Вначале был лишь Эму, или Айну Единственный, которого в Асдаре называли Родхулсармом, и Он воистину являлся таковым, поскольку пребывал без формы и даже без пустоты великого хаоса. О, да, без пустоты! И вот однажды, произведя неистовое возмущение и ветер, дувший мощно, Он с помощью желчи и горькой полыни исторг из себя Флейту, Корнет и Арфу, Горн, Псалтерион и Цимбалу и впечатляющее количество других разнообразных инструментов. И сказал тогда Эму:
— Вот! Я изрыгнул вас из чрева Своего и, следовательно, ранее пожрал и плачу ныне в голос.
И Святые духи, называвшиеся волапюками, собрались вокруг Эму — Гион, Полл, Джордж, Морготик и Зинго. И спросили волапюки у Творца:
— О чем Ты плачешь?
И ответил Он им:
— Вырывший яму да упадет во тьму. Пучком мирры будет тот, кто оскорбит меня скрежетом зубовным и визгом флейт из недр завывания и глубин рокотания. Ибо как уживутся друг с другом чугунный котелок и глиняный горшок? Воистину, лишь при согласии.
Тогда Святые духи, сотворенные Эму, спросили:
— Что прикажешь делать?
И ответил Он:
— А разве я не объяснил вам этого?
И Святые духи сказали:
— Да, Великий, объяснил. Но что там было в середине?
И Эму велел им:
— Просто пойте. Я собираюсь сотворить симфонию космоса и воплотить ее в бытие. Поэтому вашей работой будет подпевка. Бэквокал, понятно?
Ответив: «Ага!!!» в контексте озаряющего понимания, волапюки приступили к пению. Но один из духов не дружил с гармонией! Это был Морготик.
— К чему такая суета? — спросил он у Творца. — Неужели нам придется петь всю вечность? Разве мы не можем передохнуть немного или выпить что-нибудь?
И Эму упрекнул его:
— Лучше веди партию баритона, ибо своими громкими криками ты портишь строгую гармонию.
Однако Морготик ответил:
— У меня уже горло болит.
И Эму сказал:
— Тут ты сам виноват, приятель. Я откуда велел тебе петь? Из груди! Ля-ля! Типа того! А не горлом. Если ты и дальше будешь таким невнимательным, то наживешь себе полипы. И если наживешь, то не говори, что я не предупреждал тебя. И не плачь тогда и не кашляй! И даже не подходи ко мне, если это случится.
И Морготик спросил:
— А мне вот интересно... просто так... из любопытства... почему Всевидящий, Всезнающий и Всемогущий Господь позволяет наличие таких вещей, как развитие пищеводных полипов?
И Эму, покраснев немного, ответил:
— Это часть моей непредсказуемости.
— Твоей... что? — спросил Морготик.
Тогда Эму повторил громогласным голосом:
— Моей непредсказуемости!
И Морготик, кивнув для вида в знак согласия с провозглашенной таинственной и абсолютно трансцендентальной непознаваемостью Божественной воли, злобно прошептал:
— Скорее уж недееспособности.
И Эму изрек:
— Я все слышал! Я слышал твои слова, и так нельзя говорить о своем Господе! Я бы даже добавил — Творце! Впрочем, никто из вас еще не выразил мне слов благодарности. Хотя бы пары слов! А благодарность была бы не лишней, учитывая то, что я отдал вам лучшие годы моего всемогущества. И вот посмотрите, как вы вознаграждаете меня!
— Ну если ты ставишь вопрос таким образом, — сказал Морготик, — то лично я сваливаю.
И Эму ответил:
— Прекрасно! Иди! Как будто меня это волнует!
И Морготик закричал:
— Я ухожу!
— Скатертью дорожка, — рявкнул Эму.
— Я точно уйду, — пообещал Морготик.
И Эму произнес:
— Ты говоришь со Всемогущим Господом. Если я захочу, то могу создать для своей песни еще миллион бэквокалистов.
И тогда Морготик спросил:
— Если твое могущество настолько велико, то как получилось, что ты ошибся и принял меня за духа, который бросает слова на ветер?
Вот так и начался великий разлад между Всемогущим Эму и Темным Владыкой Морготиком.
Бежав из пространства Асдара, Морготик прибыл в Верхнее Средиземье. Этот край был воспет и проявлен в бытие самим Эму и волапюками — его подчиненными духами. Естественно, что ни о каком перенаселении не могло быть и речи. Страна поражала своей красотой. Я не стану отрицать, что ее вид был немного призрачным и иллюзорным, если вы понимаете, о чем тут говорится. Много тумана, проблески неба, и когда вам хотелось посмотреть на что-то особенное, все переливалось из одного в другое, словно гигантская куча растаявшего мороженого — при условии, что вы не против такого сравнения. Плюс кое-что от потертой монеты и пушистой ваты. И все в леденцово-шелковистой оболочке. Надеюсь, вы получили полную картину.
И Морготик воскликнул:
— Чтоб мне провалиться! Это просто недоделка какая-то!
И он понял, что говорит сам с собой. Поэтому Морготик начал создавать для себя подчиненных. Он использовал почву Верхнего Средиземья (ту самую землю, в честь которой, я полагаю, была названа страна). Поскольку она представляла собой лишь песню без слов и могла штамповаться в великое множество интерпретаций, Морготик творил из нее различных существ. Вы можете называть их тварями, потому что данное слово, по моему убеждению, происходит от глагола «творить». Интересно, почему я раньше не додумался до этого?
Сначала он создал четырех драконов. Первого он назвал Драконом Востока, и тот был в лигу длиной от морды до хвоста, с алыми глазами, весь покрытый сверкающей золотистой чешуей. Затем Морготик сотворил Дракона Запада, чья безупречная кожа выглядела пурпурно-синей, а глаза лучились серебристым светом вечерней звезды. Далее был создан снежно-белый Дракон Севера с дыханием, превращавшим воду в лед, и с когтями, способными рвать в клочья самый крепкий металл. Последним Морготик произвел на свет Дракона Юга с бордовой кожей, с глазами цвета молодой оливы, с широкими крыльями, похожими на грозовые облака, и с ноздрями, изливавшими молнии, которые, словно острые колючки, падали с темных небес на землю. И эти четыре могучих дракона поднялись из грязи во всем своем величии.
