Глава XIII. Крушение


Нет, не о сборе думал Саша, до поздней ночи ворочаясь с боку на бок в кровати и тяжко вздыхая. Утром впервые Джек его не разбудил. Положив морду на вытянутые лапы, Джек сладко всхрапывал, когда мальчик проснулся.

За окнами тьма, никаких признаков рассвета. Мальчик натянул на голову одеяло, стараясь снова заснуть, но перед глазами возник вчерашний турнир. Шум, крики, цветы, поздравительные речи, десятиклассники, обступившие Юльку, озадаченный Анатолий Лаврентьевич… Вот оно, торжество!

Саша не мог больше спать. Он сел на кровати. Джек, услышав, вскочил, потянулся, сладко зевнул и приветственно застучал хвостом об пол.

— Который час, как ты думаешь, Джек?

Саша зажег свет. Без четверти семь.

В коричневой, блестящей от лака раме на этажерке стоял вольтметр. Как он прочен, изящен, красив!

«Неужели я его сделал? Даже не верится! — разглядывая чудо-прибор, думал с гордостью Саша. — Неужели они не оценят?»

Оценят! Вся школа узнает — учителя и ребята!

«Прибор Емельянова! Вы видели прибор Емельянова? Слышали?!»

Вихров нарисует в газету Сашин портрет, Богатов напишет статью. Надежда Димитриевна скажет…

В это утро Саша ни о чем решительно не мог думать, кроме того, какая шумная слава, какие почести ждут его в школе.

Вчерашний Юлькин триумф вскружил Саше голову. Он хотел тоже триумфа, не меньше!

Он оделся и так усердно приглаживал свой непослушный зачес, который каждое утро топорщился дыбом, и так тщательно мылся и чистился, как будто собирался в Большой театр на «Лебединое озеро».

Время тянулось бессовестно медленно, минутная стрелка еле доползла до четверти восьмого.

Зимнее, спросонок туманное утро чуть тронуло рассветом краешек неба где-то там, за домами. Вот яснее проступила в небе гряда. Это дым из фабричной трубы, ветер несет его на восток. Вот откуда-то выплыло облачко и вдруг вспыхнуло неярким розовым светом.

Саша вышел из дому.

Слегка вьюжило. Сухо шурша, вилась под ногами позёмка. Облачко быстро погасло, белесая, плотная туча поднималась с востока и все шире и выше расползалась по небу.

Саша отвел Джека к Юльке, но не дождался Гладковых. Он спешил. Нетерпение, страх и надежда гнали его, не давали покоя. Он постоял на крыльце, пока открылись школьные двери.

— Ранний нынче какой! — сказала тетя Дуся, уборщица.

Мальчик юркнул мимо нее в раздевалку. Там он знал одно потайное место позади шкафчика, в котором хранились чернила, куски мела и другая школьная утварь, — вполне надежный уголок.

Саша сдвинул шкафчик и, раньше чем тетя Дуся вошла в раздевалку, спрятал в углу вольтметр.

— Балуешься? — спросила тетя Дуся, кинув взгляд на длинные ряды вешалок, но, не заметив ничего подозрительного, выдала Саше жетон на пальто. Он пошел в класс.

Странно, когда школа пуста: гулкое эхо отвечает шагам, неясную тревогу будит в душе тишина.

Но вот раздался топот ног, и с улицы вместе с клубами морозного пара ворвались говор, смех, суета. Зашумевшая школа стала привычной, понятной.

Стоя в дверях класса, Саша встречал хлынувших потоком ребят.

— Емельянов, здравствуй!

— Эй, был вчера на турнире?

— Здравствуй. Конечно, как же не быть?

В коридоре, где толпились старшие ребята, речь шла о том же.

— Чугай! Придется тебе играть с семиклассницей.

— Да, — ответил Алеша, и в тоне его не прозвучало, как прежде, насмешливой нотки.

— Повесил, брат, нос, — подшучивал Вихров. — Неловко девочке сдаваться. А может случиться.

— Никогда! — запальчиво ответил Чугай.

