Сатана. Биография.

3.1 Послания к Фессалоникийцам, Первое послание к Коринфянам: Сатана как искуситель и каратель, а также как перевоспитатель

Переходя к Новому Завету, позвольте сказать, что, хотя практически каждая тема Священного Писания подверглась тщательной критической оценке, большинство экзегетов удивительно некритичны, когда дело доходит до разных сатан и Сатаны. Они вполне удовлетворены, показав, что различные зловещие фигуры, такие, как Велиал и Вельзевул, в еврейских и христианских источниках слились в образе Сатаны, не придавая значения тому, когда это произошло. Они предполагают также, что ко времени, когда было написано Христианское Священное Писание, этот Сатана стал олицетворением абсолютного зла, противником Бога, не задаваясь вопросом, как и когда это случилось.

Надеюсь, что к данному моменту уже ясно, что мы действуем более внимательно и скептически. Мы стараемся не принимать что-либо как не требующее доказательства, а просто позволяем говорить фактам.

Теперь обратимся к св. Павлу. Из двадцати семи книг Нового Завета тринадцать являются Посланиями, авторство которых приписывают Павлу. В этот список не включается Послание к Евреям, которое считается анонимным. Послания Павла расположены в Новом Завете не в хронологическом порядке, а в соответствии с размером — от более длинных к более коротким, как главы в Коране. Кроме того, Послания разделены на две группы.

Первая группа — письма к целым конгрегациям: к Римлянам, 1-е и 2-е к Коринфянам, к Галатам, Ефесянам, Филиппийцам, Колоссянам, 1-е и 2-е к Фессалоникийцам. Дальше следуют три «пастырских» Послания, затем ещё одно, и все они адресованы отдельным людям: 1-е и 2-е к Тимофею, к Титу и Филимону.

Однако существуют сомнения, все ли эти Послания написал именно Павел. Многие современные исследователи считают, что некоторые из них на самом деле являются псевдоэпиграфами, то есть были созданы не Павлом, а кем-то от его имени. Не хочу сейчас спорить по поводу авторства, просто соглашусь, что половина Посланий, несомненно, была написана Павлом, а именно: к Римлянам, 1-е и 2-е к Коринфянам, к Галатам, Филиппийцам, и 1-е к Фессалоникийцам. Послание к Филимону, занимающее одну страницу, тоже принадлежит Павлу, но для нас это не принципиально, так как там не упоминается Сатана (как и в Посланиях к Галатам и Филиппийцам). Другие Послания я буду называть «Девтеро-Павловыми» или «Псевдо-Павловыми» и рассмотрю после Евангелий. Однако я допускаю, что некоторые из них были всё же написаны самим Павлом.

Исследователи пришли к выводу, что древнейшее из дошедших до нас писем Павла адресовано незадолго до того основанной церкви в Фессалониках, столице Македонии. Он основал там церковь вместе с Силой во время своего первого миссионерского путешествия примерно в 49 году н.э. и послал туда письмо примерно год или два спустя. В нём Павел заверяет общину, что и он, и Сила очень хотели навестить их. «И потому мы, я Павел, и раз и два хотели прийти к вам, но воспрепятствовал нам Сатана{ 44 }» (1 Фес. 2:18). Как и во всём Новом Завете, здесь использовано не еврейское слово Satan, а скорее арамейское Satanah, переданное на греческом языке словом Satanas, и к нему был добавлен определённый артикль — ho Satanas. Как мы видели ранее, такая форма была использована в Книге Премудрости Иисуса сына Сирахова.

Как же Павел понимает здесь Сатану? Какие препятствия тот учинил на пути Павла, как и зачем он это сделал? Павел не уточняет. Но в начале письма он отмечает некий дуализм, то есть контраст между несуществующими богами и истинным Богом (это подходит под наш дуализм под номером 14 в 2.3). Он напоминает, что фессалоникийцы «обратились к Богу от идолов, чтобы служить Богу живому и истинному» (1 Фес. 1:9), и что, сделав так, они претерпели много скорби (1:6). Павел замечает также, что и сам он пострадал и был поруган в Филиппах, до того как пришёл в Фессалоники (2:2). Были ли эти трудности той же природы, что и препятствия, чинимые Сатаной? Были ли некоторые из них воистину препятствиями, которые Сатана актуально чинил Павлу, согласно его отчёту?

Начнём с того, что в Новом Завете нет указаний, будто у Сатаны имелся какой-либо интерес к поддержанию идолопоклонства, хотя вполне вероятно, что Сатана мог усмотреть в нём хороший способ испытать верность людей единственному истинному Богу. Ведь как мы увидим, Сатана действительно будет ассоциироваться с идолопоклонством во времена ранних Отцов Церкви, после того как будет уподоблен сладострастным Стражам из «Книги пророка Еноха». В самой «Книге Еноха» зло является порождением Стражей, то есть духов исполинов («1 Енох». 99:7). Сообщается, что им поклонялись наравне с идолами.

Что же касается проблем Павла в Филиппах, то из рассказа Луки в Деяниях апостолов мы знаем только о том, что произошло из-за владельцев одержимой девушки-рабыни, которую «вылечил» Павел, положив тем самым конец их доходам от её предсказаний. Хозяева рабыни донесли на Павла и Луку местным римским начальникам, обвинив их в том, что они проповедуют обычаи, незаконные с точки зрения римлян. Видя, что толпа согласна с доносчиками, начальники приказали раздеть миссионеров, избить их и бросить в тюрьму (Деян. 16:16-24). Павел, как и Лука, который, возможно, сопровождал его, кажется, согласен с диагнозом рабыни, поставленным её хозяевами, — что она «одержима духом, Пифоном»; согласно другой версии этого стиха (16:16), она имела «духа Пифона», что может подразумевать «духа чревовещания», духа, жившего в ней. Лука продолжает:

Ранее в Деяниях Лука сообщает, что Филипп исцелил несколько человек, одержимых нечистыми духами, и что духи выходили из людей с громкими воплями (Деян. 8:7). Позднее он приводит речь Петра, в которой тот рассказывал, как Иисус ходил и исцелял одержимых Дьяволом (10:38).

Так существует ли связь между духом предсказания у женщины и Сатаной?

Я сомневаюсь. С одной стороны, Павел не имел привычки лечить обычные болезни, не говоря уже о якобы вызванных паразитическими демонами. Неясно, верил ли Павел вообще, что виновником болезней являются демоны{ 45 }, о чём часто говорится в Синоптических Евангелиях{ 46 }, основные события в которых происходят в Галилее (а также в Деяниях апостолов, написанных, как и одно из Евангелий, Лукой). В Евангелии от Иоанна, где основные события разворачиваются в Иудее, тема одержимости Демоном возникает только ради нанесения обиды: озлобленная толпа говорит Иисусу, что в нём Демон (Ин. 7:20), возможно, из-за того, что он «деревенщина» с севера. Позже они, повторяя своё оскорбление, обвиняют Иисуса в том, что он ещё и самаритянин (8:48).

Павел говорит о демонах только один раз — в связи с тем, что идолы, которым молятся язычники, всего лишь безжизненные демоны (1 Кор. 10:14-21, 12:2). Демоны же, вызывающие болезни, наоборот, определённо живые и обитают в людях.

Кроме того, Павел хотел не вылечить женщину, а заставить её замолчать, но не потому, что она настраивала людей против него, а скорее из-за того, что превозносила его и Луку, называя их проповедниками Евангелия. Странно, что они были недовольны такими криками женщины. Подобная ситуация встречается и в Евангелии от Марка, когда Иисус ходил и лечил людей: «И духи нечистые, когда видели Его, падали пред Ним и кричали: Ты Сын Божий». Но он строго запрещал им делать его известным (Мк. 3:11-12). Поведение Иисуса в данном случае выражает так называемую мессианскую тайну[10]. Но, какая бы ни была причина у Иисуса скрывать, что он Сын Божий, она неприменима к Павлу.

А что же насчёт функций Сатаны как искусителя? Можно ли рассматривать препятствия на пути Павла как искушение? Возможно, он никогда и не возвращался в Фессалоники, чтобы проверить веру тамошних христиан. Ведь далее в Послании он пишет, что отправил к ним Тимофея, чтобы убедиться в их вере: «Посему и я, не терпя более, послал узнать о вере вашей, чтобы как не искусил вас искуситель и не сделался тщетным труд ваш» (1 Фес. 3:5).

Под искусителем, конечно же, подразумевается Сатана, делающий то, что он делал в Книге Иова, устраивая испытание добродетели и стойкости. В греческом языке слову «испытание» соответствует слово peirasmos, от которого мы получаем слово «эмпирический» («empiric», то есть полученный путём проб и ошибок). Латинские слове experimentum и experientia этимологически связаны, но слово, которое обычно переводится как peirasmos, на самом деле tentatio (иногда пишется также temptatio). И peirasmos, и tentatio обычно переводятся на английский как «испытание» («test»), если испытуемый её проходит, и «искушение» («temptation»), если ему это не удаётся. В английском языке слово «tempter» («искуситель») имеет отрицательную окраску, a «tester» («проверяющий») — более нейтральное. Но в греческом и латинском языках эти слова употребляются синонимично. Peirasmos может также означать «испытание» («trial») в смысле «несчастье» («tribulation»), что усложняет дело.

Давайте перейдём к Первому посланию к Коринфянам.

Коринф был большим городским центром, важной римской колонией, занимавшей перешеек между материковой частью Греции и Пелопоннесом. В некотором смысле это была Австралия Римской империи, так как Коринф использовался в качестве карательной колонии, свалки для избыточного населения империи, включая освобождённых рабов и другой безземельный люд. Он стал первым важным местом миссионерской деятельности Павла, после того как он продвинулся на запад из Антиохии в Сирии. Через полтора года он вернулся в Эфес, город в Малой Азии, и оттуда реагировал на проблемы, возникшие в Коринфе.

Решение одной из таких проблем неожиданно выявило новое развитие в образе и функциях Сатаны. Павел выражает своё неудовольствие, услышав, что один из христиан в Коринфе живёт с женой своего отца, то есть с мачехой, и что община не осудила его за это. Павел выносит решение изгнать его из общины, и инструктирует других её членов: «...сделавшего такое дело... предать Сатане во измождение плоти, чтобы дух [его] был спасён в день Господа нашего Иисуса Христа» (1 Кор. 5:3, 5).

Из этой цитаты достаточно ясно, что у Сатаны теперь есть ещё и «исправительная» функция. Он отвечает за наказание персон, отданных в его руки местными властями (в данном случае главами христианской общины). Действия, которых ожидают от Сатаны, подразумевают не смертную казнь, а скорее телесное наказание, так как целью (заявленной Павлом и его последователями) является исправление.

То же слово, означающие «передавать в руки», встречается в Септуагинте в Книге Иова: «И сказал Господь Дьяволу{ 47 }: вот, он в руке твоей, только душу его сбереги» (Иов. 2:6). Последняя фраза, «сбереги его psyche», возможно, в первоначальном контексте имеет значение «сохрани ему жизнь». Но интерпретация, которую я предложил, возможна, и этот стих мог обусловить восприятие Сатаны как карателя-и-исправителя. (Многие исследователи, традиционно считающие Сатану абсолютно злым, полагают, что наказание, которое имел в виду Павел, означает именно смерть. Но они непоследовательны, так как это означало бы, что Павел надеялся на некое посмертное отпущение грехов, хотя никто не приписывает Павлу веру в такую возможность.)

Этот эпизод усиливает вероятность того, что «Сатана» здесь всего лишь другой способ обозначения механизма мирского правосудия. Если это так, то наказание, назначенное Павлу и Луке властями города Филиппы, можно расценить как препятствие, воздвигнутое на их пути Сатаной.

Позже, в Первом послании к Коринфянам, Павел тоже вспоминает библейские карательные механизмы, когда сравнивает грехи, совершённые евреями в пустыне, с грехами коринфян. «Но не о многих из них благоволил Бог, ибо они поражены были в пустыне. <...> Не станем искушать Христа, как некоторые из них искушали и погибли от змей. Не ропщите, как некоторые из них роптали и погибли от Истребителя{ 48 }» (1 Кор. 10:5,9-10). Возможно, Павел считал, что Истребитель — переведённый в латинской Вульгате как Exterminator — не кто иной, как Сатана.

Когда Павел отвечает на вопрос, что предпочтительнее: обет безбрачия или брак, он призывает большинство христиан вступать в брак, потому что вне брака человек подвергается соблазну вести распутную жизнь. Супружеская чета должна исполнять свой супружеский долг друг перед другом. По взаимному согласию можно «уклоняться друг от друга» для поста и молитвы. Но после нужно опять быть вместе, «чтобы не искушал вас Сатана невоздержанием вашим» (1 Кор. 7:5). И теперь мы опять возвращаемся в область испытаний, находящуюся вне официальных карательных процедур. Мы видим, что чрезмерное рвение может завести нас в опасную ситуацию быть подвергнутым испытанию, которое мы можем не пройти.

3.2 Второе послания к Коринфянам и Послание к Римлянам: псевдоангел света, полное крушение

Давайте подведём итоги упоминаниям о Сатане, которые мы встречаем у Павла. В Первом послании к Фессалоникийцам св. Павел говорит о том, что Сатана создавал препятствия на пути его возвращения в Фессалоники (1 Фес. 2:18), возможно, имея в виду действия местных властей во время своего миссионерского путешествия. Своё вынужденное отсутствие, организованное Сатаной, он считает проверкой новообращённых христиан Фессалоник в их приверженности вере, опять же устроенной Сатаной (3:5).

В Первом послании к Коринфянам Павел приказывает христианам Коринфа изгнать мужчину, обвинённого в любовной связи со своей мачехой, и отдать его Сатане для телесного наказания в надежде на его исправление (1 Кор. 5:5). Он также наставляет их избегать чрезмерной сексуальной воздержанности, чтобы Сатана не искушал их (7:5).

Во Втором послании к Коринфянам Павел призывает опасаться намерений Сатаны, но неясно, имеет ли он в виду мастерское умение Сатаны испытывать веру и мораль людей.

Контекст здесь следующий. Павел признаётся, что сам хотел испытать коринфян: он написал им достаточно строго, чтобы проверить, насколько они послушны.

Традиционно считается, что Павел имеет в виду 5-ю главу своего Первого послания, где он приказал коринфянам отдать виновного в кровосмесительной связи в руки Сатаны. Если это так, то здесь подразумевается, что наказание, которое получил виновный от Сатаны, достаточное и что сейчас пришло время примирения.

Многие исследователи в недавнем прошлом отказались от такой интерпретации, считая, что имеется в виду другой обвиняемый, который, допустим, клеветал на Павла во время его прошлого визита. Но в любом случае Павел продолжает говорить о Сатане:

На греческом «умыслы» будет noemata, что в Вульгате было переведено как cogitationes. Слова «сделать ущерб» могут быть переведены как «смошенничать». Мы можем заметить, что Павел использует в последнем предложении местоимение «нам», возможно, подразумевая соавтора Второго послания к Коринфянам — Тимофея.

Наш вопрос заключается в следующем: считает ли Павел (или Павел и Тимофей), что Сатана нечестен в своих методах и намерениях, и выходят ли его намерения за рамки разрешения, данного ему Богом, испытывать на прочность мораль сынов человеческих? А если так, то что можно сказать о его собственной морали? Нарушает ли он моральные принципы, мошенничая?

Павел отмечает, что следит за тактикой Сатаны, и ниже в этом письме призывает читателей быть настороже. Это предупреждение относится к конкурирующим с ним христианским проповедникам, которых он саркастически именует «лжеапостолами». «Ибо таковые лжеапостолы, лукавые делатели, принимают вид Апостолов Христовых. И неудивительно: потому что сам Сатана принимает вид Ангела света, а потому не великое дело, если и служители его принимают вид служителей правды; но конец их будет по делам их» (2 Кор. 11:13-15).

Допустим, что Сатана отличается от Ангела Света, но способен выдавать себя за него. Можем ли мы сказать, что он Ангел Тьмы? Мы не знаем, но можем быть уверены в одном: в данном случае речь не идёт о каком-либо дуализме, встречающемся в Кумранских свитках, где Ангел Света противопоставляется Князю Тьмы. Здесь Сатана выдаёт себя за Ангела Света (и возможно, было бы лучше не писать «ангел» и «свет» с заглавной буквы). Словосочетание, использованное здесь, — angelos photis — может быть семитизмом{ 49 }, в котором родительный падеж существительного («света») использован в качестве прилагательного, то есть как «светлый», «сияющий». И конечно же, слово «ангел» может означать скорее человеческого, чем сверхъестественного вестника.

После предупреждения остерегаться быть обманутым Сатаной Павел характеризует себя как подлинного провозвестника Слова Божия и уподобляет себя Ангелу Божественного Присутствия, говоря, что он проповедует «как от Бога, пред Богом» (2 Кор. 2:17). В своём Послании к Галатам он говорит (надо сказать, слегка преувеличивая) о возможности того, что «Ангел с неба» может проповедовать ложное Евангелие (Гал. 1:8). Нечто подобное было и в его более раннем Первом послании к Коринфянам, в знаменитом прославлении любви: «Если я говорю языками человеческими и ангельскими, а любви не имею, то я — медь звенящая или кимвал звучащий» (1 Кор. 13:1).

По меньшей мере, мы можем сделать вывод: Павел считает, что Сатана поощряет разногласия среди последователей Христа — и делает это нечестным, опасным способом. Но зачем он это делает, остаётся не вполне ясным.

Далее Павел продолжает восхвалять себя и снова говорит о Сатане как о некоем Ангеле. После рассказа о покровительстве, которое он получил от Бога, Павел заявляет: «И чтобы я не превозносился чрезвычайностью откровений, дано мне жало в плоть, ангел Сатаны, удручать меня, чтобы я не превозносился» (2 Кор. 12:7). Потом он рассказывает, что трижды молил Господа о том, «чтобы удалил его от меня», но Господь ответил, Что Его благодати довольно для Павла (12:8-9).

Этот ангел, или посланник, Сатаны был «дан» Павлу, но не сказано, кем и чья это была идея, Бога или Сатаны. Цель весьма праведная — это не наказание за грехи, а скорее превентивная мера, чтобы удержать Павла от гордыни. Говоря об этом, Павел должен признать, что Сатана, как минимум, в данном случае заинтересован и в том, чтобы предотвратить грех, и в том, чтобы искусить человека совершить его. Однако, если судить по настойчивым попыткам Павла избавиться от испытаний со стороны Сатаны и также по ответам Бога, мы вполне можем предположить, что Павел чувствовал: его склоняют к другому греху — к унынию или гневу. Другими словами, Павел просил Господа (Христа или Бога) аннулировать разрешение испытывать его, данное Сатане. Возможно, он имел в виду такое же разрешение, которое Яхве дал сатане в Книге Иова: испытать терпение Иова и его верность Богу.

Как я уже говорил выше, в коротких письмах Павла к галатам и филиппийцам нет достойных внимания упоминаний о Сатане. Ссылок на Сатану нет и в Послании к Римлянам, примерно равном по величине Первому посланию к Коринфянам. Только в самом конце, в заключительной части, при прощании.

Павел заканчивает письмо словами: «Бог же мира да будет со всеми вами, аминь» (Рим. 15:33), а после этого идут разнообразные приветы и добавления, включающие предупреждение о лжеучителях и пожелание быть мудрыми относительно того, что хорошо и чисто, а что плохо. Затем он тщательно продумывает пожелание, которое в некоторых рукописях на греческом выглядит так: «Бог же мира, возможно, сокрушит Сатану под ногами вашими вскоре». Но в большинстве текстов это идёт как пророчество: «Бог же мира сокрушит Сатану под ногами вашими вскоре» (Рим. 16:20). Мы видим, что, согласно этой цитате, будет действовать именно Бог, а не римляне-христиане. Они надеются, что Бог в скором времени запретит Сатане вредить им, и сделает это так решительно, как попирают врага.

Исследователи этого отрывка обычно соотносят его с проклятием, наложенным на Змея в Эдемском саду, и заключают, что Павел таким образом отождествляет Змея и Сатану, чего он не делал ранее (как мы увидим в следующей главе). На первый взгляд такое сравнение кажется сомнительным, так как в Книге Бытия говорится не о поражении Змея, а о непрекращающейся вражде: «...и вражду положу между тобою и между женою, и между семенем твоим и между семенем её; оно будет поражать тебя в голову, а ты будешь жалить его в пяту» (Быт. 3:15). В греческой Септуагинте используется другой глагол — «выискивать» голову Змея и пяту человека. Иными словами, в этом стихе Яхве-Элохим обещает непрекращающееся противостояние, с постоянными выпадами с обеих сторон.

Но вскоре христиане истолковали этот стих как пророчество о семени женщины (то есть о Деве Марии, или Иисусе, или о них обоих), наносящем решительное поражение Змею, то есть Сатане. В результате св. Иероним в латинской Вульгате выбрал глагол, соответствующий ивритскому глаголу, означающему действие женшины и её семени, которое «поразит» (calcare — букв, «наступит на») голову Змея, и другой глагол, соответствующий греческому глаголу для описания поведения Змея, который будет «ожидать лёжа» (insidiari) женщину и её семя.

Возможно, к тому, что имеет в виду Павел, ближе по значению слова Иисуса, сказанные апостолам в Евангелии от Луки, после рассказа о Сатане, который упал с неба, подобно молнии: «...се, даю вам власть наступать на змей и скорпионов и на всю силу вражью, и ничто не повредит вам...» (Лк. 10:19). А возможно, что Павел возвращается к своему представлению о Сатане как чинителе препятствий или к пониманию его самого как препятствия. Но в то же время он надеялся, что это препятствие будет устранено навсегда.

Подводя итоги, мы видим, что Павел добавил к образу Сатаны следующие детали: он и сам служит препятствием и иногда их возводит (1 Фес.), наказывает/исправляет за грехи, а также провоцирует их совершать (1 Кор.), не допускает совершения греха (2 Кор. 12). Павел полагает также, что Сатана пытается его обмануть (2 Кор. 2) и может выдавать себя за Ангела Света (2 Кор. 11). Но он знает или надеется, что вскоре Сатана будет повержен Богом (Рим. 16).

3.2 Другие зловещие фигуры: Велиар, Бог этого мира, элементы [стихии], силы

Мы уже обсудили мнение Павла о демонах [бесах], а именно: что он считает их безжизненными идолами. Теперь давайте взглянем на другие фигуры и существа, которые он упоминает и которые, возможно, являются чем-то большим, а не только абстракцией и метафорой, а также могут отождествляться с Сатаной. Такие отождествления часто являются беспочвенными. Давайте посмотрим, стоит или не стоит их принимать.

Я упоминал, что в Первом послании к Фессалоникийцам Павел указывает на дихотомию, или дуализм, идолов и живого Бога (1 Фес. 1:9). В Первом послании к Коринфянам он усиливает этот контраст: мы знаем, что нет иного Бога, кроме Единого, хотя и есть так называемые боги или на небе, или на земле, «так как есть много богов и господ много» (1 Кор. 8:4-5). Возможно, он дифференцирует разные типы ложных богов: боги-олимпийцы в противопоставление людям, ставшим богами (то есть обожествлённым героям). Во Втором послании к Коринфянам Павел называет главные противопоставления.

Основное противопоставление здесь — верных неверным, то есть верующих в живого Бога и верующих в мёртвых идолов. Сравниваются свет и тьма, а также Христос и Велиар. Мы помним, что в «Книге Юбилеев» Бог противопоставлялся Велиару, а в Кумранских свитках Велиал также часто употреблялся в противопоставлении Богу, только неясно, идёт ли речь о некой абстракции или о реальном персонаже.

В приведённом отрывке содержится ещё меньше информации для размышления, чем в «Книге Юбилеев» и в Кумранских свитках. Кроме того, данный отрывок представляет собой достаточно резкую смену темы, и часто считается, что он был вставлен в Послание из другого текста. Это единственное упоминание о Велиаре/Велиале в Новом Завете, однако Велиал несколько раз встречается в Ветхом Завете, особенно в словосочетании «сыны Велиала».

Если коротко — мы не знаем, что или кто подразумевается здесь под Велиаром.

Возможно, существует косвенное упоминание Сатаны в том же Послании немного раньше. Как и в рассмотренном уже отрывке, Павел говорит о неверных, а затем добавляет, что Евангелие, которое он проповедует, может быть «закрыто для погибающих». И продолжает: «для неверующих, у которых Бог века сего ослепил умы{ 50 }, чтобы для них не воссиял свет благовествования о славе Христа, Который есть образ Бога невидимого» (2 Кор. 4:3-4).

Так кто же этот ho Theos tou Aionis toutou («Бог века сего»), ослепивший умы неверующих?

В Ветхом Завете за это ответственен Яхве, и Он приказывает Исаии:

Перечислив эти деяния, можем ли мы согласиться, что «Бог века сего» — это наш Бог, Яхве? Ведь Он за всё в ответе. Или Павел имеет в виду Сатану? Временами Павел не слишком озабочен «этим миром» (Kosmos) и «этим веком» (Aion). Например, в Послании к Галатам он говорит, что Иисус избавил нас от настоящего лукавого века (Гал. 1:4).

Но Павел не противопоставляет этот лукавый век другим векам и мирам. Иногда он говорит, что его время — благоприятное. Во Втором послании к Коринфянам он тоже говорит о нынешних временах как о времени спасения для праведных перед Богом (2 Кор. 5:17-6:2).

Похоже, что Сатана действительно приложил руку к проповеди ложного учения. Но ввёл ли он в заблуждение неверных? Павел упустил возможность сказать об этом ранее, когда говорил коринфянам о том, что опасается обмана со стороны Сатаны (2 Кор. 2:11). Он говорит: «Ибо мы Христово благоухание Богу в спасаемых и в погибающих: для одних запах смертоносный на смерть, а для других запах живительный на жизнь. И кто способен к сему?» (2 Кор. 2:15-16). Кажется, что здесь нет места для посредничества мошенника.

И всё же мы увидим, что существует множество ссылок на то, что Сатана правит этим миром; некоторые из них мы встретим и у Павла. С одной стороны, Павел говорит о «властях века сего», которые распяли Христа, потому как не познали Его (1 Кор. 2:6-8). Возможно, имеется в виду ангельский надзор за земными правителями.

