Самая лучшая жена

Глава одиннадцатая

— Ни разу еще не чувствовал себя таким идиотом, — горячился Валмир по пути к храму.

— Лиха беда начало, — шепнул Рин в розовое ушко жены и улыбнулся, услышав ее смешок.

— Чего вы там хихикаете? Нравится, что на нас все пальцами показывают? — булькал как чайник на плите Вал.

— Я к этому уже привыкла, — посмотрела на него Лита. — Как привез меня Рин в Каменец, так все и пялятся. При вас еще меньше, а одной хоть на улицу не выходи.

— Пчелка, это они любуются, — Вал постарался успокаивающе улыбнуться супруге, которая устроилась между ним и братом на летающей платформе и с неослабевающим восторгом смотрела по сторонам. Казалось, виды города не могут ей наскучить. — Рин, ты не можешь скорости прибавить?

— Могу, но не вижу в этом смысла, — легкомысленно пожал плечами младший, дорвавшийся до управления любимым транспортным средством.

— Так обернись назад, — снова начал закипать Вал. — Вон он, то есть она! Прочь пошла, бесстыдница рогатая! Брысь!

Эти ругательства относились к Белочке, которая каким-то немыслимым образом выбралась из дому и теперь невозмутимо следовала за платформой. Видя, что один из хозяев не рад ее присутствию, коза особо не приближалась, но и не отставала. Белочка предпочитала держать дистанцию, чем безумно злила Валмира.

— Брысь это не козам, а кошкам, — рассмеялась Лита, и Вал поймал себя на мысли, что плевать ему на всех зевак и иже с ними, лишь бы пчелка была весела. — Не злись.

Узкая женская ладошка накрыла его руку, словно по волшебству, гася гнев.

— Белочку в храм не пустят, — продолжала она. — Но ничего плохого в том, что она с нами нет. Вспомни, Саннива — Мать всего сущего. В тайных мистериях, говорят, — Лита понизила голос до таинственного шепота, — и животные участвуют. Великая имеет светлый лик и темный, и служат ей по-разному.

— А ты откуда знаешь? — насторожился Рин.

— Учитель рассказывал, — призналась аданка. — Предостерегал меня. Хранил от соблазнов, — она убрала руку, задумавшись о своем.

— Что же от Олафа и костра он тебя не уберег? — хотелось спросить Рину, который против воли чувствовал необъяснимую неприязнь к часто упоминаемому женой наставнику, но вместо этого он показал рукой вперед. — Почти приехали, смотри, милая.

Громада храма вынырнула откуда-то из-за угла, и с каждой преодоленной саженью все сильнее и сильнее нависала над головами прихожан, но не давила, не угнетала, а словно укрывала, давала защиту.

— Остановимся тут, — решил Рин.

— И Белочку свою караулить оставьте. Тетушка говорила, что она на диво умная, — посоветовал Вал, подавая Лите руку. — Сторожевая коза, сказать кому, не поверят, — хохотнул он, видя, как хорошенькая Белочка сначала внимательно прислушивается, а потом решительно приближается к платформе.

— Что привело вас в храм, дети? — навстречу молодым людям вышла пара жрецов.

На гадальной неделе они всегда выходили к прихожанам вместе: филиды и воины. Мало ли какие вопросы волнуют верующих, и кому они хотят их задать.

— Мне нужно благословение Великой, — вперед выступила маленькая аданка, о которой вот уже несколько дней судачил весь город.

— Это все, что тебе нужно, дитя? — мягко уточнил жрец Матери, получивший накануне письмо из главной аданской обители.

В послании упоминались приключения юной целительницы, которая намедни навела шороху на родине, а ныне являла собой образец невинности.

— Обряд покаяния, — не поднимая глаз, почти прошептала она, а потом, решив что-то для себя, взмолилась отчаянно. — Помогите, заклинаю! Не для себя прошу! Для сироты невинного! Моих сил не хватит, чтобы его излечить, — по щекам просительницы побежали слезы, а ее молчаливые спутники, увидев это, сделали слитный шаг вперед.

— Хорошее дело ты задумала, девочка, — подал голос воин. — Мы поможем тебе.

— Но… — попытался возразить филид.

— Поможем, — прервал его воин, подавая знак замершим в ожидании послушницам. — В малое святилище их. Ступайте, дети, — дождавшись, когда необычное семейство скроется в лабиринте колонн, он повернулся к филиду. — Не будь идиотом, Марун. Ты обижен за Санниву настолько, что лишаешь ее возможности самой за себя решать. Не говоря уж о том, что эта белобрысая целительница — настоящее сокровище, нежданно попавшее в наше княжество.

Оскорбленный Марун некоторое время постоял безмолвно, а потом развернулся на пятках и попытался величественно удалиться.

