Сборникъ объ унiи

Брестская унія

Латиняне, полемизируя съ православными, особенно укоряли ихъ въ зависимости отъ плѣненныхъ турками Восточныхъ патріарховъ. Благодаря развитію торговыхъ отношеній европейскихъ странъ съ Портой, латиняне, предводительствуемые отцами іезуитами, пользуясь продажностью турецкихъ визирей, скоро пріобрѣли въ Константинополѣ, въ ущербъ Православію, не малое вліяніе. Такъ какъ съ момента покоренія Византіи султаны взяли себѣ право утверждать патріарховъ, эта зависимость не замедлила породить самыя пагубныя послѣдствія. Султаны стали пользоваться этимъ правомъ для обогащенія своей казны, вымогая у православныхъ деньги, прежде чѣмъ утверждать кандидатовъ на патріаршій престолъ. Тарифъ за утвержденіе достигалъ иногда весьма крупныхъ суммъ и бѣдные греки не всегда были въ силахъ таковыя собрать. Это привело къ всевозможнымъ злоупотребленіямъ и къ открытому произволу турокъ надъ беззащитными пастырями.

Іезуиты и другіе латинскіе ордена открыто агитировали противъ Православія, всѣми средствами дѣйствуя на султана и его совѣтниковъ, часто прибѣгая къ подкупу для поставленія на греческую каѳедру недостойныхъ кандидатовъ; позже, въ таковые латиняне старались провести своихъ приверженцевъ, либо воспитанниковъ пресловутаго «Греческаго колледжа», основаннаго въ Римѣ Григоріемъ XIII. Можно себѣ представить, къ какимъ безпорядкамъ и эксцессамъ приводили подобные безсовѣстные методы! Та же тактика примѣнялась Римомъ во всѣхъ православныхъ земляхъ, гдѣ господствовали турки, которымъ взаимная вражда между христіанами приносила крупные барыши, одновременно способствуя проповѣди ислама на Балканахъ, островахъ Греческаго архипелага и т. д.

Слѣдовательно, греческая притѣсняемая іерархія, лишаемая школъ, правъ и имущества, должна была ежечасно отражать то турецкія, то латинскія коварства, чтобы существовать и охранять въ чистотѣ свою вѣру. Чудо Божіе, что изъ многовѣкового плѣна греческое Православіе вышло цѣлымъ.

Однако, отдѣленной отъ Византіи русской митрополіи становилось все труднѣе прибѣгать къ греческой каѳедрѣ, что мѣшало правильному рѣшенію многихъ сложныхъ вопросовъ, часто требующихъ изученія мѣстныхъ внутри-русскихъ условій. То, что въ западныхъ государствахъ не представляло бы ни малѣйшаго затрудненія, по примѣру папъ Николая І-го и Гильдебранда: отдѣленіе отъ патріархіи на Руси столѣтіями казалось немыслимымъ. Многовѣковая связь Кіева, затѣмъ Москвы съ Царьградскимъ престоломъ, рядъ мудрыхъ и святыхъ греческихъ митрополитовъ, воспитавшихъ русское благочестіе, органически связали Русь съ Византіей. Мы видѣли, что даже заключеніе греками Флоренской уніи, измѣна Исидора, неслыханное дѣло обращенія самого императора въ ересь, не смогли поколебать Василія Темнаго въ его преданности древней каѳедрѣ. Даже турецкое иго не прервало зависимости русскихъ митрополитовъ отъ Греческой Церкви.

Все это объясняетъ съ какой осторожностью и осмотрительностью царь Ѳеодоръ Ивановичъ (1584–1598) и шуринъ его — Борисъ Годуновъ — приступили къ вопросу учрежденія патріаршества въ единственномъ свободномъ отъ ислама Русскомъ царствѣ.

Усилившіяся въ Польско-Литовскомъ государствѣ гоненія на Православіе, коварные происки іезуитовъ, ихъ сочиненія расхваливающія мощь и независимость римскихъ первосвященниковъ, были хорошо извѣстны въ Москвѣ и немало кручинили благочестиваго наслѣдника Грознаго, кроткаго царя Ѳеодора. Въ Москвѣ, между прочимъ, аргументами въ пользу патріаршества, указывали на то, что глаза православныхъ въ Литвѣ могли бы обратиться на патріарха Всероссійскаго, какъ на обще-русскаго архипастыря.

Лѣтомъ 1586 года въ Москву пріѣхалъ Антіохійскій патріархъ Іоакимъ ѴІ-й (1586–1587). Пользуясь этимъ, царь поднялъ вопросъ объ учрежденіи патріаршества во время засѣданія въ Боярской Думѣ и сказалъ нижеслѣдующее: «По волѣ Божіей, въ наказанье наше Восточные патріархи и прочіе святители только имя святителей носятъ, власти же едва-ли не всякой лишены; наша же страна, благодатью Божіей, во многорасширеніе приходитъ и потому я хочу, если Богу угодно и Писаніе Божественное не запрещаетъ, устроить въ Москвѣ превысочайшій престолъ патріаршескій». Духовенство и бояре выразили свое одобреніе, прибавивъ, что слѣдовало бы испросить согласіе всей Восточной Церкви, «да не скажутъ пишущіе на святую нашу вѣру латиняне и прочіе еретики, что въ Москвѣ патріаршій престолъ устроился одной царской властью».

