Рыцарь решает чужие проблемы

Глава 9. Вы хотели суд.

Казалось, из меня выпустили весь воздух. Причем сделали это одномоментно. Вот я стою и радуюсь жизни. И через секунду практически падаю, огорошенный новостью. Как? Что? Почему? Зачем? Кто в этом виноват? Такие вопросы пролетели у меня перед мысленным взором. Так. Стоп. Рано отчаиваться. Чтобы помочь Дашковой, я сначала должен помочь себе. А для этого нужно выиграть этот долбаный суд. И мне пофиг уже на все. Человек, который доверился мне, в данный момент находится в беде, а я тут по всяким заседаниям, да судам прохлаждаюсь.

Необходимо закончить эту катавасию как можно скорее. Я даже знаю, что делать. Есть старый, очень старый обычай. Очень старый и очень опасный. Я могу навек остаться в этом мире без магии, но я уверен, что так долго не проживу. Есть и шанс, что все закончится плохо для меня. Меня может убить прямо тут, сразу. Ну что ж, все мои проблемы тогда уйдут на второй план. И очень хорошо, что этот самовлюбленный человек перенес заседание комиссии в зал суда, мне не понадобятся предлоги, чтобы коснуться камня стихий. Все нужно сделать, это пройти пару шагов и положить руку на камень.

– Ну что же, — шаг.

– Вы вполне правы, — второй.

– Вы можете не бояться, – третий.

– Суда императора, — четвертый.

– Но сейчас о другом суде, более высоком, — прыжок.

Положить руку на камень и:

– Я прошу справедливости от стихии. Я взываю к вам!!!

Все замерли, ведь такое происходит редко, очень редко. Любой, кто взывает к стихиям, должен быть готов к одному. К собственной смерти. Первые мгновения прошли в полной тишине. Все ждали, как отреагируют стихии. Но последние не спешили на мой призыв. Никакой реакции на мои слова не было, и по залу пронеслись первые робкие голоски, которые постепенно становились все громче и громче. У большинства из них была одна направленность. Стихии не ответили. Своякова можно списывать. Так большинство из присутствующих пришлось посмотреть на меня как на какую-то зверушку. И лишь председатель комиссии сидел с довольным лицом, на котором играло ощущение полной победы.

– Что же, стихии своим отсутствием сделали свой выбор. Так что решение суда признается полностью правомочным. Вы принимаете этот факт или будете еще как то оспаривать?

“Я позвала. Жди. Она придет.” Раздался радостный женский голос у меня в голове. Ну значит мне нужно продержаться еще немного.

– Не совсем. Я не мог заплатить никому из тех кого вы назвали, так как со мной еще не рассчитались ни Хряковы, ни Академия. Так что подкуп основных действующих лиц я считаю недоказанным.

Я сделал глубокий вдох и продолжил:

– Также за все судилище не было ни одного доказательства того, что я знал как про Конструкт, так и в общем про род Хряковых.

– Это все отговорки, — взревел председатель. – Таким образом вы затягиваете время. У вас есть что сказать по существу? Я считаю, что вы даже под тяжестью улик не сознались в содеянном. Так и зафиксируем в протоколе заседания суда. У кого-нибудь есть что сказать, или кто-то еще не согласен?

И, обведя весь зал взглядом, председатель снова начал возмущаться.

– Кто еще не согласен?

– Ну, например, я, — сказала красивая статная женщина, выходя на средину зала. Казалось, что ее голос слышался со всех сторон.

– Мы, – послышалось в завывании ветра.

– И мы, — пророкотали стены.

– И мы, — раздалось из графина журчание.

– И мы, — взревело пламя огня.

Казалось, что в помещении установилась полная тишина. Но вот только она прерывалась в различных местах. Был здесь скрип механизмов, шуршание песка, журчание воды, откуда-то доносились крики различных животных и потрескивание огня. Но даже с ними в зале царствовала тишина. Председатель комиссии как-то сразу побледнел, только его попытки скрыться пресекались не только стихиями, но и невольными участниками.

– Какой замечательный камень, — тем временем девушка подошла к камню стихий, — жалко только фальшивый. И что самое обидное, я так грубо использована, Ну совсем ни какого уважения. Нет, чтобы сделать все чисто красиво. Я, может бы, и заступилась. А тут булыжник какой-то, плюс воздействие на мальчика. А мальчик-то перспективный пусть и меня немного забросил. Не надо так.

Девушка притворно разочарованно вздохнула, затем развернулась к залу и продолжила.

– Ладно, я отвлеклась. Нас позвали сюда установить истину. Вот только кто-то подменил очень занимательный камешек, позволяющий обратиться нам. Кто бы это мог сделать? – она с прищуром посмотрела на председателя комиссии. – Но это не важно, так как мы знаем, кто этот временно живой субъект. Так что спрашивай! Только будь осторожен. Очень осторожен. Мы не самые адекватные разумные, скажем так. По какой причине мы были призваны? Отвечай!

И тут же по всему залу раздалось:

“Отвечай”

“Отвечай”

“Отвечай”

“Отвечай”

“Отвечай”

“Отвечай”.

Причем голоса были разные. Где-то слышался камнепад, где-то поток воды, а где-то лязганьем механизмов.

