Рыжий кот Фута из кафе между мирами

Первое поручение. Кот Фута идет на выставку

Я открыл глаза, когда короткий звон возвестил об окончании приветственной речи.

– Наконец-то…

Опершись на передние лапы и выгнув полосатую бело-рыжую спину, я хорошенько потянулся. Затем взглянул на Нацуки. Черная кошечка с серьезным видом бормотала:

– Первое – ранний подъем. Второе – физическая активность. Третье – умеренность в еде. Четвертое – каждый должен сам о себе заботиться. Пятое…

Она прилежно повторяла пять правил жизни в «этом» мире, которые только что продекламировал нам достопочтенный серый полосатый наставник.

– Будет тебе, откуда такое прилежание? Это же прописные истины, они и так каждому известны. Тоже мне, открытие.

Нацуки обернулась. Огромные круглые глаза казались слишком большими для ее маленькой мордочки – словно вот-вот из орбит выкатятся. Она вежливо ответила (все же в «этом» мире я дольше, а значит, опытнее):

– Но обо мне всегда заботилась Юна и остальные. Даже не знаю, как я теперь сама по себе…

Юна – хозяйка Нацуки. Точнее, уже бывшая хозяйка. Нацуки взяли в дом еще двухмесячным котенком – тогда Юна сама только вступила во взрослую жизнь. Когда Нацуки исполнилось двенадцать, Юна вышла замуж и вместе с ней переехала к мужу. Привыкнуть к новому дому для Нацуки оказалось нелегко, но избранник Юны любил кошек и был к ней очень добр. Нацуки прожила с Юной и ее мужем еще пять лет – до своих восемнадцати, после чего попала в «этот» мир.

– Ну-ну, нечего сопли разводить.

Я старался держаться уверенно, как положено старшему, но и у меня на душе было неспокойно.

Как там Митиру? Как ее учеба в университете? Она ведь так и не освоилась в школе… Удастся ли ей завести друзей? Стоило вспомнить ее грустное личико, как в груди все сжалось. Митиру с детства такая застенчивая, к тому же та еще плакса… Я спрыгнул со стула, чтобы Нацуки не заметила, как у меня увлажнилась шерсть вокруг глаз.

Я попал в «этот» мир три дня назад, с утра пораньше.

Своих родителей я не помню. Лишь смутно припоминаю, как одиноко дрожал на ледяном асфальте (как я узнал после, на парковке многоквартирного дома). Ночи тогда были холодными, а я только и мог, что сжиматься в комочек, пытаясь согреться. Если бы папа не нашел меня по пути с работы и не забрал домой, скорее всего, я попал бы в «этот» мир куда раньше.

Девятнадцать лет я жил беззаботной жизнью домашнего кота с папой, мамой и Митиру, которая была совсем крохой во время нашего первого знакомства. Для «того» мира немалый срок – я вполне могу зваться долгожителем. Есть чем гордиться.

С черной кошечкой Нацуки я познакомился сегодня днем. Она только прибыла, поэтому непонимающе слонялась туда-сюда, вот я ее и окликнул. Судя по всему, баловали ее знатно, и с собой надавали просто тьму игрушек – так, что и в руках (ну, в нашем случае – в лапках) не унесешь. Одну из них, яркую плюшевую птичку, Нацуки таскала с собой в зубах, а у самой глаза на мокром месте. Ну как тут пройти мимо при виде такого удручающего зрелища?

Чтобы тебя официально приняли в «этом» мире, нужно явиться на инструктаж, он же приветственная речь. На сегодняшний я и сам планировал заглянуть, так что захватил Нацуки с собой. За три дня я успел хорошенько изучить «этот» мир и уже неплохо тут ориентировался.

– Так нечестно, что целых семь месяцев нельзя выходить в «тот» мир, чтобы повидаться с владельцем. Я хочу к Юне!

– Не можешь же ты заявиться к ним вот так сразу – только напугаешь. Придется потерпеть.

Глаза у Нацуки снова были на мокром месте:

– Наставник сказал, если не соблюдать правила, Земля искривится.

– Странно звучит, да? Видимо, из-за «искривлений» миры и не строго параллельны, раз то тут, то там пересекаются. Вон, люди возвращаются «туда» на Обон[1], да и в Хиган[2] совсем близко к «тому» миру подбираются. Мы так и вовсе через семь месяцев сможем идти куда пожелаем.

– Семь месяцев, начиная с сегодняшнего дня. Получается… – Нацуки принялась считать на пальцах. Конечно, кошки не могут сгибать пальцы, как люди, так что вместо этого она выпускала коготки.

– Январь, – тут же ответил я. Сам уже с десяток раз все прикинул с тех пор, как сюда попал. Можно и не проверять.

– Январь? Отлично! Успеваю, – Нацуки довольно махнула длинным хвостом, разом успокаиваясь.

– Успеваешь что?

– Вернуться к рождению ребенка Юны. Он пока у нее в животе. Хочется быть рядом, когда он появится на свет.

– Ну и замечательно.

Помахивая хвостом, Нацуки принялась наводить порядок в своих вещах.

– Пошли, посмотрим на доску объявлений в коридоре? – предложил я.

– Точно, надо же найти подработку.

– На лакомства тут придется самим зарабатывать.

В «этом» мире можно не беспокоиться о еде и крыше над головой, но если хочется любимых лакомств или новых игрушек – их уже бери за свои честно заработанные.

– А тебе повезло с расцветкой. Смотри, черные кошки пользуются спросом, – я ткнул лапой в доску объявлений, где висел запрос на курьеров службы доставки[3].

– Ого, и правда! Сколько вакансий с условием «кошки только черного цвета»!

Нацуки радостно прижала к себе плюшевую птичку. Маскот кафе, герой книжек с картинками, персонаж мультиков… Черные кошки пользуются спросом.

– А уж как лето кончится, тут у тебя отбоя не будет от желающих взять на работу, – добавил я.

– Почему?

– Так Хеллоуин же. Там ваша братия вообще нарасхват.

– О, как те черные кошечки, которые летают с ведьмами на метлах? Здорово!

Ушки Нацуки дернулись. Они у нее тоже были непропорционально большие.

Я вернулся к изучению доски объявлений.

– О, это мне подойдет. А что там с оплатой? – Я внимательно вчитался в текст. – Да, неплохо.

Кивнув, я еще раз взглянул на Нацуки – та снимала с доски объявление о поиске черной кошки на роль фамильяра ведьмочки. Я едва сдержал смех, когда представил Нацуки на метле с плюшевой птичкой в зубах. Уж я-то ей не уступлю и тоже мигом устроюсь.

– Ну, до встречи, – бросил я и отвернулся. Затем добавил, не оборачиваясь: – Кстати, пятое правило жизни в «этом» мире – «Проводите время с удовольствием».

Огромные глаза Нацуки засверкали.

– Фута, значит, ты слушал! А притворялся, что спишь!

– Слушал вполуха.

Я дернул усами и поднял рыжий полосатый хвост.

– В общем, не перетруждайся. Чрезмерное усердие никому на пользу не идет.

– Ага. Будем проводить время с удовольствием.

