Секрет ее счастья

Глава 12

Ну, так вот, будучи нормальной женщиной с нормальными целями, Луиза видела себя в мечтах, то и дело посещавших ее, в небольшой компании мужчин, окруживших ее преданным и исключительным вниманием.

Она мечтала поймать не меньше шести джентльменов в сети своей красоты и ума, и они должны были падать, словно осенние листья, к ногам ее очарования. Сейчас на ее счету было трое мужчин. Мистера Грея вряд ли стоило приравнивать к джентльменам, жадно толпившимся вокруг нее и добивавшимся ее внимания, совершенно забыв об учтивости друг к другу.

Довольно сложная ситуация.

В самом деле, Луиза была опасно близка к тому, чтобы сорваться, а этого совершенно не следовало допускать. Но как быть, если Блейксли так саркастичен и неучтив? Как удержаться, если Пенрит так бесстыдно соблазнителен? Как не поддаться опасной дикости мистера Грея?

Отправляя Даттона во временную отставку, она была весьма довольна. При таком развороте событий ей некогда было думать о Даттоне.

— А вам нравится в Лондоне? — спросила Луиза мистера Грея.

Она считала, пусть он лучше говорит, чем стоит и пялится на нее, охваченный, можно сказать, плотской жаждой.

О да, она читала о чем-то подобном и очень интересном у того самого автора — Филдинга. Она знала все о плотском желании, по крайней мере, насколько это было писано в книгах. Джордж Грей как раз в этот момент демонстрировал точные черты одного из главных героев самого похотливого романа Филдинга. Там это выглядело привлекательно. В данном же случае — скорее пугало.

— Мне здесь все кажется интересным. А благодаря этому вечеру — захватывающим, — отвечал мистер Грей, жадно заглядывая ей в глаза.

Очень неприятно. Луиза почувствовала, как у нее засосало под ложечкой.

— Это ваш первый визит? — сказала она, поднимая подбородок и подавляя приступы тошноты.

— Нет, не первый и не последний, — ответил он.

У него была очень раздражающая привычка говорить отрывистыми фразами. С ним трудно из-за этого было вести беседу. Из-за этого и из-за его темных карих глаз. К тому же, он все время демонстрировал эту свою ямочку на щеке, что Луизе было особенно трудно проигнорировать.

— А когда же будет последний? — спросил Блейксли, довольно вызывающе глядя в лицо мистера Грея.

— Когда я получу то, чего хочу, — ответил он абсолютно не враждебно.

В самом деле, мистер Грей выглядел скорее веселым.

Совершенно определенно он был очень необычен. Или, возможно, в Америке все такие. Луизе трудно было судить, поскольку она не знала ни одного настоящего американца, если не считать Софии Далби, которая была наполовину американкой по какой-то линии, к тому же американской индианкой. Хотя, возможно, индейцы отличаются от американцев.

Вот уж о чем ей никогда в жизни не приходилось думать.

Стоило бы предоставить Софию Далби с ее нетипичными родственниками самим себе и не портить такой прекрасный вечер.

— И что же вы желаете получить? — поинтересовался Блейксли, показывая взглядом, что готов вступить в борьбу.

— То же, чего желает любой мужчина. Женщину.

Мистер Грей перестал смотреть на Блейксли и уставился прямо на Луизу.

О нет.

Когда уже накроют ужин?

— Вы как раз в нужном городе, если ищете жену, — сказал Пенрит.

Его улыбка явно указывала на веселое расположение духа.

Почему бы и не повеселиться, ведь он — не женщина.

— Да, — сказал Блейксли, глядя на Луизу с легкой улыбкой. — В этом сезоне в городе не найдется ни одной незамужней женщины, которая бы не проявляла страстного желания выйти замуж. Даже за американца. Но неужели в Америке не хватает женщин?

— Женщин достаточно везде. Но непросто найти подходящую. Мне так казалось, — сказал мистер Грей, глядя на нее с высоты своего роста, почти не замечая Блейксли и Пенрита.

Это, она отважилась бы сказать, даже льстило. Казалось, он был совершенно очарован. Обычно она не чувствовала себя так среди мужчин и сейчас, кажется, начинала привыкать, находя в этом некоторое удовольствие.

В самом деле, она снова поймала себя на мысли о том, что ей это даже нравится.

О нет.

— Я совершенно согласен с вами, мистер Грей, — сказал лорд Пенрит, окинув ее взором своих зеленых глаз.