Патріархъ Іоакимъ согласился предложить этотъ проектъ Собору Греческой Церкви.

Въ 1587 году въ Москвѣ узнали о согласіи патріарховъ Константинопольскаго и Антіохійскаго, но ожидались еще отвѣты отъ патріарховъ Александрійскаго и Іерусалимскаго. Въ 1588 году Іеремія II-й, патріархъ Константинопольскій, пріѣхалъ, въ свою очередь, въ Москву, гдѣ поднялся вопросъ о переселеніи его самого во Владиміръ въ качествѣ патріарха Всероссійскаго. Проекту этому помѣшали незнаніе языка и русскихъ обычаевъ, а, кромѣ того, выборъ его могъ быть обиднымъ для митрополита Московскаго Іова.

Наконецъ, 26 января 1589 года, изъ трехъ кандидатовъ: митрополита Іова Московскаго, архіепископа Александра Новгородскаго и архіепископа Варлаама Ростовскаго, соборомъ выбранный Іовъ былъ посвященъ въ патріархи. Карамзинъ такъ описываетъ торжество этого избранія: «28 января 1589 г., послѣ вечерни, сей наименованный первосвятитель въ епитрахилѣ, въ омофорѣ и въ ризѣ пѣлъ молебенъ въ храмѣ Успенія со всѣми епископами, въ присутствіи царя и безчисленнаго множества людей; вышелъ изъ алтаря и сталъ на амвонѣ, держа въ рукѣ свѣчу, а въ другой письмо благодарственное къ государю и духовенству. Тутъ одинъ изъ знатныхъ чиновниковъ приблизился къ нему, держа въ рукѣ пылающую свѣчу, и сказалъ громко: “Православный царь, Вселенскій патріархъ и соборъ освященный возвышаютъ тебя на престолъ Владимірскій, Московскій и всей Россіи”. Іовъ отвѣтствовалъ: “Я рабъ грѣшный; но если самодержецъ, вселенскій господинъ Іеремія и соборъ удосуживаютъ меня столь высокаго сана, то пріемлю его съ благодареніемъ”. Торжественное посвященіе совершилось 31-го января на литургіи. Когда патріархъ, отпѣвъ литургію, разоблачился, государь собственною рукою возложилъ на него драгоцѣнный крестъ съ Животворящимъ Древомъ, бархатную зеленую мантію съ источниками или полосами, жезлъ св. Петра-митрополита и въ привѣтственной рѣчи велѣлъ именоваться главою епископовъ, отцомъ отцовъ, патріархомъ всѣхъ земель сѣверныхъ, по милости Божіей и волѣ царской» (Карамзинъ, «Ист. Гос. Россійск.», т. X. гл. 2).

Замѣтимъ, что, въ отличіе отъ епископовъ, восточные патріархи имѣли слѣдующіе знаки отличія: посохъ, поллиставрій, саккосъ, стихарь съ гаммами и треугольниками.

Патріархъ далъ званіе митрополитовъ архіепископамъ: Новгородскому, Казанскому, Ростовскому и Крутицкому (въ Москвѣ); шесть епископовъ стали архіепископами: Вологодскій, Суздальскій, Нижегородскій, Смоленскій, Рязанскій и Тверской.

Только въ іюнѣ 1591 года митрополитъ Терновскій привезъ Іову утвержденную всѣми патріархами грамату на Московское патріаршество, въ которой Москвѣ отводилось пятое мѣсто, послѣ Іерусалима, вмѣсто папы Римскаго.

Царскіе послы въ Литвѣ повѣствовали объ этомъ событіи такъ: «Изъ давнихъ лѣтъ на семи Соборахъ уложено быть въ Римѣ — папѣ греческой вѣры, а въ греческомъ государствѣ — четыремъ патріархамъ. Но когда Евгеній, папа Римскій, составилъ суемысленный восьмой соборъ (Флорентійскій), то съ этого времени папы римскіе отъ греческой вѣры отстали. Если бы по сіе время въ греческомъ государствѣ были благочестивые цари христіанскіе, то патріархи поставили бы папу въ греческомъ государствѣ, а теперь они, всѣ четыре патріарха, совѣтовались со всемъ вселенскимъ соборомъ греческихъ государствъ, дабы, вмѣсто папы Римскаго — поставить Вселенскаго патріарха Константинопольскаго, а на его мѣсто поставить четвертаго патріарха въ Московскомъ государствѣ» («Дѣла польскія», № 21, стр. 82).

Разумѣется, это объясненіе пословъ было весьма вольнымъ трактованіемъ іерархіи древней Церкви и самой схизмы, но назначеніе Іова патріархомъ вызвало всеобщее облегченіе на Юго-Западѣ. Зато латинское духовенство было этимъ разгнѣвано до крайности.

