Сдаюсь, любовь!

— Наверное, лучше оставить меня в машине, я могу и испугаться дружка Хьюго. — Я тщетно борюсь с улыбкой.

— Да ладно, это забавно, если не более. — Она кивает.

— Хорошо.

Я поворачиваю ключ и заглядываю за дверь. Ладно, нет тел в коридоре. Нет таблеток, разбросанных по углам, и рвоты, а также одежды, которая бы свисала со всех поверхностей.

— О, привет, чувак, — приветствует Хьюго с дивана. Он сидит на диване в боксерах и читает, погодите, это девчачий журнал. У его ног развалился Гэри и храпит, как бензопила. Он валяется на спине, и его ноги раскинуты в разные стороны, так что его огромные яйца выставлены на показ.

— О, он такой милый. — Лили смотрит на собаку.

Хьюго убирает журнал и ухмыляется.

— Спасибо, Сладкая, ты можешь помыкать мной, когда захочешь. — И его ухмылка достает до ушей.

— Отвратительно, я лучше залью отбеливатель себе в глаза, но спасибо, — отвечает она.

Лили садится на край дивана, и Гэри тащит свой ленивый огромный зад к ней, она чешет его, и он издает отвратительный звук, похожий на двигатель моторной лодки. Он смотрит на меня с приоткрытой пастью.

Я поворачиваюсь к Хьюго, который ухмыляется:

— У Гэри есть способности. Девочки обожают его.

— Почему? Он же отвратителен.

— О, нет, не ты, ты прекрасен. Ты всего лишь немного отвратителен. — Лилли защищает его. И собака начинает ластиться, как какой-нибудь старикан.

— Детка, ты должна знать, что единственная причина, по которой он держит эту собаку — это потому что он такой же мерзкий, как и хозяин, и разбрызгивает свои слюни везде.

— Нет, быть такого не может, не все так плохо, — говорит она с собакой, а я уже не существую? Я улыбаюсь.

— Это были не того типа слюни. — Я поднимаю брови и смотрю на нее, чтобы она поняла смысл слов.

— Это место больше походит на центральный вокзал, немного больше, немного меньше — ничего не изменится. — Хьюго заходится смехом.

— Чувак, если ты не приберешь ее к рукам первым, я клянусь… — Хьюго ухмыляется.

— Хьюго, никакие деньги мира не заставят меня подойти даже на десять метров к тому, что у тебя в штанах. — Указывает она на расстояние между ними. Черт, и где она научилась такому, так его обламывать… нет ни одного слова, которое бы его обидело, он больной ублюдок.

Он хватает свой стояк в боксерах.

— Все хотят то, что в моих штанах, это дикая поездка, детка.

— Я удивлена, как он еще не отсох… — ворчит она.

— Да никогда, — говорит он с огроменной ухмылкой.

Я решаю перевести разговор подальше от члена Хьюго.

— Чувак, ты только что читал девчачий журнал?

— Вообще — да, — он ухмыляется и посылает Лилли еще более развратную ухмылку, она закатывает глаза.

— Кстати о девушках, а где все? — Он смотрит мимо меня, и его ухмылка меркнет.

— О, я не тусовался с эти выходные, — говорит он, как будто это нормально, вообще это нормально, но не для таких людей, как Хьюго.

— Прости? Нет девушек? — Он трясет свой головой. — Наркотиков… Секса? — Снова трясет головой. Мой голос становится на тон выше, он ухмыляется.

— Чувак, ты здоров? Все хорошо? — Это повод для беспокойства. Я не помню, когда Хьюго в последний раз обходился без секса дольше чем двадцать четыре часа.

— Да ладно, он устал, дай ему передышку, милый, — говорит Лили.

— Сладкая, это Хьюго. Без секса почти три дня…

— Эм, хорошо, и это мужской разговор, так что я пошла выгуливать Гэри, — перебивает она.

— Его поводок возле двери, — показывает Хьюго. — Он не очень любит физическую нагрузку.

— Пойдем, Гэри, — она выманивает собаку за дверь, и как только дверь закрывается за ней… я поворачиваюсь к Хьюго, который выглядит грустным и не самим собой.

— Серьёзно, друг, почему ты ведешь себя как киска? — Он ухмыляется.

— Кто бы говорил. Прогуливается со своей подружкой в воскресенье. Очень по-семейному.

Я выдыхаю.

— Вообще она потащила меня к Кэсси. — Он поднимает брови.

— Ни хрена. — Он хмурится. — Пожди, она потащила тебя? — Я киваю.

— Черт, эти девушки как чертовы святые… — Его губы дрогнули. — В очень хорошенькой обертке.

Не могу не согласиться с этим.

— По большей части — да. Так что с тобой происходит? Я вытяну это из тебя это, если понадобится, так что поговори со мной. — Он кивает и довольно долгое время молчит, а потом произносит одно слово.

— Молли, — мямлит он. Я качаю головой.

— Я говорил тебе не ввязываться в это? — Он садится, упирается руками в колени и опускает на них голову. Я никогда не видел его таким серьезным. Он поднимает голову и кивает.

— Я знаю, я идиот. Она не одна из тех девушек.

— Нет, — я соглашаюсь. — Но, чувак, ты не один из тех парней. И она знала это слишком хорошо, прежде чем пойти туда. Она всегда знала, что ее просто трахнут, и она не будет единственной. Я не знаю никого, кто был бы настолько открыт насчет своих сексуальных похождений, как ты, и я был свидетелем этого много раз.

— Правда, — улыбается он.

— И какого черта тогда ты ведешь себя так странно, я бы никогда не подумал, что скажу это, но мне больше нравится, когда ты ведешь себя, как засранец. — Он выдыхает, и его глаза шарят по комнате.

— Я не могу этого отрицать. — Он поворачивается ко мне. — Я просто трахнул кого-то на ее глазах. — Я, молча, сажусь на диван.

— Я слышал, это жестоко. Почему? — Он качает головой.

— Она пришла ко мне в среду и сказала, что я ей нравлюсь. — Я жду, пока он скажет еще что-нибудь.

— И все?

Он поднимает на меня взгляд.

— Я нравлюсь Молли… черт, чувак, ты понимаешь, ей нужен хороший парень… я не знаю даже, что бы сделал для нее, что хорошие парни делают…

— Так ты заставил ее понять, что ты придурок? — Он пожимает плечами.

— Теперь она знает.

— Но ничего из этого не объясняет, почему тебе не все рано… — Я почти сложил весь пазл. Он ничего не говорит, и, наконец, ко мне приходит понятие того, что происходит.

— Вот черт, я знал, что ты на нее запал, но думал, что только на ее киску… вот черт! — У нее, наверное, киска из золота. Я видел десятки шлюх, марширующих возле Хьюго, и это должен быть секс, потому что там, где Хьюго — там секс. Я никогда ему этого не скажу, но он зависим от секса. Он не чувствует, черт, я даже не уверен, может ли он это. Но не был ли я таким же, пока не встретил Лилли? Я никогда не был настолько плох, как он. Да, я трахнул много женщин, а Хьюго просто гонится за оргазмом все время. Это почти удивительно. И для него это как наркотик. Когда он получает свой оргазм, он тут же гонится за следующим, и ему хочется, чтобы следующий был лучше предыдущего.

И это все привело его к тому, что он хочет больше и больше кайфа с каждым разом. Молли дала ему что-то. Я не знаю, что, но она вылечила его погоню за кайфом. Он все время возвращался к ней, как наркоман к своему дилеру, он подсел на нее. Она ему стала не безразлична, и видимо он не мог сделать ничего умнее, как оттолкнуть ее. Я никогда не видел Хьюго таким. Это стало сложным для него. Я знаю, какого это. Это просто взрывает голову.

И Хьюго никогда не будет достаточно хорош для Молли, ну, по крайней мере, он так думает. Я люблю его и хочу, чтобы он был счастлив, но он парень-шлюха, каким был и я. Я люблю Лилли, и она не та, кто ведет в наших отношениях. Мы дополняем и излечиваем друг друга. Но Молли не нуждается в исправлении, ей не нужен Хьюго, особенно после того, как он ее оттолкнул. Она будет бороться.

ГЛАВА 13

ЛИЛИ

Гэри самый отвратительный пес, которого мне приходилось когда-либо встречать. Мне нужно было всего лишь вывести его в парк, а это чертовски нелегко. Вы подумаете, что я пытаюсь его убить. Пока дело не касается женского пола. Мне никогда не было так стыдно, он липнет буквально к каждой суке, которую мы встречаем, не удивительно, что они с Хьюго поладили.

— Мне так жаль, — говорю я, оттаскивая его от совершенно напуганного создания. Дама поднимает свою собаку и уходит, ни говоря ни слова. И он опять ложится на землю и отказывается двигаться.

— Серьезно, собака? — Милая прогулка с собакой, думала я… ага, как же!

К тому моменту, как мы добираемся домой, я истощена. Тащить тушу, которая весит более тридцати килограмм, нелегко. Хьюго и Тео бросают на меня странные взгляды, пока Гэри растягивается у их ног.

— Говорил тебе, он не любитель прогулок, — смеется Хьюго.

— Пока не увидит суку, — ухмыляюсь я.

— О да, тогда он на все готов, да, Гэр? — Собака храпит и кряхтит возле ног Хьюго, как будто пробежал марафон.

— О, я не уверена, что там были задействованы хоть какие-то способности, кроме веса его тела, бедную собаку изнасиловали. — Хьюго просто пожимает плечами.

— И на этой прекрасной ноте мы уходим. — Тео встает, и ухмылка красуется на его лице. Я встаю, и Тео притягивает меня к себе.

— О, Сладкая, от тебя нехорошо пахнет, — говорит он, отворачиваясь от меня.

— Наверное потому, что мне пришлось тащить его жирную тушу сюда. — Указываю я на Гэри. Он опять лежит на спине и испускает свои отвратительные причиндалы всему миру. Это все то, чем гордятся мужчины.

— Он зависим от Педигри, — говорит Хьюго.

— Ага, именно. Именно так. — И, как будто одобряя мои слова, Гэри кряхтит.

— Пошли, я больше не думаю, что он милый.

Я разворачиваюсь и ухожу, Тео идет за мной, а Хьюго смеется.

Тео обещал мне идеальное свидание сегодня. Я никогда не была той девушкой, которая хотела бы цветы и свидания. Честно, я находила это все тошнотворным. Мне не нужно все это романтичное дерьмо. Мне просто нужна нормальность, хотя бы на один момент. Я просто хочу притвориться хотя бы на одну ночь, что мы нормальная пара. Мы не нормальные, но и не сумасшедшие.

Его единственное условие — это то, что мы идем в его любимый китайский ресторан, который расположен на третьем и четвертом этаже Шарда (The Shard — небоскреб в Лондоне, 87 этажей). И единственная причина, почему он хочет туда — это то, что это место публичное и очень популярное в высоких кругах. Другими словами, он хочет, чтобы нас видели вместе, и весь мир идет к черту. Вообще, я хотела хранить наши отношения в секрете и использовала Гарри, как оправдание. Это правда, что Тео ассоциируется со мной, но никак не с Гарри. Все дело в Тео, не в нас. И теперь, когда Гарри свободен, и все обвинения сняты, он хочет прокричать на весь мир, что мы вместе. И, наверное, я польщена. И он хочет сделать это все публично. Я в этом сомневаюсь, я терпеть не могу прессу, у них огромная власть над нашими жизнями. Тео к этому привык, и говорит, что пусть лучше они пишут о нас, чем разглагольствуют о тех женщинах, с которыми он может спать. Мне все равно, они ничего не знают о нас, и почему это не может оставаться так?

— Готова? — Глубокий волос Тео вырывает меня из моих мыслей. Я поднимаю глаза на зеркало передо мной и встречаюсь с ним глазами. Он посылает мне улыбку.

— Ты выглядишь горячо, детка. — Я улыбаюсь и поворачиваюсь к нему, прижимаюсь грудью и вижу, как его глаза пожирают меня.

— Спасибо.

Он закусывает губу и скользит руками, его пальцы исследуют линии моего платья, останавливаясь под грудью. Я соблазнительно ему улыбаюсь. Все, что мне нужно сделать, так это надеть правильное платье, и он превращается в глину. Это одно из тех платьев, которое сексуально в своей простоте. Оно черное, с v-образным вырезом и тонкими бретелями. Платье подчеркивает все правильные места. Я думаю, что, наконец, я вернулась в тот вес, который у меня был до этой ужасной драмы. Я купила это платье, чтобы отпраздновать, и ему нравится. Я смотрю на часы.

— Я думала, у нас зарезервирован столик, — ухмыляюсь я. Он ухмыляется в ответ, и его глаза опускаются на мою грудь. Мужчины!

— Тео. — Я щелкаю пальцами перед его лицом.

Его взгляд встречается с моим, с дикой жаждой в глубине его голубых глаз.

— Да, так и есть, но ты не можешь поехать в этом. — Я кладу руку на свое бедро и наклоняю голову набок.

— Могу, и я поеду в этом. Ты знаешь, сколько я отдала за это платье? — Он улыбается.

— Я отплачу тебе за это, поверь, оно того стоит. Просто не тогда, когда мы будем на публике, не тогда, когда мне придется прятать огромного монстра, с которым мне приходится бороться. — Он поднимает бровь.

Я улыбаюсь.

— Просто смирись. — Я беру мой клатч и выхожу из ванной.

Он ворчит:

— Лили! — Он следует за мной. Я поворачиваюсь к нему.

— Ты взрослый мужчина, Тео, тебе не шестнадцать лет.

— Видимо, я становлюсь им рядом с тобой.

