Самый разыскиваемый вампир

Джеки улыбнулась в ответ и пожала плечами. — Это весело.

Дивина фыркнула, зная, что иногда это интересно, иногда полезно, а иногда просто расстраивает, но никогда не доставляет удовольствия.

— Что ж, я ценю это, — искренне сказала она, слегка напрягшись от удивления, когда Маркус обнял ее за талию. Слегка натянуто улыбнувшись, она высвободилась из-под руки Маркуса и вернулась на кухню со словами: — Иди и найди своего мужа, а я быстро переоденусь и займусь ими.

— Не глупи, я останусь здесь до вечера, — сразу же сказала Джеки, вынуждая ее остановиться. Когда Дивина повернулся, она добавила: — Тебе надо поесть, накормить Маркуса, принять душ, и переодеться. Просто возьмите одежду и отправляйтесь в наш фургон, вы можете принять душ и все остальное там.

Дивина покачала головой. — О, я не могу заставить тебя…

— Ты ничего не заставляешь меня делать, — твердо сказала Джеки, направляясь в кухню, чтобы схватить ее за плечи и подтолкнуть к двери спальни. — Кроме того, я хочу познакомить тебя с Тайни и Мирабо.

— Они уже здесь? — спросил Маркус, следуя за ними, когда они вошли в спальню.

— Приехали рано утром. Приехали с половиной яблок, выращенных в Калифорнии, и достаточным количеством карамели и шоколада, чтобы покрыть штат, — сухо объявила Джеки, а затем сжала плечи Дивины и сказала: — Он был моим лучшим другом целую вечность. Он милый. И его партнерша Мирабо тоже очаровательна.

Дивина что-то пробормотала, едва заметив, как Джеки отошла от нее к краю кровати и направилась к шкафу. Ее мысли были заняты поиском способа избавиться от Джеки и Маркуса и вернуть себе положение мадам Дивайн. Появление другой пары только осложнит дело и сделает побег еще более трудным. Ей нужно было подумать, и она обнаружила, что это трудно сделать, когда Маркус рядом.

— Надеюсь, ты не возражаешь, но сегодня утром, когда я поняла, что ты не собираешься открываться, я проскользнула внутрь и позаимствовала один из твоих нарядов. Но здесь есть из чего выбирать, — объявила Джеки, начиная передвигать одежду по вешалке в маленьком шкафу.

— Конечно, не возражаю, — криво улыбнулась Дивина, увидев голубую юбку и крестьянскую блузку Джеки. Как она могла возражать против того, что женщина носит их, когда они на самом деле ей не принадлежали? Винсент заказал одежду, которую Джеки теперь называла своей.

— По-моему, зеленая юбка, — решила Джеки, вытаскивая юбку. — Она будет отлично смотреться с твоим цветом кожи.

Кивнув, Дивина подошла, чтобы взять юбку, которую протягивала женщина. Затем она протянула руку и взяла несколько шарфов. «Они нужны, чтобы добавить красок», — подумала Дивина, а затем посмотрела на пол шкафа и на ряд выстроившихся там ботинок. Она наклонилась и подняла пару темно — красных коричневых, а затем отвернулась со своей добычей, ненадолго остановившись, когда заметила, что Маркус вытаскивает одежду из шкафа на противоположной стороне кровати.

— Винсент положил сюда одежду Маркуса, — быстро объяснила Джеки. — В каждом трейлере только два крошечных шкафа, и мы воспользовались обоими.

— Конечно, — пробормотала Дивина и просто повернулась, чтобы выйти из комнаты. Но, войдя в кухню, она нахмурилась и сказала: — Может, мне принять душ и переодеться здесь? Так Маркус сможет воспользоваться душем в твоем трейлере и…

— Шум душа будет отвлекать людей, желающих узнать о себе, — заметила Джеки и покачала головой. — Нет. Тебе лучше воспользоваться другим трейлером. Тебе все равно там понравится больше. Там душ побольше, — добавила она соблазнительным тоном, а потом криво улыбнулась и добавила: — Это «роскошный» трейлер, который Винсент сделал для наших засад, и он настаивает, что все должно быть больше и лучше. Этот человек испорчен.

Дивина не смогла сдержать улыбки. Особенно после того, как Джеки сделала это со смесью раздражения, веселья, любви и чего-то очень похожего на гордость.

— Все готово, — объявил Маркус, выходя из спальни. Он надел футболку и ботинки и выглядел готовым к новому дню. Его взгляд скользнул к Дивине. — Не беспокойся о душе. Он твой. Мне нужно на работу, пока меня не нашли Чэпмен или Мак.

— Они не будут тебя искать. Винсент заменил тебя сегодня, — объявила Джеки.

От этих слов брови Маркуса взлетели вверх. — Винсент? Работает?

— Он просто крутит колесо, а не метает сталь или что-то в этом роде, — весело сказала Джеки. — На самом деле, я думаю, ему нравится. Он удивительно хорош в заманивании всадников своей болтовней. Должен же быть во всем театр.

— Должно быть, — улыбнулась Дивина.

— Вы двое идите в соседнюю комнату, — сказала Джеки, пропуская их в гостиную. — Мне нужно вернуться к работе. Аборигены, вероятно, начинают беспокоиться.

— Без сомнения, — пробормотала Дивина и вышла, когда Маркус распахнул перед ней дверь. Однако, сделав шаг, она остановилась, инстинктивно подняв руку, чтобы заслониться от дневного солнца. Это была самая жаркая часть дня. Солнце стояло высоко в небе, и жара волной липла к ее коже, как тонкий пластик. У Дивины перехватило дыхание, даже когда яркий солнечный свет ослепил ее.

Она набрала полную грудь удушливого воздуха и несколько раз моргнула, чтобы глаза привыкли, а затем резко выдохнула, когда размытое сияние исчезло в формах и цветах, которые составляли середину. Люди всех форм и размеров толпились повсюду, аттракционы поворачивались и кружились в движении, различные песни и звуки поднимались из разных аттракционов, сталкиваясь в воздухе со звуком смеха, топотом жокеев и игровых агентов, и возбужденными криками людей на аттракционах. И все это сопровождалось запахами попкорна и еды, жарящейся под палящим солнцем Долины Смерти. Карнавальная жизнь.

— Все хорошо? — спросил Маркус, положив руку ей на плечо.

Заставив себя улыбнуться, Дивина кивнула и спустилась по лестнице, чтобы пробраться через очередь за дверью, чтобы добраться до трейлера рядом с этим. Как и у нее, дверь трейлера Джеки и Винсента была сбоку, так что ей пришлось обойти их сзади, чтобы добраться до нее. Дивина перекладывала узел с одеждой, чтобы открыть дверь, когда Маркус протянул руку, чтобы сделать это за нее.

Пробормотав «Спасибо», Дивина скользнула внутрь и снова замерла.

Этот трейлер был устроен почти так же, как и тот, которым она пользовалась, за исключением того, что и кухня, и гостиная были немного больше. Они были наполнены яблоками; корзины со сладкими красными фруктами заполнили все пространство на полу, а также диван и стулья в гостиной и мини-кухне. Тем временем столешницы и кухонный стол были уставлены подносами с яблоками, из каждого торчала палочка от мороженого. Кроме того, все они были покрыты шоколадом или карамелью, а затем посыпаны различными начинками, от измельченного арахиса до крошечных зефиров. Печь была единственным местом, где не было яблок. Вместо этого на ней было четыре больших кипящих котла, которые по очереди помешивал огромный человек, напевая.

— Привет, вы, должно быть, Маркус и Дивина. Наконец-то проснулся, да?

Дивина повернулась и тупо уставилась на говорившую женщину. Высокая и пышная, с короткими темными волосами, подсвеченными прожилками фуксии, женщина была в фартуке с надписью «Ты сегодня обнимал повара?». На ней были обтягивающие выцветшие джинсы и футболка. Она определенно выглядела интересно, решила Дивина, принимая протянутую руку, когда Маркус сказал: — Да, я Маркус, и она определенно Дивина.

Судя по тому, как он это произнес, речь шла не о ее имени. Впрочем, она была не единственной, кто так подумал, потому что мужчина у плиты, казалось, забавлялся, когда пробормотал: — Я в этом не сомневаюсь.

Покраснев, Дивина с любопытством посмотрела на мужчину. Он действительно был большим человеком. Огромный. Маркус был крупным мужчиной, но не таким, как этот. Она никогда не видела таких широких и мускулистых плеч, как у этого мужчины.

— Это мой муж и спутник жизни, Тайни, — объявила Мирабо.

Подойдя к мужчине сзади, Мирабо провела рукой по его широкой спине.

— Женщина, если ты не хочешь, чтобы я пролил эту помадку на нас обоих, я предлагаю тебе прекратить это.

Мирабо улыбнулась и, наклонившись, поцеловала его в ухо.

— Да, — согласился он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в кончик носа. Затем он посмотрел мимо нее на Дивину и Маркуса. — Вы, должно быть, проголодались. Я приготовлю вам завтрак, пока вы примите душ и переоденетесь.

— О, это не…

— Спасибо, Тайни. Это было бы здорово, — перебил Маркус, подталкивая Дивину к двери в спальню. — Иди, прими душ и приготовься, — сказал он, мягко подталкивая ее в комнату. — Я буду здесь с Тайни и Мирабо.

Дивина смотрела, как он закрывает дверь, с минуту посмотрела на нее, потом пожала плечами и направилась в ванную.

Маркус постоял у двери, пока не услышал звуки, которые подсказали ему, что Дивина действительно собирается сделать то, что он предложил, затем расслабился и повернулся к Тайни. — Рад снова тебя видеть.

— Вы знаете друг друга? — удивленно спросила Мирабо.

— Та история с Винсентом и Джеки, — серьезно сказал Тайни.

— О да. — Мирабо кивнула и виновато улыбнулась Маркусу. — Вы с Кристианом прибыли как раз вовремя, чтобы помочь с обращением и тем, что за ним последовало.

Маркус кивнул. — Я также видел вас на их большой свадьбе, но вы оба были немного рассеяны, а потом, конечно, ушли на свою секретную миссию. Я рад, что все получилось.

— Было несколько моментов близости, но, в конце концов, все обернулось лучше, чем хорошо, — сказал Тайни с усмешкой, просовывая свободную руку через руку Мирабо.

Маркус кивнул, когда они улыбнулись друг другу, и пробормотал: — Вот уж повезет, так повезет.

Мирабо быстро взглянула на него. — Джеки рассказала нам о вас с Дивиной. Она может быть Баша, но никто не уверен.

Марк поморщился и кивнул.

— Но Джеки говорит, что если Дивина — Баша, то она не может быть изгоем, как думает Люциан, — серьезно добавил Тайни. — И я никогда не видел, чтобы Джеки ошибается. Все образуется.

— От твоих уст да богу в ухо, — ответил Маркус, устало проводя рукой по волосам. Он не должен был уставать, он только что проснулся, но он был так измучен, как будто вообще не спал.

— Такова ситуация, — сочувственно сказала Мирабо, как будто он высказал свои мысли вслух. С тем же успехом он мог бы это сделать. Сейчас его разум был для всех открытой книгой.

— Да, мы все там были, так что можем посочувствовать, — мягко сказал Тайни.

— Да, — Маркус протянул слово, а затем спросил с кривой усмешкой: — Как ты думаешь, вы могли бы перестать это делать и, может быть, обращать внимание только на то, что я говорю вслух?

— Мы можем попробовать, — весело сказала Мирабо.

— Буду признателен, — заверил ее Маркус.

— Почему бы тебе не подойти сюда и не воткнуть несколько палочек мороженого в яблоки, и мы попробуем разобраться, как ты сможешь убедить Дивину, что она твоя пара и должна принять тебя как своего спутника, — предложил Тайни, махнув ему рукой.

— Она знает, что она моя половинка, — пробормотал Маркус, принимая протянутый ему пакетик с палочками от мороженого, а затем подошел к пустому подносу с корзинкой яблок. — По крайней мере, после прошлой ночи.

— Боюсь, дело не в том, что она не приняла его как свою половинку, — заметила Мирабо, доставая из сумки палочку и показывая, как воткнуть ее в яблоко и положить на поднос. Это довольно простая процедура. И все же примеры всегда хороши.

— Нет, — согласился Тайни, продолжая помешивать в горшках. — Это только убедит ее, что она может заполучить его.

— Она может взять меня, — заверил их Маркус, протыкая яблоко. — В любое время, в любом месте, в любом случае.

— Да. Я понимаю тебя, приятель, — весело сказал Тайни.

Мирабо закатила глаза, когда мужчины обменялись кривыми улыбками, а затем серьезно сказала: — Но она не думает, что ты захочешь ее в качестве спутницы жизни, когда узнаешь, что она Баша Аржено.

Маркус застыл, медленно поворачивая голову к женщине. — Ты уверен, что она Баша? — удивленно спросил Тайни.

Мирабо торжественно кивнула. — Это у нее в мыслях, ясно как день.

— Я не понял, — нахмурился Тайни.

— Ты недолго был бессмертным, дорогой. Возможно, ты не все ясно читаешь.

— Да, но Джеки и Винсент этого не считали, а Винсенту четыреста или пятьсот лет, — заметил Тайни.

— Но я старше, — спокойно заметила Мирабо. — И, возможно, этого не было в ее списке забот, когда она приехала к Джеки и Винсенту. В конце концов, Маркусу было больно, ей было больно… — пожала плечами Мирабо.

— Но сейчас? — нахмурившись, спросил Маркус. — Я имею в виду, что это в самом верху списка ее забот.

Мирабо кивнула. — Она хочет, чтобы ты был ее любовником и спутником жизни. Это сейчас у нее на уме. Что она хочет тебя, но не думает, что сможет заполучить. Что она должна сбежать. Что ты все равно отвернешься от нее, если узнаешь, что она Баша. Она знает, что ты шпион Люциана.

— Как, черт возьми, она узнала? — прорычал Маркус, вонзая нож в другое яблоко, на этот раз с излишним энтузиазмом. Он щелкнул языком.

Мирабо взяла у него яблоко, сняла палочку и положила на место. — Не уверена. Я думаю, она могла прочитать Джеки и Винсента, но я не думаю, что это все. — Она замолчала на минуту, а затем пожала плечами и сказала: — Это не имеет значения. Дело в том, что она знает, что тебя послал сюда Люциан, чтобы найти ее. Она также знает, что Люциан на пути сюда, и она отчаянно хочет сбежать.

— Что мне делать? — тихо спросил Маркус.