Покидая Асдар, Морготик взял с собой одного из младших волапюков, который поддержал его мятеж против Эму и согласился делить триумф и горести с Владыкой Зла. Поначалу этого парня звали Шэрон, поскольку никто тогда не различал мужские и женские имена. Но позже ему пришлось назваться Шароном. Морготик сделал его своим лейтенантом[4].
Затем он дунул на пригоршню земли (или совершил подобное магическое действие) и создал могучую армию злобных существ, которых назвал орками. По правде говоря, он хотел окрестить их Воинами Тьмы, Внушающими Трепет. Но, произнося это ужасное словосочетание, Морготик вдохнул часть пыли в нос, и она вызвала у него то ли кашель, то ли чихание. С тех пор сей шумный звук стал названием для мерзких тварей.
Четыре огромных дракона оказались самыми массивными творениями Морготика. Природа их бытия состояла в основном из почвы Верхнего Средиземья и содержала лишь малую долю дыхания Злобного Владыки. По этой причине драконы почти не подчинялись его воле и были в достаточной мере свободными и независимыми. Орки же, наоборот, состояли из мелких фрагментов и пылинок первоначальной песни Эму. Преобладающими компонентами их природы были слюни и дыхание Морготика, поэтому они всецело подчинялись его воле и выделялись злобным нравом.
Встав на крыло, драконы совершили облет территории и обнаружили, что даже воздух здесь был «немного не таким», а если говорить по существу, то и вовсе отсутствовал. И тогда, пообщавшись между собой, они сказали:
— Неудобно жить в мире, где нет ничего, кроме музыки — пусть довольно милой, но недостаточно конкретной. Тут не помешало бы нескольких крепких слов, которые придали бы песне стабильную форму, смысл и тому подобные качества.
Воспарив в разряженный воздух, драконы взялись за дело. И они наговорили солнце, чтобы оно обогревало землю и дарило свет. Они наговорили высокий небосвод, который состоял из голубого огня и синего дыма. Они наговорили нижнюю атмосферу, горы и непоседливые океаны, которые терлись боками о прибрежный песок. И они наговорили ледники и взмывающие вверх водопады, пустыни из песка и пустоши с дикими скалами.
Увидев это, Морготик удивился, но сказал:
— Так действительно понятнее. Мир стал похож на какую-то структуру. Я давно подозревал, что слова более пригодны для творения, чем музыка.
А в Асдаре Святые духи начали дергать Эму за рукав и приставать с вопросами:
— О, Могущественный, ты видел, что Морготик сделал в Верхнем Средиземье?
Эму присмотрелся и изрек:
— Какое безобразие! Нет! Так вообще не годится.
И он отправил волапюков в Верхнее Средиземье, и те нашли там страну, воссозданную из грубой и красивой поэзии драконов. Они нашли горы, похожие на массивные облака, сгущенные в гранит и раскинувшиеся от горизонта к горизонту. Они нашли там дикость каменных осыпей и пустыни из красного песка. Они нашли береговые линии, где безумные от ярости моря молотили сушу пенистыми волнами. Они нашли огромные водопады, срывавшиеся со скал двумя тысячами свитых прядей, которые тянулись из черных горных озер, словно щупальца гигантского морского альбиноса.
И, увидев это, Святые духи добавили свои слова. Не посмев исправить речь драконов, они тем не менее внесли гармоничные контрапункты. Волапюки наговорили леса и покатые луга, а также различных зверей чащоб и полей. Они наговорили реки, которые мягко струились, словно гласные звуки, среди покрытых клевером холмов. Они наговорили рыб, мелькавших в водоемах, как согласные звуки. Они наговорили птиц, сверкавших в воздухе, будто драгоценные камни, и бабочек, махавших крыльями в их нежном приветствии миру. Эти птицы и бабочки казались краткими словами, но на самом деле вмещали в себя чудеса. И волапюки наконец наговорили людей, чтобы заселить красивые места. Они назвали их эльфами, что в изначальной речи творения означало «самые весомые слова»[5].
Затем волапюки покинули тот край и вернулись в Асдар.
Первые древесные эльфы появились в обновленной стране между горным хребтом Перед Штанин и Заглавным морем. Они были красивым народом — высокие, с большими ушами и глазами, с широкими улыбками и темными волосами. Их первый король носил имя Туони Блэри, поэтому страну назвали Блэрилендом (или Туманным Эльфионом). По утрам и вечерам, будто отдавая дань памяти изначальной бессловесной песни Эму, все эти земли покрывались пеленой тумана, и солнечный свет окрашивался золотисто-медовыми и топазово-кровавыми оттенками. Когда же солнце садилось за горизонт, край обретал то дикое и строгое очарование, которое ему даровали драконы. И поскольку эльфы считали, что самые красивые виды природы возникали лишь в туманные закаты и рассветы, они восхваляли их в своей не очень стройной песне:
Эй, я типа верю, что красота — это сила.
Но думаю, перцы, тут важно признать,
Что как бы туманность на нас ни давила,
Без нашей толпы красоте не бывать.
И эльфы построили прекрасный город посреди чащи Хиповая Чушь — на северной границе великого леса Таур-Део-Дорант, и они назвали его Тоньоном, хотя другие расы Верхнего Средиземья окрестили их столицу Эльфтоньоном, что означало «блестящая крышка на флаконе духов».
И сказал король Блэри:
— С учетом реальных и текущих условий экономики этот значимый и важный шаг будет поощрять развитие ежегодного прироста в сфере градостроения во всем Блэриленде.
И принц эльфов «Молодчина» Робин Кук согласился:
— Действительно, хм-хм, харр-ггрр, ап-чхи!
Фразу завершил пронзительно высокий звук, произведенный его носом.
Пообещав народу золотой век процветания, король Блэри издал декрет и учредил социальную структуру, которая должна была обходиться со всеми эльфами справедливо и честно. Ее назвали Честэльфийской государственной машиной. Кроме того, король настоял на создании Национальной эльфийской службы социального обеспечения[6], которая должна была заботиться о здоровье и доходах каждого эльфа.
