Рыцарь в потускневших доспехах

Глава 4

Интересно, какая она в постели?

Кристофер в одиночестве сидел в темной каюте, размышляя над этим вместо сценария. На помощь ему пришла мужская фантазия.

В его воображении Даллас лежала перед ним обнаженной с разметавшимися вдоль нежного тела золотистыми волосами. Золотые искорки в ее глазах полыхали, соблазняя его.

Застонав от злобы и сладости одновременно, Кристофер отбросил сценарий в сторону. Протер глаза тыльной стороной ладони: да что же он с собой делает!

Крошечные оконца не пропускали воздуха, и в каюте снова стало душно. Он встал и открыл люк.

Пурпурное небо чернело. Во влажном воздухе пахло болотом. На горизонте, подобно бриллиантам, мерцали огни города, но прелесть ночи для Кристофера была потеряна. Он мог думать лишь о Даллас.

Из ресторана доносились звуки банджо и взрывы хохота. Кристофер не спешил присоединяться к хриплоголосому веселью, хоть и был голоден. Стоящая рядом яхта лишила его покоя. Его мучило то, что Даллас осталась внизу — наедине с Гордоном. Она наедине с ним уже несколько часов. Кристофер продолжал видеть ее в своем воображении. Он хранил воспоминания о чудесном отблеске солнца в ее золотистых волосах. Она так стремилась убежать от него…

Какого черта она так долго делает внизу с Гордоном?

Лились звуки григорианских песнопений — Кредо и Агнус Деи. Что за парень включает такую музыку, занимаясь любовью с женщиной? Возможно, интеллектуалы, которые читают Джона Донна и Эндрю Марвелла, любят религиозные песнопения. Из каюты Гордона она не спешила уйти.

А кто сейчас занимается рестораном? Кто в данную минуту следит за Стефи? Кристофер припомнил все сенсационные байки, которые приводила по телефону Даллас, пытаясь доказать: он слишком безответствен, чтобы заботиться о собственном ребенке. Кристофер не сводил глаз с яхты Пауэрса. Не ей обвинять его в безответственности!

Сквозь звуки песнопения до него донесся ее шепот:

— Он где-то здесь. И наблюдает за нами. Я его вижу.

— Расслабься. Забудь о нем. В каюте Гордона мигнул свет.

— Я.., не могу, — проговорила она. — Он сидит где-то здесь. Если бы он сошел вниз!

— Что ты от меня хочешь — чтобы я пошел и сказал ему об этом?

— Нет! — яростно возразила она.

Кристофер включил свой радиоприемник и нашел рок-музыку. Тяжелый рок заглушил тихие мягкие звуки псалма. В их каюте мелькнул второй огонек. Кристофер усилил звук. Он чувствовал себя вовлеченным в своеобразную дуэль за эту женщину — его противницу. Через иллюминаторы он видел мужчину и женщину, сидевших на противоположных койках. Они спорили.

Впервые он заметил, как в темной воде отражаются огни города и сверкают звезды, — и присвистнул, оценив прелесть ночи даже в Техасе.

Время шло. Тьма сгущалась, звезды горели все ярче. Псалмы умолкли, грохотал лишь рок из каюты Кристофера.

Он очнулся от тихого детского плача. И вскочил. Где-то в ночи потерялась и кричала маленькая девочка.

Салли!

В тысячах снах он слышал ее тихий плач.

Но это была не Салли. Слабый испуганный крик вновь повторился. На сей раз ему не пригрезилось. Слышался металлический звук от клацанья кожуха о мачту, плеск воды где-то рядом.

Его опять бросило в жар, а тело покрылось испариной. Он же в Техасе!

Ребенок вновь захныкал, и холодок страха пробежал по спине Кристофера. Он вскочил и натянул джинсы. Выключил музыку. Выйдя из каюты, увидел темную яхту по соседству со своей. Ни звука не доносилось с нее — как и из ресторана. Луны не было. Только звезды и огни города вдалеке. И легкий ветерок.

