Самые богатые люди Земли. Большая двадцатка

22,9 миллиарда долларов Лилиан Бетанкур Liliane Bettеncourt

Несмотря на свой почтенный возраст (85 лет), госпожа Бетанкур остается для француженок образцом изысканности и хорошего вкуса и той особой загадочности, которая только и отличает настоящую женщину. Она одевается у Ланвина, Унгаро, Шанель и Сен-Лорана… С фотографий, которые репортеры успевают сделать на светских приемах ровно за те пять секунд, которые госпожа Бетанкур позирует для камер, Лилиан по прежнему смотрит ясными и пронзительными как лазер глазами. Про нее говорят, что даже для ее возраста у нее слишком много тайн. (Впрочем, говорят это не публично: бульварная пресса и папарацци боятся Лилиан Бетанкур как огня.) А что касается тайн… то Лилиан относится к ним, как к дорогим духам, аромат которых только усиливает шарм…

Дед Лили Бетанкур, кондитер по фамилии Шуэллер, происходил из Эльзаса. В Париж семья перебралась после франко-прусской войны 1870–1871 годов. В надежде наладить жизнь на новом месте Шуэллер открыл кондитерскую лавку на улице Шерш-Миди. Все складывалось как нельзя лучше: торговля приносила деньги, которых вполне хватало на обеспечение повседневных потребностей семьи, и оставалось даже на черный день. Отец Лили родился в 1881 году. Мальчика назвали Эжен. Как только малыш подрос – стал помогать родителям в лавке. Так что будущее Эжена Шуэллера (Eugиne Schueller) было предрешено: он должен был стать кондитером, как его отец. Шуэллер-старший хотел расширить дело, и для этого у него уже были сделаны сбережения, которые он рассчитывал приумножить к моменту, когда дело перейдет в руки сына. Но судьба сыграла с кондитером злую (на первый взгляд) шутку. Все свои сбережения Шуэллер вложил в акции Панамского канала. Когда в 1891 году проект лопнул, кондитеру пришлось продать свою лавку и уехать из дорогого Парижа.

Семья поселилась в маленьком городке Нейи. И здесь отец Эжена впервые задумался о том, что, возможно, судьба приготовила для его сына нечто более интересное, чем кондитерская лавка. На это умозаключение его натолкнули те события, которые произошли с семьей в Нейи. А события эти были вполне счастливые. Во-первых, на радость кондитеру, у него сразу же появился новый крупный заказчик – и какой: престижный колледж Сент-Круа! А во-вторых, администрация колледжа разрешила сыну кондитера посещать занятия, причем совершенно бесплатно. Таким образом, семья была спасена от разорения. А перед младшим Шуэллером открывались новые заманчивые перспективы: в колледже учились сыновья военных, банкиров, дипломатов. Думая о том, что сын может стать офицером или государственным чиновником, Шуэллер уже хотел было возблагодарить судьбу за такой неожиданный поворот событий. Но, как видно, у судьбы были иные представления о будущем Эжена, нежели у папаши Шуэллера. На новом месте дела у кондитера не заладились. Колледж сократил расходы и вовсе отказался от закупок круассанов и пирожных. И старшему Шуэллеру пришлось снова продать лавку и вместе с семьей вернуться на родину, в Эльзас. Но недолгое время учебы в колледже все-таки пошло Эжену впрок: здесь он страстно увлекся химией. Переехав в Эльзас, Эжен не оставил своего хобби. Днем он помогал матери торговать на рынке тканями и работал разносчиком, а по вечерам корпел над книжками и колдовал с бутылками и порошками. Папаша Шуэллер и представить себе не мог, что именно к этим непонятным бутылочкам и порошкам вела судьба его сына.

В 1900 году, скопив немного денег, Эжен отправился в Париж, блестяще сдал вступительный экзамен в химический институт и через три года вышел из него дипломированным инженером-химиком. Во время учебы Эжен продемонстрировал такое рвение и такие способности, что его преподаватель профессор Виктор Огер предложил молодому специалисту место помощника лаборанта в Сорбонне. Заработки там были, конечно, небольшие, тем не менее жениться молодой ученый смог. Его избранницей стала молодая и обаятельная пианистка Бетси.