Назначенный согласно новымъ правиламъ не епископатомъ, а королемъ, Кіевскій митрополитъ Онисифоръ всемѣрно старался потворствовать католикамъ, забывая о своихъ священныхъ обязанностяхъ. Въ 1585 году этому нерадивому пастырю галицкіе дворяне написали съ сейма слѣдующую грамату: «Великому несчастью своему приписать должны мы то, что во время вашего пастырства всѣ мы страшно утѣснены, плачемъ и скитаемся, какъ овцы пастыря не имущія. Хотя Вашу Милость старшимъ своимъ имѣемъ, однако, Ваша Милость не заботитесь о томъ, чтобы словесныхъ своихъ овецъ отъ губительныхъ волковъ оборонять, нисколько не заботитесь о благочестіи. Съ жалобою на всякія несправедливости, намъ содѣланныя, мы пріѣхали на сеймъ въ Варшаву, въ надеждѣ на ваше обѣщаніе явиться туда же, чтобы вмѣстѣ бить челомъ королю, защищать права и вольности закона нашего греческаго. Но Ваша Милость не хотите исполнять своихъ обязанностей, не хотите быть дѣятельнымъ при такихъ великихъ бѣдахъ, больше которыхъ не было и не будетъ. Во время вашего пастырства вдоволь всякаго зла въ законѣ нашемъ сталось; насилія святыни, замыканіе Святыхъ Таинъ, запечатаніе церквей святыхъ, запрещеніе звонить, выволакиваніе отъ престола изъ церквей Божіихъ поповъ, какъ злодѣевъ, запрещеніе мірскимъ людямъ молиться въ церквахъ; такихъ насилій не дѣлается и подъ погаными царями (т. е. турецкими государями), и все это дѣлается въ паствѣ Вашей Милости. Но этого мало: рубятъ кресты святые, захватываютъ колокола въ замокъ, отдаютъ ихъ въ распоряженіе жидамъ; а Ваша Милость листы свои открытые противъ Церкви Божіей жидамъ на помогу даешь.

«Изъ церквей дѣлаются костелы іезуитскіе, имѣнія Церкви Божіей данныя — теперь къ костеламъ привергнуты. Но что еще хуже: Ваша Милость поставляешь одинъ епископовъ, безъ свидѣтелей и безъ насъ, братіи своей, что и правила запрещаютъ, вслѣдствіе чего негодные люди становятся епископами… Наставилось епископами много, на одну епархію по два — оттого и порядокъ сгибъ.

«Мы по обязанности Вашу Милость остерегаемъ, молимъ и просимъ: Бога ради, вспомни святыхъ предшественниковъ своихъ, архіепископовъ Кіевскихъ, и возревнуй благочестію ихъ, а на насъ не прогнѣвайся — жаль намъ души и совѣсти вашей: за все отвѣтъ Господу Богу должны вы отдать».

Начинали сказываться послѣдствія коварныхъ анти-православныхъ мѣръ, продиктованныхъ латинскими патерами королю Стефану Баторію.

Къ счастію, возвращаясь изъ Москвы въ 1589 г., послѣ посвященія Іова, Константинопольскій патріархъ Іеремія ІІ-й посѣтилъ Литву и дѣятельно занялся устройствомъ тамошнихъ церковныхъ дѣлъ. Онисифоръ, обвиненный въ двоеженствѣ, къ великому неудовольствію поляковъ, былъ отправленъ въ монастырь; на его мѣсто патріархъ посвятилъ Минскаго архимандрита — Михаила Рагозу. Понимая пользу братской дѣятельности, Іеремія ІІ-й учредилъ Виленское братство при церкви Святой Троицы, поручивъ ему особо печись о школьномъ образованіи, книгопечатаніи и благотворительности. Онъ также расширилъ права Львовскаго братства.

Князь Константинъ Константиновичъ Острожскій выхлопоталъ у короля Сигизмунда III-го (преемника Баторія и близкаго друга и воспитанника іезуитовъ) окружную грамату, подчиняющую патріарху Іереміи іерархію и дѣла православной Западной Церкви. Это позволило Іереміи оздоровить церковную жизнь, возмущаемую латинянами, осудить и низложить нѣсколько недостойныхъ пастырей и возстановить древнее правило избранія въ архіереи исключительно монаховъ.

Патріархъ до отъѣзда изъ Литвы назначилъ своимъ «экзархомъ» для надзора за западно-русской паствой, съ правомъ суда, епископа Луцкаго — Кирилла Терлецкаго. Этотъ выборъ не понравился нѣкоторымъ, особенно Рагозѣ и епископамъ Діонисію Холмскому и Леонтію Пинскому. Недовольство это вскорѣ стало извѣстно іезуитамъ, которые умѣло воспользовались имъ для усиленія нажима на епископовъ, доказывая имъ, что патріархъ, де, не имѣлъ права распоряжаться въ Литвѣ столь своевольно. Соотвѣтствующій нажимъ былъ ими сдѣланъ и на короля, что вызвало новыя мѣры противъ «схизматиковъ». Пропаганда уніи достигала повсюду огромныхъ размѣровъ, тѣмъ болѣе, что іезуиты и Ватиканъ опасались вмѣшательства новаго патріаха Іова, поставленнаго въ Москвѣ.

Любопытно, что, когда умеръ Стефанъ Баторій въ 1586 году, нѣкоторые круги выдвинули кандидатуру на польскій престолъ (какъ извѣстно, короли въ Польшѣ являлись выборными монархами) царя Ѳеодора Іоанновича. Царскимъ посламъ въ Варшавѣ были по этому поводу заданы слѣдующіе вопросы: приступитъ-ли Ѳеодоръ къ вѣрѣ римской? Будетъ-ли онъ послушенъ папѣ? Будетъ-ли причащаться опрѣсноками? Соединитъ-ли Церковь Греческую съ Римской?

