Рыжая с камерой: дневники военкора

ГЛАВА 4. Бессмертный полк Донбасса

Вспоминаю 2014-й год — внезапный, страшный, переломный... Но такая ностальгия, до мурашек по коже. Эпоха военного романтизма, которая подошла к концу...

По всей линии фронта солдаты каждый день, каждый час и каждую минуту рискуют своей жизнью, кому повезло — выживают в нечеловеческих условиях. Я уже писала об этом, но нужно повторять это и доносить до каждого... Хотелось бы, чтобы каждый житель Республики, прогуливаясь по городу, сидя в кафе за чашечкой ароматного кофе или спеша на работу, всегда помнил, благодаря кому это все возможно, и чтоб никогда не забывал об этих героических и отважных бойцах...

Свобода всегда стоит дорого. Цена свободы Донбасса — тысячи жизней.

Каждый день войны — это чья-то смерть. Это не безликая статистика, это конкретные имена и фамилии, это разбитые судьбы, это никогда неутихающая боль и отчаяние в душах их близких.

Каждый день пополняется новыми героями Бессмертный полк. Я уже сбилась со страшного счета — столько товарищей погибло за эти пять с лишним лет, что становится страшно. Еще вчера вы болтали, смеялись, а сегодня этого человека уже нет в этом мире. В такие моменты я понимаю, насколько важна работа журналиста. Я собираю истории этих людей, рассказываю о них в своих репортажах, мой долг увековечить память о них, вписать их имена в историю. На страницах этой книги я смогу рассказать лишь о нескольких таких людях, тех, кого я хорошо знала лично.

Мужественность бывает разной — у кого-то нарочито напускная, а у кого-то — скромная и интеллигентная. Именно таким — скромным, интеллигентным, но невероятно сильным и зрелым человеком был Всеволод Петровский, молодой журналист, военный корреспондент, военнослужащий бригады «Призрак» с позывным «Ковыль», историк, эрудит, завсегдатай интеллектуального клуба «Что? Где? Когда?», поэт... Талантливый человек, многогранная творческая личность, и в тоже время сильный духом воин, Сева покинул этот мир 8 февраля 2015 года, не дожив два месяца до своего 29-летия. «Ковыль» отправился вызволять с поля боя раненых товарищей под поселком Комиссаровка в Луганской Народной Республике, и погиб под минометным обстрелом. Осколок угодил Севе прямо в сердце...

Я познакомилась с Севой на одном из брифингов в Доме правительства в июне 2014-го. В то время их было очень много. Он запомнился мне простым, очень интеллигентным парнем в какой-то зеленой футболке. Я тогда была совсем новичком в журналистике, а Сева уже был самым настоящим профессионалом. Мы каждый раз общались с ним при встрече, обсуждали новости, не могу сказать, что мы были друзьями, скорее знакомыми, но он почему-то мне запомнился. Он был особенным, не таким как все, глубоким, что ли, мудрым...

Затем я встречала его реже, последний раз — осенью 2014-го, и тогда он сказал, что будет замполитом в бригаде «Призрак» у Мозгового в Луганской Народной Республике. А уже в феврале 2015-го пришла трагическая новость о его гибели под минами.

Не верится, что прошло уже более трех лет с тех пор... Не верится, что окончился его земной путь, и возможно он уже вернулся в этот мир в новом теле.

Мы собрались почтить память героя в донецком Военно-историческом музее Великой Отечественной войны. Здесь и товарищи, и коллеги Всеволода, и воспитанники военно-патриотического клуба «Патриот». Но самое главное — его родители. Скромные, интеллигентные... Сева был поразительно похож на своего отца — просто одно лицо.

Вячеслав и Татьяна Петровские передали музею личные вещи военкора — куртку, пробитую осколками мины, которая была на нем в момент гибели, медали, грамоты и другие личные вещи.

Видно, что скорбь и нестерпимая боль от потери единственного сына не покидает родителей ни на минуту. В их убитых глазах читается вся боль и тоска, ее невозможно передать словами.