Здесь ангелы представляются полностью виновными, и, согласно сообщению Павла коринфянам, святые будут судить ангелов (1 Кор. 6:3). Возможно, он также считает, что ангелы могут искушать женщин, и, по его словам, женщины должны иметь покров — буквально «власть, силу» (exousia) — на своих головах, когда они молятся или пророчествуют, покров «для Ангелов» (1 Кор. 11:10). Но, кроме того, возможно, что эти отрывки просто относятся к людским властям.

В Послании к Галатам, которое было написано, скорее всего, незадолго до Первого послания к Коринфянам, Павел пишет, что до прихода Христа все служили тем, кто/что по существу не боги (Гал. 4:8). Но остаётся неясным, служили ли им по своей воле или будучи «порабощёнными», и неизвестно, были ли они более «живыми», чем языческие идолы.

Павел продолжает: Бог посылает Своего Сына, чтобы спасти людей, рождённых под Законом, а они (галаты) опять возвращаются к «немощным и бедным вещественным началам» (по-гречески Stoicheia, на латыни Elementa), наблюдая «дни, месяцы, времена и годы» (Гал. 4:9-10). Вопрос в том, являлись ли эти календарные наблюдения формой ночного служения несуществующим звёздным богам. Или Павел думал, что эти ритуалы установлены какими-то разумными космическими сущностями?

А как быть с тем, что Павел советует римлянам подчиняться «высшим властям»? Он объясняет, что нет власти (exousia, существительное женского рода), кроме как от Бога, и что существующие власти (Exousiai) установлены Богом (Рим. 13:1). Помните exousia, которую должна иметь на голове женщина «для Ангелов» (1 Кор. 11:10)? Посему, пишет Павел, «противящийся власти противится Божию установлению. А противящиеся сами навлекут на себя осуждение. Ибо начальствующие [Archontes] страшны не для добрых дел, но для злых» (Рим. 13:2-3).

Те, кто поступает плохо, продолжает Павел, должны бояться Exousia, потому что она (он? оно?) не напрасно носит меч, ибо является слугой Бога (Diakonos) и наказывает совершающих плохие поступки (Рим. 13:4). Здесь власть персонифицируется в Дьяконе, носящем меч, которого в следующем стихе называют (Leitourgoi) служителями (Ministers) Божиими; им должны подчиняться все люди, включая христиан, которым адресовано послание Павла, а также платить положенные налоги, оброки, кого положено — бояться, и кому положено — оказывать честь (Рим. 13:5-7). Когда Павел говорит о налогах, он явно имеет в виду человеческие и светские налоги. Но может ли это относиться и к небесным или ангельским властям? Можно ли отнести это к Сатане и его ангельским союзникам?

Мы помним, что, когда Ангел Яхве явился Валааму и его ослице как сатана, он держал в своих руках меч, подобно Смертоносному Ангелу во Второй книге Царств, который погубил от чумы огромное количество людей (2 Цар. 24:16). Вот как описывает это автор Книги Хроник{ 51 }: «И поднял Давид глаза свои, и увидел Ангела Яхве, стоящего между землёю и небом, с обнажённым в руке его мечом, простёртым над Иерусалимом...»{ 52 } (Пар. 21:16). Мы также помним, что Павел считает Сатану ответственным за наказание провинившихся (1 Кор. 5:5).

Можно считать, что 13-я глава Послания к Римлянам относится только к человеческому правительству, то есть к римлянам, как и полагает большинство современных исследователей. Но, как мы увидим, рассмотрев другие послания Павла, особенно к ефесянам и колоссянам, существует неопровержимое доказательство того, что Павел верит в допускающих ошибки ангельских правителей мира и считает Сатану одним из них или главным среди них.

3.4 Св. Павел и Книга Премудрости Соломона: об Адаме, Еве, Змее и появлении Смерти

Нам остаётся рассмотреть отношение Павла к истории Адама и Евы, к которой он обращается три раза.

Давайте вспомним, что мы встречали в текстах, написанных до Павла.

1) Об Адаме и Еве нет упоминаний в книгах, включённых в состав Еврейского Священного Писания, за исключением Книги Бытия (Быт. 2-5).

2) Сюжет встречается в авторитетных «Книге Еноха» и «Книге Юбилеев», но ему не придаётся большое значение.

3) Сюжет не встречается в недавно открытых текстах Кумранской библиотеки («Свитки Мёртвого моря»).

У нас нет также достаточного основания полагать, что для авторов Нового Завета этот эпизод был популярной частью Священного Писания.

Павел в первый раз упоминает прародителей, когда говорит: «Как в Адаме все умирают, так во Христе все оживут» (1 Кор. 15:22). Он продолжит эту тему в Послании к Римлянам (третье обращение к данному сюжету), но мы вернёмся к анализу этого стиха позже, В 11-й главе Второго послания к Коринфянам встречается второе обращение к данной истории, когда Павел рассказывает христианам Коринфа, что он ревнует о них ревностью Божией, потому что обручил их одному мужу, чтобы представить Христу непорочной девой, и боится, чтобы они не были обмануты, как была обманута Ева. Вот его слова:

Эти строки идут в начале его предупреждения о ложных проповедниках, которых он называет лжеапостолами и сравнивает с Сатаной, выдававшим себя за Ангела Света.

Итак, что у нас получается? Вначале Павел сравнивает лжеапостолов со Змеем, обманувшим Еву, а затем, через пару предложений, с Сатаной. Почему же мы должны думать, будто Павел считает, что Сатана не только выдаёт себя за Ангела Света, но и принимает облик Змея и что именно так он обманул в Эдеме Еву?

Говоря другими словами: вначале Павел упоминает Змея, обманувшего Еву, а затем говорит о Сатане, который обманывает, притворившись Ангелом Света. Откуда читатели должны сделать вывод, что Сатана принимал обличье Змея? Или, если Павел хотел, чтобы они так думали, почему не сказал об этом прямо?

Возможно, причина заключается в том, что это уже витало в воздухе, что люди уже или соотносили Змея с Сатаной, или думали, что Сатана либо «овладел» Змеем, либо убедил это животное, которому было приписано определение «самый умный», принять участие в большой проверке, задуманной им для человечества. Вскоре данная трактовка станет общепринятой. Но где доказательство, что она уже была принята ко времени, о котором идёт речь? И стала настолько известной, что Павел намекает на неё, не говоря прямо? Где доказательство, что хоть кто-то уже соотнёс Сатану и Змея?

Да, существует одно свидетельство, которое обычно приводят. Это отрывок из Книги Премудрости Соломона, который мы упоминали ранее (см. 1.4), — отрывок о том, как смерть вошла в мир «завистью диавола» (Прем. 2:24).

Книга Премудрости Соломона известна как «последняя книга Ветхого Завета». Некоторые исследователи считают, что она была создана примерно в 50 году н.э., то есть примерно в то же время, когда Павел написал своё самое раннее дошедшее до нас послание, Первое послание к Фессалоникийцам! Но даже если Книга Премудрости Соломона была написана на пятьдесят или сто лет раньше (большинство исследователей относят её создание примерно к 50 году до н.э.), она всё равно остаётся последней книгой Ветхого Завета. Кстати, эта книга входит в состав католического и православного Ветхого Завета{ 54 }, в то время как протестанты ещё со времён Мартина Лютера считают её (как и обсуждавшуюся ранее Книгу Премудрости Иисуса, сына Сирахова) апокрифической, то есть авторитетной, но не священной. Однако она была практически сразу включена христианами в состав Священного Писания.

Книга была написана на греческом языке эллинизированными евреями, возможно, в Александрии. Это псевдоэпиграф, так как автор говорит от лица Соломона. Автор говорит, что Премудрость — это «Дух человеколюбивый», то есть Дух, любящий людей (Прем. 1:6). Она тесно связана или даже отождествляется с «Духом Господа» (1:7).

Другой пример персонификаций в женском образе — это «Правосудие-Обвинитель», или «Правосудие-Каратель», или «Правосудие-Исправитель» (Elenchousa he Dike). Ей передаются грешники, после того как их слова доносятся до Бога, «так как ухо ревности слышит всё» (Прем. 1:8-10). Иначе говоря, Правосудие исполняет обязанности Дьявола из Книги Иова, которые, как мы могли заметить, связаны с персидскими «Глазом» и «Ухом» царя.

В греческой традиции олицетворением Правосудия была богиня Дике, дочь Зевса. Согласно Гесиоду, Дике сообщала ему о всех плохих поступках, совершаемых людьми. Согласно Платону и авторам трагедий, она — мстительница. Однако позднее, в Книге Премудрости Соломона, глагол, относящийся к Правосудию, используется применительно к Самому Богу и явно имеет наиболее мягкое значение из трёх приписанных ей (обвинять, наказывать и исправлять): «Посему заблуждающихся Ты мало-помалу обличаешь и, напоминая им, в чём они согрешают, вразумляешь [elencheis]» (Прем. 12:2).

В 1-й главе нам встречаются две фигуры, а именно Смерть и её закадычный друг Ад. Нам советуют не «привлекать» Смерть неправедной жизнью. Бог не сотворил Смерть, так как хотел, чтобы все Его создания жили: «и всё в мире спасительно, и нет пагубного яда, и нет и царства Ада на земле»{ 55 } (Прем. 1:12-14). Но нечестивые привлекли Смерть, сочли её другом и заключили с ней союз, «ибо они достойны быть её жребием» (1:16). Здесь скрыт дуализм: нечестивые выбирают Смерть в отличие от верующих Израиля, которые принадлежат Богу.

В следующей главе автор приводит коллективный монолог грешников. Они говорят: «Коротка и прискорбна наша жизнь, и нет человеку спасения от смерти. <...> Устроим ковы праведнику, ибо он в тягость нам и противится делам нашим, укоряет нас в грехах против закона и поносит нас за грехи... и называет себя сыном Господа. <...> Увидим, истинны ли слова его, и испытаем, какой будет исход его; ибо если этот праведник есть сын Божий, то Бог защитит его и избавит его от руки врагов» (Прем. 2:1,12-13, 17-18). Автор говорит, что злоба (kakia) грешников ослепила их и они не знают, что Бог вознаграждает праведников (2:21-22). Он завершает эту главу так:

Последний фрагмент, возможно, подразумевает тех, «кто как завистливый враг испытывает праведных людей», или «использует Смерть как проверку», или «испытывает мир [Смертью]».

Здесь говорится, что причина прихода Смерти в этот мир — phthonos diabolou, «зависть [какого-то] диавола» (или, я бы сказал, «зависть Дьявола»), так как в тексте у него определённый артикль: phthonos tou diabolou. Возможно, это правильный перевод, так как имя собственное в родительном падеже используется без артикля. Показательный пример встречаем у Павла, когда он говорит о «жале в плоти»: это angelos Satana, а не angelous tou Satana.

Автор Книги Премудрости Соломона знал об употреблении слова diabolos и в качестве имени нарицательного, и в качестве имени собственного, так как нам известно, что Септуагинта передаёт имя нарицательное ha-satan в Книге Иова и в Книге пророка Захарии как имя собственное — ho Diabolos, нарицательное же существительное используется применительно к различным противникам-людям; а вот потенциально имя собственное satan в Книге Хроник интерпретируется как имя нарицательное.

Если мы согласимся, что diabolos в 24-м стихе 2-й главы Книги Премудрости Соломона является именем собственным, относящимся к «сыну Бога» (а именно к Дьяволу), который испытывал Иова и наказал первосвященника Иисуса в Книге пророка Захарии, то это будет первый раз, когда Дьявол ассоциируется с сотворением человека. Однако для такой беспрецедентной интерпретации Книги Бытия задействовано слишком много случайностей. Кроме того, ho Diabolos не встречается больше в Книге Премудрости Соломона в качестве «Врага номер один» («Adversary-with-acapital-А»), будь то искуситель, обвинитель или исполнитель наказаний. А Дьявол не характеризуется в Книге Иова, Книге пророка Захарии или где-либо в другом месте как действующий из зависти. В Книге Премудрости само Правосудие является и обвинителем, и мстителем, а Смерть предстаёт исполнителем наказаний.

Что же касается испытания, то эту функцию исполняют нечестивые люди, которые устраивают peirasmoi праведнику (Прем. 2:1719), а затем, если следовать альтернативной интерпретации (2:24), используют Смерть в качестве peirasmos. Если следовать первому предположению, то это будет означать, что неожиданная встреча нечестивых людей со своим сторонником — Смертью означает peirasmos (плохое событие).

Но далее, в 3-й главе, мы читаем, что Бог Сам ответственен за испытание (peirasmoi) праведников: «...Бог испытал их и нашёл их достойными Его. Он испытал их как золото в горниле...» (Прем. 3:5-6). Далее в Книге Премудрости Соломона всемогущее Слово Божие (Logos) с мечом в руках подвергает испытанию (peirasmos) Смертью даже праведных во время пребывания народа Израиля в пустыне, до тех пор пока некий непорочный муж (Аарон) не победил словом (logos) Слово (Logos) Божие, называемое уже Мстителем или Истребителем, ибо испытания (peirasmos) Божиим гневом было достаточно (Прем. 18:15-25).

Следовательно, раз мы должны отклонить интерпретацию противника в Книге Премудрости Соломона как Дьявола и согласиться, что слово diabolos является именем нарицательным, мы должны спросить; кто же этот завистливый или ревнивый враг, из-за которого Смерть вошла в мир практически фазу после его сотворения?

Давайте рассмотрим возможных кандидатов на эту роль в Книге Бытия. Первый из них — Сам Бог. В конечном счёте именно Он ответственен за то, что люди стали смертными. Он устраивает проверку — запрещает есть плоды Древа Познания Добра и Зла под страхом смерти. И Он исполняет Свою угрозу, когда Адам и Ева эту проверку не проходят. Он обеспокоен, что они смогут как-нибудь обойти наказание и вернутся обратно в Сад к Древу Жизни, однако мы вряд ли можем сказать, что Он завистлив, хотя Змей на этом настаивает. Он говорит Еве, что, съев запретный плод, они станут «как боги» и поэтому Бог не хочет, чтобы они ели плоды. Змей сказал ей: «Нет, не умрёте, но знает Бог, что в день, в который вы вкусите их, откроются глаза ваши, и вы будете, как боги, знающие добро и зло» (Быт. 3:4-5).

Раз уж мы заговорили о Змее — он наш второй кандидат. Я говорю «он», так как и в греческом, и в еврейском языках это существительное мужского рода. (Кстати, исследователи считают, что автор Книги Премудрости Соломона не умел читать на еврейском и полностью полагался на Септуагинту.) В Книге Бытия не сказано, что Змей злой, однако это подразумевается, учитывая тот факт, что он называет Бога лжецом: он говорит Еве, что они не умрут, если съедят запретный плод, как им сказал Бог. Божие наказание подтверждает, что Змей злой. Но завистлив ли он при этом?

Это не очевидно, но именно к такому выводу приходит еврейский историк Иосиф Флавий, писавший примерно в одно время со св. Павлом. Он рассказывает:

Обратите внимание, что, по мнению Иосифа Флавия, Змей был на ином положении, чем другие сотворённые животные. Мы можем сказать, что если бы Флавий прочитал Книгу Премудрости Соломона, то он бы точно посчитал Змея первым кандидатом на роль завистливого diabolos, из-за которого Смерть пришла в мир.

Но мы не должны забывать и про Еву. Возможно, она завидовала превосходству Бога и хотела стать такой же, как Он. Иисус, сын Сирахов, настаивает на том, что именно из-за неё смерть пришла в мир. Он говорит: «От жены начало греха и чрез неё все мы умираем» (Сир. 25:24{ 57 }). Сын Сирахов знает о Сатане, так как несколькими главами ранее он говорит: «Когда нечестивый проклинает Сатану [ho Satanas], то проклинает свою душу» (21:27{ 58 }). Это, вероятно, означает, что он отождествляет Сатану с дурными наклонностями, присущими человеку. И когда некто обвиняет внешнего противника, на самом деле он выносит приговор себе. Но, что бы это ни означало, примечательно, что бен Сир возлагает ответственность за Грех и Смерть не на Сатану, а на Еву.

Книга Премудрости Иисуса, сына Сирахова, была переведена на греческий язык примерно за сто лет до создания Книги Премудрости Соломона, и, возможно, именно об этом отрывке думал её автор, когда писал о завистливом diabolos. Слово diabolos может быть как женского, так и мужского рода, точно так же слово angelos использовалось для обозначения посланников («ангел») как мужского, так и женского рода, theos — для бога и богини, a diakonos — для дьякона и диаконисы. Мы увидим, что в одном из Псевдо-Павловых апостольских посланий болтливых женщин называют дьяволицами (diaboloi) (1 Тим. 3:11), что обычно переводят как «клеветницы».

И последний подозреваемый — Адам. Как мы видели, именно с ним св. Павел связывает смерть в Первом послании к Коринфянам: мы все умираем в Адаме (1 Кор. 15:22). Павел продолжает говорить об этом в своём Послании к Римлянам, третий раз вспоминая грехопадение человека.

Интересно, что Павел говорит, будто Адам действует один, взаимодействуя с двумя персонификациями: Греха женского рода (he Hamartia) и Смерти мужского рода (ho Thanatos). Адам впустил Грех, через который пришла Смерть.

Многие исследователи считают, что Павел был знаком с Книгой Премудрости Соломона и она повлияла на его литературный стиль. В Книге Премудрости говорится о ложном служении (о чём Павел тоже пишет в Послании к Галатам): «...а почитали за богов, правящих миром, или огонь, или ветер, или движущийся воздух, или звёздный круг, или бурную воду, или небесные светила» (Прем. 13:2). Рассказывается о том, как змеи напали на израильтян в пустыне (16:5-12) и их убивал Истребитель (18:20).

В Книге Премудрости Соломона используется то же редкое слово — «Истребитель», которое Павел употреблял в Первом послании к Коринфянам. Но Павел пишет, что люди были наказаны за то, что искушали Бога и роптали (1 Кор. 10:9-10), а автор Книги Премудрости, как мы отметили выше, говорит об искушении праведных Богом. Нашествие змей было всего лишь напоминанием о том, что нужно соблюдать Закон, и вскоре люди были исцелены Божиим Словом, но затем Божие Слово выступает в роли Истребителя, и это опять же испытание праведных.

Если Павел был знаком с Книгой Премудрости Соломона, мог ли он иметь в виду её 2-ю главу, 24-й стих, когда говорил о том, как Смерть вошла в мир? Не был ли тем завистником сам Адам, позавидовавший Богу или недовольный своим положением? Или это был Грех, проявившийся в зависти и мятеже? Павел говорит о Сатане, употребляя только ho Satanas, а не ho Diabolos, и, по-видимому, он не имел ничего против использования имени нарицательного diabolos.

К счастью, у нас есть ранний документ, написанный св. Климентом, главой Церкви в Риме, который, возможно, был среди тех, кому проповедовал Павел, и этот документ даёт объяснение именно данному тексту Книги Премудрости Соломона. Климент был знаком с трудами Павла, включая Второе послание к Коринфянам и Послание к Римлянам. Примерно в 96 году н.э. он написал своё Послание к Коринфянам от имени Римской церкви[12].

Так кого же Климент считает завистливым дьяволом, впустившим Грех в мир? Змея? Еву? Адама? Сатану?

Ответ — никого из них.

Климент поступил так же, как и многие современные читатели: он продолжал читать Книгу Премудрости Соломона и Книгу Бытия, пока не выделил персонажа, который совершил первое убийство, а также был изображён как завистник. Это не кто иной, как Каин, в припадке зависти убивший своего брата Авеля.

Климент упрекает коринфян в том, что они завистливы и из-за этого от них ушли справедливость и мир. И продолжает:

Похоже, что Климент интерпретирует 24-й стих 2-й главы Книги Премудрости Соломона правильно, определяя, что diabolos в данном случае Каин, а не Адам или кто-то ещё, замешанный в истории грехопадения. Таким образом, автор Книги Премудрости не считает грехопадение Адама очень важным для последующей истории мира. Давайте посмотрим:

Очевидно, что здесь Адама не обвиняют в связи со Смертью, как и Еву, и Змея, так как Адам раскаялся. И хотя убит был Авель, духовно погиб именно Каин.

Каина обвиняют также в том, что он стал причиной потопа. Понятно, что автор Книги Премудрости Соломона не верит в падение Стражей и, возможно, никогда о них не слышал (не зная еврейских и арамейских межзаветных писаний). Возможно, он считает «Сынов Божиих» в 6-й главе Книги Бытия потомками Сета, а «дочерей человеческих» — проклятыми потомками Каина. Такое видение данной главы соперничает с интерпретацией Стражей в более поздние века.

Подводя итоги, можно сказать, что Климент Римский, писавший на поколение позже Павла, обвинившего Адама в том, что он привёл на землю Смерть, снял с Адама этот грех. Мы увидим, что в евангельских рассказах о жизни и проповедях Христа грехопадение Адама вообще не упоминается.

Таким образом, Сатана не только не имеет отношения к грехопадению Адама, но и само грехопадение не получает широкого освещения в книгах Нового Завета, за исключением Послания к Римлянам, а также Первого и Второго посланий к Коринфянам. Как мы увидим, оно будет упомянуто ещё раз в Первом послании к Тимофею, но только для того, чтобы подчеркнуть второстепенную роль женщины.

4.1 Сатана в Евангелии от Марка, самом раннем Евангелии: испытание и обструкция Иисуса

Теперь обратимся к рассмотрению Евангелий. Считается, что наиболее ранним из них является самое краткое, Евангелие от Марка.

Марк не повествует о детстве Иисуса. Сначала он говорит об Иоанне Крестителе, предсказавшем пришествие человека, который будет крестить не водой, а Святым Духом. Иисус принял крещение от Иоанна, и тотчас же произошло явление Святого Духа. Во время крещения разверзлись небеса, появился Святой Дух в виде голубя, и голос свыше сказал: «Ты Сын Мой возлюбленный; в Тебе Моё благоволение!»

Вслед за тем Иисус направился в пустыню. Марк говорит следующее: «И был Он там в пустыне сорок дней, искушаемый Сатаною, и был со зверями; и Ангелы служили Ему» (Мк. 1:13). Марк не поясняет, как Сатана испытывал Христа. Но совершенно очевидно, что испытания эти были назначены Богом и Святым Духом, чтобы Иисус преодолел их, как часть его подготовки.

Марк не считал необходимым вдаваться в подробности и даже не указал на само собой разумеющийся исход, при котором Иисус блестяще преодолевает все испытания. Однако можно предположить, какие испытания Марк имел в виду, если воспользоваться иудейским псевдоэпиграфом «Апокалипсис Авраама». Эта книга была написана спустя поколение после Евангелия от Марка и детально описывает, каким испытаниям подвергался Авраам (об этом мы упоминали раннее, при рассмотрении 22-й главы Книги Бытия и «Книги Юбилеев»). Здесь описываются испытания, которые имеют некоторые схожие черты с испытаниями Иисуса в пустыне. Вполне возможно, что Марк следует близкой традиции.

«Апокалипсис Авраама» по сути мидраш{ 61 }, или размышление, над 15-й главой Книги Бытия, в которой повествуется о первом явлении Бога Аврааму. В Библии сказано, что Яхве приказал Аврааму принести Ему в жертву животных, а во время жертвоприношения налетели хищные птицы, и Авраам отгонял их от тел животных. Затем Авраам засыпает, и ужасающая мгла окутывает его, и тогда Яхве говорит ему о том, что дети его будут в рабстве четыреста лет (Быт. 15:9-13). В апокалиптическом мидраше Бог повелевает принести Ему жертву на высокой горе, после сорокадневного поста. Прибыв на гору Хорив{ 62 }, Авраам находит обещанных животных для жертвоприношения, отдаёт их Иехоэлу и другим ангелам. Тут появляется Азазел в виде хищной птицы и пытается отговорить его приносить жертву, но Авраам не реагирует («Апокалипсис Авраама», гл. 9-14). Азазель, как мы помним, был предводителем Ангелов-Стражей в «Книге Еноха», научившим людей плохому. Странно видеть его живым и здоровым, всё ещё весьма активным, после того как мы прочитали, что он был заточён и ожидал Страшного Суда.

В Евангелии от Марка Сатана традиционно исполняет роль искусителя. Присутствие ангелов может напомнить конфронтацию в Книге пророка Захарии между «первосвященником Иисусом» и «Дьяволом», как это переведено в Септуагинте, где Ангел Яхве говорит в защиту Иисуса. Конечно, здесь уже нет роли для животных.

После рассказа об испытании Иисуса Марк повествует, как Иисус начал собирать апостолов и лечить больных. Первым он исцелил «человека, одержимого духом нечистым» (Мк. 1:23). Очевидно, что этот нечистый дух обитал внутри человека как невидимый паразит.

Но в отличие от обычных внутренних паразитов — микробов, вирусов, ленточных червей и т.п. — это паразит мыслящий, очень осведомлённый и очень шумный. Он громко заявляет, что знает, кто такой Иисус, что тот пришёл из Назарета и является «Святым Божиим»; ему известно также, что Иисус пришёл погубить «нас». Иисус приказывает ему замолчать и выйти из того человека (Мк. 1:23-26). Здесь тоже выражается «мессианская тайна», о которой я говорил ранее (см. 3.1).

Далее Иисус исцеляет тёщу Петра, у которой была лихорадка. Когда Иисус берёт её за руку, лихорадка оставляет её (Мк. 1:30-31). Возможно, подразумевается, что лихорадка являлась следствием «внутреннего паразита», но об этом прямо не сказано. Позднее описывается, как Иисус исцелил ещё много людей от разных болезней и некоторые из них были вызваны демонами [бесами] (Daimonia). Иисус их изгонял. Эти паразитирующие демоны явно того же происхождения, что и нечистые духи, о которых говорилось выше: они знают, кто такой Иисус, а он приказывает им молчать (Мк. 1:34).

Пока ничто не связывает нечистых духов с Сатаной, но вскоре положение изменится. Я имею в виду историю о Вельзевуле, в которой, как считают многие, Сатана отождествляется с правителем демонов, с Главным Демоном. Я считаю это ошибкой. Давайте рассмотрим данный эпизод.