Мирабо пожала плечами. — Вам двоим нужно больше времени проводить вместе, чем ссориться или заниматься сексом. Ты должен завоевать ее доверие, Маркус. Я думаю, Джеки права, и она не изгой, или, по крайней мере, не намеренно. Но ты должен заставить ее доверять тебе, чтобы ты смог выяснить, что к чему.

С минуту Марк молчал. Он знал, что Дивина — Баша, поправил он себя, кормится с копыт, несмотря на запрет Совета. Но она не знала о запрете. Он не был уверен, что этого достаточно, чтобы снять ее с крючка, но, конечно, это должно быть соображение. Он не мог представить, что она сделала что-то еще, что могло бы назвать ее изгоем.

— Примерно так, — сказала Мирабо, и Маркус тупо уставился на нее. Он ничего не сказал. Ах да, вспомнил он, она же может читать его мысли.

— Ты о чем? — наконец спросил он.

— Изгой…, — сказала она с гримасой.

— А что с ним? — осторожно спросил он, подозревая по тому, как она избегала его взгляда, что ему не понравится то, что она собирается сказать.

Мирабо поколебалась, потом глубоко вздохнула. — Ну, Люциан и мальчики когда-то взяли Леониуса. Около двух лет назад. Они совершили налет на отель в Торонто и поймали Леониуса. Ну, вообще-то, они застрелили его, — поправилась она. — Стрелой в сердце. Он никуда не мог уйти.

Маркус прищурился, когда она снова замолчала. Он знал эту историю, но все равно спросил: — И что?

— И кто-то забрал его. Просто взял его на руки и унес, пока все были заняты его жертвами.

— Кто-то? — мрачно спросил Маркус.

— Да, но сначала они не знали, кто это, но Мортимер, глава Люциановых охотников на изгоев.

— Я знаю, кто такой Мортимер, — нетерпеливо перебил Маркус.

— Верно. Ну, он просмотрел все записи с камер безопасности отеля, и это была женщина. Камеры на лестничных клетках показывали блондинку, несущую Леониуса на крышу. Я их видела. Не было хороших фотографий ее лица, но, судя по тому, что я видела, это могла быть Дивина. Белокурая богиня.

Маркус промолчал, но сердце его упало. Прошлой ночью, когда его голова была под юбкой Дивины, он обнаружил, что ее волосы не того цвета, что сейчас. Волосы у нее были крашеные.

— И еще Ди, — добавила Мирабо.

— Ди? — спросил Маркус. — Смертная жертва и сообщник одного из сыновей Леониуса?

Мирабо кивнула. — Она описала женщину, связанную с Леониусом по имени Баша, ледяную блондинку… которая была его матерью, — закончила она извиняющимся тоном.

Маркус был так поражен, что не только с таким энтузиазмом вонзил нож в следующее яблоко, что сломал палку, но и промахнулся мимо яблока и сломал палку в собственной руке. Выругавшись, он выронил яблоко и отпрыгнул назад, держа раненую руку за запястье.

— О’кей. Нет проблем, — сказал успокаивающе Тайни в его сторону. Здоровяк взял его раненую руку, быстро вытащил палку и обернул рану кухонным полотенцем, затем повернулся, чтобы открыть маленький холодильник размером с бар, и достал пакет с кровью для него.

Маркус поднес пакет ко рту в тот момент, когда Тайни передал его, а потом просто стоял, голова у него шла кругом. Дивина был Башей… Матерью Леониуса?

— Минуточку, — пробормотал он, вырывая пакет изо рта. К счастью, эта проклятая штуковина уже опустела, иначе она превратилась бы в адское месиво. — Дивина не может быть этой Башей, матерью Леониуса. Это невозможно. Она бессмертна. Он не клыкастый. Ребенок получает их кровь от матери, смертны ли они, бессмертны или без клыков. Бессмертная женщина не может иметь ребенка без клыков.

Тайни поднял брови и вопросительно посмотрел на Мирабо.

— Он прав, — сразу же подтвердила Мирабо. — И хотя я нашла сына в мыслях Дивины, его зовут не Леониус, а Дамиан.

— Значит, она не может быть Башей, матерью Леониуса, — с облегчением сказал Маркус.

Мирабо покачала головой. — Но я прочла это в ее мыслях. Она Баша Аржено.

— Ну и что? — раздраженно спросил Маркус. — Другая Баша может быть Баша Смит или даже Ливий или что-то в этом роде. У них может быть одно и то же имя. Я уверена, что ты не единственная Мирабо в мире, и я, конечно, не единственный Маркус.

Мирабо помолчала с минуту, потом покачала головой. — Понятия не имею. Она ужасно похожа на женщину с камер наблюдения, и она думает, что она изгой или разыскивается по какой-то причине.

Тайни переводил взгляд с одного на другого, потом перевел его на Маркуса. — Я тоже не знаю, но думаю, тебе лучше узнать и сделать это быстро, пока Люциан не приехал.

Маркус вздохнул и разочарованно провел здоровой рукой по волосам. — Как, черт возьми, я должен это сделать?

— Как сказала Мирабо, ты должен провести с ней время и завоевать ее доверие, — просто сказал Тайни.

— Если бы все было так просто, как ты говоришь, — пробормотал Маркус.

— Так и есть, — заверил его Тайни. — Если ты сделаешь то, что я скажу… и нам нужно быстро поговорить с Джеки, Винсентом и Мэдж, прежде чем Дивина выйдет.

Глава 17

Дивина хотела поскорее принять душ, и она бы так и сделала, если бы могла отключить мозг. К сожалению, в тот момент, когда она стояла под душем, ее мысли вернулись к тому утру и тому, что случилось с Маркусом. Этот мужчина определенно был ее спутником жизни. «А может, и не был», — с грустью подумала она. Она подозревала, что он не хотел бы видеть ее своей спутницей жизни, если бы знал, кто она такая, и Дивина не могла не думать о том, как иронично, что спустя более чем две тысячи семьсот лет она встретила своего спутника жизни, а он был врагом.

И она была такой жалкой, что ее разум кувыркался, пытаясь понять, как она могла бы заполучить его… что было невозможно. Она знала это. Тем не менее, ее разум бегал по кругу, пытаясь понять это. Может быть, если она объяснит, что произошло. Может быть, если она заставит его понять…

Конечно, это было невозможно. Она не могла быть честной с ним, не рискуя… Ну, она не была уверена, что она будет рисковать. Что он сделает, если она признается, что она Баша Аржено? Удержит ли он ее, пока не приедет дядя Люциан? Или, может быть, он просто убьет ее, как другие шпионы, разведчики и так называемые охотники за изгоями убивали ее внуков последние две тысячи семьсот лет, большинство из которых были в возрасте до десяти лет, невинные дети, которым не повезло родиться ее внуками.

Дивина вздохнула и прижалась лбом к прохладным плиткам душевой, внезапно устыдившись того, что позволила Маркусу прикоснуться к себе, или улыбнулась, или рассмеялась с Винсентом и Джеки. Она общалась с врагом. Людьми, которых она боялась и ненавидела большую часть своей жизни.

С другой стороны, ее собственные внуки вырубили ее, вытащили из фургона и, возможно, потом подожгли, хотя она не была в этом уверена. Это мог быть Аллен Полсон или какой-нибудь другой смертный, которого она разозлила за эти годы, разрушая их далеко не самые приятные планы.

И ее сын лгал ей, вспомнила Дивина. Дамиан утверждал, что Маркус вырубил ее, а мальчики спасли и привели к нему, хотя она знала, что он знал, что это неправда. Она могла понять его нежелание говорить ей, что это сделали его сыновья, и настроить ее против них, но это заставило ее задуматься… Какую еще ложь он говорил ей все эти годы?

Что еще важнее, что такого сделал Дамиан, что Абаддон решил, будто она может отвернуться от собственного сына? Эта проблема беспокоила ее больше, чем все остальное. Это вызывало у нее подозрения и желание избежать встречи с ним, а также раздражало, что она не могла его понять. Если бы она только знала… ну, не зная, она представляла себе много чего. Все это было ужасно, потому что потребуется много сил, чтобы отвратить ее от мальчика, которому она дала жизнь. Она уже знала это. Дивина не была довольна тем, как он жил, или людьми, которыми окружал себя. Она была недовольна тем, как он воспитывал своих сыновей, и тем, что их было так много. Но он был ее сыном. Чтобы отвратить ее от него, нужно было нарушить ее правила, касающиеся питания и причинения вреда смертному или даже бессмертному. Но ведь он этого не сделал? Она воспитала его по правилам, которым ее учили. Он знал, что это не так… не так ли?

Вздохнув, Дивина выключила душ и вышла вытереться. Ей казалось, что ей остается только одно. Ей нужно было ускользнуть от остальных, забрать свой мотоцикл и исчезнуть. Ей нужно покинуть Америку и отправиться куда-нибудь еще, возможно, на этот раз в Азию. Северная Америка теперь слишком рискованна. Кроме того, отъезд из страны давал ей еще одно преимущество — она отдалялась от сына.

Это был не первый раз, когда Дивина делала это. Она уехала из Европы, чтобы увеличить расстояние между ними из-за его образа жизни, но он последовал за ней. На этот раз она должна быть уверена, что не оставит следов. Она снова будет одна, но Дивина привыкла к этому, или должна была привыкнуть, но на этот раз все было по-другому. Эта мысль была невероятно утомительной. Возможно, потому, что на этот раз она оставит после себя спутника жизни и все шансы когда-либо иметь его. Ей потребовалось 2758 лет, чтобы найти Маркуса; она была не настолько глупа, чтобы вообразить, что за следующим углом найдет другого возможного спутника жизни. Как только она уйдет от него, этот сон, который она никогда не смела раньше видеть, умрет. От этого будущее казалось невыносимо мрачным.

Решительно отбросив эти гнетущие мысли, Дивина сосредоточилась на одевании. Она обнаружила, что всегда лучше жить здесь и сейчас, чем тратить время на прошлые события или на то, чего она не могла иметь, и что могло бы быть. Заметьте, жить здесь и сейчас не всегда было легко, но она старалась изо всех сил.

Когда Дивина направилась на кухню, Маркус стоял у стойки и тыкал палочками в яблоки. Затем Мирабо макала их в банки с шоколадом или карамелью и скатывала в арахисе и/или зефире, прежде чем положить на поднос, чтобы они затвердели.

Пока они это делали, Тайни готовил что-то на сковороде, испуская самые удивительные запахи, которые Дивина встречала за многие годы.

— Я могу чем-нибудь помочь? — спросила Дивина после минутного наблюдения.

Все трое оглянулись и улыбнулись ей в знак приветствия, но Тайни тут же открыл дверцу буфета, достал две тарелки и протянул ей со словами: — Омлет готов. Забирай.

Дивина подошла к великану и взяла пустые тарелки. Как только она это сделала, Тайни разрезал свой шедевр пополам и положил каждую порцию на одну из тарелок. Она с интересом разглядывала дымящиеся тарелки, не понимая, на что смотрит, и, зная только, что пахнет вкусно.

— И здесь, — добавил Тайни, доставая из духовки прихватку, чтобы достать тарелку с четырьмя ломтиками намазанного маслом тоста, который он, очевидно, хранил там, чтобы подогреть. Он положил на тарелки по два ломтика золотистого тоста. Затем он сделал паузу, чтобы рассмотреть свою работу, прежде чем удовлетворенно кивнуть. — Наслаждайся.

— Спасибо, — пробормотал Дивина.

— Не благодари меня, пока не попробуешь, — сказал он с улыбкой, а затем оглядел кухню, поджал губы и пробормотал: — Хотя я не уверен, где ты собираешься есть. Я боюсь, что мы вроде как захватили все с нашим яблочным производством.

— Нет проблем, — Маркус воткнул последнюю палочку в яблоко и потянулся, чтобы взять тарелки у Дивины. — Поедим в передней кабине.

— Передняя кабина? — неуверенно спросил Дивина, поворачиваясь, чтобы уйти.

— Да. Пошли, — сказал он, направляясь в гостиную.

— Подожди, тебе это понадобится, — сказал Тайни, и когда Дивина повернулась, он держал поднос со столовым серебром, двумя чашками кофе, сливками и сахаром.

— Спасибо. — Дивина взяла поднос и пошла за Маркусом.

Он провел ее через гостиную к занавешенному входу в трейлер и отодвинул занавеску, пропуская ее вперед. Дивина проскользнула мимо него и, поколебавшись, села на пассажирское сиденье. Затем она посмотрела на центральную консоль между двумя передними сиденьями, радуясь, что, как и на ее, клапан может скользить вперед, чтобы сделать его своего рода столом.

— Сиденья тоже поворачиваются, — сказал Маркус, устраиваясь на водительском сиденье.

Дивина просто кивнула и поставила поднос на консоль, затем немного наклонилась в сторону, чтобы ее сиденье повернулось к центральной консоли. Затем она взяла обе тарелки у Маркуса, чтобы он мог сделать то же самое.

— Спасибо, — пробормотал он, забирая одну из тарелок. Поколебавшись, он повернул поднос так, чтобы он занял только половину консоли. Это оставило достаточно места для их тарелок, чтобы они могли быть рядом, и они оба поставили свои тарелки.

— Пахнет вкусно, — пробормотала Дивина, глядя поверх сложенного лоскута чего-то бледно-желтого на своей тарелке. — Тайни назвал это омлетом?

— Яйцо сложено… — Маркус приподнял верхний клапан, чтобы посмотреть, что внутри, — сыр, лук, зеленый перец и колбаса.

Дивина приподняла верхний угол своей половины, чтобы заглянуть внутрь. Внутри все было в беспорядке, но пахло божественно.

— Кристиан их обожает. Каро делает их для него постоянно, — прокомментировал Маркус, отрезая кусочек. — У меня никогда не было соблазна даже попробовать, но сейчас… Он замолчал и криво усмехнулся, когда его желудок заурчал, затем пожал плечами и отправил кусочек омлета в рот.

Дивина смотрела, как он жует и глотает, а потом подняла бровь. — Ну?

— М-м-м, потрясающе, — объявил Маркус, отрезая еще кусок.

— Спасибо, — отозвался Тайни из-за занавески.

Дивина усмехнулась и отрезала себе кусочек. Хотя она была более осторожна, когда клала его в рот. Это дело с едой все еще было для нее в новинку. Она перекладывала еду во рту, жевала, а потом улыбнулась, проглотив. Повернувшись к занавесу, она крикнула: — Удивительный вкус.

— Спасибо, — весело повторил Тайни.