Я смеюсь и подхожу к нему ближе, чтобы оставить дразнящий поцелуй на его губах. Его руки обхватывают мою талию и опускаются ниже, сжимая мою попку. Все мои инстинкты обострились, что можно сказать — отсроченное удовольствие. Тео — животное. И у него нет контроля. Я скольжу ладонями по его рукам и убираю их с моей талии, дразня его нижнюю губу языком.

Я оборачиваюсь на каблуках.

— Мы опоздаем, — говорю я ему через плечо. Он не сводит глаз с моей задницы, его руки сжимаются в кулаки, а на лице мучение. И это напоминает о моей власти над ним. Неважно, насколько хорошо он выглядит, насколько богат, и не важно, сколько раз он не заставлял бы кричать его имя — он мой. Он. Мой.

— Спасибо, — говорю я официанту, который наполняет мой бокал вином, он кивает головой и уходит. Я делаю глоток вина с видом на весь город. Вид просто завораживающий. Я была здесь ранее, но не в ночное время. Это прекрасное время для встречи с клиентами. Оно производит впечатление, а когда кто-то готов заплатить миллионы долларов, его надо удивить.

Я могу чувствовать, как на нас пялятся, и тихие перешептывания вперемешку с именем Тео, я даже видела, как нас фотографируют из угла ресторана. Тео берет меня за руку.

— Просто сфокусируйся на мне, Сладкая. Мы просто ужинаем. — Он посылает мне самую очаровательную улыбку. — В приятной компании друг друга.

— Ты не ходишь на свидания, это чушь. — Я поднимаю бровь. Он смеется.

— Правда, — он кладет ладони на стол и немного наклоняется ко мне, — но ведь чертовски приятный компаньон для ужина, — он ухмыляется. Я пожимаю плечами.

— Лично я думаю, что Молли более привлекательна, но…

— Но ты бы не трахнула Молли, так что… — Он смыкает губы.

— Мы говорим об ужине, а не о сексе. Это слишком. — Я делаю глоток вина, которое чертовски отличное.

Официант прерывает нас, принеся закуски. Я не представляю, что конкретно я заказала, только то, что это курица. Я отрезаю кусочек мяса и кладу его в рот, оно просто прекрасно сладкое и пряное. И я хочу сказать, это не то, что ты ешь в том китайском ресторане, что Джордж любит посещать. Еда изумительна, хотя это сомнительный комплимент, исходящий от девушки, которая живет на кофе, водке и Haribo, но, наверное, все-таки комплимент.

— Я хочу уйти с тобой, — говорит Тео. Я делаю еще один глоток вина.

— И куда же ты хочешь пойти? — спрашиваю я медленно. Мы устанавливаем зрительный контакт. — Куда-нибудь, где тепло и много песка? — шучу я.

— У меня есть дом в Капа Верде.

— Я помню, ты говорил. Ты сказал, что отвезешь меня туда, а я сказала, что вряд ли.

— А если я правильно помню, ты сидела на комоде и пыталась заняться со мной сексом, — говорит он с маленькой похабной улыбкой на губах.

— Вряд ли, — ухмыляюсь я.

— В любом случае, я хочу отвезти тебя туда, тебе там понравится.

— У меня не осталось больше свободных дней, чтобы взять отгул на работе… — Он пытается перебить меня. — И ты не уговоришь меня на странную бизнес поездку. — Закатываю глаза.

Единственное свободное время, которое у меня осталось — это неделя отгула в следующем месяце, когда мы с Молли собираемся уехать. И у меня есть странное ощущение, некое ощущение вины, что я улетаю на выходные с ней, а не с ним. Она моя лучшая подруга, черт побери! И как бы то ни было!

— А почему нет? — Я ненавижу лгать своему боссу, это заставляет меня чувствовать себя отвратительно. И не то чтобы они все не знали, что я сплю с Тео. Я знаю, что Симонс просто закрывает глаза, ведь мое время оплачено, из-за этого я чувствую себя проституткой. Эх, и почему я не могу просто быть одной из тех, у кого нет каких-либо обстоятельств? Большинство просто пожали бы ему руку и просто согласились на бесплатную поездку в Капа Верде.

— Да потому что я чувствую себя мошенницей, — выдыхаю я.

— Что ты имеешь в виду? — Он хмурится, и между его бровями появляется морщинка.

Я поднимаю глаза и встречаюсь взглядом с ним.

— У меня складывается ощущение, что Симонс терпит меня только из-за тебя.

— Нет, детка, это не так, — смеется он.

— Откуда ты знаешь?

— Я просто знаю, ты действительно хороша в том, что делаешь, Сладкая. Поверь, я видел юристов в двое глупее тебя. — Качает он головой, тянется через стол, кладет свою руку поверх моей и поглаживает ладонь большим пальцем.

— Просто нужно верить в себя. Перестань ждать, что в какой-то момент у тебя все отберут. Ты можешь перестать убегать и бороться. Вот и все, Сладкая.

Какого черта и откуда он так хорошо меня знает? Он берет мою руку и целует ее, гипнотизируя меня своими голубыми глазами.

— МЫ можем жить той жизнью, которую выберем… и это включает тебя, летящую на Капо Верде, чтобы увидеть наш дом.

— Твой дом, — улыбаюсь я, закатывая глаза. Я поднимаю бокал своей свободной рукой и делаю глоток вина.

— Нет, наш дом. Твое имя также на договоре. — Качает он головой.

Вино проливается из моего рта, черт, он подает салфетку, когда я прихожу в себя.

— Что? — восклицаю я.

— Не пугайся — ничего такого. — Он пожимает плечами.

— Тео, ты купил этот дом, когда мы не были вместе.

— Я всегда знал, что мы будем вместе, — улыбается он.

— Откуда? — выдыхаю я.

Откуда человек может иметь столько веры в другого? Это дико, невозможно, просто сюрреалистично. Не говоря уже о том, что этот человек я. Сумасшедшая, всегда обороняющаяся, обнесенная метровой стеной, я.

— Нам с тобой суждено быть вместе. Ты принадлежишь мне. Твое сумасшествие восхищает меня, — ухмыляется он.

Как он может видеть все так четко, а я все еще нет? Я все еще продолжаю бороться с ним, пытаюсь выиграть в своей войне. Рядом с ним чувствую себя слабой, но он восхищает меня своей силой. Он — моя самая большая уязвимость, но и моя сила.

— Я люблю тебя, — улыбаюсь я.

— Переезжай ко мне. — Во-первых это не было вопросом, это было утверждение, и, о, боже мой!

— Эм… — мямлю я.

Он закатывает глаза и откидывается на спинку стула с маленькой улыбкой на губах.

— Давай сразу перейдем к той части, где я уже отверг все твои возражения и победил в споре.

— Вообще есть много причин, по которым это плохая идея… — начинаю я.

— И ни одна меня не остановит. Я люблю тебя, и это все, что мне нужно. — Его улыбка растет.

Он медлит, пока я кусаю свою нижнюю губу. Хорошо, это огромный шаг. Огромнейший… но это Тео. И если я все еще не уверена в нем, то никогда не буду уверена в ком-либо. К черту это все: и причины и все это…

— Хорошо, — шепчу я.

Его брови взлетают от удивления, он наклоняется вперед и ставит локти на стол.

— Извини, неужели ты сейчас согласилась на… — он смотрит на свои часы, — …меньше, чем за минуту?

Хитрый ублюдок!

Ужин прекрасен, в коем-то веке мы просто два человека на свидании, и даже несмотря на тот факт, что он купил дом на мое имя и предложил переехать к нему. Да, это просто монументально!

Когда мы садимся в машину, я поворачиваюсь и смотрю на него, его лицо расслабленное и спокойное. Я не видела его таким с тех пор, как… что ж, с тех пор, как встретила его. Я не думаю, что он бедный парень, я ворвалась в его жизнь, как торнадо.

— Так что, да! Капа Верде, — говорю я ему, возвращаясь к нашему разговору. Я думала об этом на протяжении всего ужина и чувствую себя немного должной. Он купил мне дом — и самое малое, что я могу сделать, так это полететь и увидеть его.

— Одна проблема, я и Молли каждый год летаем вместе в отпуск, это как бы…

Я вижу, как уголок его губ ползет вверх, и на его губах растягивается развратнейшая улыбка.

— Так пригласи ее. — Я наклоняюсь и целую его в щеку.

— Она сойдет с ума, когда услышит об этом. — Он смеется. И я печатаю короткое сообщение: «Мы летим в Капа Верде, сучка!»

— Тебе нравится серфинг? — спрашивает он

— Никогда не пробовала, но все нужно попробовать хотя бы раз. — Пожимаю я плечами.

— Все. Серьезно?

— Все. — Пробегаюсь пальцами вдоль его челюсти. Я пытаюсь скрыть свою улыбку. Не могу даже представить то, что сейчас творится в его голове.

Мой телефон звонит громко в моей сумке, отвлекая меня от пытки Тео. Я тянусь к сумке, ожидая, что это звонок от Молли, но на дисплее светится имя Джорджа. Я отвечаю.

— Привет, дорогой.

— Лилли, где ты? — рычит он.

— Мы на пути к дому Тео, а что? — Хмурюсь я.

— О, ты с осеменителем, круто. Скажи ему, что его беременная мамочка у меня на пороге и требует именно его, если она не успокоится, соседи вызовут полицию. Она не уйдет, пока он не приедет. — Он выдыхает. — Скажи, что ему нужно приехать и разобраться с этим дерьмом! — Я даже не успеваю произнести и слова, он вешает трубку. Какого черта Кэсси творит, что она делает вне стен клиники? Ее не должны были выпустить ранее завтра. Черт, мне это не нравится!

Я откидываюсь на спинку и делаю несколько глубоких вздохов. Я только надеюсь, что она не подсела на колеса опять.

— Все в порядке? — спрашивает Тео.

— Нет, мы должны ехать к моей квартире, Кэсси там. — Я смотрю на него, и его лицо меняется, черты заостряются.

— Какого черта? Я думал, что ее отпустят не ранее завтра?

— Технически, она сама может выписаться. Тео, просто оставайся спокойным, хорошо? Ей просто некуда пойти. — Я знаю, что он пытается справиться с Кэсси, он пытается скрыть это, но все еще пытается справиться со всей ситуацией.

— И почему она пошла к тебе? Почему она не позвонила мне?! — Его тело практически вибрирует.

Он поворачивает налево к моей квартире. Я кладу руку на его ногу и пытаюсь его успокоить.

Через несколько минут мы останавливаемся напротив моей квартиры. Джордж стоит в дверях напротив Кэсси. Он заблокировал вход в здание, и она не выглядит счастливой.

— Оставайся в машине. — Он отстегивает ремень безопасности и собирается выходить из машины.

— Тео. — Он останавливается и смотрит на меня.

Я касаюсь его щеки.

— Дыши, будь спокоен. Не теряй самообладание. — Он делает глубокий вздох, берет мое запястье и целует его, мое сердце пропускает удар. Он выходит из машины.

Я нажимаю кнопку, чтобы опустить окно, только на сантиметр. Холодно, но я беспокоюсь, что Тео потеряет контроль над ситуацией. Он должен справиться с этим дерьмом, но и в тот же момент хочу понять, когда все начнет выходить из-под контроля, чтобы вовремя вмешаться. Кэсси разбита, она может этого не показывать, но это так. Ей нужно понимание и помощь, и ей нужно знать, что он на ее стороне.

— Кэсси, какого черта ты здесь делаешь? — он кричит на нее. Конечно, потому что вести себя как мудак сработает с расстроенной беременной женщиной, я уверена в этом! Буквально каменное лицо! Он также тактичен, как чертов динозавр!

— Ты мне нужен. — У нее истерика. Я вижу, как он цепенеет. Я изучаю его профиль и вижу, как ходят его желваки.

— Серьезно? — рычит он.

— Я люблю тебя, — истерит она. Ох, черт! Все происходит так быстро. Я отстегиваю ремень безопасности и готовлюсь выйти на улицу. Но продолжаю наблюдать. Ему нужно справиться с этим. Это всегда была я, сглаживала углы между ними, но, по правде сказать, это не моя роль. Я жду и даю ему шанс справиться с ней правильно.

— Ради всего святого, посмотри на себя, ты же ходячая катастрофа! Ты бредишь! — кричит он ей в лицо. Джордж делает шаг и встает между ними. Хорошо, не так «правильно». Хорошо, Джордж сможет с этим справиться. Мое присутствие только усугубит ситуацию, Кэсси нужно понимание, и это зов о помощи.

Джордж и Тео начинают кричать друг на друга, и Джордж закрывает мне обзор на Тео. Я поворачиваюсь и включаю обогрев на полную, но на меня дует холодный воздух, почему все должно быть так сложно? Красный для тепла, а синий для холода, все же просто.

Я поднимаю голову, когда раздается щелчок двери, проходит пару секунд, пока я понимаю, что это не Тео. Кэсси проскальзывает на сиденье водителя и закрывает замки. Черт! Вот черт!

Тео возникает перед машиной.

— Кэсси, выйди из чертовой машины! — кричит он. — Лилли, выходи.

Я игнорирую его, мое внимание сфокусировано на ключе, который все еще в зажигании.

— Кэсси, — говорю я спокойно. Она поворачивается ко мне, и то, что я вижу в ее глазах, просто ужасно. Ее глаза дикие, в них полное сумасшествие. Ее лицо бледное, а тушь размазана по лицу. Ее волосы грязные и в беспорядке. А ее живот покрывает ткань грязного платья. На улице холодно, а она носит платье и кардиган.

