Сделай громче

Глава 8. Раненый эмотив

– Сидишь… и всем своим видом как будто говоришь, что ты вся такая жертва, сама ничего не хотела, сама ни при чем… Но если он заговорит со мной, тем более, что сам вроде бы симпатичный и где-то даже эмпатичный…

– Не надо приписывать мне чужих мыслей, не думала я такого!

– Врешь! По глазам вижу, что думала. Просто стеснялась даже самой себе в этом признаться. Но влечет тебя именно к таким мужикам: сильным, напористым, грубым, где-то даже с садистскими наклонностями, которые сами придут, заберут, подчинят…

Как вы уже заметили, мы снова вернулись к началу. К самому первому мысленному диалогу, который происходил в вагоне московской подземки. Я читал окружающих меня людей, не отдавая отчета о последствиях. А одна чувствительная барышня восприняла мою многолетнюю профессиональную привычку слишком близко к сердцу. И как истинный эмотив… обиделась! Да и черт бы с ней. Попереживала бы, поплакала, вернувшись домой и забыла. Но я уже перешел на личности:

– …Как твой отец твою мать, капитан первого ранга нашего доблестного ВМФ или кто он там по званию?

– Откуда вы знаете?! Второго ранга… Не дожил до следующего повышения… А вы как будто специально меня выследили и все обо мне разузнали!

Внешне она продолжала молчать. Но внутри уже все бурлило:

– Вы все еще похожи на маньяка, который выслеживал меня, и, возможно даже, не один день!

– Маньяк… Ну, пусть будет маньяк… Нашла маньяка… Но дело твое… Тебе с этим жить, не мне… Я посмеюсь и выйду на следующей станции. А ты будешь вспоминать этот незначительный эпизод всю свою жалкую оставшуюся жизнь.

Аривидерчи!

– Идите к черту…

– Ух… Как мы заговорили… Но живи пока… С этим… С тем, что я сказал… А мне действительно пора на выход… Итак заболтался с тобой… Пусть ты того и не стоишь…

Мы протряслись в одном вагоне московской подземки от силы полчаса. И для меня это были рядовые тридцать минут – как половина стандартного приема в кабинете психолога. Но не для моей новой знакомой. Для нее это было еще одно важное звено в цепочке событий, которые, как ей казалось, происходили помимо ее воли, однако касались бедолагу самым непосредственным образом…

Поэтому когда я, уставший после очередного рабочего дня, издерганный личными проблемами и изнывающий от духоты в метро, вышел на станции и десять минут блевал мимо урны… Она тоже поднялась вслед за мной наверх. И наблюдала все это безобразие, прячась за углом соседнего здания и борясь с эмотивным желанием подойти и предложить мне какую-нибудь помощь.

Хотя что она могла мне предложить? Засунуть свои два пальца в мою глотку? Но эмотивы о таком не думают, они не практики. Просто чувствуют боль совершенно чуждых для них людей. Им просто кажется, что всем нужна их поддержка. А кто эти все – возможно даже последние негодяи, убийцы и насильники – эмотивов в такие моменты не волнует:

– Боже, как же ему плохо! – могла бы подумать она про меня. – Я должна немедленно что-то предпринять, как-то ему помочь!

Но уже в следующий момент включилась бы тревожность однажды уже покалеченного эмотива. Если ближайшие «родственники» эпилептоидов – паранойялы, то «кузены» эмотивов – именно тревожники:

– Ты что, дура?! А вдруг он – маньяк? Как все остальные мужики…

– Почему сразу маньяк? Внешне выглядит вполне благопристойно.

– Точно дура! Ты часом не влюбилась?

– Да с чего ты взяла? Я просто констатирую…

– Констатируй про себя! Но это маньяк! А у маньяков на лице не написано, что они маньяки. Поняла?!

– Да поняла я, поняла…

– Тогда почему ты все еще здесь?

– Ну, постою еще немного, а там видно будет… Хотя нет, лучше пойду…

Так бы, наверное, она и ушла. Но я в тот день действительно находился в серьезном раздрае. И настолько утомился держать марку и служить примером для клиентов, друзей и домашних, что впервые за много лет дал волю чувствам и неожиданно для самого себя зарыдал в голос.

– Что это с ним? – могла бы продолжить говорить сама с собой свидетельница моего позора.

– Не знаю!

– Давай уже пойдем отсюда, а?

– Но как же мы его бросим?

