Седьмой камень

Глава девятая

– Разве я не самая красивая женщина в твоей жизни? – тихим шепотом спросила Ким.

Она прикорнула рядом с Римо, устроившись на сгибе его локтя – они оба лежали обнаженные на теплом крупном песке и любовались фантастическим световым спектаклем, который устроило для них на сводах пещеры заходящее солнце, чьи многоцветные радужные лучи отражались от чистой голубой поверхности моря. В пещере было прохладно и сухо, а шум волн, разбивающихся о дальние скалы, был лучше любого звукового сопровождения, которое когда-либо выдумывал Голливуд.

После продолжительного ответного молчания Ким нахмурилась и ткнула Римо под ребро.

– Я-то думала, что вопрос будет для тебя легким. Только не говори, что ты раздумываешь над ответом.

Римо взъерошил ее темные блестящие волосы.

– Ты самая красивая женщина, которую я когда-либо встречал, – ответил он.

Ким улыбнулась.

– Мне все так говорят.

– Кто это все?

По временам Римо задавался таким вопросом. Сколько именно мужских тел обозначает это “все”?

– Ну, сам знаешь. Все. Друзья, поклонники, агенты, продюсеры и режиссеры, – она добросовестно перечисляла их всех, одного за другим, загибая свои длинные изящные пальцы. – И конечно же тысячи моих верных и преданных зрителей. Я получаю от них по пятьсот писем в неделю с объяснениями в любви.

– И ты им отвечаешь? – с любопытством спросил Римо.

Он никогда не получал почты. Даже пока он еще числился среди живых, ему никто не писал, а теперь, когда предполагалось, что он умер, его почта не изменилась. Однажды Чиун арендовал почтовый ящик в Секокусе, штат Нью-Джерси, но поступавшая туда почта вся была адресована Чиуну, и он даже не собирался показывать ее Римо. Ким засмеялась.

– Отвечать на письма? Ты с ума сошел? Да у кого есть время на такую ерунду? Я не собираюсь корпеть над писанием только для того, чтобы доставить радость какой-то деревенщине. Много лет назад, когда я только начинала, я и в самом деле ответила на несколько писем поклонников, и знаешь, чем это кончилось?

– Не представляю.

– Я сломала себе чертов ноготь. Болело тогда кошмарно, и потом понадобилось несколько месяцев, чтобы они снова отросли и стали все одинаковой длины.

Она примостилась поближе к Римо, ее полные, совершенной формы груди коснулись его груди. Римо прижал руку Ким к губам и поцеловал ее ноготки. Жест незначительный, но Римо почувствовал, как задрожала Ким.

– Это было ужасное испытание, – сказала Ким. – Я просто не обладаю стремлением к саморазрушению. Писание само по себе было очень неприятно, но это еще не все. Попробуй когда-нибудь полизать пару десятков марок. От этого на языке появляется такое ощущение, будто какой-то пушистый зверек свернулся на нем в комочек и издох.

– Значит, ты совсем не отвечаешь на письма своих поклонников?

– Разумеется, отвечаю. Существуют специальные люди, которые этим занимаются. “Искренние Ваш, Инкорпорейтед”. Эта фирма отвечает на почту всех крупных звезд. У них есть комната, забитая почтенными старыми леди, которые целый день только и делают, что подписывают письма от имени звезд. Это великолепная организация, – усмехнулась Ким. – Они подписывают никому не нужные письма, а я подписываю контракты на съемки в трех картинах. Разве может быть лучше?

– Полагаю, что нет, – согласился Римо. – Но думаю, если бы мне кто написал письмо, я предпочел бы сам ответить на него.

– Ну, это ты, – заявила Ким.

Она улыбнулась ему, а потом задвигала своими длинными стройными ногами – одну завернула вокруг ноги Римо, а другой легким массирующим движением стала поглаживать основание его живота и пах. Римо лежал неподвижно, улыбаясь, точно огромный кот, разнежившийся на залитом солнцем подоконнике, он наслаждался, и даже слишком, но ничего не предпринимал в ответ.

Римо подумалось, что отдых, и правда, получался не таким уж плохим. Он ощутил странное удовлетворение и ослабление внутреннего контроля. Чиун, вероятно, нашел бы это чувство весьма опасным, и в большинстве случаев так оно и было бы, но сейчас расслабленность помогала Римо полнее наслаждаться теплой шелковистостью ее кожи и прекрасным телом, что так страстно прижималось к нему, и деловитой игрой ловких ручек и ножек Ким, которыми она изо всех сил старалась доставить ему удовольствие. Римо пошевелился, вытянулся, мягко поднял Ким и положил на себя. Ким испустила легкий стон, когда тела их слились в огненной вспышке чистой энергии.

