Сага о копье: Омнибус. Том II

Ветер шепчет в высокой траве,

В небе две мерцают луны,

Капли звезд в ночной синеве…

Вот с чего начинаются сны —

Путешествие за предел,

Вдаль и к самой заре времен,

Где еще у вещей и тел

Не возникло своих имен,

И пока что шуршат пески,

Где потом сойдутся полки.

Мы украдкой вошли с тобой

В мир Того, Кто Дает Имена,

Где одна из двух лун темна

И невидима третья луна,

Здесь все сущее — лишь письмена

Из грядущих легенд и саг.

Наш беззвучен пусть будет шаг,

Наша поступь пусть будет легка —

Так скользят в небесах облака.

Ничего не случилось пока

В этом мире, все впереди,

Но колотится сердце в груди,

И виденья навстречу встают,

И о чем-то пески поют.

Этот путь пройди до конца —

И узнаешь мысли Творца,

И прочтешь вокруг письмена

Дающего Имена.

Мне снилось: я иду пустынным долом

В исполненном знамений грозных мире,

Которому вот-вот грозит война,

И никого окрест — одно лишь солнце

Своим слепящим светом бьет в глаза.

Тогда, возвысив голос, я три раза

Воззвал, чтобы услышать голос Бога,

И он, вняв зову, мне явился вскоре,

Беззвучно и как будто ниоткуда.

Мне снился мир, где слово стало явью

И что прошепчешь — тотчас воплотится.

И вот бегут мурашки по спине,

Когда я здесь, в сей сказочной стране.

Рассудком не измеришь, не постигнешь

Мир грез, видений, чудищ и героев,

Ведь сны причудливы, ветвятся, реют, вьются

Как дым, когда его уносит ветер.

Здесь мертвые встают из-под земли

И хор их голосов подобен грому.

Здесь алый свет вторая льет луна,

Как кровью затопляя лес и долы.

О, дай мне. Боже, свой возвысить голос,

О, Боже, научи меня словам,

Чтоб все на свете — мертвое, живое, —

Услышало, как я слагаю песню

О сне своем, седьмом волшебном сне,

О, дай мне голос, чтобы рассказать

О шорохе драконьего крыла…

Мне снилось — я иду пустынным долом,

Где только кости, камни и пески,

А горизонт — как темная спина

Уснувшего неведомого зверя,

И разными глазами смотрят луны,

Смешав свои лучи над странным миром.

Настало утро, и восходит солнце,

И вижу я — все выжжено дотла

Вокруг его палящими лучами.

Здесь битва пролетела или мор

Прошел своей безжалостной стопою,

Сказать я не могу, но вижу, вижу,

Как воронье и черви здесь пируют,

Деля на солнцепеке мертвечину.

Но что там впереди? Слепящий свет,

Как будто бы какая-то пещера

Сияет так, что кажется — то солнце

Второе на земле зажглось, не в небе.

Вот только странно: черные лучи

Оно из той пещеры испускает,

Да, черные как ночь, и все ж они

Сияют так, что взор туманят слезы.

«Драконы!» — осенило вдруг меня.

Как черный жемчуг, черные алмазы,

Черней угля, черней беззвездной ночи.

Вон там взметнулось черное крыло!

Я не хотел и шел, мне жутко было,

И все-таки я шел; меня влекло

К драконам, как магнит влечет железо.

Скорей, скорей — так сокола ловец

На рукавицу манит на охоте,

И камнем сокол падает по зову

Из поднебесья, и несет добычу.

Помимо воли я пришел к пещере,

Теряя разум, обливаясь потом.

Но что мои метания и страхи,

Когда щекочет ноздри этот запах

Огня и раскаленного железа —

Дыхание взлетающих драконов.

Как туча, заслонила стая солнце,

Летят крылом к крылу.

Чей сон мне снится?

Кто мог драконью стаю близко видеть

И уцелеть, не пасть, огнем спаленный?

Не помню, как случилось, но мгновенье —

И вот уже я на спине драконьей

Как полноправный всадник, я вознесся

Над скалами, песками и пещерой,

И чую я могучее биенье,

Драконье сердце бьется подо мной.