– Пересечь два холма и после второго спуска свернуть на третьем повороте…

Я на ходу восстанавливал в памяти карту из объявления. Местность в «этом» мире холмистая. Короткие подъемы с лестницами можно преодолеть за пару прыжков, а вот долгий и длинный путь вверх даже кота утомит. Сюда бы Митиру с ее электровелосипедом…

Вообще домашние кошки обычно не любят поездки, но я исключение. У меня была своя особая переноска, которую Митиру водружала в корзину на руле велосипеда. Когда мы ехали, мою мордочку обдувал приятный ветерок. Весной он приносил нежный аромат цветов, летом – сочный запах травы, осенью – яркую опавшую листву… А мимо проносились прекрасные пейзажи. К такому легко пристраститься, стоит лишь раз выбраться в поездку.

Что насчет зимы? Да кто в здравом уме по своей воле выйдет на улицу в холод? Зимой положено спать, свернувшись клубочком у обогревателя. Разве не очевидно?

Стоило вспомнить о былом, как нос защекотал знакомый запах. Пахнет совсем как река, вдоль которой мы часто ездили с Митиру. Глаза вдруг заволокла мутная пелена, и я поспешил утереть их лапой.

– Разве на карте была река? – Я замер, оглядываясь по сторонам, и потер лоб. – Странно. Неужели дорогой ошибся?

Я уже прошел два поворота и дошел до начала нового подъема, а третьего поворота так и не видать. Однако на карте он точно был. Не то чтобы я мог похвастаться идеальной памятью, конечно…

Я вернулся ко второй тропинке и огляделся. В такие моменты котам помогают усы. Благодаря им можно внимательно просканировать окрестности и высчитать все расстояния, не упуская ни малейшей детали.

Вот оно!

Усы на правой щеке дернулись.

– Серьезно?

Неудивительно, что я не сразу ее заметил. Прямо за вторым поворотом притаилась тонкая тропинка, вьющаяся между домами, – в такой лаз только кошка и протиснется. У меня с весом проблем нет, так что я проскользнул туда без труда.

«Хорошо, что не переедал лакомств», – облегченно подумал я.

Я постоянно выпрашивал у Митиру любимые вкусности, но она частенько отказывала: мол, растолстею. Порой я дулся на нее, однако именно благодаря этому теперь могу похвастаться стройностью и легкостью движений. Я мысленно сказал Митиру «спасибо», пока уверенно шагал по узкой тропке. Наконец впереди показалось открытое пространство.

«Где это я?»

Увиденное напомнило мне о детской площадке, куда я часто наведывался, чтобы пообщаться с другими кошками. Там были пара качелей, горка, просторная песочница, а вокруг росли сакуры, которые весной покрывались легкими, словно облачка, нежными цветами. Мы собирались под большим деревом недалеко от входа. С возрастом я перестал туда заглядывать, но наверняка там и сейчас проводятся регулярные совещания.

В углу участка размером где-то с ту площадку приютился маленький белый домик. За ним скрывался неожиданно крутой спуск с видом на крыши и парковки.

«А в каком я мире? “Этом”? Или “том”?» – недоуменно нахмурился я.

«Этим» мы называем мир, где находимся сейчас, то есть царство мертвых. Но с точки зрения живых, мы на «том» свете. Никогда об этом не задумывался, пока не попал сюда.

Аккуратный кубик белого домика накрывала трехскатная крыша. Рядом с дверью красовалось окно с узорной решеткой. Прямо как в детских книжках с картинками.

Приблизившись, я увидел перед входом вывеску – белую доску, приколоченную к бревенчатой подставке, которая словно росла прямо из-под земли. По центру блеклой серой краской было выведено: Café Pont.

Вероятно, я на месте.

Не то чтобы я не был уверен в своей памяти и способности ориентироваться… но что дальше?

Ручка на двери домика – из тех, что прокручиваются, такую лапами непросто открыть. С теми, на которые нужно надавливать, проще: подцепил да и все, но вот круглые – та еще проблема. Сколько ни прыгай – бесполезно.

Я навострил уши, пытаясь понять, что происходит внутри. Уж на слух я никогда не жаловался. Говорят, он у кошек в сотни раз тоньше человеческого.

За дверью слышался лишь мелодичный звон посуды – и никаких голосов. Судя по всему, в домике был кто-то один. Я огляделся. Непохоже, что кто-то придет сюда в ближайшее время. Значит, не стоит и надеяться зайти с другим посетителем.

Делать нечего. Подам голос.

– Мяу.

За дверью раздались негромкие шаги, а затем она со скрипом отворилась. На пороге показалась женщина в белом платье. Ей, наверное, немного за тридцать – старше Митиру, но младше мамы. Она недоуменно огляделась. При каждом повороте головы ее длинные волосы, собранные в хвост, болтались туда-сюда. Наконец женщина догадалась опустить взгляд.

– О!

На ее лице расцвела радостная улыбка.

Человеческую речь я научился понимать. А вот люди понимать кошек так и не научились. Но я все же попробовал заговорить с ней:

– Я по объявлению о найме.

Женщина тут же как ни в чем не бывало ответила:

– Прекрасно. Проходи.

Я окинул ее внимательным взглядом. Вот это поворот. Кто же она такая?

– Ну-ну, наверное, думаешь, что я за зверь такой? Не переживай, никакой я не оборотень и не злой дух. Вон, смотри, и ноги у меня имеются[4], и хвоста нет. – Женщина слегка приподняла подол платья.

– Тогда как…

– Как я тебя понимаю? Видишь ли, я своего рода посредник между «тем» и «этим» миром. И никак не смогу хорошо выполнять свою работу, если не буду понимать кошек, которые мне помогают.

– А в каком из миров находится кафе?

– Тут все сложно. Для меня оно в «этом» мире, а для тебя наоборот. – Она слегка тряхнула головой и задумалась. – В реальном мире, скажем так. И наши гости тоже оттуда.

То есть оттуда, где я был до недавних пор. Но сколько можно этой путаницы? Тут меня осенила до того гениальная идея – аж хвост дыбом встал.

– Есть предложение.

– Какое?

– «Этот мир», «тот мир», так и запутаться немудрено. Может, дадим им понятные имена? Например, «первый» и «второй» или «верхний» и «нижний».

Я долго прожил в «том» мире, а потом попал в «этот», так что «порядковые» названия показались мне самыми простыми. Но моя собеседница внесла другое предложение:

– Хм… Тогда как тебе идея: «этот» мир будет синим – царством синевы, а «тот», который для живых, – зеленым, царством зелени? Подойдет?

Синий – цвет моря и неба. Зеленый – цвет травы и деревьев. Хорошие, яркие летние цвета.

– Отличная мысль! – уверенно кивнул я.

– Я хозяйка кафе. Меня зовут Нидзико. Моя работа – выслушивать желания людей из «этого»… точнее, зеленого мира и с помощью кошек из «того», то есть синего, – исполнять их.

Общий смысл я вроде понял, но суть работы пока до конца не уловил. Ну мне ведь надо просто делать то, что Нидзико велит. Уж тут я справлюсь.

– Меня зовут Фута. Рад знакомству.

И еще кое-что нужно уточнить.

– Работа тут правда позволит вернуться в зеленый мир пораньше? Сократит срок ожидания?

Именно этим обещанием объявление и привлекло мое внимание.

– Правда. Если как следует выполнишь пять поручений, сможешь отправиться в зеленый мир к тем, с кем хочешь повидаться, раньше, чем через семь месяцев. Расторопные кошки и за четыре управляются. Так что постарайся, Фута!

Еще бы!

– Не подведу.