Запах ее духов наполнил ноздри Римо ароматом темной первозданной земли. Перед ним вдруг мелькнуло видение: каменный алтарь на испещренной тенями поляне в джунглях, солнечный свет едва пробивается сквозь вершины высоких деревьев, а по берегам чистого голубого ручья растут яркие тропические цветы. Это была опьяняющая смесь ароматов мускуса, растительных масел и пряностей.

Римо мягко и нежно соединил их тела в одно. Ким испустила продолжительный прерывистый вздох и еще крепче прижалась к нему.

– Никогда еще ничего подобного не испытывала. Никогда и ничего.

– Не болтай, – ответил Римо.

– Похоже на наркотики, – сказала она. – Тебя точно поднимает.

– Ш-ш-ш-ш, – произнес Римо.

– Точно паришь на крыльях, – упрямо продолжала она.

– Ничего не говори. Слушай, как волны шумят, – велел Римо.

Сквозь пряди эбонитовых волос он видел последние лучи заходящего солнца. Прохладный ветерок, забредший в пещеру, наполнил ее густым соленым ароматом и мягким бормотанием волн, которое вдруг превратилось в низкий раскатистый рокот.

– Я балдею от волн! – крикнула Ким, но слова ее были едва слышны, поглощенные яростным ревом прилива.

Она приникла к Римо, ее гибкое тело чуть дрожало, точно тростник на ветру. Полные губы Ким чуть приоткрылись, испустив нечто среднее между вздохом и стоном, а Римо все крепче прижимал ее к себе, и стон превратился в протяжный крик. Тело ее, лежавшее на Римо, извернулось, и женщина застыла, замерла на минуту, тянувшуюся очень долго, потом Ким высвободилась, скатилась с Римо и растянулась на песке рядом с ним.

Она что-то сказала, но Римо не расслышал слов, так как голос моря заполнял пещеру, точно рев жаждущей крови толпы в цирке древнего Рима.

Римо заметил, как тень страха омрачила спокойное выражение ее прекрасного лица. Пока Ким поднималась на ноги, Римо обернулся и увидел, как к ним приближается сплошная высокая стена воды, закрывшая от них последние лучи умирающего солнца и заполонившая вход в пещеру всепоглощающей сумрачной яростью. Стена неумолимо надвигалась на них, в ней была мощь угрюмого моря, стиснутая в узком проходе между скалами, разрушительная сила, которая вот-вот расплющит их тела о камни, и окровавленные, разбитые и раздавленные, они будут задыхаясь ловить последний глоток воздуха, пока горькая морская вода не заполнит их легкие.

Римо встал, повернулся и взял Ким за руку. Но она совсем потеряла голову от страха и кинулась вглубь пещеры. Римо крикнул, чтобы она остановилась, но слова затерялись, поглощенные оглушительным рычанием голодного моря.

Бормоча проклятья, Римо в два шага догнал ее и подхватил на руки. Она беззвучно вскрикнула и забарабанила кулаками по его груди, пытаясь высвободиться. Не обращая внимание на это сопротивление, Римо сосредоточенно вслушивался в звуки, пробивавшиеся сквозь оглушительный рев, тихие шумы, которые издает вода, проходя сквозь скалы, именно они указывают истинное направление и силу потока.

Крепко прижимая к себе Ким Кайли, Римо изогнулся, принимая удар волны, темная холодная масса воды увлекла их за собой. Оттолкнувшись от песчаного пола пещеры, Римо медленно развернулся, подхваченный бешеным натиском наступающего прилива. Их протащило немного дальше, в глубь сужающейся пещеры. Римо прислушивался и ждал, всем телом ощущая, предугадывая и рассчитывая каждое следующее движение – окажись оно неверным, и от обоих любовников останется только размазанная по скалам безжизненная каша. Он сначала почувствовал, а потом и увидел небольшой выступ в своде пещеры. Когда их проносило под ним, Римо глубоко нырнул, скользнув под всесокрушающей волной. За долю секунды до того, как они коснулись дна, Римо, изящно изогнувшись, вынырнул на поверхность.

Он почувствовал, как сдавливает легкие, оттолкнулся от песчаного дна и начал потихоньку прокладывать путь к выходу. Ему удалось избегнуть смертельной ловушки прилива, но этот маневр отнес их еще дальше от свежего воздуха и свободы. Ким продолжала сопротивляться в его объятиях, но ее движения были неуклюжи, а удары крепко сжатых кулачков слабы. Римо оставалось только надеяться, что ей хватит воздуха до того, как они выберутся на поверхность. Судя по голубоватому оттенку кожи и выражению дикого отчаяния на лице женщины, силы ее были на исходе.