И люди поверили королю, и во всем Блэриленде произошло великое ликование. К несчастью, оно привлекло внимание Морготика, и тот впервые заметил наличие эльфов. В ту пору он жил в северной крепости, которую называл Даужблин, имея в виду, что «это название для его твердыни было, честно говоря, ироничным, поскольку ее характерные черты подчеркивали иные категории твердости — а именно пустоши, скованные льдом, циклопические глыбы гранита, массивную архитектуру и жуткую скуку, когда вам просто нечем убить серый день и вы либо строите злобные планы, либо смотрите на покрытый снегом ландшафт». Это как раз тот случай, когда одно краткое слово может быть переведено на другой язык только с помощью длинной фразы. И тут ничего не попишешь. Таковы особенности литературного перевода.
И собрав орды орков, Морготик сказал:
— Короче, парни! Я уверен, что до вас дошли слухи о растущей популяции эльфов в странах к югу отсюда. Возможно, некоторые из вас задают себе вопрос: почему Темный Владыка решил построить крепость Даужблин среди замерзших пустошей и черных глыб гранита, где ничего не растет и даже вороны гибнут, пролетая мимо?
В ответ полумиллионная армия орков взревела в один голос:
— Нет, Владыка! У нас и в мыслях такого не было! Честное слово!
— Да ладно уж, — снисходительно сказал Морготик. — Я все про вас знаю, и слухи достигли моих ушей. Но я не собираюсь сдирать с вас кожу за подобные речи. Не нужно считать меня чудовищем. Если быть точным, я, конечно, чудовище, но в другом, а не в этом смысле. Вы понимаете, о чем я говорю? Позвольте объяснить.
И могучая орда закричала:
— О, Владыка! Ты потворствуешь нам! Действительно потворствуешь!
— Нет, вы неправильно поняли, — возмутился Морготик. — Просто крики легионов слева от меня не синхронизированы с правой половиной армии, и ваши слова доходят до моих ушей как беспорядочные звуки. Что вы там говорили про воровство?
Тогда могучая орда закричала значительно тише, расставляя между слов отчетливые паузы:
— О, Владыка, ты потворствуешь нам. Ты балуешь нас.
И Морготик кивнул им в ответ.
— На этот раз я понял. Ладно, парни! Вы мои орки и поэтому заслуживаете лучшего. Истина заключается в том, что крепость действительно находится в отвратительном месте. Но вам нужно понять, что когда мы пришли сюда и когда драконы добавили свои слова к музыке Эму, то есть создали прочный и пригодный для жизни мир, эта территория была наиболее привлекательной. Кто же знал, что Эму пошлет сюда волапюков и они улучшат ландшафты на юге? Когда я заглядывал туда в последний раз, там были бесплодные скалы и пустоши. Однако теперь эта местность, как мне донесли, покрыта лесами и полями, озерами и реками, полными рыб и всякой интересной живности. В любом случае, я не буду утомлять вас длинной речью, а просто скажу, что скоро мы совершим набег на эльфов. Здесь нам стало тесновато, а там, кроме прочего, вы будете не только убивать, но и ломать, крушить и угнетать всех тех, кто окажется на вашем пути. Вы будете слушать стоны тяжелораненых воинов и горестный плач беззащитных жертв. Ведь это ваше любимое хобби!
И орки, придя в великое веселье, подняли над головами крючковатые сабли и замахали ими в холодном воздухе.
— Хорошая идея, Владыка, — похвалил Шарон.
И тогда огромная армия Тьмы яростно ринулась с замороженного севера и напала на южные поселения эльфов, как волчья стая налетает на стадо овец или как ястребы — на стаю голубей. Эй, минуточку! Последнее сравнение предполагает, на мой взгляд, какую-то словесную путаницу, связанную со скоплениями волков и голубей. Я всегда считал, что волки — это животные, а не птицы. Так причем тут стая? Извините, я не собирался отвлекаться. Скорее всего, это мои тараканы[7] в голове.
Какая жалость! Потеряв уйму времени, я уже не успею рассказать вам о великой битве между эльфами и ордами Зла. Десять лет непрерывных сражений. Силы Тьмы поначалу сметали все на своем пути, но затем, когда шансы на мир и гармонию казались потерянными (вы, наверное, знаете этот сюжетный прием), одно героическое самопожертвование превратило прилив в отлив. Я не в курсе всех деталей, хотя, в принципе, это и не важно. Достаточно сказать, что Морготик в конце концов был побежден и посажен на цепь! Большую цепь! Я специально подчеркиваю, очень большую!
В том былинном сражении отличились три могучих лорда, командовавших армиями, — Туони Блэри, Кивун и Манвюр Скокащаснатикало. В честь этих уважаемых людей все эльфийское общество поделилось на три племени — на туманов, кивунов и манвюров.
И хотя Морготик был посажен на большую цепь, эльфийским армиям не удалось поймать Шарона. И они не уничтожили многих орков[8]. Те разбрелись по диким местностям и ойкуменам (названным так по той причине, что люди, встретив орков, часто в диком ужасе кричали: «Ой, куме! Ой, куме!»). И они осели в тех местах и жили там поколениями.
Однажды Кивун сказал королю Блэри:
— А не прогнать ли нам этих слуг Зла за дальние пределы земель? И не истребить ли их вообще в качестве меры предосторожности, чтобы они не собрались снова в кучу и не вернулись к нам для повторных атак?
— О чем ты говоришь? — ответил Блэри. — Мне абсолютно ясно, что мы можем обойтись без финансовых трат на подобную экспедицию. Смотри, что я имею в виду. Там довольно холодно, и мне кажется, что они все уже простужены. Орки будут кашлять и чихать, пока не сдохнут. Или что-то типа этого. Рапорты наших агентов из Центрального разведывательного управления указывают на то, что противник уже не представляет угрозы для эльфийского стиля жизни.
И Кивун, почесав массивные баки — неприглядную мшистую поросль на краях его гладкого золотистого лица, — угрюмо спросил:
— Ты уверен? Мне как-то не хочется оставлять это дело на волю случая. Неужели мы не можем послать в эти дикие места отряд отважных бойцов для зачистки территории?