— Кэсси, почему бы нам не зайти в квартиру? Найдем тебе теплую одежду и отведем тебя в теплый душ? — я улыбаюсь.

— Мне ничего не нужно от тебя! — истерично кричит она. — Ты все отняла у меня!

— Лили, выйди из чертовой машины, сейчас же! — Тео бьет водительское окно, но оно не разбивается. Его глаза огромные и полны паники.

— Детка, пожалуйста, выходи из машины, оставь ее, — умоляет он.

Кэсси испускает душераздирающий крик и заводит машину, проходит пару секунд, и машина трогается с невероятной скоростью.

— Кэсси, остановись! — кричу я в тот момент, когда слышу визг шин, и машина опять дергается вперед. Черт! Хорошо, спокойно, я могу ее остановить. Просто говори с ней.

— Кэсси, это не выход. Я могу тебе помочь, — говорю я ей.

— Ты не можешь мне помочь! — истерит она. Педаль газа вжата в пол, она гонит до конца улицы и поворачивает налево, она даже не смотрит, куда едет, она едет на красный через перекресток.

— У тебя есть все, чего я хочу, а он не хочет меня! — кричит она. — Я думала, что ты мой друг.

— Так и есть! — я пытаюсь ее успокоить, но, по-моему, она просто выжила из ума.

Машина влетает в медленный Лондонский трафик, мы чуть не столкнулись с машиной, едущей навстречу. Колеса машины пробуксовывают, когда она сворачивает с одной стороны дороги к другой. Мы проскакиваем на красный под аккомпанемент недовольных гудков, и чудом ни с кем не столкнулись. Она едет в самый центр Лондона, выжимая максимум из скоростного Астона. Мое сердце выскакивает из груди, адреналин струится по венам, мы просто играем со смертью. Окна машины разбиваются, когда Кэсси цепляет припаркованные машины. Она разобьет эту машину. Я смотрю вниз и понимаю, что на мне нет ремня безопасности. Я трясущимися руками пытаюсь вытянуть ремень.

— Кэсси, ты убьешь себя, подумай о ребенке, — говорю я в отчаянии.

— У меня нет ничего! — кричит она. Ее глаза маниакально оглядывают местность, когда машину заносит. Хорошо, это была самая глупая вещь, которую я делала в своей жизни. И почему я всегда влипаю в какие-то истории с этой девушкой? Мне нужно было просто выйти из машины. Я думала, что у нее проблемы, и она в отчаянии, и мне было жалко ее. Но это не проблемы, она просто сумасшедшая. Она самоубийца, и я застряла с ней, не имея никакого выхода из сложившейся ситуации.

Она выжимает педаль газа и влетает на одну из самых загруженных улиц Лондона, ох, черт, я знаю, где мы, здесь куча огней, и мы недалеко от взлетных полос.

— Кэсси, притормози. — Еще быстрее. — Кэсси, остановись! — ничего. Мы все ближе к трассе, так что я делаю то, что могу — я тяну за ручник. Колеса блокируются, и машину заносит, а визг шин наполняет тихую улицу. А потом нас начинает вращать… и вращать. Меня сейчас стошнит. Я кричу, когда смазанная панорама зданий проносится перед моими глазами. А потом все происходит очень быстро, следует яркая вспышка света перед оглушительным столкновением. Меня бросает из стороны в сторону, и моя голова ударяется об окно. Ужасный звук скрежещущего металла прорезается через звон в моей голове. Еще один удар — в моей груди разливается ужасная боль, и все погружается в темноту.

ГЛАВА 14

ТЕО

— Там! — кричит Джордж, когда видит задние фонари Астона. Кэсси оставила за собой след из покорёженных машин, а я пытаюсь нагнать ее. Машина уносится все дальше на бешенной скорости.

— Тео, она едет прямиком к взлетным полосам! — кричит Джордж.

— Я знаю! — выкрикиваю я, выжимая педаль в пол. Я никогда не чувствовал себя так беспомощно, как сейчас. Лилли в ловушке в машине с наркоманкой! Я вижу, как Астон заносит, и шины дымятся. Ручник, Лилли потянула за ручник. Машину заносит налево и начинает крутить. Я выжимаю максимум из Мазератти, и единственное, что могу делать — это беспомощно наблюдать, как машину крутит все быстрее и быстрее, а потом автомобиль пересекает белую линию, и ее сбивает грузовик. Машину подбрасывает в воздух, она переворачивается несколько раз, прежде чем приземлиться на крышу. Джордж кричит, но его крик — ничто, по сравнению с тем криком, что разрывает мой мозг, я просто наблюдаю свой ночной кошмар.

Я выбегаю на улицу еще до того, как машина останавливается. Нет, нет, нет! Пожалуйста, нет! Я не могу ни слышать, ни видеть ничего сквозь шум в ушах и покореженного метала.

— Лилли! — слезы застилают глаза. Машина разбита в хлам, без сомнения такое невозможно пережить.

Я бегу к открытой двери и отодвигаю ее дальше.

— Лилли, Лилли, ты меня слышишь? — подушки безопасности сработали. Разбитое стекло везде. Лилли пристегнута к сиденью, ее руки висят, касаясь крыши машины. Я тянусь и убираю волосы с ее лица. Я задыхаюсь. Все ее лицо в крови. Я проверяю ее пульс, и да, она жива, но пульс слабеет.

— Джордж! — кричу я. Он появляется рядом со мной. — Мне нужно, чтобы ты мне помог вытащить ее.

— Ты не знаешь, какие у нее повреждения. Стоит подождать скорую! — истерически кричит он.

Я обдумываю все варианты. Кровь сочится через ее платье и стекает по ее висящим рукам.

— Она истекает кровью слишком быстро. Ей нужна скорая, сейчас же! — отвечаю я. — Просто отстегни ремень безопасности, пока я ее держу.

Вместе мы перекладываем Лилли на опущенное сидение Мазератти. Все ее тело кровоточит, а левая нога вывернута под неестественным углом. Черт! Я ощупываю ее, безуспешно пытаясь найти, откуда сочится кровь. Ее голова. Я не могу найти ее рану, слишком много крови и ничего не видно из-за волос. Черт! я беру кардиган и отдаю дань моде, делая из него бандаж на том месте, откуда сочится кровь.

— Тео, тебе стоит подождать скорую, они знают, что делать! — кричит Джордж.

— Слишком медленно! — кричу я, пока обхожу машину.

— Что с Кэсси? — спрашивает он.

— Плевать, — рычу я. Я клянусь, если Лилли умрет… я даже не могу подумать об этом.

Я запрыгиваю в машину и еду как можно быстрее, но аккуратно. Джордж прав, я не знаю какие у неё шансы, но я не готов рисковать и потерять ее. Я беру ее бездыханную руку и сжимаю ее.

— Держись, ради меня, Сладкая! — Мое сердце просто разрывается. Ее кожа в тех местах, что не покрыты кровью, бледная.

Я останавливаюсь напротив въездов скорой возле больницы. Вытаскиваю ее бездыханное тело и несу его как можно аккуратнее. Двери открываются, и я вхожу в приемный покой.

— Мне нужна помощь! — кричу я. — Она попала в аварию. — Лицо девушки за ресепшен бледнеет, когда она видит состояние Лили.

В считанные секунды команда из докторов и медсестер пытается не дать ей умереть, вставляя трубку в ее горло. Я пытаюсь последовать за ней, но медсестра меня останавливает.

— Сэр, вы не можете идти туда, — говорит она твердо.

— Мне нужно быть с ней.

— Нет, вы должны позволить докторам сделать свое дело. Вы больше ничем не сможете ей помочь!

— Но… она… — Мне нечего сказать. — Она же не умрет? — спрашиваю я тихо.

Медсестра грустно мне улыбается и говорит ровно то, что обычно говорят доктора:

— Мы сделаем все возможное, чтобы спасти ее. — Она сжимает мою руку и уходит через двойные двери.

Я хватаюсь руками за голову. Я не могу потерять ее. Я не потеряю ее.

Я жду, по ощущениям, несколько часов. В конце концов, медсестра говорит, что мне следует пройти в комнату ожидания. Я киваю и на автомате бреду в том направлении, что она указала. Джордж, Молли и Хьюго уже там. Молли начинает плакать, когда видит меня. Хьюго ловит ее, когда ее колени подкашиваются. Такое ощущение, что я наблюдаю за всем происходящим через экран телевизора, безнадежно и безвыходно. Как будто это все не реально, все происходит не со мной, как будто я наблюдаю за кем-то через свои действия. Это не может происходить. Такие вещи не случаются с Лилли, не с Лилли. Не с нами.

Я вспоминаю о Кэсси, буквально на секунду. Я позволил ей добраться до меня, добраться до нас и наорать на Джорджа. Я вижу лицо Лилли, когда просил выйти ее из той чертовой машины. И, в конце концов, она этого не сделала. Она думала, что сможет говорить с ней. На долю секунды я задумываюсь, в порядке ли ребенок, но потом осознаю, если Лилли не в порядке, все остальное не важно.

Кто-то зовет меня.

— Тео, да приди же в себя! — кричит Молли. Я смотрю на нее, не понимаю, чего она от меня хочет. Она прикрывает рот от ужаса.

— О, боже мой! — она плачет. — С ней все в порядке?

Я сажусь в кресло и роняю голову на руки. У меня нет ответа на этот вопрос.

— Чувак, какого черта происходит? — Хьюго возникает возле меня.

— Я не знаю… не знаю.

— О, господи, — Молли плачет. — Кровь. — Джордж пытается ее успокоить, притягивая ее к своей груди.

Я вообще с трудом понимаю слов. Я разбит. Как будто мой мозг просто отключился. Я не готов к такому. Я не смогу с этим справиться.

— Да, слушай, давай я съезжу к тебе домой и привезу чистую одежду. Дай мне свои ключи. — Он поднимает руку. Я смотрю на свою одежду, моя белая рубашка вся в крови, крови Лилли. Я даю ему ключи.

— Джордж, ты можешь отогнать машину из зоны скорой? — Он снимает ключ и отдает его Джорджу.

— Конечно, — говорит он тихо.

Молли садится в кресло возле меня, я не уверен, что смогу справиться с ее состоянием.

— Гарри? — Мой голос охрип. Она кивает.

— Я ему уже позвонила, он в пути, — отвечает она. — Он прилетает сегодня.

— Хорошо, это… это просто хорошо. — Она берет мою руку и сжимает ее. Я позволяю ей держаться за меня, хотя это не приносит никакого облегчения.

Где-то спустя час выходит медсестра и говорит, что Лилли повезли в операционную, и что больше она сказать не может, так как мы не ее семья. Черт, ненавижу больницы, ненавижу все это дерьмо!

Так что я просто жду, бессознательно жду, когда узнаю о том, будет ли любовь всей моей жизни жить или умрет.

— Эй, — Хьюго садится возле меня, — она выберется, ты же знаешь, выберется. Это же Лилли. Эта женщина сильнее кого бы то ни было. Понадобится вся сила природы, чтобы остановить ее. — Я ничего не говорю, господи, ну почему так долго?

Пару часов спустя я посылаю Хьюго и Молли домой. Джордж остался со мной, напряженно наблюдая за мной. Я смотрю на свои часы, прошло уже шесть часов с того момента, как ее увезли в операционную.

— Где она? — Я поднимаю взгляд и встречаюсь с бешенными глазами ее брата. Он прожигает меня взглядом, его тело напряжено, а в глазах застыли слезы отчаяния. Джордж встает и останавливает его.

— Она в операционной, — говорит он тихо.

— Что случилось? — Его голос ломается, страх и опустошение накрывают его. Я не могу разговаривать с ним. Не могу ответить ему. Мои собственные слезы душат меня. Джордж заставляет Гарри сесть с кресло возле окна. Они тихо разговаривают. Я их игнорирую. Я даже не говорю «привет» Гарри.

Проходит еще час, когда мужчина в белой одежде входит в комнату ожидания.

— Мистер Паркер? — Гарри вскакивает со стула, я следую за ним.

— Я ее брат, — говорит он. Хирург кивает.

— Я доктор Дэвис. Я оперировал Лили. — Он прочищает горло. — Ваша сестра получила много ощутимых повреждений. — Его лицо серьезное и мрачное. — Она потеряла много крови, у нее была остановка сердца. Мы сделали переливание и прооперировали. — Она умерла. Лилли умерла. Мое сердце пропускает удар, слезы катятся из глаз. Черт! И я был причиной, я не слышу, что говорит хирург. Она могла умереть, но вернулась.

— Большая часть травм сосредоточена на левой стороне ее тела, я полагаю, что все травмы — это результат удара. Она сломала запястье, ключицу и несколько ребер. Так же у нее перелом скуловой кости и травма мозга. Левое бедро сломано, и раздроблена лодыжка. Наш ортопед смог восстановить ее ногу, но ей понадобится еще несколько операций. Мы так же уделили внимание ее остальным переломам, но, честно говоря, это не то, о чем нужно беспокоиться. — Он что серьезно?

— Отек ее мозга беспокоит больше всего. Мы не можем точно сказать, какой ущерб был нанесен. Для начала мы просто усыпим ее и позволим ее телу излечить себя. Мы будем знать больше в течение недели или двух. Так же одно из сломанных ребер повредило легкое, и у нее было внутреннее кровотечение. В ходе операции мы смогли остановить кровотечение и также уменьшить повреждение некоторых ее внутренних органов, но насколько это эффективно, мы узнаем в ближайшие сорок восемь часов. Она в интенсивной терапии, пока что мы держим ее в коме. — Лилли в коме. Лилли жива. На данном этапе, спасибо за это.