Римо пробивался сквозь темные сумрачные воды. Будь у него свободны руки, ему хватило бы для этого пары секунд, но, чтобы освободить руки, пришлось бы выпустить Ким.

В затопленной пещере не было света, но Римо видел достаточно ясно, чтобы плыть туда, где цвет воды становился светлее. Он различал и огромные спутанные клубки водорослей, и острые выступы скалы, и хищных рыб, состоявших, казалось, из сплошных зубов и глаз, они точно измеряли два человеческих существа – на сколько укусов хватит их тел.

Одна из рыбин, длинное серебристое создание, похожее на огромный новогодний шар после продолжительной голодовки, подплыла поближе и для пробы куснула разок Римо за руку. Римо слегка отстранился, изогнувшись, пнул ее ногой назад и тут же отбросил вперед. Огромная серебристая рыба шмякнулась о каменную стену. Тело ее смялось и начало опускаться на дно океана, оставляя за собой кровавый хвост. Другие рыбы оставили Римо в покое и занялись своей неудачливой приятельницей. На мгновение круговерть их бешеного пиршества оказалась сильнее наступающего прилива, порозовевшая вода вспенилась и закипела, когда они бились между собой за право сожрать кусок своей товарки.

Когда они достигли наконец зубчатого входа в пещеру, Римо почувствовал, как тело Ким обмякло у него на руках. Лицо ее было зеленоватым и отекшим, а темные глаза чуть не выскакивали из орбит. Двигая ногами, как лезвиями ножниц, Римо торопливо всплыл наверх, к свету и воздуху, не обращая внимания на напор течения, которое все еще пыталось затащить их обратно в пещеру. Их головы пробили волнистую поверхность воды, Римо тут же хлопнул Ким по спине. Отплевываясь, она выкашляла горькую морскую воду и задыхаясь, жадно глотала воздух, насыщая страдавшие от кислородного голодания легкие. Потом Римо уже просто удерживал ее некоторое время на гребне наступающего прилива. Постепенно дыхание Ким становилось все более нормальным и естественный цвет стал возвращаться на щеки.

– Нам бы давно стоило прекратить эти водные процедуры, – заметил Римо. – Как ты себя чувствуешь?

– Я жива, – Ким удалось выжать слабую улыбку. – Но по-прежнему испытываю неудержимое желание вернуться на твердую землю.

– Нет вопросов, – кивнул Римо. – Просто откинься на спину и расслабься.

Сомкнув руки вокруг Ким, Римо позволил приливу отнести их вдвоем к берегу. Потом поднял женщину из пенного прибоя и, перенеся через скользкие мокрые камни, мягко опустил ее обнаженное тело на песчаную дюну.

– Я думала, мы наверняка погибнем, – сказала она, изумленно глядя на Римо широко открытыми глазами. – Как ты это сделал?

– Что сделал?

– Вытащил нас из этой пещеры против течения. Это же невероятно!

– Весь фокус в зеркалах, – объяснил Римо.

– Ты и правда совершенно невозможен, – сказала она с коротким смешком, обвила шею Римо руками и приникла к нему. Римо почувствовал, что она дрожит, несмотря на упоительное и умиротворяющее воздействие благоуханного ночного воздуха.

– Нам стоит вернуться, – сказал Римо. – Полагаю, на сегодняшний день развлечений с нас хватит. Правда, я не знаю, какая тут мода, но думаю, что умело приложенную руку и несколько ракушек вряд ли сочтут достаточным одеянием.

– Я готова вернуться, – тихо сказала Ким. Зубы ее стучали, а гладкая кожа покрылась мурашками.

Обняв ее за дрожащие плечи, Римо повел Ким по темному пустынному берегу. В доме горел свет. Чиун, скрестив ноги, сидел на полу, всецело поглощенный чтением одного из своих свитков. Когда Римо ввел Ким через распахнутые створчатые двери, Чиун поднял глаза и произнес:

– Обычно я предпочитаю, чтобы люди приходили ко мне в одетом виде. Особенно белые.

– Мы были в одной из пещер у самого берега, – пояснил Римо. – Там нас захватил прилив и отрезал выход. Пришлось немного поплавать.

Чиун покачал головой.

– Я слышал, что эти пещеры очень коварны. Там утонуло много людей, из тех, которые не удосужились обратить достаточного внимания на то, что их окружает. Самые пустые предметы так легко сбивают с толку.