— Ну прости, брат, — догнал его воин, понимая, что молодой честолюбивый жрец может наломать дров, а ему разгребай да в поленницу складывай. — Ты горяч, я резок, зато наши сердца чисты, а вера крепка. Давай поможем этим запутавшимся детям.

— Великая с тобой, — через силу вымолвил Марун. — Я сделаю все, что надо.

Малое святилище ничем не напоминало виденные Литой главный зал, палаты Отцов и тем более те крошечные келейки, в которые обычно провожали верующих, желавших получить ответы от небожителей. Довольно просторная комната, высеченная в скале, была лишена каких-либо украшений, по сути дела она представляла собой куб, с гранями из полированного серого гранита. Единственным источником света служило отверстие в потолке, в которое благодаря сложной системе зеркал проникал многократно отраженный солнечный свет. А единственным украшением — статуя богини.

Это изваяние не было похоже на канонические изображения Великой Матери. Статуя Саннивы была совсем небольшой, едва ли выше человеческого роста. Мраморная богиня сидела на скамье и расчесывала волосы. Она была юна, счастлива и беременна. Рассеянная улыбка играла на приоткрытых губах Великой. Гребень она держала в правой руке, а левую положила на округлившийся животик.

Пришедшие пораженно замерли, боясь потревожить покой святилища. Им казалось, что любой шорох может спугнуть волшебный покой и счастье, разлитые в храме. Они безмолвно любовались нежным ликом богини, едва осмеливаясь говорить с ней мысленно.

Некоторое время ничего не происходило, только пылинки танцевали в луче света, да Саннива молча улыбалась, глядя на своих неразумных, но таких любимых детей. А потом, когда каждый их троих успел додумать свое самое заветное, самое глубокое, самое честное, самое-самое, Великая кивнула. Мраморная женская головка качнулась, почти незаметно, но все же… все же…

Они еще долго стояли пораженные столь явной милостью Саннивы, а потом, преклонив колени, оставили у ног богини дары и покинули святилище, унося в сердцах веру в лучшее.

Дождавшись, когда в храме снова воцарится тишина, откуда-то из темноты показался Марун. Окинув ревнивым взглядом изваяние, он задержал глаза на приношениях, оставленных неблагодарной аданкой и ее мужьями. Ни великолепный кубок рубинового стекла, до краев наполненный свежей духмяной земляникой, ни драгоценный хрустальный флакон, в котором мерцала живая вода не казались ему достойными дарами Санниве. Его Санниве…

— Они и пыли у твоих сандалий недостойны, Мать Великая, — Марун распростерся на мраморном полу. — Они узнают твою силу! И преклонятся! Особенно она, эта бесстыжая, соблазнительная словно сам грех белокурая хульдра!

Не забыв на прощание низко поклониться изваяниям богов в главном зале, Лита поспешила вслед за своими мужчинами, которые совсем немного опередили ее. Остановившись в тени портика она принялась оглядываться по сторонам, стараясь высмотреть в яркой толпе, спешащей в храм, Аэрина или Валмира. Странно, но их нигде не было видно. И вообще ни одного знакомого лица поблизости не наблюдалось.

— Корова их что ли языком слизнула? — нахмурилась Мелита, чувствуя, как улетучивается радость, только что наполнявшая все ее существо.

Лите даже показалось, будто вся удача отпущенная ей на сегодня кончилась. И то сказать, получить благословение богини и поучаствовать в ритуале покаяния, и все это в один день… Тут уж никакого везения не хватит. Чуть подумав, она решила пойти к платформе, успокоив себя тем, что уж там-то она непременно встретит пропащих супругов.

— Тьфу ты! Опять я как-то неправильно о них думаю, — посетовала она вслух.

— Колдуешь?! — раздалось возмущенное. — Люди, посмотрите на ведьму!

'Ведьму? Неужели кто-то кроме меня знает о ней?' — Лита быстро обернулась, надеясь увидеть злодейку, и столкнулась глазами с давешней девицей, той самой рукодельной Маритой, которая собиралась замуж за Вала, вышивая алые полоски на юбках, с той самой счастливицей, навсегда забравшей себе любовь Рина.

— Это ты мне? — вздернула подбородок миниатюрная аданка.

— Тебе, тебе, — подбоченилась девица. — Воровка, разлучница! Околдовала моего Валмира!

— Брошенка злобная, — борясь с неожиданным, но очень сильным желанием вцепиться в наглые черные глаза Мариты. — А ну пошли! — она схватила сардарку за руку и потащила ее к дверям храма. — Сейчас пред ликами Матери и Отцов узнаем, кто из нас воровка, разлучница, а может и клеветница! Ну, что встала?!

— Пусти, мелочь бесноватая, — уперлась Марита, не ожидавшая от тихони целительницы такой бурной реакции.