Луиза была не маленького роста, но находясь среди трех необычно высоких мужчин, она чувствовала себя так, будто ее укоротили.

— Найти подходящую женщину — прежде всего вопрос того, чтобы оказаться в нужное время в нужном месте, — продолжал Пенрит. — Какая удача, что я натолкнулся на лорда Далби сегодня в парке и он пригласил меня к себе.

— Кажется, сегодня днем все побывали у леди Далби, — проворчал Блейксли.

— Да, я была так удивлена, встретившись там с вами, — сухо сказала Луиза. — Как жаль, что мы так быстро расстались. Вы отправились в Белую гостиную, не так ли? Это достойно удивления.

Тут Блейксли хмыкнул, намекая на то, что она, собственно, также отправилась к леди Далби, возможно, в поисках мужского общества.

Ну и что ж такого, если бы это оказалось правдой?

Пусть это совсем не соответствовало истине, ведь она посетила Далби в поисках расположения Софии. Разве она виновата, что гостиная была заполнена привлекательными, доступными мужчинами?

Несомненно, ей следовало прийти к Софии Далби намного раньше. Она не понимала, какой ерундой была забита ее голова, раз эта мысль не пришла раньше. София, безусловно, удивительная женщина. Она знала абсолютно всех, включая, само собой, самых замечательных мужчин города.

— В самом деле? — спросил Блейксли со странным выражением лица. — Так вы отправились туда за мной, не так ли?

— Если вы предпочли добрую часть дня слоняться по Белой гостиной, то при чем тут я? — выпалила она в ответ.

— Да, я там был, но вовсе не слонялся. Хотя почему мне нельзя, если вы себе это позволяете?

Теперь глаза Блейксли, которые, как она всегда знала, были голубыми; обжигали ее этой голубизной. Разумеется, взор потрясающих зеленых глаз Пенрита был тоже хорош, но так никогда на нее не действовал, как и полный вожделения взгляд мистера Грея. Только Блейксли, невероятный и непредсказуемый, заставлял ее дрожать от злости и влечения.

Дьявол. Он был самым непостижимым из ее знакомых. Она не была уверена, что сможет терпеть его и впредь.

— Воля ваша, распоряжайтесь собой, как хотите, — сказала Луиза. — Мне нет до этого дела.

— Они давнишние друзья? — спросил мистер Грей лорда Пенрита.

— Как я слышал, — с легкостью откликнулся Пенрит, будто их никто больше не слышал.

Это очень усугубило положение.

Но чего только не произошло за последнее время.

За последние двадцать минут Блейксли сумел сделать все, чтобы вывести ее из себя. При этом он потратил большую часть дня для того, чтобы выставить ее на публичное порицание, впутывая ее имя в дебри грязного спора в Белой гостиной. Луиза не могла представить себе, о чем он вообще думал.

Очевидно, он и не пытался думать, что было совершенно не похоже на него. Блейксли был самым умным человеком из всех встречавшихся ей до сих пор, хотя она предполагала, что каждый может поглупеть в любой момент.

Именно это и случилось с Блейксли.

Луиза была совсем не уверена, что простит ему это. По крайней мере, не ранее следующей недели.

— В порядке вещей, что незамужняя женщина дружит с неженатым мужчиной? — спросил мистер Грей лорда Пенрита.

— Нет, не совсем, — ответил Пенрит таким приятным и спокойным голосом, что можно было подумать, что он читал лекцию об обычаях коренного населения какой-нибудь отсталой провинции. — Но, понимаете, леди Луиза не совсем обычная девушка.

— И правда, — согласился мистер Грей, оборачиваясь, чтобы снова взглянуть на нее. — Она совсем необычная.

— Я бы не хотела, чтобы меня обсуждали, как будто меня здесь нет, — сказала Луиза более резко, чем следовало бы.

Конечно, в сложившихся обстоятельствах ее мог бы простить даже самый горячий блюститель правил. Только таковых среди присутствующих не было. Редкая и запоздалая удача.

— На самом деле я вообще не хотела бы, чтобы меня обсуждали, и уж точно — чтобы меня оценивали.

— Ничего не поделаешь, — сказал мистер Грей в своей странной отрывистой манере. Это сильно резало слух. — Вы незабываемы. Люди запоминают вас и не могут не говорить о вас. Неплохо было бы научиться наслаждаться этим.

У нее пропал дар речи на целые пять секунд.