– А вдруг маньяк?

– Даже если и маньяк. Ты не видишь – ему плохо?!

– Вижу, ну, плохо…

– Тогда помолчи уже, хоть немного!

– Ладно-ладно, дождемся, что будет дальше…

А я рыдал и какое-то время даже не мог остановиться. Если бы меня спросили тогда, почему я плачу… Я бы… ничего не ответил. Только послал вас далеко и надолго! Или выместил на случайном собеседнике злость на весь мир, которая скопилась во мне за все предыдущие годы. А, может, и убил бы! В свои мысли в тот момент по-прежнему не стану никого посвящать. Пусть они когда-нибудь умрут вместе со мной…

– Кажется, прошло, – могла бы констатировать неизвестная.

– Угу, умолк.

– Может, возобновится еще?

– Может. Но нам лучше пойти!

– Да успеем еще…

– Куда ты успеешь?! Успеет она… Двигай, давай.

– Подожди.

– Чего ждать?

– Может, проследим его путь до дома?

– А это еще зачем?!

– Ну, чтобы узнать, где живет маньяк…

– Ты – совсем дура!

– Может быть… Но так мы обезопасим себя и других…

– Это каким же образом?

– Ну, если с нами что-то случится, мы наверняка будем знать, кто виноват и где он живет!

– Если что-то с нами случится, мы уже ничего знать не будем!

На подобных вероятных мыслях невидимой свидетельницы моего позора я, наконец, взял себя в руки. До дома было минут двадцать спокойного шага. Но я преодолел нужное расстояние вдвое быстрее. Свежий ветер основательно продул мне мозги и вернул поехавшую было крышу на место. Домой я входил уже при полном параде. Психолог не может позволить себе публично проявлять слабость…

Однако новая знакомая не оставила попыток проследить за мной и запомнила мой адрес: Москва, улица Академика Ильюшина, дом №…, квартира №… И все последующие дни, когда я буднично ходил на работу и возвращался вечером домой, эта милая эмотивная женщина вполне могла копать под меня…

– …Ильюшина, дом №…, квартира №… – могу представить, как она украдкой от всех вглядывалась в экран мобильного телефона.

– Ну и кто он? Убийца, насильник, извращенец?

– Ты дошутишься…

– Давай уже, не томи, ты там два десятка вкладок открыла!

– Погоди.

– Мне тебя каждый раз за язык тянуть?

– В общем, в слитой базе жителей этого дома в нужной нам квартире зарегистрированы Лаврухин И. В., Гущина А. А. и Лаврухин М. И.

– Такс… С кого начнем? Рискну предположить, что Гущина – либо жена, либо мать, но скорее, конечно, первое!

– А Лаврухин М. И. может приходиться сыном Лаврухину И. В.

– Молодец, купи себе шоколадку с мясом!

– Мне тоже нравится это выражение.

– А кому оно не нравится?.. Но что это нам дает?

– А то, что в соседней инженерно-технической школе в седьмом «А» классе учится Матвей Игоревич Лаврухин, зарегистрированный по уже известному нам адресу.

– И снова молодец! Стало быть, отец мальчика – Игорь?

– С большой вероятностью, да.

– И на этого Игоря Лаврухина нет ничего в сети?

– Есть минимум три Игоря Лаврухина, подходящих под описание…

– И?!

– Один – генеральный директор ООО, которое занимается грузоперевозками.

– Фотографии нет?

– Фотографии нет.

– Второй?

– Инвалид-колясочник, стоящий на учете в районном управлении социальной защиты, и тоже без фотографии.

– Точно не наш кандидат!

– Ну а третий… руководитель психологического центра.

– Тааак… И фотография есть?

– И фотография есть. Правда, там он еще молод…

– Неужели других нет?

– Нет. Но на эту очень похож.

– Значит, сто процентов – он! И он – психооолог!

– Не на сто, но, скорее всего, он…

– А психологов-то мы и не любим… Ладно, какой следующий шаг?

– Думаю, сходить в школу…

– Это зачем еще?

– Посмотреть на Матвея Игоревича…

– Чтобы что?!

– Скажи мне, кто твой сын, и я скажу – кто ты…

Так, пока я, ни о чем не подозревая, принимал очередных клиентов, за моей спиной вполне возможно зрел заговор! Эмотивная женщина отчего-то решила бросить вызов почти незнакомому эпилептоиду, которого впервые за многие годы угораздило проявить слабость…