Послы категорически отвѣтили, что государь останется въ православной вѣрѣ, но папу уважать будетъ; онъ не станетъ препятствовать ему въ управленіи польскимъ духовенствомъ, но не дозволитъ вмѣшиваться въ дѣла Православной Церкви. При такихъ условіяхъ паны сказали посламъ, что кандидатура Ѳеодора невозможна (С. Соловьевъ, т. VII, гл. III, стр. 569).

Неудачный выборъ Кирилла Терлецкаго въ качествѣ патріаршаго экзарха весьма скоро сказался на церковной жизни. Видя усиленіе гоненій, сопровождаемыхъ іезуитской пропагандой, смущавшей умы, епископъ Львовскій Гедеонъ Балабанъ и Терлецкій стали уговаривать митрополита Рагозу созвать соборъ въ Бельзѣ, но безъ участія мірянъ, для обсужденія нестроеній. Михаилъ созвалъ соборъ въ г. Брестѣ въ іюнѣ 1590 г. На соборѣ присутствовали: митрополитъ Михаилъ, Мелетій, еп. Владимірскій (Хребтовичъ), Кириллъ Луцкій (Терлецкій), Леонтій Пинскій (Пельчинскій), Діонисій Холмскій (Збируйскій) и Гедеонъ Львовскій (Балабанъ). Приглашенъ былъ также Адамъ Поцей, Брестскій каштелянъ и всѣ соборные клирики. Соборъ разобралъ притѣсненія, творимыя латинянами и дѣятельность нѣкоторыхъ братствъ, рѣшивъ собираться въ Брестѣ ежегодно въ іюнѣ мѣсяцѣ.

Однако, незадолго до собора, тайно отъ митрополита въ Бельзѣ совѣщались уже епископы Кириллъ, Гедеонъ и Леонтій, между собой согласившіеся принять унію. На соборѣ эти архіереи жаловались на притѣсненія; они добились посылки отъ имени митрополита Сигизмунду III-му граматы, прося его прекратить гоненія. Прошеніе это только усугубило преслѣдованія.

Въ 1591 году къ королю обратились съ признаніемъ уніи, какъ единственнаго средства избавиться отъ бѣдъ, — епископы Кириллъ, Гедеонъ, Леонтій и Діонисій, обходя митрополита Михаила. Ренегаты признавали власть папы, но просили Сигизмунда гарантировать имъ неприкосновенность церемоній, службъ и порядковъ Святой Восточной Церкви. Грамата эта была послана въ величайшей тайнѣ, паствы этихъ епископовъ оставались въ полномъ невѣдѣніи. Ничего не говорилось объ этомъ и въ граматѣ, отправленной Львовскимъ братствомъ Константинопольскому патріарху, отъ 6 февраля 1592 года.

Въ томъ же году, на мѣсто умершаго епископа Мелетія Владимірскаго, выбранъ былъ Ипатій Поцей, бывшій каштелянъ Адамъ, ревностный сторонникъ уніи. Замѣтимъ, что Поцей, воспитанникъ Краковской іезуитской коллегіи, былъ сперва кальвинистомъ, затѣмъ перешелъ въ Православіе и теперь снова тайно ратовалъ за романизмъ. Ипатій сразу сошелся съ тайными уніатами-архіереями и сдѣлался главнымъ дѣятелемъ въ пользу Рима; очевидно, этотъ ученикъ іезуитовъ издавна игралъ роль очередного «Троянскаго коня», пущеннаго для разложенія въ ряды православныхъ пастырей.

Сигизмундъ ІІІ-й не сразу отвѣтилъ епископамъ, но, по совѣту латинянъ, въ январѣ 1592 года запретилъ свѣтскимъ лицамъ вмѣшиваться въ церковныя дѣла. Только 18-го марта онъ выслалъ имъ свою «привилегію» слѣдующаго содержанія: «Мы, господарь, имъ самимъ, епископамъ, пресвитерамъ и всему духовенству Церкви Восточной и религіи греческой — обѣщаемся сами за себя и за потомковъ нашихъ, что если кто-нибудь изъ патріарховъ и митрополитовъ наложилъ на нихъ клятву, то эта клятва имъ и всему духовенству ихъ ни въ чемъ не будетъ вредить. Обѣщаемъ ни по какимъ обвиненіямъ и клятвамъ не отнимать у нихъ епархій и другимъ при жизни ихъ не отдавать; обѣщаемъ пріумножить къ нимъ ласку нашу, придавая имъ и каждому, кто склонится къ уніи свободъ и вольностей въ той же мѣрѣ, въ какой имѣютъ ихъ и римскіе духовные, что обѣщаемъ и другими привилегіями нашими утвердить». Грамата эта ясно доказываетъ творимый въ государствѣ произволъ надъ православными; изъ нея видно, на какія приманки пошли ренегаты-епископы тайкомъ отъ остальныхъ. Отвѣтъ имъ Сигизмунда также оставался пока секретнымъ.

