Санта-Клаус, или Отец на Рождество

Глава 24

Есть определенные недостатки в том, чтобы быть джентльменом. Например, герцог Уэр не мог заявить мисс Риджмонт, что они не подходят друг другу, в первую очередь потому, что никогда не делал ей официального предложения. Точно так же он не мог заявить ей и ее хихикающим, разряженным подругам, которых пригласил остаться до Нового года, чтобы они убирались ко всем чертям из его замка – с тем, чтобы он смог насладиться праздниками вместе с собственной семьей.

И определенно Лиланд не мог схватить миссис Уоррингтон и осыпать пылкими поцелуями ее губы, что ему до боли хотелось сделать, о чем мечтала каждая капля охваченной лихорадкой крови, пульсирующей в его теле. Но он мог поймать вдову под омелой! Уэр мог украсть законный поцелуй, ей-богу, если бы она постояла на месте хоть несколько минут. Между развлечениями для старших членов компании и попытками удержать самых младших подальше от остальных, Грейс-Энн была слишком занята, совещаясь с Мильсомом и экономкой по поводу блюд в меню и подарков на второй день Рождества для арендаторов и слуг. Она проводила репетиции рождественской пьесы и готовила новые костюмы, и, да, помогала хору проводить спевки. Лиланд почти не имел шансов хотя бы увидеть неуловимую вдову, не говоря уже о том, чтобы увлечь ее под омелу.

Так или иначе, но Уэр почти опасался этого поцелуя. Что, если он заклеймит его, навсегда выжжет воспоминание о Грейс-Энн в его душе? Герцог боялся, что время опасений практически прошло.

И ему все еще приходилось играть роль гостеприимного хозяина. Герцог Уэр прежде всего был джентльменом.

Грейс-Энн объявила гостям, что пришло время размешивать пудинг. Все желающие приглашались в кухню, чтобы загадать свое рождественское желание, от самого последнего мальчишки на побегушках – это было недвусмысленное предупреждение для слишком высоко задирающих нос знатных дам – до самого маленького ребенка – а это предупреждение было адресовано мисс Риджмонт. Элинор, тем не менее, тоже отправилась с ними, предпочитая не оставаться наверху в одиночестве. Также она хотела приглядеть за миссис Уоррингтон; Уэр не спускал глаз с безвкусно одетой вдовы.

Когда все они собрались в кухне – глупейшая идея сама по себе; леди не положено находиться в таком жарком, грязном месте – мисс Риджмонт оказалась зажатой между лакеем и глухой бабушкой мисс Эштон-Хайет, что еще меньше соответствовало ее понятиям о правилах приличия.

– Это нелепо, – пробормотала она, – загадывать желания на кастрюлю густого супа.

Глухая старуха не услышала ее, но зато эти слова расслышали близнецы. Они ожидали своей очереди с Шанной, кормилицей, и трудно было сказать, кто из этой троицы был больше возбужден.

– Вовсе нет! – пропищал Уилли.

Лесли добавил:

– Как еще Санта-Клаус узнает, что принести на Рождество?

Элинор была в восторге от того, что наконец-то сможет отомстить.

– Ах вы, бедные, глупые дети, разве вы не знаете, что нет никакого Санта-Клауса? Я удивлена, миссис Уоррингтон, что вы допускаете подобное вопиющее лицедейство в приличном христианском доме.

После этих слов мальчики заплакали.

– В самом деле, потом вы научите их верить в фей, эльфов и гномов.

Шанна тоже заплакала.

– Довольно! – закричал герцог самым грозным тоном. Кастрюли и сковородки, висящие на крюках вдоль стены, задрожали, а половина слуг исчезла, не загадав желаний, больше всего мечтая о том, чтобы сохранить свою работу. – В этом доме, – загрохотал Уэр, – желания, загаданные на пудинг, исполняются. И Санта-Клаус существует, мисс Риджмонт, потому что я так сказал. И, наконец, если маленькие человечки разговаривают с Шанной, то, может быть, ей повезло больше, чем всем нам.

– Что ж, я никогда… – начала Элинор.

– Нет, и я чертовски уверен, что никогда и не будете! – герцог Уэр до такой степени забыл о галантности, что сумел ответить подобным образом.

И тут уже заплакала мисс Риджмонт.