— Когда я смогу увидеть ее? — спрашивает Гарри, его голос еле различим. Доктор снисходительно улыбается.

— Вы можете увидеть ее сейчас, но только ненадолго. Я покажу вам, где ее палата. — Мы следуем за ним. Я не знаю, чего ожидать, поэтому, когда он приводит нас в палату Лилли, мои колени подкашиваются.

Гарри поворачивается и выходит из палаты.

— Мне нужна минутка, — шепчет он. Джордж идет с ним. И я не виню их. Из тела Лилли торчит слишком много трубок. У нее капельницы в обеих руках, голова забинтована, а ее нога и рука в гипсе. Она выглядит, как сломанная кукла.

Я сажусь на стул возле кровати. В груди болит. Я касаюсь ее пальцев, пытаясь не потревожить капельницу. Я не могу остановить слезы, катящиеся из глаз. Этого не должно было случиться с ней!

— Мне так жаль, Лилли! — шепчу я. И единственным ответом мне служит звук монитора, который подключен к ее сердцу.

— Сладкая, держись ради меня. — Какая-то часть меня думает, что это будет как в фильме, что она очнется, и все будет хорошо. Но это реальность, и она не очнется.

Гарри входит в палату, и Джордж стоит в дверях.

— Я пойду, — говорю я. Ему нужно время с ней. И сейчас я ничего не могу сделать.

— Что случилось? — спрашивает он, когда я прохожу мимо него. Его взгляд сфокусирован на Лилли.

— Я… я отвлекся от Кэсси всего на секунду, и она залезла в машину. Это была всего секунда… — Джордж кладет руку мне на плечо.

— Все хорошо, Тео. Это не твоя вина. Я тебя отвлек, — шепчет он. Я трясу головой.

— Нет, это моя вина. Эта бешенная стерва никогда бы не появилась рядом с ней, если бы не я.

— Нет, не появилась бы, — говорит Гарри.

— Гарри, — шипит Джордж, — это не честно. Никто бы не заставил эту женщину сделать то, чего она не хотела бы. Она хотела быть в той машине. Пыталась остановить Кэсси от совершения очередной глупости. В этом вся Лилли, она делает всякое дерьмо. — Гарри ничего не говорит.

— Все в порядке, Джордж. Я просто вернусь завтра, — говорю я ему. Но я не ухожу, я просто сижу в комнате ожидания, пока Джордж и Гарри не уходят. И я проскальзываю за двери ее палаты и сажусь на кресло возле ее кровати. Если они хотят, чтобы я ушел, то им придется вытаскивать меня отсюда силой.

ГЛАВА 15

ЛИЛИ

Моя голова раскалывается. Все, что я могу слышать — это устойчивое пиканье. Я пытаюсь открыть глаза, но моя голова такая тяжелая. И я опять проваливаюсь в темноту.

Я слышу голоса, должно быть, Молли и Джордж. Они говорят шепотом, и я пытаюсь услышать их.

— Если она не очнется в скором времени, он сломается, — говорит Джордж.

— Я знаю, — соглашается Молли. — Хьюго говорит, что никогда не видел его таким. — Тео, они, должно быть, говорят о Тео. Мои ощущения обостряются, как и боль, моя голова убивает меня, и моя грудная клетка болит. Ох, черт! Я слышу, как кто-то заходит в комнату.

— Ее пульс растет, я увеличу дозу обезболивающих.

— Я думал, что вы уменьшили дозу ее обезболивающих? — говорит Джордж.

— Да, но ее жизненные показатели ухудшаются. — В считанные секунды боль уходит, и мой мозг опять становится вялым, и в голове туман. Я опять проваливаюсь в темноту. И так продолжается в течение нескольких дней, есть моменты, когда я слышу какие-то голоса, как кто-то берет меня за руку, а потом опять ничего — просто темнота.

Я открываю глаза. В комнате приглушенный свет от лампы в углу. Моя голова пульсирует, я пытаюсь сфокусироваться хоть на чем-то. Комната выглядит как больничная палата. Что-то на моем лице и в моих руках. Я пытаюсь двигаться, но моя грудь болит. Я смотрю вниз, пытаясь двигаться, и замечаю, что кто-то спит на кресле возле моей кровати. Тео. Он выглядит уставшим и помятым. Щетина на его лице выглядит так, как будто он давно не брился, а волосы — в полном беспорядке. Он поднимает голову, и его глаза открываются. Он застывает, когда видит, что мои глаза открыты.

— Лилли, — выдыхает он.

Он резко встает. Его рука касается моей руки, а вторая ложится на мою щеку.

— Ты очнулась. — Он прижимается губами к моему лбу. — Ты меня напугала. — Его глаза наполняются слезами. Какого черта? Как долго я тут?

— Прости, — говорю я, ну или хотя бы пытаюсь. Мой голос — это слабый хрип. Моя глотка болит, как сволочь. Да и все болит, как сволочь. Он подносит к моему рту стакан с водой с соломинкой. Я делаю маленький глоток.

— Что случилось? — шепчу я.

— Ты попала в аварию. — Его глаза исследуют мое лицо. Он берет мою руку и сжимает ее. — Ты была в коме больше недели.

— Ого.

— Да, ого, — он ухмыляется мне, и тревога постепенно покидает его глаза.

— Ты выглядишь дерьмово., — говорю я ему. — Ты что, не мылся неделю? Ужасно! — Он ухмыляется.

— Спасибо, не прошло и пяти минут, как ты очнулась от комы. — Он все еще не отпускает мою руку. Я морщусь, когда пытаюсь встать.

— Ох, бл***дь! — вВсе болит, как же болит! Его глаза расширяются от паники.

— Я позову медсестру. — Он поднимается и покидает палату. Несколько минут спустя появляется медсестра и начинает проверять приборы.

— Я Бренда, и сегодня ваша медсестра, мисс Паркер. Как вы себя чувствуете? — спрашивает она монотонно.

— Как будто меня прокрутили через мясорубку, — говорю я сквозь сжатые зубы. Она внимательно смотрит на меня.

— Как бы вы оценили вашу боль от одного до десяти. — Это какая-то адская шкала. Это как один — это щелбан, а десять — как будто тебя искупали в лаве?

— Девять, — рычу я. Господи, женщина, просто дай мне обезболивающее. Она меняет что-то на капельнице.

— Вот, вам должно стать лучше. — Она кладет мою руку обратно, — Врач осмотрит вас утром. — Она укоризненно смотрит на Тео и уходит. Обезболивающее действует довольно быстро. Я шевелюсь, пытаясь облегчить боль.

— Лилли? — Он касается моего лба.

— Что ты сделал, чтобы так ее разозлить? — Я морщусь. Видимо у меня есть пара сломанных ребер. Тяжело дышать. Я закрываю глаза, пытаясь дать время обезболивающим подействовать. Его брови сходятся вместе.

— Отказался покидать твою палату. Я не мог бросить тебя в этом ужасном месте. Я пытался перевести тебя в частную клинику, но твои повреждения были слишком серьезными.

— Кажется, не все так плохо, — выдыхаю я, чувствуя, как морфин начинает затуманивать мой мозг.

— Нет, я просто надеялся на лучший кофе, — улыбается он, и мое сердцебиение подскакивает, об этом сообщает аппарат. Вот черт, серьезно? Он сидит возле моей кровати и смотрит на меня напряженно.

— Можешь просто перестать так пялиться на меня? — ворчу я. — Как будто я сейчас отключусь или умру. — Он трясет головой.

— Никогда. — Он наклоняется и целует меня в лоб. — Я думал, что потерял тебя. — Его голос ломается. Я дарю ему маленькую улыбку.

— Ты не отделаешься от меня так легко.

— Хьюго сказал что-то очень похожее, — ворчит он.

Я делаю глубокий вдох, и, черт, больно, даже с морфином. Я сжимаю зубы и пытаюсь не показывать, как мне больно. Точно, нет ничего больнее сломанных ребер. А я сломала, судя по всему, несколько. Я встречаю обеспокоенный взгляд Тео.

— Я помню, как Кэсси села в машину и потом ничего… — пытаюсь вспомнить я. — Что случилось? — Тео сжимает челюсть и пропускает волосы через пальцы.

— Она была под кайфом, она села в машину, потому что была зла на меня. Тебе нужно было выйти из той машины, Лилли! — говорит он отчаянно.

— Я… мне стало так жалко ее, — шепчу я. На его лице написано все, что он хотел бы сказать по этому поводу, но молчит. Я знаю, что не следует спрашивать, но все равно делаю это.

— Что с ней случилось?

Он отходит от кровати и упирается руками в стену, склоняет голову вперед, и все его тело обмякает. Он ничего не говорит.

— Тео? — Мой голос дрожит, он не отвечает. — Ребенок? — шепчу я. Он не отвечает мне, просто качает головой.

Тео оборачивается, подходит к кровати, нежно берет мое лицо в руки и целует со всей нежностью.

— Тебе нужно поправиться, хорошо? — Его глаза встречаются с моими.

— Хорошо, — шепчу я. Я оставлю это, пока что.

— Тебе нужно поспать, Сладкая, — шепчет он мне, его взгляд становится отстраненным.

— Ты останешься? — спрашиваю я тихо. Он улыбается.

— Конечно. — Он целует меня в лоб, прежде чем забраться на кровать рядом со мной. Я кладу голову на его плечо, и он пропускает пальцы через мои волосы, пока я не засыпаю.

Я просыпаюсь следующим утром, Тео нет. Утренняя серость заполняет больничную палату. Медсестра что-то пишет в планшете возле моей кровати.

— Привет, я Сара. Я ваша медсестра, — она мило улыбается.

Что ж, эта выглядит на много лучше, чем та, что была вчера.

— Привет, — скрежещу я. Я немного разговариваю, и мое горло болит.

— Как вы себя чувствуете сегодня?

— Больной.

— Доктор придет и осмотрит вас, — говорит она.

— Отлично. А вы не знаете, где тот парень, что спал тут прошлой ночью? — спрашиваю я.

— Тео, наверное, ушел за кофе. — О, по имени?

Она улыбается, и я клянусь, что могу видеть, как ее щеки краснеют. У меня уходят все силы, чтобы не закатить глаза. Даже когда он в больнице и выглядит как бездомный, все равно производит впечатление. И легок на помине…

Тео заходит в палату со стаканчиком кофе. Его волосы в беспорядке, и на его лице растительности больше, чем у мамонта. Но на его губах все та же прекрасная улыбка, и я готова растаять. Видимо, я не единственная. Серьезно? Он не может просто выключить это хотя бы на пять минут?

— Эй, ты проснулась. — Он улыбается мне и садится на край кровати. — Я скучал по твоему прекрасному личику сегодня утром. — Я клянусь, что слышу, как медсестра вздыхает. И опять же, всеми силами удерживаю себя от того, чтобы закатить глаза.

— Привет, — бормочу я.

— Я вернусь позже, чтобы проверить, как вы, — говорит медсестра, прежде чем покинуть палату.

— Это кофе? — спрашиваю я.

— Что-то вроде. Я не шутил, когда говорил, что хочу перевести тебя, так хотя бы буду пить хороший кофе, — ухмыляется он. Я забираю стаканчик у него.

— О, он на вкус как дерьмо, но я в кофеиновом отчаянии, так что подойдет все, что угодно.

Тео вытаскивает телефон и прижимает его к уху.

— Привет, Лилли проснулась, — он ухмыляется, — Да, слушай, ты можешь заехать в «Costa» и взять ей мокко? — Тео замолкает. — Отлично, спасибо. — Он кладет телефон и поворачивается ко мне.

— Ты лучший!

— Никогда об этом не забывай, Сладкая.

Я слышу короткий стук в дверь, и в палату заходит мужчина в возрасте и в белом халате.

— Доброе утро, мисс Паркер, я доктор Девис, ваш лечащий врач, — он тепло улыбается.

— Привет, — улыбаюсь я ему.

— Как вы себя чувствуете сегодня?

— Мои ребра и голова болят, но в остальном более менее. Кроме того, что на мне пластырей больше, чем плакатов на стене на улице.

— Хорошо. Что ж, у вас сломаны несколько ребер, повреждено легкое, так же открытый перелом ключицы. Это, конечно, не критично, но действительно болезненно, когда вы дышите, — объясняет он. — Я прооперировал вас для того, чтобы купировать внутреннее кровотечение. Также у вас было кровотечение в мозгу, и сломана скула. — Он перечисляет все повреждения, и мои брови взлетают все выше с каждой его фразой.

— Мы погрузили вас в кому, чтобы дать вашему мозгу излечиться. Ваша речь в порядке, это хорошо, но мы также не уверены насчет кратковременной потери памяти. У вас также могут быть проблемы с координацией и запоминанием некоторых вещей. Мы просто посмотрим на ваш прогресс, постепенно, день за днем. На данный момент я очень доволен вашим самочувствием. Доктор Райкер, ваш ортопед, хочет поговорить с вами о вашей лодыжке и ключице. Также вам понадобятся операции.

— Хорошо, спасибо, — говорю я устало. Бл***дь! Это звучит хуже, чем я думала.

— Я вернусь к вам завтра, — он быстро улыбается и уходит.

Я поворачиваюсь к Тео.

— Звучит очень серьезно. — Он хмурится.

— Технически, Лилли, ты умерла, так что да, это серьезное дерьмо.

Черт! В смысле технически умерла? Я старалась смягчить удар.

— Я же говорила, нужно нечто большее, чтобы оторвать меня от тебя. — Хмурость не покидает его лицо.

— Иди сюда. — Я хлопаю по кровати рядом с собой, он садится лицом ко мне. Я пробегаюсь пальцами по его бороде.