К несчастью, пока она вновь обретала спокойствие, лорд Пенрит добавил:

— Это правда, леди Луиза. Разумеется, вы это знали? Вы уникальны, и это всегда достойно обсуждения!

На подобные заявления у нее просто не могло быть ответа. Могло ли это хоть в какой-то степени сойти за комплимент?

Очевидно, нет.

— Не стал бы утверждать, что леди Луиза была предметом обсуждения. Но она, разумеется, не может быть темой для сплетен, — сказал Блейксли.

Луиза готова была его расцеловать.

Странно испытывать такое желание к Блейксли. Она не знала, откуда возникла эта мысль. Это все наверняка из-за собравшейся компании. Она никогда еще не попадала в такую странную компанию, ведущую такие странные разговоры. У Луизы возникло желание обвинить во всем Софию, и, по сути, она не видела причины не сделать этого.

— Конечно, нет, — тут же отозвался Пенрит. — Я ничего такого и не имел в виду.

— Тогда, должно быть, вы имели в виду, — сказал низким и серьезным голосом Блейксли, — что о ней, как и о любой прекрасной леди, упоминается только при обсуждении красоты и ума, как оно всегда и происходит, потому что они так редко сочетаются в одной женщине. Разумеется, вы говорили о том, что Луиза Керкленд и есть та самая женщина.

Мужчины скрестили взгляды, как они это обычно делают, пытаясь безмолвно угрожать друг другу. Она не понимала, какой в этом смысл, когда слова могут быть таким действенным оружием. Но мужчины никогда им не пользуются. Луиза не знала, как с собой справиться. Она и впрямь хотела обвить шею Блейксли руками и поцеловать этого циника в щеку.

Несомненно, даже циничный, саркастичный мужчина мог вырасти в ее глазах в подходящей ситуации. Пенрит и Джордж Грей создали такую ситуацию.

Возможно ли, что все это входило в расчеты Софии Далби?

Непохоже.

— Точно, — сказал мистер Джордж Грей еще загадочнее, чем обычно.

В его глазах угадывался огонь желания, который он совсем и не скрывал. Его необузданность соответствовала его свободным манерам.

Не то чтобы ей это нравилось, но удобнее было свыкнуться с его вниманием. Ему нравилось смотреть на нее. Он явно считал ее желанной. Что в этом ужасного?

Конечно, было в этом что-то сомнительное.

И все же Луиза почувствовала, как легкая улыбка удовлетворенного женского самолюбия затаилась в уголках ее губ. Ей, может, и не следовало улыбаться, но она улыбалась. Мистер Грей мог принять это за поощрение, хотя Луиза этого не хотела.

— Я вас рассмотрел, — сказал мистер Грей. — В его взгляде было что-то манящее. Вполне оценить его силу Луиза не могла, так как все еще упиралась локтем в Блейксли, который подрагивал от закипающей злости. — Мне понравилось то, что я увидел. Я хочу вас, Луиза Керкленд, и я добьюсь вас.

Луиза перестала улыбаться.

— Простите? — прошептала она.

— Нет, Луиза, это он должен просить прощения, — сказал Блейксли, поворачиваясь к мистеру Грею и заслоняя ее от чарующего взгляда.

Это был надежный щит. К несчастью, мистер Грей был достаточно высоким и достаточно привлекательным. С такими темными волосами и с единственной висящей в левом ухе блестящей серебряной серьгой… его, скажем так, трудно было не замечать, независимо от того, кто перед ним стоял.

— Я не собираюсь просить прощения, — заявил Грей, совершенно спокойно и, пожалуй, даже забавляясь. — Я увидел то, что хотел. Я буду действовать в соответствии с этим. Она ни с кем не помолвлена. Я спрашивал у Софии. Эта женщина вольна выбирать своего спутника. И им буду я.

— Здесь так дела не делаются, — вступил в разговор Пенрит довольно игриво.

Все это веселье начинало ее тяготить. То, что происходило, не казалось ей забавным. Однако она отчетливо услышала какой-то смешок у себя за спиной. Луиза была уверена в этом так же, как и в том, что на ней белое платье. Несомненно, кто-то развлекается за ее счет.

Но ее достоинство не позволило ей посмотреть, кто смеялся над её затруднительным положением.

— А следовало бы, — ответил Грей, вызывающе глядя на Блейксли и Пенрита. — Как долго вы знаете эту женщину? И все-таки вам не удалось добиться ее. Вы, должно быть, не хотите ее. А я хочу.