Въ іюнѣ 1593 г. кн. Острожскій сталъ совѣтовать Поцею сговориться съ митрополитомъ и другими архіереями, чтобы они поѣхали въ Москву просить царя и русское духовенство «стараться, чтобы больше Церковь Христова смуты, а народъ русскій такого гоненія и ослабленія, не терпѣли» и разсказать въ Москвѣ какимъ крайностямъ подвергается Православіе отъ латинянъ. Князь былъ до такой степени потрясенъ бѣдами Церкви, что одно время даже онъ допускалъ мысль объ уніи, при непремѣнной гарантіи прекращенія безобразій съ церковнымъ имуществомъ и сохраненія обрядовъ Православія. Естественно, Поцей отклонилъ предложеніе князя ѣхать къ царю.

Только въ маѣ 1594 г. еп. Терлецкій сбросилъ маску и объявилъ своей изумленной паствѣ, что унія уже состоялась и что Поцей и онъ, по приказу Сигизмунда III-го, ѣдутъ въ Римъ къ «Апостольскому Намѣстнику Папѣ». Это вызвало всеобщее возмущеніе.

Въ слѣдующемъ году, Гедеонъ Львовскій созвалъ у себя собраніе архіереевъ, посвященное вопросу о принятіи уніи. Это засѣданіе снова состоялось тайкомъ отъ митрополита, отъ братства и отъ мірянъ, въ частности отъ кн. Острожскаго и другого ревнителя Церкви — Скумина.

Посланъ былъ королю новый актъ, «наказъ», датированный декабремъ 1594 г., изъявлявшій согласіе епископовъ на признаніе власти папы, но при слѣдующихъ условіяхъ:

«1. Чтобы церкви главныя, епископіи наши, остались навѣки нерушимо въ своихъ набоженствахъ и церемоніяхъ.

2. Владычество и церкви русскія, монастыри, имущества, пожалованія и все духовенство должны оставаться навѣки въ цѣлости, по стародавнему обычаю, подъ властью, благословеніемъ и жалованіемъ епископскимъ, во всякомъ послушаніи обычномъ.

3. Всѣ дѣла церковныя, служба Божія, церемоніи и обряды остаются нерушимыми и отправляются по старому календарю.

4. Чтобы былъ намъ на Сеймѣ почетъ и мѣсто въ Радѣ, дабы, находясь подъ благословеніемъ святѣйшаго пастыря Римскаго, мы тѣшились и веселились (подчеркнуто нами).

5. Чтобы проклятіе патріарховъ намъ не вредило.

6. Чтобы монахи изъ Греціи, которые пріѣзжаютъ сюда грабить насъ и которыхъ мы признаемъ шпіонами, никакой власти больше надъ нами не имѣли.

7. Чтобы уничтожены были всѣ привилегіи, данныя патріархами братствамъ, и другія, ибо черезъ нихъ размножились разныя секты и ереси.

8. Каждый новый епископъ посвящается митрополитомъ Кіевскимъ, а митрополита посвящаютъ всѣ епископы съ благословенія папы Римскаго и безъ всякой платы (латиняне польскіе, какъ и турецкіе государи, желая осложнить выборы православнаго Кіевскаго митрополита, ввели было за это плату!).

9. Чтобы всѣ эти артикулы королевская милость подтвердилъ имъ своими граматами, одной на литанскомъ, а другой — на русскомъ языкѣ.

10. Чтобы и святѣйшій папа также подтвердилъ эти артикулы» (Очевидно, епископы мало вѣрили гарантіи одного польскаго короля, зависящаго отъ духовенства).

Этотъ актъ собственноручно подписали епископы: Ипатій Владимірскій, Кириллъ Луцкій, Михаилъ Перемышльскій, Гедеонъ Львовскій и Діонисій Холмскій.

Михаилъ Рагоза оффиціально не былъ въ курсѣ всѣхъ этихъ тайныхъ переписокъ съ королемъ и продолжалъ внѣшне вести себя, какъ ревнитель Православія. Судя по нѣкоторымъ источникамъ, митрополитъ еще сильно колебался относительно принятія уніи.

Тѣмъ временемъ, не подозрѣвая еще этого коварнаго замысла, кн. Острожскій замѣтилъ, что Поцей крайне странно ведетъ себя въ своей епархіи и написалъ ему нѣсколько вразумительныхъ посланій.

Поцей лицемѣрно отвѣтилъ, что виной всему польскія гоненія и невозможность добиться помощи отъ патріарха. Поведеніе же другого тайнаго уніата, Гедеона Львовскаго, заставило митрополита привлечь его къ церковному суду, который удалилъ архіерея въ монастырь.

