Сделай и живи спокойно 1

Эпилог

С утра никакого настроения. Вчерашняя неудача, с общим ужином, заставила меня задуматься. Если разобраться, то я готов кормить всё общежитие, но — «откуда у тебя деньги» будут спрашивать все кому не лень. Да и… не поймёт меня никто. Ладно. Что-нибудь придумаю. А сейчас у меня утренняя зарядка.

Погода показательно была против меня. Дождь мелкий и противный накрапывал не спеша, обещая затянуть это дело на несколько дней. А ведь я хотел сбегать до дома, где живёт Рита. Что ж значит просто упражнения и небольшая пробежка вокруг общаги. Нормально. Добавил к «своему» комплексу, приседания «пистолетиком» пока с махом. Потом буду делать без.

Возвращаюсь слегка уставший и более менее спокойный. Спорт лучшее лекарство от депрессии и я это, только что доказал. Касьян махнул рукой подзывая к себе.

— Приветствую, — произнёс я, засовывая голову в полуоткрытую дверь, — что случилось?

— Меня попросили напомнить, — начал выговаривать вахтёр, — что, на работу надо прийти пораньше.

— Помню я всё. Ещё что-то?

Касьян стал звереть на глазах, что моментально и высказал:

— Я тебе что?! Фифа, на побегушках?!

— Да нет… — спокойно ответил я, разворачиваясь к лестнице, — но похоже…

Пришлось рвануть с места. И не просто бегом, а галопом — прямо до комнаты. Нормальное упражнение для ног получилось. Чего? А Касьян сам разберётся. Не такой он человек, чтобы обидеться. Сейчас посидит, попыхтит, подумает и успокоится. Надо будет ему ещё раз напомнить об этом, чтобы запомнил — меня, когда я занят, не отвлекать!

«Пораньше надо появиться», а то, что я голодный это никого не беспокоит. В малину всех. Ща собираюсь и иду на рынок. Пирожки покупать с обратом. Надо не забыть с собой набрать побольше — фиг её знают эту Москву. Может там, в это время, пирожки на вес золота!

Я ещё раз убедился, что надо искать другое место обитания. Вернусь, сразу же займусь. А пока, в общаге придётся горевать.

В комнате все спали. Достаю из под кровати рюкзак, чтобы никого не разбудить, действую аккуратно. Всё ненужное из продуктов укладываю в кастрюлю, а её ставлю в сковородку и теперь уже вместе на стол. Так места меньше занимает. А-то тут не стол, а небольшой краеведческий музей — чего только нет. Теперь здесь есть, в добавок к прежнему натюрморту, моя посуда. Ну и продукты — бакалейного направления.

Долго, целых три минуты, думал сколько денег с собой взять. Плюнул и взял все. Москва всё-таки — много чего можно купить. Часы например. Давно надо, а я всё время забываю. Теперь уж точно найду и приобрету. И не какие-то там, а постараюсь найти настоящие командирские. На широком кожаном ремешке. У моего наставника, в той жизни, были такие.

Касьян только зыркнул в мою сторону, когда я прошёл мимо него — не остыл пока. Но я, в отличие от некоторых, вежливо попрощался с ним и, даже, ручкой махнул на прощание.

Дошёл быстро. Пирожковый ряд только собирался торговать. А и ладно, зато у меня есть варианты. Устроился за крайним столом. Так я видел всех вновь приходящих, чем собственно и пользовался. У каждой торговки пирожками я спрашивал: с чем товар? Это позволяло сразу выбрать нужное. Затарился по полной программе ни грамма не напрягаясь. Тут же, не отходя далеко, позавтракал, попутно размышляя о том, почему сегодня преобладает рыбная начинка? Какая-нибудь причина есть точно, только я её не знаю. Да и не суть. В Калуге всегда рыбные начинки были в чести. Река Ока вот она — рыбы до фига! Сегодня, кстати, на пробу взял экзотику — пирожки с пшеном и солёной икрой плотвы. Раньше, даже, не слышал о такой начинке. Вот в поезде и попробую. Очень уж товарка расхваливала вкус и упоминала, что это любимая закуска буржуя Домогацкого. Прямо жить он не мог без этих пирожков. Попробую. Магазин этого галантерейного магната знает любой житель Калуги. Продегустирую буржуйскую экзотику — узнаю чем этот крендель предпочитал питаться.