— Раз боишься в храм идти, значит признаешь, что поклеп на меня навела, оклеветала. Запомните, люди! — Лита обвела торжествующим взглядом собравшихся вокруг зевак. Она хотела добавить, что скоро Вал и Рин снова будут свободны от брачных уз, даже рот открыла, но поняла, что эта бесстыжая оглобля и мизинца ее мужей не стоит. А, стало быть, и не получит их!

Додумав до этого места, Мелита торжествующе улыбнулась, и впрямь напоминая обольстительную хульдру, развернулась к сопернице спиной и отправилась восвояси.

Она успела дойти до лестницы и даже занести ногу, чтобы начать спуск, когда почувствовала сильный удар в спину. Взмахнув руками словно птица крыльями, Лита полетела вниз.

Она не упала, как можно было подумать. Нет. Просто понеслась вниз. Одна беда — остановиться никак не получалось, оставалось только бежать, понимая, что гранитные ступени храма — последнее, что доведется увидеть в жизни. Страшно почему-то не было. Зато захотелось напоследок глянуть на небо, солнце и почему-то Рина… Ну и Вала заодно… 'Перед лицом смерти негоже врать себе. Я хочу увидеть их. И солнышко… И мама с папай расстроятся…' — Лита подняла глаза и вдруг увидела знакомые силуэты.

Валмир и Аэрин были совсем рядом. Они стояли на дюжину ступеней ниже и вели беседу с Парменом. Похоже, мужчины были полностью захвачены разговором. 'Сплетники,' — стало смешно аданке, а ноги сами несли ее вниз. Все быстрее и быстрее.

Лита почти поравнялась со своими супругами, когда Вал неожиданно прервался на полуслове, сделал пару шагов влево и развернулся. Глаза его удивленно раскрылись. Миг, и в них мелькнуло понимание. Валмир еще успел отставить назад правую ногу и широко раскинуть руки, а потом в его объятия влетела испуганная Лита.

Не говоря ни слова, Вал передал жену оказавшемуся рядом брату и ринулся вверх по лестнице. Рин вцепился в Литу, притиснул ее к себе.

— Что случилось? — голос Аэрина срывался. — Не молчи, милая. Ты споткнулась?

— Меня кто-то столкнул, — пожаловалась она, когда смогла проглотить ком, застрявший в горле. — Сначала Марита обвинила меня, что я околдовала Вала, а потом почувствовала резкий толчок в спину. Я все бежала и бежала и никак не могла остановиться, а вас не было рядом… Вас никогда нет…

— Ну как же не было? — принялся утешать ее Рин. — Вот они мы. Никуда не делись.

— Я так испугалась. Думала все… — хлюпнула носом Мелита.

— Глупости какие, — еще сильнее прижал ее Аэрин. — Ты от нас так просто не издыхаешься.

— Домой хочу.

— Сейчас пойдем. Вон Валмир уже спускается, смотри, — он ловко отцепил Литу от себя, чтобы крепко ухватив ее под локоть, начать спуск. — Выяснил, что-нибудь? — Рин обратился к догнавшему их брату.

— Никто ничего не видел, — с досадой поморщился Вал. — Одно могу сказать точно, это не Марита.

— Почему ты так уверен? — опередил вскинувшуюся Мелиту Аэрин.

— Вокруг нее была целая толпа. Человек семь готовы перед ликами Отцов подтвердить ее невиновность. И еще дюжина зевак клянется, что Литу никто и пальцем не трогал. Все меня убеждают, что малышка сама споткнулась.

— Врут! — обиделась Лита.

— Не похоже, пчелка, — Вал не удержался и погладил ее по плечу. — Да и незачем им.

— А если… — начала Мелита.

— Постойте! Подождите! — их догнала запыхавшаяся Ирати. — Я все видела!

— Умница, — похвалил сестру Валмир. — Только не нужно орать об этом на всю улицу. Поедем к нам и поговорим спокойно.

— В моем доме ей делать нечего, — поставила всех в известность маленькая аданка.

— Это для твоей пользы, милая, — негромко объяснил Рин. — Ирати хочет тебе помочь.

— Скорее она захочет подбросить мне ворованное, — словно кошка фыркнула Мелита. — Не пущу, сказала!

— Была нужда! — Ирати с готовностью вступила в перепалку.

— К нам княгиня сегодня придет, — демонстративно отвернулась от золовки Лита. — Не думаю что она будет рада обществу вашей сестрицы.

— Так это правда? Ты лечишь Сиятельную Бринхилд? — Ирати вытаращила глаза.

— Не твое дело, — отмахнулась от нее аданка и охнула, когда Вал рывком подсадил ее на платформу. — Напугал, медведь! Пусти, задавишь!

Но бесстыжий сардарец молча уткнулся головой куда-то в ее живот, благо стояла Лита высоко, и промычал нечто невнятное в том смысле, что он чуть с ума не сошел от испуга.

— Первый раз в жизни со мной такое, пчелка.