— Мы решили передать музею личные вещи сына, потому что хотелось бы, чтобы память о Севе жила. Уйдем мы, придут новые поколения, надо, чтобы эта память жила, чтобы помнили. С нами Сева всегда, он всегда будет рядом с нами, — говорит Татьяна Петровская, и видно, что женщина едва сдерживает слезы. Сколько их она, как и другие матери, потерявшие своих детей на этой войне, уже выплакала — даже страшно представить. Я сейчас пишу эти строки и у меня мурашки по коже...

В этот день я узнала очень много интересных фактов из Севиной биографии — то, что он писал сценарии для донецкого телевидения, путешествовал автостопом и успел побывать в Чечне и Чернобыле.

А еще родители вспомнили, как Сева мечтал вернуться в освобожденный от украинских войск родной Артемовск, и этот факт особенно потряс меня. Сева, прости, что за это время ничего не изменилось... Прости, что Артемовск оккупирован укропами и ты там так не побывал. Прости нас, пожалуйста...

С фотографии на экране смотрит красивый улыбающийся парень в военной «горке» с нашивками флага Новороссии — Сева Петровский, «Ковыль». Именно таким — добрым и мужественным, с мудрым взглядом и лучезарной улыбкой — он запомнился и оставил свой яркий след в истории становления гордого, русского Донбасса...

Такие люди как Олег Мамиев, знаменитый комбат легендарной «Пятнашки», не умирают, они присоединяются к Бессмертному полку, чтобы незримыми продолжить свою борьбу за правду и справедливость.

Известие о гибели «Мамая» поразило своей неожиданностью, ударило под дых и моментально вернуло в суровую военную реальность. В мире думают, что война окончилась с очередным перемирием, но в реальности в Донбассе от рук украинских фашистов каждый день гибнут люди. Мирные жители и военные, в городах и поселках, на передовой...

Около 23 часов 17 мая не стало и Олега. Как всегда, он находился на передовой, в районе промзоны, со своими бойцами. Разрыв украинского снаряда над головой не оставлял ему шансов — он как всегда шел первым и сразу же прикрыл идущих за ним людей. Он был героем, и героем погиб. У него осталась жена и годовалый сын, у которого был день рождения за сутки до гибели отца...

За сутки до гибели «Мамая» администрация города Владикавказ подготовила документы и наградной знак для вручения Олега Мамиеву. Соратник и товарищ из партии «Родина» Александр Хугати должен был привезти комбату «Пятнашки» его заслуженную награду. Не успел...

— Как страшно... Я должен был приехать с наградой для «Мамая» на День Республики, но не сложилось. Собирался встретиться с ним в его очередной приезд в Россию. А теперь его нет. Не могу поверить. Удивительно, но когда за день до гибели Олега мы печатали наградную книжечку, начались неполадки с техникой, то, что печатается за пару минут, заняло у нас несколько часов. Теперь это последняя его награда, — рассказал в телефонном разговоре шокированный Александр.

«Мамай» навсегда запомнится смелым, мужественным, добрым и справедливым командиром с прекрасным чувством юмора.

— Чего ты такая хорошая, рыжая? Я с тебя кайфую. Отличные репортажи снимаешь. Молодец, — хвалил «Мамай» и всегда звал с собой на фронт... Часто Олег по-доброму подкалывал Кристину.

— Такие хорошие статьи пишешь, а с виду и не скажешь, — шутил он.

Последнее небольшое интервью с комбатом «Пятнашки» я записала незадолго до его трагической гибели. Было много планов у «Мамая», много идей и дел. Не успел...

— Ты о ребятах говори, о простых бойцах, не обо мне. Без них — мы никто. О них нужно писать, их нужно показывать. А наши пацаны, погибшие на поле боя, все герои, — говорил Олег Мамиев, герой из Северной Осетии, бесстрашный и веселый, заботливый батя для своих бойцов.