До стройки шёл неспеша. Дождь в этом деле — не помеха. Да и какой там дождь-то? Пыль водяная и что-то типа тумана, но надоедливо и мокро. В голове как будто бы диалог двух личностей: прораб строил далеко идущие планы с визитом в МИСИ, а комсомолец-активист мечтал посетить мавзолей. В Москву приеду там и решу, что выбрать. Если дадут конечно.

Когда подошёл к дому, где заседал прораб, то увидел, что меня уже ждали. Старшина Фёдор и лейтенант Собкин о чём-то тихо переговаривались, стоя возле «Победы». Я к ним неспешно и вразвалочку подошёл. А что? Прораба всё равно нету, куда спешить-то? Рюкзак, к тому же тяжёлый. Чего мне, в припрыжку что ли скакать?

Поздоровались. Поручкались. Обменялись новостями. Потом меня сразу напрягли, на тему «отнестись серьёзно к моей поездке». От моих показаний будет зависеть дальнейшая судьба человека: или тюрьма, или свобода. Я проникся и даже, немного пожалел, что связался с этим делом. Но потом вроде как отпустило. Успокоился. Пока не появились все остальные участники шоу под названием «Проводы Вилора в Москву».

Исипова и Сергачёв притащили плетёный ларь с ремнем через плечо. Дурацкая конструкция — неудобная и громоздкая. Неужели нельзя было просто чемодан какой-то приспособить? У меня рюкзак. Куда мне ещё и этого монстра вешать? Ручек для нормальной переноски, у этого девайса не предусмотрено. А когда я попробовал поднять, то чуть не выругался матом. Килограмм двадцать точно есть. Хоть бы колёсики какие-нибудь приделали. Но нету. Тащи Вилор так, как есть и не выёживайся, так как это комсомольское поручение. Заглядывать внутрь, как-то неприлично. Поэтому просто спросил:

— Что там?

Оказалось, что посылка нашему земляку. Он сейчас находится в командировке. Работает в Московском горкоме комсомола по приглашению местных товарищей. Ехал только помочь, а вышло так, что уже полгода его не отпускают. Понравился наверное. Удивляться нечему, мы калужские все такие. Все комсомольцы «Калужстроя» его ждут и хотят напомнить о себе. Вот и собрали ему посылочку, как говорится: от наших вашим с лучшими пожеланиями. В основном рыбка холодного копчения, ну и сала немножко. Куда же без него. Поверх, всех этих вкусностей, лежал кожаный портфель набитый битком какими-то папками. Даже не стал спрашивать, что там. Ну нафиг. Узнаю, а меня потом ФСБ, то есть КГБ… Тьфу ты блин… МГБ конечно, с этими бумажками на Соловки репрессируют. На фиг — на фиг эти знания.

Придётся помучиться и каким-то образом доставить всё до места. Исипова, конечно, мне всё объяснила: где, что и как. Как пройти от Киевского вокзала, кого спросить и что сказать. Делов-то, всего ничего, только тащить всю эту фигню мне, а не им. Тьфу… блин. Под самый конец разговора мне вручили листок бумаги с адресом, где этот горком находится. На всякий случай — чтобы было где посмотреть и вспомнить. Колпачный переулок, дом 5 — было там написано. А на обратной стороне фамилия с именем — Кормертаев Ерасыл Азик. Да и пофиг — найду. Дурдом, конечно, но — надо! Справлюсь как-нибудь. Главное, чтобы в милиции всё нормально прошло, а там разберусь!

Прораб Иванов нас не заметил и проскочил мимо. Рванули всей толпой за ним. Хотя… я-то там нафиг? Вернулся и сел на лавочку. Правильно сделал. Потому, что через десять минут, меня уже грузили в машину.

Знакомое здание транспортной милиции и табличка возле входа. Не спеша зашли всей камарильей. Я не стеснялся здороваться со знакомыми ребятами. Помнят меня. Спрашивают: как дела, продолжаю ли слушать джаз на зло фашистам, куда устроился, где меня найти? В конце концов, меня затащили в Ленинскую комнату, где провели мини-конференцию. Меня спрашивают, а я отвечаю. Долго поговорить не дали. Серьёзный, как памятник Карлу Марксу, Собкин разогнал всех, куда им там надо было, а меня, чуть ли не за руку вывел на улицу. Обидно, но что тут поделаешь. Время.