Однако, для всех очевидно, Чугая терзали сомнения, съедала тревога.

— Она талантлива, — говорил Коля Богатов. — А главное, чертовски смела! Вчера столкнулись два совершенно разных стиля. На этот раз смелость победила расчет.

— Инициатива, вот что решило.

Итак, они все еще жили вчерашним турниром.

А Саша торопил время. Физика — пятый урок. Как долго ждать! Как трудно!

Учительница зоологии Мария Петровна развесила на гвоздиках наглядные пособия, взяла в руки указку. Голос ее гудел на таких низких нотах, как будто в класс залетел толстый шмель.

— Рассмотрим органы пищеварения лягушки. Они состоят из пищевода, желудка… Строение же органов кровообращения лягушки — заметьте, это интересно — резко отличается…

Маленькая добрая Мария Петровна, на уроках которой семиклассники нередко занимались своими делами, всячески старалась внушить своим шумным ученикам интерес к жизни млекопитающих и земноводных.

Сегодня Саша оставался равнодушен и холоде не только к земноводным. В перемены ему не хотелось, как обычно, носиться с этажа на этаж, задирая встречных ребят, или с отчаянным риском прорваться во двор, или обсудить с Юркой Резниковым возможность радиопередач на Луну.

На уроках Саша сидел с устремленным в пространство задумчивым взглядом.

Что творилось в его голове! Он перебрал в памяти всех знаменитых конструкторов. В этом прославленном обществе он чувствовал себя непринужденно, почти на равную ногу.

Заглянув во время урока Саше в лицо. Костя шепнул:

— Над чем ты смеешься? Сидит и улыбается во весь рот! Придаточные предложения — что тут веселого?

Саша ответил тем рассеянным, снисходительным взглядом, в котором можно было прочесть и превосходство и жалость к товарищу за его заурядную долю. Но Костя ничего не прочел и пожал удивленно плечами:

— Глупый же вид у тебя!

Саша смолчал. Скоро они убедятся!

К началу пятого урока волнение его возросло до предела.

— Ты такой бледный, — позавидовал Леня Пыжов, — откажись отвечать. Надежда Димитриевна без справки поверит. Мне бы так побелеть перед физикой!

И тут семиклассники вспомнили.

— А вольтметр! — перепуганно закричал Юра Резников. — Ты не сделал?

Весь этот день ребята были заняты решением трудно разрешимой задачи: какую позицию им должно занять в предстоящей встрече Чугая с Юлей Гладковой? Отказаться болеть за Юльку? Жаль, несправедливо, обидно. Но кто из мальчиков способен был пожелать поражения своей школе? Чье самолюбие вынесет? Они не знали, как быть. Они обсуждали этот сложный вопрос все перемены от звонка до звонка. Таким образом, вольтметр был на время классом забыт.

— Не сделал? Провалил, так и есть! Все пропало! — наступали на Сашу товарищи.

И Володя Петровых, дожевывая булку, вслух горевал:

— Жалко-то как! Надежда Димитриевна рада была бы. Саша, отчего ты не сделал? Не удалось? Признавайся.

Выдержав паузу, Саша с высокомерной улыбкой ответил:

— Вольтметр готов.

— Что? Тащи его живо! Показывай! Где? — Володя чуть не подавился последним куском. — Скорее! Тащи!

— Идемте, — пригласил торжественно Саша и под гул одобрения зашагал впереди толпы одноклассников, сначала чинно и медленно, потом быстрей и быстрей, наконец полетел что есть духу.

За ним летел весь 7-й «Б». Так они ворвались в вестибюль.

— Стойте! Куда вы? Остановитесь, разбойники! — всполошилась тетя Дуся, раскинув руки и стараясь защитить от «разбойников» вешалки.

— Пожалуйста! Только меня. Я сейчас… Там одна вещь, — молил Саша.

Он нагнулся, нырнул под рукой тети Дуси и кинулся к шкафчику. Вдруг вольтметр сломан? Пропал? Сердце Саши дрогнуло в тяжком предчувствии. Он сдвинул шкафчик, заглянул в темный угол, и… Вольтметр здесь, невредим, цел, прекрасен!