— Мне некогда заниматься такими мелочами, — ответил король Блэри. — В данное время я веду обширные консультации по поводу перспективного обсуждения Великой пенагурации — подробной регламентации королевского правления эльфийским народом.
Кивун понял, что Блэри дипломатически вежливо отверг его предложение. Чуть позже к нему пришел Манвюр и спросил:
— Ну что? Закончим то, что начали, или ну его к лешему?
Кивун печально кивнул головой и произнес:
— Ах, Манвюр, мы все, ик! начинаем сходить с ума, ик!
— С чего сходить? — поинтересовался Манвюр.
— С ума, — повторил Кивун. — Извини, но когда я возмущен, на меня нападает икота. В таких случаях некоторые слова изменяются до неузнаваемости. А теперь ответь мне начистоту! Разве это не безумие оставлять наше будущее на волю случая?
— Я вынужден попросить маленькую паузу, — произнес Манвюр. — Мне нужна подсказка. Или даже звонок другу.
И какое-то время эльфы жили в мире и благополучии.
О спускании Морготика с цепи говорится в Балладе Адебалл[9]. В ту пору Владыка Зла уже несколько веков сидел на большой цепи. И вот однажды он обратился к эльфам, охранявшим его в подземной темнице Даужблина.
— Видите ли, — сказал Морготик, — эта цепь очень неудобная.
И великий эльфийский лорд Адебалл, заступивший на вахту по охране злодея, сурово ответил:
— Хм! Ты мог бы подумать об этом перед тем, как вести орды орков и прочих людоедов с унылого севера на земли эльфов. Верно?
— Хороший довод, — согласился Морготик. — И очень справедливое замечание. Но одно из звеньев цепи впивается мне в поясницу и вызывает большие мучения. Не могли бы вы снять с меня цепь на некоторое время, чтобы я растер это место? Всего полминуты, и я обещаю больше не донимать вас своими просьбами.
Адебалл смутился и сказал:
— Ну... я не знаю...
Повернувшись к своему заместителю, он спросил:
— Что думаешь, Постелимнелюлю?
Тот с безразличием пожал плечами.
— Ладно, — сказал Адебалл. — Я освобожу тебя на одну минуту. Но только ты должен обещать мне, что не будешь чудить и устраивать всякие штучки, когда мы снимем с тебя цепь.
— Чудить? — вскричал Морготик, словно сама мысль о подобном действии казалась ему абсурдной и даже оскорбительной. — Парни! Это же я! Снимайте вашу чертову цепь!
— Сначала скажи «обещаю».
— Обещаю.
Однако Адебалла нельзя было так просто одурачить.
— Скажи «обещаю», а следом произнеси свое обещание.
— Я обещаю не чудить и не устраивать всякие штучки, когда с меня снимут цепь.
И эльфы сняли длинную цепь, и Морготик сделал ноги. А Адебалл еще долго стоял, держа в руках замок, и на его обескураженном лице читался безмолвный упрек.
Морготик бежал далеко на север, и там он снова собрал вокруг себя своих последователей. Выступая перед армией орков, он, в частности, сказал:
— Теперь мне понятна ошибка, которую я сделал, положив все яйца в одну оркскую корзину.
— Яйца? — спросили изумленные орки.
— Мне нужна другая армия! — пояснил Владыка Тьмы. — Лучшая и более многочисленная! С разнообразным и этнически совместимым диапазоном злобных существ.
И он создал более крупных орков, а также гигантских адских муравьев, боевых слоносорогов, чудовищных гладкоголовых пещерных тварей, ужасных гоблинов и орды других пожирателей плоти. Затем, осмотрев свою новую армию, он засмеялся и сказал:
— Вот теперь, может быть, и получится.
Вскоре страшные слухи докатились до эльфов на юге — слухи о том, что несметные полчища чудовищ скапливаются на знобящем севере. И эльфы не на шутку испугались. На самом деле шутки тут были наименьшим злом, которого они боялись. А больше всего их пугали подколки мечами и копьями, ибо никто не хотел умирать в бою порубленным на кусочки дрожащей и окровавленной плоти; никто не желал быть заколотым, съеденным или как-то иначе убитым в неравном сражении.
Как раз в ту смутную эру, пробравшись через горы с востока, в Блэриленд пришла новая раса. Это были люди — смертные и гордые существа, имевшие способность становиться то высокомерными, то униженными и запуганными. Появившись в лесу Таур-Део-Дорант, они выглядели жалкой кучкой нищих мужчин, голодных женщин и чумазых детей. И эльфы приветствовали их:
— Эй, голытьба! Что вы делаете в нашем лесу?
И Возврат, король нового народа, спросил:
— Скажите, это страна Южноземской Пчелы?
На что принц эльфов Фингарнитур Доблестный ответил:
— Нет, вы сбились с пути. Та страна находится за многие мили отсюда. Вам следовало повернуть налево у водопада на Переде Штанин.
И Возврат всплеснул руками.
— Так я и знал. Говорил же я Гариссону, что мы пошли не той дорогой. Эх! Эх! Эх! Сегодня уже слишком поздно возвращаться назад. У вас не найдется чего-нибудь перекусить?
Сначала эльфы относились к пришлым людям настороженно, потому что те ели и пили, как бакланы, честное слово. И волосы у них росли на каждой части тела, кроме небольших участков вокруг глаз и пятна между бровями и челкой — можете назвать ее чубом, патлами или как вам угодно. А надо сказать, что ни один эльф не имел такого обилия телесной растительности, за исключением легкой волосатости Кивуна и чуть большей косматости Вьюрда Медвежатника — причем последний родился не в рубашке, как остальные эльфы, а в самой что ни есть настоящей шкуре.
Люди, пришедшие в Блэриленд, сообщили, что они бежали от невыразимого ужаса, захватившего восток, и когда эльфы спросили их, от кого именно они убегали, те с укором ответили:
— Какую часть «невыразимого» вам нужно объяснить? Основная идея этого слова заключается в том, что наш ужас невозможно выразить.
И затем они прошептали: «Ай-яй-яй!», и эльфам стало очень стыдно.