– Но есть и кошки, которые работают не спеша, и семь месяцев проходят быстрее, чем они успевают выполнить пять поручений, – Нидзико спустила меня с небес на землю. В таком случае выбор этой работы потеряет всякий смысл.

Впрочем, замечание только еще больше распалило меня. Я одним махом запрыгнул на книжный шкаф у стены и нетерпеливо дернул хвостом.

– Хватит болтовни. Я готов приступать к работе.

– К поручениям нужно относиться серьезно. Те, что выполнены как попало, не засчитаются, – строго уточнила Нидзико.

Я уселся поровнее, лапа к лапе, и приготовился слушать.

С книжной полки открывался обзор на все кафе. Три столика для гостей, у каждого – по два стула с мягким сиденьем из плотной ткани (такая отлично подходит для точки когтей). Само помещение на удивление просторное – как кухня и гостиная в квартире Митиру, вместе взятые. Снаружи домик кажется меньше. У стены напротив меня – кирпичный камин, ни дать ни взять прямиком из сказки. На каминной полке стоят какие-то диковинные заграничные сувениры.

Кухня куда меньше, чем у Митиру. Плита с одной конфоркой, раковина. Низкая полка на колесиках, видимо, играет еще и роль столешницы. Да и холодильник не впечатляет. В доме Митиру он с кучей отсеков, высоченный, почти до потолка (впрочем, я все равно с легкостью на него забирался). А в кафе холодильник всего с двумя отсеками и высотой Нидзико по пояс, не больше.

«Как-то скудно для кафе. Невелик простор для кулинарии», – отметил я. И папа, и мама прекрасно готовят. Мама, кажется, только хлопнет холодильником – а на столе уже целая трапеза. А папа в выходные надолго занимал кухню и готовил всякие заморские деликатесы вроде конфи[5], или риета[6], или еще чего-нибудь этакого. К такому ужину мама с папой часто открывали бутылочку вина. Конечно, Митиру пила газировку, а я воду, но это не делало воскресные трапезы менее теплыми и радостными.

Созерцание пламени в камине настраивало на ностальгический лад. Из воспоминаний меня выдернул голос Нидзико:

– Ты слушаешь?

Похоже, я успел задремать – может, мысли о вине заставили меня слегка захмелеть.

– Вот этот почтовый ящик.

Нидзико показала мне ящик, стоящий на комоде, который отделял зал кафе от кухоньки.

В зеленом мире сейчас начало лета. Впрочем, мы, кошки, знаем: независимо от времени года счастье там, где тепло, а по ночам даже в самый разгар лета бывает прохладно. Кошки сворачиваются клубочком на коленях хозяев или пытаются залезть к ним за пазуху, потому что ищут тепла. Вот и сейчас воздух, согретый камином, поднимался к верхней полке и чудесно меня обволакивал. Хотелось и дальше наслаждаться этим мягким, светлым счастьем… но так я точно проиграю сонливости. Пришлось спрыгнуть на пол.

Вот что объяснила Нидзико.

В этом кафе люди получают шанс еще раз встретиться с теми, кто им дорог. Схема простая. Гость пишет на карточке имя того, с кем хочет повидаться, и бросает ее в ящик. Нидзико выбирает, чей заказ исполнить, а затем наступает черед кошек, работающих в кафе. Их задача – отыскать нужного человека и помочь ему встретиться с тем, кто так жаждет его увидеть.

– Конечно, мы не можем привести его из синего мира в зеленый для встречи. Он уже скончался, а воскрешение не наш профиль.

Говорят, в синем мире есть те, кто и такое сумеет провернуть. Я мельком восхитился: чего только не бывает.

– И как же мы устраиваем встречу?

Я облизнулся, демонстрируя острые клыки. Намекнул, чтобы объясняла поскорее, – это уже почти угроза. Однако Нидзико, похоже, нисколько не испугалась – только вздохнула слегка.

– Мы выслушиваем, что именно хочет передать человек из синего мира своему близкому, и проносим в зеленый мир кусочек его души. После мы на время «вселяем» этот кусочек в тело живого человека, посредника, чтобы тот передал заветные слова.

– Как те женщины с горы Осорэ… как их там?

Что-то шевельнулось в памяти. Кажется, Митиру проходила это в средней школе и даже обсуждала с мамой. Мол, кто-то может становиться сосудом для душ умерших, чтобы те получили шанс пообщаться с живыми.

– Ты про медиумов, итако?

– Да-да, про них.

Когда я впервые услышал это слово, то принял его за название какой-то зверушки или рыбы. Оказалось, «итако» называют женщин, которые живут на горе Осорэ в Тохоку и умеют передавать послания с того света. Точнее, для меня – уже этого.

– Кошки-посланники и итако совсем не одно и то же. Коты лично встречаются с людьми из обоих миров. Им приходится побегать и попотеть, чтобы передать сообщение как следует. А как итако связываются с тем миром, я понятия не имею, – подмигнула мне Нидзико. Глаза ее озорно заблестели – я даже залюбовался, но затем звонко чихнул и отвлекся.

– В любом случае тут важна практика. Как возьмешься за работу – сам все поймешь.

И то верно. Нет смысла переживать о чем-то, что еще не свершилось. Я частенько замечаю такое за людьми и каждый раз лишь головой качаю. Им стоило бы поучиться у нас, кошек. Мы-то легко адаптируемся к любой ситуации и не терзаемся лишними сомнениями.

Я сладко потянулся, выгнув спину и вытянув передние лапы, – мол, все ясно, готов приступать.

– Это список сотрудников. Вот, я и тебя внесла. – Нидзико показала мне лист бумаги. На нем столбиком выстроились имена кошек – судя по всему, прямо сейчас на кафе их работало не много. Напротив имен красовались отпечатки кошачьих лапок.

– Каждая печать означает успешно выполненное поручение, – пояснила Нидзико и вернула листок на место, прикрепив его на стенку комода.

Значит, пять печатей – и свобода. Один взгляд на список заставил сердце затрепетать, и меня тут же переполнило желание поскорее приняться за дело. От переизбытка чувств хотелось носиться кругами по кафе, но уж больно много тут бьющихся предметов. Потом неприятностей не оберешься. Пришлось сидеть смирно.

– Ну, удачной работы.

Хоть я и пришел лишь на собеседование, меня все равно угостили. Еще и моим любимым лакомством – мясным желе из узких длинных пачек.

«Славная женщина», – решил я. Я успел полюбить Нидзико, хотя наша первая встреча и была совсем короткой.

У котов-посланников график гибкий. Можно заходить за поручением, как будет настроение. Единственное правило – не появляться в часы работы кафе, с десяти утра до пяти вечера. По словам Нидзико, бродящие по залу коты только распугивают посетителей.

– У меня же тут не кошачье кафе, – с достоинством заявила она.

Я сам активнее по ночам (впрочем, как и большинство кошек), а днем в основном сплю. Вот и на следующий день мне захотелось прогуляться лишь к вечеру.

Когда я подошел к кафе, Нидзико как раз вешала на дверь табличку «Закрыто».

– Привет!

– О, Фута! Здравствуй. Как ты скоро заглянул.

– Надо осваиваться побыстрее, – тут же гордо ответил я. По правде говоря, дело не только в этом. Так как тут не с кем поиграть, движения мне не хватает. А путь в кафе со всеми подъемами и спусками оказался отличным способом размяться.

