Самые близкие

18 глава

Я тянусь за новой сигаретой, но Матвей отбирает пачку и швыряет ее на приборную панель.

— Все, достаточно. И так половину уже выкурил. Зрачки по пятаку, пальцы трясутся. Остановись.

Но мне мало. Запах Яны до сих пор чувствую, давлюсь им, и футболка кажется мокрой от ее слез, хотя давно уже высохла.

Запускаю пятерню в волосы и сижу так какое-то время, вглядываясь в одну точку. Ощущение такое, словно у меня перебило оставшиеся нервные клетки. Под ребрами не просто болит, а ломит от того, как сжимается сердце, когда воспроизвожу в памяти взгляд дочери. В нашу последнюю встречу у Яны даже живота толком не было видно, а сегодня я смотрел на Алину, трогал ее и не мог уложить подобное в голове. Неужели так бывает в жизни?

Следом приходит еще одно воспоминание. Безразличное лицо Натали, когда я сказал ей, что наш сын не выжил. Отчетливо помню, как она пришла в себя после сложного кесарева сечения, пустоту в ее глазах, а потом — звонок знакомому, чтобы тот привез ей дурь в больницу. После, блядь, всего, что она пережила. Зная мое отношение к наркотикам, которые в итоге стоили жизни ни в чем не повинному ребенку. В тот момент мне как будто сердце второй раз вырвали.

— Так, брат, понятно, — шумно вздыхает Матвей. — Нужна мощная перезагрузка. У меня есть на примете бар с хорошей выпивкой. Поехали?

— Нет, — отвечаю твердо. — Никаких баров. Хватит с меня скандальных историй. Отвези к деду в больницу, а дальше я сам. На такси.

Все так же больно после смерти сына, но встреча с Алиной вдохнула силы. Будто получил разряд тока, и погасшая надо мной лампочка снова загорелась, замещая мрак внутри светом и надеждой. Больше не чувствую себя многовековым стариком с выдранной душой.

Правда услышанные от Яны признания едва не добили. До звонка Регины я хотел дать себе время пережить горе, собраться с духом и мыслями, решить вопрос с судимостью. Яна бы доносила ребенка, и потом я попытался бы добиться ее расположения. Но пару дней назад получил мощный удар в грудь словами, что Алина на самом деле моя дочь. Земля снова ушла из-под ног.

— Без такси. Я тебя подожду. У меня сегодня как раз выходной. А хочешь, у тебя в квартире посидим? — предлагает Матвей.

— Один хочу побыть, — отрицательно качаю я головой и достаю телефон.

Набираю СМС помощнику деда. Пишу, что завтра подъеду, и прошу свести с каким-нибудь толковым юристом, чтобы я мог вкратце обрисовать свое положение и узнать, получится ли без серьезных проблем и последствий вернуться обратно.

Спортивную карьеру не было в планах завершать, но, если вопрос встанет ребром, выбор будет не в ее пользу. Я хочу быть рядом с Яной и Алиной столько, сколько позволит моя ситуация. Либо вообще забить на возвращение домой и больше не выезжать за пределы России.

— Кстати, с бумагами у нас полная засада. Сорвем сроки, и пиши пропало. Что будем делать?

— Завтра съезжу в город. Валентин Петрович сделает новую доверенность, я сейчас не могу от своего имени ничем здесь заниматься, а дед нескоро выйдет из больницы. Тебе придется одному завершать проект. Я пока не в ресурсе. Подключусь позже.

— Приходи в себя, будь с дочкой. Сам все решу. Дергать никого лишний раз не хотел, но мы просираем кучу бабок...

— Хорошо, Матвей. Всё сделаем.

Я закрываю глаза и откидываюсь на спинку сиденья. Мысли, конечно, совсем не о работе. Да и достижения в спорте отошли на второй план. Не представляю, с чего начать собирать себя по кускам, чтобы стать опорой для кого-то.

Правильно говорят, сначала нужно себе помочь, а потом рваться в бой и помогать другим. Когда начинали с Матвеем, сил и энергии на наш проект было море, а сейчас я словно высушенное озеро.

Мы подъезжаем к больнице. Матвей остается ждать у входа, а я иду к бабуле. Не уверен, что сегодня расскажу ей о нас с Яной, но рано или поздно придется взять на себя эту ответственность, молчать больше нельзя.

Бабуля стоит у окна и обнимает себя двумя руками. Останавливаюсь позади нее, не решаясь подойти, ведь знаю, что сейчас будет. А я не люблю этого всего. Не могу видеть в глазах других жалость и боль. Лучше одному переживать горе, как было после смерти родного отца. Но судьба в этот раз распорядилась иначе.

— Ба, привет…

Бабуля вздрагивает, услышав мой голос. Оборачивается и замирает на мгновенье. В ее глазах собираются слезы. Не проходит и двух секунд, как я отказываюсь в ее объятиях.

