Сборник "Роберт Шекли в иллюстрациях"

Роберт Шекли Все, что вы есть

Есть правила, определяющие поведение космических кораблей Первого Контакта, правила, вызванные к жизни неудачами и заранее обреченные на неудачу, ибо какими правилами можно руководствоваться, чтобы предугадать эффект, который произведет любой ваш поступок на разум чуждых вам существ?

Джэн Мартен угрюмо размышлял над этим, когда корабль вошел в атмосферу планеты Дюрелл IV. Это был крупный средних лет человек с тонкими пепельно-русыми волосами и круглым озабоченным лицом. Еще давным-давно он пришел к убеждению, что почти всякое правило лучше, чем ничего. Поэтому он и следовал ему скрупулезно, но с всегда живущим в нем чувством возможной ошибочности своих поступков и человеческой погрешимости. Это были идеальные качества для Первого Контактора.

Он облетел планету достаточно низко, чтобы рассмотреть ее, однако не слишком близко к поверхности, так как не имел ни малейшего желания напугать ее обитателей. Налицо были все признаки примитивно-пастушеской цивилизации, и Мартен попытался вспомнить все, что он в свое время прочел в томе четвертом «Рекомендуемые приемы для вступления в Первый Контакт с так называемыми примитивно-пастушескими мирами», опубликованном Департаментом Внеземной Психологии.

Затем он посадил корабль на скалистую поросшую травой равнину близ средних размеров поселения; из осторожности Мартен приземлялся на достаточно далеком от селения расстоянии и при посадке включил систему Безмолвный Сэм.

— Превосходно проделано, — отметил его помощник Кросвелл, который был еще слишком молод, чтобы дружить с неуверенностью.

— Чедка, эборийский лингвист, ничего не сказал — он, как обычно, спал. Мартен, что-то пробормотав, ушел в кормовой отсек делать анализы первых проб атмосферы и почвы; Кросвелл занял свой пост у смотрового люка.

— Они идут к нам, — сообщил Кросвелл. — Их около дюжины, безусловно человекоподобны.

Когда они подошли ближе, он увидел, что жители Дюрелла были довольно вялы, с мертвенно белой кожей и головами, напоминающими череп мертвеца. Кросвелл, немного поколебавшись, добавил:

— Не очень-то они хороши собой.

— Что они делают? — спросил Мартен.

— Только смотрят на нас, — ответил Кросвелл. Это был стройный молодой человек с необычно большими усами, которые он отрастил за время перелета с Земли. И он носил их с гордостью человека, которому посчастливилось вырастить действительно хорошие усы.

— Сейчас они примерно в двадцати ярдах от корабля, — докладывал Кросвелл.

Он наклонился вперед, смешно расплющив нос о стекло смотрового отверстия это было специальное стекло, поэтому Кросвелл мог увидеть, что творится снаружи, но никто не смог бы заглянуть внутрь корабля. Департамент Внеземной Психологии ввел это новшество в прошлом году после того, как корабль Департамента испортил Первый Контакт на Карелла II. Карелляне пристально и долго глядели внутрь корабля, затем, чем-то заметно напуганные, умчались. Департамент до сих пор не знал, что же. их испугало, и Второй Контакт так и не состоялся. Подобная ошибка никогда больше не повторится.

— Что нового? — осведомился Мартен.

— Один из них вышел вперед. Вождь, наверное. А может, он намечен для жертвоприношения.

— Во что он одет?

— Он одет в… что-то вроде… вы не могли бы подойти сюда и посмотреть сами?

У Мартена на лабораторном столе к этому времени уже лежали первые результаты проб Дюрелла. Планета обладала атмосферой, вполне пригодной для дыхания, приемлемым климатом и силой тяжести, приблизительно равной земной. Запасы радиоактивных и редких металлов, судя по всему, были весьма значительны. Но самое главное уже сейчас было ясно, что планета абсолютно свободна от вирулентных микроорганизмов, которые делали жизнь Контактера столь немыслимо короткой.

Одним словом, Дюрелл обещал быть ценным соседом для Земли, если население его будет настроено дружелюбно — а последнее зависело от того, насколько были искусны Контактеры.

Мартен подошел к смотровому люку и изучающе осматривал дюреллян.

— Их одежда напоминает одежду пастухов. Мы наденем такую же.

— Есть! — сказал Кросвелл.

— Они безоружны. Мы тоже выйдем без оружия.

— Слушаюсь!

— Они обуты в сандалии. Мы также будем носить сандалии.

— Будет исполнено!