Я включился в разговор. Рассказ мой не длился долго. Я полностью повторил историю своих приключений с родом Хряковых и последующих за этим злоключений. В какой-то момент мне стало плохо, а в сознании вдруг ощутил все присутствующие стихии. Огонь сжигал все что, видел. Но за ним шла вода, которая тушила возникающие пожары. Земля возводила “мосты”, которые тут же рушились порывами урагана. На их место приходили различные призывы, которые сменяли конструкты. И над всем этим раздавался веселый смех. Такое столпотворение в моем разуме разрушало его. Однако всему буйству стихий мешала всего одна мысль, которая не давала разрушиться моему сознанию: “Даше нужна помощь. Она надеется на меня. Если я сейчас умру – ей некому будет помочь”.

И на таком основании началось восстановление меня, которое хоть и происходило, но по субъективному времени тянулось довольно долго. Однако, придя в себя на руках у Милы с Сабиной, я понял, что данная процедура продлилась всего пару минут. Этого хватило, чтобы девушки не только успели подхватить меня с пола, но и провести некоторые восстановительные процедуры. По крайней мере, Дарья готовилась к моей реанимации, разрывая мою любимую рубаху в клочья. По всему помещению раздавался гомон, который не прекращался несмотря на различные посторонние звуки. То здесь, то там раздавалось напоминание, что стихии нас еще не покинули.

Однако все смолкли, стоило только раздастся голосу под потолком:

– Невиновен. Свояков невиновен. Преследующий его по данному делу рискует нарваться на наш гнев, — голос казалось одновременно отображал все стихии, собравшиеся тут. В нем была ярость огня, спокойствие земли, изменчивость воздуха и напор воды. Но также к данным стихиям добавились и мои стихии, которые казались почти неразличимыми в общем рокоте.

– А теперь ты! Или ты думаешь, что мы забыли про тебя? — в то же мгновенье толстяка подбросило в воздух. – О нет, ты нам все расскажешь. Все, что помнишь и знаешь, о чем догадаешься. О чем боишься признаться сам себе. Все, что касается этого дела, ты нам расскажешь. Лично мне расскажешь. Я обижена на тебя, мой последователь. Так глупо тратить свои, что самое главное – мои силы! Тебе не стыдно? Ты эффективно сделал иллюзию всего заседания для одного зрителя – здесь ты был на высоте. Но думая об эффективности, ты забыл про эстетическую составляющую. Все было сделано слишком грубо, а вот этого я не могу простить. Все должно быть красиво, а у тебя что? Какая-то подделка вместо камня стихии? Без красоты, без изящности. А сидеть на нашем камне это вообще оскорбление, – и тут из-под председателя потоком воздуха вырвали камень стихий и водрузили на его законное место.

После этих слов девушка просто исчезла. Зато толстяк начал орать, его тело извивалось в разные стороны. Вспоминая себя в похожей ситуации – во время, когда стихии перебирали мои воспоминания, – мне стало жаль толстяка. Но больше я удивлялся, как такие хрупкие девушки удерживали мое тело. Но, взглянув на скривившуюся Победину, я понял, кто держал меня все это время. И, соответственно, пострадал больше всего. На лице девушки отражалось какое-то удовлетворение, когда она смотрела на то, как мучается толстяк. Да что уж там говорить, я сам испытывал чувство, схожее с наслаждением.

Вскоре все успокоилось. О присутствии стихий напоминали лишь несколько увесистых свитков, расположенных на постаменте. И больше НИЧЕГО. Казалось, мы все одновременно выдохнули. Вот только все ли? Посреди зала лежало и постепенно осыпалось сильно обезображенное тело бывшего председателя комиссии.

И с первыми удивленными вскриками в помещение суда ворвались представители службы безопасности, что привело к еще большей активизации воплей. Да что там говорить, я сам вздрогнул при их появлении. Как у ворвавшихся в зал людей, так и сидящих в помещении на лице читалось одно: “Какого черта. Что здесь происходит!”. Все мы находились в подавленном состоянии. Пускай в этот раз стихии не принесли никакого урона, но после их исчезновения стало легче дышать. Будто все это время мы находились под тяжеленным камнем и его сняли только сейчас. При этом новоприбывшие озирались по сторонам, чувствуя остаточное давление стихии и не понимая, что на них действует так. В данную секунду никто из нас нс знал, что сейчас делать и как себя вести.

Все смотрели друг на друга и никто не решался сделать первый шаг. Наконец, на возвышение перед постаментом вышел Мышкин.

– Кх-м-м, теперь мы все видели как стихии отреагировали на пренебрежение их предупреждений. Я неоднократно говорил, что это дело пахнет сильно не очень, и теперь давайте посмотрим, какое послание оставили после себя стихии.

Взяв свитки, он долго рассматривал их, постоянно перекладывая. И, наконец, отложил два из них, затем раскрыл наиболее массивный. Быстро пробежав глазами его содержимое, он сразу начал раздавать команды. А единственному начавшему выступать офицеру, он сунул под нос свиток. Тот быстро прочитал что-то, козырнул и с удвоенным рвением стал выполнять порученные от Мышкина приказы. Мне же становилось все хуже и хуже. К моменту, когда Мышкин начал зачитывать свиток вслух, я провалился в сон, сильно похожий на обморок.