После многих месяцев совместных пиров и возлияний горячительных напитков эльфы создали альянс с сынами человеческими, а также с их дочерьми и племянницами, хотя последние, честно говоря, отличались некоторой сдержанностью. И тогда король Блэри согласился подписать договор с этими «как-их-там» о том, что оба народа объединят свои армии в сражении со злым Морготиком. И эльфы начали рассказывать людям эпические истории о Владыке Тьмы и его зловещем лейтенанте Шароне, о пленении злодея и многовековом заключении, о печальном инциденте и спускании с цепи, которое случилось позже и было простым невезением — ведь на самом деле здесь никто не виноват; в жизни всякое бывает.
— Ага, — заинтересовались люди. — Значит, дела пошли так, что этот злобный Морготик снова на свободе? Просто уточните нам момент, каким образом он освободился от длинной цепи?
И эльфы стали хмыкать, мэкать и смотреть на свои туфли. Затем они сказали:
— В любом случае, однозначно и без всяких шуточек, сейчас важно кое-что другое! Важно, что вместе мы сможем победить силы Зла! Давайте поклянемся нашей честью и кровью, что мы объединимся и разобьем ужасного врага, который наносит вред всему Верхнему Средиземью.
И, охмелев от обильной порции эля, люди закричали:
— Да! Конечно, да! Давайте сольемся вместе в великом альянсе и сразимся плечом к плечу против зла и тирании!
— О, братья, мы щедро прольем нашу кровь, — ликуя, пообещали эльфы.
И люди согласились с ними.
— Вы увидите, какие мы доблестные воины, — сказали они. — Страх на нас вообще не действует. Мы будем сражаться без боязни, как горные львы.
— Ура! — закричали люди и эльфы.
А на следующее утро, протрезвев немного, люди вернулись в залы эльфийского дворца и сказали:
— Послушайте, наш вчерашний разговор об альянсе и прочих делах, это, конечно, важное событие. Но, похоже, мы тут сильно перебрали с выпивкой и были не в своем уме. Сегодня нам встретились лесорубы, и они все честно рассказали... Короче, мы теперь в курсе ваших проблем и хотели бы задать вам несколько вопросов. Вы действительно знаете тех парней — Владыку Зла и его гадкого лейтенанта, с которыми мы поклялись сражаться до последней капли крови в наших венах?
— Да, — подтвердили эльфы. — А что такое?
— Нам просто любопытно, — замявшись, пояснили люди. — Это скорее любознательность, чем что-либо другое. Скажите, а кто еще на их стороне?
И эльфы ответили:
— Армия в полмиллиона ужасных орков, гигантских адских муравьев, боевых слоносорогов, хитрых представителей пятой колонны, которые попытаются проникнуть в наши города, чтобы смешаться с толпой и разрушить нашу оборону изнутри, хотя, если быть честными, у них ничего не получится. Кроме того, к ним следует добавить лысомордов, гоблинов, троллей и многих других ужасных пожирателей плоти.
— А как много этих последних? — спросили люди, пожелав прояснить ситуацию.
— Орды, — ответили эльфы.
Прошептав тихо: «Ох!», люди печально поморщились, что было воспринято эльфами, как тяжелое похмелье, коим сыны человеческие часто страдали после потребления больших количеств пива.
Тем не менее альянс был создан, и с тех пор люди и эльфы воевали против зла плечом к плечу.
Примерно в то же время люди и эльфы заметили гномов, которые внезапно появились в Блэриленде. И тогда, упрекнув их в нахальном вторжении, они спросили у малорослых созданий, откуда те пришли и по какой причине покинули прежнее место.
— Мы были тут века, — ответили гномы. — Просто вы, ребята, не замечали нашего присутствия. Нет, правда, целые века! Мы поселились здесь раньше вас! Вот так-то. Но жили под вами! Врубаетесь? Вне ума и зрения, хы-хы!
— Да хватит заливать, — сказали эльфы.
— Чтоб нам под землю провалиться, — возразили гномы.
И было невозможно опровергнуть их слова, поэтому эльфы, люди и гномы оставили эту тему в подвешенном состоянии. Однако вскоре в недрах одного из самых оживленных и живописных отрогов Переда Штанин появилось гномское королевство. Хотя эта оживленная скала на самом деле была мертвой, иначе как бы они буравили ее и ковыряли? Мертвый камень не дрожит и не плачет; он не плюется лавой и не стонет, когда вы колупаете его своей киркой. И повсеместно возникали великие гномские города: Казн, Казистан, Кизякхизик, Тыщехвост и темная гномская обитель Каза-у-Горыныча.
Увидев это безобразие, эльфы возмутились:
— Послушайте, парни! Мы, конечно, сожалеем, но вы не можете оставаться в нашей стране. Она не такая уж большая, чтобы приютить еще одну новую популяцию. Тем более что вы не политические беженцы, а самые что ни на есть экономические мигранты.
А гномы по ошибке подумали, что их назвали «комическими мигрантами». Они начали громко смеяться, словно им рассказали какую-то шутку, и некоторые из них перешли на «хи-хи!» и «хо-хо!», где вторая часть произносилась более тихо — будто эхо от первой. Эта музыкальная реверберация, в свою очередь, побудила гномов к дальнейшему веселью. В конечном счете они попадали от хохота наземь и не покалечили себя лишь по той причине, что земля находилась недалеко от них и падение не было долгим.
С тех пор эльфы закрыли глаза на вторжение гномов и оставили их в покое.
Чуть позже в Блэриленд вступило великое скопище жевастиков. Они, распевая веселые песни, принесли с собой чертежи огромных зданий, виадуков и дорог удивительно продвинутой технологии. При этом следует заметить, что сами жевастики имели рост около двух дюймов и были излишне инфантильными существами. Но, завидев их, эльфы закричали:
— Ради всего святого! Это уже слишком! Поймите, мы такие же сторонники этнического многообразия, как и люди. Но у нас уже достаточно рас и народов. Короче, валите отсюда, пока целы.
И с помощью пинков, толчков и зуботычин они вытеснили жевастиков к границам Блэриленда, а затем одним наскоком отогнали их за край и сказали вдогонку:
— Лучше не возвращайтесь!
После чего некоторые из эльфов еще долго махали жевастикам на прощание сжатыми кулаками.