Некоторое время они ели молча, но прошло так много времени с тех пор, как она ела в последний раз, что Дивина была сыта, прежде чем съела треть омлета. Вчера вечером она тоже почти ничего не ела, вспомнила она, поставив тарелку и обратив внимание на кофе на подносе. Мэдж и Боб все время пили кофе. Дивина никогда не пробовала. Теперь она неуверенно вглядывалась в темную жидкость.

— Боб пьет со сливками и сахаром, а Мэдж пьет черный. Она говорит, меньше калорий — прокомментировала Дивина.

— О калориях можешь не беспокоиться, — весело сказал Маркус. — Но если ты не уверена, что тебе понравится, попробуй черный, потом добавь сливок и сахара и попробуй еще раз.

— Хорошая идея, — сказала она и взяла ближайшую чашку, чтобы сделать глоток, морщась от вкуса. Боже милостивый, это было горько и… она даже не знала, как это описать. Проглотив глоточек, Дивина поставила чашку на место и положила в нее две чайные ложки сахара, а затем налила немного сливок, пока они не приобрели красивый карамельный цвет. Она помешивала его довольно долго, прежде чем рискнула попробовать снова.

— Ну? — спросил Маркус.

Дивина слегка пожала плечами. — Лучше.

Он усмехнулся ее отсутствию энтузиазма и приготовил себе кофе таким же образом, затем сделал глоток и вздохнул. — Мне нравится.

Она улыбнулась, увидев выражение его лица. Он посмотрел… удовлетворен, решила она и снова отхлебнула кофе.

— Рассказать вам об Атлантиде?

Дивина удивленно взглянула на него. — Сейчас?

— У тебя есть дела поважнее? — спросил он.

Криво улыбнувшись, она покачала головой. Сейчас она вряд ли сможет сбежать, если только не придумает предлог, чтобы ненадолго ускользнуть от него.

— Может, тебе стоит рассказать мне, что ты знаешь о нашем… государстве?

— Наше государство? — весело спросила она.

— Ну, почему мы отличаемся от смертных. Ты знаешь о нанотехнологиях?

Дивина кивнула. — Да. Моя няня только сказала мне, что я отличаюсь от других и нуждаюсь в крови, чтобы выжить, но моя бабушка однажды сказала мне, что я отличаюсь, потому что у меня есть наночастицы, и они нуждаются в дополнительной крови. Она слабо улыбнулась воспоминаниям. — Когда я спросила, что это, она ответила, что они в основном маленькие чудотворцы в нашей крови, которые поддерживают нашу красоту и здоровье.

— И это все? — нахмурившись, спросил Маркус.

— Было время ложиться спать, и она пыталась меня усыпить, — объяснила Дивина, а потом вздохнула и добавила: — Я спрашивала раз или два о нанотехнологиях, но мы обычно были в середине чего-то, когда я думала об этом; учили меня контролировать разум или как выслеживать добычу… — Она пожала плечами. — Дедушка обещал, что рано или поздно они научат меня всему, но главное — чтобы я знала, как выжить и правила кормления. После этого они могли бы научить меня нашей истории.

— Правила о кормлении? — спросил Маркус, пристально глядя на нее.

— У дедушки были правила, — объяснила Дивина и перечислила их. — Я никогда не должна была привлекать внимание к себе, к своему народу или к тому, кто мы есть. Во время еды я должна был всегда относиться к смертному с уважением, которого он заслуживал, и никогда не причинять ему боли или страданий. И я никогда не должна была питаться так, чтобы причинить вред здоровью или убить смертного.

Маркус задумчиво откинулся на спинку стула. Когда прошло несколько мгновений, как это, божественное спросил, — Так что там с нано? И какое отношение Атлантида имеет к нам?

— Я собираюсь дать тебе короткий ответ.

— Хорошо, — сказала она.

— Атлантида — это место, откуда пришли наши предки. Он был несколько изолирован от остального мира, и технологически. В то время как люди за пределами Атлантиды все еще владели копьями и спали вокруг костров, технология наших предков была за пределами того, что мы имеем даже сейчас. Одной из областей, где их наука была наиболее сильной, было здоровье. Их ученые намеревались разработать способ внутреннего восстановления человеческого тела, лечения ран и борьбы с инфекцией без необходимости инвазивной хирургии или антибиотиков и тому подобного. Нанотехнологии были их ответом. Ничтожно мало… Я не ученый, — поколебавшись, беспомощно ответил Маркус. — я не знаю, что это такое. Я знаю, что они частично состоят из человеческой ткани или крови. Они используют кровь, чтобы двигаться и размножаться, и они запрограммированы, как компьютеры, с человеческой анатомией и тому подобным, и с задачей держать своего хозяина в пиковом состоянии.

Она подняла брови. — Значит, мы нуждаемся в крови потому, что наночастицы используют кровь для размножения?

— И делать ремонт, и борются с инфекциями, и так далее, — сказал Маркус. — Они также восстанавливают повреждения от солнца, загрязнения, болезней, травм, ядов, токсинов… практически все. И, очевидно, для этого требуется гораздо больше крови, чем мы можем произвести.

— Хорошо, — пробормотала Дивина, а потом спросила: — Так мы когда-то были людьми?

— Мы люди, — поправил он. — Мы не принадлежим к другому виду. Наночастицы просто делают нас сильнее, быстрее и мы способны жить дольше.

— А клыки? — спросила она.

— Ну, видишь ли… — Маркус поморщился и признался: — Кажется, я пропустил часть.

— Хорошо, — терпеливо сказал Дивина.

— Видишь ли, наноустройства изначально разрабатывались как краткосрочная помощь. Предполагалось, что их вводят в носителя — больного или раненого человека, где они заживляют рану, или окружают и уничтожают вирусные клетки болезни, или что там у вас. Они были запрограммированы на самоуничтожение, как только их работа была бы сделана, и должны были быть удалены из тела. Но, как оказалось, ученые не учли, что организм человека постоянно подвергается воздействию солнца, загрязнений и даже простому старению. Всегда есть что починить или вылечить, поэтому наночастицы никогда не ломались, как ожидалось.

— А, — медленно произнес Дивина. Это имело смысл.

— А потом Атлантида пала. Почти все атлантийцы погибли в тот день. Уцелели только те, кто нес в себе наночастицы. Они выползли из руин, перебрались через горы и присоединились к обществу, гораздо менее развитому, чем их родина. Хотя в Атлантиде им делали переливание крови, чтобы помочь накормить нано, теперь этого больше не было. Некоторые выжившие умерли, но в других наночастицы следовали своей программе, чтобы поддерживать хозяина в его пиковом состоянии, и в основном заставили нас пройти необходимую эволюцию, чтобы это произошло. Они сделали бессмертных сильнее и быстрее, дали им лучшее ночное зрение, способность читать и контролировать мысли других людей, и они дали нам клыки. Каждый дополнительный навык или сила, которые они давали нам, должны были сделать нас более способными охотиться и успешно питаться смертными людьми. Это было для того, чтобы мы могли получить кровь, необходимую для обеспечения их способности выполнять их программы и держать нас в нашем пиковом состоянии.

Дивина медленно кивнула, а затем спросила: — Есть ли что-нибудь еще, что я должна знать?

Маркус нахмурился, на мгновение задумался, а затем сказал: — Думаю, это все.

— О’кей. Спасибо, — сказала Дивина, вставая.

— О’кей, спасибо? — недоверчиво повторил Маркус, вскакивая, чтобы последовать за ней, когда она понесла свою тарелку через гостиную на кухню. — И это все?

Остановившись у раковины, Дивина с удивлением оглянулась через плечо. — Ты ожидал чего-то другого?

— Ну… Да, — сухо сказал он, когда она открыла дверцу шкафа под раковиной и начала соскребать остатки омлета в мусор.

— А чего ты ожидал? — с любопытством спросила Дивина, закрывая дверь и ополаскивая тарелку в раковине.

— Ну… Я не знаю, — признался он, нахмурившись. — Я полагаю, что большинство людей испытывают шок и изумление, узнав об источнике наночастиц.

— Неужели? — спросила она и задумалась, ставя тарелку и вилку в крошечную посудомоечную машину рядом с раковиной. «Винсент действительно любит роскошь», — подумала она, затем повернулась к Маркусу и покачала головой. — Я подозреваю, что если они шокированы и поражены, то скорее тем фактом, что вампиры действительно существуют, чем тем, что их источник является научным. Я уже знала о нас, но не о механизмах, которые сделали нас такими, так что мне нечему удивляться.

— Возможно, она права, — заметил Тайни.

Маркус посмотрел на него, потом снова на нее, потом расслабился и криво улыбнулся. — Да. Возможно, так оно и есть.

Дивина повернулась к Тайни и Мирабо, улыбнулась им обоим и сказала: — Большое спасибо за завтрак. Я ценю это.

— Всю работу сделал Тайни. Он повар в семье, — с улыбкой призналась Мирабо. — Я всего лишь порезала тосты.

— И это было восхитительно, — заверила ее Дивина и, поколебавшись, добавила: — А теперь, я думаю, мне лучше сменить Джеки.

— Фактически…

Дивина повернулся было к двери, но остановилась, услышав одно слово Мирабо. Медленно повернувшись, она вопросительно подняла бровь.

— Мы организовали для вас игровой день, — выпалила Мирабо.

— Что? — спросил Дивина с полуулыбкой.

— Ну, теперь половина игрового дня, — криво усмехнулся Тайни. — Наверное, игровой вечер.

Дивина озадаченно уставилась на них. — Игровой вечер?

Тайни кивнул. — То одно, то другое, у вас двоих были тяжелые дни. У вас двоих. Итак, мы встретились с Джеки, Винсентом и Мэдж и организовали для тебя день игры. Мэдж дала нам эти пропуска для тебя. Он повернулся, взял со стойки два пропуска и протянул ей, и она с любопытством взглянула на них, когда Маркус взял их. Это были VIP-пропуска, позволявшие им ездить на всех аттракционах. — Джеки будет продолжать твои чтения, Винсент будет продолжать кружить, а вы двое получите удовольствие на вечер.

Дивина нахмурилась и покачала головой.

— Да ладно тебе, — упрекнула Мирабо. — Держу пари, ты никогда не ездила на аттракционах. Из того, что я слышала, ты всегда заперта внутри с длинной очередью клиентов за дверью, ожидающих своих показаний. Мэдж говорит, что они задерживают тебя с момента открытия, обычно до нескольких минут после закрытия. Но сегодня у тебя будет свобода, идти куда хочешь и делать что хочешь. Ты можешь немного повеселиться для разнообразия.

Дивина перестала качать головой. Использование Мирабо слова «ловушка» привлекло ее внимание, и замечание о том, что она может идти, куда хочет, и делать, что хочет, тоже. И то и другое заставило ее осознать, что если она возьмется на себя чтение клиентов, то окажется запертой в трейлере до закрытия. Но если она примет их предложение, это даст ей некоторую свободу. У нее не будет пять нянек, присматривающих за ней, у нее будет только Маркус, и, конечно, будет легче ускользнуть от него, чем пытаться убежать от них всех. Это вдруг показалось мне очень хорошей идеей.

— Хорошо, — сказала она, наконец. — Это вечер игры!

— Отлично, — сказала Мирабо и вдруг подняла бутылку лосьона. — SPF 100, — объявила она. — Солнце еще не взошло, и лучше перестраховаться, чем потом жалеть. К счастью, это спрей, поэтому его легче применять. Но лучше сделать это в спальне, а то яблоки будут на вкус как лосьон.

— Верно, — криво усмехнулась Дивина и направилась в спальню.

Глава 1 8

— Кто возьмет трос?

— Она, — сразу ответил Маркус и, когда Дивина удивленно взглянула на него, добавил: — Ну, я уверен, что не потяну. Ненавижу высоту. Мы бы сидели там вечно, если бы это зависело от меня.

— Ты не ненавидишь высоту, — сказала она со смехом, когда девочки привязали свои ремни к платформе для прыжка с тарзанки. Дивина и Маркус были на «Молнии», на «Йо-Йо» и на всех других доступных аттракционах, и оба они смеялись, пока остальные кричали. Дивина не знала, чего ей не хватает, и никогда не возилась с аттракционами на карнавале. Клянусь Богом, они были невероятны; волнующие, захватывающие, веселые, насколько это вообще возможно. Она веселилась весь вечер, и Маркус, похоже, тоже. Они трижды застегивали молнию, в третий раз по его настоянию. Дивина снова почувствовала себя ребенком, или, может быть, впервые с тех пор, как упустила что-то похожее на нормальное детство.

— Я ненавижу высоту, — заверил ее Маркус, смеясь. — Я имею в виду, я знаю, что, возможно, переживу падение даже с невероятной высоты, но исцеление… — Он поморщился и покачал головой.

— Почему же ты сразу не сказал? — спросила она раздраженно. — Мы не должны…

Ее слова оборвались на вздохе, когда их ноги внезапно вылетели из-под них, оставив их болтаться в воздухе в стиле Супермена.

— Ладно, я досчитаю до трех и скажу: тяни. Когда я говорю тянуть, ты тянешь за трос, Дивина, — наставляла Кэти Уолтерс, привлекая ее внимание. — Когда я говорю, тянуть, тяни. Поняла?

— Да, но… — Дивина не договорила, потому что они начали подниматься, оттягиваемые назад и вверх тросом, который девушки прикрепили к своим соединительным ремням. Она неуверенно взглянула на Маркуса. — Я могла бы проскользнуть в ее голову и заставить нас спуститься. Я могу сделать это в одиночку.

Маркус только улыбнулся и покачал головой, протягивая левую руку, чтобы потереть ее левую руку там, где она была связана с его правой рукой. — Нет. Я с тобой. Если ты упадешь, я тоже.

— Удерживайте на запястьях! — крикнула снизу Кэти. — Не ослабляйте хватку.

Маркус криво улыбнулся и снова сжал запястья, как это делала Дивина, прежде чем пробормотать: — Надеясь, что мы благополучно приземлимся.

— Не сомневаюсь, — сказала Дивина. — С тех пор как я присоединилась к ним два года назад, они ни разу не попали в аварию.

— То есть ты хочешь сказать, что с ними произошел несчастный случай?

— Нет, — рассмеялась Дивина. — Я…

— Один! — крикнула снизу Кэти.

— О, мы уже встали? — удивленно спросила Дивина, оглядываясь по сторонам. Да, они были высоко, чертовски высоко.

— Двое!

— О, смотри, я вижу Винсента на «Вихре», — весело сказала она.

— Трое!

— Да, отсюда он похож на жука. Как далеко мы забрались?

— Тяни!