Опять машина и дорога. Знакомые места. Вокзал на станции Тихонова пустынь. И вот уже стоим на перроне. Слушаю последние наставления от лейтенанта. Собкин более подробно рассказал: куда мне подойти на Киевском вокзале и с кем вести разговор. Передал запечатанный конверт — это для предъявления. Там всё что нужно. Дальше делать то, что скажут. Подписывать только если полностью уверен. Чтобы вернуться назад в Калугу обратиться туда же. Там помогут. Так как всё уже решили заранее по телефону. Блин… а когда мне комсомольское поручение выполнять? Но мои страхи оказались беспочвенны. Всё учтено. Надо только предупредить дежурного и можно смело заниматься своими делами. Но! Недолго. Сутки максимум. Перед возвращением перезвонить, чтобы меня здесь встретили. Всё!

Между прочим этот плетёный ларь оказался удобной вещью. По крайней мере, сидеть на нём очень удобно.

Поезд «Одесса — Москва» не вместился на перрон полностью. Пришлось спускаться на землю и идти в хвост состава. Мой вагон предпоследний. Лейтенант помог донести ларь до места посадки. Фёдор побежал вперёд и, пока мы шли, показал какие-то бумаги проводнику. Сам, я, загрузился внутрь без проблем. Только ларь этот, дурацкий, пока его запихивали, всё время цеплялся и не впихивался. Хорошо, что остановка долгая. Паровоз заправляли водой и углём. Успел не только разместиться, но и выйти назад к своим провожающим. А как же иначе? Надо поговорить напоследок. Вдруг больше не увидимся. Но, как оказалось, говорить нам было не о чем. Собкин корчил из себя строгого начальника, а Фёдор вообще отвлёкся на молодых девушек, что вышли подышать свежим воздухом.

Наконец всё это закончилось. Проводник пригласил пассажиров занять свои места. Ну и ладно.

Плацкартный вагон, в это время, ничем не отличается, от такого же в нашем. По крайней мере, исходя из первых минут пребывания. Ларь никуда не поместился. А учитывая, что моя полка была верхняя, пришлось его ставить наверх в угол. А самому, свернувшись кренделем, умоститься рядом. Зато никому не мешаю. Рюкзак под голову и смотрю в окно. Пофиг на всё — может удастся уснуть. Ехать, по самым оптимистичным прогнозам, шесть часов и это, не считая двух остановок: в Малоярославце и ещё где-то. Там тоже заправляют воду и грузят уголь для паровоза.

За окном лес и поля вперемешку с болотами и оврагами. По дороге будут несколько крупных рек: Нара, Суходрев и Протва. Можно полюбоваться на мосты через них. Глаза от постоянного мельтешения начали закрываться. Первое время я боролся с этим, а потом… Потом впал в какое-то оцепенение. Образы. Картинки. Все эти несколько дней, после моего попадания, мелькали перед глазами и я, как бы, смотрел на них со стороны. Заново переживал и подмечал всякие мелочи. Осознавал — понимая, что всё было не так, как кажется на первый взгляд. Меня вели. Вели за руку, направляя и заставляя делать то, что кому-то было нужно. Это стало возможным только сейчас, когда сознание комсомольца-активиста Вилора, на некоторое время, впало в полуспящее состояние. А прораб, наоборот, смог полностью воспользоваться своими способностями, так как не потерял ясность мышления. Именно привычка, докапываться до любых мелочей, позволила выявить несоответствия и какую-то чужую волю. Не мог я, сам, попасть в эти дурацкие ситуации. Все эти драки, беготня и суета происходили с одной стороны неожиданно и без смысла, а с другой позволили познакомиться с очень интересными людьми. Одна Катерина чего стоит. А лейтенант Собкин? Того же Касьяна можно вспомнить с его «товарищами» с рынка и проходной пивзавода. А последняя встреча с представителями «Монетного двора»? Это вообще ни в какие ворота не лезет. Сначала, я не стал топить племянника Исиповой Феликса, а потом он меня, так просто, без каких-либо просьб и намёков, знакомит с самой большой, хоть и не очень опасной, но всё же подростковой бандой. Да, эти пацаны не воры и не грабители. Но, их возможности, в плане разведки и поддержки в щекотливых ситуациях, могут мне пригодиться. Как это все случилось? У меня ответа нет. Есть только догадки. Но они, скорее, из области фантастики или мистики.

На какой-то миг, я опять увидел перед глазами зелень лесов и полей, что пробегали мимо моего взора в окошке плацкартного вагона. И эта зелень слилась в один фон. Я перестал чувствовать себя в поезде и уже, как бы не лежал, а стоял.