И тогда Морготик наслал Великое разрушение на Блэриленд. Но эльфы и люди образовали могучий альянс и пошли войной на злодея, возжелав уничтожить его, и эта попытка увенчалась успехом. И Морготик сгорел до черных хрустящих угольков.
До меня дошло, что некоторые люди (я не буду упоминать их имен; они сами знают, кто такие после этого) не совсем, так сказать, удовлетворены моим предыдущим отчетом о Великом разрушении, произведенном Морготиком, о попытках, сделанных эльфами и людьми, чтобы направить Разрушение на Морготика, а также об окончательном уничтожении злодея. Фактически я думал, что точно и прямо изложил суть вопроса в своем предыдущем отчете. Но, как мы видим, имеются люди, для которых голой сути недостаточно. И если вам нужен перегруженный деталями отчет и обглоданные до костей подробности, то кто я такой, чтобы возражать? Ваше желание для меня закон — и так далее и тому подобное и прочее, прочее.
Хорошо! Пусть будет так! Но я предупреждаю вас. Вы не заставите меня проходить через это дважды!
Владыка Зла бежал еще дальше на север и построил новую твердыню, которую назвал Зимняя глубинка[10]. И когда он завершил работу над крепостью, его могучая армия запела спиномурашечную песню[11] о новом королевстве Морготика.
Лорд Тьмы планировал ужасную месть для Верхнего Средиземья, и ему хотелось увериться, что на этот раз он расставит все точки над «i» и над «j», а если будет нужно, то даже дефисы и умляуты над «а» и «и».
— Я ничего не собираюсь оставлять на волю случая, — сказал он лейтенанту Шарону. — Мы соберем великую армию, которая в десятки раз будет превышать по численности предыдущую. И вместо тупых мясорубящих орков я рекрутирую чудовищ, пожирающих плоть.
— Неплохая идея, повелитель, — с энтузиазмом согласился Шарон.
— Еще бы! — с усмешкой ответил Морготик. — И вот что я тебе скажу. У меня имеется одна отличная мысль. Я хочу обеспечить себе неуязвимость! Догадываешься, каким образом?
Подумав немного, Шарон залепетал:
— Хм! Каким же образом? Ага, нуда! Угу, конечно. Магией, наверное?
— Точно! — подтвердил Морготик и самодовольно кивнул. — Я собираюсь призвать к себе четырех драконов этого мира, поскольку магия этих существ наиболее мощная. Они наложат на меня чары защиты — такие сильные, что ни эльфы, ни волапюки, ни сам Эму не смогут разрушить их. Я придумаю особую магию, и ни одна цепь не скует меня вновь. Ты же знаешь, как мне не нравятся их фокусы с цепями. Я сплету наихитрейшие чары, и ни одно существо не сможет коснуться меня рукой или оружием! Никакая вещь, созданная эльфами, не сможет уничтожить меня. Обретя бессмертие и полную неуязвимость, я помчусь вперед к победе!
— Превосходно, Владыка!
— А то!
И Шарон спросил:
— Повелитель, а можно мне тоже сделать какие-нибудь чары?
— Конечно, нет, — сердито ответил Морготик.
— Хотя бы малюсенькие? — обиженно попросил Шарон.
— Пошел вон! — грозно рявкнул Морготик. — У меня нет времени заботиться о всякой мелюзге.
Крепость Темного Лорда представляла собой огромную сеть подземных тоннелей, объединявших сводчатые комнаты, залы, коридоры и темницы. Лишь одна ее часть выступала над твердым замерзшим грунтом, и то была башня высотой в тысячу футов — на вид тонкая, как пшеничный стебель, и белая на фоне серых гор. Тем не менее ее основание достигало в ширину сорока ярдов, а сама она была построена из гранитных блоков, сцепленных друг с другом более искусно, чем любые искусы[12]. И Морготик поднялся на самый верх башни — туда, где чистый и морозный воздух резал легкие, как кромка меча. И там, на небольшой площадке, он произнес заклинание по вызову драконов. В тот же миг четыре гигантских существа ответили на этот призыв и закружили над ним, так что издали казалось, будто снежная буря поглотила башню в жерле вихря.
— Я призвал вас, чтобы дать приказ! — крикнул Морготик.
После своего сотворения драконы возмужали и окрепли духом. Они стали своенравными и непокорными. Им пришлось отозваться на зов Темного Лорда, так как он вложил в них часть себя, и теперь они балансировали между полным подчинением ему и страстным желанием уничтожить своего создателя. Однако голос команды принуждал их к покорности.
— Я приказываю вам создать особые чары, — прокричал Морготик, и его слова вознеслись в морозный воздух. — Мне хочется получить неуязвимость от любого вреда. В моей защите не должно быть ни трещинки. Магия, которая окутает меня, должна отражать даже самые мощнейшие атаки.
И Дракон Севера пропел:
Хотя лишь огонь убить тебя может,
Ни одна искра не потревожит,
Ни одно пламя не причинит тебе вред,
Ни один жар не вызовет бред.
— Чудесно! — произнес Морготик. — Но почему ты сказал, что я могу погибнуть от огня? Разве нельзя было составить чары так, чтобы огонь вообще не имел власти над моим телом?
И пока он задавал вопрос, до него дошло, что создание подобных чар погасило бы огонь, струившийся в его венах, а это, в свою очередь, разрушило бы жар сердца и духа, то есть просто привело бы к смерти. Поэтому он удовлетворился магией, которая гарантировала, что ни одно пламя, ни одна искра и ни один жар не могли причинить ему вред.
И Дракон Юга пропел:
Хотя только эльф убить тебя может,
Ни одна эльфийская рука не потревожит,
Ни одно оружие не причинит тебе ранение,
Ни одно проклятие не вызовет волнение.
— Неплохо, — согласился Лорд Зла. — Но почему ты сказал, что эльфы способны убить меня? Неужели нельзя было составить чары так, чтобы живые существа вообще не могли противостоять моей силе?
И пока Морготик задавал вопрос, до него дошло, что заточение в эльфийской темнице отразилось на его судьбе и дало эльфам особую власть над ним, которую он не мог аннулировать без собственного самоуничтожения. Поэтому он удовлетворился магией, обещавшей, что ни одна рука эльфа, ни одно оружие и ни одно проклятие не могли причинить ему вред.