Молодая семья жила бедно, но счастливо.

– Я никогда не буду богатым, – часто с грустью повторял Эжен Шуэллер.

– Ну и прекрасно, – смеялась в ответ жена. – Тебе будет не на что содержать любовниц. А мне с тобой и без денег хорошо.

Бетси вообще предпочитала даже в плохом находить что-то хорошее. Ее не смущала ни убогая обстановка их маленькой квартирки, ни отсутствие ясных перспектив. Поэтому их бедное жилье было наполнено музыкой и смехом. Тем неожиданней и страшнее для Эжена было однажды увидеть жену в слезах…

«Дорогая, что случилось? И почему ты дома в шляпке?» – в голосе помощника лаборанта Эжена Шуэллера звучало подлинное беспокойство. Вместо ответа мадам Шуэллер просто сняла шляпку. Даже в плохо освещенной комнатке было видно, чем обернулось для молодой женщины стремление быть красивой – вместо белокурых локонов заплаканное личико обрамляли пегие пряди, больше похожие на солому. «Ну что ты, милая, стоит ли расстраиваться! Все равно ты самая красивая. Хочешь, я придумаю для тебя волшебную краску, и тогда твоими волосами будет восхищаться весь мир?»– бормотал Эжен, пытаясь утешить жену. «Да! Хочу такую краску»,– неожиданно услышал он в ответ. Так гласит легенда.

Факты ни в коей мере не претендуют на то, чтобы занять место этой романтической истории. Даже наоборот – без этой легенды история создания компании «L’Oreґal» выглядела бы слишком сухо и неинтересно. Историческая правда в данном случае заключается в следующем. В 1904 году Эжен Шуэллер по протекции своего институтского покровителя профессора Огера устроился на место старшего лаборанта в лабораторию Центральной аптеки Франции. А в 1905 году он изобрел «щадящую краску для волос», которую предложил попробовать своей жене. Здесь нужно сделать еще одно замечание. Проблема окраски волос волновала далеко не одного Эжена Шуэллера. Басма и хна, которыми на протяжении сотен лет пользовались женщины, в начале нового столетия уже не отвечали потребностям прекрасного пола. А новые химические красители, которые создавались во множестве европейскими парикмахерами и аптекарями, не только не помогали женщинам стать красивыми, но иногда вызывали выпадение волос вплоть до облысения. В своих экспериментах Эжен мало чем отличался от других аптекарей, готовивших краски для волос. И не было никакой гарантии, что очередной эксперимент окажется удачным. Поэтому и экспериментировал Шуэллер на жене. Но Эжену повезло: жена осталась довольна.

Тогда Эжен решил протестировать свою краску еще на ком-нибудь и бесплатно предложил флакон красителя одному знакомому парикмахеру. Вскоре тот заказал еще. Через какое-то время о новой чудо-краске стало известно другим парикмахерам. И Эжену пришлось в спешном порядке налаживать кустарное производство изобретенного им средства. Лабораторию по производству красителя Эжен развернул дома, в супружеской спальне. Теперь по ночам они готовили краситель, а утром по дороге на работу Шуэллер развозил пузырьки с жидкостью по парикмахерским.

Несмотря на то что в 1907 году Эжен зарегистрировал фирму «Безопасные краски для волос», до 1909 года он продолжал заниматься производством краски в домашних условиях. Начальный капитал его компании составлял 800 франков. В это время на бутылочках с краской для волос впервые появились этикетки с изображением томной пышнотелой красавицы с распущенными волосами: свою краску Эжен Шуэллер назвал «Eaureale» (Eaureale – искаженное L’aureґole – сияние).

Рождение бренда «L’Oreґal» произошло в 1909 году благодаря… бухгалтеру Эперне (Eґ pernay), с которым Шуэллер познакомился, оформляя налоговую декларацию. «Так вот куда уходят мои деньги! – воскликнул Эперне, узнав, что производит человек, пришедший к нему за помощью в оформлении бумаг. – Моя жена регулярно берет у меня деньги, чтобы покупать вашу краску». Когда вскоре Эперне получил в наследство 25 тысяч франков и подыскивал дело, в которое можно было вложить деньги, именно мнение госпожи Эперне относительно качества краски и стало решающим. Бухгалтер вложил свое богатство в предприятие, продукцию которого покупало все большее количество парижанок. Вот только название конечного продукта казалось бухгалтеру неудачным: «Должен быть какой то шик!» И Шуэллер придумал новое: «L’Oreґal». Краткое и звонкое новое название было производным от «L’ or royal» – «королевское золото».