— Кажется, на лице у них нет растительности, — с легкой улыбкой сказал Мартен. — Мне жаль, Эд, но эти усы…

— Только не мои усы! — воскликнул Кросвелл, стремительно прикрыв их рукой.

— Боюсь, что это придется сделать!

— Но, Джэн, ведь я растил их целых шесть месяцев!

— И все же придется их убрать. Это очевидно.

— Я не вижу причин, — непримиримо заявил Кросвелл.

— Вы же знаете, что первые впечатления самые стойкие. Если они неблагоприятны, то последующие Контакты затруднены, иногда невозможны. Мы ничего не знаем об этих людях. Поэтому наш единственный надежный путь попытаться понравиться им: оденемся в цвета, которые им приятны, пли, по крайней мере, не раздражают, скопируем их жесты, будем общаться с ними в рамках их восприятия во всех аспектах…

— Хорошо, хорошо, — прервал его Кросвелл. — Надеюсь, что смогу отрастить усы на обратном пути.

Они переглянулись и затем оба рассмеялись: Кросвелл таким образом потерял три пары усов.

Пока Кросвелл брился, Мартен приводил в чувство корабельного лингвиста.

Чедка, лемуроподобный гуманоид, был родом с Эбориа IV- одной из немногих планет, с которой Земля наладила отличные отношения. Эбориане были прирожденными лингвистами благодаря особого рода ассоциативной способности в хаосе звуков любого чужого языка поразительно верно находить эборианские эквиваленты. Они в свое время исследовали значительную часть Галактики и могли бы занимать в ней подобающее им место, если бы не должны были спать двадцать часов из двадцати четырех.

Кросвелл кончил бриться, надел бледно-зеленый балахон у сандалии. Все трое прошли в дезинфекционную камеру; Мартен глубоко вздохнул и открыл люк.

Слабый вздох пробежал по толпе дюреллян, но их вождь (или жертва) безмолвствовал.

Все они, безусловно, были очень похожи на людей, если не обращать внимания на их необычную бледность и мягкую нежность черт лица, в которых Мартен не мог прочесть никакого выражения.

— Постарайтесь сделать безразличное лицо, — предупредил Мартен Кросвелла.

Они медленно пошли вперед, пока не оказались футах в десяти от переднего дюреллянина.

Мартен довольно тихо сказал: «Мы пришли с миром».

Чедка перевел, затем выслушал ответ, который прозвучал так тихо и нежно, что, казалось, произносился почти без дыхания.

— Вождь сказал? «Добро пожаловать», — перевел Чедка на своем упрощенном английском.

— Превосходно, превосходно, — обрадовался Мартен. Он сделал еще несколько шагов вперед и стал говорить с небольшими паузами, чтобы дать возможность перевести свою речь. Искренне и с горячим убеждением он произносил Первое Обращение ББ-32 (для человекоподобных примитивно-пастушеской цивилизации, предположительно невраждебных человечеству).

Даже Кросвелл, человек мало впечатлительный, признал в душе, что это была прекрасная речь.

Мартен говорил, что они, пришельцы издалека, прилетели из Великого Ничто, дабы вступить в дружеские связи с благородным народом Дюрелла. Он рассказывал о далекой цветущей Земле, так поразительно похожей на эту планету, о прекрасных и скромных людях Земли, простирающих в приветствии к ним свои руки. Он говорил о великой идее мира и сотрудничества, о всеобщей дружбе и о многих других прекрасных вещах.

Наконец он кончил. Наступило долгое молчание.

— Он все понял? — шепотом спросил Мартен у лингвиста.

Эборианин кивнул п ждал ответа вождя. У Мартена перехватило дыхание от волнения, а Кросвелл нервно поглаживал непривычно гладкую верхнюю губу.

Вождь открыл рот, судорожно вздохнул, сделал какое-то движение в сторону и рухнул на землю.

Это был неожиданный поворот в событиях, и никакими правилами он не предусматривался. Вождь не вставал, может быть, это было церемониальное падение, но в то же время дыхание его, казалось, было затруднено, как будто он был в глубоком обмороке.

При таких обстоятельствах группа Контакта вынуждена была вернуться на корабль и ожидать дальнейших событий.

Через полчаса дюреллянин подошел к кораблю, переговорил с Чедкой, опасливо косясь на землян, и немедленно удалился.

— Что он сообщил? — спросил Кросвелл.

— Вождь Морери приносит извинения за свой обморок, — > перевел Чедка, — он сказал, это было непростительно.

— Ax! — воскликнул Мартен. — Да ведь этот обморок может нам помочь. Поскольку он был вызван независящими от нас обстоятельствами, дюрелляне сделают все, чтобы искупить свою невежливость.

— Нет, — сказал Чедка.