Чары были завершены. Почувствовав силу магии, защищавшую его тело, Темный лорд прокричал:
— Все это хорошо, но я хотел бы убедиться в эффективности чар. Если меня ударят мечом, стрелой или копьем, я могу умереть?
— Нет! — ответили драконы.
— А если меня бросят в море или закопают в землю, я могу умереть?
— Нет! — ответили драконы.
— Может ли какой-то человек, гном или дикий зверь убить меня или ранить?
— Нет! — ответили драконы.
— Вы сказали, что только эльф может убить меня, но на самом ни один эльф не в силах причинить мне вред?
— Именно так! — ответили драконы.
И их голоса были громом среди заснеженного воздуха.
— Кажется, годится, — прошептал Морготик.
Затем он снова громко спросил:
— Вы сказали, что только огонь может навредить мне, но на самом деле ни одно пламя не может коснуться меня?
И через шелест снежной крупы драконы ответили:
— Именно так!
Морготик удовлетворенно засмеялся, потому что магия драконов была очень сильной. Но когда подобные чары отдавались кому-то, за них платили большую цену. И в обмен Темный Лорд отказался от части своей божественности, которая перешла четверым драконам. Однако Морготик сказал себе:
— Это не важно, потому что я потерял лишь малую толику своей божественной силы, а ее большая часть осталась во мне. Зато теперь я стал неуязвимым. Цена вполне достойная.
Он не понимал, что вопрос бесконечной божественности таил в себе двусмысленный аспект, ибо крохотная часть создавала целостность и теперь в едином континууме силы появилась брешь. Но эта мысль пришла к нему в голову только тогда, когда было уже слишком поздно что-то менять.
Драконы улетели откладывать яйца в скалистых горах. Они удалились в бесплодные земли у самой северной границы, куда не могло забрести ни одно живое существо. А Морготик, уверенный в собственной неуязвимости, повел войска на юг, по пути опустошая запад. И костры его армии выжигали восток, пока он насылал на эльфов то наводнение, то засуху. И все население страны отчаялось противостоять ему — такой могучей и безжалостной была его рать. Жители эльфийских городов уже не кричали: «Эй, потише! Расшумелись тут, черти!» или что-то типа этого. Они в голос вопили на улицах: «Горе нам! Увы, увы!», чем намекали на печаль и сожаления. И по весям разнеслась молва о чарах, которые гарантировали Морготику безопасность от любых возможных бед. И, конечно, это еще больше понизило мораль в эльфийском стане.
Леса горели, луга вытаптывались. Дома эльфов и очаги людей попирались и уничтожались. Орки и страшные чудовища куражились вволю. Король людей Возврат Первый был убит и сожжен в сенном амбаре, где он корчился от боли среди тяжелораненых бойцов. Его сын Возврат Второй был еще ребенком, поэтому королевством людей стал управлять регент Спёр. И тогда великий эльфийский генерал Фимбл и военачальник людей Рокетт собрали последние остатки своих армий.
— В атаку! — воззвали они. — Отправим злобные орды туда, откуда они пришли!
И эльфы, вскочив на коней, помчались бок о бок с конницей людей. На широкой равнине у подножья великих холмов они атаковали пеших орков, и этот натиск выглядел довольно впечатляющим. Армия Тьмы в смятении дрогнула.
Однако за три последующих дня рать злобных орков переформировала силы и выступила против эльфов и людей в Битве Трудного Исхода. Во время этой контратаки эльфы понесли тяжелые потери. Верховное командование возложило на них непосильную задачу. При выдвижении вперед, пока отряды подходили к врагу на расстояние выстрела, им было приказано извлекать корни седьмой степени из всех четырехзначных чисел. Неудивительно, что у Фимбла осталось лишь четыре дюжины уцелевших воинов — последние крохи от великой армии. А у Рокетта, скакавшего рядом с ним, сохранилось только шесть десятков уцелевших людей — огузок былого воинства. Они помчались на восток, но путь им блокировали чудовищные адские муравьи, чьи портняжные мандибулы разрезали человека пополам одним простым «чик-чиком». И Морготик насмехался над ними, сидя в седле на спине у самого большого боевого муравья.
— Эльфы! — кричал он им. — Вам не сладить с моими букашками. Вы зря отсекаете им головы. Они ведь просто пришли посмотреть на вашу героическую смерть.
В той скоротечной битве погибло много эльфов и людей. Остатки эльфийской и человеческой армий поскакали на запад, но вскоре оказались на краю страны, где океанский прибой жевал прибрежный песок. Тогда они помчались на север, изнуряя коней до предсмертного храпа. И ужасная армия Морготика преследовали их днями и ночами. Вкус плоти был на их губах, и жажда крови опаляла сердца и туманила взоры.
По мере того как люди и эльфы пробирались на север, страна становилась все более бесплодной и холодной. Солнце стояло в зените, но снег заполнял лощины и овраги. Мороз превращал грязь в камень и жег их лица невидимым огнем. Орды Тьмы по-прежнему вели преследование. И хотя кони людей и эльфов гибли от изнеможения, остатки армий продолжали двигаться вперед. Они прошли через плато, где снег, словно вспаханный грунт, лежал на скалах в любое время года. И солнечный свет, отражаясь от ледовой корки, слепил глаза в дневное время, а безоблачной ночью все пространство сверкало под светом безжалостных звезд. Из потрескавшихся губ вырывались струйки пара, как будто их души покидали тела, не выдержав свинцовой усталости. И после многих страданий, от которых воины сходили с ума и гибли в глубоких пропастях, они достигли заснеженных гор Байка.
Ландшафт здесь походил на ломаные зубья и сохранял свой вид с тех самых пор, как драконы сотворили материальный мир. Оледеневшие водопады застыли в безмолвном падении. Корявые глыбы, необработанные ветром и эрозией, сменялись шпилями льда, тянувшимися к небу в смелом вызове.
И Фимбл обратился к воинам с речью:
— Это самое ужасное место во всем Верхнем Средиземье. Давайте сделаем привал. Мы не можем бежать вечно.
— Да, — поддержал его Рокетт, — кажется, уже не можем.