Шуэллер с воодушевлением принялся за расширение производства. Новый офис химик арендовал в престижном районе на улице Лувр. В штате компании появились профессиональные химики и лаборанты, которые стали осуществлять производственный процесс. В качестве торгового агента Шуэллер нанял парикмахера, который некоторое время служил при дворе российского императора. Наконец Шуэллер затеял беспрецедентный рекламный проект. Основанная им газета «Парижский парикмахер» доставлялась во все парикмахерские салоны. В этом издании Шуэллер рассказывал не только о преимуществах своей продукции, но и о продукции конкурентов. Так у компании появилась еще одна статья доходов: реклама. Но Шуэллер даже не думал об этом: его главной целью была популяризация собственной краски. И эту задачу он блестяще выполнил! К началу первой мировой войны продукция «L’Oreґal» продавалась в Голландии, Австрии, Италии, США, Бразилии, России.

Эжена Шуэллера мобилизовали в армию, но компания не прекращала работать ни на минуту: на время отсутствия Эжена управлением компанией занялась его жена. Продажи показали, что военные действия никак не сказываются на стремлении женщин меняться, преображаться и нравиться мужчинам. Ну а когда война заканчивается, женщины с утроенной энергией берутся компенсировать бессонные ночи, переживания и лишения. Когда в 1918 году Шуэллер вернулся с фронта, индустрия красоты готовилась совершить очередной прорыв: в лабораториях Франции, Бельгии, США химики изобретали кремы для загара, омолаживающие лосьоны, новые рецепты косметики. Совместно с американской компанией «Valentine» французский химик начал производство целлюлозного лака для ногтей. Маленькие флакончики с лаком моментально завоевали сердца женщин в Европе и Америке.

Тем временем в моду вошли короткие стрижки. Отросшие корни на коротких волосах более заметны, поэтому спрос на краски возрос. Чтобы угнаться за аппетитами потребителей, Шуэллер увеличил штат своей компании до ста пятидесяти человек. Под руководством Шуэллера химики создали органическую краску, которая произвела настоящий фурор: никогда еще средство для окраски волос не имело таких естественных оттенков и не было таким легким в использовании. Новое открытие получило название «Imedia» и за несколько лет буквально завоевало весь мир. Революционные находки Шуэллера в области маркетинга актуальны и по сей день: на этикетках собственной продукции Шуэллер честно стал писать предупреждение о возможных аллергических реакциях и рекомендации проводить предварительные тесты перед использованием. Ненавязчивые объяснения с применением научной терминологии вызывали у покупателей доверие к товару и создавали впечатление высокого качества.

Шуэллер мог позволить себе больше не думать о хлебе насущном. В 1922 году у Эжена и Бетси родилась дочь Лилиан. Но семейное счастье длилось недолго: в 1927 году во время гастролей в Лионе внезапное воспаление печени в течение одной ночи унесло жизнь Бетси. С того времени Эжен Шуэллер навсегда изгнал музыку из своего дома. А Лилиан, по ее же словам, стала «папиной» дочкой, что абсолютно не предполагало сюсюканья, избалованности и вседозволенности. Эжен Шуэллер каждый день вставал в четыре утра, совершал сорокапятиминутную прогулку, потом занимался делами. Днем посвящал еще какое-то время спорту, после чего отправлялся на работу. В том же духе – железная дисциплина, абсолютная пунктуальность, постоянный труд – он воспитал и дочь. Правда, работать в компании отца она, по собственному признанию, начала «только в пятнадцать лет»: Эжен поставил дочь на упаковку продукции.

Смерть жены, казалось, только подстегнула работоспособность Шуэллера. В 1928 году он купил компанию «Monsavon», производившую туалетное мыло, и вышел на рынок средств гигиены. Конкуренция в этой сфере была очень жесткой, и удержаться на рынке французскому химику стоило немалых сил и денег. Но в итоге к 1938 году мыло «Monsavon» стало самым продаваемым во Франции.