— Я в порядке. Не заостряй внимание на тех вещах. Просто будь благодарен за то, что есть сейчас. — Он открывает рот, чтобы ответить мне, но стук в дверь прерывает его. Господи, как будто температура в комнате упала на пару градусов. Дверь открывается, и входит Молли.

— О, боже. — Молли стремительно пересекает комнату, чтобы обнять меня.

— Молли, не так сильно, мне больно, — скриплю я.

— Черт, прости. Ты в порядке?

— Да, — говорю я сквозь сжатые зубы.

— Я так рада, что ты очнулась.

— Спасибо, — слышу, как Хьюго тихо разговаривает с Тео. И у него в руках подставка со стаканчиками из «Costa».

— Это обещанный кофе? — спрашиваю я, глядя сквозь Молли.

— О, да. Вот, держи, — она пересекает комнату, забирает стаканчик из подставки и подает его мне, я делаю глоток.

— О, мой бог, так вкусно! — выдыхаю я, — Все, что мне нужно сейчас — это душ, и будет просто прекрасно.

— Я не думаю, что тебе разрешат вставать, не сейчас., — говорит Молли.

— Эй, я могу обтереть тебя губкой, Лилли, — ухмыляется Хьюго. Тео бьет его по руке,. — Ауч!

— Мудак! — ворчит Молли.

— О, или лучше, я просто понаблюдаю. Пока тебя будет обтирать медсестра. — Он двигает бровями. Я закатываю глаза. Тео не доволен.

— Он никогда не успокоится, — ворчит Молли.

Молли садится на стул возле моей кровати и закидывает ногу на ногу, ее бедра скрыты коротенькими шортиками.

— О, мне нравятся эти туфли. — На ней ярко-розовые каблуки.

— Спасибо, они Джимми. Я подарю их тебе, когда ты сможешь в них влезть, — отвечает она, прекрасно зная о моей слабости к туфлям.

— Это займет некоторое время, — ворчу я. — Это отстой! — Указываю я на свой гипс.

— Для человека, оказавшегося на волосок от смерти, ты слишком беспокоишься о каблуках, — она ухмыляется.

— О да.

Она качает головой и смеется. Тео ловит мой взгляд через комнату, и на его губах растягивается развратнейшая улыбка. Он реально выглядит, как бездомный. Как у него это получается, даже с таким количеством растительности на лице? Я не фанат бороды. Я думаю, что дело просто в нем.

— О, хватит, ты шлюшка. — Закатывает глаза Молли, залазит в свою сумку и достает пачку Haribo.

— Я тебе ничего не давала. — Бросает она в меня упаковкой мармеладок.

— Я же говорила, как я тебя люблю? — говорю я ей.

— Твоя любовь избирательна, — выдыхает она

— Это все взятки.

— Записывай, — говорит Молли Тео. Он поднимает бровь.

— Мне не нужны взятки. — Он указывает на свою промежность. — У меня есть это. — Хьюго смеется и хлопает его по спине, потому что — да, он побил все рекорды мудаковатости. Тео двигает бровями, и на его лице широченная улыбка.

— Животные, — говорим мы с Молли одновременно.

— Чувак, она не отрицает это, — Хьюго ухмыляется. — Она хочет тебя только из-за твоего тела. Она не любит тебя так, как я. — О нет, Хьюго сегодня в ударе.

— Хьюго, таких, как ты, и хотят только за тело, — огрызается Молли.

— Да, дорогая, и ты тоже. — Хьюго поднимает бровь. Я поднимаю бровь и смотрю на Молли. Последнее, что я слышала, так то, что эти двое не разговаривают, а теперь… это похоже не флирт.

Тео встречается со мной взглядом и пожимает плечами. Он просто не так сильно беспокоится о здоровье друга, как я. Он пересекает комнату и садится на противоположный край кровати от Молли. Я открываю пакетик и закидываю мармеладку в рот.

— Это что-то вроде… «тяжело забраться в трусики», — шепчет мне Тео в ухо.

— Не уверена, но какое-то дерьмо тут точно происходит. — Я поворачиваю лицо к Тео и прижимаю мармеладку к его губам. Он открывает рот, и его язык касается моих пальцев, мой пульс сбивается. Кто-нибудь, скажите моей вагине, что она единственная работоспособная часть моего тела.

— Ты пытаешься сделать так, чтобы я растолстел, Сладкая? — Он улыбается, точно зная, что он делает.

— Нет. Хьюго же сказал, что я хочу тебя только из-за твоего тела, это правда. — Он посылает мне развратную улыбку.

— Мммммм. — Он целует меня нежно. Мое дыхание сбивается, и грудную клетку простреливает боль. Дыхание застывает в горле. Я дышу через сжатые зубы, откидываю голову на подушку, это похоже на пытку.

— Лилли, черт, ты в порядке? — Я хватаю воздух, пытаясь успокоить боль. Я поднимаю палец, давая понять, что мне нужна минутка. Боль потихоньку отступает.

— Прости, Сладкая. — Я качаю головой.

— Все хорошо. — Я встречаю его обеспокоенный взгляд и касаюсь пальцами его бороды.

— Черт, чувак. Ты чуть не зацеловал ее до сердечного приступа, ну или чего-то подобного, — говорит Хьюго.

Тео выдыхает, он выглядит уставшим, очень уставшим.

— Хьюго, сделай мне одолжение, — он кивает, — отвези Тео домой и заставь его принять душ и побриться, может даже поспать? — Я поднимаю бровь, давая понять, что со мной спорить бесполезно.

— Что? Тебе не нравится брода? — Он обижается.

— Ты выглядишь, как бомж. — Он улыбается.

— Я тоже люблю тебя, детка.

— О, мне кажется, за это придется побороться, — ноет Хьюго.

— Я не хочу оставлять тебя, Сладкая, — говорит Тео, полностью игнорируя своего друга.

— Иди, Моли останется. — Я смотрю на Молли, она пожимает плечами и кивает. Он все еще не теряет надежду.

— Иди! Я не поцелую тебя, пока ты не побреешься. — Он рычит и выходит из палаты с Хьюго за его спиной.

— Вы настолько милые, отвратительно! Я думала, что он с ума сойдет, пока ты была в коме, — она мягко улыбается.

— Ага, это весомая причина не мыться,— ворчу я.

Я не думаю, что это мило, он все время был здесь. Честно, я не ожидала ничего меньшего. Я уже приняла то, что он любит меня — иррационально, всецело, но так приятно. Он бы никогда не ушел, если бы не знал, что все будет хорошо.

— Правда. — Она кивает. — Я так рада, что ты в порядке.

— Спасибо.

В дверь стучат, и в палату заходит действительно горячий парень. Черт, ради него я бы и к цирку присоединилась.

— Мисс Паркер, я доктор Райкер, ваш ортопед. — Он выдает идеальную улыбку, чем-то похожую на улыбку Тео.

У него копна волом темно-орехового цвета, и они спадают на его лоб, из-за того, что он ерошит их постоянно. Его глаза карие, но больше отливают золотом. На нем светло-голубая рубашка и бежевые брюки-чино. Какого черта, серьезно? Он горяч, даже когда не старается выглядеть горячо… он бы выглядел горячо, даже будь он уборщиком. У меня уходит пару минут, чтобы понять, что я ничего не сказала, а просто пялюсь на него. Эй, не нужно меня винить, у меня травма.

— Эм, привет, — говорю я тихо.

Он коротко улыбается Молли и начинает рассказывать о моих сломанных костях. Он оборачивается к панели на стене и нажимает на кнопку.

— Как вы можете видеть, ваша лодыжка…

— Бл***дь! — вскрикиваю я. Молли ворчит. Вот, черт! Как будто меня тащат по стеклу. Его губы вытягиваются в линию.

— Эм… сломана. — Он нажимает на другу кнопку.

— Это пока что все, что мы сделали с вашей ногой, потому что сломанные кости — это последнее, о чем вам стоит беспокоиться. Мы только сделали так, чтобы вы не потеряли свою ногу.

— Прекрасно. Большое спасибо.

— Это нужно для правильного срастания костей, и так же ваша ключица срастется благодаря платиновым пластинам, — он продолжает говорить все это очень профессиональным тоном, нажимая параллельно на разные кнопки. Я смотрю на Молли, которая кусает губу, следя за всеми его передвижениями.

— И как много времени пройдет, пока она полностью восстановится? — спрашивает она таким невинным голосом. Он смотрит на нее, и его профессиональная маска дает трещину, буквально на долю секунды его губы раскрываются.

— Скорее всего полное восстановление займет от шести месяцев до года, — говорит он, полностью сфокусировавшись на ней.

— О, спасибо за информацию, — мурлычет она. Он моргает и поворачивается ко мне.

— Хорошо, я закреплю вашу лодыжку. — Я киваю.

— Хорошо. — Он нажимает на кнопку и выходит из комнаты.

— Твою же мать! Самый горячий доктор в мире! — говорю я тихо.

— Я бы хотела, чтобы мой гинеколог выглядел, как он. Я была бы намного счастливее, если бы он смотрел на мою вагину. — Я смеюсь, и это больно, охренительно больно!

Молли тусуется у меня в палате, как будто ей больше совершенно нечем заняться.

— Молли, что случилось с Кэсси? — спрашиваю тихо. Ее лицо становится холодным, как лед.

— Она почти убила тебя, вот что!

— Я знаю… я не знаю, почему, но это имеет значение. Что с ней случилось? — давлю я. Она долго не отвечает.

— На ней не было ремня безопасности, она в коме и на жизнеобеспечении. Сейчас они пытаются вытащить ее. — Я тяжело сглатываю.

— Ребенок? — Она опускает глаза и качает головой. Бл***дь!

— Она здесь? — спрашиваю я.

— Да, но… — выдыхает она.

— Я хочу, чтобы меня отвезли к ней.

— Какого? Нет! — кричит она. — Тео будет вне себя! Ты как мученица, когда дело касается этой девушки!

— Нет! — вскрикиваю я. Я откидываюсь назад, и мои ребра протестуют.

— Она зависимая шлюха! — кричит она. — Она и так причинила тебе кучу дерьма! Она даже не в сознании, нет никакого смысла видеть ее!

— Что ж, больше дерьма она уже не причинит.

Может, это наркотики, кто знает? Я думаю, что мне просто жалко ее. Это грустно, что она лежит там совсем одна, у нее нет никого. Никто не будет скучать по ней, никто не будет скорбеть по ней. Я никогда не скажу этого Тео, но ясно вижу те причины, которые привели ее к этому. И эгоистичные поступки Тео были одной из тех причин. Я знаю, что такое потерять себя. И не могу представить того, что нет никого рядом, чтобы помочь тебе найти себя снова. У нее нет никого.

— Пожалуйста, Молли, — прошу я тихо.

— Ты даже не сможешь встать с этой кровати, — вздыхает она.

— Что ж, я как-нибудь выберусь отсюда, с твой помощью или без! — Я клянусь, я чувствую себя, как один из тех стариков, которые прикованы к постели.

— Твою мать, Лилли! Только пять минут с ней, и ты никогда не скажешь Тео, что я тебя отвозила к ней! — ворчит она.

— Даже если я скажу ему, я никогда не скажу, что это была ты, — отвечаю я.

— Ладно, я пойду, схожу за креслом. — Она покидает палату, всем видом показывая, как ей не нравится эта идея.

Она возвращается и подкатывает кресло к кровати.

— Тебе действительно не следует покидать кровать.

— Просто несколько сломанных костей, — огрызаюсь я.

— Лилли, ты чуть не умерла. Перестань отрицать это дерьмо! Это бесит! — огрызается она. О, черт, она действительно недовольна происходящим.

Я сажусь и свешиваю ноги с кровати, точнее, огромный белый гипс.

— О, черт! У меня будут отвратительные шрамы!

— Детка, тебя словно пропустили через мясорубку, и шрамы — это последнее, о чем нужно думать, — ухмыляется она.

Я смотрю вниз, и из-под моей рубашки тянется трубка.

— О, отвратительно! Она пугает меня, позови медсестру, чтобы она убрала это! Меня сейчас стошнит! — Я чувствую подступающую рвоту. Я ложусь обратно на кровать. Кладу руку на живот, и из моего желудка тоже тянется трубка. О боже! Это чем-то смахивает на фильм «Матрица». В палату заходит медсестра, не одна из тех, кого я уже знаю.

— Все в порядке? — улыбается она.

— Уберите это сейчас же. — Указываю на пакет, прикрепленный к кровати, Молли пытается сдержать смех. Медсестра подходит к кровати и берет планшет.

— Здесь говорится, что катетер нельзя убирать, как минимум, ближайшие сорок восемь часов.

— Я хочу, чтобы вы убрали это сейчас! — говорю я.

— Вы очень бледная, — замечает она.

— Да, это потому что я поняла, что из меня торчит трубка, а возле кровати висит пакет с мочой! — отвечаю я. Молли давится смехом.

— Хорошо, я позову доктора, это займет некоторое время.

— Отлично, — ворчу я. Медсестра уходит. Молли вытирает слезы.

— О, черт, Лилли, ты слишком смешная.

— Мне нужно проведать Кэсси до того, как Тео вернется, так что, видимо, мешочек идет с нами, — ворчу я. Господи, это отвратительно!

Молли помогает мне пересесть в кресло. Мои конечности словно желе. Все болит, как сука, но я пытаюсь выглядеть бодро, чтобы Молли не передумала.

— Дай мне плед. Я не хочу, чтобы кто-то видел мою мочу. — Она ухмыляется. — Даже не смей смеяться, — тычу я в нее.