На следующий день мисс Риджмонт получила срочный вызов к больному родственнику, который никогда не проходил через руки Мильсома. Она упросила своих подруг составить ей компанию в это горестное время, которое должно было продлиться до тех пор, пока они не доберутся до загородного поместья графа Крэншоу.

Кроу привез леди в Уорик, так что честь обязывала его сопроводить ее до места назначения. Баронет зашел, чтобы в последний раз выпить с другом, пока его камердинер укладывал вещи, что занимало довольно много времени. Уэр беспокоился из-за того, что взвалил слишком тяжелую ношу на подбитые ватой плечи Кроу, но тот заверил друга, что ничего подобного не произошло.

– На самом деле, Ли, я пришел спросить, не возражаешь ли ты, если я отобью у тебя эту леди.

– Я даже поблагодарю тебя, мой самый лучший друг, – ответил герцог. – Удачи. Но ты уверен? Я имею в виду…

– О, я знаю о репутации девицы, о том, что она дожидается титула и состояния, но мы хорошо подходим друг другу. Те же интересы, знаешь ли. Все говорят, что мы составим красивую пару. Скоро у нее кончится запас герцогов и графов, а я могу подождать.

Уэр пожал другу руку, стараясь не повредить пальцы о многочисленные кольца Кросби.

– Тогда я еще раз пожелаю тебе удачи, Кроу, и всего наилучшего.

К тому времени, когда компания разъехалась, некоторые в хорошем настроении, а некоторые – нет, настал день сочельника. Грейс-Энн решила, что должна рассказать Лиланду о Пру и ребенке, чтобы не отправляться на самую святую из всех церковных служб с ложью и недоверием между ними. Она хорошо сознавала, что они никогда не будут ровней с точки зрения общества, но с обидами нужно покончить. В конце концов, мисс Риджмонт уехала; половина рождественского желания Грейс-Энн уже сбылась. Она поинтересовалась у Мильсома, где найти герцога.

Уэр был решительно настроен наконец-то поговорить с Грейс-Энн наедине. Он спросил у дворецкого, где можно найти ее.

Мильсом почти ответил «Ждет тебя, глупец», но он еще не настолько много выпил горячего эля с печеными яблоками, сахаром и пряностями.

Они встретились в Адамовой гостиной, восхищались только что установленным рождественским деревом и обсуждали, сколько экипажей понадобится, чтобы отвезти их уменьшившуюся компанию в церковь этим вечером, пока каждый из них набирался смелости, чтобы заговорить.

Мильсом откашлялся из дверного проема.

– Военный спрашивает вас, миссис Уоррингтон.

– О, полагаю, один из друзей Тони.

– Нет, мадам, это джентльмен из флота, мистер Халлоран. Вы примете его?

Грейс-Энн не только собиралась принять его, она в одно мгновение выпорхнула из гостиной и оказалась в объятиях Лайама. Лиланд остался там, где стоял, уставившись в огонь.

Черт побери, подумал Уэр, ведь он даже потянул за все нити, чтобы этого парня вернули домой. Теперь она снова сбежит с Халлораном, а он ничего не сможет с этим поделать. Лиланд не станет останавливать ее, если это будет означать счастье для Грейс. Сейчас он понимал это – что никогда не сможет быть счастлив, если не будет счастлива она.

Затем Уэр услышал, как Грейс-Энн попросила Мильсома послать кого-нибудь в детскую, чтобы малютку принесли вниз. Конечно же, с отчаяньем подумал герцог, только этого и не хватало. Как он сможет жить без детей? Дети Грейс-Энн. Ребенок Лайама. Его жизнь.

Лиланд не знал, то ли выразить свои поздравления, то ли запретить ей забирать мальчиков – или умолять ее остаться. Но нельзя было просто стоять и ничего не делать, сказал себе герцог. Ему нужно двигаться, предпринять попытку. Уэр направился к открытой двери и услышал голос ирландца.

– Ага, даже несмотря на то, что у нее мои волосы морковного цвета, она красивенькая девчушка. Как и ее мама, ей-богу.

– Да, и она обладает добродушным характером, как и Пру когда-то, до того, как скаредность нашего отца изменила ее.

– Ах, но она всего лишь мечтала немного посмотреть жизнь, моя Пру. Она хорошая девушка, я знаю. Я смогу дать ей столько счастья, что ее добродушие вернется обратно.