В 1934 году Шуэллер запустил в продажу первый жидкий шампунь: до этого волосы мыли обычным мылом.

В 1936 году компания «L’Oreґal» начала продавать солнцезащитное молочко «Ambre Solaire». Это событие совпало по времени с введением во Франции оплачиваемого отпуска и новой модой на морские курорты. Новый продукт снова был обречен на успех.

К концу 1930-х годов Шуэллер стал по-настоящему крупным промышленником: на его предприятиях работало полторы тысячи человек. Триста торговых агентов напрямую сотрудничали с большинством французских салонов красоты. Шуэллер стал заметной фигурой: его приглашали читать лекции, газеты и журналы печатали его статьи, к его мнению в вопросах экономики, организации производства и трудовых отношений прислушивались даже политики. Правда, все большая увлеченность Шуэллера социальными и политическими вопросами едва не вышла ему боком.

Шуэллер был ярым антисемитом. Еще до войны он написал книгу, в которой с пристрастием отзывался о нацизме и называл Гитлера «новым Прометеем Европы». Когда фашисты оккупировали Францию, Шуэллер прекрасно поладил с новыми властями. И даже, говорят, смог получить выгодные заказы из Германии. Но после 1945 года во Франции был создан специальный трибунал, который занимался людьми, сотрудничавшими с нацистами. Против Шуэллера выдвинули обвинения, которые ставили крест на его бизнесе в послевоенной Франции. Но судьба помогла ему в очередной раз, избрав своим орудием его дочь – Лилиан Шуэллер, – которая к тому времени превратилась в изящную молодую девушку с очаровательной внешностью и богатым наследством.

Лилиан стала объектом ухаживания Андре Бетанкура (Andreґ Bettencourt) отпрыска одного из древнейших родов Франции, обладавшего связями в самых высоких кругах французского общества. Молодой Бетанкур был по уши влюблен в Лилиан, и ему претила мысль, что на его возлюбленную может лечь клеймо дочери военного преступника. Кроме того, Андре Бетанкур сам исповедовал профашистские взгляды и во время оккупации писал пламенные антисемитские статьи в нацистской газете; в лице Шуэллера он видел вовсе не преступника, а как минимум единомышленника. В общем, Бетанкур сообщил отцу о том, что собирается связать свою жизнь с Лилиан, и попросил уладить деликатную и почти семейную проблему с обвинениями против потенциального тестя. Стараниями семьи Бетанкур были задействованы нужные рычаги, и к 1948 году все обвинения с отца Лилиан были полностью сняты. А в 1950 году, когда скандал забылся, Лилиан Шуэллер стала Лилиан Бетанкур.

Компания «L’Oreґal» тем временем продолжала стремительно развиваться. В 1945 году «L’Oreґal» первой в Европе вывела на рынок «холодный перманент» «Orеol» – средство для щадящей химической завивки. Два года спустя, после того как выпустили краску «Rege-Color», началась эпоха красок, которыми женщины могли пользоваться самостоятельно, без помощи парикмахера. С этого момента продукция «L’Oreґal» из парикмахерских и косметических салонов окончательно перебралась в магазины и аптеки. В 1950-х, с появлением телевидения, начал активно развиваться новый вид рекламы. И конечно, Эжен Шуэллер не упустил это из виду. Некоторые ролики, снятые при непосредственном участии Шуэллера, – настоящие произведения искусства. В 1953 году один из них даже получил премию «Оскар».

В том же 1953 году, за четыре года до смерти, Шуэллер открыл первый филиал компании «L’Oreґal» – в США.

Андре Бетанкур, в свою очередь, начал блестящую политическую карьеру и вскоре стал очень влиятельным политиком. Лилиан, на первый взгляд, просто «работала женой» – сопровождала мужа на приемах и в вояжах. Но многие считают, что ее обаяние сыграло не последнюю роль в успешной карьере мужа. Однако Лилиан унаследовала от отца неуемную работоспособность и стремление к успеху. Поэтому, когда компания перешла в ее руки, она перестала быть только женой Бетанкура и прославилась гораздо больше своего мужа.

