Се ля Ви!

Вклад в чужие трусы

На подходе к третьему клубу, мне неожиданно начинает нравиться все и вся.

Ненужные люди становятся родными и близкими, Ксавье и его поцелуи – в радость. Не знаю, что тому виной: алкоголь, кокаин или девушки, которые твердят, как мне повезло, но я так счастлива, будто в самом деле бедна и выиграла в модельную лотерею.

Старцы отсеялись. Часть девушек, вроде, тоже. Наверное, повели старцев спать.

Наша компания смешивается с какой-то другой. Девушки с обеих сторон фальшиво и шумно радуются встрече, целуются, коротко осматривают наряды и не переставая позируют, словно не в клуб заходят, а снимаются в ролике.

Я тоже с кем-то здороваюсь и знакомлюсь, с кем-то целуюсь, забывая имена в тот же миг, как услышала. Чьи-то руки сменяют другие руки, я жму их все, смеюсь не переставая, когда внезапно, передо мной оказывается Он.

Герой, ради которого я все это закрутила.

Моя улыбка замирает и крошится. Фальшивое имя примерзает к верхним зубам.

– Пенелопи, а? – говорит он. – А где Верена?

Филипп, обвешанный моделями с обеих сторон.

– Верена? – спрашивает Ксавье.

– А-а, – опомнившись, восклицаю я, – это моя соседка по общежитию. Она уехала… Ммм… по работе.

– А! – говорит Филипп. – Трудолюбивая маленькая пчелка. Все тычинки, да пестики.

Модели осторожно смеются; их глаза ощупывают меня. Словно тоненькими, невидимыми щупальцами. Лезут в зубы, декольте и корни волос. Тряхнув плечом, Филипп сбрасывает с себя брюнетку, что я недавно видела в туалете. И незнакомую мне прежде блондинку с порозными волосами. Интересно, где Рыжая? Все еще в туалете?

Он дал ей отставку?..

– Ты что, наркотики приняла? – спросил Филипп. – Ты на ногах не стоишь…

– Ну, если это не ноги то, что ты там сам принимал?! – окрысилась я.

Девушки рассмеялись; мне хотелось поубивать их всех, но их было слишком много. Я не осмелилась. Филипп обнял за талии двух ближайших и удалился четкой плавной походкой льва.

– Выглядишь, как городская сумасшедшая, Пенни.

В первый миг мне казалось, я не смогу дышать. Я каждой клеточкой ощутила убожество образа, в котором пришла. Красные тени, красные брови. Увидела все еще раз, его взглядом…

Казалось, боль разорвет меня на мелкие части. Но боль отступила прочь. Как волна, разрушив прибрежный город, откатывается в море.

Ксавье обнял меня.

– Ты в порядке? – спросил он взволнованно.

– Нет. Я хочу домой.

– Из-за этого типа? Слушай, он же дерьмо, хоть и золоченое. Ты знаешь, сколько девчонкам приходится от него терпеть? Знаешь, какой он грубый и мерзкий?.. Ты еще очень молоденькая и не знаешь таких парней. Его одежда и образ – это ненастоящее. Внутри этот парень – просто кусок дерьма. Твоя подруга знает, что он женат?

Я кивнула и шмыгнув носом, пошла за Ксавье.

Ночь падала на голову хлопьями кокаина.

Запрокинув голову, чтобы не потекла тушь, я плакала в туалетной кабинке. Какая-то девушка кричала в свой телефон:

– Приезжай в «Лимон»! Тут нечто невообразимое начинается! Штрассенберг буквально швыряется деньгами.

Я решительно вышла из туалета и пошла в зал.

Филипп сидел на диване, как русский олигарх в кино, а вокруг него на все лады танцевали и извивались девицы. Не знаю, что именно им приходилось «терпеть», – но все они выглядели довольными и прыгали очень резво, – Филипп щедрой рукой совал им в трусы оранжевые купюры. Кому под джинсы, кому под юбки. Девицы кокетливо взвизгивали, но все ему позволяли.

Я не Уорен Баффет, но даже мне стало ясно, почему его инвестиции ни разу не окупились. Они никогда не окупятся, если вкладывать свои деньги в чьи-то там чужие трусы.