Она оборачивает пледом мои ноги, чтобы спрятать пакет. Моя сломанная нога торчит, как копье у рыцаря на турнире.

— Хорошо, готова? — спрашивает она.

— Веди.

Молли катит меня по коридору, и мы попадаем в лифт. Мы одни здесь.

— Ты знаешь, куда идти? — спрашиваю я.

— Да, она на четвертом этаже. — Как будто это удивительно, почему бы Молли не знать, где лежит Кэсси.

— Я думала, что Тео захочет увидеть ее, она потеряла ребенка…. И он потерял ребенка, я знаю, что он стал принимать факт о ребенке, благодаря тебе. — Сжимает она мое плечо.

— Он не был у нее. Он скорбит и зол. Он держится перед тобой, но….

— Я знаю, он сломлен. Я вижу это. — Я кладу свою руку на ее. — Спасибо, что попыталась.

— Было плохо, Лилли. Как будто ему было все равно. Мне пришлось сказать о ребенке, — говорит она. — Как будто он сфокусирован только на тебе, и без тебя ничего не имеет значения.

— Он не может просто смириться с Кэсси, потому что я смирилась. Я всегда имела с ней дело, если она была обеспокоена, — улыбаюсь я грустно. Мой несносный непонятный мужчина.

Лифт останавливается, и двери открываются. Мы проезжаем по коридору и въезжаем в палату. Одна из медсестер останавливает нас.

— Мы здесь, чтобы увидеть Кэсси, — говорит ей Молли. Сейчас часы посещения, так что медсестра кивает и указывает нам на главную палату.

Двери открываются, и мы попадаем в палату, наполненную различными приборами и пиканьем. Субтильное тело Кэсси лежит посреди кровати. Все ее лицо в ссадинах и синяках. Огромная рана тянется через ее щеку и губу, огромное количество швов держат вместе кожу. В ее рту трубка и еще куча капельниц тянется к ее рукам. Ее живот исчез, из желудка торчит трубка.

— Что будет с ее телом? — спрашиваю я тихо.

— У нее нет родственников. Она была уже без сознания, когда ее привезли, и потеряла ребенка. Он уже не придет в сознание, так что, скорее всего, ее кремируют. — Я киваю. — Тео пока ничего не говорил, потому что, ну, ты умирала, буквально. У него были другие приоритеты. — Я грустно киваю.

Я только надеюсь, что она не была в сознании, чтобы осознать то, что она потеряла ребенка. Так легко обвинять и судить ее, но Кэсси больна. Она наркоманка, у которой, скорее всего, и психическое расстройство. Тео никогда бы не оставил ребенка ей, но она хотя бы знала, что ее ребенок жив.

Я подъезжаю к кровати. Я знаю, что доктор ничего мне не расскажет, но она просто лежит тут, такая… это все ничего мне не говорит, куча всяких отчетов и рентген. Я точно понимаю, что значит смерть мозга. Я оглядываюсь на Кэсси, умиротворенно лежащую на кровати. Ком встает у меня в горле, она так молода, у нее вся жизнь была впереди, но, в конце концов, она оказалась здесь. Она не хотела помочь себе; может быть, это лучший исход.

Я пытаюсь подъехать ближе, Молли помогает мне. Я не знаю, что происходит с Кэсси сейчас, но проще всего думать, что она мертва. Я беру ее безжизненную руку в свою.

— Мне жаль, Кэсси. — говорю я ей. Я знаю, что она не слышит меня, но хочу сказать «прощай» той девушке, которой я так стремилась помочь.

— Я надеюсь, что ты найдешь мир в том месте, где ты сейчас, нежели в этом мире.

Пока Молли везет меня обратно, мы не говорим ни слова. Не важно, как хорошо или плохо ты знал человека, любил или ненавидел, но смерть — это всегда жестоко.

Проходит около получаса с того момента, как мы нанесли визит Кэсси, и я успеваю собраться с мыслями как раз вовремя. Тео сидит на моей кровати один. Все еще со своей бородой, но уже переодет в черную футболку и джинсы. Его руки сложены на груди, и футболка соблазнительно натягивается на его бицепсах. Я улыбаюсь ему, но он просто поднимает брови. Молли буквально вталкивает меня в комнату и быстро сматывается, предательница!

— Где ты была? — спрашивает он.

— Просто прогулялась, мне было скучно.

— ТЫ только очнулась от комы, ты не можешь просто заскучать и поехать на прогулку. — Поднимает он бровь и смотрит на меня, выжидая ответа. Я пожимаю плечами.

— Что ж, так и было.

Я не хочу больше видеть этот испытующий взгляд, так что я вздыхаю и хватаюсь за ребра… и это срабатывает. Он моментально вскакивает и пытается мне помочь. Да, я сучка, но не хочу иметь дело с той бурей, которая тут будет, если он узнает, что я была у Кэсси.

Он помогает мне забраться обратно в кровать. Он так же пытается помочь мне с моим пакетом, но я обнимаю его, как будто там чертово золото! Он хмурится.

— Ты не будешь его трогать! — говорю я серьезно, тоном, не приемлющим никаких возражений. Он пытается не смеяться.

— Детка, это просто мешок, — пытается он успокоить меня.

— Полный мочи, — проясняю я. Он не смеется.

— Ты такая милая, временами. — Я закатываю глаза, когда он гладит меня по волосам, действительно как собаку.

ГЛАВА 16

ТЕО

Лили в больнице уже четыре недели, и одну из них я провел, просто молясь, чтобы она открыла глаза, ну а последнюю неделю, чтобы просто поспала. Я люблю ее, но, мой бог, она худший пациент. Доктор говорит, что ей нужен катетер, но она отказывается со словами: «это отвратительно!». Ей сказано оставаться в кровати, она гуляет. И единственное время, когда выполняет все требования — когда спит, ну или под лекарствами и поэтому спит.

Я еду в больницу, чтобы привезти ее домой. Доктор сказал, что ей нужно остаться еще на неделю, но опять же, она ныла и была стервой, в итоге ее отпустили домой с кучей лекарств. Я понимаю, почему она не хочет быть там, у нее было еще три операции, две на лодыжке и на ключице, за те три месяца, с момента, как она очнулась, она терпела достаточно.

Когда я вхожу в ее палату, ее брат уже там. Она сидит на краю кровати и смеется. Улыбка на ее лице — идеальна! Она оба поднимают глаза, когда видят меня.

— Привет, — светится Лилли.

— Привет, Сладкая. — Подхожу к кровати. Я запускаю пальцы в ее волосы и целую с лоб. Ее волосы пахнут клубникой после того душа, что я помогал ей принимать вчера. Мои яйца! Они больше не синие, они просто лопнули и умерли после вчерашнего. Я не виноват, что мой член не понимает всю ту штуку с ее травмами.

— Привет Гарри, — киваю я ему.

— Привет. — Гарри и я все еще не «команда мечты».

Он винит меня в том, что случилось с его сестрой, и я понимаю это. Это действительно была моя вина. Я просто не хочу вражды между нами, которая будет огорчать Лилли. Гарри важен для нее, их отношения были напряженными после аварии, и это тоже была моя вина. Она выбрала меня. Она должна была выбрать его. Гарри не допустил бы этого, он бы защитил ее.

— Хирург уже осмотрел тебя? — спрашиваю я ее.

Странно не знать, что тут происходит. Я оставался с ней каждую ночь. Я уехал вчера вечером домой, чтобы проверить, все ли готово к ее переезду.

— Да, я готова ехать. Вытащи меня из этой дыры. — Она вертится на кровати, и я смеюсь.

— Хорошо, и одеться было бы неплохо, детка. Или мы собираемся показать миру твою задницу? — Она нахмурилась, и я засмеялся.

— Я пойду, Лилс. Я люблю тебя, приду к тебе позже. — Он встает и целует ее в щеку.

— Я люблю тебя тоже. — Она улыбается ему. Он поворачивается и выходит из палаты, не говоря ни слова. Лилли поворачивается ко мне.

— Эй. Вы двое так и не разобрались между собой? — Хмурость проступила на ее прекрасном лице.

Я неопределенно пожимаю плечами.

— Все образуется, в конце концов.

— Мужчины ведут себя, как дети, в таких вещах, — выдыхает она. Я не говорю ничего в ответ на ее речь.

— В любом случае, мне реально нужно пописать. — Она выглядит смущенной, это так мило.

— Твое желание — закон для меня. — Я помогаю ей слезть с кровати и добраться до кабинки туалета. Мы делали это много раз на прошлой неделе.

Я помогаю ей, пока она не сядет на унитаз, со своей больничной рубашкой на коленях, даже тогда она сжимает бедра, чтобы я ничего не видел. Она даже настаивает на том, чтобы спускать воду в туалет, чтобы не слышал, как она писает. Как я уже и сказал, чертовски мило.

— Подожди снаружи, — выгоняет она меня.

— Серьезно, Лилли? Я не вижу ничего и не слышу. — Закатываю глаза.

— Это принципиально, — шипит она.

Я посмеиваюсь про себя и закрываю дверь. Минуту спустя она зовет меня снова. Я держу ее за талию, пока она моет руки, пытаясь не намочить бинты. Затем прыгает обратно к кровати с моей помощью. Когда она ложится на подушки, ее лицо бледное, а дыхание сбилось.

— Лилли, — ворчу я.

— Я в порядке, — отмахивается она.

— Ты не в порядке.

— Ты, слушай меня, — указывает она на меня, — я не останусь тут еще на одну ночь, так что я в порядке.

Я откидываю голову и смотрю в потолок, она иногда так раздражает.

— Тут не так плохо, — говорю я.

Хорошо, это ложь. Это как жить в дешевом хостеле, я постоянно заказываю еду, пока она здесь. Потому что то, что они тут называют едой, есть невозможно. Но все же, это больница, и она должна остаться здесь.

— Я говорил, что хотел тебя перевести отсюда.

Есть частная клиника в миле от моего дома. Она маленькая и только для ограниченного круга людей, но все рано очень хорошая. И там она получит весь тот же уход, не пытаясь каждые две минуты сбежать.

— Мне не нужна больница, у меня есть ты, — говорит она со сладкой улыбкой на губах.

— Хорошо, я понял, я заберу тебя домой, как и планировали, но я нанял медсестру, чтобы она присматривала за тобой, — выдыхаю я.

— Я в порядке, — вздыхает она.

— Я клянусь, если ты скажешь «в порядке» еще раз, я тебя оставлю здесь, — взрываюсь я. — У тебя была куча операций, ты умерла и сломала почти все кости в своем теле, ты далека от, черт тебя дери, «в порядке»!

Между нами повисает тишина.

— Как скажешь, но я не выдержу еще одного обтирания губкой! — ворчит она и скрещивает руки.

Я закатываю глаза.

— Я соберу твои вещи, а потом подпишу бумаги для выписки и заберу тебя домой. — Она кивает, и на ее лице растягивается огромная ухмылка.

— Не нужно выглядеть такой довольной. — Ее губы растягиваются еще шире.

— Я люблю тебя.

Ну, наконец-то это случилось, выписка отняла буквально весь день, мы очень долго ждали доктора, чтобы он мог осмотреть ее. И почему она просто не позволила мне перевести ее в частную клинику, я не понимаю. Она бы получала уход быстрее. И пока доктор, наконец-то, дошел до нас, я был готов убить кого-нибудь! Лилли смотрит на меня через плечо врача, на мое смертельно усталое лицо, пока я пытаюсь запомнить все то, что он говорит. Я пытаюсь запомнить, что и когда ей принимать, и, черт, это действительно длинный список. И наконец доктор подписывает все бумаги.

Я следую за ним в коридор, пока Лилли пытается кричать мое имя.

— Доктор, — я зову его. Он поворачивается ко мне с этой профессиональной улыбкой. — Ее стоит забирать домой? — спрашиваю я.

Он выдыхает.

— Нет, не стоит. Все еще есть риск инфекции после ее последней операции, и ей нужно будет делать снимки и анализы. — Тогда какого черта ты ее выписал!?

Я как раз хотел это сказать, когда он продолжил говорить:

— Но я скажу, что исцеление больше психическое, нежели физическое. Если она счастливее дома, тогда я не вижу препятствий к этому. Ей, конечно, придется приезжать и делать анализы и сканирования. Просто убедитесь, что она принимает все таблетки, и все будет прекрасно. Если возникнут какие-либо осложнения, привозите ее незамедлительно, — он опять снисходительно улыбается и уходит.

— Эм, спасибо, — говорю я его спине.

Не поймите меня неправильно, я хочу забрать Лилли домой, но я также хочу, чтобы она восстановилась и получала лучший уход. Она просто хочет со мной домой. Я бесполезен в таких вещах. Черт! И какой выбор у меня есть… она не хочет оставаться здесь.

Уходит вечность, чтобы посадить ее в машину. Все в ней кажется таким хрупким. Я ломал ребра, поэтому знаю, как это больно. У нее же сломано много других костей, естественно она будет выглядеть больной.

Наконец-то она садится на заднее сиденье, ее лицо выглядит больным, и несмотря на боль, она все-таки в машине. Ее лицо меняет цвет на серый. Я хочу просто сгрести ее в охапку и унести обратно в больницу, но вместо этого закрываю дверь, делаю несколько глубоких вдохов и иду к водительскому сидению.

Я смотрю на нее через зеркало заднего вида.

— Ты в порядке?

—Ммммм. — Кивает она головой. — Мы можем уже ехать? — ее голос дрожит.

Чертова женщина! Она невозможна и упряма!