– Как раз собралась заглянуть в ящик. Составишь компанию?

Я прошел за Нидзико в кафе. Она со щелчком открыла стоящий на комоде ящик старинного вида ключом и откинула крышку. Внутри оказалось штук двадцать карточек формата обычной открытки. На одной стороне полагалось писать имя гостя, на другой – имя того, с кем он хочет повидаться, однако, помимо имен, некоторые оставляли на записках длинные послания или украшали их рисунками и пестрыми наклейками.

Нидзико достала все и принялась разбирать их.

– Вот за такое мы не беремся, – показала она мне одну открытку. На ней красовалось имя члена известной музыкальной группы – его даже я знаю.

– Почему это?

Ничего удивительного, что кто-то хочет увидеться со звездой.

– Со знаменитостями много мороки. Надо обращаться в агентство, и публичности сложно избегать.

Разумеется, клиентам запрещается рассказывать кому-либо о встрече, но в случае с известными людьми разглашение может выйти слишком громким.

– Вот такое тоже не годится.

Рядом с иллюстрацией – до того умелой, что немудрено с фото перепутать, – на карточке было написано имя знаменитого полководца эпохи Сэнгоку.

– Ничего хорошего не выйдет, если слова исторической личности вдруг опровергнут то, что все считают незыблемой частью истории.

Вполне резонно. Поясняя критерии отбора, Нидзико продолжала перебирать карточки. Вдруг ее рука замерла. Она показала мне одну из открыток.

– Как насчет этого? Возьмешься?

Воздушным и красивым взрослым почерком в центре карточки было аккуратно выведено: «Хочу увидеться с покойным отцом». На обратной стороне стояло имя отправителя – Юдзу Минами.

– Берусь!

Я так обрадовался первой работе, что выпалил, не подумав. Но как мне отыскать заказчика, имея такую скудную информацию? Я тревожно дернул усами, и Нидзико тут же пришла на помощь.

– Они сегодня днем приходили, после обеда. Две женщины: одна лет сорока, вторая помоложе. – И, прикрыв глаза, Нидзико по памяти начала описывать гостей.

– Поздравляю с окончанием работы над книгой. Теперь остается только ждать, когда она появится на книжных полках.

– Все благодаря вашей поддержке, Исобэ. До сих пор не верится, что я не только премию получила, но еще и книгу с моими иллюстрациями выпустят…

Юдзу Минами – женщина в легкой блузке с вышивкой и коротким рукавом. Рядом с ней девушка помоложе в ладно скроенном сером костюме – Исобэ. Они не были похожи на коллег, и только когда до Нидзико донесся их разговор, она понимающе кивнула. Значит, Исобэ работает над изданием книги Юдзу.

Юдзу заказала чай с соевым молоком, а Исобэ – горячий кофе. Попутно Нидзико добавила, что для молочного чая она кипятит заварку сразу вместе с молоком, чтобы напиток получился насыщеннее, но это я пропустил мимо ушей как несущественное.

– Как подготовка к выставке? – поинтересовалась Исобэ.

– Закончила с рамами. Надо еще сделать таблички к картинам, напечатать комментарии… В общем, дел невпроворот.

– Всего неделя осталась, да? Давайте я зайду, как привезут экспонаты, помогу с оформлением зала.

– Это было бы очень кстати.

– Галерея же где-то недалеко от станции?

– Станция Исудзу, – кивнула Юдзу и объяснила: – Сразу за ней тянется крытая торговая улочка. Там и находится выставочный зал, на втором этаже, над кондитерской. Пешком две-три минуты от станции.

– Значит, с багажом добраться несложно. Сообщите, если нужно будет что-то привезти.

Женщины еще немного поболтали и засобирались уходить.

– А затем Юдзу кинула сюда открытку, – Нидзико указала на старенький ящик с прорезью.

На боку его была наклеена пожелтевшая от времени бумажка с надписью от руки: «Анкетный опрос. С кем вы хотели бы увидеться больше всего на свете?»

Не самый понятный почерк. Про такой говорят: «Словно червяк прополз», – но настоящие червяки так не ползают. Они двигаются по прямой, неторопливо так… Картинка в голове вспыхнула до того ярко, что я невольно протянул лапу и задел стоящую рядом вазу с цветами. Она пошатнулась, но, к счастью, не упала. Я облегченно вздохнул. Разбейся она – и все залило бы водой. От одной мысли о том, чтобы промокнуть, меня в дрожь бросает. Хотя на шерсть и не попало ни капли, все равно меня вдруг встревожила верхняя часть лапы, и я успокоился, только когда вылизал ее.

– Ты все понял?

– Наша клиентка, Юдзу, – художница, которая готовит персональную выставку.

Какой я молодец. Все уловил!

– Да, в общих чертах так, – Нидзико нисколько не удивилась моей внимательности.

– Вероятно, она хочет показать свою выставку отцу? – продолжил я, вздернув хвост.

– Да, она так и сказала.

Я слегка оскалился: можно было и сразу о таком упомянуть!

– Диалог состоялся уже у кассы. – И Нидзико продолжила рассказ.

– Я вас сегодня позвала на встречу, так что мне и угощать, – улыбнулась Исобэ и оплатила весь заказ.

Юдзу благодарно кивнула. Тогда-то Исобэ и заметила ящик на комоде рядом с кассой.

– А это что такое?

– Почтовый ящик, – пояснила Нидзико. – Если написать имя человека, с которым хочешь увидеться, и бросить туда, есть шанс, что это исполнится.

Женщины переглянулись.

– Правда, он может прийти в другом обличье. И даже если вы поймете, что перед вами он, нельзя спрашивать имя и проверять. Это очень важно.

– Погоди-ка, – торопливо перебил я Нидзико. – Ладно еще явление в другом облике, но как же узнать, кто перед тобой, если даже имя нельзя спросить? Или мы сообщаем о встрече заранее?

Нидзико покачала головой.

– Нет, не сообщаем. Но клиент и так все поймет, если тщательно выбрать слова, которые нужно передать. А если он ничего не понял – либо слова были не те, либо клиент недостаточно хорошо знает того, с кем хотел повидаться. И получается, не стоило и хлопотать ради встречи, – фыркнула Нидзико.

– Выбрать слова? Но это твоя работа?

Не успел я выдохнуть, как Нидзико подняла указательный палец и покачала им перед моим носом:

– Это работа котов-посланников. Вы ведь лично встречаетесь с клиентами. Кто же еще сумеет подобрать лучшие слова, которые стоит передать?

И что тут скажешь…

– Получается, – с трудом начал я, ощущая, как тело тяжелеет от навалившейся ответственности, – только от кота-посланника зависит, осознает ли клиент долгожданную встречу?

Нидзико с улыбкой кивнула и продолжила рассказ.

Глаза Исобэ засияли, когда она услышала о том, зачем нужен ящик.

– Давайте тоже напишем что-нибудь!

Юдзу поддержала идею, и женщины заполнили по карточке. Исобэ какое-то время колебалась, однако Юдзу сразу уверенно начала выводить текст – видимо, желание давно зрело в ее душе. Затем они показали друг другу свои записи.

– Понимаю, – улыбнулась Исобэ, глядя на карточку Юдзу. – Было бы здорово, если бы ваш отец смог увидеть выставку.

Юдзу ответила ей теплой и светлой улыбкой.

– Кстати, вот карточка Исобэ.

