Сахар и перец

Глава 13

Две недели спустя Роб был убежден, что любовь не может победить все. Он посылал Алекс цветы, а она не принимала их; звонил по телефону, а она вешала трубку; посылал письма и телеграммы, которые возвращались к нему нераспечатанными. Он даже повесил перед ее домом гигантский транспарант. Когда через несколько часов он проезжал мимо, он был разрезан на полоски.

Но если бы у нее действительно не было никаких чувств к нему, она бы так не старалась отгородиться от него. Читала бы письма или принимала бы цветы, зная, что они не повлияют на нее. Вероятно, он мог бы попытаться снова встретиться с ней лично.

Роб начал обдумывать план — перехватить ее в магазине, или помочь ей со спущенной шиной, или… О, черт, зачем он починил все трубы в ее доме? Можно было бы прийти как ремонтник из «Дж. Р.»! Однажды промелькнув в голове, эта идея пустила корни. Может быть, он все это еще осуществит. Если девочки хотят, чтобы он был с Алекс, они могли бы помочь.

Это так коварно. Использовать детей…

Правда. Но если они не хотят, чтобы он вернулся, то не помогут ему, а значит, так тому и быть.

Он позвонил по телефону. Трубку сняла Дарси.

— Привет, Дарси, это Роб.

— А, привет, — неуверенно ответила она.

— Я звоню, чтобы спросить, не поможете ли вы мне увидеться с вашей мамой.

Он услышал, как она закрыла рукой трубку, на том конце провода наступила долгая тишина.

— Прости, — наконец громко сказала она. — Я сейчас занята и не могу с тобой разговаривать. — Она повесила трубку.

Итак, теперь понятно, на каком месте он находится в этой семье. Никто из них не хочет иметь с ним никаких дел. Даже если и можно будет убедить Алекс встретиться с ним, это не поможет, потому что близнецы больше не хотят, чтобы он был рядом с ними. Роб предал их доверие, и они не скоро смогут его простить.

Он прошел в гостиную и, улегшись на диване, занялся изучением потолка. Может, бросить это дело? Алекс не хочет видеть его. Дети тоже. А вдруг она действительно не любит его?

Роб задремал, а когда проснулся, его тело горело, как в огне. Во сне она двигалась, как бы дразня и возбуждая, и он никак не мог дотянуться до нее, ее теплый женственный запах просто сводил его с ума.

Зазвонил телефон.

— Алло. — Голос его прозвучал резко.

— Это Дарси и Шеннон. Мама ушла, так что теперь мы можем поговорить с вами.

Милосердный Боже, они хотели говорить с ним!

— Вам лучше придумать какой-нибудь план, потому что мы и так говорили с ней каждый раз, когда вы присылали что-то, так что она не будет слушать ни одного слова, которые мы скажем в вашу защиту.

Это была одновременно и хорошая и плохая новость. Он нужен им, а Алекс все еще была непреклонна. Что ж, могло быть и хуже. Так и было две минуты назад. Волна тепла захлестнула его.

— Да, — улыбаясь, ответил он. — У меня есть план.

О Боже, как она устала. Алекс опять обслуживала с Эммой прием — поздний завтрак. Всего несколько часов. Она не должна была быть такой измотанной.

Это началось, когда Роб перестал звонить, писать, присылать подарки. Она чувствовала себя такой сильной, победительницей, отсылая их обратно. Но теперь все это кончилось, и женщина впала в депрессию. Ей не хотелось знать, каким на самом деле коротким был его интерес к ней. Она желала, чтобы он добивался ее до конца дней.

Дарси подбежала к ней, на секунду задержалась и снова повернулась к двери.

— Мам, хорошо, что ты пришла. Что-то застряло в раковине в ванной, и вода залила все вокруг, так что мы вызвали водопроводчика. Он сейчас наверху, а мы с Шеннон собираемся сегодня переночевать у Дженнифер — нам нужно вымыть голову.

— А Дженнифер хочет, чтобы вы пришли прямой сейчас? В середине дня?

