Сахарная кукла

Принцы и туфли

Взобравшись на лакированную скамью, Верена чинно расправила пышные юбки.

Ее короткие маленькие ножки торчали из-под оборок.

– Эти туфли просто убивают меня, – пожаловалась она, явно подражая говору Лизель и томно посмотрела на Ральфа.

Тот выжал улыбку, не зная, что ей сказать.

Он не имел никакого опыта с маленькими детьми. Собственный детский опыт был бесполезен. Ральф знал, что туфельки ей малы, но понимал, что не может сейчас расплакаться, причитая на все лады, что девочка разорит его, как это делала тетя. Больше память ничего не подсказывала, а Ральф был слишком взволнован, чтобы импровизировать.

Вокруг шептались, графиня разговаривала с Рене, Филипп подмигивал ему со своей скамьи, как лучшему другу, а граф в упор рассматривал то его, то тетю. Прямо глаз с нее не спускал, а тетя своих упорно не поднимала…

– Ла-а-альф? – напомнила о себе Верена.

– А?..

На миг зависнув, Ральф посмотрел на ее туфельки. Белые, лаковые. Атласные ленты крест-накрест завязаны вокруг маленьких лодыжек. Белые, как тетушкино лицо.

Она на миг обернулась к нему и в ее взгляде, Ральф прочел будущее. Дома, его ждут не просто слезы, а истерическая трагедия в пяти актах. Попытка тети самоубиться?.. Попытка убить его?..

– Куда ты смотъишь? – спросила Верена, сузив глаза. – У тебя там подъюшка?

Прищур у нее был довольно взрослый и даже злой. Ральф рассмеялся от неожиданности: она ревнует? Самая мысль была идиотская. Ревнует, да! Наверное, душу выплакала в плюшевого медведя.

– Э-э-э, нет! – брякнул он, ощущая себя придурком. – Там… Видишь тетенек? Если они услышат, что тебе туфли жмут, то скажут, что я не Принц и принес тебе чью-то чужую обувь. Ты знаешь сказку про «Золушку»?

Девочка наклонилась и посмотрела туда, куда он велит. Потом ответила:

– Внаю. Я ие не юбью.

И очень пылко поведала, каким дураком, был Золушкин принц, если не смог вспомнить девушку, в которую так влюбился. Ральф понял лишь половину, но смысл уловил. Ее рассуждения показались ему забавными.

– Принц из «Русалочки» тогда, еще хуже, – заметил он.

– Папоська говоит, он пвосто дуень. Усавочка юбила его и быва немая…

Дурень, в общем. Бросил немую девочку, что не могла пилить ему мозг.

Ральф с интересом выслушал Ви и посмотрел на Маркуса. В лесу, с красавицей-доберманшей на поводке, он показался ему мощнее и маскулиннее. Сейчас, в своем идеальном синем костюме, Папочка выглядел пресно и очень скучно. Как дорогой, но безликий манекен. И вспомнив ремарку, что обронил Филипп, Ральф тоже засомневался. Он не выглядел способным кого-то там породить.

– …он бы хотей стобы Джесси быва немая, – закончила девочка и перевела дух.

Джессика, сидевшая рядом с отцом, яростно сжала рот.

– Мы бы все этого хотели, – подтвердила Элизабет, сидевшая с другой стороны и взглядом осадила вспыхнувшую девушку.

– Но почему? Она ведь такая милая, – Ральф вздохнул.

Женщина рассмеялась.

– Безумно!

– Напомни-ка, – подозрительно вмешался Отец, – откуда ты знаешь этого мальчика?

Ральф снова дернулся и вспотел. Представил себе вопросы, который Папочка постеснялся задать в лесу. Затем ответы, которых у него не было.

– Это – Ральф Дитрих, – невозмутимо сказала Элизабет. – Он сын Агаты, управительницы церковного комитета. Было бы много уважительнее, если бы ты его тоже знал!

– Я не могу знать всех знакомых Фреда!

– Он мой бойфьенд! – сказала Верена. – Мне мовно. Фиип сказал, он будет меня всегда юбить. Невазно скойко я выду замуз! Как Лизель и…

Лизель с улыбкой велела ей замолчать; тонкие пальцы, унизанные перстнями, легли на предплечье Ральфа.

– Ты знал бы о Фреде больше, если бы вы общались, – скучающим тоном сказала женщина. – Хотя бы в то время, что ты рисуешь с него этого упыря…

– Аида!

– Ах, да, Аида. Ральф, это Маркус. Отец Верены. Мой сын.

Сын?

Ральф задохнулся от удивления, – по самым строгим расчетам, ей было сорок! А Маркусу никак не меньше, чем тридцать пять. Но тем не менее, он кивнул и даже сумел сделать вид, что знает, кто такой – Фредерик.

– А эта вот маленькая жемчужинка, – Лизель кивнула на Джессику, – его жена Джессика. Мать Виви.

Мать?

– Я ее не юбью! – упрямо повторила Верена. – Она тупая!

– Не будь я тупой, я предохранялась бы! – шепотом взвилась Джессика.

– Заткнись, – перебила Лизель и нежно улыбнулась в ответ. – Все уже в курсе, что ты не предохранялась.

Возникла неловкая пауза, перемежаемая тихими смешками.

– Э-э, сын фрау Дитрих, – заговорил Маркус, переждав перепалку с таким лицом, будто Джессика понесла от Святого духа. – Чудесная женщина, я ее встречал.

– Она чудесная, – сказал Ральф и улыбнулся, представив себе, как взбесилась бы его тетя, узнав, что кто-то усомнился в ее невинности. – Но я не сын, я ее племянник.

Мать с сыном как-то странно переглянулись. Лизель чуть нахмурилась, взглянув на Агату, Маркус бросил быстрый взгляд на скамью, где граф подавшись вперед, что-то считал на пальцах.

– Племянник? – переспросила Лизель.

– Да, – сказал Ральф, – племянник.

Женщина ничего не ответила, а Маркус опустил голову и принялся поправлять завязки на убийственных туфлях Ви.