В 1957 году, после смерти отца, Лилиан – единственная наследница Эжена Шуэллера – назначила президентом компании Франсуа Даля (Franзois Dalle), друга детства Бетанкура. Однако Лилиан не собиралась довольствоваться ролью «глупой наследницы», которая проживает деньги, поступающие от семейного бизнеса, даже не вникая в то, какие доходы на самом деле приносит этот бизнес. Лилиан сразу стала настоящей хозяйкой, которая всецело распоряжается делами фирмы. Для того чтобы компания могла полноценно развиваться в современных условиях, в 1963 году «L’Oreґal» стала акционерным обществом. Лилиан оставила контрольный пакет акций у себя и, как отмечают журналисты, по сей день свирепо реагирует на предложения его продать. Впрочем, Лилиан Бетанкур легко понять: уже тогда доля ее акций стоила ни больше ни меньше 60 миллионов франков. Через 20 лет, в 1988 году, акции Лилиан оценивались уже в 7 миллиардов франков!

На протяжении всей своей жизни Лилиан Бетанкур удивительным образом сочетает в себе истинно французское ненавязчивое очарование и характер железной леди. Когда в 1968 году Сен-Лоран ввел в моду женские брюки, Лилиан стала первой дамой, явившейся на официальный прием в этом наряде. Но ни тогда, ни сейчас ее не осмеливаются обсуждать светские хроникеры. Еще бы: компания «L’Oreґal» является одним из крупнейших рекламодателей, который запросто может «перекрыть кислород» любому глянцевому изданию.

Задевать госпожу Бетанкур осмеливаются только политические газеты, в которых не дает рекламу всемирно известный бренд. Не реже чем раз в десять лет европейские газеты вытаскивают на свет божий очередной скелет из семейного шкафа Лилиан. В 2004 году компанию «L’Oreґal» обвинили в том, что она наживалась на жертвах нацистов. Обнаружилось, что ее германский офис располагался в здании, во время войны конфискованном у еврейской семьи, которая сгинула в Освенциме. Компания поспешила заявить, что купила это здание позже и не имела информации о владельцах особняка. Сама Лилиан проблему «семейных скелетов» решила для себя давно и своим «фирменным» способом: никогда ни в одном интервью она не только не рассказывала, но и не упоминала о своем отце, чью компанию она превратила в настоящую империю.

Сейчас «L’Oreґal» работает в четырех областях косметического рынка и выпускает средства для волос, декоративную косметику, средства по уходу за кожей и парфюмерию. Она является единственной косметической компанией, использующей все каналы сбыта: профессиональных парикмахеров, парфюмерные магазины, супермаркеты, аптеки, почтовые каталоги и, конечно, Интернет.

По оценке специалистов, косметика «L’Oreґ al» производится на 47 заводах, расположенных в 22 странах мира. Более 13 тысяч человек заняты в производственном секторе, в лабораториях компании трудятся около 2700 ученых – специалистов более чем в тридцати областях (химия, физика, биология, медицина, токсикология и т. д.). Каждый год ученые, работающие на Лилиан Бетанкур, разрабатывают и тестируют более 3000 новых косметических формул.

Помимо акций «L’Oreґal» Лилиан Бетанкур владеет как минимум 3 % акций компании «Nestleґ». По оценкам экспертов, за последние семь лет мадам Бетанкур увеличила свое состояние почти в два раза. Но Лилиан в обсуждении своих коммерческих успехов участия не принимает. Ее интересуют другие вещи.

Без 85-летней Лилиан Бетанкур не обходится ни одно мало-мальски значительное событие в культурной жизни Франции. Она финансирует реставрацию архитектурных памятников. Еще одно увлечение Лилиан Бетанкур – наука, а в частности психология. Все знают о ее пристрастии к спорту: ежедневные «марш-броски», плавание, езда на велосипеде. Рождественские каникулы «госпожа L’Oreґal» уже много лет проводит на островах Карибского моря и Индийского океана.

Раз в году она облетает на вертолете четыре своих французских поместья. Но постоянно живет во дворце городка Нейи, с которого начался великий путь отца.