Стоял посреди бескрайнего изумрудного поля. Вглядывался в даль и ничего не видел кроме туманной дымки над зелёным полем.

— Ну привет, внучок! — раздался весёлый голос сзади.

Обернувшись я увидел своего деда. Он сидел на, каком-то пне в виде кресла. В своей любимой папахе чёрного цвета и гимнастерке с наградами. Широко улыбался и дымно пыхал своей люлькой.

— Здорово дед! — с настороженностью ответил я, — вроде попрощались при последней встрече? Или я чего-то не понял?

— Всё ты правильно понял! — не переставая курить и улыбаться, бодро отвечал дед, — смотрю, даже, кое в чём разобрался.

— Не во всём, — уже более уверенно произнёс я, — некоторые моменты, до сих пор не понятны.

— Да-а, внучок, — протянул и сразу перестал улыбаться дед, — расстроил ты меня. И что же тебе не понятно?

— Рита здесь с какого бока?

— Тьфу ты тудыть-растудыть, — опять заулыбался дед, — всё гораздо проще чем ты думаешь. Ты помнишь, чем закончилась ваша любовь в прошлый раз? — дед внимательно посмотрел на меня и стерев улыбку с лица, продолжил, — Я напомню. Из-за неё ты проиграл соревнования. Проиграл тяжелейшим нокаутом. После этого у тебя испортилось зрение, а это значит, что в ВДВ тебе путь заказан. Из-за неважных оценок, с трудом поступил в строительный институт. Связался с сынками-мажорами и начал гулять — направо и налево. Они тебя использовали как охранника, а сами делали свои дела. Потом ты заступился за одного из них, считая что он друг. В результате — условный срок и служба в стройбате. Я чего-то пропустил? Нет. А всё из-за чего? Из-за этой вашей любви с той, приезжей. Думал только о ней, а не фига о том, о чём надо. А она умерла. Рак мозга в то время это был приговор. Не лечили в СССР рак. Не лечили! Я знал что она больна. Поэтому не хотел чтобы вы встречались. Потому что знал тебя и чем всё это может закончится.

— А может, надо было мне сказать?! — заорал я в полный голос, — просто сказать! Я-то думал, что она уехала и забыла меня! На письма не отвечала, а телефон я не знал. Только проиграв и перестав заниматься, появилось свободное время и я поехал в Свердловск. Там и узнал, что она умерла. Представляешь что у меня тогда творилось в голове?

Дед слез с пня и подошёл ко мне. Обнял и похлопал по спине. Тихо начал меня успокаивать:

— Ладно — ладно. Оба хороши. Я хотел тебе тогда сказать, но ты не приезжал в деревню. Пропадал на тренировках и сборах. А потом стало поздно.

— Так зачем всё это, дед? — почти успокоившись, тихо спросил я, — причём тут Рита?

— Тебе пора, — начал говорить дед и стал понемногу становиться прозрачным, — а с Ритой всё просто. Если не выполнишь то, о чём я просил, она тоже умрёт. Всё иди. Пора… Пора!

— Товарищ! Пора! Проснитесь! Проснитесь скорее! Москва! Пора выходить!

Какой-то мужик тряс меня за руку, не боясь, что я могу упасть на него сверху. Хлопнув его по плечу, я показал что проснулся. Потирая глаза пришлось поблагодарить этого чудика:

— Спасибо! Я проснулся! Вы идите, мне всё равно придётся выходить последним. Вещи негабаритные. Два раза придётся ходить.

В голове полный сумбур и непонятки. Ничего страшного — пять минут и приду в порядок. Надо просто успокоиться. Посидеть, подумать, чаю в конце концов выпить. Ладно. Буфет на вокзале есть, значит там и буду заниматься размышлениями и анализом. А пока, надо просто чем-то заняться.

Спрыгнул вниз. Соседей не наблюдалось, хотя народ в вагоне был. Наверное, пошли готовиться к выходу или ещё чего. Мне, собственно, не до них сейчас. Делать нечего от слова «совсем», поэтому достал ларь и поставил его на нижнюю полку. Свернул матрац. Взял рюкзак в руки и сел поближе к окну. Вид привокзальной территории не впечатлял. Серо и уныло. Паровоз медленно затягивал состав под крытую платформу. Скоро совсем остановится. Вагон несильно толкнуло.

— Ну что ж вроде как приехал. Привет Москва!