Мелита хотела оттолкнуть, напомнить, что люди вокруг, и вообще нечего руки распускать, но глянула в его сделавшееся беззащитным лицо и промолчала. Постояла немного, а потом неловко, стесняясь себя и окружающих, погладила Вала по голове.

— А меня? — оттолкнув брата, к ней под руку сунулся Рин.

— Ты как кот, — засмеялась Лита. — Котик, — протянула она и, расхулиганившись, почесала парня за ушком. — Красивый…

— Может хватит на улице миловаться? — напомнила о себе Ирати.

— Завидуй молча, — огрызнулся Аэрин. — Вела бы себя поумнее, жених бы не сбежал.

— Ты не прав, — зарывшись пальцами в тяжелые черные пряди, вступилась за золовку Лита. — Раз уж он способен на такую гадость, то лучше, что сейчас предал. Потом было бы больнее.

— Много ты понимаешь, — отвернулась Ирати, но было видно, что она благодарна за поддержку.

— Не расстраивайся, — Вал подсадил сестру на платформу. — Мы тебе самого лучшего жениха найдем!

— А Линасу ноги вырвем, — поддержал Рин.

— С корнем, — стоялым жеребцом заржал Валмир. — Ну что? Сейчас домой? Высадим вас с Рином и к отцу? Там и поговорим, ага?

— Да что же его до сих пор нет? — не выдержала Лита, подходя к распахнутому настежь окну. — Вечер уже, — проговорила она с сердцем, облокачиваясь на подоконник.

— Значит дела, — Рин неслышно подошел к ней, борясь с желанием по-хозяйски положить руку на аппетитно оттопыренную попку. — Кхм, — откашлялся он, последними словами кляня бдительное заклятие, наложенное ведьмой.

'Вот же окаянство, родную жену тронуть нельзя!' — обиженно сопнув, он решил ограничиться полумерами и обнял ладонями тонкую талию своей хульдры.

— Не волнуйся за него, милая. Вал обычно знает, что делает.

— Я не волнуюсь, — она досадливо дернула плечом. — Просто поздно. И вообще, руки убери! Я тебе как целитель это говорю!

— Поговори со мной лучше как супруга, — шепнул Аэрин в розовое ушко аданки, с трудом удержавшись от того, чтобы попробовать на вкус, украшенную капелькой бирюзы мочку.

— Не надо, — растеряла всю свою решительность Лита. — Тебе нельзя, и вообще… — она развернулась к Рину. — Ты же любишь Мариту!

— Любил, — поправил он.

— А сейчас? — дрогнул нежный голосок.

— Сейчас я серьезный женатый мужчина, которому никто не нужен кроме одной белобрысой аданки, — признался Рин.

— Правда? — в девичьих глазах вспыхнула радость вперемешку с надеждой.

— Чистая, — он старался не улыбаться, чтобы не спугнуть свою девственную жену, чьи нежные ручки легли на его плечи.

— А знаешь, что мне рассказала княгиня? — борясь с желанием запрыгать от радости, спросила Лита.

— Неа, — беззаботно откликнулся он.

— У нее оказывается живет ручной скальный лев. И Сигню на радостях, что повелительнице полегчало даже пообещала принести с него шерсти! Так что с Орон озеру идти не надо, и это сильно экономит наше время. А значит завтра в ночь можно и за слезами звезд отправиться.

— А что это? — склонился к соблазнительным губам Рин.

— Ты не знаешь? — удивилась Лита. — Ну слушай…

Ее прервал яростный стук в калитку.

— Дочка, открой! — кричал Дагарр. — Рин, вы дома? Ирати совсем худо, помоги, красавица, — выдохнул он, едва распахнулась дверца.

— Что такое? — Лита кинулась в лабораторию, мужчины поспешили за ней.

— Совсем худо, — повторил свекор. — Как из храма вернулась с Валом поговорила. Он, стал быть, ушел, а мы обедать сели…

— Ближе к делу, — терпеливо попросила Мелита.

— Я ж и говорю, — было видно, что этот сильный мужчина не привык к беспомощности. — Пообедали мы, Ирати к себе ушла… Пожаловалась, что голова болит и ушла… А после началось…

— Не молчите, — Лита взяла свекра за руку. — От того насколько точно вы расскажете мне о случившемся, зависит очень многое.

— Да? — растерянно переспросил он. — Рвало ее, и в уборную бегала поначалу. Вид чисто у пьяной сделался, а сейчас лежит… Судороги у нее и пена на губах… Дочка, что с ней? Ты же ее спасешь?

— Попробую, — подхватив сумку, которую успела наполнить лекарским скарбом, пообещала Мелита. — Вы главное не волнуйтесь, — принялась она успокаивать свекора и мужа по пути к платформе. — Все будет хорошо, не зря же нас сегодня Саннива благословила. Правда, Рин?