На обратной стороне оказалась надпись «Будущий муж». От такой прямоты даже коту станет неловко.

– Подобные заказы мы тоже не берем? – предположил я.

– Разумеется, – отрезала Нидзико. – Уж кого-кого, а супруга надо самой искать. Работы у нас и так хватает, а нанимать слишком много котов-посланников я не могу. Поэтому хочу исполнять самые заветные желания. Желания тех, кто уже не смеет и надеяться.

Несомненно, Юдзу относится именно к таким клиентам.

– Всякой ерундой мы не занимаемся, – подытожила Нидзико. А затем добавила: – В нашей работе очень важна сила воображения. Не забывай об этом.

К задаче я приступил на следующий день. Не люблю ранние подъемы, однако, когда имеешь дело с людьми, приходится подстраиваться под их ритм жизни, решил я, но в итоге все проспал и проснулся уже к закату.

Ох, вот же!

Я подскочил, но спешка – плохое подспорье в делах. Так что для начала я хорошенько потянулся и вылизался и лишь затем помчался к Юдзу. Солнце к тому времени уже совсем зашло. Пробегая мимо кафе Pont, я подумал было поздороваться с Нидзико, но не стал: вдруг начнет ворчать, что я так поздно взялся за работу. Все настроение испортится. Так что через площадку перед белым домиком я проскользнул тихо и незаметно.

Под холмом, на котором стоит кафе, находится проход в зеленый мир. Я думал, это будет просто дорога, однако вместо нее обнаружил мост. Привратником оказался черно-рыжий кот с грозным взглядом. Небось тоже на подработке, а сколько напыщенности.

– Пропуск.

Ну и грубиян. Никаких представлений об обходительности. Я показал бумагу, полученную вчера от Нидзико. Там был указан пункт назначения и красовалась фирменная печать кафе с изображением кота и радуги.

– Хм… – привратник до раздражения пристально изучил пропуск, а затем поднял на меня взгляд: – Так ты кот-посланник?

Что еще за сомнение на морде?

– А что не так? Это моя первая работа, между прочим, – мне всего-то хотелось немного похвастаться, но вышло вызывающе. Котам сложно друг с другом поладить: как ни начни разговор, в итоге может и до драки дойти.

– Станция Исудзу, значит? Ну, вперед.

Процедура перехода оказалась проще, чем я думал. Не успел я оглянуться, как очутился перед зданием станции с надписью «Исудзу» над входом. Понятия не имею, как работают эти перемещения. Видимо, место перехода определяют те, кто отвечает за сообщение миров.

Я надеялся, что сумею повидаться с Митиру где-нибудь между поручениями, раз все равно буду в зеленом мире, но оказалось, что не выйдет – слишком сложно все устроено.

«Ну и ладно. Выполню пять поручений и с чистой совестью смогу к ней отправиться», – напомнил я себе.

Работу стоит начать со знакомства с клиенткой. Отправной точкой я выбрал станцию Исудзу, потому что знал путь от нее до галереи. На следующей неделе там откроется выставка Юдзу, и сейчас она спешно ее готовит. Пока это все, что мне известно. Нидзико советовала прислушиваться к воображению. Но пока у меня слишком мало информации, чтобы его подключать…

Я зашагал по торговой улочке, оглядываясь по сторонам. В уголке у стены свернулась клубочком кошка, однако она принадлежала к другому миру, поэтому лишь бросила на меня короткий взгляд, но никак не отреагировала. Так заведено.

Булочная, овощная лавка, аптека… Обычная крытая торговая улица-сётэнгай[7]. Кругом куча людей – все спешат закончить с покупками и поскорее вернуться домой. Влекомый вкусным ароматом, я дошел до рыбного магазина, на прилавке которого лежали в ряд свежие рыбины. Заплатят мне только после того, как выполню поручение. Но даже тогда тут ничего нельзя будет купить. Я нехотя прошел мимо.

Впереди меня ждало еще несколько искушений: болтающийся на ветру плакат на столбе и заманчиво завернутые в шуршащую целлофановую обертку букеты в цветочном магазинчике. Я мужественно преодолел их все и дошел наконец до кондитерской старомодного вида.

На витрине выстроились традиционные японские сладости: охаги[8], митараси-данго[9], мандзю[10] и тому подобные. На стеклянной двери висело объявление: «Художественная галерея на втором этаже». Ниже – листовка о скором открытии выставки.

«Тут, значит».

Старенькое трехэтажное здание. На второй этаж можно было попасть по внутренней лестнице, через кондитерскую, но сбоку внешняя лестница также вела к служебному входу. По ней я и поднялся. Дверь на втором этаже была приоткрыта. Я заглянул внутрь – передо мной развернулась пустая белоснежная комната. Ни души.

«Где же все?»

Я уже собрался проскользнуть за дверь, как вдруг за моей спиной послышались шаги. Пришлось спешно прятаться в углу лестничной площадки.

Хрупкая невысокая женщина с кучей тяжелых на вид пакетов прошла мимо и скрылась за дверью галереи. Оттуда донесся другой женский голос. А ведь только что там никого не было. Видимо, кто-то поднялся по внутренней лестнице через кондитерскую.

Мои уши способны улавливать звуки на очень большие расстояния. Раньше я особенно гордился этим – думал, все потому, что они у меня навостренные, всегда торчком. Но потом понял, что все кошки слышат одинаково хорошо и внешний вид ушей тут особой роли не играет. Я прислушался к разговору в галерее.

– Здравствуйте. Я буду выставляться тут со следующей недели.

Шуршание пакетов – их поставили на пол.

– Я вас ждала!

Выходит, по внешней лестнице поднялась Юдзу, клиентка кафе. А встречать ее вышла администратор галереи.

– Спасибо, что разрешили пораньше приступить к подготовке. Я уже принесла кое-что из вещей.

Экспонаты привезут послезавтра – тогда и Исобэ, редактор Юдзу, которая была с ней в кафе, придет помогать. Это я помню.

– Не за что. Прошлая выставка уже завершилась, вот я и позвонила вам. Решила, что лишнее время не помешает.

Я осторожно скользнул в приоткрытую дверь. В глубине комнаты стояла администратор галереи с пепельными волосами, собранными в аккуратный пучок. Юдзу робко ей улыбалась. Мне представлялось, что причастные к миру выставок и галерей люди должны выглядеть более экстравагантно, «не от мира сего», однако собеседница Юдзу казалась скорее деловой и сосредоточенной, чем витающей в облаках.

– Спасибо вам еще раз. Я впервые открываю выставку, все такое незнакомое. Постараюсь не доставлять вам лишних хлопот, – потупилась Юдзу. Похоже, она порядком нервничала. Так засмущалась, что даже приободрить ее захотелось, сказать: «Да будь же поувереннее!»

Дальше женщины начали обсуждать организацию выставки – сугубо деловые вопросы. Я незаметно вернулся к лестничной площадке, чтобы дождаться там конца беседы.

По крайней мере, теперь я знаю, как выглядит Юдзу. Женщина сутулилась, из-за чего казалась еще меньше ростом, чем была на самом деле. На японском это называют «кошачьей спиной», но кошки вовсе не проводят все время, скрючившись вот так. Я растянулся на лестничной площадке и выгнул спину, оттопыривая лапки, – словно пытаясь кому-то что-то доказать.