Въ мартѣ 1595 года, судя по письмамъ Рагозы къ кн. Острожскому, митрополитъ уже зналъ о заговорѣ епископовъ, и виновникомъ онаго считалъ Терлецкаго. Онъ пишетъ князю:

«Въ то время, какъ я обращалъ все вниманіе на обнаженіе этого скрытнаго фальша, случилось очень кстати, что въ монастырѣ Слуцкомъ нашелъ я владыку Львовскаго (Гедеона), отъ котораго, думаю, не встанетъ этотъ пожаръ, вредный Церкви нашей Восточной и всему православному народу. Онъ ничего не знаетъ о предпріятіяхъ другихъ епископовъ, совершенно противенъ ихъ злому умыслу, присягу въ томъ на Евангеліи далъ и обѣщалъ сторожить, что будетъ дѣлаться въ этомъ отношеніи въ Польшѣ, обо всемъ давать знать мнѣ и вашей княжей милости. Вслѣдствіе этого, вчелъ я нужнымъ уничтожить опредѣленіе духовнаго суда, противъ него выданное. Особенно вашей княжей милости, какъ православному оку церковному, всякимъ способомъ надлежитъ вывѣдывать объ уніи; остерегайтесь также этого змѣя райскаго и лисицы хитрой, о которой я вамъ говорилъ (Терлецкаго)».

Какъ видно, высшая іерархія считалась съ вліятельнымъ и богатѣйшимъ вельможей Острожскимъ, цѣня его положеніе въ государствѣ, несмотря на приверженность князя къ гонимой Церкви.

Раскусивъ заговоръ, кн. Острожскій открыто обвинилъ Рагозу въ соучастіи, что видно изъ грознаго окружного письма, писаннаго имъ епископамъ 24-го іюня 1595 года. Оно гласитъ: «Отъ преименитыхъ благочестивыхъ родителей, смолоду воспитанъ я былъ въ наказаніи истинной вѣры, въ которой и теперь, Божіей помощью, укрѣпляемъ пребываю; извѣстился я Божіей благодатью и увѣрился въ томъ, что кромѣ единой истинной вѣры, въ Іерусалимѣ насажденной, нѣтъ другой вѣры. Но теперь злохитрыми кознями вселукаваго діавола, самые главные истинной вѣры нашей начальники, славою свѣта сего прельстившись и тьмою сластолюбія помрачившись, мнимые пастыри наши, митрополитъ съ епископами, въ волковъ претворились, Святой Восточной Церкви отвергшись, святѣйшихъ патріарховъ, пастырей и учителей нашихъ вселенскихъ отступили, къ западнымъ приложились, только еще кожею лицемѣрія своего, какъ овчиною, закрывая въ себѣ внутренняго волка, не открываются, тайно согласившись другъ съ другомъ окаянные, какъ христопродавецъ Іуда съ жидами, умыслили всѣхъ благочестивыхъ съ собою въ погибель вринуть, какъ самыя пагубныя и скрытыя писанія ихъ объявляютъ.

«Но Человѣколюбецъ Богъ не попуститъ въ конецъ лукавому умыслу ихъ совершиться, если только Ваша Милость въ любви христіанской и повинности своей пребудете. Дѣло идетъ не о тлѣнномъ имѣніи и погибающемъ богатствѣ, но о вѣчной жизни, о безсмертной душѣ, которой дороже ничего не можетъ быть, такъ какъ многіе изъ обывателей здѣшней области Святой Восточной Церкви послушники, меня начальникомъ Православія въ здѣшнемъ краю считаютъ, хотя самъ себя считаю я не большимъ, но равнымъ каждому въ Православіи стоящему, то изъ боязни, чтобы не взять на себя вины предъ Богомъ и предъ вами, даю знать Вашимъ Милостямъ о предателяхъ Церкви Христовой и хочу съ вами за одно стоять, чтобы съ помощью Божіей и вашимъ стараніемъ они сами впали въ тѣ сѣти, которыя на насъ готовили. Что можетъ быть безстыднѣе и беззаконнѣе ихъ дѣла? Шесть или семь злонравныхъ человѣкъ злодѣйски согласились, пастырей своихъ, святѣйшихъ патріарховъ, которыми поставлены, отверглись и, считая насъ всѣхъ — православныхъ — безсловесными, своевольно осмѣлились отъ истины отрывать и за собою въ пагубу низвергать! Какая намъ отъ нихъ польза? Вмѣсто того, чтобы быть свѣтомъ міру, они сдѣлались тьмою и соблазномъ для всѣхъ. Если татары, жиды, армяне и другіе въ нашемъ государствѣ хранятъ свою вѣру нерушимо, то съ не большимъ-ли правомъ должны сохранять свою вѣру мы — истинные христіане, если только всѣ будемъ въ соединеніи и за одно стоять будемъ.

«А я, какъ до сихъ поръ служилъ Восточной Церкви трудомъ и имѣніемъ своимъ въ размноженіи священныхъ книгъ и въ прочихъ благочестивыхъ вещахъ, такъ и до конца всѣми моими силами на пользу братіей моихъ служить обѣщаю».

Православный народъ пришелъ въ негодованіе и начались громкіе протесты противъ зачинщиковъ обмана. Испуганный Гедеонъ Львовскій публично отрекся отъ уніи и написалъ въ свое оправданіе, что его обманулъ Кириллъ Терлецкій; его примѣру послѣдовалъ еп. Михаилъ Перемышльскій.

Князь Острожскій, обрадовавшись рѣшенію еп. Львовскаго, попросилъ Львовское братство примириться съ Гедеономъ, что и произошло.

Справедливо опасаясь какъ бы народная реакція не скомпрометировала бы ихъ — зачинщиковъ уніи — въ глазахъ Сигизмунда и папы, Поцей и Терлецкій осенью 1595 года поспѣшили отправиться изъ Кракова въ Римъ; предварительно, въ свою очередь, іезуиты, испуганные тѣмъ, что можетъ сорваться въ одинъ мигъ вся ихъ работа въ пользу уніи, убѣдили короля публично объявить 24-го сентября о соединеніи церквей.