Грейс-Энн не хотела обнадеживать Лайама, когда он продолжил клясться, что найдет Пру и женится на ней.

– Боюсь, что она ужасно избалована. Дом твоего отца на ферме…

– Да разве я сам не знал, что этот коттедж – не место для Пру? Я не собираюсь возвращаться, так и сказал моему па. Мне понравилось проводить время в море, вот так, и к тому же я преуспел, когда осмотрелся вокруг. Спас жизнь капитана во время сражения и получил повышение прямо на палубе. Теперь я собираюсь взять свои призовые деньги и стать совладельцем судоходной фирмы. Я смогу возить жену во все те места, которые Пру хотелось увидеть, ей-богу.

– Но такая жизнь не для ребенка, Лайам.

– Нет, к сожалению, – ответил он, глядя на младенца, которого держал на руках.

Грейс-Энн вздохнула.

– И не думаю, что теперь я смогла бы расстаться с ней.

– И я не стал бы просить вас об этом. Я никогда не смогу предложить ей все это, – он обвел рукой роскошный вестибюль, – и я вижу, что вы любите эту крошку как свою собственную. Она ваша, и пусть Бог благословит вас за то, что вы взяли ее. Если Бог смилуется, то у нас с Пру еще будут малыши, когда я найду ее – и после того, как она немного повзрослеет. Она ведь сама еще ребенок, моя Пруденс.

– Ты слишком хорош для нее, Лайам Халлоран, но я желаю тебе счастливого пути, чтобы ты смог найти ее.

– Счастливого Рождества вам, миссис Уоррингтон, и благослови вас Бог, и пусть Он хранит тебя, моя дорогая малышка. Прости меня.

Лайам вышел, не оглядываясь, и даже не заметил герцога, стоявшего в коридоре.

Лиланду хотелось броситься и схватить Грейс-Энн в объятия, но у нее на руках был ребенок, на которого капали слезы. Но он все равно обнял их обеих.

– Я был таким дураком, Грейс. Это я должен умолять тебя о прощении, за то, что хотя бы на мгновение посмел не доверять тебе.

Грейс-Энн улыбнулась сквозь слезы.

– А я была упрямой и слишком гордой, чтобы сказать тебе. Сможешь ли ты простить меня?

Лиланд наконец-то получил свой поцелуй, несмотря на младенца между ними. В силу необходимости поцелуй получился довольно целомудренным, слегка отстраненным и достаточно быстрым, но его было достаточно, что сердце Уэра запело. Если жаркий поцелуй мисс Риджмонт можно было сравнить с приятной прогулкой в парке, то это нежное прикосновение было подобно выигрышу кубка коневодов на скачках в Ньюмаркете.

Грейс-Энн передала ему ребенка, беспокоясь, что если ее колени ослабели, то и руки тоже могут лишиться сил. Конечно же, по глупости никто из них не подумал, что Нина все равно останется между ними. Несмотря на это, они обменялись еще одним неловким поцелуем, во время которого услышали звон колокольчиков. На самом деле, зазвонили церковные колокола.

– О Боже, представление! – Грейс-Энн оставила его с младенцем и огромным количеством несказанных слов, чтобы броситься наверх проверить, готовы ли мальчики.

Лиланд перевел взгляд на малютку у себя на руках, которая с волнением смотрела вслед исчезающей матери.

– Не беспокойся, дорогая, – сказал он Нине, – она вернется. И у меня есть ты. – Герцог прижался лицом к девочке, вдыхая слабый запах талька, отчего она снова хихикнула. – Теперь у меня есть все вы.

Представление прошло хорошо. Корова мычала с обоих концов, но Иосиф и Мария исполняли свои роли с должным благоговением, а Нина в свивальнике не слишком громко возмущалась, что к ее нежной коже прикасается грубая домотканая шерсть.

Потом они отправились домой, чтобы поприветствовать ряженых и с большой пышностью и церемонностью зажечь святочное полено – Уэр направлял руки Уилли и Леса, в которых они держали прошлогодние горящие щепки, к новому чурбану. Просто удивительно, сколько тепла приносила эта традиция зажигать огонь, когда исполнялась правильным образом. Затем все они выпили вина с пряностями в честь праздника, даже няня сделала один глоток.