Она почувствовала, как Блейксли выпрямился от злости, и ничто не могло принести ей большего удовольствия. Вот, наконец, нашелся хоть кто-то, кого не радовало неподобающее поведение мистера Грея. Она совсем не была знакома с обычаями и традициями американцев, но полагала, что Джордж Грей был не типичным американцем. Разумеется, даже у американцев должны быть правила поведения и традиции ухаживания. Конечно, техника «хватай-и-беги» нашла бы не много сторонников даже в Америке.

Хотя он не хватал ее и не бежал. Пока что. Но судя по взгляду его темных глаз, Луиза могла предположить, что Джордж Грей был способен на это.

Ей не следовало улыбаться мистеру Грею. Вот к чему приводят улыбки, адресованные странным людям. Безусловно, Блейксли никогда не действовал подобным образом по отношению к ней. А ведь Луиза улыбалась ему достаточно долго. Не считая улыбок, расточаемых Даттону, и того, что из них вышло.

— Вам не получить ее, — сказал Блейксли.

Луиза бросила на него взгляд и поразилась выражению его лица. Она впервые видела его таким. Блейксли, очаровательный, неприступный Блейксли, выглядел совершенно смертоносно.

О, святые небеса.

Этого было достаточно, чтобы заставить девушку снова улыбаться.

— Это почему же? — спросил Грей.

— Она не та, кого стоит лишь поманить, — ответил Блейксли, взяв Луизу за локоть.

— Отлично сказано, Блейксли, — вставил Пенрит.

Хотя Пенрит и казался женщинам таким сногсшибательным, он определенно тускнел, когда дело касалось защиты женщин от дикарей. Это не делало ему чести, ничуть. Он едва ли стоил похвал, если не мог одержать верх над индейцем в словесной перепалке.

— Время покажет, — сказал Грей, подозрительно сверкая глазами.

— Не рекомендовал бы! — отрезал Блейксли.

Казалось, он хотел еще что-то сказать, но как раз в этот момент их пригласили к ужину. Луиза перехватила крайне неодобрительный взгляд герцогини, проследовавшей мимо в Красную гостиную для приемов.

Ну в самом деле, что она такого сделала?

Ничего, кроме того, что улыбалась индейцу, и все это в переполненной гостиной Хайд-Хауса. Действительно, необходимо тщательнее составлять список гостей. Ни к чему считать ее виновной в маленьком инциденте, произошедшем, пока они ждали ужина, который, между прочим, должен был начаться еще четверть часа назад… Положение герцогини позволяло ей поступать вопреки очевидному. Похоже, это и двигало Амелией в ее стремлении стать герцогиней.

Луиза, чьи мысли о Даттоне разлетелись как птицы, была просто уверена, что многое решится еще за время ужина. При этом желательно не оказаться утащенной в Гайд-парк.

Она не слишком высоко оценивала свои шансы, невольно ежась под взглядом, которым провожал ее Грей, когда все проследовали к столу. Гости парами проходили в Красную гостиную, где был накрыт длинный стол, блистающий фарфором, хрусталем и серебром. София переместилась ближе к Луизе и зашептала:

— Вы, кажется, заманили их, дорогая. Я и не думала, что вы так легко соблазняете мужчин, причем таких серьезных. Вас нужно поздравить. С такимиуспехами вы вернете свой жемчуг уже за считанные часы. Или еще чей-нибудь. Действительно, если вы можете вытянуть нить жемчуга из одного вашего поклонника, разве есть разница, чья она, Мелверли или нет? Одна чудная нить вполне стоит другой, разве нет?

Конечно, многое из того, что говорила София, было для Луизы новостью. В самом деле, ей никогда не приписывали такого количества побед. Но вот эти последние фразы о жемчугах похожи на правду.

Как ко всему этому относиться?

Если все это правда, значит, она не лучше, чем банальная… ну, она знала, кто именно, и совсем не хотела ею быть.

Но случись, что ее осыплют жемчугами, как это произошло с Кэролайн на прошлой неделе в этом самом доме… это принесет настоящее удовлетворение, не так ли? В особенности окажись они именно жемчугами Мелверли — ее вожделенными жемчугами. Разве это не есть справедливость?

И возмездие. Так трудно добиться настоящей справедливости без возмездия.