Марк рассказывает, что книжники из Иерусалима объясняют способность Иисуса изгонять демонов [бесов] тем, что он сам одержим Главным Демоном: «Он имеет в себе Вельзевула{ 63 } и... изгоняет бесов силою бесовского князя» (Мк. 3:22). В Евангелии от Иоанна иудеи тоже обвиняют Христа в том, что он одержим Демоном [бесом] (см. 3.1). Иисус воспринимает их обвинение серьёзно или, по крайней мере, делает такой вид. Он призывает их и «говорил им притчами». Мы можем насчитать пять притч, следующих одна за другой:

Не поняв, что Иисус приводит эти пять сравнений именно для того, чтобы опровергнуть заявление, будто князь демонов, Вельзевул, заинтересован изгонять демонов, исследователи заключили, что Иисус считает Вельзевула Сатаной, а также говорит о том, что у Сатаны есть царство, что это царство распадается, что он будет вскоре свергнут и лишён прав, а его имущество конфисковано.

Но сейчас, уяснив, что Иисус всего лишь приводит пять сравнений и что Сатана фигурирует только в одном (или, возможно, в двух) из них, давайте разберёмся, что же конкретно говорится здесь о Сатане. Помните, мы ничего не знаем о Сатане, кроме того что он искушал Иисуса в течение сорока дней в пустыне.

В первой притче Иисус говорит, что сатана, то есть противник, не будет действовать против своего союзника. Так как в этом случае не употребляется определённый артикль (не ho Satanas, а просто satanas), ясно, что Иисус имеет в виду не Сатану. В четвёртой притче Иисус говорит именно о Сатане: не имеет смысла Сатане восставать против самого себя. Итак, мы можем сделать вывод, что Сатана всё ещё «в седле», ничто ему не угрожает и неизвестно, когда наступит его конец. В то же время мы можем прочитать между строк, что очень плохо, если Сатана не разделяется и если его конец не близок. Правда, это ничего не говорит нам о функциях Сатаны, кроме того что он искуситель, о чём мы знали и раньше.

В следующей главе Иисус рассказывает народу притчу о Сеятеле. Его ученики просят растолковать притчу, и он объясняет им её значение, потому что им дано знать тайны Царствия Божия. А другие, которым не дано их знать, «своими глазами смотрят, и не видят; своими ушами слышат, и не разумеют...» (Мк. 4:12). Здесь Иисус цитирует слова Бога к Исаии, которые мы приводили ранее (см. 3.3).

Итак, мы видим, что Бог и Его пророки в древности вводили в заблуждение израильтян, Павел, как он сам рассказывает, грешил этим, а теперь то же самое делает и Иисус. Но, объясняя притчу, Иисус говорит и о Сатане, вводящем в заблуждение людей. «Посеянное при дороге означает тех, в которых сеется слово, но к которым, когда услышат, тотчас приходит Сатана и похищает слово, посеянное в сердцах их» (Мк. 4:15).

Это всё, что нам становится известно о Сатане из Евангелия от Марка, да ещё эпизод, в котором Пётр «прекословил» Христу, когда тот говорил о том, что ему предстоит пострадать, умереть, а потом воскреснуть из мёртвых. В ответ Иисус называет его Сатаной. «Он же, обратившись и взглянув на учеников Своих, воспретил Петру, сказав: отойди от Меня, Сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое» (Мк. 8:33). Возможно, это вариация испытания, через которое Сатана проводил Иисуса в пустыне, уговаривая уклониться от Божия промысла. Если это так, то мы можем быть уверены, что Иисус отверг предложения Сатаны так же решительно, как он сделал это с Петром, когда тот исполнял роль Сатаны.

В конечном счёте Евангелие от Марка не создаёт впечатления, что Сатана является действительно важной фигурой. Самое большее, он обструкционист. Основная его задача — уговорить людей, в том числе Иисуса, уклониться от исполнения своего долга, а другая — не дать людям понять свой долг. Но Иисус сам делает то же самое, что делали и Бог, и пророки до него, а Павел после них.

4.2 Диалог Иисуса и Сатаны: трёхактная драма искушения в Евангелии от Матфея

Евангелия от Матфея и Луки схожи по содержанию с Евангелием от Марка, и поэтому они называются синоптическими, от греческого synopsis, что означает «обозрение»; а в данном случае имеется в виду тесная связь между текстами, делающая возможным обозреть их вместе. Но в Евангелиях от Матфея и Луки есть много общего материала, которого нет в Евангелии от Марка. Иногда это объясняют тем, что они были написаны на основе одного источника — утерянных проповедей или собрания высказываний Иисуса. Сторонники этой гипотезы называют его Q (от немецкого слова Quelle, то есть «источник») или — как эквивалент — X (неизвестное искомое).

Другое возможное объяснение: Матфей добавил нечто к тексту Марка, а Лука затем использовал Евангелие от Матфея (или оба — от Матфея и от Марка). Среди исследователей эта трактовка распространена не очень широко. Что касается меня, то для упрощения я сфокусируюсь в данной главе на тех материалах Евангелия от Матфея, которых нет в Евангелии от Марка (не имеет значения, берут ли они своё начало из Q или откуда-то ещё), а в следующей главе я рассмотрю Евангелие от Луки. Конечно, вполне вероятно, что сегодняшние тексты Евангелий отличаются от исходных вариантов. Создание Евангелия от Марка обычно относят к 70-м годам, Евангелий от Матфея и Луки — к 80-м и от Иоанна — к 90-м годам н.э.

В начале Евангелия от Матфея (главы 1 и 2) идёт повествование о рождении и детстве Иисуса. Когда Иоанн крестил Иисуса, явился Дух Божий в виде голубя, и был голос Бога Отца, который слышали все, а не только Иисус (глава 3). Затем, в начале 4-й главы, Иисус «был возведён» Духом в пустыню «для искушения от Диавола» (Мф. 4:1).

В отличие от Марка, согласно которому Иисуса искушали все сорок дней, Матфей говорит, что тот постился сорок дней и лишь после этого пришёл «Искуситель» искушать его. Дьявол искушает его тремя «предложениями». Первое предложение связано с долгим постом Иисуса. Давайте послушаем слова Дьявола, так как это один из редких случаев, когда ему достаётся роль со словами. Мы встречали его говорящим в Книге Иова как одного из Сыновей Божиих (или, по версии Септуагинты, как одного из Божиих Ангелов), а также как Мастему в «Книге Юбилеев», когда он просит позволения разрешить мерзким привидениям помочь ему дисциплинировать человечество. В Евангелии от Матфея он выступает под именем «Искуситель».

Мы видим, что Сатана не утруждает себя представиться. Вскоре становится ясным, что Иисус отлично знает, кто он такой, так как называет его Сатаной, но не вполне понятно, знает ли Сатана, кто такой Иисус. Может быть, он пытается выяснить, действительно ли Иисус — Сын Божий, ведь он тоже слышал голос с небес во время его крещения? Является ли он таким же Сыном Божиим, как и Сатана, одним из Bene ha-Elohim? В переводе вопроса Сатаны: «если Ты Сын Божий» — обычно допускается неточность. Перед словом «Сын» в греческом тексте отсутствует определённый артикль, то есть вопрос подразумевает существование и других «Сынов Божиих».

Вместо того чтобы ответить прямо, Иисус приводит цитату из Второзакония (8:3): «Он же сказал ему в ответ: написано: не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Мф. 4:4). Говоря так, Иисус не только отказывается от идеи Сатаны мгновенно сотворить еду, но и уклоняется от ответа на вопрос, кто он и есть ли у него сила превратить камни в хлеб. С точки зрения Иисуса, получается, что следовать словам Бога важнее, чем утолить муки голода.

Следующее искушение: Сатана переносит Иисуса из пустыни в Иерусалим и ставит на крышу Храма.

Здесь Сатана цитирует 11-й и 12-й стихи псалма 91{ 65 }. Этот псалом обещает, что тому, кто верит в Бога, не причинят вреда. Но это обещание настолько оптимистично и нереально, что его относят только к особым (мессианским) фигурам, таким, как «Сын Божий» в узком смысле.

Иисус отвечает ещё одной цитатой из Второзакония (6:16): «Иисус сказал ему: написано также: не искушай Господа Бога твоего» (Мф. 4:7). Здесь, как мы можем предположить, Иисус говорит, в сущности, что хотя принуждать (peirasmoi) человеческие существа, включая Иисуса, совершенно согласуется с обязанностями Сатаны, но испытывать Бога путём peirasmos (искушения), как это предложил Сатана, то есть подвергнуть чью-то жизнь опасности в надежде, что Бог совершит чудо и нейтрализует опасность, — никому не позволено.

Последнее искушение Иисуса также включает в себя физическое перемещение или, возможно, перемещение на духовном уровне, так как нет указания на конкретное местонахождение этой высокой горы.

Здесь Сатана опять указывает на то, что он вправе даровать Иисусу царства мира и что ему в этом мире поклоняются.

И вновь Иисус отвечает цитатой из Второзакония (6:13), говоря, что поклонение, на которое претендует Сатана, принадлежит одному Богу. «Тогда Иисус говорит ему: отойди от Меня, Сатана, ибо написано: Господу Богу твоему поклоняйся и Ему одному служи» (Мф. 4:10). Искусителю нечего на это возразить. «Тогда оставляет Его Диавол, и се, Ангелы приступили и служили Ему» (Мф. 4:11).

Какие выводы мы можем сделать из этого обмена фразами? Первый вывод очевиден: данный эпизод не замышлялся как реальное столкновение между Иисусом и Дьяволом. Это скорее воображаемое рассуждение на тему, заданную Марком в эпизоде с искушением, переросшее в типичный раввинский «показательный спор». Такие дебаты были формой мидраша (размышление над Священным Писанием), когда авторитетные люди высказывались по разным проблемам, цитируя отрывки из Священного Писания.

В более поздней еврейской литературе существуют чёткие параллели этому небольшому спору в Евангелии от Матфея[13]. Например, в «Вавилонском Талмуде» (Sanhedrin 89b) Сатана сначала ставит под вопрос набожность Авраама, побуждает Бога испытать его, приказав принести в жертву собственного сына. Затем, когда Авраам подчиняется, Сатана три раза приходит к нему и пытается отговорить. Каждый раз Сатана в подтверждение своих слов цитирует Священное Писание, а Авраам отвечает ему, тоже приводя подходящую цитату из Священного Писания.

В «Большом Мидраше» на Бытие (Genesis Rabbah, 56:4) тоже рассказывается о трёх попытках отговорить Авраама приносить в жертву Исаака, но в роли искусителя выступает не Сатана, а Ангел по имени Саммаэль («Яд Бога»). Когда ему не удаётся уговорить Авраама, Саммаэль обращается к Исааку, и на этот раз более успешно: ему удаётся убедить Исаака попросить отца не приносить его в жертву, однако его мольбы остаются без ответа.

Другой пример мы находим в «Большом Мидраше» на Второзаконие (Deuteronomy Rabbah, 11:5). Ангел Смерти (иногда эту роль играл Саммаэль) приходит к Моисею и говорит: «Бог послал меня к тебе, так как пришло твоё время умереть». На каждую из трёх попыток Ангела (в одной из которых он цитирует Псалмы) Моисей отвечает цитатами из Второзакония. В конце концов он соглашается с Ангелом, видя, что такова действительно воля Бога. (Далее — см. 5.3, — рассматривая Послание к Евреям и Послание Иуды, мы увидим, что Дьявол иногда исполняет обязанности Ангела Смерти. В Послании Иуды он спорит с Архангелом Михаилом о теле Моисея.)

Одним из результатов инсценировки у Матфея техники искушения, используемой Сатаной, является постановка отношений между ним и Иисусом на «джентльменскую» основу. Иисус с готовностью отвечает на вопросы Сатаны и не обвиняет его в том, что он «зло». Карл Кун «критиковал» Матфея за изменения, внесённые им в эпизод с искушением, описанный у Марка, так как он потерял смысл[14]. Он писал, что Марк следовал традиции изображать искушение как часть жизни в этом мире. А Матфей свёл это к мини-дебатам, изобразив дело так, что Иисус победил Дьявола, просто цитируя верные отрывки из Священного Писания. Другие исследователи, однако, считают этот эпизод более важным, видя в нём отражение трёх основных испытаний, которым подверглись израильтяне во время сорокалетнего хождения по пустыне.

Тем не менее подмена тремя специфическими дебатами глобального и долгого испытания приводит у Марка к замечательной иронии, особенно в случае со вторым искушением. Мы помним, что Марк уже показывал Иисуса, говорящего с Сатаной, в роли которого выступал один из его учеников — Пётр. Иисус воспротивился Петру и его уговорам, назвав его Сатаной. Мы предположили, что это был вариант искушения, подобного тому, которому подвергся Иисус в пустыне. Но теперь, по рассказу Матфея, мы видим, что предложение Дьявола подвергнуть себя опасности в Иерусалиме было отвергнуто Иисусом на том основании, что нельзя таким образом искушать Бога. Однако, когда Матфей доходит в своём Евангелии до описания разговора Иисуса с Петром, получается, что Иисус обвиняет Петра в том, что он протестует против плана, согласно которому Иисус не просто подвергается опасности, но встаёт на опасный путь, в конце которого он будет убит. Иисус называет Петра Сатаной, повторяет, как в Евангелии от Марка, что Пётр выступает против Бога, и добавляет: «Ты Мне соблазн [skandalon]!» (Мф. 16:23). Мы цитировали этот фрагмент ранее, когда говорили о Сатане как помехе в случае с Павлом (см. 3.1-3.2).

Возможно, Матфей развил тему искушений Иисуса Дьяволом под впечатлением от двух эпизодов в описании Страстей Христовых у Марка, которые Матфей тоже включил в свой рассказ о Крёстных Муках. Оба описания включают три испытания, не имеющие отношения к Дьяволу. Первое из них — молитва в Гефсиманском саду. Марк пишет, что Иисус предупреждает своих последователей, чтобы они не впали в искушение. Вначале он обращается к Петру. «...И творит Петру: Симон! ты спишь? не мог ты бодрствовать один час?» Потом к Иоанну и Иакову: «Бодрствуйте и молитесь, чтобы не впасть в искушение [peirasmos]: дух бодр, плоть же немощна» (Мк. 14:37-38; Мф. 26:40-41).

Второй эпизод — троекратное испытание Петра, которое он не проходит, во дворе у первосвященника (Мк. 14:66-72; Мф. 26:6975). Иисус предупреждал Петра об этом ещё на Тайной вечере: «Истинно говорю тебе, что ты ныне, в эту ночь, прежде нежели дважды пропоёт петух, трижды отречёшься от Меня» (Мк. 14:30; Мф. 26:34) — и в Гефсиманском саду (Мк. 14:37; Мф. 26:40).

Вопрос, насколько Сатана злой, мы обсудим, продолжая говорить о других добавлениях Матфея к информации, данной Марком. Для начала нужно отметить, что в притче о Сеятеле вместо слова «Сатана» употребляется «Злодей» («the Evil One»){ 66 } (Мф. 13:19). По крайней мере, именно так обычно переводится греческое слово ho Poneros. Но я с этим переводом не согласен, потому что он заранее даёт ответ на вопрос о моральной принадлежности Сатаны. Прилагательное poneros похоже на латинское malus и английское bad: оно многозначно. Оно может означать и «лукавый», и «причиняющий беспокойство». Тем не менее «зло» неизбежно означает моральную злобность очень интенсивного свойства. Мы сами наделяем его такой глубиной злобности, мы персонифицируем его, говоря о «существовании Зла». Для нас странно говорить о «равнодушном зле» или о «злой погоде», разве только в случае, когда мы позволяем себе юмористическое преувеличение. Точно так же кажется забавным говорить о «существовании Плохого» или о «широком распространении Скверности».

Однако сама странность таких выражений помогает нам сохранить нашу решительность и предохраняет от преждевременных выводов, которые ещё не могут быть обоснованы. Мы предположили, что Сатана не несёт вины за «всеохватывающее зло», то есть за всю совокупность всех чинимых несправедливостей или злых поступков, и мы видели, за какие специфические проступки он может быть признан виновным. Другое возможное толкование ho Poneros — «Пагубный» («the Harmful One»), или «Причинающий Беспокойство» («the Troublesome One»), или просто «Вред» («Harm»), или «Беспокойство» («Trouble»). Равным образом мы можем говорить «Злоба» («Malice»), не думая о ней как о всецело находящейся по ту сторону всех пределов или как о мильтоновском негодяе, чуждом всех добродетелей и благих намерений и бесповоротно осуждённом на вечное наказание.

Молитва «Отче наш», которой Иисус научил апостолов (Мф. 6:9-13), заканчивается такой фразой: «и не введи нас в искушение [peirasmos], но избавь нас от лукавого» или «от Лукавого». Мы не можем сказать, какое значение имелось в виду, так как существительное стоит в родительном падеже: аро tou ponerou — и может означать нейтральное to poneron («лукавое») или ho Poneros (существительное мужского рода, означающее «Лукавый»). В любом случае Иисус учит нас просить нашего Небесного Отца не вводить нас в искушение и избавить от проблем. Он не даёт дальше подробного разъяснения этому, но можно понять, что является самым важным обращением этой молитвы. Мы должны прощать долги других нам прежде, чем Бог станет прощать нам наши. «Ибо если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный...» (Мф. 6:14).

Матфей сокращает число притч о Вельзевуле с пяти до четырёх, употребив слово «сатана/Сатана» только один раз, но подчёркивая тем самым, что у него есть своё царство. «И если Сатана Сатану изгоняет, то он разделился сам с собою: как же устоит царство его?» (Мф. 12:26).

Далее Матфей добавляет другие интересные примеры использования слова «плохой» («bad») (poneros):

1) «Добрый человек из доброго сокровища выносит доброе, а злой [bad] человек из злого сокровища выносит злое» (Мф. 12:35).

2) «Но Он сказал им в ответ: род лукавый [bad] и прелюбодейный ищет знамения...» (Мф. 12:39).

3) «Когда нечистый дух выйдет из человека, то ходит по безводным местам, ища покоя, и не находит; тогда говорит: возвращусь в дом мой, откуда я вышел. И, придя, находит его незанятым, выметенным и убранным; тогда идёт и берёт с собою семь других духов, злейших себя, и, войдя, живут там; и бывает для человека того последнее хуже первого.

Так будет и с этим злым [bad] родом» (Мф. 12:43-45).

В следующей главе, после того как Иисус рассказывает притчу о Сеятеле, Матфей сообщает, что Иисус рассказал притчу о ещё одном сеятеле, который сеял хорошие семена, в то время как враг сеял сорняки. Он объяснил, что плевелы есть «сыны Лукавого», а враг — «Дьявол». И в конце века Сын Человеческий пошлёт своих ангелов, и они соберут все соблазны (skandala) и всех, кто творит беззаконие, и ввергнут их в печь огненную, а праведники воссияют, как солнце (Мф. 13:38-43).

В данном отрывке мы узнаём об ангелах, которые служат Иисусу, но в другом упоминании — о конце света — Иисус говорит об ангелах Дьявола. Он обещает, что все мужчины и женщины, не совершившие хороших поступков, будут отправлены «в огонь вечный, уготованный Диаволу и ангелам его...» (Мф. 25:41). Это означает либо что Дьявол и его ангелы будут наказаны за свои грехи, либо что они будут наказывать людей за их плохие поступки.

Мы увидим, как Сатана будет наказан огнём в тексте Апокалипсиса (см. 6.2). Но идея о том, что он будет отвечать за эсхатологическое (в конце времён) наказание, выводится из текста «Книги Образов» («Book of the Similitudes»), которая была добавлена к «Книге Еноха» в I веке н.э. (она составляет главы 37-71 «Книги Еноха»). В данном тексте говорится о видении Еноха.

В «Книге Образов» мы встречаем слово «Сатаны» во множественном числе; именно они обвиняют людей перед Господом Духов («1 Енох». 40:7). Там говорится также о злодеяниях Сатаны на земле (65:5), а ранее мы узнаём о «воинстве Азазеля», которое будет наказано за злые дела, которые оно сотворило как «посланник Сатаны» (54:6).

Резюмируя, можно сказать, что Матфей показывает нам софиста Дьявола, который выясняет, действительно ли Иисус — Сын Бога, предлагая ему сотворить чудо, превратив камни в хлеб, затем подвергнуть себя гибельной опасности и в конце концов предлагая править миром в качестве преемника Дьявола (Мф. 4:1-11). Затем Иисус учит своих учеников молиться, чтобы избежать искушений и избавиться от «Лукавого» (6:13). Позднее Иисус уверяет своих слушателей, что Сатана не изгоняет сам себя и царство его ещё стоит (12:26). Дьявол похищает посеянное слово Божие из сердец людей (13:19) и сеет плевелы (13:38-39). Иисус называет Петра Сатаной, так как он противится тому, что уготовано Иисусу в Иерусалиме (16:23), и мы узнаём, что после конца света Дьяволу и его ангелам уготован огонь (25:41).

Как и в Евангелии от Марка, у Матфея Дьявол не появляется в ходе повествования о страданиях, смерти и воскресении Иисуса. Но возможно, что некоторые аспекты описания Страстей у Марка (молитва в Гефсиманском саду, три вопроса к Петру) появились под воздействием трёх искушений Иисуса в пустыне.

4.3 Две книги Луки (Евангелие и Деяния апостолов): Сатана-начальник и его предсказанное падение, «подобное молнии»

Третье Евангелие — анонимное, но традиционно считается, что его автором был греческий врач Лука, язычник, обращённый в христианство, который, как мы видели, сопровождал св. Павла (см. 3.1). Он написал также Деяния апостолов и адресовал обе свои книги некоему высокопоставленному человеку, возможно римлянину, по имени Феофил.

Ориентируясь на Евангелие от Марка, Евангелие от Луки добавляет несколько элементов к образу Сатаны. Как и Матфей, Лука начинает своё повествование рассказом о детстве Иисуса, но, в отличие от Матфея, включает сюжет о рождении Иоанна Крестителя. Отец Иоанна, Захария, говорит о пришествии Мессии, при этом он практически уподобляет его Люциферу, Утренней Звезде, называя его Anatole, «звездой, возвещающей пришествие дня»{ 67 }, которая посетит нас, чтобы «просветить сидящих во тьме и тени смертной» (Лк. 1:79).

Начав крестить, Иоанн говорил о пришествии Мессии, о том, что этот Мессия будет крестить не водой, а Духом Святым и огнём. Он добавляет, что Мессия соберёт пшеницу в житницу свою, а «солому сожжёт огнём неугасимым» (Лк. 3:16-17). Это похоже на работу, исполняемую Ангелом Уничтожения, или Ангелом Смерти — или Сатаной. После того как Иисус был крещён и на него снизошёл Святой Дух, раздался голос с небес, как и в Евангелии от Марка, обращавшийся к Иисусу: «Ты Сын Мой Возлюбленный» (Лк. 3:22).

Далее Лука прерывает повествование, чтобы сообщить Феофилу, что Иисусу к тому моменту было около тридцати лет и что он «был, как думали, Сын Иосифов, Илиев, Матфатов, Левиин» (Лк. 3:23) и так далее, перечисляя ещё семьдесят имён, включая ещё одного Иисуса, Давида, Авраама и Ноя. После Ноя он продолжает: «Ламехов, Мафусалов, Енохов, Иаредов, Малелеилов, Каинанов, Еносов, Сифов, Адамов, Божий» (3:36-38). Таким образом, несмотря на громогласное утверждение о том, что Иисус является не сыном Иосифа, но непосредственно Сыном Бога, Лука приводит длинную генеалогию Иосифа, которая указывает на его происхождение от Бога через Адама. Но в таком случае все мы дети Божии! Универсализм такого рода — одна из главных тем Евангелия от Луки. Но мне хотелось бы отметить, что Лука не видит никакой «помехи» в таком происхождении, и нет указания на то, что происхождение от Адама создавало какую-либо проблему. Короче говоря, в данной связи нет никакого упоминания о «первородном грехе».

Далее Лука пишет: «Иисус, исполненный Духа Святаго, поведён был Духом в пустыню. Там сорок дней он был искушаем от Диавола...» (Лк. 4:1-2). Мы видим, что Лука объединил информацию о сорока днях искушений, данную Марком, с информацией о том, что искушений было три, данной у Матфея. Первое искушение совпадает, но второе и третье искушения у Луки поменялись местами.

Итак, после искушения превратить камни в хлеб Дьявол «возводит» Иисуса и показывает ему «все царства вселенной во мгновение времени» (Лк. 4:5). Лука, в отличие от Матфея, не использует выражение «на высокую гору»{ 68 }, и описывает «чудесное» мгновенное видение всего населённого мира, которое организовал Дьявол. Затем он говорит Иисусу:

Этими словами Сатана даёт понять, что именно на его попечении находятся все царства мира и что он может делегировать свои полномочия кому пожелает. Иисус молчаливо подтверждает его права, в то же время отвечая, как и в Евангелии от Матфея, что такого рода поклонение, на которое претендует Сатана, должно быть адресовано только Богу.

Далее мы узнаём, что Сатана — правитель (the Ruler) мира, так как ему были «даны» все царства земные. Кто дал их ему? Существует только один возможный ответ — Бог. Другими словами, мы должны признать, что Сатана — что-то вроде генерального викария{ 69 } Бога на земле.

Откуда эта идея берёт своё начало? Мы увидим, что в Евангелии от Иоанна Иисус говорит о Сатане как о «князе мира сего». Может, это представление навеяно Книгой Иова по версии Септуагинты, где Дьявол говорит Господу о том, что он ходил по земле и обошёл её? Или его положением блюстителя порядка в «Книге Юбилеев», где Бог даёт ему в помощь злых духов? Или это связано с его ролью Ангела Смерти, или Принца Смерти, о которой говорится в Послании к Евреям? (см. 5.3). Ведь тот, кто контролирует смерть, имеет неограниченную власть. В «Великом Мидраше» на Левит (18:118а), когда израильтяне обещают исполнять волю Яхве, Он говорит Ангелу Смерти, что, даже если Он сделал его правителем мира (Kosmokrator'om), поставленным над людьми, ему запрещено делать что-либо с этим народом, ибо они Его дети.

Во втором томе своей «Биографии Бога» Джек Майлз[15] сравнивает Божие назначение Сатаны правителем мира с похожим назначением царя Вавилона правителем всех народов со стороны Яхве, описанным в откровении, которое было у пророка Иеремии.