Наконец мальчикам пришло время укладываться в постель, а Грейс-Энн – развешивать последние украшения в детской и раскладывать подарки для близнецов, чтобы они могли найти их утром. Герцогу нужно было завернуть свои последние подарки и удостовериться, что те из них, которые приобретены в Лондоне, разложены как раз под елкой в гостиной.

Когда Лиланд ушел, Грейс-Энн проскользнула в собственную спальню, где лежала без сна, прислушиваясь к доносящимся издалека песням ряженых, и прижимала к сердцу свое рождественское желание. Она призывала для его исполнения силу всех талисманов Шанны и добавила пару молитв от себя.

Утром в Рождество Грейс-Энн привела детей в гостиную до завтрака. Она надела изумрудно-зеленое бархатное платье, а мальчики щеголяли такого же цвета бархатными курточками и короткими штанишками. На голове у них красовались совершенно новые шапочки, которые близнецы не захотели снять даже тогда, когда пришло время открывать горы пакетов под елкой. Грейс-Энн снова пожаловалась, что он избалует детей, но Лиланд наслаждался каждой минутой, наблюдая за их восторгом, испытывая почти такое же удовольствие, как при покупке одноколесных велосипедов и наборов для крокета, карманных часов маленького размера и крошечных высоких кожаных сапог для верховой езды. Здесь был даже огромный деревянный замок, наполненный вырезанными рыцарями на скакунах, под стать новому кукольному домику для Нины. И множество кукол. По меньшей мере, шесть из них стояли или сидели вокруг основания дерева, от тряпичных кукол и красавиц с фарфоровыми лицами до вырезанных из дерева куколок, имитирующих разносчиц, с подносами, заполненными крошечными изделиями.

Лиланд отмахнулся от восклицания Грейс-Энн:

– Шесть кукол? Ты купил крошечному младенцу шесть кукол? Посмотри, некоторые из них больше, чем она сама!

– Я не мог выбрать, – вот и все, что он ответил.

– Глупый, все, что Нине нужно, чтобы сделать ее счастливой – это простое детское зубное кольцо. – Затем она подозвала к себе мальчиков и прошептала что-то им на ухо. – Но у нас тоже есть подарок для тебя, не так ли, мои ангелы?

– Еще одна салфетка для пера?

– Лучше. – Близнецы захихикали, а затем вместе сдернули свои новые шапочки. Там, где Лиланд привык видеть взлохмаченные русые волосы, все буйные кудри оказались состриженными, а то, что осталось было аккуратно зачесано – с проборами на разных сторонах!

– Лес – слева, Уилли – сплава, – весело пропели мальчики.

– Это самый лучший подарок из всех! Одно из моих рождественских желаний исполнилось! Должен признаться, что я сжульничал и загадал два. Нет, я пока не могу сказать вам, в чем состоит второе желание. Сначала у меня есть подарок для вашей мамы. – Уэр повернулся к Грейс-Энн и достал из кармана маленькую коробочку. – Надеюсь, что тебя, как и твою дочь, тоже сделает счастливой простое кольцо.

Кольцо вовсе не было простым, учитывая бриллианты и сапфиры – под цвет ее глаз, как заявил герцог. В один момент у Грейс-Энн возникло ужасное сомнение, что кольцо было слишком богато украшенным, чтобы сопровождать благородное предложение.

Но Лиланд быстро догадался, почему с ее лица исчезла улыбка.

– Нет, нет, это кольцо идет в паре с простым золотым ободком, но его ты не получишь до тех пор, пока не выйдешь за меня замуж, сердце мое. Ты дашь свое согласие и исполнишь мое второе рождественское желание? Скажи «да», дорогая, потому что не думаю, что смогу жить без тебя – я так сильно тебя люблю.

– Меня или моих детей, ваша светлость? – Ей нужно было это знать.

– Всех вас, каждого из вас, но никого больше, чем тебя, моя Грейс.

– Тогда я отвечаю «да», Лиланд, потому что я люблю тебя так же сильно, и теперь сбудется и мое желание тоже.

– И наше! – хором воскликнули Уилли и Лес, прыгая вверх-вниз.

Нет никакого Санта-Клауса? Даже не вздумайте говорить об этом герцогу Уэру или его герцогине! Счастливого Рождества!