Саша поднял его над головой. Несколько секунд класс созерцал молча.

Какой большой, какой счастливой наградой за труд было это благодарное молчание товарищей!

Но вот Петровых восхищенным полушопотом выдохнул:

— Как хорошо!

— Саша! Вот это здорово! Лучше купленного! — зашумели ребята. — Как обрадуется Надежда Димитриевна! Теперь давайте решать.

— Что решать? — спросил быстро Саша.

Он шагнул к окну вестибюля. Толпа шагнула за ним. Саша опустил на подоконник вольтметр и прикрыл его сверху ладонью.

— Что решать?!

— Что? — улыбнулся Володя. — Как мы будем дарить.

Сеня Гольдштейн сказал, не задумываясь:

— Дарить будет Саша. Кто же еще? Он сделал, ему и речь говорить.

— Саша?! Что вы, ребята! Он не сумеет. У него солидности мало. Нет, давайте другого. Пусть Володя!

Петровых послушно согласился:

— Я могу. Как хотите.

— Не подходит! — категорически вмешался Костя Гладков. — Ты начнешь речь и заикнешься сейчас же. Ты и говорить не умеешь. И неуклюж еще очень. Пожалуй, уронишь вольтметр. Надо выбрать другого.

— Кого?

— Сеню Гольдштейна.

— Не подходит.

— Тогда Юрку Резникова.

— Юрку? Можно бы… Сострит еще что-нибудь неподходящее к случаю.

Они предлагали одного за другим кандидатов для произнесения речи и одного за другим отвергали.

— Бориса! — выкрикнул кто-то.

— Бориса! Бориса!

Вопрос был решен. Борис Ключарев — вот достойный представитель класса.

— Уж Борис сумеет сказать! — радовался Володя. — Ты, Борька, скажешь: «Седьмой «Б» вам преподносит…» и что-нибудь еще поторжественнее. Ты умеешь экспромтом?

— Умеет! Умеет! — кричал в нетерпении Юра.

— Ребята, кто понесет? Саша, дай-ка я понесу. Эх, и удался приборчик! Красота! Лучше купленного.

— Подождите, ребята! — остановил Ключарев. — Знаете что? Давайте без речи.

— Почему?

— Давайте просто поставим вольтметр. Войдет Надежда Димитриевна… Она догадается, что подарил седьмой «Б». Кто же еще? Ребята, сегодня старайтесь получше ответить. Пыжов, выучил? Не подведи нас сегодня, Пыжов!

На бледных щеках Ключарева проступила слабая краска. Сдержанный, строгий подросток стеснялся открыто выражать свою радость, как Юра, Володя, как другие ребята, но в его холодноватых глазах засветилось что-то мягкое.

— Как Надежде Димитриевне будет приятно! — сказал он улыбаясь. — Идемте, ребята! Кто-нибудь забирайте живо вольтметр!

Юра Резников только и ждал, когда раздастся команда.

— Я понесу! — крикнул он.

— Не смей! Отойди! Спроситься надо сначала! — Саша загородил спиной свой вольтметр.



Юра Резников остановился, словно конь, которого осадили вожжами.

— Кого спрашивать? Ведь решили?.. — проговорил он, смущенный не столько окриком, сколько чужим, непонятным выражением Сашиных глаз и лица. Он не узнал Сашу, это был новый мальчик. У мальчика дрожал подбородок.

— Сделайте сами, тогда и решайте!

— Саша, — спросил в изумлении Костя, — ты для себя разве делал вольтметр? Что с тобой, Саша?

— Что со мной? Ничего! — в страшном возбуждении ответил запальчиво Саша. — Распорядители! Я конструировал! Я! Хитрые…

— Саша! Да что ты! — краснея от стыда, прервал Костя. — Неужели ты думаешь… Мы хотим, как лучше… Да если б мне поручили…

— Ну уж! — Саша пренебрежительно дернул плечами. — Что ты сумел бы!