Папа Климентъ VIII (1592–1605) принялъ Поцея и Терлецкаго въ частной аудіенціи въ ноябрѣ, а въ декабрѣ въ ихъ честь былъ устроенъ блестящій пріемъ въ присутствіи куріи и пословъ. Грамата объ уніи была оглашена по-латыни и по-русски и папа сказалъ имъ: «Не хочу господствовать надъ вами, но хочу немощи ваши на себѣ носить». Поцей и Терлецкій вручили папѣ актъ, въ которомъ признавались ими всѣ опредѣленія Тридентскаго собора. На Рождество оба архіерея сослужили папѣ въ храмѣ св. Петра. Мнимое возсоединеніе Русской Церкви съ Римомъ было папой ознаменовано особой медалью съ надписью «Ruthenis receptis» («Возсоединеніе русскихъ»). Бароній описалъ все это въ своихъ «Анналахъ».

Въ это время въ Вильнѣ царило возмущеніе по поводу объявленія уніи и православное духовенство написало Скумину посланіе, обвиняя въ предательствѣ митрополита и епископовъ. Замѣтимъ, по поводу Рагозы, что еще 1-го сентября, въ своемъ окружномъ посланіи, онъ взывалъ къ духовенству и мірянамъ: «Стойте твердо при своей Восточной Церкви! Не позволяйте себѣ колебаться, какъ тростинка, вѣтромъ бурливымъ, а я обѣщаю при вашихъ милостяхъ до смерти стоять».

Про митрополита продолжали ходить противорѣчивыя свѣдѣнія и многіе отрицали его причастіе къ измѣнѣ Поцея и Терлецкаго.

Противъ уніи написалъ нашумѣвшую книгу — «Книжица на Римскій костелъ» — священникъ Стефанъ Зизаній, бывшій учитель Братской школы во Львовѣ, переселившійся въ Вильну.

Православное дворянство Литвы отправило въ началѣ 1596 г. своихъ делегатовъ на Варшавскій сеймъ, приказавъ имъ:

1. Добиваться лишенія сана епископовъ, отступившихъ отъ Церкви.

2. На ихъ мѣсто просить назначить православныхъ епископовъ, согласно постановленію 1573 г. и жалованнымъ граматамъ прежнихъ королей, подтвержденными присягой самого Сигизмунда III.

Король, другъ и слуга іезуитовъ, конечно, на это не согласился. Тогда кн. Острожскій и депутаты торжественно объявили королю и сейму, что епископы-ренегаты не будутъ признаны ни ими, ни русскимъ населеніемъ.

Вмѣстѣ съ этимъ, они составили оффиціальный протестъ противъ творимыхъ притѣсненій православной вѣры. Кн. Острожскй настоялъ на внесеніи протеста въ актовыя книги сейма, заклеймивъ предательство Поцея и Терлецкаго.

Однако, манифестомъ отъ 29 мая 1596 года Сигизмундъ III извѣстилъ всѣхъ православныхъ о совершившемся соединеніи церквей, утвердилъ санъ Поцея и Терлецкаго и принялъ на самого себя отвѣтственность за состоявшуюся унію. Несмотря на это, волненія въ странѣ все усиливались.

Наконецъ, въ началѣ октября 1596 года, въ Брестѣ былъ созванъ соборъ для церковнаго рѣшенія вопроса объ уніи. Прибыли туда: экзархъ Константинопольскаго патріарха Никифоръ; экзархъ Александрійскаго патріарха Кириллъ Лукарисъ (Лукарисъ заслужил ненависть іезуитовъ, какъ бывшій въ то время ректоръ епископ Острожскаго училища); митрополитъ Михаилъ съ семью русскими епископами, многими архимандритами, игуменами и священниками. Среди православныхъ делегатовъ были, кромѣ того: Макарій, архимандритъ Аѳонскаго Симонопетрскаго монастыря, делегатъ епископа Паисія Венчацкаго (Сербскаго); Матѳей, архимандритъ Пантелеимонскаго Аѳонскаго монастыря; делегатъ Амфилохія Мукачевскаго (русскаго архіерея Венгріи). Всѣхъ было больше ста человѣкъ. Къ архіереямъ слѣдуетъ еще причислить Луку, митрополита Бѣлградскаго, бѣжавшаго отъ турецкихъ гоненій. Изъ мірянъ прибыли кн. Острожскій съ сыномъ и многочисленные дворяне съ вооруженной свитой. Брестъ, окруженный шатрами и пушками, имѣлъ видъ военнаго лагеря, ожидающаго нападеніе.

Среди делегатовъ-католиковъ выдѣлялись Петръ Скарга съ тремя іезуитами и три вельможи, королевскіе послы.

Православные представляли большинство, что очень испугало приверженцевъ уніи. Кн. Острожскій торжественно обѣщалъ, что спокойствіе въ Брестѣ не будетъ нарушено и сдержалъ свое слово.

Первое засѣданіе было назначено на 6-е октября, но соборъ сразу же раздѣлился на два лагеря: православныхъ и уніатовъ, что помѣшало устройству одного общаго собранія въ церкви, какъ было принято.