Последний день лета был жарким и безмятежным. Все готовились к 1 сентября, Дню знаний, и ничто не предвещало беды. И тут — как гром средь ясного неба: «Александр Захарченко погиб». Когда я ехала на место трагедии, до последнего надеялась, что это очередной фейк, но оцепленный квартал перед заведением, большое количество полиции и спецслужб развеяли сомнения. Случилось что-то страшное... Вдали удалось разглядеть разбитый «Сепар». Взрывом ресторан буквально разворотило — вынесло двери, оконные стекла разлетелись на тысячи мелких осколков, отпали буквы в названии, и на крыльце ресторана сиротливо лежала фигурка Чебурашки в камуфляже — эмблемы заведения, а на асфальте кровь...

Я отказываюсь верить в то, что нашего Захара уже нет в этом мире, мурашки предательски пробегают по телу. Как так? Был человек — и его уже не стало. Только накануне я записывала видео, где Александр Владимирович возлагает цветы к памятнику Иосифу Кобзону, а сегодня нет на этом свете и его самого. Это был последний репортаж с Захарченко. С разницей в сутки ушли из жизни наши великие земляки — Иосиф Кобзон и Александр Захарченко.

У меня было очень много репортажей с Батей, пресс-конференции, поездки по Республике, много раз мы общались лично, а однажды он подарил мне тельняшку...

— Александр Владимирович, а я вас помню еще с февраля 2014-го, — как-то упомянула в разговоре я.

— Жаль, я уже не помню этого времени даже. Столько событий за это время произошло. На несколько жизней хватит... — ответил тогда Батя.

Он был искренним и простым — своим в доску парнем, смелым, решительным и добрым. Настоящий человек из народа, который в 2014 году не побоялся взвалить на свои плечи такую огромную, историческую ответственность.

В последний путь Батю провожало без малого двести тысяч человек. Нескончаемым потоком люди шли отдать дань памяти первому Главе Республики, несмотря на тридцатиградусную жару — старики, молодежь, мамочки с детьми, военнослужащие, гости из России, Осетии, Абхазии... Гвоздики в цветочных ларьках Донецка закончились накануне, люди скупали розы и гладиолусы.

Так, под шквал аплодисментов и крики «Спасибо», уходят только герои. Только за гробом героя идут тысячи людей, объединенных одним горем. И пусть отсохнут поганые языки тех, кто говорит, что «убили террориста и боевика, а на его похороны под дулами автоматов согнали бюджетников».

В один миг Республика осиротела, но враг не учел одного — смерть Александра Захарченко только еще больше отдалила от Украины народ Донбасса, сплотила его, сделал злее и сильнее. Уже сегодня в строй станут новые бойцы, готовые мстить за Батю и своих товарищей.

Чувство пустоты не покидает, кажется, будто бы была дописана последняя строчка первой, очень важной главы в книге о Русской весне, полной романтизма, ярких и трагических событий ... Глава книги длиной в четыре с половиной года окончена, но мы должны взять в руки перо и продолжить писать историю, продолжить дело Бати.

Я убеждена, что жизнь не заканчивается физической смертью, что там, за чертой, есть другая жизнь. И там Александр Захарченко встретился со своими ушедшими товарищами и снова возглавил ополчение — небесное воинство, которое будет всегда незримо присутствовать рядом с нами и помогать нам побеждать...

— Вы уж извините, я вашего брата не очень люблю, — с этой не самой лестной фразы началось мое знакомство с ополченцем «Диггером», Сашей Мазуром, в июле 2018 года... Кристина пригласила меня и Дэнчика поехать в Петровское, то самое несчастное село, в котором уже который год происходит игра под названием «разведение сил и средств», согласно правилам которой военные ДНР должны покинуть его. В то время в Петровском стояли солдаты из 1-й Славянской бригады и 4 РШБ. Кристина хорошо общалась с комбатом 4 РШБ «Фомином» и мы решили приехать к его бойцам.