Щелчок дверного замка заставил меня вскинуть голову и оглядеться. Я так уютно устроился в закутке на лестничной площадке, что сам не заметил, как задремал. Торопливо вскочив и встряхнувшись, я поспешил за удаляющейся прочь Юдзу. Та прошла сквозь торговый ряд к станции. Наверное, поедет домой на поезде.

Нидзико сказала, что мне разрешено пользоваться общественным транспортом во время работы. Только чтобы никто не заметил: иначе люди начнут фотографировать, гладить – в общем, проблем не оберешься. Если еще и дети окружат – вообще беда, от них потом никуда не скрыться.

Когда видите в электричке кошку, почти наверняка это кот-посланник на работе. Лучше сделайте вид, что ничего не заметили, чтобы ему не мешать.

Я никогда раньше не ездил на поездах, а потому занервничал, но тут у Юдзу зазвонил телефон.

– Юдзу, привет!

Расслышать голос по ту сторону трубки – сущий пустяк для моих ушей. Звонила пожилая женщина.

– Что-то случилось, мам?

Юдзу едва слышно вздохнула, развернулась перед самыми дверьми станции и вышла к дороге, ведущей вдоль путей. Видимо, решила вернуться домой пешком за разговором. Беседы с матерями обычно затягиваются, это, похоже, общее правило.

– Я насчет поминальной службы на годовщину отца…

Я отвлекся было на качающиеся на ветру цветочки у дороги, но, услышав ее слова, тут же собрался. Покойный отец Юдзу. Тот, с кем она хочет повидаться.

– Годовщина? Она же в декабре.

До декабря еще пять месяцев. Видимо, привычка суетиться раньше времени тоже общая черта всех мам.

– Хочу начать подготовку уже сейчас. Юдзу, ты сможешь приехать пораньше? А то у детей школа, так что Такэси со своими день в день прибудет.

Наверное, речь про брата Юдзу и его семью?

– Еще столько времени впереди, рано строить планы. Но я и собиралась приехать заранее, накануне.

– Вот как, – в голосе женщины послышалось облегчение, и она заговорила уже спокойнее: – Я думаю в этот раз собраться только семейным кругом: вы с братом, невестка да внуки. Без дальней родни. После службы поужинаем вместе в ресторане, помнишь, в том, который при отеле. У них есть специальное меню для таких случаев.

– Отличная идея. Мне забронировать столик?

– Не стоит! Там в администрации работает папин друг, я сама с ним свяжусь.

После короткой паузы Юдзу вновь заговорила – кажется, это далось ей нелегко.

– Кстати, мам…

– Что такое? – в голосе по ту сторону трубки зазвенела надежда.

– Я получила премию. А еще скоро выйдет книга с моими иллюстрациями.

– Вот как. Поздравляю, – почему-то в ответе не слышалось особого энтузиазма. Скорее наоборот. – А я думала, может, ты хорошего мужчину встретила. Зря понадеялась?

– Я ведь уже говорила, мне это не нужно, – отрезала Юдзу.

– Ну-ну, не надо зарекаться. Жизнь длинная. Я вот с твоим папой почти пятьдесят лет счастливо прожила. Работа – это, конечно, хорошо, но и о семье забывать не стоит. Думаю, отец на небесах тоже волнуется, что ты все одна.

Большая часть тирады прошла мимо ушей Юдзу – на ее середине она отодвинула трубку от уха. Когда наконец разговор завершился, Юдзу яростно забросила мобильный в сумку и ускорила шаг, словно пытаясь сбежать от сетований матери.

Где-то через полчаса она дошла до трехэтажного жилого дома и зашла внутрь. Вскоре в третьей по счету квартире на первом этаже зажегся свет. Вот, значит, где она живет. Запрыгнув на оконный отлив, я заглянул в комнату сквозь щель в занавесках. Похоже, Юдзу вымоталась за день: она рухнула в постель прямо в одежде.

– Ну, на сегодня можно закончить, – решил я и уже собрался уходить, когда Юдзу вдруг поднялась с кровати, подошла к комоду и достала оттуда желтоватый конверт формата А4, плотно забитый бумагой. Какое-то время она смотрела на него, а потом засунула обратно в ящик, так и не открыв.

– Вот, значит, как.

На следующий день я пришел к Нидзико с отчетом. Расторопность – залог успеха. К тому же я опасался, что, если не расскажу все пораньше, какие-то детали забудутся.

– Теперь надо бы сходить к ее отцу и поговорить с ним… Но как его найти?

Нидзико подняла голову – она мыла посуду за разговором.

– Ее отец в синем мире. Его адрес мы узнаем по здешнему имени.

– Здешнему имени?

– Ну, тому, которое ему тут дали.

Из объяснения Нидзико я понял, что после смерти в синем мире человеку дают новое имя – что-то вроде звучного прозвища, по которому можно узнать, где он тут обитает и чем занимается. А оно найдется по прежнему имени, ну и дате смерти.

– Сейчас посмотрим. Его фамилия – Минами, верно? А год и месяц кончины…

Нидзико достала легкий ноутбук, смотревшийся совершенно чужеродно в интерьере кафе. Ее пальцы запорхали по клавишам. Пропуск, который мне выдавали, был написан вручную, но, оказывается, и сюда добралась цифровизация. Вон, целая база данных есть.

Тут как раз кстати оказался подслушанный вчера разговор.

– Она обсуждала с матерью поминальную службу по случаю годовщины его смерти в декабре.

– Вот как. Раз служба – значит, речь о второй, шестой или двенадцатой годовщине.

– Этого не знаю. Но ее мать сказала, что хочет собраться в узком кругу семьи, без дальней родни. Тогда вряд ли вторая. На нее обычно собирают много людей – меньше, чем на сами похороны, но все же. Остаются шестая или двенадцатая. Есть, конечно, и более поздние, но по разговору непохоже, что отец Юдзу умер так давно. Кстати… Еще ее мать упоминала, что прожила с мужем почти пятьдесят лет. Судя по возрасту Юдзу, скорее всего, речь про шестую годовщину.

– Отлично, – кивнула Нидзико в ответ на мои соображения. – Сейчас поищем.

Она вернулась к ноутбуку и наконец воскликнула:

– Есть! Думаю, это он. Сеити Минами. Скончался в возрасте семидесяти двух лет.

На всякий случай Нидзико поискала и по другим годовщинам, но там людей подходящего возраста с фамилией Минами не нашлось. Нам повезло, что имя попалось не такое уж распространенное. Нидзико записала для меня прозвище, полученное Сеити в синем мире.

– Какое длинное, – отметил я.

– Первые три иероглифа означают место, где он живет в синем мире, – объяснила Нидзико. Она уже упоминала, что по имени, которое дают тут людям, можно сразу понять, где они живут и чем увлекаются. Выходит, что и остальные иероглифы здесь имеют значение.

Я коротко заурчал.

– Точно-точно. Угощение.

Не то чтобы я просил. Но раз дают – не откажусь. Съев несколько ломтиков сушеного рыбного лакомства, я покинул кафе.

Нужное место располагалось через три подъема на холм и два спуска – красивый жилой район с нарядными домиками. Из-за отсутствия заборов казалось, что все здания вокруг – часть огромного жилого комплекса. То тут, то там встречались люди, погруженные в свои дела. Очень уютная и мирная атмосфера. Сразу видно: здесь живут те, кто уже «отработал» свое в синем мире и может ни о чем не беспокоиться.