Он прижал ладонь к своей узкой груди.

– Я не осуждаю, ты же понимаешь. Я никогда не осуждаю. Одна из моих подлинно выдающихся заслуг состоит в том, что, как бы глуп ты ни был, я никогда не стану тебе об этом говорить.

– Вот и продолжай молчать об этом, – поддержал его Римо. – А мне тут надо кое-чем заняться.

Он проскользнул в ванную и вернулся оттуда с полотенцем, обернутым вокруг бедер и с пушистым махровым белым халатом в руках. На его кармане красовалась эмблема совместного владения, и был он всего лишь размеров на пять больше, чем требовалось для Римо. Управляющий прислал его после того, как Римо столь неожиданно занялся переустройством рощи алоэ. Ким вышла из-за тонкого кисейного занавеса, за которым укрывала свою наготу, и скользнула в халат. Это выглядело так, будто она закуталась в палатку, но Римо подумал, что каким-то образом даже в этом одеянии она умудряется выглядеть потрясающе.

Чиун все еще продолжал рассказывать, как он никогда не осуждает глупого Римо за его глупость, за глупые поступки и уж совершенно глупый образ жизни.

– Чиун, это Ким Кайли.

– Очень приятно познакомиться, – произнесла Ким и одарила Чиуна одной из тех мегаваттных улыбок, что буквально заставляли таять сердца кинозрителей во всем мире.

– Разумеется, со мной приятно познакомиться, – заметил Чиун по-корейски.

Он склонил голову на минимально возможную долю дюйма. В Синанджу обычно так давали понять, что заметили присутствие прокаженных, сборщиков налогов и торговцев лежалой рыбой. Таким образом отмечалось их присутствие, но никоим образом не признавалось их существования. Прелестная и утонченная черта этикета Синанджу, которая не ускользнула от внимания Римо.

Римо откашлялся.

– Я подумал, что у нас много свободного места, и Ким могла бы пожить тут несколько дней. Ты едва заметишь ее присутствие.

– Я замечу ее присутствие. И, что более важно, его заметишь ты, – сказал Чиун, покачивая головой. – Это очень нехорошо. Мы не можем позволить ей остаться тут.

– А мы как раз только что говорили о твоем всем известном великодушии, – заметил Римо.

– Вот каковы печальные последствия великодушия, – заметил Чиун. – Каждый так и норовит воспользоваться твоей добротой. Даешь всем понемножку то тут, то там, и вдруг обнаруживаешь, что у тебя самого ничего не осталось, и ты оказываешься выкинутым на улицу в потрепанной одежде и с нищенской сумой.

– Ким из Голливуда, – пояснил Римо. – Она кинозвезда.

Чиун с явно возросшим интересом посмотрел на Ким.

– Вы когда-нибудь участвовали в “Пока Земля вертится”? – спросил он.

– У и! Это же мыльная опера? Нет, я никогда не играла в мыльных операх.

Чиун поджал губы, выражая отвращение по отношению к ее отвращению.

– Вы знакомы с Барбарой Стрейзанд? – снова спросил он, назвав имя своей самой любимой американки.

– Нет. Не так чтобы очень.

– Вы знаете Читу Чинг? – продолжал допрос Чиун, интересуясь своей любимой телезвездой.

– Нет, – снова ответила Ким.

– А Реда Рекса вы знаете? – на этот раз Чиун назвал свою любимую звезду из мыльных опер.

– Конечно, – откликнулась Ким. – Он педераст.

Тут Чиун заговорил по-корейски:

– Римо, сделай так, чтобы этой самозванки тут не было.

И снова погрузился в свои свитки. Римо сказал:

– Ким, будет лучше, если я сниму тебе отдельный номер.

– Я бы предпочла остаться с тобой.

Римо пожал плечами.

– Прости, но Чиун полагает, что это не самая хорошая мысль.

– А ты всегда делаешь то, что он говорит?

– Почти всегда.

– Почему?

– Потому что почти всегда он прав.

– Я еще никогда не слышала, чтобы прислуга оказывалась права, – заметила Ким Кайли.

– Чиун не слуга.

– Вот как? А я-то думала... Сейчас все на побережье с ума сходят по китайцам-дворецким. Они так усердно работают, и нанять их можно обычно за самую малую плату. А кроме того, они и в самом деле очень живописны и сообразительны, неслышно так расхаживают по дому, точно маленькие желтые гномы. Как ты думаешь, твой приятель не заинтересован в работе по дому?

– Нет, – усмехнулся Римо. – Не думаю.