Удивительно, что Яхве признаёт Навуходоносора Своим рабом, несмотря на недостатки его характера. Интересно также, что предрекается конец его царству. Это очень подходит к тексту о Сатане в Евангелии от Луки, но два этих пункта отсутствуют в более коротком греческом тексте (Септуагинты), которому, скорее всего, следовал Лука.

Создаётся впечатление, что Дьявол повторяет слова Господа.

(LXX) Господь: Я создал её и отдам [doso] её тому, кому Мне будет угодно.

(Евангелие от Луки) Дьявол: Я отдам [doso] её тебе, так как она была мне дана, и я отдам её тому, кому пожелаю.

Это пик карьеры Сатаны, так же как и Навуходоносора. Дальше, как мы увидим, будет только хуже. Но прежде давайте закончим с этим эпизодом. Третье искушение в Евангелии от Луки происходит так же, как второе у Матфея: Иисусу предлагается броситься с крыши Храма, чтобы Ангелы Божии спасли его, а Иисус отвечает, что это было бы искушением Бога и этого делать не следует. Затем Лука подводит итоги: «И, окончив все искушение, Диавол отошёл от Него до времени» (Лк. 4:13).

Означает ли это, что Сатана намеревался продолжать искушать Иисуса, когда представится возможность? Может быть. Но некоторые исследователи считают: данные слова подразумевают, что Сатана не будет искушать Иисуса до времени его страданий. Хотя мы не слышим о том, чтобы Сатана искушал Христа до его последних страданий, всё же некоторая информация о Сатане имеется.

В первый раз он упоминается в притче о Сеятеле, где у Луки, как и у Марка, Иисус объясняет, что Сатана забирает посеянное слово; правда, Лука использует слово «Дьявол», а не «Сатана» (Лк. 8:12). Затем Сатана появляется опять. Ситуация следующая. Иисус послал большое количество своих учеников, семьдесят или семьдесят два, благовестить его проход, исцеляя людей и проповедуя пришествие Царствия Небесного. По возвращении они особенно радовались тому, что успешно заставляли демонов [бесов] повиноваться им во имя Иисуса. Ответ Иисуса достаточно странный. Он говорит о трёх вещах:

Это первый случай, когда Лука использует имя «Сатана», а не «Дьявол», и в первый раз Иисус называет его «Врагом» (ho Echthros).

О чём говорит Иисус? Традиционное понимание его слов таково: «О, конечно, это указание на Люцифера, на падение Утренней Звезды в 14-й главе Книги пророка Исаии». Но, как выяснилось, до тех пор не было аллегорических интерпретаций, которые приравнивали бы «плохого Люцифера» у Исаии к Сатане. Итак, если Лука сам додумался до такой идеи, то это не имело, так сказать, никаких оснований.

Я рекомендую обратить внимание на высказывание Джозефа Фицмайера по данному сюжету в его комментариях на Евангелие от Луки[16]. Он говорит, что соотносить этот отрывок с 14-й главой Книги пророка Исаии попросту ошибочно. Он скептически относится к любой интерпретации этих стихов как намёка на «предсушествование Иисуса», потому что Лука никогда не имел этого в виду. Он также исключает «преждевременное видение чего-то, что будет на Страшном Суде», потому что у Луки нет тех представлений об апокалипсисе, какие мы встречаем в Откровении Иоанна Богослова.

Однако, продолжает Фитцмайер, Лука не отказывает себе здесь «в небольшом апокалипсисе», но он говорит о текущей ситуации. То есть видение Иисуса о падении Сатаны следует относить к положению Сатаны на тот момент, когда он предстаёт всемогущим, о чём говорилось выше, при описании второго искушения в пустыне. Ему была дана власть над всеми земными царствами, но теперь, по словам Иисуса, этот дар придётся возвратить. Образ молнии означает, что лишение власти будет неожиданным.

Прошедшее время, употреблённое Иисусом, или имперфект («Я видел»), не должно вводить нас в заблуждением. Он либо описывает реальное событие — он видел, как Сатана действительно падал подобным образом, или вспоминает видение, в котором было падение Сатаны. В любом случае то, что он видел, произошло в прошлом (следовательно, и передаётся прошедшим временем); но если это было видение, то падение Сатаны могло произойти и в прошлом (то есть во время видения), и в будущем. Как мы увидим далее, когда обратимся к Апокалипсису, Иоанн, описывая свои видения, употребляет прошедшее время, так как он видел их до того, как записал, но эти видения относятся к будущему. Такое время называется «пророческим прошедшим временем».

Итак, что касается падения Сатаны, — произошло ли это в прошлом или случится в будущем? Ответ прост: Лука изображает Сатану таким же, каким он был и до того. То есть его падение ещё не произошло, но оно неминуемо.

Интересно отметить, что в Евангелии от Матфея, после воскресения из мёртвых, Иисус встречается с апостолами на горе в Галилее. Когда они увидели его, они «поклонились Ему» — то же выражение было употреблено в сцене с искушением, когда Иисус сказал, что такое поклонение должно быть адресовано только Богу. Теперь, перед вознесением на небо, Иисус принимает это поклонение и говорит: «дана Мне всякая власть [exousia] на небе и на земле» (Мф. 28:18).

В Евангелии от Луки, напротив, Сатана утверждает, что вся exousia на земле была дана ему и он может передать её Иисусу (Лк. 4). Но позднее Иисус говорит, что он дал своим ученикам exousia над dunamis Врага, и предсказывает падение Сатаны (Лк. 10). Тем не менее, как я только что отметил, Сатана остаётся в силе, ведь в Евангелии от Луки, как и в Евангелии от Матфея, по ходу полемики о Вельзевуле приводится притча о «царстве» Сатаны, — что оно ещё не разделилось и скорое падение ему не грозит (Лк. 11:18).

Но мы совершенно оправданно полагаем, что настоящая власть Сатаны кончилась. Ассоциируя ядовитых змей и скорпионов с силой Врага, Иисус объявляет болезни, в том числе вызванные демонами [бесами], частью искушений, которым мужчин и женщин подвергает Сатана, а чудесные исцеления больных именем Иисуса свидетельствуют о том, что Сатана теряет контроль.

И всё же нельзя сказать, что Сатана стал терять свою власть постепенно, особенно если обратить внимание на изображение его падения: оно уподобляется не листу, падающему с дерева осенью, и не тому, как солнце садится на западе, и не тому, как блёкнет Венера/Люцифер на востоке с первыми лучами восходящего солнца. Его падение сравнивают с тем, как молния ударяет в землю, и наверняка это сопровождалось сокрушительным раскатом грома.

Повествуя об исцелении тёщи Петра, Лука говорит, что Иисус «запретил» горячке и она «оставила её» (Лк. 4:39). Точно так же, когда он лечил прокажённого, он сказал ему: «очистись», и проказа «сошла с него» (5:13). Связь болезней и Сатаны становится очевидной в эпизоде, имеющемся только в Евангелии от Луки. Когда Иисус учил в синагоге в субботу, там была женщина, «восемнадцать лет имевшая духа немощи», из-за которого она была скрючена и не могла выпрямиться (Лк. 13:11). Иисус излечивает её, подозвав к себе и говоря, что она освобождается от своего недуга (13:12); но, объясняя свои действия, он сказал, что женщину восемнадцать лет связывал Сатана (13:16).

По версии Луки, молитва «Отче наш» содержит просьбу «не введи нас во искушение», финальная же фраза («но избавь нас от лукавого/Лукавого») в ней отсутствует. Однако к некоторым более поздним копиям данного Евангелия эта фраза была добавлена (Лк. 11:4). Возможно, что краткая версия Луки была более ранней, а дополненная версия Матфея — более поздней.

Лука продолжает показывать Сатану за работой, в то время как Марк и Матфей этого не делают. После упоминания о том, как книжники и фарисеи сговорились погубить Иисуса, Лука говорит: «Вошёл же Сатана в Иуду», который согласился предать Иисуса (Лк. 22:3-4). Слово, которое Лука использовал для описания «вхождения» в Иуду, было то же самое, которое он использовал, говоря о «семи других духах, злейших себя», в связи со спором о Вельзевуле (11:26). Но одержимость Иуды Сатаной несколько отличается от одержимости демонами [бесами], которая вызывает болезни. У паразитических демонов синоптических Евангелий (Марка-Матфея-Луки) нет моральной цели, они вызывают только физическое и психическое нездоровье. Сатана же использует это нездоровье как часть испытания. Его прямое искушение вызывает сознательные решения со стороны части подвергающихся искушению. Слова «Вошёл же Сатана в Иуду» означают, что Иуда поддался искушению Сатаны и продал Иисуса за деньги.

Вскоре мы получим подтверждение догадки насчёт modus operandi{ 71 } Сатаны. Мы помним, что после описания искушений в пустыне Лука говорит: «И, окончив все искушение, Диавол отошёл от Него до времени» (Лк. 4:13). Когда же он вернулся? Если не считать видения Иисуса, в котором Сатана упал, как молния, то его возвращение, должно быть, связано с искушением Иуды. Эпизод с Сатаной, связывавшим женщину в течение восемнадцати лет, был задолго до этого.

В той же главе, где Лука сообщает, что Сатана вошёл в Иуду, Иисус рассказывает двенадцати апостолам, включая Иуду, о другой своей встрече с Сатаной. Или, возможно, это первый раз, когда он говорит им, что в курсе действий Сатаны, если мы допустим, что искушения в пустыне были лишь символическим событием, вымышленным мидрашем, который Матфей и Лука унаследовали из Q или какого-то другого источника.

Я говорю вот о чём. На Тайной вечере Иисус сообщает апостолам, что один из них предаст его. Они спрашивают друг Друга, кого он имеет в виду, но затем, как будто все они страдали рассеянностью внимания, начинают выяснять, кого из них нужно почитать больше. Иисус отвечает, что выше тот, кто служит другим. Потом он говорит им, что, так как они пребывали с ним во время его «напастей» (peirasmoi), он завещает им Царство и что они будут есть и пить с ним в его Царстве и будут судить двенадцать колен Израилевых (Лк. 22:21-30). О присутствии Иуды, похоже, забыли.

Потом Иисус обращается к Петру, но все остальные тоже слышат это:

Слово «просил» означает «просил, и ему было дано разрешение».

Другими словами, Иисус говорит, что знает о том, что Сатана требовал разрешения искушать апостолов (что он, как мы видели, и сделал с Иудой). Они уже выдержали различные peirasmoi вместе с Иисусом, но, так как Сатана получил разрешение, грядут новые peirasmoi, и они буду направлены именно на апостолов. Все апостолы поддадутся этим peirasmoi, включая и Петра, но Иисус молится, чтобы вера Петра осталась, несмотря на то что он оступится. И когда он покается, он сможет помочь другим апостолам вернуться к своим обязанностям. Пётр понимает, о чём говорит Иисус, и решительно возражает, что каким-либо образом поддастся искушению: «Господи! с Тобою я готов и в темницу и на смерть идти» (Лк. 22:33). Иисус в ответ сообщает ему, как он трижды его предаст.

Наш вопрос заключается в следующем: кого просил Сатана? Бога? Иисуса? Мы не можем сказать с уверенностью. Но факт, что разрешение ему было дано, подтверждается тем, что Сатана всё ещё обладает властью, испытывает и искушает всех на земле, то есть всё ещё по-прежнему является частью Небесного Правительства.

Лука, как и Марк, описывает трёхкратное испытание (и несостоятельность) Петра, но он сокращает трёхкратные мучительные «борения» в Гефсиманском саду до одной, более развёрнутой сцены, во время которой Иисус просит апостолов бодрствовать и молиться, чтобы не впасть в peirasmos (Лк. 22:40-46). (Стих, в котором говорится, что Иисуса укреплял Ангел, мог быть включён позже, возможно, под впечатлением от сцен искушений у Марка и Матфея, где, после того как Сатана ушёл, Иисусу прислуживали Ангелы.)

Когда Иисус был арестован начальниками Храма и старейшинами, он сказал им: «...теперь ваше время и власть тьмы» (Лк. 22:53). Часто это высказывание относят на счёт Сатаны — «власть Тьмы». Но Лука не соотносит понятия свет-тьма с Сатаной.

Мы видим, что, хотя Лука не разделяет моление о чаше на три части, позже он описывает три испытания Христа: в Синедрионе, перед Иродом и у Пилата.

Это всё, что мы смогли узнать о Сатане, его положении и действиях из Евангелия от Луки, но это не последнее произведение Луки, потому что, как мы знаем, он послал Феофилу, которому адресовано Евангелие, ещё одну книгу, а именно Деяния апостолов. Однако в этой второй книге не так много информации о Сатане. Хотя книга Деяний немного длиннее Евангелия, Лука не говорит в ней о Сатане от своего имени, а записывает два рассказа Петра и один или два — Павла.

Мы уже знаем, что Лука изложил рассказ Петра о том, как Иисус ходил и исцелял всех, кто был одержим Дьяволом (Деян. 10:38). Но ранее, повествуя о том, как Пётр пребывал в Иерусалиме, он приводит в пример страшную судьбу Анании и его жены Сапфиры, которые сказали, что продали имение за более низкую цену, чем на самом деле, и оставили часть денег себе. Пётр говорит Анании:

Мы видим: сначала Пётр говорит, что Сатана подал Анании такую идею, а потом что Анания сам решил так поступить. Когда Анания услышал эти слова, он упал бездыханным. Позднее, когда пришла его жена Сапфира, Пётр сверяется у неё: «скажи мне, за столько ли продали вы землю?» Когда она отвечает утвердительно, Пётр упрекает её, но опять не упоминает Сатану: «что это согласились вы искусить [peirasmos] Духа Господня?» Она тоже падает замертво (Деян. 5:7-10).

Минуточку! Кто кого здесь искушает? Вопрос Петра к Сапфире должен классифицироваться как peirasmos, и это слово в данном случае должно переводиться как «искушение», которому она поддалась. Более того, как и Анании, ей не был дан шанс покаяться, хотя следовало бы дать, если сравнить её прегрешение с проступками самого Петра, с грехом и падением Иуды, к которому приравнивают Ананию. Ведь единственный раз, когда говорится, что Сатана «вошёл» в кого-то, — случай с Иудой, который поддался гораздо более сильному искушению и совершил гораздо более серьёзное преступление. Но и у него была возможность покаяться, когда Иисус сказал ему на Тайной вечере о своей боязни, что тот его предаст, и когда он обсуждал сатанинские искушения с другими апостолами.

Что же касается самого Петра, то Иисус предупреждал, что Сатана будет искушать его и что он три раза поддастся искушению, предавая его. Но даже этого для Иисуса было недостаточно, чтобы списать Петра со счетов. (У Луки нет эпизода, имеющегося в Евангелиях от Марка и от Матфея, где Иисус называет Петра Сатаной за попытку отговорить его пойти на страдания и смерть.)

Поступив так с Ананией и Сапфирой, Пётр действовал как Сатана, и он даже более жесток, чем это дозволено Сатане, чудесным образом устроив мгновенную смерть для двух обманщиков в сфере недвижимости. Или, возможно, мы могли бы сказать, что раз Пётр признал, что Анания обманул Святого Духа и «солгал не человекам, а Богу», то Сам Бог и принял такие крайние меры.

Теперь о св. Павле. Первый эпизод, который может иметь отношение к Сатане, относится ко времени первого миссионерского путешествия Павла. Он и Варнава проповедовали проконсулу Пафа, а волхв (Magos) иудеянин по имени Елима Вариисус противодействовал им. Тогда Павел, «исполнившись Духа Святаго», обратился к нему, называя его «сыном врага» (huios diabolou) или «сыном Диавола» (huios Diabolou) и «врагом всякой правды». И Господь тотчас наказывает его, ослепляя «до времени», и сразу же на него нападает «мрак и тьма» (skotos) (Деян. 13:6-11).

Если судить по имени Елима, его отца звали Иисус. А кого Павел только что назвал его отцом? Помните, мы говорили выше (см. 3.4), что, так как Павел всегда ссылается на Сатану и никогда на Дьявола, он мог рассматривать злого diabolos, благодаря которому Смерть вошла в мир согласно Книге Премудрости Соломона, в качестве другого врага, не Сатаны, а, скажем, Греха. Мог ли он подразумевать подобного противника в Елиме?

Выше (см. с. 15) мы отмечали, что, даже если diabolos употребляется без определённого артикля в родительном падеже, это слово всё ещё может означать «Дьявол», имя собственное. Другими словами, huios diabolou может означать huios tou Diabolou, «сын Дьявола». Таким образом, возможно, что Павел (или Лука, передающий рассказ Павла) имеет здесь в виду Дьявола. Но если это так, то Павел скорее употребил бы выражение huios Satana или huios tou Satana («сын Сатаны») либо даже angelos Satana, как он и сделал, говоря о «жале в плоти» (2 Кор. 12:7).

Во втором эпизоде, связанном с Павлом, нет подобной неопределённости. Лука пересказывает разговор Павла с царём Агриппой. По дороге в Дамаск к нему явился Иисус и, назвавшись, дал Павлу указания, после чего его речь стала напоминать гимн:

Это очень похоже на стиль Павла. Третья и четвёртая строчки напоминают два противопоставления во Втором послании к Коринфянам:

Тьма в обоих случаях ассоциируется с неверием. Давайте вспомним, что неверующего Елима объяла skotos.

Итак, давайте подведём итоги того, что мы узнали о Сатане из Евангелия от Луки. Сатане были отданы все царства мира, и он может распоряжаться их exousia (Лк. 4). Но Иисусу было видение о скором падении Сатаны, и он даёт своим ученикам Власть (exousia) над силой (dunamis) Врага (Лк. 10). Однако пока Сатана ещё в силе (Лк. 11). Неверующие должны быть спасены от exousia Сатаны (Деян. 26).

Одна из главных функций Сатаны — «испытывать человеческие души». Искушая Иисуса в пустыне, он исполняет свою функцию и намеревается позднее продолжить этот процесс (Лк. 4). В качестве искушения Сатана посылает духов немощи (болезни) (Лк. 13; Деян. 10). Сатана действует также, вселяясь в людей (Иуда: Лк. 22) или наполняя сердца предполагаемых грешников (Анания: Деян. 5). Сатана продолжает обсуждать пределы своих функций, прося разрешения искушать Петра и других учеников, но Иисус принимает участие в обсуждении и может влиять на результаты испытания (Лк. 22).

Последняя сцена имеет сходство с эпизодом, описанным в 3-й главе Книги пророка Захарии по версии Септуагинты: Дьявол обвиняет первосвященника Иисуса в Божественном Суде, а Ангел Яхве вступается за Иисуса. В 22-й главе Евангелия от Луки Сатана обвиняет Петра и других учеников, просит большей свободы действий для испытания их веры, но Иисус сам вступается за Петра. В эпизоде из Книги пророка Захарии обвиняемый (Иисус) оправдан; в Евангелии от Луки уступки сделаны в отношении Петра, с последующей реабилитацией остальных учеников.

Но, так как Иисус сам должен ещё пройти peirasmoi, мы, без сомнения, можем признать молитву в Гефсиманском саду продолжением его переговоров с Богом и Сатаной. Теперь мы можем вспомнить сцену из Книги Иова по версии Септуагинты. Когда Дьявол появляется в первый раз и просит разрешения испытать Иова, Бог соглашается, но с условием: «вот, всё, что у него, в руке твоей; только на него не простирай руки твоей» (Иов. 1:12). Во второй раз, когда Дьявол настаивает на более сложном испытании, Бог опять соглашается, но с ещё одним условием: «вот, он в руке твоей, только душу его сбереги» (2:6).

4.4 Сатана в Евангелии от Иоанна: лживый маньяк-убийца и правитель [князь] мира сего (Archon of this Cosmos)

В отличие от Евангелия от Луки, в котором Сатана/Дьявол встречается достаточно часто, в Евангелии от Иоанна Сатана упомянут всего три раза: первый раз в связи с врагами иудеями, а два других раза в связи с Иудой.

В первом эпизоде настроенные против Иисуса иудеи говорят, что их отец — Авраам. Иисус соглашается с тем, что они произошли от Авраама, но, так как они действуют не как Авраам, желая убить его и не слушая того, что он им говорит, Иисус делает вывод, что у них другой отец. Они отвечают, что их отец — Бог. Иисус же говорит — нет, их отец Дьявол.

Считается, что определение «человекоубийца от начала», данное Дьяволу Иисусом, связано с тем, что Сатану идентифицируют со Змеем из Эдема. Логика такая: 1) так как Сатана в образе Змея уговорил Еву нарушить запрет Бога, а 2) она убедила Адама, то 3) в качестве наказания они стали смертными, 4) поэтому Сатана считается человекоубийцей. Но мы видели, что на этом раннем этапе Змей не идентифицируется с Сатаной. Возможно, в каких-то кругах это произошло, но мы не можем быть уверены.

Кроме того, ответственными за «человекоубийство» в этом расширенном смысле можно объявить всех действующих лиц истории с грехопадением, а именно: 1) Змея, 2) Адама, 3) Еву и 4) Самого Бога. Мы встречались с этим при обсуждении Книги Премудрости Соломона, а также завистливого diabolos, который впустил в мир Смерть (см. 3.4). Климент Римский, писавший в одно время с Иоанном, автором четвёртого Евангелия, идентифицирует diabolos с Каином. Каин не только совершил первое убийство, но и солгал о нём Богу.

Многие исследователи сегодня согласны с тем, что Иисус в 44-м стихе 8-й главы Евангелия от Иоанна сравнивает «иудеев» с Каином, сыном Дьявола, за то, что они хотели убить Иисуса, как Каин убил своего брата Авеля. Мы знаем, что раввинские интерпретаторы в конце концов признали Сатану отцом Каина, заменяя «Яхве» на «Сатана» в том месте Книги Бытия, где Ева говорит: «приобрела я человека от Яхве» (Быт. 4:1). Возможно, что эта трактовка существовала и ранее и подразумевалась в 44-м стихе 8-й главы Евангелия от Иоанна[17]. Мы увидим, что в Первом послании Иоанна Каин и все грешники называются детьми Дьявола (1 Ин. 3:8-12).

Альтернативная трактовка этого сюжета (Ин. 8:44) состоит в том, что Иисус имеет в виду первое появление Дьявола в Священном Писании, а именно в Книге Иова по версии Септуагинты. В разговоре Дьявола с Богом очевидно, что правда не на его стороне, когда он сомневается в вере Иова. И он совершает убийство, уничтожая семью Иова.

Два других упоминания Дьявола/Сатаны в данном Евангелии связаны с Иудой. Место действия — Тайная вечеря. Иоанн начинает своё повествование о действиях Иисуса с деепричастных оборотов.

Я перевожу этот фрагмент буквально, с тем чтобы показать, что предложение в абсолютном генетиве (греческая версия латинского «абсолютного аблатива») в привязке к Дьяволу — «когда Дьявол уже вложил в сердце» и т.д. — кажется выпадающим из контекста. Таким образом, возникает вопрос: о чьём сердце идёт речь?

Обычный английский перевод передаёт, что Дьявол вложил мысль о предательстве в сердце Иуды. Но, читая подобную грамматическую конструкцию на греческом языке, её следует рассматривать как «возвратную» («reflexive»), то есть относящуюся к сердцу самого Дьявола. Обратите внимание на следующий стих: Иисус знал, что Бог всё отдал в «его» руки (put all in «the» hands), и он снял «свою» одежду (takes off «the» clothes), — в обоих случаях имелся в виду сам Иисус. То есть употребление артикля the подразумевает здесь «его самого». Если так, то есть если в стихе предполагается возвратное значение, то он означает, что Сатана решил — вложил в своё собственное сердце, — что Иуда должен предать Иисуса.

Далее в той же главе Иисус указывает на то, что Иуда — предатель, дав ему кусок хлеба, и в тот момент, как сообщает Иоанн, «вошёл в него Сатана» (Ин. 13:27). Можем ли мы считать, что слова «Диавол уже вложил в сердце» означают, что таков был план Сатаны, а фраза «вошёл в него [Иуду] Сатана» выражает исполнение этого плана? Существуют, конечно, и другие возможные объяснения; например, два этих отрывка могут быть «дублетом», двойной передачей одной и той же традиции.

Но если Сатана только недавно придумал привлечь Иуду к последнему испытанию Иисуса, то Иисус знал об этом заранее. Иоанн говорит: «Но есть из вас некоторые неверующие. Ибо Иисус от начала знал, кто суть неверующие и кто предаст Его» (Ин. 6:64). После того как Иисус заявил, что необходимо есть его плоть, многие ученики оставили его из-за этого высказывания. Он спросил двенадцать апостолов, не хотят ли и они уйти, и Пётр отвечает за всех, что не хотят. Иисус сказал им: «не двенадцать ли вас избрал Я? но один из вас а diabolos». Иоанн объясняет: «Это говорил Он об Иуде Симонове Искариоте, ибо сей хотел предать Его, будучи один из двенадцати» (Ин. 6:70-71).

Это первый и единственный раз, когда кого-либо называют diabolos в Евангелии. Мы должны спросить: не является ли это слово именем нарицательным для обозначения «противника», такого, как завистливый diabolos из Книги Премудрости Соломона, или Иисус отождествляет Иуду и Дьявола, Diabolos, носителя этого имени собственного? Последнее, очевидно, более вероятно благодаря чёткой ассоциации Сатаны с Иудой на Тайной вечере.

Но, возможно, это отсылка к 6-й и 7-й главам Евангелия от Иоанна. Эти главы можно рассматривать как мистические параллели к трём искушениям в пустыне, описанным Матфеем и Лукой.

1. После того как Иисус чудесным образом накормил людей хлебами, народ хочет сделать его царём (Ин. 6:1-15). Это соотносится с предложением Иисусу от Сатаны взять у него власть над миром.

2. Когда люди приходят на следующий день в Иерусалим и хотят, чтобы он сотворил им ещё хлеба, Иисус говорит им: «Старайтесь не о пище тленной, но о пище, пребывающей в жизнь вечную» (Ин. 6:26-27). Это явная параллель с предложением Сатаны превратить камни в хлеб и ответом Иисуса, что не хлебом единым жив человек.

3. Братья Иисуса, которые на самом деле не верят в него, просят его явить чудо в Иерусалиме. Иисус не хочет пока что идти туда, так как знает, что в Иудее его хотят убить (Ин. 7:1-9). Это похоже на третье искушение Сатаны, когда он предлагает Иисусу подвергнуть свою жизнь опасности, бросившись с крыши Храма в Иерусалиме.