Взлетела стая и закрыла солнце,

Сомкнула крылья, так что мне не видно

Пустынный дол внизу,

Но слышу голос,

Он говорит мне: «Слушай, слушай, слушай»,

Он отдается эхом даже в пальцах

Он льнет, как шелк легчайший льнул бы к коже,

Он — порожденье сумрачных теней,

В пещере спавших многие столетья,

Пронизанных огнем, налитых ядом.

Так вот я для чего увидел сон!

Так вот я для чего пришел к пещере!

Змеиный голос шепчет в ухо мне:

«Узнай всю правду, слушай, слушай, слушай…»

«Услышь мой голос, он к тебе взывает

Из средоточия бури, сердца тьмы.

Мои неисчислимы легионы,

Отважны всадники, остры их копья,

Быстры драконы, мощно реют крылья,

И все-таки мы все обречены.

Не верь, не верь, что это лишь начало.

Мне ведомо, чем кончится сраженье,

Мне ведомо, где вскоре встречу смерть.

Прославленное войско мчится в небе

Навстречу гибели. Сверкают их доспехи,

Крыла шуршат, как листья на ветру,

Внизу мелькают сотни королевств.

А впереди — лишь острие копья,

Того, единственного, что сразит меня.

Великий Хума, ты отважный воин,

И я лечу, спеша тебе навстречу,

Но голос тьмы звучит из самой бездны

И повторяет, как всегда, одно:

Тебе не знать, тебе не знать победы,

Но и беспамятства тебе не знать, не думай

Под небом этим все предрешено,

И в смерти — жизни будущей зерно.

В легенде нет конца, и вновь на битву

Ты выйдешь, встретишь гибель, и опять

История о Хуме повторится.

Вновь вихрем налетят войска врага,

Вновь будут крики душу рвать на части,

И вновь копье в твою вонзится грудь.

Движение по кругу непреложно —

Как смена лета осенью, как то,

Что ночь рассвет сменяет поутру.

А битва… Что же, битва — столкновенье

Меж тьмой и светом, только и всего.

Не может быть одной бескрайней тьмы,

Но свет сплошной без тени невозможен…

Извечна их борьба, а мы летим

На грани света с тьмой. Качнется чаша

На мировых весах и вновь замрет:

Победа ль наша, пораженье ль наше —

По кругу мир идет».

Драконица кружила в поднебесье,

Крыла ее раскрылись, как цветок

Ночной во тьме, и ветер подымали.

Был мрак вокруг, кромешный мрак один,

Он пожирал малейший лучик света,

Клубился, рос и ширился окрест,

Как черный дым клубится над пожаром.

Драконица сама была как тьма,

Но мчалась, неуклонно мчалась к свету —

К сияющему рыцарю вдали.

К копью его, что впереди сверкало.

И яд бурлил под чешуей драконьей,

Когда летели в битву мы над бездной,

Точнее, не над бездной — над ничем,

Над пустотой, и бездну поглотившей.

Уже не тьма, а полное ничто,

В котором тьма и тени стали пеплом.

Нас пустота со всех сторон сжимала.

Пожравшая и свет, и цвет, и звук.

Одно я только слышал — сердца стук

Драконьего, и ярость в нем вскипала

Холодная…

В том сне я постепенно

С драконицей, с ее душою слился,

Уже смотрел на мир ее глазами,

Уже в себе я нес и смерть и яд.

Все страшное и темное, что только

На свете есть, в ней воплотилось — шрамы,

И боль, и крик, и кровь, и мрак, и раны.

Я заглянул ей в душу — ужаснулся:

Драконье сердце холоднее льда,

Темнее ночи и железа тверже.

И все-таки она была прекрасна.

Она купалась в тьме, дышала ею,

Ей говорила тьма: «Во мне ты дома,

Ты — это я, твоя душа и сила».

И мы неслись во тьме навстречу свету,

Чтоб вновь сойтись в смертельном поединке

С великим Хумой, чтоб жила легенда,

Чтоб ночь сменила день, а утро — ночь.

И ждал нас впереди великий Хума,

Копье подняв и вглядываясь в даль.

Я видел сон, и я не мог проснуться.

И чары тьмы меня уже сковали,

Но все-таки я повторял во сне:

«Пусть повторится битва, только, Боже,

Ты Хуму выбери, даруй ему победу,

Чтоб было утро, чтобы встало солнце,

Чтоб кто-то выжил и сложил легенду,

Которая останется в веках».