Кристофер снова услышал плач и ловко прыгнул на причал. В дальнем конце причала мелькнула белая ночная рубашка. По разбитым доскам бродила маленькая девочка с длинными черными косами.

Стефи! Его дочь!

Он хотел позвать ее, но спохватился. В детстве он тоже бродил во сне, как Салли, — и вспомнил, как ужасно, когда тебя будит в непривычном месте незнакомый человек.

— Остановись, — шептал он, — пожалуйста, остановись.

Беззвучно, словно привидение, она скользила к черной глубине с другой стороны причала.

— Стефи…

Черные косы закружились. Полы ее ночной рубашки запутались в ногах. Ее будто остекленевшие глаза смотрели сквозь него, не видя.

— Мама…

— Нет, дорогая, я твой… — он запнулся, — папа.

Она испуганно вскрикнула и бросилась бежать.

Это было хуже, чем в преследующих его ночных кошмарах. В тех снах Салли кричала, а он оставался застывшей статуей. И лишь беспомощно стоял, в ужасе наблюдая за тем, как она тонет в бассейне.

Но сейчас был не сон, а явь. Кристофер спасал Стефи.

На бегу он больно поранил гвоздем пятку. Стефи споткнулась, ее маленькая ножка мелькнула в воздухе. Стефи закричала, но он был рядом и, когда она падала, подхватил ее.

Его ребенок.

Он почувствовал сильное отцовское волнение, поднимая ее крепкое маленькое тельце, чтобы защитить. Больше всего на свете он хотел взять ее с собой. Но в ту минуту, когда он поднял ее на руки, она проснулась. Стефи открыла глаза и прочла глубокое чувство в его глазах. Девочка стала вырываться — маленькая, она лягалась, как мул.

— Полегче, — нежно прошептал Кристофер. Она уперлась ручонками в его грудь и вскрикнула:

— Тетя Даллас!

— Дорогая.., дорогая… — Напрасно он пытался успокоить ее, неся на свою яхту.

В каюте Кристофер нашел белую матерчатую лошадку Салли. Стефи бросила ее в воду и закричала громче прежнего. Когда он относил назад на причал свою маленькую дочку, с его раненой пятки стекала липкая кровь, оставляя на белых досках яхты следы.

И тут из темноты вылетела Даллас. Со светящимися волосами, она казалась неземным существом, легко бегущим за ним. На ней была все та же футболка и белые шорты. Когда она увидела его с ребенком, ее бледное лицо исказил страх.

— Отпустите ее, — скомандовала Даллас.

— Я не сделал ей ничего дурного. Глаза Даллас холодно блеснули.

— Отпустите ее.

Подобно Стефи, Даллас смотрела на Кристофера скорее как на врага, чем на спасителя.

— Клянусь, я не… — Он оборвал себя на полуслове. Бесполезно объяснять ей — он уже осужден и приговорен. Кристофер опустился на колени и очень осторожно поставил Стефи на доски.

— Стефи, дорогая, — нежно сказала Даллас.

И Стефи бросилась в тетины объятия. Даллас убаюкала девочку на своей груди. Кристофер сначала испытал неловкость, наблюдая за ними. Потом, вопреки холодности к нему Даллас, почувствовал к ней тягу. Она просто умела обращаться с перепуганным ребенком и знала, как ответить на все нетерпеливые вопросы малыша. Маргариту же, напротив, Салли раздражала. А его собственная знаменитая мать никогда не утешала и не ласкала.

Он вспомнил о долгих часах, проведенных Даллас наедине с Гордоном. Была ли она с ним тогда, когда Стефи бродила во сне? Маргарита принимала мужчину той ночью, когда Салли утонула. Ужас от гибели Салли вновь обуял его вместе со старой ненавистью. Он решил разобраться с Даллас.

Его низкий голос взорвал темноту:

— Где вы пропадали сегодня вечером? Почему не следили за девочкой?

Даллас изумленно взглянула на Кристофера. Он навис над ней. Все еще держа ребенка, Даллас встала:

— Я слежу за ней, но она иногда ходит во сне.