Возможно, Иоанн намеренно создал такие параллели, чтобы показать искушения, которые действительно были в жизни у Иисуса, в отличие от метафорических сцен, описанных у Матфея и Луки. Или это могли быть изначально оригинальные эпизоды Иоанна, которые Матфей и Лука использовали для живописного изображения спора в пустыне, трёхкратного моления в Гефсиманском саду, трёхкратного отречения Петра и многократного искушения в Иерусалиме.

Два других аспекта в Евангелии от Иоанна, с которыми нужно разобраться: образы света-тьмы и упоминания правителя [князя] мира сего.

В самом начале своего Евангелия Иоанн эхом отзывается на начало Книги Бытия.

В сущности со-креатор, Слово похоже на Премудрость, которая в Книге Премудрости Соломона также сравнивается со светом, который не даёт места тьме (Прем. 7:29-30). Слово Божие там тоже появляется, только, как мы видели, в качестве Истребителя (18:15-25).

Противопоставление света и тьмы опять возникает во время споров с фарисеями в 8-й главе Евангелия от Иоанна. Иисус говорит: «Я свет миру; кто последует за Мною, тот не будет ходить во тьме, но будет иметь свет жизни» (Ин. 8:12). В следующий раз эта тема поднимается в Иерусалиме, незадолго до Тайной вечери, в тесной связи с первым упоминанием Иисуса о правителе этого мира (в противоположность ему самому — свету мира).

Иисус говорит, что его душа возмутилась, и он молится Отцу, принимая свои грядущие страдания и утешительный ответ Отца. Затем он говорит толпе:

Иоанн объясняет, что Иисус имеет в виду своё распятие, но толпа думает, что он говорит о своём возвышении и отъезде. Иисус добавляет, что он уйдёт, вновь прибегая к образу света: «ещё на малое время свет есть с вами; ходите, пока есть свет, чтобы не объяла вас тьма...» (Ин. 12:35). Этот же глагол «объяла» использован в прологе Евангелия: «...и тьма не объяла его» (Ин. 1:5). Говоря об «этом мире» (ho Kosmos toutos), Иисус отмечает, что, так как мир будет судим (и будет признан испорченным? виновным? имеющим недостатки? завершённым?), правитель утратит свою власть. И свержение или изгнание существующего правителя противополагается или связывается с вознесением Иисуса на небо.

Далее, после того как Иуда ушёл, Иисус говорит, что времени мало, «ибо идёт князь мира сего». Иисус добавляет, что князь «во Мне не имеет ничего» и что он делает то, что делает, «чтобы мир знал, что Я люблю Отца и, как заповедал Мне Отец, так и творю...» (Ин. 14:30-31). Повторение этого пассажа встречается через две главы, с немного другим акцентом: Иисус говорит, что, когда он уйдёт, он пришлёт Защитника [Утешителя], Святого Духа, который «обличит [elenchein] мир о грехе и о правде и о суде» (Ин. 16:7-8). Звучит похоже на действия прокурора, на «Обличающий Суд» (Elenchousa he Dike) из Книги Премудрости Соломона (Прем. 1:8-10). Это одна из традиционных функций Сатаны, но здесь оружие обратилось против него, так как «судебный» аспект обвинительного акта Защитника против мира уже осуществлён, и он относится к Сатане: Утешитель объявит о суде, что «князь мира сего осуждён» (Ин. 16:11).

Был ли он осуждён за совершение грехов? Иисус ещё прежде признал его грешником: Дьявол — человекоубийца и лжец от начала времён (Ин. 8:44). Но в данном случае Защитник обвиняет в грехах не Правителя мира сего, а людей мира, которые не верят в Иисуса (16:9).

Итак, возможно, что Сатану как правителя мира сего осудили, так как его прошлые обязанности больше не нужны вследствие «смены режима». Другими словами, Сатане дали понять, что его власть заканчивается. Это перекликается с Евангелием от Луки, и мы находим подобные идеи в Апокалипсисе.

Последний штрих к портрету Сатаны, встречающийся до того, как закончились страдания Иисуса (и мы больше о Сатане не услышим). В конце Тайной вечери Иисус молится Отцу за всё, что Он дал ему. Он просит Отца не забирать их (его учеников) из мира, но сохранить их от «лукавого» — или «Лукавого»{ 74 } (Ин. 17:15). Эта же фраза появляется в конце молитвы «Отче наш» в Евангелии от Матфея: «Избави нас от лукавого/Лукавого». Достаточно ясно, что правитель всё ещё правит или, по крайней мере, не потерял свою силу.

5.1 Псевдо-Павел 1: Первое и Второе послания к Тимофею, Второе послание к Фессалоникийцам: Сатана и/или Дьявол

Теперь мы обратимся к другим Посланиям Нового Завета, предположительно принадлежащим св. Павлу, но, возможно, в действительности написанным не им, а его учениками. Для начала рассмотрим два письма, адресованные Тимофею.

В Первом послании к Тимофею Павел — или Псевдо-Павел — обращается к Тимофею как к своему представителю, оставленному в Эфесе, чтобы тот позаботился о тамошней церкви. Как мы заметили ранее, в своих подлинных посланиях Павел называет Сатану именно Сатаной и никогда — Дьяволом, но в Первом послании к Тимофею говорится и о Сатане, и о Дьяволе.

Вопрос: являются ли Сатана и Дьявол одной и той же духовной силой или их следует рассматривать как две различные фигуры с разными функциями?

Мы видели подобное в Евангелиях: Марк использует только слово «Сатана», но у Матфея, Луки и Иоанна мы находим попеременное использование слов «Сатана» и «Дьявол». Можно предположить, что использование двояких слов в Евангелиях отражает различные слои традиции: «Сатана» (ho Satanas) происходит из более ранних арамейских источников, тогда как «Дьявол» (ho Diabolos) — из более новых греческих источников. Для объяснения такого сочетания в Первом послании к Тимофею можно предложить следующий аргумент: фрагменты, где называется Сатана, принадлежат Павлу, тогда как материалы, где фигурирует Дьявол, написаны кем-то другим.

В Первом послании к Тимофею есть две ссылки на «Сатану». Первая — где автор (Павел) предписывает Тимофею бороться за добро, будучи приверженным вере и доброй совести. Он добавляет:

Это, конечно, напоминание о том, что говорит Павел в Первом послании к Коринфянам (5:5): виновный должен быть предан Сатане в наказание («во измождение плоти»), то есть имея в виду его исправление.

Однако в данном случае нет никакого упоминания о наказании. Так могло бы быть, если бы Именей и Александр просто были «исключены из общины», то есть изгнаны из сообщества христиан и таким образом отнесены к сообществу неверующих, которые считались находящимися под властью или контролем Сатаны. Неясно, в чём именно заключается их проступок. От греческого слова blasphemein произошли английские «blaspheme» [«богохульствовать»] и «blame» [«винить», «порицать», «обвинять»]. Последнее значение даёт больше пищи для размышлений, поскольку предлагает более широкий спектр выражений по-гречески. Носители английского языка предпочитают ограничивать употребление слова «blasphemy» ситуациями, когда имеются в виду оскорбительные слова, произнесённые против Бога, но blasphemein можно использовать также, подразумевая сугубо межчеловеческие отношения; и как мы увидим, обсуждая Послание Иуды, употребление этого слова даже применительно к Дьяволу выглядит оскорбительным. Если «Сатана» в обсуждаемом послании Павла означает общину неверующих, то непонятно, как изгнание в неё может помочь Именею и Александру исправиться.

Но другую ссылку на Сатану в Первом послании к Тимофею можно рассматривать как указывающую именно на сообщество — то есть на коллектив людей, отвергнувших веру в Христа или никогда не принимавших её. «Павел» здесь говорит о целесообразности закрепить в христианской общине «статус истинных вдовиц» только за пожилыми женщинами. Он объясняет, что молодые вдовы легко склоняются к новому браку, нарушая таким образом взятые обязательства, или же, по меньшей мере, становятся праздными и болтливыми. Он заключает:

Термин, переведённый как «Противник», в оригинале — Antikeimenos, одно из слов, используемых в Септуагинте для перевода древнееврейского слова «сатана» (см. 1.4).

Автор, очевидно, имеет в виду конкретного Противника, занятого критикой христиан за их проступки. И кажется, он ясно отличает этого Противника от Сатаны, который, видимо, находится во главе отступников и нехристиан. Единственным подходящим кандидатом на роль этого Противника является Дьявол, появившийся в этом Послании раньше, в 3-й главе. Здесь он выполняет функцию «того, кто укоряет».

Вот и контекст: среди наставлений о том, какие качества требуются, чтобы стать хорошим епископом (episkopos), Тимофей упоминает два условия, связанные с Дьяволом:

«Осуждение» в первом предложении обычно интерпретируют так: «Такое же осуждение, как то, посредством которого был осуждён Дьявол»; а «нарекание» во втором предложении часто переводят как «позор», «бесчестье», «немилость», что означает «наказание, от которого пострадал Сатана в результате своего осуждения».

Так, подождите минутку! О каком осуждении мы говорим? Пока мы слышали только об одном осуждении, которому подвергся Сатана, — упомянутом в Евангелии от Иоанна, когда Утешитель осуждает правителя мира сего (Ин. 16:7-11). Но осуждение Утешителем правителя мира не является приговором, вынесенным Сатане, о котором говорят толкователи. Оно произошло слишком недавно и ещё только должно оказать воздействие — как и подобное молнии падение Сатаны с неба у Луки (10:18). (Следует учесть и то соображение, что Евангелие от Иоанна могло быть написано и после Первого послания к Тимофею.)

Нет, эти толкователи являются как раз теми людьми, против которых я предостерегал в самом начале, — сознательными или бессознательными РЕТРОКОНТРАБАНДИСТАМИ. Они перегоняют сами себя, полагая, будто идея, согласно которой Бог сбросил восставшего Сатану с небес, очень ранняя и это случилось давным-давно, перед сотворением Адама, или, по крайней мере, тогда, когда Сатана перевоплощался в облик Змея.

Но это никоим образом не так.

В моём переводе Первого послания к Тимофею (3:6-7), приведённом выше, я понимаю Дьявола не как осуждённого, но как судью и не как укоряемого, но как укоряющего. Он поступает нечестно, поскольку расставляет сети. Он напоминает активного, действующего на опережение следователя, который ставит ловушки и провоцирует в процессе расследования. Это отнюдь не милый персонаж. Возможно, почти такой же плохой, как и Сатана, если он на самом деле не является Сатаной.

Получает ли Дьявол какую-либо естественную или «сверхъестественную» помощь неких подручных — людей или духов, содействующих ему в его грязной работе? Интересно заметить, что «Павел» далее предостерегает «диаконисс» (жён диаконов или женщин-помощниц), чтобы они не были в церкви «дьяволами» («devils») или «подобными Дьяволу» («Diabolical»), diaboloi, но оставались честными, трезвыми, верными во всём (1 Тим. 3:11){ 77 }. Это слово, diaboloi, среднего рода, как обсуждалось выше (см. 3.1), обычно переводится как «сплетники/цы» или «клеветники/цы», но оно, без сомнения, имеет «нюанс обвинения», сопутствующий ho Diabolos (Дьяволу).

Не вполне ясно, имеют ли ссылки на «духов-обольстителей» и «поучения бесовские» в следующей главе Послания (1 Тим. 4:1) отношение к сверхчеловеческому миру духов, но точно нет никакой видимой связи между ними и Дьяволом или Сатаной.

Да, есть ещё один момент. Выше я обещал (см. конец 3.4) рассказать, что Девтеро-Павел в этом Послании говорит об Адаме и Еве. Это часть рассуждения о том, что женщины должны знать своё место и особенно — больше молчать.

Есть и ещё причина для цитирования этого отрывка: как и Павел, Девтеро-Павел никоим образом не идентифицирует Сатану, не говоря уже о Дьяволе, со Змеем, соблазнившим Еву.

Второе послание к Тимофею говорит об этом более личным тоном, чем Первое. Оно послано от «Павла», утверждающего, что он близок к смерти. Но значительное количество тем, затронутых в нём, перенесено из первого письма (хотя некоторые учёные полагают, что Второе послание к Тимофею было написано раньше Первого). Для нас особенно интересно, что Именей и Александр вновь являются источником проблем. Очевидно, Сатана не выполнил ожидаемой от него функции по их исправлению, о чём было сказано в Первом послании. Или, может быть, они так и не прекратили злословить, даже будучи «преданы Сатане». Тем не менее они всё ещё являются членами христианской общины. Александр, если это тот же самый человек, теперь назван медником, который, по словам Павла, причинил ему много зла. Но Павел не предлагает никакого средства для его исправления, а говорит лишь, что Господь «воздаст ему» по делам его. Он предупреждает Тимофея, чтобы тот берёгся Александра, поскольку тот сильно противился словам Павла (2 Тим. 4:14-15).

Ранее в этом письме мы узнаём, что Именей, прежний соучастник Александра в отклонении от веры, теперь имеет нового «напарника», по имени Филит. Их вина состоит в том, что они находились в толпе, позволявшей себе непотребное пустословие. В частности, они «отступили от истины», «разрушают веру», утверждая, что воскресение уже случилось. Результатом стало то, что они поколебали или разрушили веру некоторых своих собратьев-христиан (2 Тим. 2:16-18). Единственное действие, которое Павел предлагает в отношении Именея и Александра, — это избегать их.

Ещё он рекомендует Тимофею избегать глупых и бессмысленных противоречий, ведущих к ссорам. Слуги Господа должны использовать кротость, чтобы наставлять своих противников. Тогда Бог может дать этим людям возможность измениться, чтобы они пришли к познанию истины. Например, так:

«Сеть» Дьявола здесь, вероятно, является метафорой сети птицелова. Последняя фраза дословно звучит «по желанию этого», что, как я передал в моём переводе, может означать как Бога, так и Дьявола. Если имеется в виду Бог, то фраза будет значить, что 1) Бог желает их освобождения от Дьявола; или 2) освободившись, они смогут снова исполнять Его волю. Но если это касается Дьявола, то фраза означает, что они пойманы 1) по воле Дьявола; или 2) чтобы исполнять волю Дьявола.

Каким бы ни было точное значение текста, ясно, что Дьявол имеет привычку уводить христиан с пути веры, расставляя им ловушки. Зачем? Только для того, чтобы испытать их искушением, чтобы убедиться, заслуживают ли они быть христианами? Или он имеет в виду какие-то скрытые цели? Мы не знаем.

«Павел» перечисляет много разновидностей грешников, которые умножатся в «последние дни», то есть прямо сейчас, и этот список включает в себя слово diaboloi («противники» или «клеветники») (2 Тим. 3:1-3), как и в предыдущем Послании применительно к женщинам (1 Тим. 3:11).

О Сатане во Втором послании к Тимофею нет ни слова.

Кстати, о Сатане и о «последних днях» — и тот, и другие присутствуют во Втором послании к Фессалоникийцам, являющемся, возможно, письмом Тимофея (и его соавторов Павла и Силуана).

Согласно этому источнику, триумфальное возвращение Иисуса не состоится ранее, чем свершится отступление (apostasia) и не придёт Человек Беззакония, Сын Погибели. Человек Беззакония называется также «Противником» (ho Antikeimenos) (2 Фес. 2:34) — словом, которое иногда является титулом Сатаны. Но здесь речь идёт о человеке (anthropos), а не о Сатане. При этом у Сатаны есть свои обязанности в связи с его пришествием.

Похоже на то, будто Сатана и Бог работают в тесной связи друг с другом ради одной общей цели — возбудить и усилить своими действиями неверие среди неверующих, гарантировав таким образом их осуждение. Мы видели, что Павел возлагает такую функцию (сбивание с пути истинного заблуждающихся) на себя и на Бога Ветхого Завета, что Исаии приказано делать то же самое и что Иисус подражает Исаии в этом (см. 3.3, 4.1).

Короче говоря. Сатана был назначен координировать «операцию», о которой распорядился Бог. Нам сообщается, что Мистерия Беззакония уже в действии (energeitai), но есть «некто», удерживающий её на некоторое время (2 Фес. 2:7). Но кто же это? Бог? Сатана? Как определить? Однако, что бы ни стояло за загадками Второго послания к Фессалоникийцам, становится ясным, что Сатана сохраняет свои старые позиции слуги Бога. То же самое можно сказать о Сатане в обоих Посланиях к Тимофею — и верно также применительно к Дьяволу. Является или нет Дьявол тем же персонажем, что и Сатана, очевидно, что ему дана свобода действий.

5.2 Псевдо-Павел 2. Послание к Колоссянам и Послание к Ефесянам: Небесные Власти и Дьявол

В отличие от Послания к Ефесянам в Послании к Колоссянам не упоминаются ни Сатана, ни Дьявол, но зато обсуждаются Небесные Власти. Когда мы рассматривали подлинные послания Павла, возникал вопрос, можно ли из некоторых его упоминаний Exousiai, или Властей, провести аналогию с земными властями или с некими духовными сущностями. Послание к Колоссянам ясно показывает, что иудейская идея «Начальств и Властей», то есть ангельских правителей народов, не утратила актуальности. Согласно этой концепции, Бог делегировал нескольких членов Своего небесного двора править над всеми народами, за исключениям Израиля.

Возвращаясь немного назад, заметим, что хананеи, населявшие Израиль до того, как туда пришли евреи, имели развитую религиозную мифологию, действующими лицами которой были в основном боги природы. Эти боги были эффективно включены в монотеистическую систему иудаизма, получив статус «Сыновей Божиих», Bene ha-Elohim, ангелов — членов Божественного Совета Яхве. Мы видели, что «сатана» Книги Иова был одним из этих Сыновей Божиих.

Подобным же образом иудеи инкорпорировали астральных божеств Востока. В результате Яхве стал Богом Саваофом, «Богом Воинства Небесного». В греческой Септуагинте Yahweh Sabaoth переводится (см., например, Пс. 80:4{ 79 }) как Kurie, ho Theos ton Dunameon, то есть «Господи, Боже сил» (LXX Пс. 79:5). Но иногда эти фигуры называются просто «богами»:

Септуагинта трактует этот стих так.

Приговор, который Бог выносит богам, не является оправдательным, поскольку Он обвиняет их в том, что они были неправедными судьями и «оказывали лицеприятие нечестивым». Его приговор беспощаден:

Последняя строка может означать: «И падёте, как всякий человек, о князья». В Септуагинте сказано: «И падёте, как один из князей».

Итак, вполне достаточное основание для того, чтобы считать ангелов действительными правителями стран мира, принимающими хорошие и дурные решения, подобно людским правителям. Согласно Книге Второзакония,

Оригинальный текст гласит именно «по числу богов», как мы теперь знаем из текстов, открытых в Кумране. Позже этот текст был «подвергнут цензуре», и данные слова были заменены на «по числу сынов Израилевых». В Септуагинте оригинальная фраза переведена — «по числу ангелов Божиих».

Идею о том, что ангельские и человеческие правители будут наказаны одновременно, можно найти в позднейшем добавлении к Книге пророка Исаии (ныне классифицируемом как Третьеисаия):

Автор Послания к Колоссянам имеет более оптимистичный взгляд на правящие ангельские Власти. Почти вначале он цитирует некий текст, который, похоже, является гимном, изображающим Христа, Божественную Мудрость, как участника сотворения всего в мире, включая ангелов.

Гимн заканчивается утверждением, что «Кровию креста Его» Бог примирил с Собой всё на земле и на небесах (Кол. 1:20).

Прямо перед этим гимном нам сообщается, что Отец позволил нам унаследовать свет, избавив нас от власти (exousia) тьмы (Кол. 1:12-13). Слово «тьма» здесь имеет отношение к Сатане, но мне неясно, как Сатана мог бы входить в ангельские власти, упомянутые в этом гимне.

В следующей главе автор от имени Павла говорит, что христиане Колосс имеют всю полноту в Христе, который является главой любого начальства и власти (Кол. 2:10). Но если Христос в конце концов примирился с ангельскими правителями посредством Креста, то для них это выглядит определённым унижением. Аннулировав обвинение против нас и пригвоздив его к Кресту,

Нам не стоит задерживаться на этом загадочном отрывке, поскольку автор Послания к Колоссянам не проявляет явного интереса к Сатане/Дьяволу, за исключением возможной аллюзии в упоминании о власти тьмы. Этого достаточно, чтобы показать, что в Колоссах, находящихся недалеко от Эфеса, существовал большой интерес к начальствам и властям. Давайте же перейдём к самому Эфесу.

Предположительно автором Послания к Ефесянам является Павел, написавший его в тюрьме. Вначале может показаться, что это послание рассматривает ангельские власти и Дьявола как действующих в двух различных сферах.

В первую очередь мы слышим о властях. Божия сила (dunamis) во благо верующих была явлена в деяниях (energeia) могущества (kratos) и силы (ischus), которые Бог совершил во Христе, когда воскресил его из мёртвых и посадил рядом с Собой на небесах, выше всякого Начальства (Arche), и Власти (Exousia), и Силы (Dunamis), и Господства (Kuriotes) (Еф. 1:19-21). Затем мы слышим о некоем единственном правителе, господствующем не на небесах, но в воздухе.

Затем снова о властях: «Павел» говорит, что его миссия состоит в том, чтобы проповедовать язычникам и открыть тайну, сокрытую в Боге от начала творения, «дабы ныне соделалась известною через Церковь начальствам и властям на небесах многоразличная премудрость Божия» (Еф. 3:10). И снова о Дьяволе:

В конечном счёте, тем не менее, Дьявол и власти соединяются, и неожиданно власти приобретают зловещий аспект.

Автор продолжает использовать образы вооружённости, побуждая верных быть готовыми к «злому дню», использовать щит веры, чтобы «угасить все раскалённые стрелы» зла (to poneron) или Зла, «Злого» (ho Poneros){ 84 } (Еф. 6:16).

Как и в Евангелиях, я хотел бы избежать в данном случае вредного термина «the Evil One»{ 85 }. Но, как бы мы его ни называли, Дьявол здесь выглядит довольно злым, не так ли? Он совершенно точно творит зло нам. Он коварный противник, использующий грязные методы и раскалённые стрелы. Но, если мы рассмотрим ситуацию внимательнее, становится ясным, что есть и наша вина в том, что стрелы Дьявола поражают цель, ведь они могут проникнуть только через щель в нашей броне из добродетели и веры. Или, если немного изменить метафору, Дьявол постоянно высматривает открытые места, которые он может занять, или бреши в нашей защите. Данный пример показывает нам, что, если мы гневаемся и остаёмся во гневе, это даёт Дьяволу «место», то есть возможность победить нас.

Вопрос о связи Дьявола с Начальствами и Властями — правителями Космоса — всё ещё остаётся открытым. Ранее мы видели, что Бог предоставил Христу место более высокое, чем Властям. Можно подумать, что Власти должны были быть в курсе такого вознесения Христа и поэтому «обратились» и приняли новое изменение в субординации. Но затем создаётся впечатление, будто «Павел» предполагает, что Власти не знают, что сделал Бог посредством Христа, но, тем не менее, они являются подходящими объектами для евангельской проповеди, и их следует познакомить с богатством Божией мудрости. И всё же они оказываются союзниками Дьявола в его борьбе против преданных христиан.

Возможно, связь Дьявола с Властями состоит в том, что он является также правителем воздуха. Но необходимо признать, что подразумеваемое в Послании к Ефесянам «поле битвы» остаётся загадкой.

5.3 Послание к Евреям и Послание Иуды: Дьявол как Ангел Смерти, заслуживающий уважения

Рассматривая сюжет «искушение в пустыне» в Евангелиях от Матфея и от Луки (см. 4.2 и 4.3 выше), мы заметили, что роль Испытывающего в «Великом Мидраше» исполняет Ангел Смерти, которого в одной из версий называют Kosmokrator, Правитель Мира (мы только что видели, что Начальства и Власти в Послании к Ефесянам назывались Kosmokratores Тьмы).

Я заговорил об Ангеле Смерти в связи с тем, что у Луки Дьявол претендует править всеми царствами мира. Я хотел бы отметить, что «персонаж», который считается ответственным за смерть, с тем же успехом может называться правителем мира, поскольку каждый «смертный» в мире, согласно определению, должен умереть. Следовательно, по крайней мере в этом смысле, тот, кто распределяет смерть, отвечает за каждого.

В Новом Завете Дьявол ассоциируется с ролью «Князя Смерти» только в Послании к Евреям и в Послании Иуды.

Начнём с Послания к Евреям. Данное письмо считалось написанным св. Павлом, но напрямую в нём об этом не сказано, а стиль и содержание его текста значительно отличаются от произведений Павла. Его автор никак не идентифицирует себя — даже как «он» или «она», — оставаясь полностью анонимным (предположение, что им может быть женщина, не является в данном случае выражением моего стремления к политкорректности; в самом деле, одним из предполагаемых авторов письма может быть соратница Павла по миссионерской деятельности — Приска, или Присцилла, занимавшаяся изготовлением палаток; см.: Деян. 18:2-3).

Послание начинается с утверждения доктрины, заявленной в Послании к Колоссянам, что Иисус был поставлен выше всех других духовных сущностей.

Автор считает ангелов духами, чья цель состоит в том, чтобы служить Богу и человеческим существам, то есть тем, кто может унаследовать спасение (Евр. 1:14). Но если Иисус теперь находится выше ангелов, то очевидно он был выше их изначально.

Специфическая миссия Иисуса состоит в том, чтобы нейтрализовать власть Дьявола над человечеством, осуществляемую посредством его контроля над смертью. Для этого он воспринял человеческие плоть и кровь.

Я выделил «Смерть» заглавной буквой там, где в оригинальном тексте это слово имеет определённый артикль: ho Thanatos. Но неясно, является ли Смерть персонифицированным слугой Дьявола. Дословно в тексте сказано, что Дьявол имеет «могущество» (to kratos) над Смертью. То есть получается, что Дьявол отвечает за наступление смерти. Но что тогда означают слова, что Иисус пришёл, чтобы «повергнуть» Дьявола как контролёра Смерти? Автор сообщает нам, что Иисус преуспел в этой миссии, — иными словами, он освободил всех, кто боялся Смерти.