— Что нет?

— Не независящими, — ответил эборианин, укладываясь и начиная засыпать.

Мартен тряс лингвиста, не давая ему уснуть:

— Что еще сказал вождь? Каким образом на его обморок повлияли мы?

Чедка широко зевнул

— Вождь был очень смущен. В его лицо дул ветер из вашего рта; он терпел так долго, как мог, но невыносимый запах…

— Мое дыхание, — спросил Мартен, — мое дыхание уложило его?

Чедка кивнул, неожиданно хихикнул и заснул. Пришел вечер, и долгие тусклые сумерки Дюрелла незаметно перешли в ночь. В селении сквозь окружающий лес мерцали и как бы подмигивали костры. В корабле огни не гасли до зари. Потом, когда взошло солнце, Чедка вышел из корабля и направился в поселок. Кросвелл задумчиво сидел за утренним кофе, Мартен искал что-то в корабельной аптечке.

— Я думаю, это всего лишь временное затруднение, — с надеждой в голосе сказал Кросвелл. — Такие мелочи всегда могут случиться. Помните один раз на Дингофорибе IV…

— Эти мелочи могут закрыть для нас планету навсегда, — ответил Мартен.

— Но как мог кто-нибудь предусмотреть…

— Я должен был предвидеть это, — сердито проворчал Мартен. — Ведь только потому, что наше дыхание нигде не производило такого эффекта… вот они!

Он с торжеством показал склянку с ярко-розовыми таблетками.

— Гарантируют абсолютную нейтральность дыхания даже гиены. Возьмите пару.

Кросвелл взял пилюли и спросил:

— Что дальше?

— Теперь мы подождем, пока… ага! Что он сказал? Чедка вошел в корабль, потирая глаза:

— Вождь приносит извинения за обморок.

— Это мы знаем, — ответил Мартен, — что еще?

— Он приглашает вас в селение Ланнит, когда вам будет удобно. Вождь считает, этот инцидент не может разрушить дружеские связи между двумя благородными народами, любящими мир.

Мартен с облегчением вздохнул. Он откашлялся и немного нерешительно спросил:

— Вы сказали ему, что в дальнейшем… гмм… наше дыхание станет лучше…

— Я заверил его, это будет исправлено, — сказал Чедка, — хотя меня это никогда не тревожило.

— Прекрасно, прекрасно. Мы отправимся в селение немедленно. Может, вы тоже возьмете эти таблетки?

— Нет ничего плохого в моем дыхании. — с вежливой настойчивостью сказал эборианин. И они сразу же отправились в селение Ланнит.

— Когда имеешь дело с примитивно-пастушескими племенами, нужно, гласит инструкция, как можно больше употреблять простых, но величественных, символических жестов — это наиболее им понятно. Образность! Четкие и убедительные параллели! Немного слов и побольше жестов!

По мере того как они подходили к селению, перед Мартеном все более ясно вырисовывался естественный и глубоко символичный план предстоящей встречи. Дюрелляне ждали их на краю поселка, неподалеку от маленького каменного моста, перекинувшегося через высохший поток.

Мартен остановился на середине моста и некоторое время с сияющей улыбкой взирал на дюреллян. Когда он заметил, что некоторые из них вздрогнули и повернули обратно, он быстро погасил улыбку, вспомнив свои собственные указания относительно лицевых мускулов. Потом после продолжительной паузы Мартен начал речь.

— Господи, твоя воля! Что это еще? — воскликнул Кросвелл, внезапно остановившись перед мостом.

Громким голосом Мартен возвещал:

— Пусть этот мост послужит символом прочной цепи, которая свяжет вашу прекрасную планету… — Кросвелл что-то кричал ему, но Мартен ничего не мог понять; дюрелляне не двигались.

— Сойдите с моста! — заорал Кросвелл.

Но прежде чем Мартен успел сделать хоть одно движение, каменная глыба под ним осела и с грохотом рухнула в сухое ложе потока.

— Самая проклятая чертовщина, которую я когда-либо видел, — сказал Кросвелл, помогая ему встать на ноги. — Как только вы возвысила свой голос, мост стал дрожать. Симпатичная такая дрожь!

Теперь Мартен понял, почему дюрелляне говорили шепотом. Он с трудом встал на ноги, охнул и снова сел.

— Что случилось? — спросил Кросвелл.

— Я, кажется, вывихнул ногу, — с болезненной гримасой сказал Мартен.

Вождь Морери подошел к ним с группой человек в двадцать и, произнеся краткую речь, преподнес Мартену резной посох из полированного черного дерева.

— Благодарю, — молвил Мартен, вставая и осторожно опираясь на посох.