Спокойная уверенность этой девочки вызывала двойственные чувства у Дагарра. С одной стороны малышка совсем не походила на виденных им раньше врачевателей, а с другой, как быть с благословением богини? А исцеленный сын? Плечо-то он показал, не поленился. Нету раны, только шрамик маленький. 'Идверд Хранитель, не оставь! Тунор Светозарный, сотвори великое чудо! Хротгар Могучий, порази несчастья, обрушившиеся на нас!' — взмолился несчастный отец.

Похоже, что кто-то из небожителей прислушался к горячим мольбам Дагарра. Во всяком случае спроси его кто-нибудь: 'А была ли явлена тебе божеская милость?' Ни на минуту не усомнился бы в ответе почтенный глава рода.

— Да! — ответил бы он и с готовностью повторил это еще сотню раз. — Да! Да! Да!

Давным-давно, еще в сопливом детстве слышал он рассказ о божьих людях. Будто бы целует таких везунчиков Саннива в макушку и передает на руки своим супругам. А уж те даруют новорожденному какой-нибудь талант. И так маленькому Дагарру хотелось оказаться на месте этих счастливчиков, что забывал он о той ответственности, которая ложилась на плечи избранным.

Теперь же, глядя на свою юную невестку, он понимал, как тяжела эта ноша. Спокойной и собранной вошла малышка в дом, из которого ее с позором выгнали. Ни словом, ни жестом не напомнила о произошедшем. Поклонилась очагу, поприветствовала напуганную свекровь и поднялась к Ирати, попросив его присмотреть за плачущей рвущейся к дочери Аримой.

Поначалу все было тихо, а потом хлопнула дверь, и звонкий девичий голосок принялся раздавать указания. Слуги зайцами поскакали греть воду, топить баню, поволокли наверх тазы и скатанные в рулон небеленые холстины. Все домочадцы враз стали жутко деловитыми и бегали вокруг растерянных хозяев с такими многозначительными рожами, что у Дагарра возникло желание послушаться жены, поймать вот хоть повариху, пару раз тряхнуть для острастки да и выспросить как там что и чего! Вместо этого он повернулся к Ариме и тяжело глянул на нее.

— Обещай, что рта не раскроешь и дочке мешать не будешь.

— Да чем же я Ираточке помешать могу? — растерянно моргнула она подбитым глазом.

— Да не ей, дура! — прикрикнул он. — Лите! — а после, одумавшись, что время для воспитательных бесед неподходящее, прижал к себе плачущую жену. — Две у нас дочки, поняла? Ты ж хотела еще одну девочку, помнишь? Вот и услышали тебя отцы. Ну что, будешь помалкивать?

— Буду, — истово кивнула та в ответ. — А ты чего задумал, старый.

— Хочу провести разведку на местности.

— Ну пошли тогда, вояка, — невольно улыбнулась Арима, следуя за мужем.

Словно тати крались Дагарр с Аримой к заветной двери. Нет, не слуг и уж тем более не сына боялись они. Супругов страшила возможность спугнуть надежду на спасение любимой дочки, которая пришла к ним в дом, приняв вид хрупкой белобрысой аданки.

— Выговариваю, вычитываю я Ирати

От яда змеиного, грибного,

Травяного.

Ни одна отрава ее не возьмет.

Слов моих никому не перебить.

Ключ. Замок. Язык.

Быть по сему отныне и до веку, — звонкий голосок невестки сопровождался звуками льющейся воды.

Дагарру грешным делом даже показалось, что в светелке пошел дождь.

— Грозой пахнуло, чуешь? — повела носом Арима.

— Чшшш, растыка! Прикуси язык! — хозяин дома сделал страшные глаза.

— Молчу, молчу, — она испуганно прикрыла рот рукой.

— Тихо вы, — Рин услышал перепалку и выглянул из комнаты.

— Да мы все уже, сынок. Ну что там? — Арима вытянула шею.

— Как Ирати? — присоединился к ней Дагарр.

— Цикута, — признался Аэрин и, заметив, как разом помертвели лица родителей, поспешил успокоить. — Лита сказала, что мы успели вовремя. Да и универсальное противоядие у нее осталось.

— А чего она тогда наговоры читает? — не спешила успокаиваться Арима.

— Ей лучше знать, — пихнул жену в бок Дагарр. — Опять начинаешь?

— Все-все, — замахала руками та. — Больше не буду.

— Дал бы ты нам хоть одним глазком глянуть на Ирати, — попросил отец. — Мы тихонечко…

— Все, забирайте ее, — в коридор выглянула Лита. — Несите в баню. Я следом.

— Зачем? — опять высунулась Арима.

Лита посмотрела на нее устало, потерла переносицу, раздумывая о чем-то.

— Пойдете со мной, матушка? — негромко спросила она, подходя ближе.

— А можно? — заробела свекровь.