Замѣтимъ, что митрополитъ Рагоза, на котораго расчитывали, какъ на хозяина съѣзда, въ это время гдѣ-то скрывался.

Уніаты стали засѣдать подъ предсѣдательствомъ католическаго Львовскаго архіепископа Соликовскаго въ городскомъ соборѣ; православнымъ же Поцей, къ епархіи котораго принадлежалъ Брестъ, запретилъ доступъ въ городскіе храмы и имъ пришлось расположиться въ частномъ домѣ. Предсѣдательствовалъ на соборѣ экзархъ Никифоръ. Посрединѣ лежало Евангеліе. Послѣ обычныхъ молитвъ, еп. Гедеонъ Львовскій произнесъ рѣчь по-русски, которую переводилъ на греческій языкъ іеродіаконъ Кипріанъ. Онъ сказалъ, что всѣ собравшіеся намѣрены до смерти стоять за православную вѣру и что отрекшіеся отъ нея и измѣнившіе патріарху поступили незаконно.

Постановили послать за митрополитомъ Михаиломъ и четырьмя уніатскими епископами, но ни на одно изъ трехъ сдѣланныхъ призывовъ они не явились. Митрополитъ сперва отвѣтилъ, что онъ намѣренъ «подумать» съ католическими епископами, а затѣмъ прибудетъ на Соборъ, но не явился. На слѣдующій день отвѣтъ былъ болѣе яснымъ: «Напрасно насъ ждете: мы къ вамъ не придемъ». Наконецъ, третій отвѣтъ разсѣялъ всякое сомнѣніе: «Что сдѣлано, то сдѣлано; хорошо-ли, дурно-ли, мы сдѣлали, поддавшись Римской церкви, только теперь передѣлать этого нельзя». Такъ до конца Рагоза не рѣшился открыть своей игры, пока не принялъ унію.

На вопросъ экзарха, когда начались хлопоты объ уніи, Кіево-Печерскій архимандритъ Никифоръ Туръ отвѣтилъ: «Патріархъ Іеремія, узнавши о беззаконіяхъ Рагозы, отлучилъ его отъ Церкви, грозя, если не исправится, конечнымъ низложеніемъ; онъ и задумалъ отступить и отступилъ». Очевидно, судя по этому свидѣтельству, Рагоза дѣйствовалъ двулично, пока въ Брестѣ не скинулъ маску.

Соборъ опросилъ делегатовъ-мірянъ о данныхъ имъ наказахъ. Оказалось, что повсюду требовали только одного: не отступать отъ Восточной Церкви. Узнавъ, что въ томъ же домѣ іезуитъ Петръ Скарга старался склонить къ уніи кн. Острожского и его сына, экзархъ Никифоръ сказалъ: «Пусть Скарга придетъ на Соборъ и споритъ съ людьми учеными; зачѣмъ въ углу стараться убѣждать людей, въ богословіи несвѣдущихъ?» Скарга на Соборъ не рискнулъ показаться.

На четвертый день, 9-го октября, Соборъ, отвергши и проклявши унію, объявилъ лишенными сана митрополита Рагозу и епископовъ Владимірскаго, Луцкаго, Полоцкаго, Холмского и Пинскаго, за самовольное отступленіе безъ вѣдома Великаго Собора и отказъ явиться на Соборъ.

Уніатскій соборъ, со своей стороны, выдалъ декретъ о лишеніи сана и проклятіи епископовъ Львовскаго и Перемышльскаго, прося короля ихъ низложить съ каѳедръ и утвердить унію.

По иниціативѣ экзарха Никифора, Соборъ, доведя до свѣдѣнія ренегатовъ свои рѣшенія, попросилъ Сигизмунда III назначить на ихъ каѳедры другихъ епископовъ, а въ граматѣ отъ 11-го октября 1596 года, разосланной повсюду, Никифоръ повелѣлъ поминать, до избранія новаго Кіевскаго Митрополита — патріарха Константинопольскаго Гавріила.

Король, игнорируя православный Соборъ, утвердилъ унію, окрещенную Брестской, и съ тѣхъ поръ православная вѣра стала для правительства внѣ закона и, какъ таковая, подверглась уже офиціальнымъ гоненіямъ, а храмы — грабежамъ. Цѣль латинянъ, наконецъ, была достигнута.

Добавимъ, что отлученный отъ Церкви Рагозой за мнимую ересь, смѣлый проповѣдникъ Православія, о. Стефанъ Зизаній, былъ оправданъ православнымъ Соборомъ, вмѣстѣ съ двумя братскими священниками, съ нимъ осужденными. Постановленіе Собора отъ 8 октября гласило: «Такъ какъ митрополитъ въ послушаніи у Церкви Восточной не хотѣлъ быть, то и клятву свою на этихъ священниковъ положилъ ни за что другое, какъ только за книжку, сочиненную на Римскую церковь» (С. Соловьевъ, т. X, гл. I, стр. 1445–1449). Экзарху Никифору дорого обошелся Брестскій соборъ: въ началѣ 1597 г. король велѣлъ схватить его, какъ шпіона и бунтаря, и его удавили въ Маріенбургской крѣпости.