— Что сказал вождь? — спросил он у Чедка.

— Вождь сказал, мосту было лишь около ста лет, и он в хорошем состоянии, перевел Чедка. — Он приносит извинения за то, что его подданные не сделали мост более прочным.

— Гм-м…

— И еще вождь сказал, что вы, наверное, неудачливый человек.

— Может, он и прав, — подумал Мартен. Или земляне были такой уже неудачливой расой. Несмотря на все их добрые намерения, планета за планетой либо боялась их, либо ненавидела, либо завидовала им — и все это, в основном, из-за неблагоприятных первых впечатлений. Впрочем, здесь, кажется, был еще шанс — ну что они еще могли натворить?

Принужденно улыбнувшись, но тут же быстро исправив эту ошибку, Мартен, прихрамывая, вошел в селение Ланнит вместе с Морери.

В техническом отношении дюрелльская цивилизация была на низком уровне: ограниченное использование колеса и рычага, зачаточные знания планиметрии и значительные астрономические познания. Но в эстетическом отношении дюрелляне были исключительно высокоразвиты. Искусство находилось на очень высоком уровне. Особенно искусны дюрелляне были в резьбе по дереву. Даже простые хижины украшались большими барельефами-панно, превосходно задуманными и исполненными.

— Как вы думаете, мог бы я сделать несколько снимков? — спросил Кросвелл.

— Не вижу причин, отчего бы вам этого не сделать, — сказал Мартен.

Он любовно поглаживал рукой большое панно из того же самого черного дерева, что и его посох. Полированная поверхность была гладка, как кожа на кончиках пальцев.

С одобрения вождя Кросвелл сделал несколько снимков фасада дома, рынка и богато украшенного храма. В это время Мартен бродил по селению, осторожно притрагиваясь к сложнейшим барельефам, как бы желая удостовериться в их реальности, поговорил с несколькими дюреллянами, одним словом, собирал впечатления. Дюрелляне, решил он, были, безусловно, высокоразумной расой, и в этом отношении их можно было сравнивать с Homo sapiens. Их пробел в развитии техники был скорее выражением тесного сотрудничества с природой, чем признаком отсталости. Они выглядели от природы миролюбивыми и неагрессивными неоценимые соседи для Земли, до этого веками сотрясаемой волнениями и смутами и теперь так страстно стремящейся к миру. Все это должно было в его будущем отчете послужить хорошей основой для Второго Контакта.

Чедка о чем-то оживленно беседовал с Морери, затем, менее сонный, чем обычно, он подошел к Мартену и вполголоса переговорил с ним. Мартен утвердительно кивнул, сохраняя на лице бесстрастную маску, и прошел к Кросвеллу, который дощелкивал последние кадры.

— Вы готовы к большому параду?

— Какому параду?

— Морери вечером устраивает в честь нас пир, — сказал Мартен. — Очень большое, очень важное событие. Последний жест доброй воли после всего, что произошло.

Хотя его голос звучал обычно, в глазах горел довольный огонек.

Реакция Кросвелла была более непосредственной и мгновенной:

— Ну вот мы и добились своего! Контакт удался! Позади него два дюреллянина рухнули без чувств, сраженные громом его голоса.

— Да, Контакт будет успешен, если мы будем следить за каждым своим шагом, — прошептал Мартен. — Они замечательный, превосходно понимающий все народ, но мы, кажется, их немного раздражаем.

Вечером Мартен и Кросвелл закончили химическое исследование дюреллянской пищи — она была абсолютно безвредна. Они взяли побольше розовых таблеток, сменили одежду и сандалии, прошли через дезинфекционную камеру и отправились на пир.

Первым блюдом были оранжево-зеленоватые плоды, вкусом напоминающие тыкву. Потом вождь Морери произнес краткую речь о важности сотрудничества разных культур. Подали блюдо, напоминавшее кролика, и Кросвелл попросил слова.

— Помните, — прошептал Мартен, — только шепотом. Кросвелл встал. Сдерживая голос и сохраняя неподвижным лицо, он начал перечислять бесчисленные достоинства Земли и Дюрелла, стремясь донести содержание своей речи в основном жестами. Чедка переводил. Мартен одобрительно кивал. Вождь кивал. Пирующие кивали. Наконец Кросвелл сел. Мартен, обняв его за плечи, прошептал:

— Хорошо сделано, Эд. Это настоящий подарок… Господи, что это? Эап Кросвелл вздрогнул и с отчаянием взглянул на пирующих. Вождь и пирующие сидели с вытаращенными глазами и кивали.

— Чедка, — шепнул Мартен, — скажите им что-нибудь!