— Вот зачем так сразу вешать ярлыки, вы нас не знаете совсем! — обиделась Крис на реплику «Диггера».

— Просто попадались разные журналисты. Вы не обижайтесь. Кстати, я — Саша, буду вас сопровождать. Только вот снимать меня не надо. Я этого не люблю, — заранее предупредил боец.

Мы сели в старую, боевую «шестерку», Дениса посадили посередине на заднем сиденье и вручили огромную бадью с горячим супом для ребят, мы с Кристиной взяли на руки буханки с хлебом.

— Поехали кормить пацанов на передовую! — скомандовал «Диггер» и мы отправились в путь.

По дороге Саша рассказывал нам о своей довоенной жизни в Санкт-Петербурге, о дружбе с другим Александром — Лыковым, тем самым знаменитым ментом Казановой из популярного сериала «Улицы разбитых фонарей». За пару часов общения это был уже другой «Диггер», открытый, общительный и веселый. От того подозрительного «Диггера», который встретил нас в начале поездки не осталось и следа.

Саша познакомил нашу компанию с другим Сашей — «Санычем», большим поклонником творчества Сергея Есенина. Не каждый день встретишь человека, с легкостью декламирующего стихотворения этого замечательного русского поэта, тем более, когда стихи декламируют в окопе.

Затем мы ели абрикосы, пили молоко, которым нас угостили местные жители, и говорили, говорили. Обещали приехать снова, но...

Батальон расформировали после гибели Александра Захарченко, ребята подались кто куда. «Диггер» пошел в 9-й полк, причем в самое пекло — на высоту «Дерзкая». А 22 февраля 2019 года приходит смс от «Саныча» — «Диггер» погиб. Мина прям в блиндаж...». «Диггеру» было 40 лет...

Мы с Кристиной долго искали фотографии Саши, их оказалось так мало. Я жалею, что не настояла на интервью, не убедила «Диггера» запечатлеть себя для истории.

«Только вот снимать меня не надо. Я этого не люблю», — часто вспоминаю я.

Сейчас я общаюсь с мамой Саши, Татьяной. Представить горе этой мужественной женщины может только тот, кто сам терял близких. Она может гордиться своим сыном — сильным, отважным, справедливым, отдавшим свою жизнь за других.

У «Диггера» было несколько контузий, он иногда терял сознание, но не отступил, не ушел, не бросил службу. Он запомнился мне скромным и молчаливым, опытным разведчиком, настоящим героем, который не любил много говорить о себе.

«Отомстите за сына!», — громким эхом раздается в моей голове вновь и вновь. Мама Жени «Скифа» падает у гроба и кричит страшно и громко.

Весть о гибели Жени застала врасплох. Впрочем, любая весть о гибели товарища застает врасплох. Хоть ты и сталкиваешься со смертью лицом к лицу чаще, чем хотелось бы, к ней нельзя быть готовым. Вернее, к своей смерти ты можешь быть готов, но к смерти кого-то другого... К этому нельзя быть готовым. Мы живем вечной иллюзией, мы часто забываем, что люди уходят порой слишком внезапно, а мы так много не успеваем для них сделать. Даже война не может переломить эту человеческую беспечность.

Опытный боец, командир разведгруппы, прошел Славянск. На его счету множество блестящих операций и вот страшная весть. Женя погиб вечером 4 июля 2019 года. Осколок попал в шею, фактически мгновенная смерть...

Я познакомилась со «Скифом» в 2015 году, тогда «Ньюс фронт» собирал средства на помощь товарищу Жени, Гоше, который потерял ногу в бою. Подружились, я часто бывала у ребят на передовой под Докучаевском.

— Привет! Что-то ты забыла про нас! Я пока жив, но опять запрет на работу, укры спокойно копают под боком, — написал Женя чуть больше двух недель назад.

Я обещала приехать в гости, но не успела. Теперь увидела «Скифа» в последний раз. Он лежит в гробу, будто спит, и лишь зашитые грубыми нитками раны на шее и голове безжалостно твердят: «Он не спит, он мертв». Я прикасаюсь к его рукам — они холодные и будто восковые.