— Может, не так, а все же сумел! А если б я знал… я сам бы сделал вольтметр!

— Эх ты, скареда! Плюшкин! — гневно вмешался Юра Резников. — Кто тебя обеспечил фанерой? А батарейками? Тебе создали условия.

— Ребята, пусть он дарит от себя одного, — примирительно предложил Володя. — Лишь бы не сорвать сюрприз Надежде Димитриевне.

Из-за плеча его вынырнул хитрый носик Лени Пыжова.

— Вот оно что! — хихикнул Пыжов, на всякий случай прячась за спину Володи. — Понял: Емельянов мечтает прославиться. Гениальный конструктор! Во всей школе нет равных! Прославляйте его!

Губы Бориса тронула на секунду усмешка, на одну лишь секунду, но Саша, взбешенный, униженный, холодея от стыда и обиды, понимая, что рушится все, к чему он готовился, крикнул в лицо этому спокойному, строгому мальчику, который умел вести за собой целый класс:

— Привыкли командовать! Я сделал вольтметр. Мой! Хочу — дам, хочу — нет. А распоряжаться никому не позволю и подчиняться не буду вам и, если вздумаю, возьму и сломаю.

Он замолчал, почувствовав себя очень усталым после вспышки безрассудного гнева и безвозвратно погибшим.

— Попросите, может быть дам, — пробормотал он, подавленный глубоким молчанием класса.

— Делай, что хочешь, со своим вольтметром, — холодно ответил Борис. — Просить мы не будем.

— Кланяться? — крикнул с возмущением Юра Резников. — После этого и дарить не захочется.

Он галопом помчался из вестибюля.

— Сделаем сами! Сделаем сами! — громко пел Юра, стараясь заглушить в себе зависть и недавнее восхищение Сашиным прибором.

Костя молча ушел.

Заливался звонок.

Саша в ужасе видел — ребята расходятся. Никто не оглядывался.

Саша остался один. Он отупело смотрел вслед ребятам. Он не понимал, что случилось. Так внезапно, так быстро, непоправимо над ним разразилась беда!

«Они вернутся. Неужели никто не вернется? Неужели не позовут?» проносилось в его голове.

В пустом вестибюле он стоял у окна. На подоконнике красовался вольтметр. Устремив на него невидящий взгляд, Саша настороженно вслушивался. Они вернутся. Не может быть, чтоб ушли!

Вот раздались шаги. Саша обернулся на них стремительным, жадным движением — он ждал посланника класса.

Нагнувшись через перила. Ленька Пыжов манил Сашу пальцем. Он облизывал яркие губы кончиком языка, острым, как его хитрый носик. Казалось, он только что чем-то тайно полакомился.

Ноги Саши отяжелели, как две каменные тумбы. Он стоял неподвижно и смотрел на Пыжова.

Ленька вразвалочку приблизился к Саше и с невыносимо снисходительным выражением лица говорил, нагловато улыбаясь глазами:

— Поссорился с Борькой? Теперь навсегда. А ребята за Борьку. Ну и пусть! Хочешь, подружимся? Хочешь, скажу Надежде Димитриевне, как ребята старались отбить твой вольтметр? Молодец, что не отдал! Они рады за чужой счет проехаться! Так им и надо!

Саша молчал, а Ленька, понизив тон, расположенно ему доверялся:

— Я нарочно сейчас отпросился у Надежды Димитриевны, чтоб тебя повидать. Хочешь, вечером пойдем вместе в кино? А ребята нам что? И без них проживем! Еще лучше!

— Уходи! — сказал Саша.

Ленька попятился.

— Уходи, скорей уходи! — твердил тихо Саша, пока Ленька, чего-то вдруг испугавшись, не затрусил вверх по лестнице.

А Саша вырвался на школьное крыльцо. Ветер хлестнул его сухим снегом, словно плеткой, в глаза, и от ветра и снега из глаз брызнули слезы. Саша бежал, сам не зная куда, дальше от дома и школы. За ним, посвистывая, гналась метель.

Загрузка...