— Только мне не говорите об этом. Если бы я не услышал ее плач, она бы утонула. — Его лицо было мрачно. — Вы уединились с Пауэрсом.

— Несколько часов назад.

Кристофер уставился на нее взглядом обвинителя. Даллас опустила ресницы:

— Да кто вы такой?

Стефи перестала плакать и тоже набросилась на него:

— Он схватил меня и куда-то понес! — Маленькая девочка смотрела на него с подозрением. — Хотел похитить меня!

Кристофер ошеломленно воззрился на свою дочь: так вот чего она испугалась! Девочка интуитивно поняла его истинные чувства. Но признаваться он не собирался.

— И не думал! Я схватил тебя, потому что ты могла свалиться в воду!

— Ты хотел унести меня отсюда! — Стефи снова горько заплакала.

Но, прежде чем он успел сказать что-либо в свое оправдание, Даллас нагнулась и коснулась его ноги, а затем пятна крови на пристани. Ее нежное прикосновение согрело его.

— Нет, дорогая. — Она медленно поднялась. — Я.., я верю ему. Этот человек спас тебе жизнь. И сам поранился.

Стефи смотрела на его мужественное лицо, ноги, алую кровь на тетином пальце с недоверием.

— Тебе нужно поблагодарить этого замечательного человека.

— Никакой он не замечательный. Не буду его благодарить.

— Тогда мне придется сказать “спасибо” за нас обеих. — Даллас подняла свое чудесное лицо, обрамленное золотыми волосами, и посмотрела Кристоферу прямо в глаза. — Спасибо, — ласково произнесла она.

Он пожирал глазами изысканную линию ее губ. Почему он не в силах забыть ее атласную кожу? И почему так жаждет прикоснуться к ней?

— Не стоит, — коротко ответил он. Они смотрели друг на друга.

— Ну, пока, — нервно бросила она. Он улыбнулся так же нервно. Она повернулась, чтобы уйти. Но когда Даллас повела Стефи к дому, он последовал за ними. Возникла неловкость, когда на крыльце Даллас обнаружила Кристофера за своей спиной. Она глубоко вздохнула, не зная, что предпринять:

— Еще раз спасибо.

Это означало “до свидания”. Но, когда Даллас открыла дверь, он придержал дверь для нее, а затем решительно направился за ними в кухню. Даллас удивилась и снова уставилась на него, но, прежде чем она успела что-либо сказать, светловолосая девчушка по имени Ренни, написанном у нее на футболке, промчалась мимо нее, перескакивая через две ступеньки. На третьей Ренни споткнулась о скейт и растянулась. Но, ничуть не смущаясь, поднялась:

— Вы нашли Стефи!

Даллас выдернула из косы Стефи развязавшуюся красную ленту и бросила ее на пол.

— Она выходила на причал. Если бы не… — Даллас неуверенно повернулась к Кристоферу, отметив боковым зрением его мужской торс, и залилась румянцем.

Неожиданно он почувствовал неловкость, жар и смущение, вспомнив, что не надел рубашки. Взглядом он касался ее рта и округлостей груди, но заставил себя отвести глаза. Когда его взор остановился на хромированном тостере, его лицо было столь же пунцовым, сколь и ее. Да, черт побери, так оно и было.

После такого обоюдного взгляда взрослые уже не слышали ни слова из того, что говорила Ренни. Они безмолвно старались не замечать друг друга, но у них это не получалось.

— Маленькая негодяйка! — сердилась Ренни, разряжая атмосферу. — Ее все время тянет на причал! А там так глубоко!

— Да, — подтвердила Даллас. — Но сейчас опасность миновала. Ренни, дорогая, будь умницей, уложи ее в постель.

Стефи демонстративно уткнулась в тетину шею, обхватив ее ручонками. Даллас пообещала умоляющим голосом:

— Дорогая, я скоро к тебе приду. Стефи не отпускала ее.

— Пожалуйста, дорогая. Я только скажу прекрасному человеку, спасшему тебя, “до свидания”.