— Спасибо за все, Женя, — говорю я и уже не могу сдержать слез.

Бойца провожают в последний путь всем поселком. Наверное, здесь нет ни одного двора, где не знали бы Женю.

Здесь родственники, друзья, сослуживцы. Никто не может сдержать эмоций. Эта чертова война забирает лучших. Страшная жатва смерти в Донбассе продолжается...

Никогда не думала, что напишу главу о своем любимом мужчине в виде некролога. Она должна была быть совсем другой, но судьба распорядилась иначе.

Один из лучших снайперов Новороссии Андрей «Скрипач» Милославский не дожил до своего 40-летия какой-то месяц... 26 октября у него должен был быть юбилей. Говорят, 40-летие — непростой период в жизни мужчины. Видимо, не соврали народные приметы...

Он не любил фамилию отца — Куцкий, и собирался ее поменять на бабушкину девичью и стать Милославским. Не успел... Андрей однажды рассказал мне историю любви своего деда и бабушки. Юная дворянка Милославская была приговорена к расстрелу большевиками, но один из солдат влюбился в нее и выкрал, тем самым вырвав ее из лап смерти, после чего они долгое время вынуждены были скрываться.

С родителями у Андрея были очень сложные отношения. События 2014 года лишь окончательно раскололи их — отец Андрея был ярым поклонником украинского национализма, и последние два года они не общались вовсе. Он всегда говорил, что мои родители — это его родители, они так и были подписаны у него в телефоне — папа и мама.

— У меня, наконец, появилась настоящая семья, — говорил «Скрипач» друзьям.

В Одессе все знали Андрея под именем Корвин. Он был потрясающе одаренным человеком. Он прекрасно рисовал, в юности сам научился играть на гитаре, да еще и как! Вплоть до событий 2014 года он был востребованным музыкантом, сам писал песни, жил музыкой. Корвин любил слушать и исполнять песни Егора Летова и Виктора Цоя. Теперь они сыграют все вместе ТАМ.

Переломным моментом в его жизни, как и для многих других, стали события, произошедшие в Одессе 2 мая, когда активисты Куликова поля были сожжены украинскими нацистами в Доме профсоюзов. Среди жертв одесской Хатыни был близкий друг Андрея, Анатолий. Сразу после похорон товарища Корвин уехал из родного города. Жемчужина у моря, город-герой Одесса превратилась в печь крематория...

Полгода размышлений, поиска себя и ответов на вопросы, после чего Андрей решает приехать в Донецк.

— Сразу после Нового года я поехал к другу Лехе, хотел своими глазами увидеть, что происходит в Донбассе, — говорил будущий снайпер.

Одной ночи, проведенной в городе, хватило, чтоб на следующий день Андрей записался добровольцем в ополчение. Так музыкант Корвин стал ополченцем с позывным «Скрипач».

— Музыкант значит? Будешь тогда Скрипачом, — сказал Андрею первый командир. Было много разных позывных, часто одинаковых, из-за чего то и дело возникала путаница. «Скрипач» был один...

Он попробовал себя в различных воинских специальностях, но снайперское дело стало призванием и делом всей жизни... Андрей мало говорил о своей работе, никогда не хвастался достижениями. Он просто делал свою работу, профессионально и качественно, уверенно и хладнокровно. Результаты этой работы всегда были громче любых слов. Только сейчас, уже после его гибели, я узнаю все больше о его работе. «Скрипач» по праву был одним из лучших снайперов Новороссии. Как жаль, что он не сможет принять участие в финальных боях за Донбасс.

Андрей называл снайпинг настоящей охотой, он мог сутками выжидать врага, несмотря на всегда сложные погодные условия. Зимой лежать в лежке холодно, летом — жарко и достают насекомые. У снайпера не может быть идеальных, комфортных условий работы. Эта воинская специальность требует огромного терпения, мужества и профессионализма.

