Сімъ побѣдиши

4.

Три дивизии воздушно-десантных войск в конце лета были спешно передислоцированы к границе Горно-Косовской автономной области. На усиление им перебрасывались одна танковая и две мотопехотные бригады. Время «Ч» было назначено на 04:00 1 сентября, а общее руководство сводной группировкой взял на себя президент, по конституции — главнокомандующий вооруженными силами страны. Словом, правитель, хоть какие-то недомерки и не хотят принять этого… Ничего, он заставит их слушать — и не только за столом!..

Это была уже третья боевая операция. Предыдущие не достигли нужного результата: сепаратисты и бандформирования обходили блокпосты и, нападая на армейские части и соединения, растворялись в горной «зеленке» по известным только им тропам — никакие «Грады» не могли их оттуда выбить. Вот и пришлось президенту отбросить все государственные заботы, покрыть на совещании генералов матами — и браться самому тушить горный пожар. Еще два года назад и в страшном сне он не мог представить подобного: автономная область, восемьдесят восемь процентов жителей которой на выборах проголосовали за него, а руководство на каждой встрече уверяло в верности, восстала против центра! Решила обособиться, поиграть в независимость!

Первый тревожный звонок прозвучал не от спецслужб. Позвонил сам руководитель Горно-Косовской области Гордынов и, между прочим, стал плакаться о внутренних трудностях, сепаратистских и протестных настроениях, малочисленности силовых и правоохранительных структур и бедности их технического обеспечения.

Что ж, надо так надо. Выделили ему и дополнительные бюджетные средства, и новейшую спецаппаратуру, оружие подбросили, налоговыми послаблениями наделили... Успокоилось все почти на год, а затем — как гром с горы: депутаты-областники не без подачи Гордынова провозглашают суверенитет и независимость своего края! Отъелись, словом, и голову подняли! И как не поднять, коль у них на деньги центра были открыты и разработаны богатые нефтяные месторождения… Дальше ума не требовалось — бери да продавай готовое!

В тот же день президент вызвал Гордынова к себе на разговор. Крутился тот как уж, но все же выехал, опоздав на аудиенцию на два часа и заявившись в шортах и бейсболке. Словно не только нутром, но и внешним видом утверждал свою независимость, а то и пренебрежение к высшему лицу. Да и ко всему государству, некогда вытащившему его из каменной глухомани, обучившему и одевшему в генеральскую форму. Он, видите ли, о национальной идентичности и чести предков вспомнил… Еще один мессия выискался!..

Президент, не пряча раздраженности, вместо приветствия кисло возмутился:

— Ты б еще ко мне в трусах приперся! Горный ветер из головы все понятия о субординации выдул? Я тебе президент или кто?!

Гордынов спокойно осмотрел собеседника — казалось, даже ироничные огоньки пробежали по зрачкам цвета венге — и заговорил однотонно, как по писаному:

— Со дня принятия Народным собранием Горно-Косовского края «Декларации о независимости» вы, Иван Владимирович, не являетесь для его граждан руководителем. Утратила для нас силу и прежняя конституция, навязанная вашим центром...

Он еще хотел что-то сказать, но крик перебил его:

— Во-о-он, сукин сын! Я с тебя не только трусы, но и кожу спущу!..

— Не забывайся, майор, с генералом говоришь, — снова спокойно, но с грозной уверенностью ответил Гордынов. — В любое время готов встретиться с тобой на дуэли. Если, конечно, найдешь мужество...

— Во-о-он!!!

— Я так и думал, что не найдешь...

Гордынова арестовали еще в здании администрации, но, видно, такой сюжет был просчитан, и его сторонники, контролировавшие вооруженные и правоохранительные силы автономии, в тот же день захватили около сотни жителей соседнего района, потребовав обмена. Ради наведения порядка были брошены части внутренних войск, но попали под шквальный огонь уже подготовленной обороны и отошли.

Спешно был созван Совет безопасности, члены которого разошлись поздней ночью с каменными лицами. А утром столица содрогнулась от страшного взрыва. Информагентства возбужденно транслировали ужасающую новость: террорист-смертник на автомобиле с регистрационными номерами Горно-Косовской области протаранил ворота Министерства внутренних дел и взорвал первый подъезд здания. Среди служащих есть жертвы. Государственному строю брошен вызов коррумпированными террористическими кланами, рвущимися к власти...

Вскоре на повстанческую столицу было организовано новое наступление, но и оно оказалось безрезультатным: танковая армада разрезала линии обороны бандформирований, но на городских улицах оказалась неповоротливой и вынуждена была отступить. Шокировали потери «централов» — урон нападавшим был нанесен современным оружием, еще недавно вагонами перевозимым в автономию из того же центра ради «стабилизации обстановки в регионе».

— Достабилизировались, мать вашу... — Мороза разрывала злость. Он ежедневно устраивал нагоняи армейскому командованию, однако Гордынова вынужден был обменять на заложников, возглавив третью попытку восстановления конституционного строя в Горно-Косовской области.

— Бог любит троицу, — словно сам себе пробурчал он и приказал начинать передислокацию...