Вроде и не родная бабушка, по крови мы с ней друг другу никто, но ближе нее, Яниса и Алёны, которую зову мамой, у меня никого и никогда не было. С дедом мы тоже близки, но с бабулей понимаем друг друга с полуслова. Я с детства чувствую тепло и любовь этой женщины. И хочу отвечать взаимностью.

— Андрюша… — причитает бабуля. — Ну как же так. Андрюша…

Я даже не пытаюсь ее успокоить. Впору себе попросить какой-нибудь укол и наконец поспать. Мучает бессонница, и накрывает отчаянием. А после того, как узнал о Яне и ее преждевременных родах, о нашей дочке в реанимации, и вовсе потерял последние крупицы покоя.

К счастью, бабушка хорошо знает и меня, и то, что я не выношу женских истерик и слез. Быстро берет себя в руки и вытирает со щек влагу. Мы идем к дивану в конце коридора и садимся. Она продолжает обнимать и просто молчит со мной. Это немного наполняет спокойствием. Таким важным и и необходимым сейчас.

— Ты у нас останешься или к себе?.. — Бабушка осекается. — Нет, давай лучше у нас. Не надо тебе сейчас в квартиру...

— Я в курсе, что ты подготовила детскую.

— Я думала сюрприз сделать... Господи, какое горе... Как это пережить?.. — снова начинает она всхлипывать.

— Бабуль, перестань. Мне и так плохо, — признаюсь ей.

Это единственный способ привести ба в чувство.

— Все, больше не буду, Андрюша. — Она отстраняется и похлопывает меня по плечу. — Завтра же позвоню рабочим и скажу, чтобы переделали детскую в комнату для гостей. Я хотела как лучше… Я не знала…

— Ничего не надо. Я сам. Не переживай.

— Что сам? — не понимает бабушка. — Позвонишь рабочим?

Киваю, но про себя думаю, что сам все переделаю, покрашу в розовый цвет. Только закуплю необходимые материалы.

— И вообще, зря ты проявила самостоятельность в мое отсутствие, я же просил ничего не трогать.

— Я сто раз уже об этом пожалела. Прости...

До этой самой минуты был уверен, что рассказать бабушке про меня и Яну необходимо, так будет правильно. Но сейчас решаю повременить со своим откровением хотя бы до завтра. Иначе не вывезу. Слишком много эмоций для одного дня. Перед глазами до сих пор стоит зареванное лицо Яны. Мне нужно побыть одному. Хотя бы несколько часов. И еще желательно поспать.

— Плохо выглядишь, — будто прочитав мои мысли, говорит бабуля. — Давай вызову водителя, пусть отвезет тебя к нам домой.

— Не надо водителя, ба. Я с Матвеем. Заскочим с ним по делам, и домой.

— К себе домой или к нам? — уточняет она.

— К себе. Один хочу побыть. — Я поднимаюсь на ноги и целую бабулю в макушку. — Завтра к тебе заеду.

Через пару часов Матвей оставляет меня у подъезда. Я снова курю и не тороплюсь подниматься к себе. Спать хочется дико, но точно знаю, что стоит сомкнуть глаза, и тут же приснится, как я отбираю у Натали сына и пытаюсь его реанимировать, спасти ему жизнь. Однако ничего не получается и мальчик умирает на моих руках.

Зажмуриваюсь, воспроизводя в памяти худенькое лицо дочери, чтобы отвлечься от мрачных картинок и образов. Достаю телефон и смотрю на снимок. Зависаю над ним на несколько минут. Такая Алина крохотная, беззащитная, хрупкая… Наверное, у меня в ладони поместится.

В ушах начинает шуметь, когда представляю, что и ее могло сейчас не быть...

Выбрасываю окурок в урну и поднимаюсь в квартиру. Я не был здесь с тех пор, как уехал в то утро от Яны в аэропорт...

«А если бы был шанс вернуться в прошлое, ты бы... тронул меня?»

В этом вся и проблема, что тронул. Не удержался. Меня и сейчас к ней тянет как магнитом. Но прежде чем снова появиться у Яны в палате, нужно взять эмоции под контроль. Хотя бы частично. И хорошо бы чуть-чуть поспать. Внешне держаться невозмутимым все сложнее и сложнее, потому что изнутри кроет, рвет на части.

Щелкаю выключателем и осматриваюсь. Прохожу вглубь квартиры. Бабуля развила бурную деятельность. Все по-новому, старая мебель выброшена. Я останавливаюсь в дверях детской. Не могу переступить порог, сил не хватает. Вспоминаю слова Яны про «красивую детскую», страшно даже представить, что она испытала, когда ее увидела.

Я иду на кухню. Наливаю в стакан воды и залпом его осушаю, а потом звоню в интернет-магазин и заказываю банку краски и валик, чтобы перекрасить стены детской в розовый цвет. После открываю вкладку с мебелью и выбираю такие же диван и кресло, как стояли в гостиной до моего отъезда из России.