Сімъ побѣдиши

6.

Ясным весенним утром она спешила в метро.

Из припаркованного возле подземного перехода черного джипа навстречу ей вышел улыбающийся Жокей:

— Екатерина Александровна?..

— Я... — удивилась девушка.

— Здравствуйте. Имею честь и радость сообщить, что вы выбраны лицом нашей столицы и приглашены... в центр красоты при Министерстве культуры, — Жокей снова нежно улыбнулся и, мягко взяв Екатерину под локоток, повел ее к машине, но она отвела его руку:

— Подождите... Я же никуда не подавала заявлений.

Лицо Жокея стало серьезным и ответственным:

— На то оно и государство, чтобы заботиться о самом дорогом, что в нем есть.

Этот пафос еще больше встревожил Екатерину.

— И что я должна делать в этом… центре красоты? — с недоверием, часто моргая, спросила она.

— Ну... Чисто представительские функции... Модельное агентство, телевидение, церемониальные торжества. Скажем, первым лицам страны подать кофе. Встретить кого с хлебом-солью... — Жокей напустил на лицо игривость. — Да что мы обо всем на улице говорим? Приглашаю в гости! — Он кивнул на машину. — Подъедем, сами увидите...

Екатерина внимательно изучила глаза Жокея и озорно ответила:

— Знаете, Центр Красотович... Простите, не представились... Не хочу показаться банальной, но с незнакомыми мужчинами на чужих машинах я не езжу.

— Простите, заговорился на радостях... Я — Виктор Викторович. Вот моя визитка. Там телефон и адрес. Ждем вас в любое удобное время. Только непременно сегодня или завтра! Договорились?

Екатерина пожала плечами.

— Не забудьте, пожалуйста. Жде-ем! — Жокей интеллигентно склонил голову и, еще раз улыбнувшись, быстро пошел к машине. Проследив, как Екатерина спряталась в подземном переходе, он сильно прикусил губу и завел двигатель.

Через два дня он сам позвонил девушке на мобильный:

— Екатерина Александровна, приветствую вас! Это Виктор Викторович... Что случилось? Почему не приехали?! У вас все хорошо?

— Спасибо, хорошо...

— И...

— Как бы попроще выразиться… Не заинтересовало меня ваше предложение.

Жокей отодвинул трубку, проглотил терпкий комок, вздохнул и заговорил как можно мягче:

— Я вас понимаю. Подобное предлагают не каждый год и не каждому... Но подумайте хорошо! Вот-вот окончите университет, и что — ехать в глухомань по распределению? А тут — столичная прописка, жилье, неплохой заработок… Популярность, влияние, слава... — в голос с каждым словом прибавлялось медового елея. — Повторяю, работа около первого лица страны. Тысячи тысяч на вашем месте не задумывались бы.

— Виктор Викторович, задумалась не только я, но и мой жених. В июне у меня свадьба.

Жокея как ошпарили. Он ощутил, как по спине побежал пот.

— Алло, вы меня слышите?

— Да-да… — с силой выдавил помощник.

— Скажите, а под первым лицом вы... имеете в виду президента? — было заметно, что Екатерина тоже волнуется.

— Вы правильно поняли.

Еще через несколько долгих секунд молчания в трубке послышался дрожащий девичий голос:

— Так вот... Простите, конечно, но этот человек мне очень… неприятен. И мне тяжело с ним даже в одной стране находиться… Прощайте!

К вечеру у него было полное досье на Екатерину Беловскую. Спецслужбы постарались, и Жокей не без интереса узнал, что ее воспитывала мать — учительница языка и литературы. Аттестаты, отметки… Характеристики, университет... Круг интересов... Поэзия, классическая музыка... Полмесяца тому подала в загс заявление с... Юхансоном, первым секретарем посольства Финляндии, известным своими симпатиями к оппозиционным структурам. По оперативным сведениям, через его руки ведется финансирование многих антигосударственных проектов. Разумеется, все прикрыто заботами о правах человека и свободном обществе.

Жокей глотнул давно остывший кофе и набрал номер Бадакина:

— На месте?

— Да, а что? — зевнул тот.

— Будь готов подскочить к хозяину. Тут попадалово на наши головы...

Терпеливо, как сквозь дремоту, президент выслушал доклад помощника и гневно треснул кулаком по столу — так, что даже ночная лампа дрогнула и погасла.

— Я их научу! Я им покажу и загсы, и права, и свободы! — скрежетнул он сильными зубами и приказал: — Утром с председателем госбезопасности — ко мне! С планом оперативных мероприятий! По полной программе!

Помощник понятливо кивнул и, предчувствуя нехорошее, медленно попятился к двери. Президент нервно пощелкал выключателем, а затем схватил лампу и, выдрав из розетки, швырнул в оторопевшего Жокея: — Долиберальничались! Теперь ноги о нас вытирают!..

К следующему вечеру были задержаны все активисты оппозиционной Народной лиги, в ее центральном и региональных офисах прошли обыски. На десятки партийцев, включая председателя Роликова, возбудили криминальные дела. Столичный изолятор заполнили «политическими». Указом правительства были лишены лицензий все частные типографии, конфискованы тиражи независимых газет — их и так было только две. Юхансона же обвинили в шпионской деятельности и попытке организовать в стране антиконституционный переворот. Дипломату вручили соответствующую ноту и обязали в течение суток покинуть страну.

Срочно отозвали из заграничного отпуска Ивана Федоренкина, и лично председатель Службы госбезопасности Бадакин проинструктировал его о необходимости создания серии телефильмов о вражеской деятельности западных разведок и их дружбе с местными коллаборантами-оппозиционерами.

— Должен постараться! В твоем распоряжении вся компра, записи и средства. Ясно?

Лицо Федоренкина перекосилось. Телевизионщик нахмурился и задумчиво потер ладонью ребро стола, заваленного папками, дисками и видеопленками.

— Что?.. — насторожился Бадакин.

— Все понятно, — голос Федоренкина терял былую звонкость и уверенность. — Только этого недостаточно...

— Что?!

— Необходима поездка за границу, чтобы на месте доснять материал. Да и соответствующие сюжеты с нашими тамошними сторонниками записать...

— А-а... — успокоился Бадакин. — Так чего тягомотишься? Вперед! Времени, сам понимаешь, с комариный язык!

Есть ли тот орган у комара, нет ли — службист не имел представления, но если б знал в ту минуту, что приближенный и обласканный хозяином тележурналист спешно полетит за границу и там попросит политического убежища, плюнув на все... если б знал, то лучше бы перед той встречей свой язык проглотил!