— Все, что мне нужно, — это вернуть мой собственный жемчуг, — шепнула Луиза Софии, так как не стоило посвящать Софию в подробности того, о чем она только что размышляла. — Кстати, о лорде Генри, — торопясь, добавила она, поскольку все входили в гостиную гораздо быстрее из-за того, что ужин подали с опозданием и голод ускорял движение гостей. — Жемчуга Мелверли больше не у Даттона. Они у лорда Генри.

София взглянула на нее, как хищник на тучного ягненка. Это было не очень приятно.

— Вот это новость. И что бы это могло значить?

— Это значит, что существует некое пари и…

— И вы, очевидно, намерены выиграть его, — перебила София. — Вот это было бы умно с вашей стороны, дорогая. Само собой, вам стоит применить все навыки, чтобы выиграть пари, особенно затрагивающее ваши интересы.

Луизу глубоко задело то, с каким нажимом было произнесено слово «навыки». Она была возмущена и не пыталась этого скрывать.

— Я только хотела пояснить… — сказала Луиза с возмущением и легким замешательством. Разговаривая с Софией, подобные глупости стоило отбросить. — Я только хотела пояснить вам, что у лорда Генри есть план, как достать для меня жемчуг Мелверли, то есть наш… наш разговор… сегодня днем…

— Разумеется, дорогая, — снова прервала ее София. — Вы больше не нуждаетесь во мне и моих маленьких планах. Я уверена, что между вами и лордом Генри все прекрасно устроится. Я так рада за вас. Но поймите, действовать необходимо быстро, не секрет, что Молли утвердилась в решении непременно женить лорда Генри. Но Блейкс знает о планах матери. Я уверена, все решится сегодняшним вечером. Вам стоило бы успеть с жемчугами до его свадьбы.

Тут София улыбнулась и, повернувшись, уплыла в общем потоке в Красную гостиную к накрытому столу.

Сердце Луизы оборвалось. Ужасное ощущение перед столь важным ужином. Проклятая Пенелопа Прествик со своими нескончаемыми бриллиантами.

— Что больше всего в вас раздражает, — сказала София, практически столкнувшись с лордом Руаном, — так это ваша привычка всюду следовать за мной. Я чувствую, вы принимаете это за комплимент. Возмутительно!

Лорд Руан улыбнулся:

— Я, кажется, помешал. Надеюсь, это было какое-нибудь ничего не значащее свидание, запланированное на сегодня.

— Я не назначаю подобных свиданий, лорд Руан. Вы во мне совершенно ошибаетесь.

София прошла так близко, что, казалось, потерлась о его сюртук и, скользнув рукой, нечаянно зацепилась маленьким разрезом перчатки за пуговицу на его жилете. Все было настолько естественно, что наводило на мысль о большой практике.

— Мы оба попались, леди Далби, — сказал Руан, пока ее запястье прижималось к нему. — Это так естественно, не правда ли?

— Освободите меня, — мягко сказала она, поднимая к нему глаза и открывая великолепный вид на декольте.

— Теперь по сценарию я должен произнести «никогда»? Я не силен в этих комических операх. Вы должны научить меня репликам, чтобы я не разочаровывал вас.

— Слишком поздно, лорд Руан, — искренне улыбнулась София. — Я уже освободилась.

Она отдернула запястье и, увлекаемая толпой, удалилась от него так быстро, как только могла.

Руану предоставлялась прекрасная возможность оценить чудные контуры ее фигуры. Вот все, на что он мог рассчитывать сегодня вечером. Так важно поддерживать пламя в мужчине, особенно таком утонченном, как Руан. Нельзя позволять ухаживать, так как он слишком легко добивается женщин, а это не соответствует взгляду Софии на желаемое развитие событий.

В самом деле, разве бывало, чтобы она выпустила ситуацию из-под контроля? Невозможно представить, что София не устроит все так, как ей хочется.

Улыбаясь, она продвигалась к герцогу Эденхему, своему кавалеру за сегодняшним ужином.

— Вы пришли, — сказала София. — Обещаю, вечер будет захватывающим.

— Вы идете под руку со мной, — ответил Эденхем. — Едва ли я смогу разочароваться.

— Ваша светлость, вы первый среди джентльменов.

— Вы нагло льстите мне. Чего мне ждать сегодня? Меня растянут и четвертуют на рассвете?

— Теперь это так называют? — хитро улыбалась София. — Дорогой Эденхем, вы бы предпочли, чтобы вас сначала растянули или четвертовали? Я в вашем распоряжении.

Эденхем засмеялся и похлопал ее по руке.