Как только солнце первого осеннего дня выглянуло из-за шапок гор, два гвардейских полка мотопехоты перешли границу автономии. Не встретив сопротивления, они по главной магистрали двинулись к областной столице, но назначенный начальником оперативного штаба временной группировки Керзон упросил главнокомандующего их остановить.

— Не нравится мне это спокойствие... Как в ловушку затягивают! — Керзон выглядел напряженным и сосредоточенным. Казалось, близость пороха омолаживала и бодрила его. — Как бы не нарваться на засаду. Похожее в Афгане пережил — доселе не забыл...

Главнокомандующий хмыкнул и поддержал Керзона. А тут и солнце словно передумало подниматься — с севера надвинулись тучи, полил дождь.

В авангард отправилась десантная разведрота, которая добралась до Черанского ущелья, где вынуждена была вступить в неравный бой с противником и погибла.

Дождь и пасмурная погода не способствовали спутниковой разведке, и наступательные действия остановились. «Централы» по всем возможным каналам распространили обращение президента к мирным гражданам Горно-Косовской области с предложением к десяти часам утра оставить регион боевых действий, ради чего на границе с автономией открыты четыре пропускных пункта. Местным исполнительным властям приказывалось способствовать в том детям, инвалидам, женщинам и больным. В противном случае центр не гарантировал безопасность населению и слагал с себя ответственность за возможные потери во время восстановления конституционного строя.

Сутки прошли в тревожном ожидании. Снова на горы выкатилось солнце — и уже не пряталось за тучи. Не обращая внимания на небольшое количество беженцев и немноголюдность на пропускных пунктах, был дан приказ на новое наступление. Небо вспороли десятки боевых самолетов — и за полчаса столица автономии превратилась в руины. Точечную бомбардировку перенесли на ущелье, где, по донесениям спутниковой разведки, находились повстанческие базы. В то же время прямым ракетным ударом был уничтожен Гордынов — вместе с БТР, в котором находился. Повстанцы остались без своего командира-вдохновителя и после длительных атак десантных подразделений вынуждены были или погибать, или отступать.

Шестое утро «централы» встретили в отвоеванной столице автономии. На площади готовилось общее построение. Разбитый Дом правительства шаг за шагом обыскали саперы, после чего на его балконе в форме цвета хаки с несуществующими в армейских уставах погонами появился сам президент и перед десятком телекамер объявил об окончательном установлении мира и порядка. В тот момент за его спиной возникла молчаливая тучная фигура премьер-министра Сысанкова с аккуратно сложенным государственным флагом.

— Владимирович, — тяжело дыша, прошептал он еле слышно, — как последний штрих... может, почетно водрузишь над домом?

Президент попробовал улыбнуться; поиграв желваками, провел пальцем по губам, словно освобождая их от жестких усов (так делал, когда волновался), и, довольный, кивнул головой. Премьер бодро указал ему на ступеньки к флагштоку.

Вскоре на возвышении зареяло голубое полотнище с красной звездой посреди — с год тому утвержденная государственная символика. Прежняя, голубая, с солнечным кругом, после всенародного референдума была объявлена националистической и запрещена.

«Вот она, звезда нашей победы... — пафосом наполнялась душа президента. — Как и в прошедших войнах, она — сверху. И пусть теперь роликовы и их подпевалы долдонят о какой-то там символической абсурдности — мол, на небесной синеве должно быть солнце, а звезды видны только на фоне ночной темени... Побеждали и будем побеждать!..» — он взглянул на панораму разрушенного города и почувствовал какую-то предательскую тоску. Тревожные муравьи пробежали по телу, терпкая волна подкатила к груди, и он, проникновенно взглянув на Сысанкова, с дрожью в голосе промолвил:

— Тут соорудим музей! Музей национального траура и примирения. И обелиск — в память о погибших...

Через три часа вертолет доставил президента в Ворониху, где он, отходя от пережитого напряжения, долго, до изнеможения, плавал в бассейне, а потом во время легкого ужина включил телевизор. Главный заграничный информационный канал NBC надрывно освещал события в Горно-Косовской области. Мелькали кадры с ранеными, панорама руин, бронетехника, самолеты, взрывы... И голос диктора по-английски с синхронным переводом в титрах:

— Диктаторский режим Мороза, для которого чуждыми остаются принципы свободного общественного обустройства, демонстративно проявил свое деспотическое лицо. Прикрываясь демагогическими лозунгами о восстановлении конституционного порядка в стране, он начал новую войну и ради сохранения и усиления своей железной власти пошел на убийство тысяч людей, — и на экране замелькали кадры с окровавленными стариками и детьми.

Президент скрежетнул зубами и раздраженно бросил пульт на стол. Вдруг включился столичный телеканал, на экране щебетал моложавый желтоволосый журналист с кривым перебитым носом:

— «Век живи — век учись» — гласит народная мудрость. Учись жить и воевать. Раньше это давалось проще: обидел кто-то кого-то — кулаками или мечами постучали, разошлись. Теперь все страшнее. После войны обычной начинается война информационная. Она превращается в мировую и диктует, навязывает обществу свои принципы и своих победителей...