– Здравствуйте, – обратился я к мужчине, который сидел на скамейке и что-то писал в блокноте.

– О! Неужто кот-посланник?

– Ага.

– Ты ко мне пришел? – в глазах мужчины блеснула радость.

– А как вас зовут?

На отца Юдзу он решительно не походил. Как я сразу и подумал, это был не он.

– Эх. А я уж понадеялся, – вздохнул мужчина, когда понял, что ошибся.

– Разве вы не можете сами повидаться с кем хотите? Если уже заработали такое право.

Я толком не знаю, как оно устроено у людей, – но, наверное, так же, как у нас?

– Теоретически-то да. Но на деле без серьезных причин нельзя просто так бродить туда-сюда. Вопрос баланса.

Похоже, не зря нас предостерегали: видимо, без соблюдений правил и впрямь «Земля искривится».

– На Обон можно разгуляться и отправиться к своим, но в другое время с оформлением намучишься. А вот если коту-посланнику поручение дали, все куда проще. Я потому и обрадовался: думал, вдруг ты ко мне.

Коты-посланники принимают заказы только у людей из зеленого мира. Не наоборот. Мой собеседник совсем приуныл. Я искренне ему посочувствовал, но работа есть работа. Пришлось продолжить расспросы.

– Вот кто мне нужен, – я показал бумажку с именем от Нидзико.

– А-а. Видишь вон там человека с фотоаппаратом? Это он. В нашем районе много творческих людей живет, но такие таланты тут наперечет.

Я бросил взгляд на стоящего неподалеку худощавого мужчину в джинсах. В синем мире люди пребывают не в том возрасте, в котором умерли, а в том, каком сами пожелают. Поэтому, хотя отец Юдзу и скончался в преклонных годах, сейчас ему на вид дашь не больше сорока. Если подумать, у меня тоже здесь и шерсть снова залоснилась, и аппетит отменный – как в молодости. Никто мои пожелания не спрашивал, но, видимо, возраст сам скорректировался до идеального. Мысленно поблагодарив того, кто так хорошо придумал, я зашагал к отцу Юдзу, помахивая хвостом.

– Здравствуйте. Я – Фута, кот-посланник.

Тот окинул меня внимательным взглядом.

– Вот как! То-то у тебя такой роскошный хвост.

А он знает толк в комплиментах!

– Я пришел к вам, потому что Юдзу оставила заказ на встречу.

Взгляд мужчины потеплел. Он посмотрел куда-то вдаль и ответил:

– Вот оно что. Я отсюда на нее поглядываю.

Я проследил за его взглядом. С этой точки и впрямь виднелся зеленый мир. Высмотреть бы Митиру… Но, пожалуй, это будет сложновато. Пока я рассказывал отцу Юдзу о том, как она пришла в кафе, с его лица не сходила улыбка.

– Я как раз думал пойти выпить чаю. Составишь мне компанию? Конечно, я его разведу: помню, что кошки не любят горячее.

Теплый чай в изящной маленькой пиалке на столе пах сладко, но на вкус оказался горьковатым. Похоже, Минами заметил, как я скривился, и тут же замахал руками:

– Прости-прости. – И щедро добавил молока.

– Кстати, Юдзу тоже заказывала в кафе чай с молоком, – вспомнил я рассказ Нидзико.

– У нас с ней вкусы сходятся. Не только в еде, но и в творчестве. Я ведь фотограф, – он коснулся камеры, висящей на шее. – А Юдзу рисует. Мы часто вместе гуляли: я снимал, она делала наброски.

– У нее скоро персональная выставка. Она получила премию, и книга с ее иллюстрациями вот-вот в свет выйдет, – рассказал я.

– Вот как. Персональная выставка, – задумался Минами. – Хотелось бы самому туда прийти, но я знаю, что так нельзя. Да и дел у меня тут хватает.

Глаза у Юдзу в отца. И ей бы очень пошла такая же широкая и искренняя улыбка.

– Похвали ее хорошенько за меня.

Минами махал мне на прощание, пока я не скрылся из виду.

И вот настал знаменательный день. Время передать послание. С самого утра меня потряхивало, но вовсе не от волнения, а от нетерпения. Для начала я заглянул к Нидзико поздороваться.

– Удачки! – она одним росчерком выписала мне пропуск.

На мосту стоял все тот же черно-рыжий кот, что и в прошлый раз. Нахальства в нем не убавилось ни на йоту.

– А, новичок. Все в делах?

– Иду передавать послание.

Я уже ступил было вперед, когда привратник окликнул меня.

– Эй! Удачи в работе. Уж постарайся устроить все как надо.

Если подумать, то морда у него вполне себе дружелюбная.

– Не подведу. – Вздернув хвост, я решительно зашагал по мосту.

Как я и рассчитывал, Юдзу приехала на станцию с утра пораньше. Я незаметно последовал за ней до галереи. Сегодня самый разгар работы выставки, пятый день из десяти. Юдзу поднялась на второй этаж, а я остался внизу, в закутке перед кондитерской, – искать посредника, который скажет нужные слова.

Кусочек души, которым поделился отец Юдзу, надежно скрывался у меня внутри. Когда коты испуганы или раздражены, они умеют распушать хвост, и он кажется в несколько раз больше. Порой так происходит само собой от переизбытка эмоций, но сознательно мы тоже умеем так делать. Нидзико подсказала, что это можно использовать, когда передаешь душу посреднику.

Я слегка напрягся и переместил кусочек души на кончик хвоста. Ничего сложного. Я уже успел хорошо натренироваться, только вот подходящего человека пока нет. Надо же, как с этим оказывается непросто. На торговой улочке людей хватает, но большинство куда-то спешат. К тому же многие с друзьями или семьями – такие на роль посредника не подойдут.

«Ладно, время у меня есть», – я уже свернулся было клубочком, как вдруг услышал за спиной цоканье каблуков. Женщина в костюме прошла через дверь кондитерской и спросила:

– А Юдзу уже здесь?

– Да, на втором этаже, – ответила девушка за прилавком. Посетительница поднялась по внутренней лестнице. Даже с моим чутким слухом такой далекий разговор не различить. Я решил воспользоваться внешней лестницей и проскользнул в галерею с черного хода.

– Здравствуйте.

Юдзу обернулась на голос.

– А, Исобэ. Добрый день.

Ясно. Значит, эта женщина в костюме – та самая Исобэ, выпускающий редактор Юдзу. Хорошо, что я не выбрал ее посредником. Странный бы вышел разговор. Я мысленно погладил себя по голове за внимательность.

Тем временем беседа продолжалась.

– Я слышала, выставка пользуется успехом.

– Все благодаря вашей поддержке. И спасибо еще раз огромное за помощь с подготовкой, – как всегда робко ответила Юдзу.

– На церемонию вручения успеваете?

– Да. Я вечером еще домой зайду и уже оттуда поеду.

Хм, значит, Юдзу сегодня вручают премию. А вот этого я не знал. Надо намотать на ус.

– Простите уж, что назначили церемонию на период, когда у вас выставка. Так получилось, никак было не подвинуть.

Вечер… Получается, время ограничено. Нельзя его тратить понапрасну. Я парой прыжков преодолел лестницу и вновь вышел на улицу. У плаката с объявлением о выставке на дверях кондитерской как раз остановился мужчина за пятьдесят в деловом костюме. Отлично. Этот годится.