— Вряд ли к этому можно относиться как к наказанию, София. Вы само очарование, когда мучаете кого-то. А сейчас вы чаруете меня своей любезностью! Очень не похоже на вас.

— Я в таком восторге от вашего общества, что пытаюсь не быть скучной, чтобы поразить вас. А ведь вас, дорогой Эденхем, поражают лишь те, кто умеет захватить ваше воображение. Я всячески стараюсь этому соответствовать. А сейчас вы мне просто льстите.

— Я принял это приглашение единственно по вашей просьбе. Вы же знаете, как я ненавижу светские приемы, — сказал он. — Так что это только ради вас.

— И мне это льстит, — ответила София, когда они вошли в Красную гостиную.

Она была великолепно освещена более чем сотней белых свечей, источающих ослепительный свет сквозь хрусталь французских люстр.

Гостиная быстро заполнялась цветом лондонского общества. Леди в светлых платьях, сверкающие драгоценными украшениями, джентльмены в сюртуках, жилетах и бриджах, прекрасно подчеркивающих форму ног. Мода была настолько благоприятна для женщин, что позволяла полюбоваться стройными мужскими ногами.

Чем София и воспользовалась.

— Но, дорогой, вы были настоятельно приглашены сегодня. Хайды ищут вашего общества, так же как и любой в этой гостиной, разумеется. И я не исключение.

Эденхем посмотрел на нее с высоты своего прекрасного роста, его темно-каштановые волосы спадали на лоб, закрывая брови. Весьма привлекательный мужчина, и такой достойный; что ж, воображение рисовало большие возможности.

— И вы? В этот раз я должен сам себе польстить и поверить в это. Но что касается Хайдов — наверняка нет.

— Если вы собираетесь верить слухам, Эденхем, то тогда верьте тем, что передаю я. Вы, как мне известно, очень востребованная персона. Почему бы вам не вести себя соответственно?

— В смысле?

— Вы хорошо понимаете, что я имею в виду. Вы до сих пор не были женаты, дорогой. Или вы забыли?

— Колдунья, — произнес он, расслабленно улыбаясь.

Ему, бедняге, следовало улыбаться почаще. В его жизни недоставало юмора, а не тусклого одиночества, в которое он сам зарылся.

— Я не на много старше вас, дорогая София. Не забывайте этого, пожалуйста.

— Тогда соответствуйте своему возрасту, как это делаю я.

— Вы едва ли ему соответствуете.

— Сначала узнайте его, а уж потом беритесь судить. Я стараюсь не слишком распространяться ни о возрасте, ни о других подробностях каждому встречному.

— А я?

— Вы вдовец, Эденхем. Я вдова. Этим все сказано. Это известно. И в этом нет ничего такого.

— Вы все упрощаете.

— А вы — усложняете, — сказала она. — Видите ту хорошенькую девушку? Ту, с вьющимися рыжими волосами? Это леди Луиза Керкленд, старшая дочь Мелверли. Поговорите с ней, ваша светлость. Развлекитесь.

— Что вы вытворяете, София? Естественно, ей нужен муж. Все эти молодые штучки рвутся замуж, а я бы никогда больше не хотел становиться мужем.

— Не удручайте меня своими заявлениями, дорогой. Конечно, вам следует снова жениться, когда вы повстречаете подходящую женщину, но Луиза — не та женщина. Она не хочет вас, можете не беспокоиться.

— Она не хочет меня? Вот как? Она вообще меня не знает — и, тем не менее, не хочет?

София засмеялась.

— И вы говорите, что не женитесь снова? Не обманывайтесь, дорогой. Но с Луизой вы в безопасности. Она не угрожает вам, по крайней мере, не причинит вам вреда. Я абсолютно уверена, вы останетесь целым и невредимым.

— Кажется, вы считаете, что запугали меня, София? — сказал он, ухмыляясь, ведь они оба знали, что Луиза Керкленд никогда не сможет его соблазнить.

Рыжие девственницы были совершенно не в его вкусе. На данном этапе.

— Приятного аппетита, дорогой! — улыбнулась София. — И не бойтесь этих молоденьких штучек. Даже вам не удастся сразить ее, всего лишь побеседовав.

Эденхем моментально оценил ее замечание и ухмыльнулся, выражая сожаление. Он нуждался в некотором поддразнивании, бедняжка. Уж это София умела делать.

Она была в высшей степени довольна. Вечер обещал выдаться превосходным, и она улыбалась в приятном предвкушении.