Вместо ответа Дивина немного освободила запястье, чтобы потянуть за трос, а затем снова быстро схватилась за запястье, когда они внезапно упали вниз. Несмотря на его заявление, что он не любит высоту, Маркус расхохотался, когда они упали, но Дивина сначала не присоединилась к нему. Первые пять секунд казалось, что они вот-вот рухнут на землю. Только когда трос натянулся, и они вдруг качнулись вперед, раскачиваясь на животах в своих упряжках, она начала улыбаться, а затем рассмеялась. Это было безумие, безумие, потрясающе!

Им позволили сделать три раскачивания, которые вывели их на середину аллеи, а затем обратно над задним двором, прежде чем Кэти крикнула им, чтобы они схватили веревку, которую она держала на шесте.

— Она шутит? — недоверчиво спросил Маркус. — Мы вытащим ее прямо с трибуны, на которой она стоит.

Дивина пожала плечами и, надеясь, что девушка знает, что делает, схватилась за петлю веревки, когда они пролетали мимо. Маркус поймал ее первым. Это не заставило их остановиться или стащить Кэти с трибуны, вместо этого петля вырвалась наружу, показывая, что она была прикреплена к цепи. Она вырывалась медленнее, чем они бы вышли, если бы не держали ее, и не замедлила их до остановки через тридцать или сорок футов, а затем начала тянуть их обратно к взлетной площадке.

— Ну, — сказал Маркус и улыбнулся ей. — Это было весело. Хочешь сделать это снова?

Дивина засмеялись над ним. — Я думала, ты боишься высоты.

— Не боюсь. Просто они мне не нравятся, — поправил он. — Но я нахожу, что с тобой есть много вещей, которые мне раньше не нравились или не интересовали, и которые вдруг стали интересными и забавными.

— Я тоже, — призналась она хриплым голосом, когда подумала о некоторых из этих вещей.

Маркус крепче сжал ее руку в локтях и притянул к себе, приблизив лицо. Она знала, что он собирается поцеловать ее, и закрыла глаза, когда ее тело начало покалывать от одной этой мысли, а затем она моргнула, открыв их снова в удивлении, когда они внезапно остановились.

— Как это было? — спросила Кэти у нее над ухом, и Дивина, оторвав взгляд от Маркуса, огляделась и увидела, что Кэти и работающий с ней зелененький поймали и разместили их над посадочной площадкой. Как только она это заметила, их ремни были отстегнуты, и они снова встали на ноги.

— Это было здорово, — сказал Дивина с усмешкой, когда девочки начали расстегивать их.

— Хочешь сделать это снова? — спросила Кэти, отстегивая их.

— Тебе решать, — сказал Маркус, когда она посмотрела в его сторону. — Я в игре, если ты в игре.

Дивина заколебалась, но потом взглянула на очередь девочек. — Нет. Спасибо, Кэти, но у тебя чертовски хорошая линия. Кроме того, я немного голодна.

— Да, я тоже, — объявил Маркус, когда девочки продолжили расстегивать их. — Мы всегда можем сделать это позже, если хочешь.

— Приходите к закрытию, — предложила Кэти. — Многие из нас занимаются этим по очереди после закрытия карнавала.

— Звучит неплохо, — сказал Маркус, снимая ремни. Затем он повернулся, чтобы взять Дивину за руки, когда она сняла свои ремни, и обнял ее за талию, чтобы увести прочь. — Что бы ты хотела съесть?

— Не уверена, — весело ответил Дивина. — Этот омлет сегодня утром и вчерашняя запеканка — единственное, что я ела за целую вечность.

— Я тоже, — признался он, а затем опустил руку с ее талии, чтобы поймать ее пальцы, и сказал: У меня есть идея.

Она последовала за ним, удивленная, когда он повел их обратно к трейлерам. Он отпустил ее руку, сказал: — Подожди здесь, — и проскользнул внутрь.

Дивина некоторое время смотрела на трейлер, прежде чем ей пришло в голову, что это ее шанс. Она была одна. Она могла бы ускользнуть и сбежать, пойти куда-нибудь и начать новую жизнь… одна. Снова.

Она позволила этой мысли поселиться в своей голове, и ей не нужно было удивляться, почему это совсем не привлекательно. Ей было весело с Маркусом. Они мало разговаривали или вели долгие, глубокие разговоры, в основном они бегали от аттракциона к аттракциону, смеялись, как дети, и в основном просто веселились. Время от времени они отпускали шуточки или комментировали увиденное. Мать, кричащая на плачущего ребенка за то, что он уронил мороженое, разозлила их обоих. Дети роняли вещи, случались несчастные случаи. Ребенок уже был расстроен, а мать, стоявшая рядом и кричавшая на мальчика, что он глуп, неуклюж и бесполезен, не произвела на них ни малейшего впечатления. Маркус, проскользнувший в голову матери и изменивший ее позу, заставил Дивину улыбнуться. Она знала, что это не продлится долго, но улыбка мальчика, когда мать вдруг обняла его и сказала, что любит его, что случаются несчастные случаи, и он хороший мальчик, и она купит ему новое мороженое… ну, по крайней мере, у него будет одна хорошая ночь на карнавале, чтобы вспомнить, когда он вырастет.

Они оба ухмыльнулись, заметив пару пухлых подростков, целующихся на чертовом колесе. Парочка была в восторге, и именно Маркус заметил, что Карл пропустил их машину, не заставив выйти.

— Наш Карл — старый романтик, — сказала Дивина, забавляясь его комментариями. — Он отпустит их два или три раза, прежде чем они закончат свой путь.

Они улыбались и смеялись над несколькими вещами с тех пор, как вышли на вечер игры три часа назад, и Дивина наслаждалась каждым моментом. Она собрала воспоминания, которые могла бы вытащить и посмотреть на годы вперед, сказала она себе. Но теперь время игр закончилось. Она должна уйти.

Вздохнув, она повернулась и пошла вокруг трейлера, намереваясь проскользнуть на противоположную сторону, чтобы добраться до заднего двора, не рискуя, что Маркус выйдет и заметит, как она ускользнет между двумя машинами. Она собиралась повернуть вниз на дальней стороне и направится к задней стоянке, когда Маркус вдруг сказал: — Ты ведь не пытаешься убежать от меня, не так ли?

Дивина быстро обернулась и увидела, что он бежит к ней с улыбкой на лице, которая выглядела немного обеспокоенной и даже натянутой. Выдавив из себя улыбку, она покачала головой. — Я просто подумала… — она огляделась в поисках оправдания и закончила: —… попробовать свои силы в игре с воздушными шарами, пока я тебя жду.

Маркус взглянул на игру в нескольких партиях впереди и взял ее за руку. — Мы оба попробуем прежде, чем мы пойдем.

— Пойдем? — нахмурившись, спросил Дивина. — Куда пойдем?

— Увидишь, — сказал Маркус, сжимая ее руку. — Это сюрприз.

Дивина нахмурилась, когда они подошли к лотку с воздушными шарами. Маркус дал игровому агенту билеты на дартс, и они оба начали бросать их в шары. Она всегда считала себя хорошим стрелком, и так оно и было, но шары не были полностью взорваны, и дротики иногда просто отскакивали от них, пока она не начала вкладывать больше силы в бросок. Маркус не промахнулся ни по одному шарику и был быстр. К тому времени, как она закончила первый раунд, он уже заканчивал третий. Она отступила назад и просто смотрела, ожидая, когда он устанет. Дивина не понимала, что он идет к цели, до тех пор, пока он внезапно не остановился и не склонил голову вместе с игровым агентом, который кивнул, повернулся, поднял маленького бурого медведя с сердцем на животе и протянул ему.

Маркус повернулся и сразу же предложил ей чашку. — Для тебя.

Дивина посмотрела на подарок и медленно потянулась к нему. Она не могла сказать, сколько раз она видела эту сцену, или что-то подобное на полпути; мужчина выигрывал приз для своей девушки. Она всегда считала это сладким и испытывала укол зависти. Теперь у нее был свой приз, выигранный для нее Маркусом.

— Мы найдем кого-нибудь, кто пришьет к нему «Маркус и Баша» с датой, — объявил он с кривой улыбкой, а когда она покраснела, взял ее за руку и повел по аллее.

Они уже направлялись к воротам, когда Дивина внезапно осознала, что он сказал. Она резко остановилась, уверенная, что бледна как полотно. У нее было такое чувство, будто вся кровь отхлынула от лица.

— Что? — с беспокойством спросил Маркус, оглянувшись и увидев выражение ее лица.

— Маркус и Баша? — спросила она, стараясь не паниковать.

Он кивнул. — Винсент, Джеки, Тайни и Мирабо могут читать тебя, Дивина. Они могут читать нас обоих. Но Мирабо была первой, кто узнал, что твое настоящее имя Баша.

Она попыталась высвободить руку, но он крепко держал ее.

— Я знаю, что у Мэдж твой мотоцикл, и ты собиралась на нем сбежать, но я не могу этого допустить, — тихо сказал он и поймал ее другую руку, когда она замахнулась на него. Когда она попыталась ударить его ногой, он резко развернул ее и прижал к трейлеру, возле которого они стояли. — Я не могу этого допустить, потому что на мотоцикле для меня нет места, а я еду с тобой.

— Что? — недоверчиво спросила Дивина, внезапно замерев.

— Ты моя спутница жизни, Баша…

— Не называй меня так, — резко перебила она.

— Хорошо, — терпеливо сказал он, — тогда ты моя спутница жизни, Дивина, — торжественно поправил Маркус и добавил: — Куда ты, туда и я. Твое будущее — мое будущее. Твоя судьба — моя судьба. — Отпустив ее руки, он нежно обхватил ее лицо ладонями и прошептал: — Вот в чем сюрприз. Я одолжил внедорожник Тайни, и Мирабо приехала сюда. Они думают, что я приглашаю тебя на ужин, и я приглашаю, но потом мы убегаем вместе. Мы можем поехать в Италию. Моя семья могущественна. Они могут защитить тебя от Люциана, если понадобится. Или мы можем пойти куда-нибудь, если хочешь. Но ты пойдешь не одна.

Дивина уставилась на него широко раскрытыми глазами. Во всех сценариях, которые она представляла себе с Маркусом, она ни разу не осмеливалась представить этот. На мгновение ей показалось, что она держит в руке медное кольцо, но потом ее охватила совесть. Она приговорила бы его к жизни цыгана, к вечному переезду, вечному покою, без дома. И она приговорила бы его к жизни без детей, потому что она никогда не принесет другого ребенка в ту жизнь, которую ей пришлось вести. Она не могла так поступить ни с невинным ребенком, ни с Маркусом. Никто не должен жить так, как она, всегда убегая и прячась, всегда оглядываясь через плечо, всегда напуганный.

Вздохнув, Дивина опустила голову и печально покачала ею. — Это мило, Маркус. Но я не могу просить тебя об этом.

— Ты не просишь, — сказал Маркус, беря ее за руку и отводя от трейлера, чтобы провести через парковку, прежде чем добавить, — я говорю тебе, как это будет. Я двадцать пять сотен лет ждал спутницу жизни, Дивина. Я не позволю тебе ускользнуть сейчас.

— Ты не знаешь, что говоришь, — тихо сказала она. — Ты даже не знаешь, кто я.

— Не забывай, Баша Аржено, я только что сказал тебе, кто ты такая, — сухо произнес он, останавливаясь возле внедорожника. Он открыл дверь для нее, чтобы войти.

Дивина остановилась рядом и мрачно посмотрела на него. — Я — изгой.

— Тебя считают изгоем, — твердо поправил Маркус. — Я так не думаю. Но, — быстро добавил он, когда она начала говорить, — если это так, то у тебя должна была быть веская причина для того, что ты сделала, или ты была смущена, или… что-нибудь, — закончил он слабым голосом, потом покачал головой и сказал более уверенно: — Что бы это ни было, мы с этим разберемся.

— Маркус, Я…

— Люциана ждут здесь сегодня вечером, — прервал он ее, резко остановив. — Я не знаю, во сколько он приедет, но мне бы хотелось, чтобы мы уехали до его приезда. Ты можешь рассказать мне все, что хочешь. Я хочу услышать это, только не здесь, не сейчас. Ладно? Пожалуйста! Просто садись во внедорожник. Мы поужинаем, и ты скажешь мне все, что захочешь.

Дивина поколебалась еще мгновение, но затем села во внедорожник. Люциан был для нее старым пугалом; избегать его было приоритетом номер один. Она молчала, пока Маркус обходил машину и садился за руль, но как только он завел двигатель и вывел их со стоянки на дорогу, сказала: — Мы не должны разговаривать в общественном месте.

— Хорошо, — спокойно сказал Маркус. — Куда?

Дивина немного поколебалась, обдумывая варианты. Отель подойдет, но ей хотелось быть где-нибудь в людном и деловом месте. Это поможет ей ускользнуть быстро и тихо. — Как далеко мы от Вегаса?

— Думаю, чуть больше двух часов, — тихо ответил Маркус. — Ты хотела туда поехать?

— Да, пожалуйста, — пробормотала Дивина, пытаясь составить в уме план действий на случай непредвиденных обстоятельств. Она ни за что не позволит Маркусу пожертвовать своей жизнью, чтобы быть с ней, и единственный способ остановить это — рассказать ему все. Она была уверена, что, узнав правду, он не захочет иметь с ней ничего общего. Проблема была в том, что он мог захотеть сдать ее Люциану, чтобы искупить свою вину. Ей нужен был план, как избежать этого. Каким бы мрачным ни казалось ей будущее без Маркуса, она еще не покончила с собой.

— Значит, Вегас, — сказал Маркус, расслабляясь в кресле. — Вообще-то, это будет удобно. Мы можем поговорить, все уладить, затем посетить одну из этих маленьких часовен и пожениться, пока будем в городе.

Дивина моргнула, услышав эти слова, а затем просто закрыла глаза. Этот человек мог знать ее имя, но он не принимал ее такой, какая она есть. Он запоет другую песню, как только узнает правду.

Глава 1 9

— Почему Люксор? — спросил Маркус, отпирая дверь их комнаты и пропуская ее внутрь. — Это не совсем в гуще событий.

— Вот почему, — сказала Дивина, весело оглядывая комнату, а затем направилась в ванную, чтобы осмотреть ее.

Маркус тоже огляделся и сумел не сморщить нос. Комната нуждалась в ремонте. Ковер был потертый, мебель тоже, а обоям, должно быть, лет тридцать. Если это было состояние комнат, то он не был уверен, что хочет попробовать еду.

— Я выбрала его, потому что он ближе к концу полосы и менее оживленный, — объяснила Дивина, выходя из ванной. — И это напоминает мне о моей молодости.