Президент сморщил лоб, прикусив вместе с усами губу, и откинулся на спинку кресла, чтобы послушать отечественного телекомментатора; артистично играя паузами и ударениями, тот уверенно жестикулировал тонкой ладонью с зажатой в ней ручкой, возвышая голос и вещая дальше:

— Все вы, уважаемые зрители, вчера-сегодня сами стали невольными участниками той очередной мировой информационной войны, войны без правил и человеческой логики. Нараспев голосят купленные газетенки, радиостанции и телеканалы (как, скажем, тот же NBC) о спецоперации наших войск в Горно-Косовской области. И войной против своих граждан, и геноцидом, и кровавой резней, и бешенством деспотического режима они называют все происходящее... Послушаешь — и остается только повеситься! И такие все правильные, гуманные, все такие сахарные человеколюбцы… Но о правде там некому заботиться. Главное — не знамя справедливости установить, а белое посыпать грязью и черное назвать белым... — Несколько секунд мигала нарезка с заграничных информсообщений, после чего снова продолжился комментарий. — Вот они, настоящие бомбовые удары по нашей психике и нервам! И те, кто давал команду на ту «бомбардировку», не видят бревен в глазах своих начальников и работодателей, не замечают настоящих захватнических войн, которые разожгли и разжигают в мире за сферы влияния их правительства! Недавно войска НАТО разбомбили бывшую Югославию. Уничтожили тысячи мирных жителей, тысячи домов... — Пошли кадры из хроники: разрушенные города и деревни, искалеченные дети, довольные толстолицые иностранные военнослужащие... — Так и не терпится спросить: что бы сделали руководители заграничных правдорубов на месте нашего правительства?.. Годами дотационная область монолитной страны, только и знающая, что сосать наши бюджетные средства, взяла и объявила себя самостоятельной! А ее князьки самоназвались царями! В каком заграничном свободном штате такое возможно?! Да им бы сразу головы скрутили! Спросим, что бы делали наши горе-учителя?.. Спросить можно, но вот услышат ли они правдивый голос? Разрешат ли им открыть глаза и уши правде, правде святой и страдальческой? Ответ, разумеется, отрицательный. Но главное, чтобы это услышали все мы — и объединились под общими знаменами! Думайте и анализируйте! Мира вам и спокойствия!

Президент довольно хмыкнул.

— Кто такой? — кивнув на экран, спросил он у Жокея.

— Иван Федоренкин, сын министра спорта.

— А нос кривой чего? Боксом занимался?

— Не знаю... — заморгал помощник. — Он недавно на ТВ. Кажется, неплохо получается... — Помощник насторожился и не отводил от президента глаз.

— Что значит «неплохо»?.. — Большие ладони хлопнули по кожаным подлокотникам пухлого кресла. — Отлично! — Президент встал, выпил бокал красного вина, помолчал и выпалил: — Поддержать этого Федоренкина! Поддержать от моего имени! Ну и денег ему, сценаристов лучших, операторов... Пусть срочно сделает несколько спецфильмов. Сам понимаешь, о чем именно.

— Понял! — Все тело помощника враз налилось бодростью и решимостью. — Вы правильно чувствуете — в телевизоре заключена громадная сила, превосходящая и бомбы, и танки! И если все грамотно обставить...

— Иди работай, стратег... — прервал его властный голос. — Все вы задним местом умны... И к торжествам по случаю победы над сепаратистами и террористами готовьтесь! А то снова уснете на лаврах...

В то время в кабинете Николая Зайца, где тоже мигали телекадры, зазвонил телефон (секретарша давно ушла домой).

— Алло... Алло! — тревожно послышалось в трубке. — Господар Заяц?

— Да... Слушаю вас.

— Янкович, Богдан Янкович. Помните, когда-то на конференции в Подгорице встречались?

— Да-да... — машинально ответил Заяц, скрывая удивление.

— Уже третьи сутки пытаюсь до вас дозвониться... Узнал, что занимаете высокую должность...

В ответ — недоуменное молчание.

— Так вот, как вы знаете, целый месяц мою страну бомбили новые волки евроальянса. И опять, как и во времена святого Петра Цетиньского, ваши цари позабыли о своих единоверных братьях. А вместо поддержки — сами влезли в войну с согражданами... Но я не о том... Нас истребляют современные визири, но мы с Божьим словом и верой выдержим! Я... — в трубке защелкало, и несколько фраз было не разобрать. — ...Интересовались Евангелием от Иоанна. Его сберег народу своему святой Петар... Не продал купцу из Боки, как наговаривали... — Снова щелчки-помехи. — ...Постановили книгу вам передать. Такое решение приняли братья-иоанниты... Отец мой, царство ему небесное, был их другом... Верим, что книга поддержит вашу страну и отведет от бездны... Словом, а не бомбами победим!.. — Что-то хрустнуло, и послышались краткие мерцающие гудки — словно озвученный медицинским аппаратом тревожный пульс хозяина кабинета.