Но что в таком случае произошло с Дьяволом? Люди продолжают умирать, несмотря на то что им больше не нужно бояться смерти. Так продолжает ли Дьявол работать как «убийца людей» или «проводник в царство мёртвых»? То есть участвует ли он в отнятии жизни, невзирая на то что для верующих (тех, кто более не боится смерти) жизнь продолжится после смерти? На все эти вопросы нет ясного ответа.

Но, может быть, ссылка на традиционную роль Дьявола как испытывающего заключается в том, что сказано сразу после упомянутого отрывка: Иисус «не Ангелов восприемлет, но восприемлет семя Авраамово», и, чтобы сделать это, он должен уподобиться им во всём, «чтобы быть милостивым и верным первосвященником перед Богом, для умилостивления за грехи народа. Ибо, как Сам Он претерпел, быв искушён [peirasmos], то может и искушаемым [peirasmos] помочь» (Евр. 2:16-18).

Итак, похоже на то, что Дьявол по-прежнему выполняет свои функции испытывающего и проверяющего. Но, поскольку Иисус был до нас и до сих пор с нами, ситуация стала лучше.

Последняя фраза — «во всём, кроме греха» — означает, что Иисус успешно прошёл все свои испытания и ни разу не совершил греха.

Немного далее мы видим пример суровых испытаний, которые выдержал Иисус.

Результатом стало то, что Иисус был назначен Первосвященником, способным спасать тех, кто уверовал в него (Евр. 5:9-10). Теперь этот наш Первосвященник «воссел одесную престола величия на небесах и есть священнодействователь святилища и скинии истинной, которую воздвиг Господь» (8:1-2).

Выше, в части I (см. 1.4), мы рассмотрели параллель между Посланием к Евреям и видением Захарии, в котором первосвященник Иисус стоит перед Ангелом Господним, обвиняемый Дьяволом, чтобы быть оправданным Богом (LXX Зах. 3:1-2). Способом, которым Бог оправдал Иисуса, стал запрет Дьяволу: «Господь запрещает тебе, Дьявол!»{ 88 } Эта сцена получила продолжение в Послании Иуды.

Автор этого Послания предупреждает против ложных учителей. Среди прочих проступков упоминается, что они «оскверняют плоть, отвергают Начальства (Dominion[s]) и злословят Высокие Власти (Glories) [Doxai]» (Иуд. 1:8). Под «Высокими Властями», вероятно, подразумевается другое название Небесных Властей. Затем Иуда приводит пример из «Писания», говоря об Архангеле Михаиле, который воздерживался от злословия в адрес Дьявола, споря с ним о теле Моисея.

В противоположность ему, продолжает Иуда, ложные учителя злословят о том, чего не знают (Иуд. 1:10).

Иными словами, поведение Михаила выглядит уроком для добрых христиан и поводом осудить ложных учителей — а именно: он воздержался от «злословия» на Дьявола, то есть не употребил по его адресу оскорбительных или неподобающих выражений. Михаил использовал формулу, предоставленную Богом (или Ангелом Яхве) в Книге пророка Захарии, где она также использовалась при противостоянии с Дьяволом, чтобы прекратить и решить спор по поводу первосвященника Иисуса.

Мы знаем от Климента Александрийского и Оригена Александрийского, что Иуда работал над утраченным ныне трудом «Вознесение Моисея». Мы сейчас не можем сказать, в чём его суть, но он определённо имел отношение к тому факту, что никто не знает, где был похоронен Моисей после смерти (Втор. 34:5-6). Мы можем предположить, что тело Моисея будет находиться в лучшем положении, если Господь присудит победу Михаилу, дав ему тем самым привилегию распоряжаться телом. А учитывая связь с ситуацией, описанной у Захарии, мы можем также допустить, что Дьявол сочетает свою деятельность в качестве Ангела Смерти с обязанностями прокурора и что он надеется выиграть спор за тело Моисея именно потому, что Моисей допустил определённые проступки, за которые его тело могут и не счесть заслуживающим быть отданным Михаилу.

Будем размышлять дальше. Получается, что Ангелов Смерти два — Дьявол и Михаил. При этом Дьявол отвечает за умерших грешников, а Михаил — за праведников. В древнегреческой традиции проводников душ в царство мёртвых называли «психопомпами». Но в интерпретации Иуды они скорее «соматопомпы», то есть кто-то вроде гробовщиков, — ведь Моисей уж точно был мёртв (к моменту спора). Мы помним, что в «Великом Мидраше» на Второзаконие в обязанности Ангела Смерти входило противостоять ещё живому человеку, объясняя ему, что пришла пора умереть.

Интересно заметить, что Иуда говорит далее, что ложные учителя «идут путём Каиновым, предаются обольщению мзды, как Валаам, и в упорстве погибают, как Корей» (Иуд. 1:11). Два из этих трёх библейских персонажей, а именно Каин и Валаам, связаны с Сатаной или Дьяволом.

Мы не должны забывать о причине, по которой Иуда приводит этот спор над телом Моисея. Она в том, что даже Дьявол заслуживает уважения за исполнение своих обязанностей. Вывод состоит в том, что оптимальный способ иметь с ним дело — это молитва и предоставление своей судьбы на Волю Божию, а не споры с Дьяволом.

К счастью, у нас есть пример реакции одного читателя на упоминание Иуды о Михаиле и Дьяволе. Этим читателем является автор Второго послания Петра. Данное Послание является совершенно однозначным псевдоэпиграфом, не принадлежащим Петру, но написанным от его имени, как его «последняя воля и завещание»; и нет никакого свидетельства, что автор этого текста имел какую-либо связь с Петром.

Как мы увидим в следующей главе, автор продолжает атаки Иуды на ложных учителей. Когда он доходит до 8-10-го стихов Послания Иуды, он говорит о тех,

Итак, автор этого Послания исключил специфическую особенность примера из Иуды, не ссылаясь на спор между Дьяволом и Михаилом. Вместо этого он просто идентифицировал Михаила как одного из ангелов и (к удивлению современного читателя) идентифицировал Дьявола как одного из Высших (Glories)!

Итак, все Высшие, включая Дьявола, заслуживают, согласно Второму посланию Петра, нашего уважения, особенно учитывая то уважение, которое оказывают им другие ангелы.

5.4 Экскурс: не связанное с Дьяволом падение ангелов в Послании Иуды и во Втором послании Петра

Единственное падение ангелов, которое мы пока встречали в Библии, описано в псалме 82 [81] (не как свершившийся факт, но как предсказание). Мы приводили его, обсуждая Послание к Колоссянам: Яхве говорит Сынам Божиим, что они погибнут, подобно смертным, и падут, как князья людей. Мы видели также в 1-й главе (см. 1.2), что один из тех, кто выражал сочувствие Иову, заявил, что Бог усматривает недостатки и в Ангелах Своих (Иов. 4:18) и не доверяет этим Сынам Божиим{ 90 }, поскольку даже небеса нечисты в очах Его (Иов. 15:15). Это, вероятно, означает, что небеса требуют некоторой чистки.

Но мы должны помнить, что Библия не всегда была такой, какой мы знаем её сегодня. Вспомним из нашего обсуждения «Свитков Мёртвого моря» (см. 2.3), что как «Книга Еноха», так и «Книга Юбилеев» считались вполне авторитетными и что обе эти книги интерпретировали таинственный текст Книги Бытия (6), касающийся смешения Сыновей Божиих с дочерями человеческими и утверждающий насчёт падения ангелов.

Ни «Книга Еноха», ни «Книга Юбилеев» не связывают Сатану с падением ангелов. Но, как мы видели (см. 2.2), «Книга Юбилеев» показывает участие Сатаны (Mastema) в том, что произошло после наказания грешных ангелов — когда он заступался за духов потомков исполинов, происшедших от смешения ангелов и людей. Они должны были помогать ему в наказании людей за их продолжающиеся злодеяния. В Новом Завете есть только две ссылки на эту историю, и первая их них — в Послании Иуды. Рассказ же Иуды, в свою очередь, отсылает нас ко Второму посланию Петра. Иуда тяготеет к «Книге Еноха», а не к «Книге Юбилеев». По этой причине здесь нет связи с Сатаной или с Дьяволом.

Говоря о ложных учителях (рассматриваемых в предыдущем параграфе), Иуда цитирует несколько случайных примеров персонажей, сбившихся с пути и наказанных за это: 1) после того как Бог спас людей, выведя их из земли Египетской, Он истребил тех, кто не уверовал; 2) Он наказал ангелов, оставивших своё место на небесах; 3) Он наказал Содом и Гоморру за их сексуальные грехи (Иуд. 1:5-7). Посмотрим, что он говорит об ангелах:

Здесь нужно отметить два важных момента: 1) эти ангелы согрешили именно тем, что не выполняли свой долг; 2) в чём бы ни состояло их преступление, вся ситуация уже в прошлом. Они навсегда исчезли с земли и более не представляют угрозы для человечества.

Позже Иуда вновь обращается к «Еноху», сравнивая ложных учителей со «звёздами блуждающими, которым блюдётся мрак тьмы на веки» (Иуд. 1:13). Блуждающие звёзды — это семь планет, которым, согласно «Еноху», было определено наказание за отказ взойти вовремя («1 Енох», гл. 18, 20). Их внешний облик следует представлять себе в виде антропоморфных ангелов, но имеющих при этом гениталии, подобные конским (гл. 88, 90). Далее Иуда дословно цитирует «Еноха»:

Предположительно среди тех «святых», сопровождающих Бога, будут Дьявол и его помощники.

Ремарка в сторону: снова мы видим упоминание об Адаме и ни слова о его грехе.

Как уже было замечено, Второе послание Петра претендует на то, чтобы быть его последней волей. Автор представляет себя как Петра, сообщая, что озабочен ложными учителями, и во 2-й главе принимает сказанное на эту тему Иудой. Мы выяснили это в предыдущем параграфе, где анализировали, как он молчаливо включил Дьявола в число Высших Властей, которых несправедливо оскорбляют ложные учителя.

Как и в отрывке, который мы здесь разбираем, автор Второго послания Петра пропускает пример Иуды о поколении Исхода, заменяя его более ранним потопом, хронологически помещая его после падения ангелов, как в Книге Бытия. Он даёт нам три предпосылки и вывод:

Итак, ангелы уже в древнегреческом аду, в Тартаре, где находятся проклятые с момента своей смерти до будущего наказания, — или, возможно, они уже находятся «в состоянии наказания». Как проклятые ангелы, так и проклятые люди будут приведены к формальному суду в конце времён.

Короче говоря, мы видим, что автор Второго послания Петра сначала восхваляет Бога за то, что он может избавить благочестивых от искушения (peirasmos), а потом продолжает игнорировать Дьявола в своём тексте. Конечно, мы должны помнить, что у Иуды Дьявол появляется не как Искуситель, но как Ангел Смерти.

Автор Второго послания Петра устраняет Дьявола ещё раз, обращаясь к моменту, где Иуда вспоминает о Валааме. Иуда говорит: только «предаются обольщению мзды, как Валаам» (Иуд. 1:11), тогда как наш автор берётся интерпретировать эпизод с Валаамом и его ослицей из Книги Чисел. Всё ещё продолжая говорить о ложных учителях, он сообщает:

Вряд ли это тот смысл, который изначально вкладывался в эпизод с Валаамом. Мы видели, что Валаамова ослица укоряла его лишь за то, что он бил её, когда она остановилась перед лицом сатанинского препятствия в виде Ангела Яхве. Итак, здесь автор пытается сгладить и преуменьшить тот факт, что Ангел Яхве появился как сатана перед самим Валаамом. Он не мешал Валааму продолжать движение, но фактически поощрял его (см. 1.1).

Но главный момент, который я хочу отметить здесь, заключается в том, что автор Второго послания Петра снова игнорирует дьявольское вмешательство в дела человека.

Вернёмся к ангелам. Итак, мы рассмотрели всё, что сказано в Новом Завете по поводу исторического падения ангелов. Позже, когда мы обратимся к Книге Откровения, мы найдём рассказ о различных падших ангелах применительно к будущему; то есть они ещё не пали, но это случится.

5.5 Соборные Послания: Первое послание Петра и Послание Иакова: Дьявол как лев, Дьявол как трус

Первое послание Петра считается написанным апостолом Петром в «Вавилоне» (эвфемизм, обозначающий Рим). Автор Послания, которого мы можем называть Псевдо-Пётр 1 (чтобы отличить от Псевдо-Петра 2, автора Второго послания Петра), говорит, что он является здесь одним из старейшин и «сопастырем», и адресуется старейшинам церквей Малой Азии. Он говорит, что они защищены силой (dunamis) Божией через веру; они должны радоваться своему грядущему спасению, хотя в настоящее время и приходится переносить многие печали, подвергаться различным испытаниям (peirasmoi). Эти испытания должны доказать их веру, как золото испытывается огнём (1 Пет. 1:5-7). Какие испытания? Возможно, борьба в душах, искушаемых плотской похотью (2:11).

Рабы-христиане должны терпеливо сносить не только заслуженные наказания от своих хозяев, но также и несправедливые, следуя примеру Христа (1 Пет. 2:18-21). Им рекомендуется также не чуждаться огненного очищения, которому они могут подвергнуться как peirasmos, то есть испытанию (4:12), и радоваться ему, как если бы они разделяли страдания Христа.

И все эти беды и искушения, как вскоре выясняется, являются работой Дьявола. Когда «Пётр» отдельно обращается к молодым людям, он убеждает их подчиняться старшим и смиряться «под крепкую руку Божию». Затем он говорит:

Слово, означающее «противник» (Antidikos) показывает, как должна работать метафора про льва. Дьявол «поглощает» свою добычу, выдвигая против неё обвинения на Суде Божественного Закона, настаивая на наказании тех, кто запутывается в ловушках несчастий, подстроенных для них самим же Дьяволом.

Как же христиане могут победить этого рыкающего льва? В реальной жизни открытое «противостояние» плотоядному зверю отнюдь не является наилучшим выходом. Гораздо мудрее в таком случае предпринять стратегическое отступление или вооружённую атаку. И Псевдо-Пётр, в сущности, говорит, как вооружить себя верой, которая даёт силу, а также знанием, что братья по вере и страданиям делают то же самое. Такое объединённое сопротивление должно победить.

Кстати, об объединённом сопротивлении — а помогает ли кто-то Дьяволу?

В Первом послании Петра мы находим несколько проявлений мира духов. Святой Дух открыл христианам то, чего не знают даже ангелы и во что они хотели бы «проникнуть» (1 Пет. 1:12), христиане были призваны из тьмы в чудный свет Господа (2:9). Когда Иисус вознёсся на небеса, Ангелы, Власти (Exousiai) и Силы (Dunameis) покорились ему (3:22). Но сомнительно, чтобы кто-то из них имел какое-либо отношение к Дьяволу.

В Первом послании Петра есть ещё одна необычная примета мира духов. Автор говорит, что, после того как Христос был предан смерти, он проповедовал находящимся в темнице духам, которые были непокорными во времена Ноя (1 Пет. 3:19-20). Кто же эти духи? Стражи [Бодрствующие] из «Еноха» и «Юбилеев»? Нет, они же мёртвые (nekroi); это определение не может быть применимо к ангелам. Ведь Пётр объясняет позже: «Ибо для того и мёртвым было благовествуемо, чтобы они, подвергшись суду по человеку плотию, жили по Богу духом» (1 Пет. 4:6).

Это достаточно странно, но не касается Дьявола, который не имел власти над подземным миром до самой последней фазы своей биографии (см. 10.3).

Вернёмся к образу Дьявола-льва и к тому, как ему противостоять. Давайте обратимся к ещё одному «вселенскому», или «соборному», Посланию — то есть к Посланию, адресованному множеству христианских общин, а не одной конкретной церкви. Я имею в виду Послание Иакова, адресованное «двенадцати коленам», то есть христианам иудейского происхождения, в противопоставление бывшим язычникам, обращённым в христианство.

Первое, о чём говорит «Иаков», — это как раз испытания (peirasmoi), которые им приходится выносить. «С великою радостью принимайте, братия мои, когда впадаете в различные искушения, зная, что испытание вашей веры производит терпение» (Иак. 1:2-3). Вскоре он возвращается к этой теме:

Поскольку автор так стремится не возлагать на Бога вину за искушения, мы могли бы ожидать, что он возложит её на Дьявола, — ведь традиционно именно искушение является основным смыслом существования Дьявола. Но вместо этого автор обращается к иудейской традиции — к Злой Наклонности (Yetser-ha-Ra), персонифицированной здесь в женском образе Желания (Epithumia), рождающей Грех, который, в свою очередь, рождает Смерть.

Мы вспоминаем, что св. Павел тоже использовал персонификации Греха и Смерти, но делал это по-другому: Адам открывает дверь Греху, и Смерть последовала за ним (Рим. 5:12). Мильтон совместил эти фигуры так: Грех родился из головы Сатаны, после чего Сатана породил с ним Смерть («Потерянный Рай», кн. 2).

Тем не менее Иаков «находит для Дьявола место» позже, в середине проповеди против зависти. Сначала он обращается к «психомахии», то есть войне персонифицированных качеств внутри человека, используя «желания» и «Желание» из 1-й главы. Затем он обращается к Миру и, наконец, к Дьяволу:

Я принимаю здесь идею замены phoneuete («вы убиваете») на phthoneuete («вы завидуете»), предложенную великим гуманистом Эразмом Роттердамским в его издании греческого Нового Завета, осуществлённом в XVI веке. Но возможно принять и изначальное прочтение phoneuete: «Вы желаете и не получаете, (и потому) вы убиваете». Такое прочтение соответствует связи, которую мы нашли в Книге Премудрости Соломона между завистью (phthonos) и Смертью (см. 3.4).

В этом длинном отрывке Дьявол неожиданно появляется из ниоткуда и с такой же быстротой исчезает. Я специально выделил то, что касается Дьявола, жирным шрифтом, чтобы подчеркнуть изолированность этого отрывка. Имеет ли деятельность Дьявола отношение к тому, что исчезнет раньше, — завистливым препирательствам или жадности к удовольствиям? Глагол, используемый для выражения мысли о противостоянии Дьяволу, тот же самый, что и в Первом послании Петра, — Antistete. В Первом послании Петра вывод состоит в том, что сильная вера решит проблему. Что же подразумевается здесь? Совершенно однозначно в дополнение предлагается идея смирения. Через два-три стиха проповедь заканчивается так: «Смиритесь пред Господом, и вознесёт вас» (Иак. 4:10).

Но здесь также очевидно подразумевается, что Дьявол будет напуган, поскольку захочет «искать спасения в бегстве». Чего же мог бояться Дьявол? Какого-то наказания, если он не сможет достичь своей цели — разрушить верность или добродетель своих жертв? В этом не видно большого смысла, но здесь мы имеем именно такое значение — и это загадка.

Ещё один момент. Борьба Иакова против зависти снова возобновляется в 3-й главе Послания.

Новая Исправленная Стандартная Версия Библии (NRSV) и другие переводы допускают серьёзную ошибку, переводя daimoniodes как «дьявольский», как будто связанное с демонами [бесами] автоматически является связанным с Дьяволом. Это может быть так, но может быть и иначе — каждый отрывок необходимо воспринимать в контексте. В данном случае, в Послании Иакова, мы можем видеть и другую ссылку на демонов.

Автор говорит о тех, кто думает, что достаточно просто верить, а действовать в соответствии со своей верой необязательно. Он саркастически замечает:

Иаков мог иметь в виду тех демонов [бесов], о которых мы читали в Евангелии от Марка, — то есть о знавших, кто такой Иисус (Мк. 1:34), или о Легионе и нечистых духах, боявшихся Сына Бога Всевышнего, который пришёл, чтобы мучить их (5:1-19). Или же Иаков мог иметь в виду демонов Септуагинты, которые будут танцевать вместе со зверями пустыни{ 96 } (Ис. 13:21), или демонов псалма 90:6{ 97 } (псалма, который Дьявол цитирует Иисусу, подняв его на вершину Храма). Кто бы ни были эти демоны, их вера не приносит им ничего хорошего, но заставляет их трепетать от благоговения или страха. По всей вероятности, это страх не того сорта, который испытывает Дьявол, когда преданные и добродетельные христиане предстают перед ним.

Но у Иакова есть и другая ссылка на Дьявола. В последней части своего Послания он говорит:

Кто же этот «Судия»? Бог? Или, может быть, Дьявол?

В случае Иова Дьявол точно исполняет роль советника при Боге. Бог интересуется его мнением по поводу Иова, и Дьявол даёт ответ. С точки зрения Дьявола, свидетельств, подтверждающих репутацию Иова как человека, который удаляется от всякого зла (pan poneron), недостаточно. И Бог одобрил план действий, предложенный Дьяволом, — провести Иова через все его испытания. И благодаря Дьяволу Иов стал примером терпения во имя Бога, которое Иаков оценил столь высоко, — ведь, одобряя долготерпение Иова, сложно не думать о Дьяволе, вынудившем Иова проявить это качество.

Как мы выяснили, в конце Книги Иова нет упоминаний о Сатане (в еврейском тексте) или Дьяволе (в греческом тексте), так что мы не можем сказать, пришлось ли ему скрываться «бегством» при виде стойкости Иова. Но он должен будет признать, что доказательство преданности Иова Богу получилось неопровержимым. Приговор вынесен, и даже Дьявол не может отрицать этого факта.

6.1 Сатана и Ангелы семи церквей

Ради ясности я буду называть Иоанна, являющегося автором Евангелия, — Евангелист Иоанн. Иоанн, написавший три послания Иоанна, легко идентифицируется как Иоанн Пресвитер, что мы увидим ниже в параграфе 3. Наконец, автора Откровения Иоанна я называю Иоанном Богословом. Согласно традиции, все эти три Иоанна считаются одним и тем же человеком, отождествляемым с «любимым учеником Иисуса» в Евангелии от Иоанна, но такая идентификация связана с множеством проблем (которые не должны здесь нас занимать).

Первым видением Иоанна в Апокалипсисе является гигантский «Сын Человеческий», который умер и теперь вновь ожил. Он имеет ключи смерти и ада и держит в своей правой руке семь звёзд, а из его уст выходит обоюдоострый меч (Откр. 1:13-16). Это восставший Иисус Христос, идентифицируемый как «владыка царей земных» (1:5). Этот титул близок к тому, которым обозначает себя Дьявол (Лк. 4:6), а Иисус сначала признал своим, но потом отринул (Ин. 12:31). Теперь, когда Иисус умер и вознёсся, похоже, в команде произошли перемены.

Сын Человеческий предстаёт перед Иоанном в двух ипостасях — примиряющей и наказывающей (некая комбинация «доброго полицейского» и «злого полицейского»), и имеет послания для Ангелов семи церквей; этих Ангелов символизируют семь звёзд. Семь светильников, в свою очередь, символизируют сами церкви (Откр. 1:20).

Первое послание адресовано Ангелу церкви Эфеса. Его хвалят за нетерпимость по отношению к грешникам (kakoi) и за испытание (peirasmos), которому были подвергнуты те, кто называли себя апостолами (и оказались в результате лжецами) (Откр. 2:2). Ангел здесь является символом местной церкви.

Пусть этот образ дойдёт до нашего сознания. Христос поздравляет Ангела с тем, что тот «преуспел» в испытании или искушении. Ангел проверил верность и правдивость некоторых христиан Эфеса и нашёл эти качества недостаточными. «Хорошая работа!» — говорит Христос. Это выглядит так, как если бы Бог поздравлял Сатану с тем, что тот успешно справился с искушением Петра, когда Пётр совершил свой троекратный грех предательства, отрекаясь от Иисуса. Вспомним, что Сатана получил разрешение искушать Петра и других апостолов (Лк. 22:31).

Но далее Сын Человеческий укоряет Ангела Эфеса за то, что тот оставил свою первую любовь, что расценивается как падение. Но не всё потеряно — есть шанс на восстановление утраченной позиции:

Итак, мы должны спросить себя: не является ли этот Ангел разновидностью Сатаны или же Ангелом Сатаны? Можно ли вообще включать Сатану в эту картину?

Скоро мы обнаружим ещё одного Сатану — в послании к следующему Ангелу, Ангелу церкви Смирны:

Я обращаюсь к архаической форме единственного числа второго лица (у автора «ты» — thou), чтобы отразить греческую грамматику и показать, что большая часть Послания обращена к Ангелу, тогда как множественное число показывает прямое обращение к церковной общине Смирны. В результате мы видим, что Ангел вдруг становится подвластным смерти, а это показывает, что «Ангел Церкви» всего лишь персонифицированный способ обратиться к людям, составляющим церковную общину.

Итак, что данный отрывок говорит о Сатане? Здесь сказано, что псевдоиудеи, говорящие злословие (blasphemy) на христиан Смирны, принадлежат к собранию (a Synagogue) Сатаны в противоположность подлинным иудеям (в данном контексте = христианам), принадлежащим обществу (a Synagogue) Господа (см. это выражение в Чис. 20:4). Иными словами, они выполняют обязанности Сатаны по обвинению христиан; и мы можем предположить, что они направляли эти обвинения местным властям.

Но тогда напрашивается предположение, что этими властями управляет Дьявол, поскольку именно про Дьявола говорят, что он выполняет функции Сатаны по испытанию христиан. Можно ли рассматривать Дьявола и Сатану как одно и то же лицо? Далее в Откровении такая идентификация произведена, но мы не можем быть уверены, что рассматриваемая часть Апокалипсиса основана на той же традиции.

Выше мы видели (в см. 5.1), что два члена христианской общины, Именей и Александр, были преданы Сатане за своё злословие, чтобы они смогли излечиться от этой привычки (1 Тим. 1:19-20). Это вполне соответствует наказующей и реабилитирующей функциям Сатаны. Но в церкви Смирны Сатана поощряет злословие (несомненно, в качестве искушения), тогда как Дьявол служит той же цели в качестве тюремщика.

Следующий Ангел, которому адресовано послание, — Ангел Пергамской церкви. Сын Человеческий угрожающе говорит ему (упоминая об обоюдоостром мече, исходящем из его уст):

Итак, наконец-то мы знаем, где живёт Сатана! В Пергаме, городе, известном своим pergamena, от которого произошло наше слово «пергамент».