— Нужно, — уверила невестка и повернулась к Рину. — Не стой столбом, бери сестру.

— Я сам, — отмер Дагарр, протискиваясь мимо сына в светелку.

Ирати лежала вытянувшись на кровати и была так неестественно бледна и неподвижна, словно жизнь уже покинула ее.

— Доченька моя, девочка, — позвал Дагарр, склоняясь к ее восковому лицу. — Маленькая, как же ты так? — его голос дрогнул.

— Не копаемся, несем Ирати в мыльню!

Сердитый голос Литы раздался над самым ухом несчастного отца.

— У вас родительские переживания и сердечное волнение, — выговаривала она, не считаясь с чувствами свекра, — а у меня процесс лечения! Не смейте его задерживать! Ну!

Ожегши вредную словно настоящая хульдра аданку взглядом, Дагарр стиснул зубы, подхватил дочь на руки и широким шагом вышел из светелки.

— Ты бы помягче с отцом, — попенял жене Рин. — Ему тяжело.

— Поучи меня, — огрызнулась Лита, протискиваясь мимо. — Всех ему жалко, представляете? — поделилась она с Аримой. — Кроме меня… Да не стойте столбом, матушка. Каждая минута дорога. Если в баню не пойдете, то хоть с дороги посторонитесь. Отпихивать вас как-то неудобно.

Безмолвно разевающая рот Арима отошла в сторону, позволяя целительнице пробежать мимо.

— Дела, — только и сказала она прежде чем поспешить за невесткой.

— Она такая только во время лечения, — Рин пристроился в кильватере. — А так Лита тихая и добрая.

Услышав некоторую неуверенность в его голосе, Арима хмыкнула и прибавила скорости, подозревая, что невестка не погнушается дверь мыльни захлопнуть прямо перед ее носом, только зазевайся.

Она едва успела. Одетая только в нижнюю рубашку миниатюрная аданка уже выпроваживала из предбанника сердобольную повариху. Остальные слуги во главе с мрачным хозяином дома выстроились по стеночке и безмолвно следили за грозной целительницей.

Пропустив свекровь внутрь, Лита бросила: 'Позову, когда можно будет,' — и плотно прикрыла за собой дверь.

— Что делать-то будем? — Арима робко вошла в парную, попеременно глядя то на сноху, деловито позвякивающую диковинных форм флаконами, то на застывшую дочь.

— Противоядия от цикуты не существует, — Лита отвечала, наполняя медный таз водой и добавляя в него разные зелья. — Стало быть надо чистить кровь.

— Батюшки мои, — прослезилась Арима, некстати вспомнив, что этот самый тазик был частью еще материного приданного. Кто бы мог подумать, что он сгодится не только на то, чтоб варенье варить. — Как же так? Рин ведь говорил, что универсальное противоядие у тебя есть.

— Противоядие есть, а толку от него нет, — целительница тщательно отсчитывала капли.

— Ой, — всхлипнула Арима и беспомощно повторила, — ой!

— Прорвемся, матушка, — аданка запарила в фамильном тазу веник, скинула рубаху и распустила волосы.

— Об увиденном здесь молчок, — повернулась она к свекрови. — Мне-то все равно, а банник не простит, — добавила хульдра недобро улыбнувшись. — Он и так у вас обиженный. Неужели жалко хозяину шайку воды да веничек оставлять?

— Не знали мы, — начала оправдываться Арима.

— Дикие вы, — попеняла ей Лита. — Забились под камни словно уховертки какие, древних обижаете… Ладно, не о том разговор. Я сейчас буду заговор читать, а вы, матушка, держите Ирати за руку да от всей души желайте ей здоровья.

— Так? — подхватив безжизненную руку дочери, спросила Арима. Она силилась нащупать пульс на тонком запястье Ирати, а он все не находился. — Лита?.. — срывающимся голосом позвала она. — Лита?..

— Жива она, — правильно поняла ее невестка, помогая услышать слабое биение сердца больной. — А скоро будет здорова. Ну что, начинаем?

Дождавшись согласного кивка, Мелита по каплям споила находящейся в беспамятстве золовке какое-то зелье, умело массируя ей горло, после чего энергично купнула в фамильном тазу веник и принялась брызгать золовку водой.

— Матушка — чиста вода, избави Ирати от болезней тела и духа, от напастей, от глаза злого и завистливого. Подари, матушка — чиста вода, крепость и здоровье тела Ирати, спокойствие и силу духа. Быть по сему!

Раз за разом повторяла она заговор, не забывая щедро кропить больную. Поначалу ничего не происходило, и Арима даже расслабилась. Потом рука дочери дрогнула раз, другой, а после Ирати раскрыла в безмолвном крике рот и выгнулась дугой.

Аданка ловко сунула ей какой-то корешок, который болящая тут же прикусила, прикрикнула на свекровь, чтоб держала крепче, и продолжила речитатив.