Он выгнул бровь. В Луксоре была огромная пирамида с СТО и десять футов повторного создания великого сфинкса Гизы. — Ты была в Египте в молодости? Твои родители жили в Египте?

Дивина ухмыльнулась на этот вопрос. — Молодость — понятие относительное. Думаю, мне было двести, может быть, почти триста лет, когда я сопровождала туда персов.

Маркус поднял брови. — Персы завоевали Египет, не так ли?

— Но, хорошо, — сухо согласилась она.

— Хм-м-м. — Он смотрел, как она пересекла комнату, подошла к папке на столе и открыла ее, чтобы просмотреть содержимое. Они прихватили с собой пару пончиков и кофе из кофейни, чтобы подкрепиться по дороге сюда, но сейчас он умирал с голоду. Похоже, она тоже.

— Это меню обслуживания номеров… — Дивина нахмурилась и покачала головой. — С таким же успехом это может быть по-гречески. Что такое куриные крылышки Буффало? Есть буйволиные куры? Я думал, буйволы — это дикие быки, коровы или что-то в этом роде.

— Я тоже, — пожал плечами Маркус. — Мы всегда можем обойти меню и заказать пиццу с доставкой. Данте и Томаззо, похоже, действительно это нравится, и они заказывают ее все время.

— Они доставят ее в номер отеля? — спросила она с интересом.

— А почему бы и нет? — сказал Маркус и вытащил сотовый телефон, который одолжил ему Винсент. Он быстро отыскал пункт доставки пиццы в Лас-Вегасе. Он нашел один рядом с отелем, заглянул в меню и поджал губы.

— Проблемы? — спросила Дивина, захлопывая папку.

Маркус покачал головой. — Я просто не знаю, что хорошо на пицце. Мальчики обычно заказывают что-нибудь под названием «у мясоеда» или что-нибудь в этом роде, и о, хорошо, у них есть пицца для любителей мяса, которая должна быть похожей… Там есть пепперони, колбаса, бекон и фрикадельки, — прочитал он и вопросительно посмотрел на нее. — Тебя это устраивает?

— Звучит неплохо, — сказала Дивина и встала, чтобы направиться в ванную. — Я быстро приму ванну, пока ты будешь заказывать.

— Не торопись, — пробормотал Маркус, отвлекшись на то, чтобы набрать по памяти номер ресторана. — Обычно пицца приходит не сразу после заказа. От получаса до часа в Канаде.

— О’кей.

Он услышал, как закрылась дверь, но его внимание было приковано к звонку телефона. Только сделав заказ и закончив разговор, Маркус понял, что Дивина принимает ванну. Он слышал журчание воды и предположил, что она раздевается.

Осознав, что каким-то образом пересек комнату, сам того не желая, и его рука уже легла на дверную ручку, Маркус спохватился. Она хотела принять ванну. Если бы она хотела чего-то другого, то не сидела бы взаперти в ванной, а раздевалась бы перед ним.

«Он не мог винить ее за то, что она хотела принять ванну», — подумал Маркус, отворачиваясь от двери. Когда они начали играть в пять часов вечера, было, наверное, девяносто с небольшим, но с наступлением вечера стало немного прохладнее, а когда они переезжали с аттракциона на аттракцион, все еще стояла жара под восемьдесят. Маркус заметил, что ему самому не мешало бы принять ванну, и его одежда была грязной и потной, и, сморщив нос, он поднял руку и понюхал себя.

Ему определенно нужно переодеться, и Дивина, без сомнения, оценит свежую одежду, когда выйдет из ванны, подумал Маркус и направился к двери.

План состоял в том, чтобы он быстренько выскочил, взял пару вещей и поспешил обратно. Все закончилось не так. Проблема была в Дивине. Маркус не был уверен ни в размерах, ни даже в том, что ей понравится. Не похоже, чтобы цыганские наряды было легко найти в сувенирных магазинах отеля. На самом деле, в то время как там было много футболок, курток и т. д. с логотипом Люксора у них было не так много юбок. Не то чтобы он думал, что Дивина захочет разгуливать с «Люксором» на заднице.

В конце концов, Маркус попросил консьержа предложить что-нибудь поблизости, чтобы пройтись по магазинам, а затем взял такси перед отелем до места, которое предложил парень. За этим последовало несколько панических моментов, может быть, даже полчаса, когда он подбирал и выбрасывал одежду, пока он просто не взял кучу предметов одежды и не бросился к кассе. Он должен был вернуться вовремя, чтобы принять пиццу. Маркус не был уверен, что у Дивины есть на нее деньги, даже если она вышла из ванной, чтобы открыть дверь.

Когда он вернулся в «Люксор», на него навалилось с полдюжины мешков с одеждой. Маркус бросился к лифтам, чувствуя, как летит время, и, боясь, что пропустил доставку пиццы. Думая об этом, он бросился бежать, когда увидел, что один из лифтов находится на первом этаже, двери только что закрылись. И все же он не смог бы этого сделать, если бы молодой человек внутри, единственный обитатель дома, не схватился за дверь, чтобы не дать ей закрыться.

— Спасибо, — с облегчением пробормотал Маркус, проскальзывая внутрь.

— Нет проблем, — легко ответил молодой человек, когда Маркус взглянул на пронумерованные кнопки на стене.

Найдя кнопку комнаты, которую он делил с Дивиной, Маркус заметил, что она уже освещена, и, прислонившись к стене, вздохнул. Едва он успел это сделать, как запахи в лифте снова привлекли его внимание. Парень, который придерживал для него дверь, улыбнулся и кивнул, когда взгляд Маркуса остановился на широком плоском изолированном пакете, который он нес на поднятой руке, как официант с подносом.

— Вкусно пахнет, да? — спросил парень.

— Да, — согласился Маркус и совершенно расслабился, прочитав номер комнаты на квитанции, приклеенной скотчем к шести упаковкам кока-колы в другой руке парня. Он не пропустил доставку. Вот она. Маркус ничего не сказал посыльному, просто подъехал вместе с ним, вышел и направился по коридору, зная, что мальчик следует за ним.

— Понятно, — рассмеялся парень, когда Маркус остановился, чтобы отпереть дверь.

— Да, — согласился Маркус. — Я боялась, что не вернусь вовремя. Хорошо, что ты придержал для меня дверь лифта. Еще раз спасибо.

— Мое удовольствие. Сэкономил мне поездку туда и обратно даром, — сказал он весело, двигаясь вперед, когда Маркус жестом пригласил его следовать за ним. Он не вошел в комнату, а остановился в дверях, держа дверь открытой и ожидая, когда Маркус бросит сумки и достанет бумажник, чтобы расплатиться.

Маркус дал ему хорошие чаевые, взял пиццу и газировку, пожелал парнишке спокойной ночи, затем закрыл дверь и вошел в комнату как раз в тот момент, когда Дивина вышла из ванной. Ее влажные волосы были зачесаны назад, на ней был гостиничный халат. Она выглядела блестящей, чистой и чертовски сексуальной в этом просторном халате, и на минуту Маркус подумал, не оставить ли пиццу на потом и просто взять и уйти.

— М-м-м, пахнет вкусно, — сказала Дивина, широко улыбаясь.

— Верно, — пробормотал Маркус и покачал головой. Сначала еда, твердо сказал он себе и отнес пиццу и кока-колу к маленькому круглому столику между двумя стульями. Поставив их там, он схватил ведерко со льдом и направился к двери. — Иди и начинай есть. Я принесу нам немного льда.

Маркус не стал дожидаться ответа и поспешно вышел. Он заметил комнату со льдом, когда шел по коридору, и поспешил туда, чтобы наполнить ведро. Когда он вернулся, Дивина обнаружила маленькие пакетики из-под кофе с ложечкой, сахаром, подсластителем и салфетками. Она открыла парочку и достала салфетки. Она также взяла два стакана со стойки в ванной и поставила их по обе стороны от коробки с пиццей на столе.

— Я собираюсь вымыть руки, — сказал Маркус, ставя ведро на стол и направляясь в ванную. В комнате все еще стоял пар от ее ванны, и приятно пахло шампунем и мылом, отметил он, подходя к раковине. Он открыл кран, но, взглянув на себя, Марк поморщился. Он был грязный. Он не знал как, все, что они делали, это катались на аттракционах, а потом ехали пару часов, но он был покрыт мелкой пылью грязи, по которой бежали дорожки от пота.

Выключив кран, он повернулся к душу, включил его и быстро разделся. То, что последовало за этим, было, возможно, самым быстрым душем. Не прошло и пяти минут, как он вышел из комнаты с полотенцем, обернутым вокруг талии.

— В шкафу есть еще один халат, — объявила Дивина, увидев его, и Маркус остановился, чтобы найти его, а затем натянул поверх полотенца.

— Чувствуешь себя лучше? — спросил Дивина, подходя к нему.

— Да. Извини, — сказал Маркус, устраиваясь в кресле и заметив, что она положила лед в оба стакана и налила им обоим газировки… а коробка с пиццей все еще была закрыта. — Тебе не нужно было ждать.

Дивина пожала плечами. — Я только минуту назад закончила разливать газировку. Я раздумывала, не начать ли без тебя, когда услышала, что отключили воду, и стала ждать.

— Что ж, спасибо, что налила мне шипучки, — пробормотал Маркус, открыл коробку с пиццей и с гримасой огляделся. — Никаких тарелок. Об этом я не подумал. Наверное, придется есть из коробки. Мальчики иногда так делают.

— Данте и Томаззо, которые любят пиццу? — с удивлением спросила Дивина, потянувшись за куском пиццы.

— Да. — Маркус слабо улыбнулся и тоже взял себе кусок. — Они не единственные, кто любит пиццу, но, вообще-то, я не могу вспомнить никого в семье из тех, кто ест, кто не любит пиццу.

— Тогда это должно быть хорошо, — сказала Дивина, поднося кусочек ко рту, но только принюхиваясь. — Пахнет вкусно.

Маркус откусил кусочек и замер, наслаждаясь различными ароматами, которые атаковали его язык.

— Вкусно? — с любопытством спросила Дивина. Когда он застонал от удовольствия и кивнул, она, наконец, откусила кусочек. Ее глаза немедленно расширились. После жевания и глотания, она сказала: — О да. Это вкусно.

Это было последнее, что они сказали друг другу в течение нескольких минут, сосредоточившись на еде. Маркус не знал, какой размер заказать. Данте и Томаззо могли снести слишком много, но Кристиан и Каро обычно заказывали только одну большую, так что он заказал большой круг. Однако, поскольку и он, и Дивина были еще новичками в еде и в том, как растягивать животы, большая была слишком большой. Он справился с двумя кусками, а Дивина только с одним. Большая часть пиццы осталась в коробке.

Маркус с сожалением закрыл коробку с пиццей, гадая, останется ли она на закуску позже, а затем откинулся на спинку стула с легким удовлетворенным вздохом и посмотрел на Дивину. Она свернулась калачиком в кресле напротив, выглядела расслабленной и потягивала свой напиток. Его взгляд медленно скользнул по ее халату. Он был большой, белый и пушистый. Он также раздвинулся выше колен, выставив напоказ ее ноги. Маркус не мог отделаться от мысли, что у нее самые милые ножки, какие он когда-либо видел. Он хотел поцеловать каждый ее мизинец и поиграть в эту игру «поросенок пошел на рынок», а когда он добирался до «тот маленький поросенок уи-уи-уи всю дорогу домой», он щекотал ей ноги, чтобы…

— У тебя на лице странная улыбка, — неожиданно сказал Дивина. — О чем ты думаешь?

Маркус моргнул и резко сел. В сексуальном плане он безумно хотел Дивину, но больше всего он хотел, чтобы она была в его жизни. Но он должен выяснить, была ли она изгой, и если да, то почему. Он нуждался в этом знании, чтобы найти способ защитить ее. Поэтому, вместо ответа, он сказал: — Расскажи мне о своей семье.

Дивина застыла, настороженно глядя на него: — Моя семья? Я рассказывала тебе о своей семье.

— Да, но… — помолчав, он наклонился вперед и сказал: — Дивина, Баша, которую ищет Люциан, — мать Леониуса Ливия.

— Его мать? — спросила она, вздрогнув. — Я не думала, что она жива. Я думала, она умерла задолго до него. — А потом с внезапной тревогой Дивина спросила: — Он мертв, не так ли? Мне сказали, что он умер во время войны бессмертных без клыков.

— Леониус Ливий I мертв, — заверил ее Марк, заметив, как она побледнела. — Я говорю о Леониусе Ливии втором.

Она побледнела, как от пощечины. — Есть еще один?

— Да, — сказал он мягко, обеспокоенный ее очевидным расстройством. — Очевидно, один из сыновей сбежал во время войны бессмертных без клыков. Его глаза сузились, когда она внезапно перестала дышать.

— Значит, один из его сыновей выжил, а вы называете его Леониусом Ливием вторым, — с горечью произнесла она. Прежде чем Маркус успел ответить, она резко спросила: — Потому что он сын своего отца?

— Нет, потому что так он себя называет, — терпеливо объяснил Марк. — Он называет себя Леониусом Ливий II и всех своих сыновей тоже назвал Леониусами. Но они идут по номерам. По крайней мере, Леониус двадцать первого звали двадцать первым, Леониус тринадцатого — тринадцатым, и остальные, которых поймали охотники, шли по номерам. Кроме Эрни, — добавил он, нахмурившись.

— Эрни? — резко спросила Дивина.

— Еще один его сын, но скорее бессмертный, чем без клыков, — объяснил Марк. — Почему-то его назвали Эрни, а не Леониус… Возможно, потому, что он был бессмертен, а не лишен клыков, — подумал Марк вслух и, поразмыслив, покачал головой. — В любом случае, я отклонился от темы. Дело в том, что Леониус был схвачен два года назад или около того, и женщина, очевидно, увела его, и эта женщина, по словам Мирабо, похожа на тебя, но со светлыми волосами. А потом Эрни и девушка по имени Ди попали в плен, и от Ди они узнали о блондинке по имени Баша, которая была матерью Лео.

Дивина встала и медленно пошла через комнату.

— Теперь мы знаем, что твоего сына зовут Дамиан, так что ты не можешь быть Башей, матерью Леониуса. И Джеки сказала, что ты на самом деле жертва Леониуса. Но Мирабо сказала, что в твоих мыслях все еще было что-то о том, что ты изгой или разыскиваемая. Так что просто скажи мне, почему ты думаешь, что будешь… — он резко остановился, почти проглотив язык, когда Дивина внезапно остановилась у кровати, повернулась к нему лицом с расстегнутым халатом и сбросила его с плеч. Все, что Маркус мог сделать, это сидеть и таращиться, когда халат упал на землю и растекся вокруг ее босых ног.