Эборианин задал вождю какой-то вопрос. Ответа не последовало — вождь продолжал ритмично покачиваться.

— Это жесты! — воскликнул Мартен. — Вы, должно быть, загипнотизировали их.

Он энергично тряхнул головой, громко вскрикнув. Дюрелляне сразу очнулись, переглянувшись, начали быстро и возбужденно переговариваться.

— Они говорят, вы обладаете какой-то странной и могущественной силой, изредка переводил Чедка, — они говорят, пришельцы1 слишком подвижны, и сомневаются, можно ли им доверять.

— Что говорит вождь?

— Вождь уверен, вы не хотели зла.

— Хоть это-то хорошо, — сказал Мартен. — Надо уходить, пока не поздно. Они встали.

— Мы покидаем вас, — шепотом обратился Мартен к вождю, — но просим позволения для других с нашей планеты посетить вас. Забудьте ошибки, которые мы сделали, они объясняются лишь нашим незнанием.

Чедка переводил, и Мартен продолжал шептать, лицо его было бесстрастно, руки прижаты к бокам. Он говорил о единстве Галактики, о радостях совместного труда, о мире, о неизбежной сплоченности всего человечества. Морери, хотя еще и не совсем пришел в себя после гипнотического сеанса, ответил, что земляне всегда встретят здесь радушный прием.

Кросвелл в порыве благодарности протянул ему свою руку. Вождь поглядел на нее, чем-то озадаченный, потом взял руку, пытаясь догадаться, что с ней делать. Через секунду он, задыхаясь, резко отдернул свою руку, и все могли видеть на коже глубокие ожоги.

Иллюстрация SMITH

— Что же это…

— Пот! — воскликнул Мартен. — В нем кислота. Должно быть, она оказывает почти мгновенное действие на их нежную кожу.

Дюрелляне столпились, среди них происходило какое-то волнение, у некоторых в руках появились камни и палки. Вождь, по-видимому, жестоко страдал от боли, но все же старался в чем-то убедить своих подданных. Земляне не стали дожидаться окончания этой дискуссии и поспешили на корабль так быстро, как мог Мартен идти с помощью посоха.

Лес темнел позади, в нем чувствовалось какое-то подозрительное движение. Задыхаясь, они добрались до корабля. Кросвелл, прибежавший первым, споткнулся о травянистую кочку и упал почти у самого люка, разразившись проклятиями.

— О, дьявол! — он сморщился от боли.

Почва вдруг задрожала под ним и поползла в сторону.

— В корабль! — приказал Мартен. Они сумели убраться с планеты, прежде чем земля окончательно разверзлась.

— Это опять, должно быть, та симпатичная вибрация, — сказал Кросвелл несколькими часами позднее, когда корабль уже летел в свободном пространстве.

Мартен вздохнул и покачал головой:

— Прямо не знаю, что делать. Хотелось бы вернуться и объяснить им, но…

— Мы и так оставались дольше, чем следовало, — сказал Кросвелл.

— Пожалуй. Грубейшие ошибки, одна за другой. Мы начали плохо, а все, что делали потом, было еще хуже.

— Это не оттого, что вы делали, — объяснил Чедка самым приятным голосом, который они когда-либо слышали от него, — это не ваша вина. Это оттого, что вы есть вы.

Мартен на минуту задумался:

— Да, вы правы. Наши голоса сотрясают их почву, наши жесты гипнотизируют их, наше дыхание их душит, наш пот их обжигает. О боже!

— Боже, боже, — угрюмо проворчал Кросвелл. — Мы настоящая живая химическая фабрика: только и знаем, что выделяем ядовитый газ да первоклассно обжигаем.

— Но это не все, что вы есть, — сказал Чедка. — Смотрите!

Он протянул Мартену его посох. Часть посоха, там где он касался рукой, расцвела; долго спавшие почки пробудились и превратились в розовые и белые цветы — их запах заполнял кабину.

— Вы видите? Вы еще и это также.

— Эта палка была мертва, — задумчиво промолвил Кросвелл. — Некоторое количество жира на нашей коже, я думаю… Мартен вздрогнул:

— Значит, вы думаете, что все изделия из дерева, к которым мы притрагивались: резные панно, хижины, храм…

— Да, я думаю, это так, — ответил Кросвелл. Мартен закрыл глаза и отчетливо представил себе внезапно превратившееся в цветущий сад мертвое дерево.

Я думаю, они поймут, — сказал он, больше всего Стараясь убедить самого себя, — это прекрасный символ, а они очень понятливый народ. Я думаю, им придется по душе… ну, хотя бы ничтожная часть того, что мы есть.