Стефи подняла на него большие заплаканные глаза:

— Никакой он не прекрасный.

— Стефи, ты грубиянка.

— А что, если он — мой настоящий папа и пришел, чтобы забрать меня?

Лицо Даллас стало белым, как бумажный лист.

Кристофера будто ударили под дых. Неужели это конец — так быстро? Он похолодел.

Даллас первой пришла в себя:

— Так вот почему ты так испугалась. — И нежно сказала девочке:

— Дорогая, это не твой папа. Но даже если бы он им и был, я бы не отдала тебя ему — разве я не говорила тебе?

Кристоферу было трудно дышать.

— А сейчас поднимайся наверх вместе с сестрой, — велела девочке Даллас.

Со ступенек Стефи бросила долгий подозрительный взгляд вниз, на Кристофера, потом взбежала наверх. Теперь Даллас и Кристофер остались одни в кухне, заставленной детскими тапочками, тарелками, ведрами и бидонами с продуктами. Их взгляды встретились. Никогда раньше он не был более во власти женщины, чем теперь.

Она поспешно отвела глаза. Подняла с полу пару грязных носков и сунула их в теннисные тапочки.

— Вы ели?

Кристофер поперхнулся и покачал головой.

— Ванная направо, через холл. Там вы найдете все необходимое для вашей ноги.

Пока он бинтовал свою пятку, Даллас приготовила кое-что из еды. Когда он вернулся, она поставила перед ним тарелку с подогретой курицей-гриль и бобами и села напротив:

— Мы можем поговорить, пока вы едите. Но они не разговаривали. Догадка Стефи о том, что он ее отец, застряла в мозгу Кристофера. Этот ребенок умен и похож на него.

— Ваша курица даже лучше ваших креветок, — осторожно произнес он.

Она поставила для себя чашку кофе.

— Жареная курица — мое фирменное блюдо. Кристоферу было неудобно поглощать ее курицу, но еще более неудобно стало, когда он доел, потому что он не мог быть искренним. Он старался не смотреть на нее, но поминутно поднимал на нее глаза. Золотистые волосы обрамляли ее лицо подобно нимбу. Ее тело было изящным и по-женски соблазнительным. Именно поэтому он не мог думать ни о чем другом, кроме нее. Он привык к красивым женщинам: ему всегда было с ними легко. Что же сейчас произошло с ним?

— Вы приготовили великолепное блюдо, действительно великолепное. — Он спохватился. — Я уже говорил это, не так ли?

Она села напротив, сжимая пальцы.

— Вам не обязательно было кормить меня.

— Это единственное, чем я могу отблагодарить вас, — мягко ответила она.

— И не надо благодарности.

В ее голосе было столько искренности, что он почувствовал себя обманщиком. Даллас коснулась его руки, и тепло от ее бархатной кожи проникло в него. Но потом она взглянула на свои пальцы — и покраснела, молниеносно отдернув руку.

Он смотрел в ее напуганные глаза. Женщину, сидящую перед ним, окружала тайна. Она не доверяла ему. Только ли ему? Или всем мужчинам вообще? Ему нужно продвигаться вперед медленно, очень медленно. Хотя он предпочитал другой стиль.

— Наверное, мне не следовало сегодня вечером есть креветки Гордона, — не совсем искренне стал извиняться Кристофер.

— Забавно было видеть, как он расстроился, — ослепительно улыбнулась Даллас. — Он собственник — что его, то его. Вам, возможно, этого не понять.

Кристофер поднял красную ленту Стефи. Его шершавые, загоревшие пальцы растягивали мягкий атлас. Он аккуратно отложил ленту в сторону.

— Я понимаю. — Пауза. — Знаю: у меня нет права спрашивать об этом, но… — Его глаза встретились с ее глазами. — Вы принадлежите Гордону?

— Я — я не принадлежу никому. — Она была очень бледна.

— Какая жалость. Вы прекрасная женщина.

Все еще бледная, она парировала:

— Я так хочу.

— Вы в этом уверены?

