Се ля Ви!

Ночь падала на голову

Ксавье расплачивается с таксистом и тянет меня наверх.

Его глаза горят, в руках телефон, который он то и дело тычет мне в нос. Количество лайков перевалило за восемнадцать тысяч. Видимо, в мире высокой моды, его искусство ценится выше, чем в моем, но Ксавье так счастлив, что я не могу не сказать ему, что восхищена.

А раз я восхищена, приходится согласиться на то же платье, на тот же ужасный грим… Та же девушка, – они что, ночевали тут? – накладывает мне на лицо кроваво алые линии.

Я надеваю платье-футляр. В студию набиваются какие-то шумные, восторженные люди. Настолько восторженные, что я чуть внимательнее рассматриваю их ноздри. И, конечно же, нахожу в них следы белой пудры.

Мы пьем шампанское, нюхаем кокаин; Ксавье розовеет от комплиментов, и мы всей толпой, как облако, перемещаемся вниз. Набиваемся, как попало в стоящие у подъезда автомобили и едем в какой-то клуб. Я понятия не имею, кто эти люди. Их имена ничего мне не говорят.

Какие-то модели; парни и девушки, целуют Ксавье, разглядывают меня. Не то, чтобы раздраженно, но и не то, чтобы одобрительно. А потом, вздыхают и ахают, глядя в его телефоне снимки.

Я расслабляюсь: эти девушек я с Филом не видела. Видимо, они в самом деле модели, а не эскорт. И мне уже нравится этот шумный, звенящий мир, так непохожий на тот, в который я возвратилась. Я только слежу за тем, чтобы не напиться. И за тем, чтобы кто-нибудь из этих девчонок не стащил мою дизайнерскую сумочку, которая не совсем моя. И за тем, чтоб не ляпнуть настоящее имя.

В туалете две девушки старательно пудрят нос. Точнее, вычищают из носа остатки «пудры». Я пробовала кокаин до этого, но всего лишь раз. Была возбуждена и говорила, как озабоченная самка волнистого попугая. На следующий день я не могла подняться, сморкалась густо-зеленым.

Филипп ржал, как Цезарь.

Я прогоняю мысли о нем. Мне даже любопытно теперь: посмотреть, как те, кто нюхает, выглядят со стороны. Девушки полностью поглощены разговором. И сделав вид, что я тоже должна непременно прочистить ноздри, я понимающе улыбаюсь им в зеркало.

Они вежливо отвечают тем же и тут же возвращаются к разговору. Рыжая когтистой лапкой поправляет густые нарощенные пряди. Я вся превращаюсь в зрение. Возможно ли это? Это – она? Та самая?

Вдох-выдох! Я брежу. Нанюхалась. Я дышу. Я крашу губы. Стилистка дала мне с собой помаду, и я поклялась на Библии, что верну. Знала бы она, сколько у меня знакомых, чтоб отпустить грехи, то не доверила бы и гигиеническую салфетку.

– …нет, он сказал, что сюда приедет.

– Может быть, он просто хотел отвязаться? Он у тебя с заскоками.

– Богатые парни все с заскоками, а он к тому же, красавчик…

– Заскоки у него не от красоты, а от постоянных кровосмешений…

– Ты просто завидуешь! Возьми и признай. Ты в жизни не встречалась с аристократом.

Что-то больно колет внутри.

Я выхожу из туалета, начисто потеряв интерес к тому, как выглядят люди после того, как нанюхаются. Пытаюсь убедить себя, что в этом городе пруд пруди богатых аристократов-красавчиков, но я-то знаю: красавцы среди аристократов наперечет.

Речь шла о Филиппе.

– Вот ты где!

Ксавье возбужден, накокаинен и пьян. Он весь в помаде: в модельном мире фотографы ценятся даже выше, чем заказчики и агенты. А он хороший фотограф. Очень хороший; так говорят. Востребованный. Весь вечер ему то и дело признаются в любви. То красивые девушки, то элегантные старцы.

– Я думал, ты меня бросила.

– Э-э… – говорю я, почесывая ухо. – Не бросила, не волнуйся. Но я себя плохо чувствую. Мне бы лучше домой.

Если Ксавье и волнуется, то явно не за меня.

– На тебе мои вещи, – сообщает он хриплым шепотом и притягивает к себе. – Я хочу, чтобы ты их сняла…

Я равнодушно отвечаю на поцелуй. Мне нужно срочно «изменить» Ральфу. Считается ли секс с незнакомцем изменой, если мужчина бросил тебя заранее?

В раздумьях, я позволяю Ксавье целовать себя. Рассеянно размышляя о том, что все закончится в койке. И о том, зачем я все это делаю? Он даже не в моем вкусе… Просто этим вечером, почему-то решив, будто я бедна, он ведет меня за руку, сквозь бурлящие жизнью клубы. Знакомит с какими-то ненужными мне людьми и говорит, чтоб я не волновалась о деньгах.

Мне даже не смешно.

– Я все верну тебе, когда я стану миллиардершей.

Ксавье смеется до слез.

Наверное, по-настоящему перспективные девушки сейчас уже спят и ни один фотограф не поит их на халяву. Но я не очень-то перспективная. Я без своей фамилии – это просто я. Беловолосая телка с большими сиськами. Какой-то надушенный старец уж успел объяснить мне, что подобные лица – это область кино.

– Ни одна девушка не решит, что станет такой как ты, если купит ту же косметику, – сообщил он. – Такая внешность – редкость. С такой бы нужно в кино… Ты опоздала родиться, девочка. В мое время ты была бы звездой. Сейчас же в моде откровенно некрасивые лица с изюминкой… Но в мое время эту «изюминку» называли иначе. Сказать тебе, как? Уродство! То ли дело, вот, ты!

Милый дедушка, только руки ловчей, чем у Копперфильда. Я вдохнуть не могу, а он умудряется просунуть мне пальцы в лиф и ощупать сиськи.

– Пойдем со мной?..

Я отсаживаюсь подальше.