Определившись с целью, я как бы невзначай начал приближаться к нему. Отголосок души отца Юдзу подрагивал на кончике хвоста. Осталось только распушить хвост хорошенько и коснуться им нужного человека. Тогда душа на короткое время подселится в его тело. Ничего сложного.

Однако… возникла заминка.

В тот самый момент, когда мой хвост уже задрожал и распушился, прямо передо мной выскочил какой-то ребенок.

– Вот же!

Все случилось слишком быстро, чтобы я успел отреагировать. Кончиком хвоста я задел ногу мальчика. Первое поручение – и такая оплошность. Это кого угодно выбьет из колеи. А ведь Нидзико предупреждала, чтобы я был осторожнее в момент «пересадки» души и не коснулся ничего по ошибке.

– Душа может вселиться не только в человека, но и в вещь. Поэтому, когда уже приготовился перемещать душу, нужна внимательность, – предостерегла она.

Я ответил тогда:

– Да уж, если вселить человека в телеграфный столб, поговорить он ни с кем не сможет.

Хотелось бы мне сейчас явиться перед собой в тот момент и хорошенько вразумить – мол, слушай, что тебе говорят, и не расслабляйся. Столько работы – и все насмарку. За такое я штампик не получу… Пока я предавался самобичеванию, мальчик с криком: «Мама!» – забежал в кондитерскую. Женщина, стоящая у витрины, обернулась на голос.

– Ехито, я же просила подождать снаружи с бабулей.

Бабушка мальчика заболталась со знакомой и даже не заметила, как внук направился к лестнице, ведущей на второй этаж кондитерской.

– Погоди, туда нельзя, – окликнула Ехито мать.

Однако девушка за прилавком успокоила ее:

– Все в порядке, пусть идет. Там сейчас проходит выставка.

Что же теперь будет?

Я обошел здание, поднялся на второй этаж по внешней лестнице и заглянул внутрь.

– Здравствуй, малыш. Не спеши, осмотрись хорошенько, – тепло поприветствовала юного посетителя Юдзу. Исобэ уже успела уйти, и в галерее пока никого больше не было. Поначалу мальчик робел, но вскоре увлекся, и глаза его радостно заблестели. Он остановился перед одной из картин.

– Очень красиво! – воскликнул он и с широкой улыбкой на лице повернулся к Юдзу.

– Правда? Спасибо. Эти лотосовые поля я видела в детстве, когда гуляла с отцом.

Тут Ехито вдруг сложил руки в импровизированный квадрат из больших и указательных пальцев. Поднял его к лицу и произнес: «Щелк», – имитируя щелчок камеры. Глаза Юдзу изумленно распахнулись. А затем она улыбнулась. Широко, тепло – совсем как отец. Больше Юдзу ничего не говорила – только тихо следовала за Ехито, пока он обходил выставку.

– Прекрасная работа.

Они остановились у картины в глубине зала, так что я не видел их лиц. Но заметил, что плечи Юдзу подрагивают.

– Спасибо, что зашел посмотреть, – дрожащим голосом ответила она.

– Тебе нелегко приходилось, но вот и твое время настало. Ты сама отыскала свое счастье. Умница.

Юдзу тихо кивнула.

– Ехито, идем домой!

Услышав голос матери с первого этажа, мальчик помчался вниз. Юдзу проводила его долгим взглядом, а затем наклонилась и подняла что-то с пола. На лице ее вновь расцвела светлая улыбка. Когда Юдзу вставала, я сумел рассмотреть листок у нее в руках.

Это был снимок. Снимок прекрасного лотосового поля. Его принес не я. Может, ее отец все же сумел пройти все формальности и выбраться сюда на минутку, чтобы доставить фотографию. А может, он передал ее через кого-то другого. Не все ли равно?

В какой-то момент казалось, что все потеряно, но я все-таки сумел выполнить работу как следует. Уже пора было возвращаться, но настроение до того улучшилось, что я решил еще немного насладиться успехом и заглянуть на церемонию вручения премии.

Главное – не забывать, что я кот-посланник и после завершения работы мне нельзя больше вмешиваться в жизнь заказчика. Так можно и мир исказить. Поэтому до дома Юдзу я следовал за ней крайне осторожно, чтобы она точно не заметила.

У себя она переоделась в нарядное платье из мягкой струящейся ткани, которое ей очень шло. Черный и поблескивающий, словно лоснящийся, материал напомнил мне шерстку Нацуки. Как у нее дела, интересно?

Перед уходом Юдзу завернула за угол дома, к мусорным контейнерам, и оставила у секции для сжигаемых отходов стопку бумаги. На самом ее верху лежал желтоватый конверт, который Юдзу рассматривала, когда я заглядывал к ней в окошко в прошлый раз. Проходя мимо, я бросил на него взгляд: из конверта торчали документы о брони зала для проведения свадебной церемонии. Бумаги заполнили десять лет назад, но, видимо, залом так и не воспользовались.

Мне вспомнились слова отца Юдзу: «Она с детства была слишком требовательной к себе и в итоге часто терпела неудачу. Талантом Юдзу не обделена, но в решающий момент пасовала и проигрывала детям побойчее. И когда старше стала, тоже немало тягот пережила. А теперь, значит, премию получила… Еще и личная выставка у нее. Какая умница». Во взгляде мужчины тогда читалась искренняя радость за дочь.

На улице у дома Юдзу поймала такси. Мне удалось расслышать адрес, который она назвала водителю, но как же добраться туда самостоятельно? Не успел я поразмыслить об этом, как захлопнувшаяся дверца машины приоткрылась. Видимо, проблемы с доводчиком? Я воспользовался ситуацией и проскользнул внутрь, под сиденье рядом с водительским, а в конце поездки вылез наружу, пока Юдзу расплачивалась. И никто даже ничего не заметил! Похоже, в скрытности мне нет равных.

– Поприветствуем Юдзу Минами, лауреата премии!

Сияющая, как солнышко, Юдзу так уверенно и легко вышагивала к сцене, что даже я почувствовал гордость за нее. И плечи девушка расправила как следует – никакой больше «кошачьей сутулости».

– Я счастлива, что мои труды были так высоко оценены. Я продолжу рисовать, чтобы покорить новые горизонты.

Среди аплодирующих зрителей я увидел и Исобэ.

– С кем вы хотели бы поделиться этой радостью в первую очередь? – спросил один из членов комитета.

Юдзу несколько смущенно ответила:

– С папой, который гулял со мной, когда я ходила на пленэры[11], – а затем вдруг покачала головой: – Но с ним я уже поделилась.

На ее лице засверкала яркая улыбка.

– Отличная работа! Тем более что это твое первое поручение, – похвалила Нидзико, выслушав мой доклад за вечерней уборкой кафе. Правда, она не сдержала смешка, когда я признался, как ошибся во время перемещения души. Обидно, между прочим.

– Похоже, я подхожу для этой работы.

– Нечего нос задирать. А ну-ка, – Нидзико неожиданно ухватила меня за переднюю лапку, которой я как раз почесывал голову, и слегка сжала ее.

Глядя на первый отпечаток лапки – отметку о выполненном поручении, что красовалась напротив моего имени в списке сотрудников, – я довольно дернул усами. До ноздрей вдруг донесся какой-то сладкий аромат. С запозданием я понял: это запах цветущих лотосов.