— Конечно. — Ее растерянный взгляд старательно обходил его. Она говорила чуть слышно, нервно теребя красную ленту Стефи. — Зачем вы приехали? Вы не похожи ни на кого из тех, кого я знаю.

— По-вашему, это плохо?

— Может, и так. Главное — то, что чувствуешь.

— А что вы чувствуете — хорошее или плохое?

В ее глазах появился страх.

— Опасность. — Ее слова замерли в воздухе. В кухне стояла напряженная тишина.

— Для меня это комплимент, — ответил он бархатным голосом, не отрываясь глядя на то, как она облизывает пересохшие губы.

Она превзошла все его ожидания. Кристофер испытывал возбуждение и беспокойство. И хотел от нее того, чего раньше не ждал ни от одной женщины: понимания.

Кристофер подался ближе к ней. На мгновение между ними, казалось, повисло наэлектризованное молчание. А затем она так быстро вскочила, что опрокинула стул. Хлопнула дверь: Даллас выбежала наружу, подальше от Кристофера.

Даллас испугалась. Кристофер представил, что случилось бы с ней, узнай она, кто он на самом деле. Задумчиво поднял ее стул и поставил у стола. Открыл дверь — она стояла, прислонясь к дому, пряталась в тени, обхватив себя руками. Его пульс все учащался. Он впился в нее взглядом.

— Что вы намереваетесь делать? — прошептала она в темноте.

Кристофер шагнул вперед:

— Я не знаю самого себя.

— А я принадлежу самой себе.

— Так ли уж вы этого хотите?

— Так должно быть.

Лунный свет окрасил ее волосы серебром.

— Действительно? — Он подвинулся ближе к ней. — Почему?

У нее перехватило дыхание.

— Вам нужно сейчас уйти. — Она вжалась в стену дома. — И вернуться на вашу яхту. Я хочу, чтобы вы уплыли и никогда больше сюда не возвращались.

— Прямо сейчас? — Он стоял так близко, что ощущал обволакивающее тепло ее тела. Все его существо заполнилось ее изысканным запахом. — Дорогая, для каждого из нас это не выход.

Он нагнулся и взял ее за плечи, притянул к себе.

— Не волнуйся, дорогая. Я не сделаю тебе ничего плохого.

— А если ты не сможешь справиться с собой? Он нервно сглотнул. Его мозолистая рука ласкала ее щеку, а потом спустилась вниз, к ее шее. Ее кожа оказалась столь же нежной, сколь и ленточка Стефи, — только еще шелковистее и теплее. Он почувствовал ее дрожь даже от легкого своего прикосновения, и едва заметная улыбка пробежала по его лицу.

Она стояла все так же неподвижно. Он наклонился и мягко коснулся губами ее рта. Она оказалась очень вкусной. Теплой. Притягательной. Природа взыграла в нем. Она заставила его искать то, чего он всегда хотел от женщин — и никогда не имел. Его язык обвел край ее нижней губы.

Даллас задыхалась и на мгновение уступила сильному желанию, которое он разбудил в ней, с голодной жадностью обнимая ее. Она бегала руками по теплой мускулистой груди Кристофера, запуская тонкие пальцы в спутанные золотисто-коричневые курчавые волосы на его груди. Кончики ее пальцев парили в трепетном изумлении над сумасшедшим волнением его глухо стучащего сердца. Подойдя к нему еще ближе, она казалась готовой отдать ему всю себя.

Он еще крепче прижал ее к себе. Даллас запрокинула голову и задохнулась. Очень медленно подняла руки к его лицу и горячими дрожащими пальцами обвела очертания его подбородка, а потом провела по линии его губ.

Его опять разобрало от ее мягкого прикосновения. А потом в ее глазах вновь появился непонятный страх, и она тихо заплакала и отпрянула от него.

Он дал ей уйти. И озадаченно посмотрел ей вслед, когда она вбегала в дом.

Что с ней такое? Она даже не знала, кто он, и испугалась его. Он не мог сказать ей правды.

А хотел.