Он сглотнул, открыл рот, чтобы что-то сказать, и снова закрыл, не зная, что именно. О чем они говорили?

Отвернувшись, Дивина забралась на кровать, подползла к ее центру на четвереньках, а затем переместилась на нее, ноги вместе, колени подняты, ступни и ладони на кровати, руки немного назад, удерживая ее вертикально под углом, который поднимал ее грудь в воздух. Речь шла о красивейшей проклятой позе, что он видел, или, может быть, это была просто его женщина. Маркус не знал, что именно, и ему было все равно; не отдавая приказа телу двигаться, он обнаружил, что стоит у кровати.

Разочарование проскользнуло сквозь Маркуса, когда Дивина немедленно переместилась, чтобы сесть на край кровати перед ним, но оно умерло, когда она протянула руку, расстегнула его халат, а затем распахнула его. Его эрекция, возникшая в тот момент, когда ее халат упал, подпрыгнула вверх без тяжелой махровой ткани, которая удерживала ее, и чуть не ткнула ее в глаз. Дивина восприняла это спокойно и просто поймала его в руку.

Маркус глубоко вздохнул, зажмурив глаза, когда ее прохладная рука сомкнулась вокруг его горячего члена. Его глаза снова открылись, и он удивленно хмыкнул, когда ее горячий, влажный рот внезапно сомкнулся вокруг него.

«О боже, нет, — подумал Маркус. Это было слишком, слишком быстро. Он потеряет контроль и… О, черт», — подумал он, когда его руки потянулись к ее голове, его пальцы запутались в ее высыхающих волосах. Казалось, она точно знала, какое давление нужно оказывать, где нужно щелкнуть языком, когда сосать сильнее, а когда расслабляться. Как будто она была экстрасенсом.

Или спутницей жизни, переживающий то, чем он был вместе с ним, понял Маркус, когда его удовольствие, казалось, росло внутри него волнами, которые накатывали, собирали пар, возвращались, чтобы собрать больше, и снова выкатывались.

Маркус застонал, когда особенно сильная волна страсти накрыла его, и услышал ответный стон Дивины, а затем, когда он достиг и начал падать с края скалы, которую построило их удовольствие, он внезапно остался один. Как будто они снова катались на тарзанке, запряженные в одну упряжку, и когда она потянула за веревку, он внезапно отскочил от нее, выехав один. Маркус инстинктивно попытался остановить свое падение, но не смог, и обнаружил, что беспомощно падает в бездну, где темнота сомкнулась над ним.

Глава 20

Дивина выпрямилась с легким вздохом, а затем остановилась, чтобы рассмотреть мужчину, которого она только что привязала к кровати. Галстуки и рваные джинсы, которые она использовала, чтобы связать Маркуса, долго не продержатся, но они и не должны были продержаться. Она не хотела оставлять его здесь беспомощным до тех пор, пока не прибудет обслуживание номеров, чтобы узнать, почему он не выписался, она просто хотела, чтобы он не последовал за ней слишком быстро, если проснется раньше, чем ожидалось.

К сожалению, она немного не вовремя потеряла сознание. Дивина намеревался попытаться отгородиться от него раньше, но был поглощен страстью, которую она так старательно пробудила в них обоих, и оставил ее на одну-две секунды дольше, чем следовало. Вместо того чтобы оставаться в сознании, как она надеялась, она потеряла сознание вместе с ним. Или, возможно, эта надежда была потеряна с самого начала. У Дивины никогда раньше не было спутника жизни, с которым она могла бы попробовать это, поэтому она не была уверена, что если в последнюю минуту выкинет его из головы, то это предотвратит потерю сознания. К счастью, когда она отключилась вместе с ним, то проснулась первой. Вот почему она привязала его к кровати.

Повернувшись, она подошла к сумкам, которые Маркус привез из поездки по магазинам, и снова просмотрела на их. Однажды она уже прошлась по ним в поисках чего-нибудь, чем можно было бы его связать; теперь Дивина отправилась на поиски чистой одежды. Она заметила, что он купил им обоим одежду. Теперь она быстро выбрала джинсы и футболку и натянула их, только чтобы посмотреть на себя с гримасой.

Дивина обычно носила платья. На самом деле, она никогда не носила брюки, поэтому не была уверена, как они должны были сидеть точно, но они определенно не были удобными по сравнению с цыганской одеждой, которую она носила в течение последних ста лет или около того. Джинсы были плотно прилегающие, едва достигнув ее бедра в верхней, или ее ноги в нижней части. Что касается футболки, то с ней была та же проблема: с круглым вырезом, но тесноватым, доходящим до верха джинсов, с рукавами, доходящими до локтей. Если бы она не видела на карнавале молодых женщин в похожих нарядах, то подумала бы, что Маркус по ошибке купил их в детском отделе или еще где-нибудь.

Покачав головой, Дивина посмотрела на сумки, раздумывая, что бы еще надеть, но так же быстро передумала. Она не знала, сколько времени у нее есть, прежде чем он проснется. «Лучше выбраться отсюда, пока можно», — подумала Дивина и направилась к двери.

Она уже почти вышла за дверь, когда вспомнила, что ей понадобятся ключи от внедорожника. Повернувшись, Дивина закрыла дверь и быстро обыскала комнату в поисках ключей Маркуса. Их нигде не было. Она вспомнила, что он был в душе и подумала, что нужно посмотреть в ванной комнате. Его джинсы валялись на полу в ванной, и, быстро обшарив карманы, она обнаружила их в переднем правом кармане.

Вздохнув с облегчением, Дивина поспешно вышла из ванной и снова направилась к двери. Но на этот раз она успела только взяться за ручку двери, как ее снова остановили. На этот раз Маркус пробормотал: — Какого черта?

Остановившись, она оглянулась как раз в тот момент, когда он перевел взгляд со связанных рук на нее и смущенно сказал: — Дивина?

— Так будет лучше, Маркус, — быстро сказала она. — Ты же не хочешь ради меня бросить все и всех, кого знаешь.

— Не говори мне, чего я хочу. Я… Подожди! — закричал он, когда она открыла дверь.

Дивина колебалась, и это ее погубило.

— По крайней мере, объясни мне. Ты многим мне обязана, не так ли? Ты моя спутница жизни, Дивина. Просто помоги мне понять. Это все, о чем я прошу.

Дивина закусила губу и уставилась на дверную ручку, которую держала в руке, пытаясь заставить себя уйти. Но в голове крутились причины, по которым она не должна этого делать. Одна из них заключалась в том, что у нее были свои вопросы, на которые она хотела получить ответы. Вздохнув, она отпустила дверь и обернулась, нахмурившись, когда увидела, что он пристально разглядывает галстуки на своих руках.

— Только если ты пообещаешь не пытаться освободиться, пока я не уйду, — резко сказала она.

Маркус перевел взгляд на нее, поколебался, сосчитал до десяти и снова откинулся на кровать. Уставившись в потолок, он сказал: — Мы сделаем так, как ты хочешь.

Дивина вздохнула с облегчением, а затем просто постояла немного, прежде чем признать: — Не знаю с чего начать.

— Начни с… — он поднял голову, чтобы посмотреть на нее, но остановился, чтобы спросить: — Могу я, по крайней мере, сесть, пока ты не выбежала за дверь? Пожалуйста! — сухо добавил Маркус.

— О да, конечно, — сказала она, подходя ближе. — Тебе нужна помощь?

Поскольку он сидел прямо, а его руки свисали по бокам, когда она добралась до кровати, Дивина предположила, что, наверное, нет.

— Как я уже говорил, начало обычно хорошее место, — торжественно произнес он. — Ты говорила мне, что после того, как твой дядя нашел тебя, он отвез тебя домой к своим родителям, и они научили тебя читать мысли смертных, контролировать их и безопасно питаться. Но ты сказала, что у них не было возможности рассказать тебе об Атлантиде, нашей истории и происхождении нано?

— Верно, — пробормотала Дивина, но не сразу заговорила. Вместо этого она медленно прошлась по комнате, потом остановилась перед комодом, прислонилась к нему и скрестила руки на груди.

— Тебя зовут Баша Аржено, — напомнил Маркус, когда она ничего не сказала.

— Я родилась Башей Аржено, — поправила она и добавила: — Александрия и Рамсес были родителями моего отца, моими бабушкой и дедушкой. Люциан Аржено — мой дядя, он нашел нас с Эгле и отвез к бабушке с дедушкой.

— И ты сказала, что это было похоже на сказку, — напомнил ей Маркус.

Дивина кивнула, но бессознательно обхватила себя руками за талию, а затем сказала: — Мои бабушка и дедушка были великолепны, но дядя Люциан сначала был немного страшным; грубым и… ну, страшным для ребенка. Но бабушка заверила меня, что внутри он как зефир.

Когда Маркус поднял брови, Дивина весело кивнула. — Да, я думаю, что она, возможно, немного бредила на этот счет, но в то время я поверила ей и перестала бояться рядом с ним. — Она грустно улыбнулась воспоминаниям, а потом покачала головой и призналась: — Я ходила за ним по пятам, как щенок… и он мирился с этим. Он также помогал мне в обучении, выслеживая смертных, контролируя разум и питаясь. Он сказал, что я быстро учусь и умна, — призналась она, вспомнив, как счастлива была, когда он это сказал. Как она сияла от похвалы.

— Похоже, ты смотрела на него снизу вверх, — тихо сказал Маркус.

Дивина поморщилась. — Вообще-то, я думаю, что он был для меня чем-то вроде замены отцу.

Маркус молча кивнул.

Опустив руки, Дивина посмотрела на свои босые ноги и сказала: — Я была счастлива, Эгле была счастлива. Я была в безопасности, мне было тепло, меня кормили и любили. Бабушка и дедушка были очень добры, но я всегда искала дядю Люциана… Я не знаю что…, — закончила она несчастным голосом, а затем поспешила продолжить, — все было прекрасно, пока однажды вечером я не встала и дядя Люциан не ушел. Бабушка сказала, что он уехал по делам, но… — сморщила нос она. — До этого он брал меня с собой в свои поездки, а когда не брал, то, по крайней мере, приходил разбудить меня и говорил, что уезжает, и на сколько, и когда вернется. На этот раз я встала, а его уже не было.

— Тебе было больно, — пробормотал Маркус.

— Я думаю, что да, — Дивина пожала плечами.

— Что произошло потом? — спросил он, очевидно, понимая, что на этом история не заканчивается.

— Мы жили в так называемой Тоскане, — ответил Дивина. — У дедушки был большой участок земли на Тибре, и я любила играть и плавать в реке, иногда с кузиной, когда она приезжала, но всегда с бабушкой, Эгле или дядей Люцианом. Однако в ту ночь Эгле страдала какой-то смертельной болезнью и не чувствовала себя в состоянии идти. Она сказала спросить бабушку, но у бабушки была компания, а дяди Люциана не было, так что я просто решила пойти одна.

Дивина вздохнула и, взглянув на него, призналась: — Наверное, я была немного не в себе, когда он ушел, не попрощавшись…

— И по-бунтарски сделала то, что не должна была, — мягко предположил Маркус.

Она кивнула и с тревогой почувствовала, как на глаза навернулись слезы. Она не плакала целую вечность, особенно из-за этого, и понятия не имела, почему, рассказав об этом Маркусу, она снова расплакалась.

Нетерпеливо вытирая их, она приняла более деловой тон и сказала: — Я выбрала для этого неподходящий день, а потом, в довершение всего, заметила зайца и пустилась в погоню. Я собиралась поймать его и отнести домой, чтобы показать дяде Люциану, когда он вернется, но проклятая тварь оказалась проворной и заставила меня пуститься в погоню. Я так хотела поймать его, что даже не заметила, как последовала за ним. — Она фыркнула. — Черт возьми, я влетела прямо в центр группы людей и лошадей, прежде чем заметила их.

Дивина на мгновение закрыла глаза, вспомнив, как врезалась в лошадь Абаддона и отскочила в сторону. Она приземлилась на спину, а потом просто смотрела широко раскрытыми глазами на смеющихся мужчин, стоящих или сидящих вокруг нее.

— Что у нас здесь? — закричал один из мужчин, нагнувшись, чтобы схватить ее за воротник и поднять на ноги. Его уродливые золотисто-желтые глаза расширились. — Но ты же бессмертная. Такой позор. Я надеялся перекусить.

Затем он рассмеялся, когда она немедленно начала отбиваться и лягаться.

— Отпусти ее, — прорычал кто-то, и Баша повернулась, чтобы посмотреть на человека на лошади с длинными, прямыми, грязными светлыми волосами и уродливыми желто-золотыми глазами. Это был Леониус Ливий, хотя тогда она этого не знала. Он напугал ее с первого взгляда, и она смотрела на него широко раскрытыми глазами, пока темноволосый мужчина на лошади рядом с ним не подъехал и не наклонился, чтобы поднять ее и посадить на лошадь перед собой. Повернув ее лицом к себе, Абаддон оглядел ее и сказал: — Если я не ошибаюсь, этот маленькая бессмертная — Аржено. У нее серебристо-голубые глаза Аржено. Я прав, малышка? Ты — Аржено?

Баша смотрел на него, отказываясь говорить. Но он не нуждался в ее словах. Он легко прочитал ее мысли. — А, маленький Баша Аржено. Давно потерянная дочь Феликса, только что вернувшаяся в семью. Слова прозвучали легко, но в его глазах было выражение, которое напугало ребенка, которым она тогда была.

— Дивина?

Голос Маркуса вырвал ее из воспоминаний, и она заставила себя криво улыбнуться. — Я была должным образом вознаграждена за свою глупость. Группа людей, на которую я нарвалась, была Леониусом, его сыновьями и его правой рукой Абаддоном. Они схватили меня и отвезли в свой лагерь… И там я прожила год.

Маркус выругался. — Он пытался создать армию своих сыновей. Он пытал и насиловал любую женщину, которая попадалась ему в руки, смертную, бессмертную и без клыков.

— Да, я знаю, — коротко ответила она, и он побледнел.

— Он этого не делал…?

Дивина смотрела на него, не мигая, и он покачал головой.

— Но ты была еще ребенком. Всего одиннадцать лет.