Не правда ли, звучит странно и напоминает шутку? Учёные пытались объяснить эти фразы как указывающие на какие-то местные ориентиры и пытались привязать их к географическому положению Пергама. Этот город представлял собой мощную крепость на выступающем скалистом отроге горы и отличался большим количеством мест для поклонения языческим богам. Среди них — монументальный алтарь Зевса и храм, посвящённый Августу и Риму, служивший центром культа римского императора в Малой Азии. Фактически Пергам являлся столицей римской провинции Азия.

Однако мы увидим, что в следующих частях Откровения Сатану рассматривают как ангельского правителя Римской империи, так что с этой точки зрения Пергам можно расценивать как трон Сатаны или, по крайней мере, как один из таких тронов. Вспомним также, что у Матфея Сатана поднял Иисуса на высокую гору и показал ему все царства мира; а у Луки Сатана заявляет, что все эти царства отданы ему во власть. Похоже, что автор Откровения подразумевает здесь скорее именно это, а не то, что Сатана ассоциировался с местами поклонения язычников. Последняя идея — о том, что Сатана поддерживает языческие поверья и ритуалы, — скоро получит распространение у Отцов Церкви, но было бы преждевременно искать её следы в Откровении. Тем не менее мы видим, что Сатана часто ассоциируется с неверующими, особенно у Луки (Деян. 26:17-18; см. 4.3), Девтеро-Павла (1 Тим. 5:15; см. 5.1) и, возможно, у самого Павла там, где он говорит о «боге века сего» (2 Кор. 4:3-4; см. 3.3).

Ссылка на Валаама отражает не изначальное появление Валаама в Книге Чисел (22), где он и его ослица противостоят «сатанинскому» Ангелу Яхве, но скорее упрёк, высказанный Моисеем израильскому войску: «[Для чего] вы оставили в живых всех женщин? вот они, по совету Валаамову, были для сынов Израилевых поводом к отступлению от Господа...» (Чис. 31:15-16).

То, что автор Откровения называет «любодейством» пергамцев, может быть связано не с их неправильным сексуальным поведением, а с участием в языческих ритуалах.

Послание Ангелу Фиатирской церкви исходит от Сына Человеческого, который называет себя Сыном Божиим. Оно также представляет собой смесь похвалы и порицания. Порицание касается того, что Ангел терпимо относится к женщине по имени Иезавель, которая провозглашает себя пророчицей и учит совершать те грехи, которым подвержен народ Пергама. Иезавели и её детям даётся время для покаяния, но, если они не покаются, Сын Человеческий угрожает поразить их смертью (Откр. 2:18-23). Грешники Пергама осуждались за следование лжепророку старых времён, Валааму, но грешники Фиатиры следуют лжепророчице, происходящей из их среды и названной в честь идолопоклонницы — царицы Иезавели, противостоявшей истинному пророку Илии (1 Цар. 19:1-2; см. 1.1).

Послание Фиатире продолжает связывать вышеупомянутую слабость с Сатаной, адресуясь теперь не к Ангелу церкви, но к христианам, не отклонившимся от своей веры:

«Глубины сатанинские» кажутся саркастической ссылкой на кого-то: «как они это называют»; неясно только, кто эти «они». Данное высказывание можно отнести на счёт верных христиан Фиатиры как характеристику взглядов, которых придерживаются их менее стойкие собратья по общине, — то есть поучений Иезавели. Но если бы было так, следовало бы ожидать другой пояснительной фразы — «как вы это называете».

В любом случае «глубины сатанинские» («the deep things of Satan») являются имитацией выражения «глубины Божии» («the deep things of God»), которое использует св. Павел (1 Кор. 2:10). Но почему Сатана? Вероятно, потому, что Сатана ассоциировался с ложной верой, которую он использует, чтобы склонять преданных христиан забыть свои принципы и таким образом «поддаться искушению».

Ниже (см. 6.4) мы увидим, что верные христиане Фиатиры, которым удастся избежать сатанинских глубин, будут награждены Люцифером, Утренней Звездой (то есть Христом).

Когда Сын Человеческий обращается к Ангелу Сардийской церкви, он называет себя «Имеющим семь духов Божиих и семь звёзд» (Откр. 3:1). Перед этим мы слышали о семи духах перед Престолом Божиим (1:4). Послание содержит плохие новости: «Знаю твои дела; ты носишь имя, будто жив, но ты мёртв. Бодрствуй и утверждай прочее близкое к смерти...» (3:1-2).

Получается, что Ангел Сардийский не мёртв, но спит вместе с умирающими (омертвевшими?) членами этой церковной общины. Однако Сын Человеческий признаёт, что несколько человек в Сардисе не осквернились.

Шестое послание направлено Ангелу Филадельфийской церкви, который находится в существенно лучшем состоянии. Несмотря на то что он имеет небольшую власть, он сохранил слово Сына Человеческого. Но этот Ангел имеет те же проблемы, что и Ангел Смирны: существуют лжецы, заявляющие, что они иудеи, не являясь таковыми; напротив, они принадлежат к собранию (the Synagogue) Сатаны{ 101 }. Сын Человеческий сделает так, что они поклонятся Ангелу, а сам Ангел (и предположительно его церковь) будет сохранён от годины искушения, которая наступит, чтобы испытать всех людей на земле (Откр. 3:9-10).

Наконец, Ангел Лаодикийской церкви получает выговор: он ни холоден, ни горяч, но тёпл. И Сын Человеческий, называющий себя «Аминь, свидетель верный и истинный», готов извергнуть его из уст своих. Он хочет, чтобы Ангел был либо горяч, либо холоден (Откр. 3:14-16). Означает ли это «либо полностью хорош, либо совершенно плох»? Если так, то почему? То есть почему быть полностью плохим лучше, чем плохим наполовину?

В любом случае этот Ангел осуждается за то, что он провозглашает себя богачом, тогда как в действительности он «несчастен, и жалок, и нищ, и слеп, и наг». Сын Человеческий советует ему купить у него золото, очищенное огнём, и подобающе одеться. Далее излагается политика Сына Человеческого: «Кого Я люблю, тех обличаю и наказываю. Итак будь ревностен и покайся» (Откр. 3:19).

Становится ясно, что Ангелы церквей являются не Ангелами, а обычными персонификациями, или, как я сказал выше, символами людей христианских общин разных городов. Возможно, Сатана здесь является такой же фигурой речи. Но, в каком бы смысле он здесь ни упоминался, всё равно мы можем сделать определённые выводы, в том числе и относительно его идентичности, из его несомненной связи с церквами Малой Азии.

С большой долей вероятности мы можем допустить, что Сатана выполняет функции того, кто испытывает, в двух случаях: в Смирне и Филадельфии, где псевдоиудеи образуют «сатанинское сборище», и в Смирне, где наряду с обвинениями в адрес христиан Дьявол заключает их в тюрьму — в качестве испытания. В Откровении можно ещё найти только одно явное указание на использование испытания (peirasmos) — в послании Ангелу Эфеса, где его хвалят за успешное проведение испытания при выявлении ложных христиан. В будущем весь населённый мир также ожидает серьёзное испытание. Откуда оно будет исходить, неясно — всё, что мы знаем, это то, что Ангел Филадельфии будет защищён от него.

Идолопоклоннство и/или распутство связаны с церквами Пергама и Фиатиры. Сатана провозглашается живущим в Пергаме и имеющим там трон, а еретические воззрения или практики жителей Фиатиры некоторые люди называют «сатанинскими глубинами». Ещё раз нам приходится задуматься о технике испытаний, которую применяет Сатана: он пользуется благовидными связями с неверующими, чтобы совратить христиан с пути их веры, успешно превращая таким образом свои испытания в искушения.

Но явная или скрытая мораль всех посланий к Семи церквам состоит в том, что те, кто поддался подобным искушениям, всё ещё имеют шанс покаяться и возместить вред, причинённый ими своей вере и самим себе.

6.2 Дракон-Сатана-Дьявол и его предсказанное низвержение с небес

Не будем останавливаться на четвёртом всаднике Апокалипсиса, Смерти, и его спутнике, Аде (Откр. 6:8), которых мы рассматривали выше (см. 2.3). Скажем лишь, что они появляются как действующая сила в видении о будущих бедствиях земли, санкционированных Агнцем Божиим.

Мы можем уделить некоторое внимание другим, не сатанинским фигурам, включённым в будущие катастрофы, а именно двум звёздам, которым, согласно автору, предстоит упасть с неба на землю. Одна из них будет называться «Полынь», как горькая трава с таким же названием, и она отравит третью часть всех рек и источников вод (Откр. 8:10-11). Вторая звезда, очевидно, ангельская фигура, поскольку ей дан ключ от «кладезя бездны», и затем она идентифицируется как Ангел Бездны, чьё еврейское имя — Аваддон (то есть «Разрушение»), а по-гречески — Аполлион («Губитель») (9:1, 11).

Аваддон является «царём» неких существ, называемых саранчой. Эти гигантские существа будут выглядеть как кони в боевой защите, и иметь хвосты, как у скорпионов, и коронованные человеческие головы с женскими лицами и львиными зубами. Эти отвратительные создания будут запрограммированы не причинять вреда никаким земным растениям, но только людям, не имеющим печати Божией на лбу. Таких людей не убьют, а станут подвергать мучениям в течение пяти месяцев. Эти предназначенные жертвы будут искать смерти, но не смогут умереть — смерть убежит от них (Откр. 9:3-10).

Необычайное чудовище из бездны, известное как «зверь из бездны», выйдет, чтобы причинять беды (Откр. 11:7), как и подобный же зверь, который явится позже (17:8); но никто из них не будет иметь установленной связи с Сатаной.

Сатана появляется в этой картине в 12-й главе, хотя сначала вовсе не очевидно, что мы имеем дело именно с Сатаной, — скорее речь идёт об огромном драконе. В этом месте, дорогой читатель, я прошу Вас отбросить всё, что Вы когда-либо слышали о драконах, а также всё, что, по Вашему мнению, Вы знаете о них[18]. В Древнем мире дракон был просто большой змеёй, обычной или морской, и не имел никаких ног или лап. И тогда, и теперь иногда можно найти изображения драконов с крыльями, но это не совсем обычно. Так почему же мы полагаем, что драконы имеют лапы? Нет, эта идея не пришла к нам от китайских «драконов».

В действительности произошло вот что. В европейском Средневековье, начиная с XI века, всех змей стали изображать с двумя или четырьмя лапами, а также с птичьими крыльями, собачьими головами и ушами. Почему это произошло? Кто знает... Видимо, проводилась некая скрытая и необъяснимая работа над эволюцией этого образа. Ведь живописные или скульптурные изображения змей эволюционировали, и некоторые в результате приобрели человеческие головы вместо собачьих. Получило широкое распространение мнение, что Сатана использовал Змея с женской головой, чтобы убедить Еву съесть запретное яблоко. Наиболее известным изображением такого женоподобного Эдемского Змея является работа Микеланджело в Сикстинской капелле — этот Змей почти полностью представляет собой женщину, и лишь её ноги заканчиваются змеиными кольцами.

Наконец художники в буквальном смысле слова пришли в себя. Когда они отвели глаза от картин и скульптур и посмотрели вокруг, оказалось, что ни одна реальная змея, которую они увидели, не обладала этими искусственными «довесками», которыми исправно снабжались змеи в царстве художественного вымысла. И всё же никто из художников так и не видел живого дракона, и потому изображения драконов по сей день сохранили свои ноги, крылья, собачьи головы и т.д. Английское слово «дракон» («dragon») и его эквиваленты в других европейских языках стали применяться по отношению к творениям китайской фантазии именно потому, что эти существа как раз и выглядели как драконы!

Итак, в видении Иоанна на небе появляется огромный Дракон; посмотрим внимательно, как Иоанн описывает увиденное:

Давайте перечислим результаты:

1. Огненно-красная кожа.

2. Семь голов.

3. Десять рогов (значит, какие-то головы имеют по одному рогу; например, четыре головы — с одним рогом, а три — с двумя. Другие возможные варианты: пять голов с одним рогом, одна — с двумя, одна — с тремя; шесть годов с одним рогом и одна — с четырьмя).

4. Семь корон.

5. Гигантский хвост.

6. Крылья? Возможно, но не обязательно. Первое знамение, которое Иоанн видит на небе перед появлением дракона, — это гигантская женщина, облечённая в солнце, коронованная двенадцатью звёздами зодиака, и с луной под ногами (Откр. 12:1). Ей не нужны крылья до того момента, когда ей позже будут даны «два крыла большого орла» (12:14).

Становится очевидным, что Дракон Иоанна и последующие звери имеют в своей основе описания четырёх огромных зверей из моря из 7-й главы Книги пророка Даниила:

1. Зверь-из-моря № 1: похож на льва, имеет орлиные крылья (затем крылья у него вырывают, он встаёт на ноги, как человек, и получает человеческое сердце).

2. Зверь-из-моря № 2: похож на медведя, с тремя клыками.

3. Зверь-из-моря № 3: похож на барса, с четырьмя птичьими крыльями и четырьмя головами.

4. Зверь-из-моря № 4: не похож на остальных: с железными зубами, десятью рогами, с ногами (неустановленного количества); далее появляется одиннадцатый рог, в то время как три из прежних десяти вырваны; новый рог имеет глаза, подобные человеческим, а также рот, чтобы говорить высокомерно.

(Дан. 7:3-8)

Более того, описание последующей битвы Красного Дракона с Михаилом в Апокалипсисе вдохновлено битвой Михаила с князем Персидского царства, то есть с Ангелом — правителем и защитником этой страны (Дан. 10:13, 20). Однако никто из зверей, описанных Даниилом, не является драконом, хотя четвёртый из них и возникает сначала с десятью рогами.

Таким образом, Большой Красный Дракон Иоанна с гораздо большей вероятностью напоминает морское чудовище — Левиафана. Вопрос, адресованный Богом Иову: «Можешь ли ты удою вытащить Левиафана{ 103 }?» (Иов. 40:20) — в греческой Септуагинте интерпретируется как «Можешь ли ты вытащить удою Дракона?» (LXX Иов. 40:25). А Исаия говорит: «В тот день поразит Яхве мечом Своим тяжёлым, и большим и крепким, Левиафана, змея [nahash] прямо бегущего, и Левиафана, змея [nahash] изгибающегося, и убьёт чудовище [tannin] морское» (Ис. 27:1). В греческом варианте это выглядит так: «В тот день Бог поразит Своим мечом священным, и большим и крепким Дракона, змея прямо бегущего, и Дракона, змея изгибающегося, и убьёт Дракона» (LXX Ис. 27:1).

В псалме 74 появляется чудовище с многочисленными головами: «Ты расторг силою Твоею море, Ты сокрушил головы змиев в воде; Ты сокрушил голову Левиафана» (Пс. 74:13-14){ 104 }. В Септуагинте последняя строка звучит так: «Ты сокрушил головы Дракона» (LXX Пс. 73:14).

Другие мифические драконы также могли «поделиться генетическим материалом» с чудовищем, описанным Иоанном: особенно древнеегипетский красный дракон Сет, который преследовал богиню Исиду и наконец был убит её сыном Гором, а также древнегреческий дракон Пифон, пытавшийся убить сына Зевса — Аполлона и его мать Лето и принявший смерть от Аполлона.

Но, пытаясь вообразить Красного Дракона, описанного Иоанном, я предлагаю сконцентрироваться всё-таки на иудейских текстах в составе Библии и представить себе гигантскую комбинацию из морского змея, многоголового Дракона-Левиафана, и десятирогого Зверя со шкурой красного цвета, при этом рождённого в воздухе, подобно великому созвездию, и являющегося достойным противником появившемуся великому созвездию Женщины. Это «созвездие» сочетает в себе черты реально существующих созвездий Дракона, Змеи и Гидры (последнее имеет много «голов»).

Когда Красный Дракон повергает третью часть звёзд на землю своим хвостом, мы видим очевидную параллель с разрушениями, которые наступают, когда вострубит Четвёртый Ангел: «поражена была третья часть солнца и третья часть луны и третья часть звёзд...» (Откр. 8:12).

В середине «отчёта» Иоанна о явленном ему в видении конфликте между Красным Драконом и Женщиной находится описание битвы между Драконом (теперь уже идентифицируемым как Сатана) и Ангелом Михаилом:

Выражение «этот Древний Змей» (буквально — «Змей, тот, Древний», «ho Ophis, ho Archaios») принято интерпретировать как ссылку на Змея Эдемского сада.

Одной из причин такой идентификации является предположение, что Сатана уже отождествлён с Эдемским Змеем и что все думают о грехе Адама. Однако, как я показал выше, св. Павел является единственным из авторов Нового Завета, уделяющим значительное внимание греху Адама, но даже он не вовлекает Сатану в этот сюжет.

Другой причиной идентификации Красного Дракона Апокалипсиса с Эдемским Змеем было ложное допущение, что драконы и змеи относятся к разным видам и имеют разное происхождение. Как мы видели, это не так: Дракон-Левиафан из Септуагинты является змеёй (ophis), в той же степени, как и вертикально стоящая змея — обитатель Сада из Книги Бытия. И поскольку различия между Большим Красным Драконом и говорящим Эдемским Змеем так же велики, как между датским догом и чихуахуа, большинство имеющихся данных говорят против идентификации. Кроме того, судьба Эдемского Змея состояла в том, чтобы ползать на животе и есть прах до конца своих дней (Быт. 3:14).

Ещё одно соображение заключается в том, что про Древнего Змея сказано, что он обольщает всю Oikumene, то есть населённый мир, тогда как Эдемский Змей отправился обольщать Еву, когда она и Адам составляли всё человеческое население недавно сотворённой земли. Разумеется, читатели, идентифицирующие Красного Дракона с Эдемским Змеем, считают, что «обольщение всей вселенной» означает, что Сатана обманул всех и каждого в мире со времён Адама. Но обман, упомянутый в видении Иоанна, выглядит так, как если бы он относился к настоящему времени и продолжался. Возможно, Иоанн имел в виду деятельность Дракона и его «коллег»-Зверей после того, как они сойдут на землю (подробнее об этом позже).

Поскольку Красный Дракон теперь имеет в своём распоряжении ангелов, вероятно, мы можем думать о нём как о принявшем антропоморфное ангельское обличье (разумеется, с одной головой) во время битвы с Михаилом сразу же, как только падшая звезда Аваддон становится ключевой фигурой в качестве Ангела Бездны. Необходимость отбросить «подобающий пророчеству» вымышленный образ Большого Красного Дракона и заменить его полностью антропоморфным образом становится ещё настоятельнее, когда пророчество (semeion) прерывается ради объявления, информирующего нас о ежедневной (и еженощной) работе Дьявола, которой он занимается и занимался все эти годы, а именно о его деятельности как Главного Обвинителя на Небесном Суде. Аналогичную позицию он занимает в Книге Иова и в Книге пророка Захарии в версии Септуагинты. Вот этот текст:

Отрывок, который я выделил жирным шрифтом, является, с моей точки зрения, наиболее важным из всех библейских текстов, имеющих отношение к Сатане. Потому что он решительно опровергает теорию о первобытном падении Люцифера. Посмотрим на несколько других переводов. Вот версия Новой Иерусалимской Библии:

Версия Новой Исправленной Стандартной Версии Библии является гендерно независимой, предусматривающей не только «братьев», но и «сестёр»:

Является ли точка зрения, согласно которой Сатана в качестве Небесного Обвинителя последователей Христа будет свергнут с небес только после пролития крови христианских мучеников, результатом нового прочтения Библии, недавно выведенным из новых её переводов? Никоим образом. Посмотрим на Библию Короля Якова (1611):

Идём дальше в глубь времён. Вот версия латинской Вульгаты (около 400 года н.э.):

А вот версия Дуэской Библии 1582 года, являющейся переводом Вульгаты:

Факты неопровержимы: Сатана сохраняет свою позицию Небесного Обвинителя людей со времён видений Иова и Захарии. Он продолжает выполнять эту функцию в настоящем и будущем, добавив к списку своих обвиняемых христиан («наших братьев»). Но в конце концов он будет смещён с этой позиции[19], и это смещение описано двояко. Во-первых, как результат битвы между Михаилом и Сатаной в его змеином облике; и во-вторых, как результат судебного испытания, на котором обвинения Сатаны решительно отвергнуты двумя способами — (А) Кровью Агнца и (В) показаниями свидетелей (marturoi, то есть «мучеников»), предположительно самих обвиняемых, тех самых «братьев», которые подвергались обвинениям. Ссылка на Кровь Агнца подводит к мысли, что победа одержана во время распятия Христа, — но в то время ещё не было свидетельств мучеников. И более того, из Евангелий ясно, что никто из последователей Христа ещё не разделил его страданий. Это является доказательством того, что поражение Сатаны предполагается в будущем.

И всё-таки странно, что повествование о Драконе неожиданно прерывается. Одно из популярных среди учёных объяснений этого состоит в том, что 10-12-й стихи 12-й главы являются редакторской вставкой, сделанной не кем-то из позднейших авторов, а самим Иоанном[20]. Это значит, что после изложения поражения Дракона как совпадающего со смертью и воскресением Иисуса, Иоанн переменил мнение и определил, что смещение Сатаны состоится через какое-то время после того, как значительное количество мучеников пострадает во имя Христа. Можно видеть, что Павел испытал аналогичную перемену взглядов. В Первом послании к Фессалоникийцам Павел полагает, что Господь вернётся в течение его жизни (1 Фес. 4:15-17){ 107 }. Но во Втором послании к Фессалоникийцам, написанном после смерти Павла кем-то, выдающим себя за него, отсрочка Пришествия Господа объясняется так, как мы выяснили выше (см. 5.1): сначала должен прийти Человек Греха (2 Фес. 2:2-3){ 108 }.

Не важно, как в конце концов был сформирован и получен текст Откровения, — результатом победы «братьев» становится то, что Сатана полностью дискредитирован и смещён со своей официальной судебной позиции. Всё, что остаётся ему, — это продолжать «на уровне земли» свои усилия по дискредитации людей, чтобы не дать им возможности считаться добродетельными и верными слугами Божиими.

Но, несмотря на очевидное доказательство, что смещение Сатаны с небес ещё не случилось, большинство читателей Библии в конечном итоге приходят к выводу, что битва Сатаны и Михаила не только уже состоялась, но состоялась в начале времён. Такова сила «предубеждения при толковании», то есть способности находить в данном нам тексте именно то, что мы хотим найти.

После того как рассказ о явлении Красного Дракона прерывается судебным отчётом об Обвинителе и его смещении с этого поста, вновь продолжается история о Сатане-Драконе. Будучи сброшенным с небес, он теперь преследует Церковь на земле:

Заметим, что слова «Дракон» и «Змей» здесь являются взаимозаменяемыми. Также заметим, что Дракон-Змей имеет в себе значительный запас воды, что, возможно, является отблеском изначальной среды обитания Левиафана.

В главе, посвящённой св. Павлу (см. 3.2), рассматривалось, насколько ссылка св. Павла на сокрушение Сатаны (Рим. 16:20) соотносится с пророчеством Книги Бытия о Змее и Еве; здесь же мы должны задаться аналогичным вопросом по поводу Дракона и Женщины. Эту связь часто полагают само собой разумеющейся. С одной стороны, родовые муки, которые испытывает Женщина, явившаяся на небе (Откр. 12:2), с лёгкостью можно ассоциировать с осуждением Евы (Быт. 3.16). Но с другой — преследование Женщины Драконом не отражает предсказанного соотношения между человеческой пятой и головой змеи.

В следующей части этой визионерной картины будущего Дракон встаёт на песок на берегу моря, и Иоанн видит Зверя, выходящего из моря и имеющего подозрительное сходство с Драконом. Он — будем называть это существо «он» из-за его высокого статуса, хотя греческое слово therion («зверь») относится к среднему роду, — имеет десять рогов и семь голов; но, в отличие от Дракона, имеет десять корон, по одной на каждый рог. На самих его головах нет корон — вместо них там находятся надписи с «богохульными именами». И ещё один момент: он не является змеёй. Вместо этого он имеет туловище барса, ноги медведя и пасть льва.

Дракон дал ему свою силу (dunamis), свой трон и великую власть (exousia) (Откр. 13:1-2).

Одна из голов Зверя была «смертельно ранена», но эта смертельная рана исцелена, и все люди земли удивлялись Зверю и преклонились перед Драконом, потому что Дракон дал власть Зверю. И затем воскликнули: «Кто подобен Зверю{ 110 } сему? и кто может сразиться с ним?» (Откр. 13:2-4).

Иными словами, мы видим Древнего Змея в процессе «обольщения всего мира» с помощью своего помощника-монстра, Зверя-из-моря. Вопрос «Кто подобен Зверю?» является пародией на имя «Михаил», означающее «Кто подобен Богу».

Короче говоря, вся эта история, вместе с последующим текстом, представляет собой легкоузнаваемую аллегорию Римской империи и культа поклонения императору. Я говорю «легкоузнаваемую» — но только в целом, а не в частностях. Например, существует спор по поводу идентификации второго Зверя, возникшего из земли, имеющего два рога, подобные бараньим, но голос дракона и число человеческое, а именно 666 (Откр. 13:11-18). Наиболее популярным кандидатом на роль этого Зверя является реинкарнированный император Нерон.

Отсюда следуют несколько важных моментов: нечистые духи, подобно жабам, выходят из пастей Дракона и двух Зверей (второй из них назван лжепророком), чтобы собрать царей всего мира на битву при Армагеддоне (Откр. 16:13-16). Иоанн видит Жену, по имени Великий Вавилон, которая восседает на знакомо выглядящем Звере с семью головами и десятью рогами, и тоже красном — но на этот раз не огненно-красном, а пурпурном. Этот Зверь должен выйти из Бездны и «пойти в погибель» (17:1-8).

Наконец, появляется Слово (Logos) Божие, свирепый воин на белом коне, напоминающий несущее разрушение Слово Божие в Книге Премудрости Соломона (Прем. 18:15-25; см. 3.4) и не похожий на спокойное и умиротворяющее Слово в начале Евангелия от Иоанна. Это Слово Божие приходит с «острым мечом», исходящим из его уст: он «будет топтать виноградник, где растут гроздья ярости»{ 111 }. В грядущей битве потерпят поражение оба — и Зверь-из-моря (император?), и Зверь-из-земли, или Лжепророк (местный римский магнат?), будут схвачены и брошены в озеро огненное (Откр. 19:11-20).