Ирати била крупная дрожь, на ее коже выступила испарина с резким запахом веха ядовитого.

— Пошла цикута, — обрадовалась целительница и принялась обливать золовку чистой водой. — Пошла! Смотрите, матушка! Помогайте!

А у Аримы ноги отнялись, и со страху в глазах потемнело. Она вдруг со всей ясностью поняла, что их персональная богами посланная хульдра сотворила чудо, вернув Ирати с порога нижнего мира.

— Эх, вы, матушка, никакой от вас помощи, — Лита открыла дверь в предбанник и устало опустилась на лавку рядом со свекровью. — Хоть разглядели, что хвоста у меня нет?

— После гляну, — вяло пообещала Арима, не в силах отвести глаз от лица дочери, на которое медленно, но верно возвращались краски. — Спасибо тебе.

— Угу, — согласилась Лита и встала, держась за стеночку. — Польете мне? А то умаялась…

Через пару минут завернутых в простыни слабых как котята девушек на руках выносили из бани.

— Как Ирати? — не проспав и получаса, Лита открыла глаза. — Где она?

— Спит в соседней комнате, — поднял голову от книги Рин.

— Мне нужно к ней. Ой, а где одежда моя? — попытавшаяся было встать девушка снова нырнула под одеяло.

— Не знаю, — мужские губы тронула улыбка.

— Так узнай, — прозвучало резковато.

— Опять командуешь? Не навоевалась еще?

— Чего? — растерянно заморгала Лита. — Ты про что?

— Про то. Не думал, что в жены десятника беру.

— Рин, я не понимаю…

— Ну давай я объясню, — прищурился Аэрин. — Ты зачем отцу нагрубила, а? Что нельзя проявить участие к человеку? Уважаемому, кстати говоря, человеку.

— Можно, — она потянулась за покрывалом, лежащем на кресле. — Только надо учитывать, что глубокоуважаемый человек был на грани срыва, а у меня сил было в обрез. На двоих бы не хватило. Вот я и выбрала Ирати. Думаешь зря? — скользкая ткань норовила выскочить из пальцев, но Мелита не сдавалась.

— Все равно, — упрямо опустил голову он, — это было отвратительно. Ты должна…

— Давай ты не будешь сл мной так разговаривать. Я ведь не лезу в артефакторику, — бросив бесполезные попытки дотянуться до демонова покрывала, Лита вскочила с постели и быстро завернулась в тяжелую ткань. — Меня всю жизнь учили лечить людей! И ты на роль моего наставника не годишься, уж прости!

— Я твой муж! А значит могу и буду тебя учить! — Рин тоже поднялся на ноги.

— А это очень легко исправить! — сжала кулачки Лита. — Я должна тебе жизнь, но я расплачусь, изгнав проклятие, а жизнь Ирати пойдет довеском! Могу извиниться перед Дагарром в счет оплаты, а заодно свести Ариме синяк!

— Лита! Зачем ты так?!

— У поварихи больное сердце, а привратник мается желудком, лечить их?! Скостишь должок?! Ростовщик!

— Лита! Перестань!

— Что за шум, а драки нету? — в комнату заглянул улыбающийся Валмир.

— О! — обрадовалась Мелита, окидывая взглядом Вала. — Давай уж заодно твоему загулявшему братцу перегар уберу и сбитые костяшки промою. Живой водицей. Годится?

— Лита! — почти кричал Аэрин.

— И тогда я, наконец, освобожусь от вашей семейки? Или еще чего нужно?! Ты подумай! — протиснувшись мимо Валмира, аданка выскочила в коридор, шарахнув дверью об косяк так, что гул на весь дом прошел.

— Проклятый Сардар! — вытерла слезы, стараясь не обращать внимания на приглушенные звуки борьбы, доносящиеся из спальни. Было похоже, что Рин рвется выяснять отношения, а Вал его не пускает. — Лучше бы я с Олафом осталась, честное слово, отмучилась бы уже. Тем более, что яд у меня был. Так нет же пожить захотелось! Вот теперь живи и радуйся! Хлебай полной ложкой! Только не обляпайся!

Дубовое полотнище за ее спиной дрогнуло, будто в него кто-то врезался. Удар был такой силы, что девушку, подпиравшую дверь кинуло на пол, прямо под ноги прибежавшим на шум свекру и свекрови. Надо отдать им должное, действовать супруги начали молниеносно.

Дагарр склонился к рыдающей невестке, помогая ей подняться, а Арима кинулась на пасынков, выскочивших в коридор, ругая их на все лады. И гады они, и сволочи, и хамы неблагодарные, и мерзавцы, покатившиеся по отцовой скользкой дорожке, на которой здоровенные бугаи распускают руки, избивая невинных жен! А жены, то есть жена им досталась чистое золото: умница, красавица, а уж какой у нее талант, какое самопожертвование. До самого донышка себя девочка вычерпала!