— Мне исполнилось двенадцать через неделю после похищения, — сказала Дивина, чувствуя себя такой же опустошенной, как и ее слова… чего она совсем не понимала. Первые двести-триста лет она проливала по этому поводу потоки слез, но, в конце концов, выплакалась. Когда Дивина смогла вспомнить это без всякой эмоциональной реакции, она думала, что наконец-то пережила этот период своей жизни. И все же сейчас ей пришлось эмоционально отключиться, чтобы избежать ярости боли, стыда и ужаса.

— Первые два месяца были невыносимы, — неожиданно для себя произнесла Дивина, и хотя она была удивлена, услышав эти слова, они были правдой. Леониус не был клыкастым, что означало именно то, как это звучало. Пока он был бессмертен, у него никогда не было клыков, чтобы питаться ими. Он должен был резать своих жертв. Подобно бессмертным, он мог контролировать разум своей жертвы и не позволять ей чувствовать боль от пореза, если бы захотел, но разум Леониуса был болен и искажен до неузнаваемости. Он наслаждался страданиями других. Он резал и резал, резал и резал на куски смертных, которыми питался, питался их агонией, как и их кровью, пока не выпивал их досуха. Но в то время как это было плохо для смертных, это было хуже для бессмертных, потому что он не мог питаться их кровью, поэтому эти порезы были чисто для удовольствия. По крайней мере, смертные могли умереть и сбежать от него. Бессмертные исцеляются… а потом он начинал все сначала, насилуя, Режа, насилуя, отрезая, иногда медленно отрезая конечность почти полностью, просто чтобы посмотреть, заживет ли она и снова срастется.

— Но потом я научилась не подпускать его к себе, — выдохнула Дивина.

— Отгородиться от него? — спросил Маркус, прищурившись.

— Он наслаждался болью и страданиями. Я думала, если перестану давать ему это, он устанет от меня и просто убьет меня, — призналась она. Поэтому я попыталась отгородиться от него. В конце концов, мне это удалось.

— Это то, что ты сделал со мной? — тихо спросил Маркус, и когда она моргнула и посмотрела на него с удивлением, он сказал: — В конце, как раз перед тем, как я потерял сознание, ты как будто внезапно исчезла.

Дивина сглотнула и торжественно кивнула. — Да. Я пыталась использовать ту же технику с тобой. Я не хотела терять сознание.

— Ты хотела не спать и связать меня, — сухо сказал он и обиженно посмотрел на свои связанные запястья. — И очевидно, это сработало.

— Вообще-то нет. Не так хорошо, как я надеялась, — призналась она. — Я оставила его слишком долго, прежде чем закрыться, и я ненадолго отключился.

Маркус лишь слегка смягчился, но неохотно сказал: — Ты научилась отгораживаться от него. Сомневаюсь, что он был доволен.

— Нет, — признала Дивина. — Не было ничего веселого в том, что он не чувствовал моих страданий. Но вместо того, чтобы остановиться, он, казалось, удвоил свои усилия.

— Прости, — тихо сказал Маркус.

— К счастью, прежде чем он устал от этого и убил меня, я забеременела.

Маркус напрягся. — Твой сын…

— Да, Дамиан — сын Леониуса Ливия I, — устало ответила Дивина.

— Дамиан, — выдохнул он с видимым облегчением и нахмурился. — Ты говоришь «к счастью», как будто это хорошо? Я имею в виду, некоторые женщины…

— Некоторые женщины возненавидели бы вынашивание ребенка своего насильника и мучителя, — тихо сказала она. — Я понимаю, но… — Дивина сглотнула и уставилась на свои ноги, только тогда осознав, что собиралась уйти без обуви. Она была босиком. Вздохнув, она подняла голову и сказала: — Ты должен понять, что беременность означала конец пытки и изнасилования. Некоторые из нас не могли вынести ребенка нашего похитителя, но некоторые видели в этом благословение, дар. До тех пор, пока мы были беременны или кормили грудью, мы не вызывали интереса Леониуса. Так что этот ребенок был драгоценен, и мы кормились так часто, как они позволяли нам, отчаянно пытаясь потреблять достаточно крови, чтобы сохранить беременность в безопасности.

— Сколько вас там было? — нахмурившись, спросил Маркус. — Я имею в виду, я слышал истории о сотне женщин, которых держали взаперти в клетках, освобождали только для того, чтобы насиловать, пытать или кормить, но я всегда думал, что это преувеличение.

— Это не так, — тихо сказала Дивина. — Я бы предположила, что когда бессмертные напали, у него было около пятидесяти смертных женщин для кормления; двадцать или около того без клыков, которых он обратил и насиловал и пытал; вместе с четырьмя бессмертными женщинами, с каждой из которых он надеялся породниться; и еще двадцать четыре без клыков плюс я, которые были беременны или кормили грудью.

Маркус выдохнул медленно, а затем спросил: — Что ты? Беременна или кормила грудью?

— Я родила в утро нападения, — тихо сказала она. — Вообще-то, оглядываясь назад, я думаю, что это были искусственные роды.

— Индуцированные? — спросил Маркус.

Дивина кивнула. — Прошлой ночью мы получили сообщение, что бессмертные сформировали армию под командованием моего деда, а также дяди Люциана и некоторых других, и что они идут на лагерь Леониуса. Женщины трепетали, наполовину надеясь на спасение, наполовину боясь его.

— А ты? — спросил Маркус. — Ты надеялась или боялась?

— Я просто запуталась, — несчастным голосом сказал Дивина. — Они говорили всякие вещи. Некоторые полагали, что бессмертные спасут женщин, но очистят их от беременности, чтобы не допустить появления на свет еще одного Леониуса. Другие думали, что они просто убьют всех, Леониуса, его мужчин и женщин.

— Почему женщин? — нахмурившись, спросил Маркус. — Они были жертвами всего этого.

— Мы были запятнаны, — просто сказала она. — Многие женщины думали, что нас сочтут поврежденным товаром.

— А ты как думала? — нахмурившись, спросил Маркус.

Дивина покачала головой. — Я не знала, что и думать.

— В любом случае, я не думала, что буду спать в ту ночь, я была так расстроена всем, но я должна была, потому что я помню, что Абаддон должен был встряхнуть меня, чтобы я проснулась. Была середина ночи, и я смутилась, когда он разбудил меня, и еще больше смутилась, когда он дал мне выпить настойку. Когда я спросила, что это, он просто взял меня под контроль и заставил выпить. Вскоре после этого у меня начались схватки.

Дивина на мгновение закрыла глаза и поморщилась. — Дамиан родился быстро. Все произошло гораздо быстрее, чем кто-либо ожидал. Дима, смертный, который был моей акушеркой, сказал, что если бы я была смертной, то не выжила бы. Я был сильно порвана.

— Но ты выжила, и ребенок тоже? — спросил он.

Дивина кивнула. — Да. Он был в порядке. У него не было клыков, но он был сильным здоровым ребенком.

— Подожди, что? — в замешательстве спросил Маркус.

— Он был силен и здоров, — повторила Дивина, а затем сухо добавила: — Хотела бы я, чтобы то же самое можно было сказать и обо мне. Как я уже упоминала, во время родов я был сильно разорвана, и у меня не было времени, чтобы исцелиться после. Леониус приказал Абаддону вывезти меня и моего ребенка из лагеря через секретный туннель до того, как бессмертные проникнут в лагерь, и он сделал это через несколько минут после рождения Дамиана.

— А других матерей и их детей тоже вывезли тайно? — сразу спросил Маркус.

— Нет, — тихо ответил Дивина. — По крайней мере, Абаддон сказал, что я была одна, и они все были там, когда он отправил меня.

— Почему он хотел, чтобы тебя вывезли тайно? — спросил Маркус.

Дивина замялась, ее немного испугал его резкий тон, но через минуту она вздохнула и сказала: — Абаддон сказал, что Леониус думал, что мой дядя оставит остальных в живых, но был уверен, что он зарубит меня на месте и убьет Дамиана, когда узнает, что я так опозорила свою семью.

— Что? — смущенно спросил он. — Как ты обесчестила свою семью?

— Родив ребенка от Леониуса, — мягко заметила она.

Маркус покачал головой. — Дивина, ты сама была ребенком, тебя насиловали и пытали. Люциан вряд ли возложил бы на тебя ответственность за рождение ребенка, и он не убил бы невинного ребенка.

— Он убил всех женщин и детей, которых они нашли в лагере, — грустно заметила она, вспоминая женщин, с которыми жила и страдала.

— Бессмертные не убивали этих женщин и детей, — твердо сказал Маркус. — Когда Леониус понял, что проиграет битву, он отступил в лагерь с шестью старшими сыновьями. Они собрали всех женщин и детей и убили их. Несколько бессмертных были связаны с женщинами без клыков и подожжены, и пока они кричали и горели, он и его старшие сыновья устроили оргию крови с оставшимися смертными, выпив каждую смертную женщину досуха.

— Но Абаддон сказал… — Ее голос затих. Всю свою жизнь она знала, что Абаддону нельзя доверять. Ей следовало понять, что все, что он когда-либо говорил, подозрительно. Но тогда он был ее единственным источником новостей. Он притворялся, что она важна для него, что он должен заботиться о ней и защищать ее… Предсмертное желание его господина.

— Что случилось после того, как Абаддон тайком вывез тебя из лагеря? — спросил Маркус. — Куда вы пошли?

Дивина устало пожала плечами. — Первая часть путешествия после отъезда осталась в моей памяти как в тумане. Я была слаба и страдала от родов, у меня не было ни шанса вылечиться, ни даже поесть. Нам пришлось бежать, прятаться и снова бежать.

— Почему? — спросил Маркус. — Чтобы защитить тебя и твоего сына от дяди?

Дивина кивнула.

— Ты хочешь сказать, что всю свою жизнь пряталась и убегала от семьи, потому что верила, что они убьют твоего сына?

— И меня, — добавила она торжественно.

— Дивина, — медленно произнес он. — Люциан не стал бы этого делать. Он не убьет невинного ребенка.

— Но он не был клыкастым, как и его отец, — заметила она. — А мои дед и дядя собирались уничтожить всех без клыков.

— Твой сын не может быть… — он покачал головой и пробормотал что-то насчет того, что разберется с этим позже, затем сказал: — Да, тогда бессмертные были полны решимости не убивать клыкастых. Но не неполнозубых. Но не неполнозубых.

— Неполнозубых? — неуверенно повторила она.

— Это бессмертный без клыков. Их называют edentate. Любой ребенок, рожденный без клыков, считается беззубым до тех пор, пока не сойдет с ума и не проявит склонности к отсутствию клыков, склонности к пыткам и убийствам и. т. д. Но не все беззубые не становятся клыкастыми. Твой сын не был бы убит. И уж точно не ты.

— Но я не совершила самоубийство, — заметил Дивина.

— Что? — спросил он в замешательстве.

— Причина, по которой в лагере было так мало бессмертных женщин, заключалась в том, что они обычно убивали себя, а не терпели изнасилования и оплодотворения Леониусом. Я видела, как двое из них делали это в течение года, что я была там. Одна освободилась, и когда стражник вытащил меч, она просто наклонила голову, обезглавив себя. Еще бросилась в огонь и сгорела. Абаддон сказал, что у них есть честь и их семьи были бы опозорены, если бы они не сделали этого. Что их семьи, вероятно, убили бы их сами, если бы они нашли их в лагере Лео живыми и здоровыми, никогда не пытавшимися сбежать или покончить с собой. Он сказал, что дядя Люциан такой же, надменный, холодный, жесткий…

— Опять Абаддон, — сердито перебил Маркус. — Дивина, он лгал тебе. Он лгал тебе о том, что случилось с женщинами в лагере, и он лгал тебе об этом. Как долго он вбивал эти истории тебе в голову?

— Понятия не имею. Лет десять, наверное, — сказала Дивина, глядя на него широко раскрытыми глазами. Впервые она видела его по-настоящему рассерженным.

— Ты была с ним десять лет после того, как он тайком вывез вас из лагеря?

Она кивнула. — Сначала он был мне нужен. У меня был Дамиан, я кормила грудью, я…

— Ты была ребенком, — мрачно добавил он. — Тебе нужен был кто-то, кто мог бы кормить тебя, пока ты кормишь грудью, и кто мог бы обеспечить крышу над головой.

— Да, — сказала она, склонив голову.

— В этом нет ничего постыдного, — сказал Маркус уже менее сердитым тоном. — Кроме того, как я уже сказал, я подозреваю, что он использовал контроль над твоим разумом. Ты, кажется, видишь в Люциане своего рода пугало, и для того, чтобы он превратился из заменяющего отца бессмертного в пугало, определенно должен был быть задействован контроль над разумом.

Дивина устало потерла глаза. Она подозревала, что Маркус прав, и удивлялась, как она сама не заметила этого много веков назад.

— Как тебе удалось от него сбежать?

— Он был в отъезде, искал смертного, чтобы привезти мне и… Она беспомощно пожала плечами. — Я просто собрала Дамиана и побежала с ним.

— Вот так просто? — нахмурившись, спросил Маркус.

Дивина кивнула.

— И что же привело к этому? — спросил он после паузы.

— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, — медленно проговорила она.

— Ты думала, что он нужен тебе, чтобы выжить. Почему вдруг тебе показалось, что лучше быть подальше от него?

Дивина закусила губу и неохотно призналась: — Я поймала его, когда он называл Дамиана Леониусом.

Глава 21

Маркус откинул голову на спинку кровати и закрыл глаза. Дивина могла бы назвать своего сына Дамианом и научить его правилам, запрещающим причинять вред смертным, но Абаддон деловито разрушал все ее добрые дела с самого рождения мальчика. Ему было ясно, что Дамиан и Леониус — один и тот же сын Леониуса Ливия I.

— Это взбесило меня, — признался Дивина, снова привлекая его внимание. — И напугало меня. Мне вдруг отчаянно захотелось увести от него Дамиана.

— Он называл его Леониусом, — пробормотал Маркус, а затем поднял голову, чтобы посмотреть на нее, и просто спросил: — Ты забрала Леониуса из отеля в Торонто два года назад?

— Нет, — твердо сказал Дивина и Маркус почувствовал некоторое облегчение, пока она не добавила: — Я забрала своего сына Дамиана.

— Вот дерьмо, — пробормотал Маркус, снова закрывая глаза.

— Он не похож на своего отца, — быстро сказал Дивина. — Мой дядя охотился за ним со времен войны бессмертных и не клыкастых только потому, что в нем течет кровь его отца, но Дамиан не такой, как Леониус. Я воспитала его по тем же правилам, которым научил меня дедушка. Он знает, что нельзя причинять вред или убивать смертных. И все же дядя Люциан охотился на него, убивая сыновей Дамиана, невинных маленьких мальчиков, большинству из которых не исполнилось и десяти.