К винтовке «Скрипач» относился так же бережно и нежно, как и ко мне. Он очень радовался, когда у него появилась личная, трофейная СВД. Он назвал ее «Катюшей»...

Мы познакомились случайно, в компании общих друзей, и между нами сразу проскочила искра. Высокий худой брюнет, небритый, брутальный, с татуировками на руках и выразительными карими глазами в неизменном камуфляже расцветки «Излом», берете разведчика и арафатке, он привлек мое внимание сразу... Когда мы познакомились, ему было 38 лет, но он выглядел не больше, чем на 25.

Как настоящий одессит Корвин знал сотни анекдотов, на каждый случай и ситуацию. Он всегда умел рассмешить. В любой компании он становился ее душой, мне кажется, не было человека, которого бы он не покорил своим оптимизмом, душевностью и искренностью.

У Андрея было много увлечений в прошлом, кратковременный и неудачный брак, но, как сотни раз повторял он мне и друзьям, именно сейчас он нашел свою настоящую и единственную любовь — свою рыжую любимую, как он любил меня называть.

Мы хотели пожениться в декабре 2019 года, как получим российские паспорта. Но нам было отмеряно лишь полтора года счастья.

Нам было дано пережить ту небесную любовь, о существовании которой многие даже не догадываются. Андрей возил меня на промку пострелять, мы пели любимые песни под гитару, одна из которых на украинском языке — «Мовчати» Ирины Билык и Кузьмы Скрябина. Мы пели ее друг для друга, а друзья, как завороженные смотрели на нас и слушали, затаив дыхание. Он баловал меня кулинарными изысками собственного приготовления («С тобой я развил свой кулинарный скилл!»), нам было комфортно просто молчать, сидя рядом. Я так и не успела записать с Андреем большое подробное интервью... Так много не успела сказать и сделать.

Андрея очень любили дети и кошки. Все местные фронтовые котейки обязательно приходили к нему, ластились, засыпали у него на руках.

Какой страшный поворот судьбы: два года подряд мы со «Скрипачом» шагали в шествии Бессмертного полка, неся в руках портреты моих деда и прадеда. В 2020 году я буду идти в шествии с портретом Андрея.

У «Скрипача» было много планов и идей профессионального характера, он был полон сил и амбиций, но... Коминтерново всегда было гиблым местом, черной дырой, пожирающей души бойцов. Ужасным и притягательным одновременно. Сколько же ополченцев завершили свой земной путь в этом маленьком поселке... Вы говорите про ад? Знайте, ад — там, ад всегда находится на земле, мы уже живем в аду. Коминтерновское болото утянет еще не одну душу.

Еще совсем недавно в моем сердце жила только любовь, теперь с ней рядом — пустота, боль и ярость. Всепоглощающая ненависть и жажда мести заполнили мою душу. Я знаю, «Скрипач» будет отмщен. Я знаю, что все, кто забрал мою любовь, долго не проживут...

Он рядом, он со мной навсегда, сквозь пространство и время, смерти вопреки. Мой «Скрипач», мы еще споем с тобой нашу любимую песню...

Я пишу эти строки чуть больше года спустя с момента убийства «Скрипача». До сих пор трудно поверить, что Андрея нет, что его убили. Убили подло... Не в честной схватке, не вражья пуля, не мина. А убил тот, кого он считал своим другом, земляк Руслан Елькин, позывной «Одесса».

Одессит Андрей Милославский убит пьяным сослуживцем «Одессой» и похоронен на кладбище, расположенном на улице Одесской. У меня до сих пор мурашки от этих жутких совпадений.

С января 2020 года тянутся бесконечные судебные слушания. Порой делается просто омерзительно от всего этого. Уж не знаю, как так получилось в последний день следствия, но я перестала быть представительницей потерпевшей стороны, и умышленное убийство вдруг превратилось в убийство по неосторожности. На момент написания книги убийца находится на свободе. Смешно и горько сказать, под подпиской о невыезде. Подписка о невыезде за убийство!