Следующие две недели череда поездок в больницу, визитов к физиотерапевту и приездов Кэрол, это медсестра, которую я нанял. Лилли технически переехала в мой дом. Я перевез ее вещи в комнату и распаковал некоторые, пока она была в больнице.

Кроме физического состояния у Лилли все действительно хорошо. Мне нравится, что она у меня дома. И мне очень нравится, что мой дом теперь наш.

Лилли становится все лучше и лучше. Ей все еще нужна операция на ее лодыжке. Меня беспокоит тот факт, что она может хромать, так что мы консультировались с лучшим хирургом-ортопедом. Я хочу, чтобы уход, который она получает, был самым лучшим. Конечно, она сопротивляется и говорит, что доктор Райкер более чем способен на это. Я знаю, почему она так говорит, есть у меня подозрение, что она пытается играть в сваху и хочет свести с ним Молли. Бесполезно, кстати, ей скучно.

В субботу вечером я сижу на диване, с ногой Лили на моих коленях. Под ее коленом подушка, и она красит ногти.

— Пожалуйста, накрась мои мизинцы, я не могу дотянуться, — указывает она.

Я поднимаю бровь.

— Есть пару вещей, которые я никогда не сделаю, и это — одна из них.

— Но они выглядят отвратительно, — ноет она.

— Детка, пусть Молли сделает это, это девчачье дерьмо.

— Это не тяжело… — ноет она.

— Нет, ни за что, даже если ты пригрозишь отрезать мои яйца. Нет.

Она выдвигает губу и вздыхает.

— Хорошо.

Я смеюсь над ее надутым лицом. Она красит ногти, так что все ее внимание сосредоточено на кисточке от лака в ее руке. Я беру ее голень и массирую ее мышцы, она стонет, и ее внимание моментально перемещается на меня.

— Черт, почему ты так чертовски хорош в этом? — выдыхает она. Я смеюсь.

Она не дает себе спуску и прыгает по всему дому, думая, что ее ноги не устанут, не говоря о костылях, которые ей приходится постоянно использовать.

Она откидывается назад и прижимается щекой к спинке дивана, с ногтями покончено. В комнате слышно только потрескивание дров в камине.

Я уже подумал, что она уснула, когда она говорит:

— Тео, я беспокоюсь о тебе, — говорит она тихо.

— Почему? — Я хмурюсь.

— Я знаю, что ты сказал, что не хочешь об этом говорить, но… — Она делает глубокий вдох.

Ну началось.

— Но ты не сказал ни слова ни о Кэсси, ни о ребенке после того, как это все произошло.

Мои пальцы застывают.

— Это в прошлом. Нет никакого смысла об этом разговаривать.

— Это случилось шесть недель назад. Ты прошел путь от того, что у тебя будет ребенок, к тому, что у тебя нет ничего. Это нормально так себя чувствовать. — Ее голос мягок.

Я встречаюсь глазами с ее.

— Лили, у меня почти не стало ничего, потому что я чуть не потерял тебя. Ты умерла… и как бы это ни звучало, но я бы отдал все, чтобы спасти тебя.

— Но…

— Я не хотел этого ребенка сначала, — говорю я. — Чувствую ли я себя виноватым… да, конечно. Я мог сделать больше, и я это знаю. Возможно, если бы я больше поддерживал ее, то она бы не сотворила это дерьмо. Может быть, один из них или оба были бы живы. — Я пожимаю плечами. — Я не могу этого изменить. — Я буру ее руку. — Я могу только сделать счастливой тебя.

— Ты ошибаешься… Ты не смог бы это изменить, — выдыхает она.

— Когда она была в той машине, те вещи, которые она говорила… она потеряла себя не потому, что ты не заботился о ней, Тео. Она съехала с катушек, потому что ты не любил ее и никогда бы не полюбил. А ребенок был просто способ остаться с тобой, — говорит она. — И это не значит, что ты не должен ничего чувствовать.

Я действительно чувствую. Я чувствую себя виноватым и злым, потому что невинный ребенок умер из-за дерьма Кэсси. Я чувствую потерю. Чувствую потерю того, что могло бы быть, но в тот же момент это было просто мечтой, мечтой в откровенно плохой ситуации. Лилли страдает из-за смерти Кэсси, я знаю это. Она скорбит по Кэсси, по ее ребенку. Лилли не сидела в комнате ожидания, пока человека, которого она любит, пытаются реанимировать. Ничего не сможет сравниться с этим. Я могу скорбеть по Кэсси и по ее ребенку только потому, что Лилли жива.

— А нечего больше чувствовать, Лилли. Все кончено. Ты жива, и за это я благодарен. — Я сжимаю ее ладонь. — Я чуть не потерял тебя. Все остальное просто идет в сравнение. — Я пожимаю плечами.

Она какое-то время изучает мое лицо.

— Хорошо, — шепчет она.

— И с этого момента, мы движемся только вперед.

— Идет. — Кивает она.

— Я люблю тебя, Сладкая.

— Не достаточно сильно, чтобы покрасить мои мизинцы, — ухмыляется она.

Мы вернулись к физиотерапии, это помогает Лилли держать ее мышцы в тонусе, даже несмотря на то, что она не использует левую ногу. Я говорил с ее физиотерапевтом и докторами, она разрешили ей перелет.

Я отвез ее в ее любимую пиццерию. Это дыра, но она любит это место. Она так радовалась, когда мы приехали туда. Несмотря на то, что они подают огромные куски пиццы, она заставляет меня покупать четыре, потому что не может выбрать, какой она хочет. Она везучая, потому что я могу съесть четыре куска пиццы.

Лилли откусывает от куска пиццы и кладет его передо мной, чтобы я доел.

— У меня есть сюрприз для тебя, Сладкая.

Она вытирает руки.

— Какой сюрприз? — Маленькая улыбка появляется на ее губах. Швы на ее лице затянулись, и цвет лица вернулся к нормальному. Она почти вернулась.

— Хороший, — я ухмыляюсь.

— Тогда расскажи мне. Я тут умираю! — ждет она.

— Я забираю тебя. — Она такая нетерпеливая.

— Серьезно? Куда? — Она улыбается шире.

— В твой новый дом.

Она визжит:

— Капа Верде! — Я киваю.

— Когда?

— Сегодня.

— Не может быть! Я не упаковала…

— Я упаковал, — обрываю я ее.

Мы поедем в аэропорт, как только закончим тут.

— О, мой бог! — кричит она.

— Просто заверни это с собой, — начинает она суетиться.

Она сумасшедшая, но я люблю ее.

ГЛАВА 17

ЛИЛИ

Тео держит меня на руках, отказываясь позволять мне ковылять самостоятельно. Он настаивает он том, чтобы я закрыла глаза, тем самым не смогла наблюдать за дорогой.

После того, как прилетели на Капа Верде, мы сели в вертолет до нашего дома. Остров не необитаемый, но складывается ощущение, что дом единственный на острове. Сейчас раннее утро, но я все равно чувствую влажный теплый воздух на своей коже. Я слышу, как он вставляет ключи в дверную скважину, и меня обдает прохладным воздухом от кондиционера.

— Хорошо, открывай глаза, — шепчет Тео мне на ухо.

Я медленно открываю глаза.

— Это прекрасно, — выдыхаю я.

Так оно и есть, мы в просторном холле, передо мной спиральная лестница, которая ведет вверх, и она сделана из стекла. Посередине холла висит огромная люстра, больше похожая на произведение искусства, чем на люстру. Пол мраморный, лестница украшена металлическими виноградными лозами, и если холл такой, то я не могу представить, какими будут остальные его части.

— Я покажу тебе остальной дом, — говорит он.

— Тео, я могу идти.

— Да, можешь, но ты медленная, — добавляет он. Мудак!

Он проходит через дверь, и мы попадаем в огромную гостиную. Задняя стена — это двойные двери, такие же, как в его доме в Лондоне. Мебель предельно простая, по большей части белая. Он несет меня на веранду, здесь уличная мебель, нереальных размеров барбекю и, конечно же, бассейн. Пристально всматриваюсь в темноту за верандой. Наклоняю голову. Я могу слышать… я слышу океан!

— Опусти меня. — Извиваюсь я. И, в конце концов, он меня опускает. Я выхожу с веранды, и мои пальцы погружаются в белый песок. Дом буквально на берегу.

Я оборачиваюсь к нему. Он прислонился к одному из диванов, руки скрещены на груди, и на его лице самая прекрасная улыбка.

— Я не видел, чтобы ты так улыбалась уже очень давно, Сладкая, — говорит он тихо.

Я пожимаю плечами.

— Я не была так счастлива очень давно. — Чувствую, как ответная улыбка растягивается на моем лице.

— Я обожаю пляж. — Он кивает.

— Я помню.

— Да?

— А как ты думаешь, почему дом построен именно здесь? — В его голосе звучит веселье.

— Погоди, построен? — Он кивает. — Для меня?

— Да. — Твою мать!

— И как долго он строился? — спрашиваю я осторожно.

— Шесть месяцев.

— Шесть месяцев назад мы просто трахались.

Уголки его губ поднимаются, и огромная ухмылка красуется на его лице. Он идет ко мне, сокращая расстояние между нами, берет мое лицо в руки и нежно целует меня в губы.

— Это никогда не было простым трахом, Сладкая, — шепчет он в мои губы.

Мое сердце пускается в скач, его взгляд удерживают мой.

— С самого первого момента, когда ты закатила глаза, я знал, что я на крючке. Никто не удивлял меня и не злил таким простым жестом, как ты. Ты всегда была разной, Лили — сложной, напористой, враждебной, но всегда такой сексуальной, такой красивой и такой моей, даже когда ты не понимала этого.

Я тяжело сглатываю, и мое дыхание тяжелеет.

— Я понимала это, и чем больше приходила к осознанию этого, тем больше сопротивлялась. — Он смеется.

— Ты боец, Сладкая. Это одна из тех вещей, которая мне в тебе очень нравится. — Я трясу головой.

— Я не могу поверить, что ты построил это для нас.

— Подожди, пока ты не увидишь весь дом, — говорит он, как ребенок перед открытием рождественских подарков. Он сгребает меня в охапку без предупреждения, и я визжу.

Тео несет меня через весь дом. Мы попадаем в пустую комнату, он включает свет, вся стена напротив нас подсвечивается, и она зеркальная.

— Танцевальная студия, — шепчу я. Он кивает.

— И… — Он подходит к зеркалам, нажимает на что-то, и они складываются. Тренажерный зал.

— Я когда-нибудь говорила, как сильно я тебя люблю?

Он широко улыбается мне. На нем джинсы и обычная белая футболка с v-образным вырезом, которая обтягивает его широкие плечи, как вторая кожа. Он запускает руки в мои волосы и целует меня. Мои пальцы пробираются под его майку и прижимаются к теплой коже, его мускулы сокращаются. Язык Тео дразнит меня, пока я не начинаю извиваться, как кошка. Я впиваюсь в его бицепсы и тяну его ближе. Он улыбается мне в губы и отрывается от меня. Я стону.

— Ты подаришь мне действительно синие яйца. — Я закатываю глаза.

Да, и главный минус в том, что я почти умерла… нет секса. Все исцелилось, кроме, очевидно, моей ноги. Пф, семантика.

— Моя вагина не сломана, — ворчу я. Он ухмыляется.

— Ты такая милая.

— Я возбуждена, это разные вещи! — Он проводит своими губами по моим.

— Возможно, я могу помочь с этим, — выдыхает он в мои губы, прежде чем перекинуть меня через плечо.

Тео выносит меня из танцевальной студии. Я визжу и смеюсь до того момента, пока не могу дышать. Все, что я могу видеть — это ступени. Я слышу, как открывается дверь, и меня бросают на огромную кровать. Сверху кровати балдахин, выполненный из прозрачного материала, мне нравится.

Я смотрю на Тео, он снимает футболку через голову. Я закусываю губу и стону, все эти гладкие мускулы выставлены на показ.

— Так тебе нравится это, Сладкая? — спрашивает он с развратной улыбкой на губах.

Я не смогла даже ответить, недели сексуального воздержания сделали свое. Я умоляла Тео дотронуться до меня, трахнуть меня, все что угодно. Она сказал нет, мне не разрешается переутомляться. Но вчера все встало на свои места. Мои ребра зажили, запястье исцелилось, и гипс сняли, не было никаких осложнений после последней операции. Никаких больше оправданий… ну кроме моей ноги, но с этим можно работать.

Я указываю на него пальцем и маню ближе к себе. Тео поднимает бровь и вскарабкивается на кровать, пока не ложится между моими разведенными бедрами. Он прослеживает пальцами линию моего топа, снимает его, оставляя меня только в лифчике, а затем срывает, мои соски твердеют от теплого воздуха. Тео сжимает мои груди и тянет за соски. Я стону и извиваюсь на постели, между моих ног уже влажно. Черт, будь он проклят! Он сделал меня настолько желающей. С ногой в гипсе или нет, но я его трахну, если он не поспешит! Я сажусь, оборачиваю руки вокруг его шеи. И толкаю его назад, прижимая свою голою грудь к его. Мою кожу покалывает, мои губы напротив его, разъяренные и жаждущие. Тео целует меня в ответ, дразнит своим языком. Я пробегаюсь свободной рукой по его торсу, по всем шести кубикам его стального пресса. Нащупываю пряжку ремня, он прижимает меня теснее к себе, моя рука зажата между нами, я не могу двигать ей. Он кусает мою нижнюю губу.

— Не трогай, Сладкая, рано.

Я стону и откидываю голову на подушку.

— Не время дразнить, а то у девушки могут развиться способности к изощрённому убийству, — ворчу я.