И тогда последние воины двух армий вскарабкались на горный отрог, ведущий к Мести Эзамуса, и там приготовились к решающей битве, чтобы бок о бок дать отпор могучим ордам Зла.
— Если повезет, то мы убьем Морготика, — сказал Рокетт.
Однако они знали о драконьих чарах и понимали, что их мечи и стрелы не в силах причинить вред могучему Владыке Тьмы.
— По крайней мере это будет смерть во славе! — крикнул Фимбл.
И другие эльфы согласились, что он нашел для них большое утешение.
— Особенно, если учесть, — добавил кто-то тихо, — что речь идет о нашей неизбежной и кровавой гибели.
Орды орков подошли и окружили Месть Эзамуса. Морготик отсек возможные пути для бегства и объявил передышку на три дня и три ночи. И пока последняя дюжина эльфийских воинов и последние двадцать человеческих бойцов дрожали от холода на голом утесе, армия Тьмы пировала, вопила и прыгала у огромных костров. Вертела скрипели, разнося по всей округе запах жареного мяса.
А затем, в последний день сражения, когда солнце поднялось из-за горных вершин, эльфы и люди приготовились к финальной битве и повальной смерти, ибо не было у них надежды. Как только прозвучал приказ Морготика, орки и лысоморды ринулись верх по скалистым склонам, кишащей массой. Первая атака длилась недолго, но она была кровавой и жестокой. Многие орки и лысоморды пали мертвыми, однако в том бою погибла половина всех людей и шесть из двенадцати эльфов.
Тогда Морготик ввел в сражение своих чудищ: адских муравьев, волкогибридов, троллей и других свирепых тварей. И хотя эльфы и люди сражались храбро, им не удалось удержать позицию, и они поднялись еще выше к холодной вершине.
А Морготик кричал им вслед:
— Глупцы! Куда вы бежите? Неужели надеетесь отрастить себе крылья, чтобы упорхнуть от меня, как птицы небесные?
И захохотав, Владыка Тьмы добавил:
— Считайте, что вы уже мертвые.
Он ринулся в бой, поскольку не боялся ни эльфов, ни людей. Его защищали самые мощные чары, какие только видел новый мир. Заметив приближение Морготика, Фимбл выступил вперед. Он мечом проложил себе путь через ряды свирепых орков и, добравшись до Темного Лорда, нанес удар клинком. Но Морготик был неуязвим для оружия, и меч разлетелся на части, словно стекло, упавшее на камень. Сердце Фимбла наполнилось отчаянием. Он знал, что магия драконов защищает Владыку Зла от любой атаки, которую мог предпринять эльфийский воин. Однако этот факт лишь удвоил его отвагу, ибо иногда отчаяние усиливает ярость, как солома питает зажженный огонь, и та разгорается ярко, хотя и на краткое время.
Безоружный Фимбл вцепился в доспехи Темного Лорда и, вскочив ему на спину, попытался ухватиться за шею, чтобы задушить ненавистного противника. Однако ни одна эльфийская рука не могла нанести вред Владыке Зла, и, как только ладони генерала прикоснулись к шее злодея, его кисти оплавились, словно от едкой кислоты, и исчезли в вонючем дыме. В агонии и ужасе Фимбл поднял к небу огарки своих рук, и Морготик, увидев это, рассмеялся.
— Неужели ты и есть тот величайший воин, которого эльфы послали для сражения со мной? — с усмешкой спросил он. — Безрукий калека и кучка напуганных оборванцев? Хотя и говорится, что только эльф способен уничтожить меня, но драконья магия дает особые гарантии! Ни один эльф не может убить меня, и ни одно эльфийское оружие не нанесет мне ранений.
И тогда, взревев от ярости, Фимбл собрал последние силы, вцепился зубами в нос Морготика и начал кусатьего, кусать, кусать! Целых три раза! Безрукий, безоружный и онемевший от боли, он все равно атаковал Владыку Тьмы. Морготик закричал от удивления и ужаса. Он вонзил в Фимбла меч с широким черным клинком. Но эльф вцепился в него мертвой хваткой. И тогда, пошатнувшись от боли, Морготик споткнулся о край скалы и упал в глубокую пропасть.
От его падения содрогнулась земля. Он рухнул как раз в том месте, где ледяные копья сталагмитов торчали из скал, словно острые иглы. И одно из них пробило грудь Морготика. Он лежал на холодной скале, пронзенный пикой изо льда, и сучил ногами от смертельной боли.
В тот момент он вдруг понял, что драконы обманули его. Лед торчал из груди, ужасный холод жег сердце, и озноб сотрясал его плоть. Так он и умер. И при виде его гибели великий ужас пал на армию Тьмы. Орки и чудовища побежали, завывая от страха, — побежали в дальние пределы замерших окраин. Многие из них заблудились в лабиринте горных отрогов, околели от голода и холода или нашли погибель в расселинах ледника. Но Шарон добрался до Зимней глубинки и спрятался там в одной из глубочайших пещер. Смерть владыки наполняла его сердце безнадежным ужасом, и он нуждался в интенсивной терапии.
Тем временем шесть уцелевших эльфов подняли тело Фимбла с мертвого Морготика и сожгли его на погребальном костре. А уцелевшие люди вынули мечи из ножен и рассекли Темного Лорда на мелкие части, ибо, будучи мертвым, он уже находился вне сферы вреда, и поэтому чары разрушились. Вот по какой причине людские мечи могли разрезать его плоть! Взяв головню из погребального костра генерала, эльфы подожгли вязанки хвороста, бросили на них останки Морготика и превратили злодея в пыль и золу, ибо, будучи мертвым, он находился вне сферы вреда, и поэтому пламя сожгло его напрочь. Вот каким образом Владыка Тьмы был предан смерти.
Чуть позже эльфы отправились назад на теплый юг, где воссоединились со своими женами и через многие годы воссоздали великий народ. И люди тоже вернулись в свои дома как герои и были с радостью встречены родными и близкими. Хотя после десятка долгих месяцев с непрерывными рассказами о военных историях их сородичи порядком утомились выслушивать одно и то же, черт знает по какому разу. Вскоре они начали хмуриться и выказывать вежливое раздражение, а при вступительных словах очередного рассказчика просто отпускали свои мысли бродить в других местах.