— Что? — спросил Маркус, шокированный таким предположением. — Дивина, я не знаю, что случилось с твоими внуками, но я гарантирую тебе, что Люциан не стал бы убивать маленьких мальчиков. По крайней мере, если они не клыкастые и не убивают смертных волей-неволей.

— Они не были клыкастыми. Большинство из них еще не обратилось, и были смертными, — ответила она.

— Все еще смертные? — тупо переспросил он.

Дивина пожала плечами. — Некоторые из мальчиков казались смертными, а когда им было лет пять-десять, они превращались.

— Это невозможно, — сразу сказал Маркус. — Более того, если Дамиан не клыкастый, то он не твой сын.

Она моргнула от удивления на это замечание, и издала короткий смешок. — Прости, Маркус, но на этот раз ошибся ты. Дамиан не клыкастый, и он определенно мой сын. Я родила его.

— Ты не могла, — твердо сказал Маркус. — Дивина, я объяснил насчет наноустройств. Они разносятся в крови. Мать передает их своему ребенку.

— Или отец, — уверенно сказала она.

— Нет, — твердо ответил Маркус. — Он не может. Это в крови, а не в сперме.

— Ну, это все еще не значит, что бессмертная мать не может иметь ребенка без клыков, — поправила она себя. — Нет, клыкастые и неполнозубых бессмертны тоже, не так ли? У нас у всех одинаковые наноустройства.

— Ах, черт, — прошептал он, внезапно осознав. — Я не объяснял тебе этого в фургоне.

— Какую часть? — неуверенно спросил Дивина.

Маркус вздохнул и объяснил: — Ни один не клыкастый или эдентат не носит те же наночастицы, что и бессмертные. Первые не клыкастые и их вундеркинды несут наночастицы из первой партии, которую придумали ученые. Но эти наночастицы оказались какими-то дефектными. Треть испытуемых умирала, когда их давали, а треть сходила с ума. Другая треть была в порядке. А потом, когда Атлантида пала, никто из них не выпустил клыков, и им пришлось резать, чтобы питаться. Сумасшедших бессмертных без клыков называли не клыкастыми. Остальных бессмертных без клыков называли эдентатами, чтобы отличать их друг от друга.

— Бессмертные, — продолжал он, — это результат того, что ученые вернулись и подправили наноустройства. Я не знаю, что они сделали, или как они изменили программу, но вторая партия наночастиц произвела бессмертных, которых просто называют бессмертными. Никто из них не умер и не сошел с ума, когда нано были введены в их тела. И когда Атлантида пала, клыки появились только у бессмертных со второй партией наночастиц.

— О, — нахмурилась Дивина.

Маркус вздохнул, а затем продолжил: — Поскольку наночастицы переносятся в крови, ребенок становится тем, чем является его мать. Смертная мать будет иметь смертного ребенка каждый раз, независимо от того, кто отец, и то же самое верно для бессмертного. Бессмертная мать со второй партией наночастиц может произвести на свет только бессмертного ребенка. Но и эдентат, и беззубая мать с первой партией наночастиц передадут их своему ребенку и произведут на свет беззубого, у которого будет тридцать три процента шансов остаться эдентатом, тридцать три процента шансов остаться беззубым и тридцать три процента шансов умереть.

— Ты несешь вторую партию наноматериалов, Дивина. Ребенок, которого ты родила в этом лагере, и любые дети, которых ты произведешь на свет в будущем, могут быть только бессмертными. Если Дамиан не бессмертный с клыками, тогда он не твой родной ребенок.

— Но… — Она покачала головой, на ее лице отразилось замешательство. — Я его родила.

— Возможно ли, что твоего ребенка подменили на Дамиана? — мягко спросил он. Это казалось единственным объяснением. — Ребенок, которого ты родила, когда-нибудь пропадал из виду?

— Нет, я… — Дивина замолчала и нахмурилась. — Ну, Абаддон ненадолго вынес его из комнаты, чтобы привести в порядок, но… он исчез за несколько мгновений до того, как вернулся с ним, закутанным в пеленки.

— Значит, этот Абаддон подменил твоего ребенка на Дамиана. Дамиан, должно быть, был ребенком Леониуса и женщиной без клыков. — Он вопросительно поднял брови. — А не было ли женщин-клыкастых, которые рожали примерно в то же время?

— Да, — пробормотала Дивина, выглядя побежденной. — У одного из них накануне родился ребенок.

Маркус кивнул. — Дамиан, вероятно, ее ребенок.

— Да, — согласилась Дивина и вдруг выпрямилась. — Но он все еще мой сын, Маркус. Я растила его, кормила грудью, заботилась о нем, учила его, целовала его исцарапанные колени. Я вырастила Дэмиана. Он мой сын.

— Мне жаль, что ты так думаешь, — печально сказал он, и она удивленно посмотрела на него.

— Почему?

— Потому что если Дамиан — тот самый человек, в которого стреляли несколько раз, в том числе и в сердце, и которого подобрали возле отеля в Торонто, то он хладнокровный убийца, без клыков, а не эдентат.

Дивина покачала головой еще до того, как он закончил. — Нет. Он не убийца. Я научила его…

— Если человек, которого ты утащила из отеля, Дамиан, то он убийца, — твердо сказал Маркус. — Он и несколько его сыновей убили нескольких женщин в Северном Онтарио, а затем похитили врача и ее сестру. Доктора сразу же спасли, но один из сыновей, кажется, ему было двадцать один, сбежал с сестрой. Человек, которого ты утащила, был схвачен на месте, где нашли мертвых женщин, но он тоже скрылся.

Он видел, как Дивина закрыла глаза, услышав эту новость, но продолжил: — Сестра, которая, кстати, была девочкой-подростком, была спасена вместе с парой других жертв из номера отеля, из которого ты увезла своего сына, а также из соседнего номера. И его звали Леониус.

— Ты это уже говорил, — с несчастным видом пробормотала она, а потом добавила: — Но Дамиан сказал, что он был там только потому, что двое парней занялись каким-то рискованным делом, и он должен был вытащить их из беды.

— Рискованное дело? — он прервал ее с изумлением: — Этих женщин резали, как щепки… и он хвастался, по крайней мере, одним из своих убийств доктору, которого они забрали. И, — добавил он тяжело, — одна из их жертв, молодая женщина по имени Ди, рассказала нам, как Леониус и его сыновья убили ее семью. Его не было рядом, чтобы вытащить их из беды. Он привел их туда.

Маркус дал ей время, чтобы переварить это, а потом сказал: — Все, что я сказал, правда, Дивина. Я бы не стал тебе врать. Ты моя половинка… и поверь мне, я хотел бы, чтобы это было не так. Потому что это значит, что ты изгой, и мы проведем остаток жизни, убегая и прячась.

Дивина с минуту тупо смотрела на него, а потом вдруг повернулась и направилась к двери.

— Подожди! Куда ты собралась? — позвал он, пытаясь освободить запястья.

Дивина не ответила, просто выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь. Выругавшись, Маркус оставил попытки высвободить руки из пут и начал дергать их, пытаясь разорвать ткань. Вместо этого на четвертом рывке он сорвал с кровати изголовье. Этого было достаточно. Маркус стянул веревки со сломанного дерева, быстро снял ткань с запястий и соскользнул с кровати. Затем он бросился к двери, но когда выбежал в коридор и посмотрел в обе стороны, там было пусто.

Маркус выругался и вернулся в комнату, намереваясь одеться и последовать за ней, но обнаружил, что дверь за ним закрылась… и была заперта.

— Блестяще, — пробормотал он, в ярости ударив кулаком по деревянной панели.

Дивина все ждала, что Маркус бросится за ней и остановит, пока она шла к стоянке отеля, где был припаркован внедорожник. Она не знала, испытала ли облегчение или разочарование, когда этого не произошло. «Немного и того и другого», — подумала Дивина, садясь за руль и заводя машину. Впрочем, возможно, это и к лучшему. Она знала это. От этого легче не стало. Но в ее жизни было очень мало того, что казалось легким.

Хотя Маркус хотел узнать о ней больше из их разговора, в конце концов, она узнала от него больше, чем он от нее. Все, что он узнал, — это то, что она и есть та самая Баша, за которой его послали. Она узнала, что ее сын не был ее сыном, что он был убийцей, и что Абаддон, вероятно, использовал контроль над ее разумом с самого начала, чтобы добиться своего.

Дивина не могла поверить, что она не поняла этого раньше. Теперь, когда Маркус сказал это, это казалось таким очевидным. Ее страх перед дядей был таким сильным и глубоким, почти без сомнений… и так постоянно. Абаддон, должно быть, вбивал это в ее мысли изо дня в день в течение первых десяти лет, а затем усиливал каждый раз, когда она встречалась с ним.

Конечно, тот факт, что он играл на ее собственных страхах, вероятно, помог ему. Она восхищалась и завидовала тем двум бессмертным женщинам, которые предпочли смерть насилию Леониуса. Она даже задавалась вопросом, не было ли это более благородным выбором. В конце концов, они спаслись хотя бы от смерти. Они не должны страдать от боли и унижения, которые он причинил ей и другим. Они были свободны. Их семейная честь в безопасности… В то время как она дрожала, плакала и кричала от боли и ужаса, умоляя его не причинять ей боли, ползая у его ног, как жалкая тварь.

Дивина сердито тряхнув головой, завела двигатель внедорожника. Она занималась этим почти четыре месяца, но потом забеременела, и жизнь стала более сносной… и она выжила. С тех пор она прожила более двух тысяч лет. За эти годы она познакомилась с миллионами людей, некоторые из которых сияли яркими звездами, другие нуждались в небольшом руководстве, чтобы найти этот блеск.

Дивина всю жизнь помогала другим. Могло ли, это компенсировало любой позор, от которого могла пострадать ее семья? И делало ли это ее страдания, по крайней мере, терпимыми?

Ее жизнь была долгой, со многими тихими радостями, моментами удовлетворения или покоя. Они могли быть тихими, скрытыми моментами по сравнению с яркими и пламенными моментами, которые она разделила с Маркусом в эти последние дни, но, тем не менее, это были моменты, и каждый из них происходил вдали от Абаддона. В присутствии Абаддона она не испытала ни секунды покоя или радости. Это была одна из причин, из-за которой она, в конце концов, забрала Дамиана и сбежала от него, и почему она так мало времени проводила с сыном, узнав, что он принял этого человека обратно в свою жизнь.

Теперь Дивина гадала, не ее ли это вина. Может, Дамиан и не был ее ребенком по крови, но она вырастила его, он был ее сыном. И он был милым ребенком. Всегда улыбается, всегда стремится угодить. После того как они покинули Абаддона, Дамиан изменился, стал скрытным и угрюмым.

Сначала Дивина думала, что он просто скучает по этому мужчине и переживет это, а потом она обвинила в этом половое созревание. Все подростки такие, правда?

В двенадцать лет он начал бродить по лесам или городам в зависимости от того, где они жили, и уходил на несколько часов, несмотря на ее уговоры держаться поближе к дому. В шестнадцать он начал исчезать на несколько дней. По возвращении он всегда был вне себя от счастья: смеялся, болтал со скоростью мили в минуту, рассказывал ей о своих приключениях. Тогда она позволила ему это, потому что в то время он считался мужчиной.

Дамиану было восемнадцать, когда он отсутствовал неделю, а не день или два. Обеспокоенная тем, что Люциан, который, как заверил ее Абаддон, все еще искал их, наконец, нашел ее сына, Дивина отправилась на его поиски и нашла его в заброшенной хижине. Он был снаружи, смеялся и болтал у костра с Абаддоном. Теперь она вспомнила, что Абаддон называл его Лео. Она так разозлилась, обнаружив его с мужчиной, что в тот момент забыла об этом.

Дивина пыталась отослать Абаддона, но Дамиан запротестовал. Абаддон был его другом.

— Абаддон нам не друг, — сердито сказала она. — Он был комнатной собачкой Леониуса Ливия.

— Ты имеешь в виду моего отца? — спросил Дамиан.

Дивина просто уставилась на него. Она никогда не рассказывала ему об отце. Как она могла сказать сыну, что ее изнасиловали? Что его отец был тем, кого она ненавидела, кто пытал и насиловал ее месяцами, прежде чем она забеременела? Она не говорила ему об этом раньше и не могла сказать тогда. — Ты достаточно взрослый, чтобы делать то, что хочешь, и жить там, где хочешь сейчас. Но я не желаю иметь ничего общего с этим человеком. Никогда не приводи его ко мне в гости.

Она повернулась и ушла. Дамиан не последовал за ней. А Дивина просто продолжала жить своей жизнью. В течение первых пятидесяти лет он часто навещал ее. Всего через год после этого Дамиан приехал к ней с первым внуком. Когда она спросила, как его зовут, он ответил, что мать не дала ему имени и не хочет мальчика. Она предложила вырастить его, на что, как она подозревала, он рассчитывал в то время.

Дивина назвала мальчика Люком и любила его, как родного. Она была убита горем, когда Дамиан навестил ее на десятый день рождения мальчика и решил, что ему нужен отец и что он должен поехать с ним. Однако она была совершенно опустошена, когда несколько месяцев спустя отправилась навестить Дамиана и мальчика, и узнала, что их лагерь подвергся налету разведчиков Люциана и мальчик не сбежал. Он был мертв.

Ее старые страхи перед семьей немедленно всплыли на поверхность, и на нее накатила первая волна гнева. Люк был только первым из ее внуков, которых вырастила Дивина. Всего за первые два столетия Дамиан привез ей восемь малышей. Она вырастила каждого из них как своего, со всей любовью, которую могла им дать, а затем была вынуждена стоять в стороне, когда ее сын забирал их, чтобы закончить их воспитание сам. Некоторые не стали клыкастыми после того, как покинули ее, что, по словам Абаддона, было нормально. Он утверждал, что некоторые дети таковы, что отсутствие клыков просто не дает о себе знать до наступления половой зрелости.

Конечно, теперь, когда Маркус объяснил ей, что такое нанотехнологии, она поняла, что этого не может быть. Эти мальчики, должно быть, были рождены смертными женщинами. Если позже они не стали клыкастыми, значит, Дамиан пытался обратить их. Теперь она задавалась вопросом, было ли это настоящей причиной их смерти, потому что ни один из внуков, о которых она заботилась, не дожил до совершеннолетия. Каждый из них умер, предположительно убитый шпионами или охотниками Аржено. А потом Дамиан перестал приносить ей детей, которых он породил, утверждая, что она сделала их слабыми.