Лита так заслушалась, что даже плакать перестала. Несколько раз она открывала рот, чтобы успокоить свекровь, но всякий раз останавливалась. Больно уж приятно было смотреть на виноватые лица Валмира и Рина. А уж про то, насколько полезно такому целителю как она полностью опустошать энергетический резерв, и вовсе решила никому не рассказывать. Хотя слова Учителя по-прежнему звучали у нее в ушах: 'Только не жалея силы на добрые дела, ты увеличишь ее. Воины тренируют тело, жрецы — дух, а мы — дар. Навсегда запомни это.'

— Не стой на холодном, дочка, — Арима решительно забрала невестку из рук притихшего мужа. — Пойдем к Ирати в комнату, переоденемся, отдохнем, покушаем. Пойдем, красавица моя. А вы, — она повернулась к пасынкам, — с отцом поговорите. Он вас еще и не такому научит.

С трудом удержавшись от того чтобы показать притихшим супругам язык, Лита позволила причитающей свекрови отвести себя к Ирати.

Девушка и правда спала, и состояние ее уже не вызывало опасения, в чем и убедилась Мелита сразу же глянув на золовку.

— Как она? — тревожилась Арима, забирая у сунувшейся в светелку ключницы тапочки.

— Скоро проснется, — уверила Лита, обуваясь. — И есть попросит.

— Слышала? — хозяйка дома глянула на служанки. — Так чего стоишь? Беги на кухню! Только одежду госпоже сначала принеси. Ну! А ты садись вот сюда в креслице, — интонации женщины изменились. — Умаялась, ягодка, с нами.

— Матушка, вы меня пугаете, — призналась Лита.

— Расслабься и привыкай, — посоветовала эта непонятная женщина с любовью глядя то на одну свою дочь, то на другую… дочь. 'Да, именно так,' — удовлетворенно кивнула она сама себе, следя за тем, чтобы невестке принесли лучшие одежды.

На кровати пошевелилась Ирати.

— Мама, — позвала она, открывая глаза. — Мамочка…

— Тут я, — кинулась к ней Арима. — Очнулась, маленькая моя! Отец! Иди скорей! Ираточка проснулась! Мальчики!

— Где? — в горницу ворвался Дагарр. — Детка моя! Напугала-то нас как! Солнышко!

— Сестренка! — радовались слегка помятые Валмир и Аэрин.

Все они были такими счастливыми, шумными. Тормошили Ирати плача и смеясь. 'Они — семья, а я им чужая,' — почувствовала Лита.

Не имея сейчас ни сил, ни желания размышлять о том, найдется ли ей место в роду Дагарра и каким оно будет, аданка как можно незаметнее выскользнула в коридор. Быстро спустившись по крутой истертой от времени лестнице, зашла на кухню, чтобы оставить добродушной поварихе указания касающиеся диеты выздоравливающей, попутно она оставила женщине сердечные капли и строго-настрого наказала пить их трижды в день, постояла немного у окна, глядя на посветлевший горизонт, подождала пока отвлечется привратник, с трудом открыла тяжелую входную дверь и выскользнула в предрассветный сумрак.

— Ну знаете ли, мои дорогие, это уже вообще ни на что не похоже! — в грудном контральто звучало неприкрытое возмущение. — Так относиться к моим одаренным! Правильно она ваших сардарцев мокрицами подкаменными назвала!

— Уховертками, — педантично поправил баритон.

— Всю кровь из девочки выпили, клопы сардарские! Пиявки горные! И все-то она им должна! Особенно этому, с проклятием!

— Это ее муж, Санечка, — жизнерадостно откликнулся тенорок. — Такой талантливый мальчик.

— Муж, — в женском голосе ясно слышалось ехидство. — Одно название! Должок за ним ого-го какой! Зануда озабоченная, а не муж!

— Так там еще один есть, — напомнил баритон. — Между прочим, любимец Хротгара.

— Алкаш, — припечатала собеседница. — Не успел жениться, а уже шляется. Ночной мотылек!

— Скорее шершень, — чертог наполнился звуками раскатистого басовитого смеха.

— Очень смешно! — возмущенное контральто сопровождалось грохотом и звоном, как будто в чертогах небожителей кто-то бил посуду. Но могло ли такое быть?

После непродолжительного, но весьма красноречивого молчания несравненная обладательница волшебного по красоте голоса удалилась с чувством выполненного долга, неразборчиво бормоча что-то о необходимости перманентного благословения одаренной и мерах защиты от наглых сардарских уховерток.

— А ведь этот сервиз мама нам на свадьбу дарила, — тенор.

— Мама? Чья? — баритон.

— Мужики, вы не о том думаете. Неужели не видите, что Санька опять что-то задумала? Понять бы еще что… — бас.