Затем Ангел спускается с небес с ключом от бездны (это должен быть какой-то другой ключ, не тот, который у Аваддона, — кстати, а где Аваддон? Кажется, он исчез из сюжета). У Ангела есть также большая цепь, которой он скуёт Дракона, Древнего Змея, который есть Дьявол и Сатана. Ангел бросает его в бездну, где тот будет оставаться тысячу лет и, таким образом, не сможет больше обольщать народы. Когда срок в тысячу лет закончится, Сатана будет освобождён и продолжит обманывать, а также соберёт для великой битвы колоссальное воинство (под названием Гог и Магог) (Откр. 20:9-10).

Неожиданно повествование переходит к прошедшему времени: «И ниспал огонь с неба от Бога и пожрал их [Гога и Магога]; а Диавол, прельщавший их, ввержен в озеро огненное и серное, где Зверь и Лжепророк{ 112 }, и будут мучиться день и ночь во веки веков» (Откр. 20:9-10).

Затем наступает Последний Суд. Иоанн видит великий белый престол и Сидящего на нём. От Него бегут Небо и Земля, и для них больше нет места здесь. Умершие стоят перед Его престолом, и их судят в соответствии с их записанными делами. Затем своих умерших отдаёт Море, и так же поступают Смерть и Ад. Мы больше не слышим о Земле, Небе и Море (позже будет сказано, что они «миновали»), а Смерть и Ад наказаны и брошены в озеро огненное вместе со всеми теми, чьи имена не были записаны в Книге Жизни (Откр. 20:11-14).

Всю эту жуткую картину не стоит воспринимать слишком буквально (чтобы не тронуться рассудком). В конце концов, предполагается, что она относится к будущему, и к тому же она основана на аналогичных видениях, описанных в литературе (вспомним Книгу пророка Даниила и множество других апокалиптических фантазий).

Однако мы можем попытаться прийти к некоторым здравым выводам. Один из таких выводов заключается в том, что падение с неба отнюдь не обязательно является прерогативой «зла» (в современном смысле — полной моральной порочности). Возьмём в качестве примера упавшую звезду, которая оказывается Аваддоном. Он определённо «плохой», но только по отношению к тем, кто заслуживает наказания. Он органично входит в череду «уполномоченных Ангелов Истребления», завершающуюся в конце Апокалипсиса мстительным Словом Божиим, похожим на описание в Книге Премудрости Соломона.

Но Сатана в Книге Откровения — это определённо кто-то другой. Да, изначально он уполномочен быть официальным Обвинителем человечества на небесах, и до настоящего времени он удерживает эту позицию — по крайней мере, до того момента, с которого начинается видение Иоанна. Но в своих обвинениях он зайдёт слишком далеко, и в результате для него не останется места на небесах.

Сатана предвкушает то время, когда он сможет действовать на земле, хотя и осведомлён, что это время будет очень непродолжительным. Он будет заточён в бездне на тысячу лет, а затем на короткое время освобождён, чтобы осуществлять свои обязанности по обольщению человечества и возглавлять борьбу против добродетельных. Затем он в качестве вечного наказания будет ввергнут в огненное озеро, но таким же будет конец всех грешных людей, а также таких аллегорических фигур, как Смерть, Ад, Зверь-из-моря и Зверь-из-земли.

6.3 Другой Иоанн, другой взгляд на мир: Дьявол и анти-Христы в Посланиях Иоанна Пресвитера

Три Послания Иоанна были написаны представителем Иоанновской традиции (то есть традиции Евангелия от Иоанна), идентифицирующим себя как старейшина (Presbuter) христианской общины. «Пресвитер Иоанн», как мы можем его называть, написал своё Первое послание около 100 года н.э. Евангелие от Иоанна было собрано воедино в том виде, в котором мы его знаем, около 90 года. Пресвитер Иоанн не обнаруживает никакого знания Откровения Иоанна, которое датируется примерно 95 годом.

Первое послание Иоанна поддерживает рассуждения Иисуса в Евангелии от Иоанна об иудеях как о детях Дьявола, а также историю о Дьяволе как начинающуюся от Каина, убившего своего брата Авеля (Ин. 8:44). Пресвитер Иоанн подчёркивает, что Иисус, будучи безгрешным, явился, чтобы взять на себя грехи человеческие; и что его последователи должны избегать греха; и что всякий, кто делает доброе, праведен, подобно Иисусу. Иоанн продолжает:

Далее Пресвитер Иоанн говорит о более абстрактных врагах, таких, как Мир (ho Kosmos) и Смерть (ho Thanatos): «Не дивитесь, братия мои, если мир ненавидит вас. Мы знаем, что мы перешли из смерти в жизнь, потому что любим братьев; не любящий брата пребывает в смерти» (1 Ин. 3:13-14). Но он не связывает их с Дьяволом.

В текстах Пресвитера Иоанна есть ещё подобные темы, также не связанные напрямую с Дьяволом. Например, Первое послание начинается с того, что Иоанн уделяет значительное внимание противопоставлению света и тьмы. По словам Иоанна, послание, которое мы слышали от Иисуса, заключается в том, что Бог есть свет и в Нём нет никакой тьмы. «Если мы говорим, что имеем общение с Ним, а ходим во тьме, то мы лжём и не поступаем по истине; если же ходим во свете, подобно как Он во свете, то имеем общение друг с другом, и Кровь Иисуса Христа, Сына Его, очищает нас от всякого греха» (1 Ин. 1:6-7).

От рассуждений о свете и тьме Иоанн переходит к последовательным обращениям к детям, отцам, юношам, в которых Дьявол трактуется как поверженный враг юных: «Пишу вам, юноши, потому что вы победили лукавого Губителя»; «и вы победили Губителя»{ 114 } (1 Ин. 2:13,14). Затем идёт общее обращение, предостерегающее против Мира: «всё, что в мире: похоть плоти, похоть очей и гордость житейская, не есть от Отца, но от мира сего» (2:16).

Далее он предостерегает против другого врага или врагов, которые против Христа:

Вполне ясно, что Иоанн хочет здесь сказать. Эти новоявленные анти-Христы являются попросту «еретиками», то есть людьми, которые ранее принадлежали к ортодоксальной христианской общине и затем откололись от неё. Они являются разновидностью тех «ложных учителей», которых Павел и более поздние авторы ассоциировали с Сатаной; например, там, где Павел молится, чтобы римские христиане скоро сокрушили Сатану под ногами своими (Рим. 16:20) (см. 3.2).

Так откуда же появился печально известный Антихрист, великий враг Иисуса во время его Второго Пришествия? Ответ — ниоткуда. Он является плодом воображения творчески мыслящих читателей Посланий Пресвитера Иоанна и Откровения Иоанна Богослова, объединивших два разных текста. Типичный пример creatio ex nihilo{ 116 }.

Посмотрим, что говорит по этому поводу Пресвитер Иоанн:

Теперь понятно, почему Иоанн называет этих еретиков антихристами: они отвергают Христа, отрицают, что он является провозглашённым Мессией. То есть они — анти-христиане.

Иоанн позже возвращается к этой теме и развивает её, побуждая своих читателей заниматься «распознаванием духов». Кажется, «дух» здесь означает что-то вроде «учения». Посмотрим:

Если бы Иоанн хотел связать этих «анти-христиан» с Дьяволом, было бы очень удобно сделать это именно здесь!

Неудивительно, что некоторые комментаторы идентифицировали «того, кто в мире» с Дьяволом; но более предпочтительным кандидатом на эту роль представляется тогдашний антихрист, чей «дух», как было сказано, уже всюду в мире. Но, возможно, комментаторы и правы, поскольку завершающий вывод Послания утверждает связь между миром и Дьяволом (под именем ho Poneros):

Рассматривая Второе и Третье послания Иоанна, мы видим, что к темам, которые интересовали нас в Первом послании, добавляет что-то только Второе. Пресвитер Иоанн сообщает своим читателям:

И снова мы видим подтверждения тому, что анти-Христы являются множеством, охватывающим всех, кто не исповедует верное учение о Христе.

Однако хотите верьте, хотите нет, но это последнее суждение стало рассматриваться как относящееся к Сатане и его главному сообщнику — Антихристу. Вот, например, вариант перевода, предлагаемый Иерусалимской Библией:

Или, может быть, этот перевод просто говорит, что такие обольстители представляют собой Антихриста, которого также называют «Обольститель». Но это значит, что слово «Антихрист» становится персонификацией или абстракцией. В Евангелии от Иоанна мы сталкиваемся с противоположной грамматической проблемой, когда Иисус обращается к Иуде со словом diabolos, то есть «(какой-то) дьявол», а не как к ho Diabolos — к «Дьяволу».

В результате нашего анализа Первого послания Пресвитера Иоанна стало ясно, что он объявляет Дьявола источником и покровителем греха и несправедливости, и в особенности ассоциирует его с ненавистью (как в случае с Каином и его ненавистью к своему брату). Христиане-еретики, отрицающие, что Иисус является Христом, или Мессией, названы Иоанном антихристами, и они напрямую ассоциируются не с Дьяволом, а скорее с Миром. Однако, поскольку Иоанн говорит, что Мир находится «во Дьяволе», мы можем предположить, что Дьявол поддерживает эту ересь. Тем не менее нет никаких оснований заявлять, что Иоанн выводит некоего единственного «великого противника» по имени Антихрист.

6.4. Экскурс: Иисус как «добрый» Люцифер в Книге Откровения и во Втором послании Петра

Мы увидели, что «дуалистический» контраст между Светом и Тьмой является метафорой, позволяющей чётко разделить Добро и Зло, Добродетель и Порок, Истину и Ложь. Использование этой метафоры было особенно заметным при рассмотрении «Свитков Мёртвого моря» (см. 2.3), текста Павла о Велиаре (см. 3.3), Евангелия от Иоанна (см. 4.4) и сейчас, в Первом послании Иоанна.

Сатана, учитывая его происхождение, должен относить себя к Свету, Добру, Добродетели и Истине, поскольку его основной функцией, как мы видели, является обнаружение и выявление малейших дефектов в этих качествах. Однако рассматривать Сатану как исключительно «светлую» фигуру не представляется возможным — настолько противоречит этому его поведение. Слишком жёстки и циничны его инсинуации, слишком склонен он к закулисным интригам. Когда Ангел Яхве выполняет «сатанинские функции» против Валаама (см. 1.1), он не очень справляется и кажется в этой роли недостаточно упорным, деспотичным и подлым. В итоге Сатана оказывается настолько озабоченным выявлением порока, что его начинают считать находящимся на стороне порока, и это закономерно помещает его на Тёмную Сторону.

Иисус, напротив, постоянно принадлежит к Светлой Стороне. Это особенно активно подчёркивается в Евангелии от Иоанна: Слово является истинным Светом, просвещающим каждого человека (Ин. 1:9). Иоанн Креститель, в свою очередь, «не был свет, но был послан, чтобы свидетельствовать о Свете» (1:8). «Свидетель о Свете» — хорошее функциональное описание Утренней Звезды, то есть планеты Венера. Венера находится очень близко к Солнцу, поэтому она появляется на небе на востоке — перед восходом солнца, и на западе — перед его закатом. Во втором случае её называли по-гречески Hesperos, по-латыни — схожими словами Hesperus и Vesper. Венера же, появляющаяся утром, в греческом языке получила название Phosphoros или Heosphoros, а в латинском — Lucifer; и в обоих языках эти слова означают «Несущий свет». Иными словами, Люцифер не является светом, но предвещает свет. Следовательно, можно подумать, что наилучшим кандидатом на роль существа, уподобленного Утренней Звезде, является Иоанн Креститель.

Но, как мы видели, обсуждая Евангелие от Луки (см. 4.3), Крестителя, по-видимому, определяют как вестника «до люциферовского периода», тогда как Люцифером является сам Мессия. Захария говорит младенцу Иоанну:

Выше я переводил «восходящий» (Anatole) как «звезда, провозвещающая день». Но далее выясняется, что Anatole не только предвещает свет, но и даёт свет, а значит, может быть самим восходящим солнцем.

С другой стороны, Anatole может быть не связано с зарёй и солнцем. В Евангелии от Матфея волхвы приходят аро Anatolon, то есть с востока, направления не только восхода солнца, но и восхода звёзд; они ищут Царя Иудейского, ибо видели его звезду «на востоке» (en te Anatole) (Мф. 2:1-2). Появление такой звезды было одним из знаков Мессии в пророчестве Валаама: «Восходит звезда от Иакова и Человек от Израиля{ 121 }, и разит князей Моава» (LXX Чис. 24:17).

В Книге Откровения Иоанна Богослова функции Люцифера более определённо приписываются Иисусу. В первом отрывке это не так очевидно, поскольку Иисус сам «даёт Утреннюю Звезду» преданным ему. Передавая послание Сына Человеческого его последователям в Фиатире, не принявшим так называемых «глубин сатанинских» (см. 6.1), Иоанн говорит:

Некоторые комментаторы уверяют нас, что Утренней Звездой является сам Христос, поскольку далее в Откровении, как мы увидим, Иисус сам определяет себя именно так. Но, может быть, здесь следует применить другую систему. Если мы принимаем, что Утренняя Звезда — это Христос, то получается, что в процитированном отрывке Христос говорит: «Я, Иисус, даю вам Иисуса». Гораздо более естественным в данном контексте было бы: «Я даю вам себя в качестве Утренней Звезды».

Альтернативным объяснением является рассмотрение данного отрывка в духе речи Иисуса во время Тайной вечери в Евангелии от Иоанна, где сказано, что Иисус пошлёт свой Дух, то есть Дух Истины, Утешителя, или Параклета (см. 4.4). В качестве поддержки этой интерпретации можно учитывать тот факт, что в Откровении Сын Человеческий продолжает упоминать о Духе: «Имеющий ухо (слышать) да слышит, что Дух говорит церквам» (Откр. 2:29). Он говорит, что его послание является истинным посланием Духа, адресованным не только Фиатирской церкви, но всем церквам. То же самое он повторяет в конце посланий каждой из трёх оставшихся церквей: Сардийской, Филадельфийской и Лаодикейской.

Книга Откровения завершается описанием Нового Иерусалима, в котором больше не будет ночи: «И ночи не будет там, и не будут иметь нужды ни в светильнике, ни в свете солнечном, ибо Господь Бог будет их Светом{ 123 }; и будут царствовать во веки веков» (Откр. 22:5). Затем описание от имени Иоанна заменяется на прямую речь Ангела, открывшего ему все эти вещи, но в неё снова, уже в третий раз в Откровении, «врываются» слова Иисуса, не предварённые никакими вводными репликами:

Это равносильно заявлению: «Я, Иисус, есмь Люцифер». И поскольку Утренняя Звезда названа «Светлой» (Lampos), она является не только предвестником Света, но самим Светом.

Наконец, подобные же образы используются во Втором послании Петра — предположительно последней по времени книге, включённой в состав Нового Завета. Псевдо-Пётр 2 заявляет, что слышал на горе Преображения глас Божий: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, в Котором Моё благоволение» (2 Пет. 1:17-18), и говорит, что эти слова Бога являются подтверждением слов пророчества. Затем он продолжает:

Вероятно, смысл этого образа состоит в том, что пророки дают лишь слабый свет, пока не придёт Иисус в полноте Света.

Образ введён достаточно неуклюже, поскольку предполагается, что Утренняя Звезда уже взошла в сердцах верных христиан, заменив собой более слабые светильники. С другой стороны, метафора вполне реалистична, так как сказано, что рассвет будет предшествовать восходу Утренней Звезды, но далее не подчёркивается важность того, что сначала появится свет зари, а потом за ним естественно последует свет солнца.

Вывод: Люцифер, то есть Утренняя Звезда (планета Венера в момент, когда она появляется на рассвете и кажется самой яркой из звёзд), является последовательно позитивным образом, имеющим прочные ассоциации с Иисусом-Мессией.

***

Настало время ещё раз просмотреть книги Нового Завета с самого начала и понять, чем мы располагаем. Но, вместо того чтобы повторять краткие характеристики Сатаны, промелькнувшие перед нами в разных книгах, составляющих Писание, я поступлю по-другому. Давайте представим, что сразу после того, как Новый Завет был собран воедино и обрёл тот вид, в котором мы его знаем, — то есть в конце II века, — мы, его идеальные читатели, прошлись по всем составляющим его 27 книгам и узнали из него всё, что возможно узнать о Сатане, заглядывая иногда в Ветхий Завет за дополнительной информацией.

Допустим также, что мы знаем и греческий вариант Библии, и признаём при этом богодухновенность как Ветхого, так и Нового Завета, истинность всех наблюдаемых там последовательностей и взаимосвязей. Короче говоря, мы принимаем, что всё сказанное о Сатане является истиной и сочетается со всем остальным, что было о нём сказано. Таким образом, мы признаём, что Сатана существует в реальности, являясь сверхъестественным существом, которое может быть описано словами, сказанными о нём в Священном Писании.

В процессе этого изыскания я буду ссылаться на предыдущие главы, просто давая их номера в скобках и выделяя жирным шрифтом, например: (см. 5.2).

7.1 Евангелия и Деяния

Для начала сделаем на основании Евангелий вывод, что слова «Сатана» и «Дьявол» являются синонимами, и будем в дальнейшем называть этот персонаж «Сатана».

В Книге Иова мы увидели, что Сатана является одним из ангелов Божиих, обходящих землю и докладывающих о действиях людей. Посоветовавшись с Богом, он предлагает испытания, чтобы определить степень добродетели и верности людей (см. 1.2). Он также ведёт дела о грехах и проступках людей на Небесном Суде. Об этом свидетельствуют Книга Иова и Книга пророка Захарии, в которой Сатана «заводит дело» против первосвященника Иисуса (Иешуа) (см. 1.3). В случае с Иовом подозрение Сатаны о недостаточной добродетели «подследственного» оказалось несостоятельным, и Сатана был подвергнут упрёкам за чрезмерно рьяные обвинения. В случае же с первосвященником Иешуа был оправдан от всех обвинений, которые ему предъявляли, а Сатану укоряли за то, что он настаивал на них.

Открывая Новый Завет, мы сразу же находим в Евангелии от Матфея, что Сатана появляется на земле, чтобы исполнить свою функцию, то есть испытать Иисуса, и проводит его через три очевидных искушения. Иисус, разумеется, с лёгкостью преодолевает их, оказавшись образцом правильных намерений и верных действий (см. 4.2).

Евангелие от Луки показывает, что Сатана предпринимает те же три испытания Иисуса, вероятно стремясь установить, что это за Мессия. Здесь же Сатана заявляет, что он назначен править всеми царствами мира. Иисус принимает это заявление как истинное, но указывает своим учеником, что благодаря его деятельности власть Сатаны закончится (он падёт, «как молния»). Однако, когда мы в последний раз в этом Евангелии встречаем Сатану, он продолжает испытывать Иисуса, подстрекая Иуду предать его, положив тем самым начало Страстям Господним. Мы также выяснили, что Сатана консультируется с Богом по поводу других испытаний и получает разрешение продолжать испытывать апостолов. Пётр не выдерживает испытания, но, благодаря заступничеству Иисуса, обретает прощение и силы укреплять своих братьев в их искушениях (см. 4.3).

Евангелие от Иоанна подтверждает, что Сатана является правителем мира и что его правление скоро закончится, — но тем не менее в будущем, после того как Иисус отправится к Отцу, Сатана всё ещё будет продолжать свою деятельность. Иисус обвиняет Сатану в распространении греха, начиная с первого убийства, когда Каин убил своего брата (см. 4.4). Первое послание Иоанна подтверждает эту точку зрения (см. 6.3).

В Деяниях апостолов, написанных Лукой, мы видим, что Сатана продолжает действовать, овладевая сердцами грешников (см. 4.3).

7.2 Послания Павла

Перейдём к Посланию св. Павла к Римлянам. Несмотря на значительный размер Послания, Сатана упоминается в нём только в самом конце, когда Павел молится, чтобы Бог позволил преодолеть искушения, которые Сатана посылает христианам. Он делает это довольно ярко — надеясь, что они сокрушат Сатану под ногами своими (см. 3.2).

В Первом послании к Коринфянам Павел предупреждает своих слушателей, что чрезмерное стремление к аскезе — например, слишком долгое воздержание от супружеской близости — может обернуться испытанием, посланным от Сатаны, в результате которого испытуемому будет легко пасть. Один член коринфской христианской общины в результате такого испытания уже впал в грех (сблизившись со своей мачехой или наложницей отца) и был предан Сатане для наказания, чтобы его душу можно было бы спасти. Это показывает, что Сатана обладает какими-то законными полномочиями влиять на гражданские власти, и это, несомненно, связано с его статусом правителя мира (см. 3.1).

Во Втором послании к Коринфянам Павел учит осознавать намерения Сатаны, которые он очевидно полагает враждебными. Он убеждён, что Сатана в своей решимости испытывать стойкость христиан позволяет себе слишком много. Павел предупреждает, что иногда Сатана маскируется, выдавая себя за Ангела Света. Павел хорошо осведомлён об испытаниях Сатаны — его самого Сатана подвергает некоему испытанию с помощью «жала в его плоти», которое Павел называет «Ангелом Сатаны». И несмотря на то что апостол трижды умолял избавить его от этого мучения, Бог, похоже, не склоняется удовлетворить эту просьбу (см. 3.2).

В Послании к Галатам о Сатане не упоминается. Но в Послании к Ефесянам Павел предупреждает, что гневливость и другие грехи освобождают в душе место для Сатаны, и советует использовать против него и других Небесных Властей «духовное оружие». Этими «Властями» могут быть ангелы Сатаны, ассоциируемые с представителями местных властей (см. 5.2). В Евангелии от Матфея Иисус замечает, что у Сатаны есть ангелы, для которых уготована печь огненная другого мира (см. 4.2). Будут ли они осуществлять наказания или сами подвергнутся наказанию — неясно.

В письмах Павла к Филиппийцам и к Колоссянам о Сатане ничего нет, но следующее за ними Первое послание к Фессалоникийцам содержит утверждение, что Сатана мешает выполнению миссии Павла и подвергает христиан испытаниям (см. 3.1). Во Втором послании к Фессалоникийцам мы видим, что Сатана искушает и неверующих и что Бог участвует в поощрении их заблуждений (см. 5.1).

В Первом послании к Тимофею подтверждаются многие характеристики Сатаны. Двое членов христианской общины были преданы Сатане, чтобы отучиться таким образом от злословия. Здесь, как и во Втором послании, мы слышим о ловушках Сатаны и о людях, попавших в эти ловушки и названных последователями Сатаны. Фессалоникийцам сообщается о препятствиях, чинимых Сатаной (см. 3.1); их также предупреждают, чтобы они не давали Противнику (то есть Сатане) никакого повода своим злоречием, чтобы не попасть в связи с этим под суд Сатаны (см. 5.1). Всё это выглядит так, будто Сатана исполняет функции обструкциониста, провокатора, шефа полиции, судьи, тюремщика и исполнителя наказаний.

7.3 Другие Послания и Книга Откровения

Из Послания к Евреям мы узнаём, что Сатана имеет власть над смертью и что миссия Христа состоит в том, чтобы низвергнуть его — или, по крайней мере, лишить его этой власти. Возможно, аналогичным путём была утрачена или сокращена власть Сатаны над миром. Но Послание Иуды рекомендует Архангелу Михаилу не обращать против Сатаны бранных или оскорбительных слов, когда тот в своём стремлении осуществлять власть над умершими претендует на тело Моисея. Поэтому Архангел обращается с Сатаной скорее с уважением, подобающим коллеге — адвокату противной стороны в суде, и апеллирует к Богу, прося вынести решение против Сатаны (см. 5.3).

Если мы прочтём Первое послание Петра и Послание Иакова, то получим впечатление, что Сатана является «трусливым львом» — жестоким к тем, кто боится его, но не к тем, кто знает, как противостоять его искушениям и помехам (см. 5.5).

Наконец, в Книге Откровения мы видим, что Сатана продолжает подвергать христиан искушениям — используя «ложных иудеев», а также побуждая местные власти заключать христиан в тюрьму (см. 6.1). Позже он изображается там как аллегорическое морское чудовище, комбинация из многоголового Дракона (Левиафан) и десятирогого видения из Книги пророка Даниила. Он ясно идентифицируется с Римской империей (семь голов соответствуют семи холмам Рима), и теперь Архангел Михаил более не проявляет вежливости по отношению к нему. Он ведёт против Сатаны войну, как он воевал в Книге пророка Даниила против Ангельского Правителя Персии. В середине этой сцены нам даётся реалистическое изображение Сатаны на его старом месте на небесах, где он продолжает исполнять свою роль Обвинителя Человечества, в особенности последователей Христа. Его окончательное отстранение от исполнения обязанностей в Небесном Суде, потеря репутации и власти на небесах предсказаны, повторяя предсказания Иисуса в Евангелиях. Предсказано и окончательное наказание Сатаны после его деятельности на земле (см. 6.2).

Но, поскольку наказание Сатаны делят с ним и аллегорические персонажи, вернее, персонификации, такие, как Смерть и Ад, нам следует быть осторожными, пытаясь делать реальные предсказания по поводу судьбы Сатаны. Заметим, что для других персонажей из видения Иоанна в Откровении, — например, для семи трубящих ангелов, — кажется, не определено места.

Мы не можем избежать вывода, что Иисус, так же как Павел и другие авторы Нового Завета (за исключением, вероятно, Иуды), чрезвычайно предвзято относятся к Сатане. Они испытывают к нему сильную неприязнь, хотят исключить его из своей жизни и уверены: что бы с ним ни случилось, рано или поздно он прекратит выполнять отведённые ему Богом обязанности; и скатертью дорога!

Мы также должны отметить, чего мы не обнаружили в Ветхом и Новом Завете. Здесь нет никаких упоминаний о падении ангелов, состоявшемся до сотворения мира. Нет также никакой связи между Сатаной и Эдемским Змеем (см. 3.4). Нет и связи между Сатаной и ангелами, падшими во времена Ноя (см. 2.1, 5.4). Нет Антихриста — только анти-Христы, являющиеся людьми и не имеющие прямой связи с Сатаной (см. 6.3). Здесь нет восставшего Люцифера — есть только Иисус, добрый Люцифер (см. 6.4).