Он смеется, и его губы исследуют мою шею, спускаются все ниже и ниже. Моя кожа покрывается мурашками, а сердце пытается вырваться из груди. Медленно он прокладывает путь по моей груди, животу. Тео откидывается назад и стягивает мои лосины; мне приходится носить лосины из-за тупого гипса. Я не могу уследить за его движениями, вот его губы уже у меня между ног, целуют меня через мое белье. Я как натянутая струна — в любой момент взорвусь. Мое тело горит и извивается от малейших прикосновений. Тео смеется, и его пальцы проникают под материал моих трусиков. Он поворачивает запястье, и тонкий материал легко рвется. Его рука скользит по моей здоровой ноге, нежно, разводя ноги еще шире. Его глаза вбирают всю меня, я лежу перед ним полностью открытая и желающая, настолько, что не могу видеть ясно. Без предупреждения он погружается в меня. Буквально. Твою мать! Его язык играет с моим клитором, заставляя меня извиваться на кровати и впиваться пальцами в простыни. Все мое тело горит, а его язык дразнит меня. Проходят секунды, всего несколько секунд, когда мой оргазм накрывает меня с головой. Я кричу его имя, и он удерживает меня.

Я лежу, задыхаясь, и мои мышцы все еще дрожат, а его губы путешествуют по моему животу.

— Я забыл, какая ты вкусная, — выдыхает он напротив моей разгоряченной кожи.

Я не могу говорить, не могу двигаться. Шесть недель воздержания привели меня к тому, что я взорвалась за шестьдесят секунд.

— Я так сильно хочу быть внутри тебя, — стонет он.

Его тело напротив меня, его дыхание касается моих губ. Я открываю глаза и улыбаюсь.

— Так что же тебя останавливает?

Я добираюсь до его ремня и расстегиваю его. Чувствую, как он напряжен. Моя рука проскальзывает в его боксеры и оборачивается вокруг его члена. Его глаза мутнеют, когда моя рука движется по всей его длине. Его контроль рассыпается на глазах, и животная часть выходит наружу. Он мог пользоваться и рукой в течение этих недель, но у него не было этого. Это другое, первобытное и чувственное.

Он закусывает губу, а из груди рвется низкий стон. Я кусаю его челюсть и следую вниз к его шее. Я давлю немного сильнее и просто жду… моего терпения не хватит надолго.

— Я хочу, чтобы трахнул меня, Тео, — шепчу я ему на ухо и кусаю его.

— Блять! — стонет он, вставая с меня. Он снимает штаны и боксеры, освобождая стоящий член. Он хватает меня за бедра и входит в меня, я кричу. О, мой бог! Он так хорошо ощущается! Мои мышцы растягиваются, приветствуя его, после долгого воздержания. Он прижимает свой лоб к моему.

— Боже, как же я по тебе скучал, — говорит он.

Я целую его, и он трахает меня, не жестко и быстро, как я привыкла, а медленно и глубоко, и так чувственно. Это то, чего у нас не было, но я так хотела этого. И впервые в жизни я хочу, хочу все это.

Я лежу на шезлонге и улыбаюсь, когда солнце греет мою кожу. Под моей левой ногой лежит подушка, чтобы было более удобно. Я буду выглядеть очень странно, с одной белой ногой. Возможно, мне придется провести какое-то время на солнце только с одной ногой.

Я прищуриваюсь на океан, где плавает Тео, его почти не видно, этот мужчина сумасшедший. Я никогда не задумывалась, как много он занимается, такое тело не приходит само собой. Мы здесь четыре дня, и если он не плавает, то он в зале, если не в зале, значит — трахает меня. И если это то, что ему нужно для поддержания его шести кубиков… ну что ж, девушке приходится чем-то жертвовать.

Кто-нибудь скажите ему, что выходные для отдыха! Молли и Хьюго прилетают завтра. Молли составит мне компанию, поскольку она такая же солнечная наркоманка, а Хьюго составит компанию Тео, больной ублюдок.

Я улыбаюсь сама себе. Есть прекрасное ощущение покоя, все просто хорошо. Нет никакой непредвиденной драмы, незачем убегать, не нужно ни с чем бороться. Просто я и он. Как странно, все становится на круги своя. Мы через многое прошли. У нас были нестабильные отношения, мы ругались столько же, сколько и трахались. Но мы также и хорошо изучили друг друга, пройдя через некоторое дерьмо. Любовь — это не что-то неопределенное, любовь — это не про быть вместе, когда все хорошо. Любовь — это про быть вместе, когда кажется, что это невозможно, это про бороться друг за друга, как никто другой не может. У меня заняло много времени, чтобы прийти к этому, но, в конце концов, я больше никогда не уйду от него, я люблю его, он мой спаситель, мой единственный. Моя луна.

Мы не идеальны, далеки от этого, но наши недостатки делают нас такими подходящими друг для друга.

Холодные капли воды падают на мой живот, и тень загораживает солнце, я визжу. Затем прищуриваюсь и вижу, как Тео садится на мой шезлонг. Я визжу, когда его мокрая промежность вклинивается между моими бедрами.

— Отстань! — вскрикиваю я. Он смеется.

— Без вариантов. — Он берет мое лицо в руки и целует.

— Оставь меня в покое, ужасное создание! — смеюсь я. Его грудь покрыта каплями воды, а кожа приобрела бронзовый оттенок после пары дней, проведенных здесь.

На его губах растягивается сексуальнейшая усмешка.

— Что ж, тебе не стоило надевать вот это. — Он тянет за лямку моего бикини. Я ухмыляюсь ему.

— А тебе не стоило его покупать, — я сладко ему улыбаюсь.

Когда Тео сказал, что он собрал мои вещи, это значило, что он просто купил мне выходной гардероб, включая в себя половину Agent Provocateur (магазин нижнего белья), а их бикини не оставляют места для фантазии. Не говоря уже о том, что их лифчики чрезвычайно малы, и мои девочки выставлены напоказ, я бы беспокоилась по поводу этого, если бы это не был частный пляж.

— Лучший вклад, который я когда-либо делал, — сияет он, снова целует меня и встает, оставляя меня жаждущей.

Он ложится на шезлонг возле меня. Я надеваю очки и пытаюсь сосредоточиться на солнце. Солнце ласкает его тело, все эти тугие мышцы. Черт, я должна овладеть этим.

— Ты такая развратная, — говорит он, даже не открывая глаз.

— Серьезно? Это немного странно, — ворчу я. Он смеется.

— Говорит извращенка. — Я устраиваюсь поудобнее и закрываю глаза.

— Эй, ты мой, поэтому это не извращение, это мило, — говорю я сладко.

— Ты права — я твой. Извращенец, — говорит он с улыбкой в голосе.

Ох, он слишком прост в этом заявлении. Романтик, просто безнадежный. Кто бы мог подумать!

Солнце садится и окрашивает небо в розовые и пурпурные цвета. Здесь так красиво и умиротворенно. Волны нежно омывают берег. Я сижу на одном из диванов, а моя нога лежит на стуле. Я купила книгу. Чтобы почитать, но полностью отвлеклась на вид. Я никогда не устану от этого места. Оно такое умиротворяющее.

Молли написала мне ранее, что она, Джордж и Хьюго направляются на взлетную полосу, он позвал не только моих лучших друзей, но и Хьюго, чтобы не быть третьим лишним. Я знаю, что Молли и Хьюго проходят через какое-то дерьмо между, и я попросила Джорджа приехать, несмотря на его работу, чтобы это не было неловко. В дополнение ко всему я сказала, что у него будут полностью бесплатные выходные в раю. Не говоря уже о том, что в Лондоне сейчас заморозки. И он не хотел это пропустить. Я не пригласила Гарри, не потому что не хочу видеть его, а потому что все еще есть напряжение между нами. Когда Гарри вернулся, он извинился за то, что уехал, и я простила его, но честно говоря, это я та, кому следует извиняться. Проблема в них с Тео. Гарри нужно понять, что Тео — не разовое явление в моей жизни. Ему нужно смириться с этим и принять. Отношения между нами изменились, но это хорошо. То, как я эмоционально зависела от него, было не очень правильно. Я вижу это сейчас. И со временем он научится видеть хорошее в Тео, но пока этот момент не наступил. Все в свое время.

Я чувствую теплое дыхание, прежде чем губы Тео касаются моей шеи.

— Привет, Сладкая.

— Привет, — выдыхаю я.

Тео наклоняет мою голову назад. Его волосы мокрые после душа. Его голубые глаза на фоне темной кожи становятся еще ярче, и он широко улыбается. Он прижимает свои губы в поцелуе «Человека паука»

— У меня есть еда. — Он целует меня в лоб и включает гриль.

Барбекю — странная вещь, потому что там нет огня, по сути, это огромная уличная духовка.

— Что у тебя есть? — спрашиваю я.

Есть рыбак, который живет в двух милях от нашего дома, и каждый день Тео покупает у него продукты. Конечно, ему могут доставить еду и вертолетом, если ему нужно что-то определенное. А они говорят, что деньги не могут купить тебе счастье…

Он открывает корзину, и я немного подозрительно смотрю на него. — Что это?

Он смеется.

— Это лобстер.

Я ворчу.

— Что, ты не любишь лобстера? — спрашивает он.

— Да, люблю, но я не сильна в приготовлении. — Он поднимает бровь, и огроменная ухмылка растягивается на его лице.

— Пожалуйста, ты можешь приготовить его без головы и что-нибудь подобное, я не могу думать, что он был приготовлен заживо.

Тео смеется.

— Ты такая милая.

Я хмурюсь.

— Это ужасно!

Он закатывает глаза.

— Для тебя, Сладкая, я приготовлю его без головы, как ты пожелаешь. — Я улыбаюсь.

— Спасибо!

Хорошо, лобстер — прекрасен! К черту модные рестораны, приготовить его на гриле и съесть его руками вкуснее всего!

Тео доливает мне вино, которое сделало меня еще счастливее. Вне всякого сомнения, я алкоголик, но вся эта история с болеутоляющими оставила мой алкоголизм в прошлом. Как хорошо, что мне не нужно принимать их сейчас, но только до следующей операции.

Я делаю глоток белого вина, сидя рядом с Тео. Он оборачивает руку вокруг меня, и я опираюсь на него. Огонь потрескивает, посылая в небо маленькие искры.

Я начинаю засыпать, когда Тео двигается, чтобы немного размять тело, он ушел буквально на минуту.

— Сладкая, ты должна это увидеть. — Его пальцы нежно скользят по моей щеке.

—Мммм. — О, боже, это вино действительно усыпило меня. Я открываю глаза, и он подтягивает меня к себе.

— Увидеть что? — мямлю я.

— Смотри. — Он указывает на берег.

— Вау. А что это? — выдыхаю я. Вся линия берега подсвечивается ярко-синим.

— Пойдем. — Он тянет меня за руки и поднимает на ноги. И прежде чем я успеваю сделать шаг, подхватывает меня на руки.

Он подносит меня к воде, и я вижу тысячи маленьких звездочек, которые плавают в воде и светятся ярко-голубым. Это очень красиво.

— Это вид планктона. Он светится, как светлячки. Очень редкое явление.

— Так красиво. — Я поворачиваюсь к нему, его лицо подсвечивается голубым светом. — Море звезд, — шепчу я.

Он улыбается и входит в воду.

— Я видел это ранее. Почувствовал себя пришельцем.

— Это как та штука из «Аватара», — говорю я. Он ухмыляется.

— Наверное.

Я открываю рот.

— Подожди, ты не смотрел «Аватар»? Ты из какой пещеры выполз?

Он вытаскивает что-то из кармана и смотрит на это, я не могу видеть, что, и это заставляет меня нервничать.

— Что это? — спрашиваю я.

Он глубоко вдыхает и поднимает глаза на меня.

— Лили, я так сильно тебя люблю. — Он очень серьезен и напряжен. — Я хотел бы, конечно, сказать какую-нибудь поэтическую хрень сейчас, но ты знаешь, что я — это я. Просто знай, что ты — моя причина… для всего. Я богатый человек, но без тебя у меня нет ничего. Ты бесценна и драгоценна, хоть никогда об этом и не подозревала. — Он прочищает горло и становится на одно колено, прямо там, в накатывающих на берег волнах.

О, мой чертов бог!

Он поднимает руку, и даже в тусклых набегающих волнах я могу увидеть самый огромный булыжник, который только можно достать.

— Выходи за меня замуж, Сладкая, — говорит он без тени сомнения. Не вопрос — требование.

О, мой чертов бог!

Я пялюсь на него, не моргая. Ответь, Лили, дай ему ответ. Когда парень просит о чем-то с таким камнем, есть только один ответ.

— Да, — шепчу я. Я согласилась выти замуж за Теодора Эллиса.

Моя луна над морем, полным звезд.

ЭПИЛОГ

Любовь.

Ее можно найти в самых неожиданных местах, и с человеком, от которого этого не ожидаешь. Она может полностью сломать тебя, но потом собрать по крупицам.

Любить — значит полностью доверять другому человеку, не боясь, что тебе разобьют сердце или причинят боль.

Любовь — это война, на которой ты охотно истечешь кровью. Пожертвуешь собой. Стены разрушены и стерты в прах, а сердце открыто.

Любовь — это Святой Грааль — то, что мы ищем всю жизнь.

Настоящая любовь и настоящее счастье — это одно и то же.

Моя дорога к любви была полна препятствий. Меня осаждали.

Я боролась со своими страхами и сдалась Любви, но я нашла в себе силу, ту, о которой я даже и подумать не могла.

Говорят, что судьба благоволит смелым.

Любовь — это война. Тот, кто посмеет — выиграет.

И я, определенно, выиграла.

Конец.