После похорон «Скрипача» продолжился самый страшный период в жизни, первые восемь месяцев были полны бесконечного кошмара, апатии, нежелания жить без любимого, мерзких сплетен и грязи. Елькину и тем, кто ему помогал, очень хотелось очернить имя «Скрипача», поэтому распространялась абсурдная версия о его якобы самоубийстве из снайперской винтовки. Вы часто видели людей, у которых в жизни все хорошо, и вдруг они стреляют себе в грудь из СВД? Да и обстоятельства при этом странные-странные: еще двое пьяных людей, у которых началась внезапная амнезия, исчезнувшая и внезапно всплывшая в другом месте винтовка, да и пуля с гильзой самым что ни на есть мистическим образом исчезли. Маразматическая версия «самоубийства» со временем отпала, ибо все мало-мальски умные люди прекрасно понимают, что подобный выстрел невозможен физически, не говоря уже о том, что Андрей был человеком, не склонным к суициду. Как я узнала позднее от общих знакомых, «Одесса» всегда завидовал «Скрипачу» и у них частенько бывали конфликты. Только в этот раз разгоряченный алкоголем вояка нажал на курок.

Долгое время я тщательно скрывала свое состояние, много работала, но в душе было пусто, не было смысла жить дальше. В какой-то момент я чуть было не сломалась.

Благо, рядом со мной находились мои родные и близкие люди, которые меня поддержали и смогли вытащить. Благодаря одному из моих друзей, гуманитарщику и правозащитнику Андрею Седлову, я познакомилась с замечательным психологом Евгением Шведом. Он вытаскивал ополченцев из состояния посттравматического синдрома и помогал ополченским вдовам пережить утрату любимых. Он помог и мне. Я справилась, пережила, но, конечно же, эта любовь, боль, воспоминания никуда не делись. Они навсегда останутся со мной. Просто я приняла ситуацию, я отпустила Его и смогла снова открыть свое сердце. Я смогла позволить себе жить дальше. Жить за себя, и за него. Пусть Там «Скрипачу» будет хорошо.

Несмотря ни на что, я все же верю в справедливость и убеждена, что ублюдок «Одесса» непременно будет наказан по всей строгости закона. Закона Мироздания так точно.

«Война такая падла, что нужно вовремя с ней завязать», — говорит «Рубин», затягиваясь сигаретой... Ему около сорока лет, а взгляд такой, что оторопь берет. Эти глаза видели столько, что хватит на несколько жизней.

Мы стоим на кладбище в Макеевке возле могил ребят-ополченцев.

«Ты вглядись в наши лица и наши глаза, что же ты на прощанье нам сможешь сказать?» — в моей голове звучат строки стихотворения «Письмо живым», которое я написала зимой этого года.

С надгробий на нас смотрят бойцы — разного возраста, разные даты смерти, кто-то улыбчивый и веселый, кто-то задумчивый и серьезный...

««Корейчик» веселый был парень, «Весна» тоже. Все время улыбался, шутил, и на памятнике тоже улыбается», — со слезами на глазах рассказывает «Рубин». — А вот «Ромео» на себя тут не очень похож. Я его другим запомнил».

Ополченец показывает на новый памятник, установленный на днях. Романа с позывным «Ромео», добровольца, приехавшего на защиту Новороссии из Челябинска, сразила пуля украинского снайпера все на той же промке. Прямое попадание в голову, почти мгновенная смерть.

«Так фото с военника», — отвечает Андрей Седлов, известный волонтер, организовавший установку памятника «Ромео».

«Рубин» обходит памятники, прихрамывая — дает о себе знать серьезное ранение ноги. Мужчина был ранен весной 2018 года на промке — вражеская пуля разворотила бедро и бойцу требовалась серьезная и дорогостоящая операция, на которую у добровольца, приехавшего из Харькова, естественно не было денег.