— Да, — быстро ответила девочка. — У нее есть новый журнал, и надо попробовать все эти новые прически. Это займет много времени.

Алекс помедлила. Она чувствовала, что что-то тут не так. Но дочь поцеловала ее, крикнула Шеннон, к они обе исчезли за дверью. Что ж, придется посмотреть, что ей скажет водопроводчик, а затем позвонить маме Дженнифер, усесться в кресло и попытаться не жалеть себя, уверяя, что звонить Робу уже слишком поздно. Он явно потерял интерес к ней.

Торчащие из-под раковины ноги в джинсах показались ей знакомыми. Как и голос, сопровождающий проклятиями каждый поспешный поворот гаечного ключа.

— Вот глупые дети! — услышала она. — Нужно было засунуть сюда маленький кусочек тряпки, а не целый чертов рулон ткани. А сверху еще насовали шпилек и резинок. Они что, хотели, чтобы я провозился тут весь день?

Улыбка тронула уголки ее рта. Да, точно. Определенно, она уловила что-то рыбное, тихонько приблизилась к раковине. Роб снимал изогнутую трубу со слива раковины.

Она на полную мощность открыла кран холодной воды.

Вытаращенные глаза.

Крик. Потом яростный вопль:

— Шеннон! Я же говорил тебе раньше! Нельзя лить воду, когда раковина разобрана на части!

Алекс закрутила кран.

— Привет, Роб, — ласково сказала она, глядя на него через отверстие слива.

— Алекс, — хрипло пробормотал он.

Секундная тишина, и гулкий удар, такой, что голова Роба врезалась в дно раковины. С чем именно встретилась раковина было видно, потому что когда Роб наконец выбрался, то держался за голову. Ей хотелось, чтобы он ударился очень больно.

— Алекс, — сказал он снова, становясь перед ней.

Горячая волна захлестнула ее. Его футболка промокла и прилипла к груди. Ее колени задрожали, и она стала отступать от него, пока не уперлась в стену.

Мужчина сделал шаг к ней. А потом еще один.

— Отойди от меня. Я предупреждаю. — Слова прозвучали слабо, но он остановился.

Черт, Роб забыл все слова, которые собирался сказать ей. Все, что мог, — это стоять здесь перед ней с дурацкой улыбкой на лице. Он был так рад видеть ее, что чувствовал себя как в тумане.

Но Алекс, очевидно, ощутила совсем другое. Ее лицо было бледное и настороженное. Она была почти готова убежать.

Роб не был уверен, как ему сейчас лучше поступить, и решил послушаться своего сердца. Сделал еще шаг и оказался так близко, что мог коснуться ее. Он протянул руку. И провел пальцами по самой мягкой коже, которой когда-либо касался в своей жизни.

Его рука скользила по ее щеке. Она закрыла глаза. По ее телу побежала дрожь, мешая дышать. Открыв глаза, она прижалась еще сильнее к стене.

— Не прикасайся ко мне, Роб, — прозвучало предостережение. Но слова не убедили даже саму Алекс. А еще то, как ее лицо потянулось за его рукой…

Его ладонь ласково баюкала ее щеку. Так нежно. Слезы жгли ей глаза. Он мог быть таким нежным.

Его пальцы скользнули по ее волосам, назад, к затылку, приподнимая пряди волос, лаская. Тихим голосом он начал говорить:

— Я скучал по тебе, Алекс, скучал каждый день и каждую ночь. Видел во сне и желал тебя.

Она подняла глаза. Роб пожирал ее глазами, схватывая каждую деталь, как будто действительно не мог насмотреться на нее.

Ее сердце сжалось и бешено заколотилось в груди. Он опустил голову. Его губы скользнули по ее лбу, потом вниз, к вискам, целуя ее глаза и брови. Нежно, ласково.

Нужно бороться с этим. Но, чувствуя, что уступает, сдается, Алекс, открыла глаза и попыталась выпрямиться. Надо сказать ему все снова. Он нашел уголок ее рта, и тут ее глаза закрылись и все слова превратились в слабый вздох.

А ее рука каким-то образом обвилась вокруг его груди.