Он представил себе, как Чиун пылесосит ковры, выносит мусор и проходит с подносом, уставленным канапе, на коктейль-вечере. Это казалось совершенно невероятным, а когда Римо снова глянул на Чиуна, старый кореец одними губами произнес: “Вон. Забери ее отсюда”.

– Лучше разузнаю насчет твоей комнаты, – сказал Римо.

Он нажал на звонок, вмонтированный в стену. Прошло меньше минуты, и три человека в белой одежде с красными шарфами вокруг пояса показались в дверях. Они выглядели очень взволнованными, потому что и в самом деле были взволнованы. Они ждали Римо раньше.

– Вы звонили, сэр? – хором спросили все трое.

– Верно. Мне нужна комната для мисс Кайли.

– Комната, сэр?

– Да, комната. Ну знаете, одна из таких штук с четырьмя стенами.

Все трое знали, что никаких свободных комнат нет и в помине. И не только в комплексе “Дель Реи Багамас”, но и вообще на всем острове. Ведь был пик туристского сезона, и все возможные номера и комнаты давно сняты. На третьем этаже комплекса находилась, правда, большая дополнительная гардеробная, но им даже страшно было подумать, что случится, если они предложат этому человеку воспользоваться вместо комнаты просторной гардеробной.

Во всем комплексе имелось только одно свободное помещение – сенаторские апартаменты. Эти комнаты были обставлены бесценной античной мебелью, на стенах там висели Рембрандт, Ван Гаг и Пикассо. Кроме того там имелся собственный винный погреб и устройство для насыщения воды воздухом.

Сенатор никому не позволял входить в свои постоянные апартаменты, даже местной прислуге. Раз в неделю он присылал самолетом горничную-немку, чтобы она вытирала пыль с бесценных ваз династии Минг и взбивала подушки. Если местное руководство осмелится поместить эту неизвестную женщину в сенаторский номер, а хозяин об этом проведает, они все потеряют работу, а после аудиторской проверки отправятся в тюрьму до конца своей жизни.

Но если сказать Римо “нет”... Они припомнили стену и стол, который он выкинул через окно.

Сенатор находился в Вашингтоне, а горничную ожидали не раньше, чем через пять дней.

– Мы поместим ее в сенаторские апартаменты, – сказали все трое хором.

Римо улыбнулся.

– Звучит недурно.

– Это и в самом деле очень хороший номер. Самый лучший из тех, что тут имеются.

– А еще я умираю от голода, – заявила Ким. – Очень хочется съесть что-нибудь.

– Все, что вам угодно, мисс.

– Филе-миньон. Недожаренный. Если на тарелке не окажется капельки крови, я буду считать, что мясо пережарено. К нему я хотела бы запеченный картофель, кислый соус и большой салат, заправленный сыром-бле. Кроме того бутылочку бургундского. И чем старше, тем лучше.

– Джентльмен будет ужинать вместе с мадам? – спросили они.

– Чистая вода и рис, – велел Римо.

– Аппетитный и клейкий, – запели все трое в лад. – Именно так, как вам нравится.

Они посмотрели на Римо, ожидая одобрения, и Римо кивнул им и улыбнулся.

Чиун пробормотал по-корейски Римо на ухо:

– Очень хорошо. Убирайся отсюда и иди любуйся, как эта корова будет есть мясо мертвой родственницы.

– Хорошо.

Если Чиун предпочитает остаться в одиночестве, пусть остается. Римо с самого начала был против этого отпуска, а теперь он начал получать от него удовольствие и не собирался позволить Чиуну это удовольствие испортить. Если в только Римо мог избавиться от беспокойного чувства неуверенности, которое сидело в нем, точно плохо переваренная пища! Римо на какое-то время показалось, что неприятное чувство покинуло его. Это случилось, когда они с Ким лежали в пещере еще до наступления прилива, но теперь все вернулось, это сумасшедшее ощущение было липучим и неотвязным, как запах смерти.

– А теперь мы покажем вам сенаторские апартаменты, – предложило трио комнатной обслуги.

Ким проследовала за ними сквозь распахнутые застекленные двери, подол огромного халата волочился за ней точно шлейф свадебного туалета. Римо задержался на пороге, обернулся и сказал:

– Доброй ночи, папочка.

– Для некоторых, – пробормотал Чиун, не отрываясь от развернутого пергаментного свитка. – Если ты явишься сюда, провоняв мясом дохлой коровы, то отправишься спать на берег.

Римо улыбнулся.

– Я не думаю, что у меня возникнут сложности с поиском ночлега.