«Я таких денег отродясь в руках не держал. А тут случайно встречаю в больничном дворике нашего первого Главу Александра Владимировича Захарченко. Он видит — я на коляске, подошел, поговорили. Вот он и помог мне, царство ему небесное», — поясняет боец.

Снова курит. На глазах слезы.

«Знаешь, Катя, на войне со временем совершенно исчезает страх, пропадает инстинкт самосохранения. Когда понимаешь, что такой момент настал — нужно уходить. С войной нужно вовремя завязать. Я ушел, когда крышу стало сносить. А ребята — не смогли или не успели», — «Рубин» вздыхает и показывает рукой в сторону могил...

Война без устали продолжает плодить разочарованных людей с выжженной душой и бескрайние периметры кладбищ с красивыми лицами героев на надгробиях. Сколько их уже было? Сколько их еще будет впереди?

Плохие вести всегда застают тебя врасплох... Я сидела в кафе со своими друзьями Дэнчиком и Мишкой, когда зазвонил телефон...

«Катя, представляешь, Марков, «Добрый», погиб только что. Разбился на трассе под Луганском», — взволнованно протараторил мой луганский коллега Никита. И снова что-то будто оборвалось внутри.

С Алексеем Марковым, который стал комбатом интербригады «Призрак» спустя некоторое время после трагической гибели Алексея Мозгового, я познакомилась в январе 2016 во время одной из моих командировок в ЛHP. Мы подружились, и я неоднократно приезжала в гости к «Призраку», успела снять много репортажей о бригаде, получила награду из рук комбата. Собиралась снова приехать в подразделение, как закончится идиотия с коронавирусом, но, увы...

Я все-таки попала в ЛНР, можно сказать, полулегально — гребаный ковид и здесь поднагадил — граница между двумя республиками была закрыта с марта месяца. Но не проститься с товарищем «Добрым», комбатом «Призрака», я не могла, хоть чучелом, хоть тушкой мне нужно было попасть на похороны.

И вот я уже с цветами стою у гроба «Доброго». Лицо Алексея напряжено, все в ссадинах и гематомах — он до последнего пытался избежать лобового столкновения...

Много людей, как военных, так и гражданских пришли проводить Алексея Маркова в последний путь. Церемония прощания длилась очень долго — сначала на базе подразделения в Кировске, затем на кладбище в Алчевске. Бесконечная вереница людей, бесконечный поток слез... Вокруг гибели комбата сразу появилось множество домыслов, и только общение с бойцами помогло развеять некоторые слухи.

Все как один говорили мне, что это была обычная автокатастрофа, вопреки всем конспирологическим теориям. Алексей (кстати, за рулем был он, еще одно опровержение мифа) со своей невестой Мариной спешил по делам. На следующий день «Добрый» должен был ехать в Москву, на съезд «Союза добровольцев Донбасса». Как всегда, он старался успеть сделать максимум, на грани человеческих возможностей. Его кредо гласило: «Самый бесценный ресурс — это время. На войне время — это чья-то жизнь». Злая, бесчеловечная ирония судьбы. Время сыграло против самого героя. Ни вражья пуля, ни осколок мины не смогли забрать жизнь Алексея, а игра наперегонки со временем смогла. Превышение скоростного режима, обгон, лобовое столкновение.

Бойцы говорили, что последний год комбат был, наконец, счастлив — он любил и был любим, его глаза светились. Но смерть особенно любит таких, влюбленных и счастливых. Хотя, надо отдать ей должное, она забрала их двоих мгновенно, без боли, без осознания невыносимости бытия без любимого человека. Две любящие души теперь навсегда неразлучны...

Пожалуй, Алексей Марков был последним из плеяды командиров Новороссии 2014 года, последний романтик, идейный человек со своим мнением и зашкаливающим личным магнетизмом. «Старая гвардия», идейные ополченцы уходят — кто-то устает от усиливающегося армейского маразма и возвращается в гражданскую жизнь, кто-то уходит прямиком в Валгаллу... Очень грустно и больно. Что дальше? Кто остается?