Секрет ее счастья

Глава 5

Маркиз Даттон сидел в тихом углу Белой гостиной, погруженный в раздумья. Кэролайн, немного взбалмошная, но прекрасная, была благополучно обручена с Эшдоном. Почему она выбрала этого мрачного типа, постоянно хандрящего, было выше его понимания, но он не обсуждал этого ни с кем из мужчин. Ему больше нравилось делиться своими размышлениями, да и вниманием, с женщинами.

Затем его мысли перешли к далекой и желанной Энн Уоррен. Она не переставала удивлять. Поначалу сюрпризы были приятными, но когда их стало слишком много — стали надоедать. Он пришел к выводу, что Энн Уоррен скучна.

И все же, сам не зная почему, он продолжал о ней думать.

Ему определенно не нужна была жена, по крайней мере, в настоящее время. Да Энн вовсе и не подходила для этой роли, будучи дочерью некой дамы полусвета.

Несмотря на то что ее приняли и она находилась теперь под протекцией графини Далби, легендарной экс-куртизанки, Энн не обладала прагматичным чутьем своей покровительницы. Насколько он видел, по крайней мере. Но далеко ли упало это яблочко от яблони?

Подобные размышления, опасно балансировавшие а грани навязчивой идеи, однажды спровоцировали его поцеловать Энн в уединении в Белой гостиной Софии. Все шло тогда не по плану, хотя нельзя сказать, чтобы он тщательно что-то планировал. Но с другими женщинами было иначе: горячий взгляд, страстный поцелуй — и их рассудок мутнел, готовый поддаться любым его желаниям. С Энн этот номер не прошел. Он обольстительно нашептывал, решительно целовал ее и ждал, что она растает в его объятиях.

Но она не растаяла. Более того, Энн объявила помолвку с лордом Ставертоном, старым, морщинистым, косоглазым джентльменом, при деньгах, с неплохим поместьем. На следующий же день.

Было сложно оставаться равнодушным к таким происшествиям, особенно когда они касаются любовного терзания.

Он целовался с ней. Он демонстрировал ей живейший интерес. Она выбрала другого.

Да, очень трудно забыть.

Конечно, Даттон не предлагал Энн руку и сердце, никоим образом, но она и не ждала этого. Кем она была? Дочь какой-то кокотки и вдова никому не известного героя, павшего в никому не известной битве.

Нет, свадьбы не было в этом меню. И, как оказалось, его в нем не было тоже.

Досадно.

— Жемчуга леди Луизы, наверное, как следует оттягивают ваш карман.

Даттон вдохнул и поднял глаза на лорда Генри Блейксли, чей взгляд светился саркастической усмешкой. Весьма неприветливо.

— Где уж там, — отвечал Даттон, пьяно растягивая слова.

Губы Блейксли змеились в улыбке.

— Нет? А говорят, когда Кэро отказалась от ваших жемчугов в пользу Эшдона, вы не поленились презентовать их миссис Уоррен. Правда, и она их отвергла. Тот еще вечерок, если мужчине не удается избавиться от собственных драгоценностей.

— В обоих случаях дамы уже были помолвлены.

— Да, они тоже выдвинули эту версию, — согласился Блейксли, садясь в кресло и изъявляя желание выпить.

Совсем неприятно.

— Видимо, от вашего жемчуга тоже отказались, — сделал вывод Даттон.

Блейксли пожал плечами:

— Этого следовало ожидать. Кэро была поглощена охотой на Эшдона еще с тех пор, как начала строить ему глазки. Мой жемчуг был не больше, чем попыткой.

Даттон выпрямился и обеими руками убрал волосы от лица.

— Вы позволили обращаться с собой как с пешкой в этих брачных играх?

— Меня это не очень волнует, покуда мне не поставили мат. Кроме того, все очень занятно. Вряд ли можно считать пешкой того, кто наперед знает игру и свою роль в ней.

Дальше не стоило обсуждать, так как все было понятно. Даттон оказался мастерски разыгран Кэролайн. А следовательно, и Софией. И не он единственный в Лондоне. Но чести это не делало.

София использовала его как приманку для мужа своей дочери. Как ей это удалось, Блейксли не знал. Он сам принял решение помочь Эшдону обзавестись нитью жемчуга, точно так же как и приберечь ее для своих целей, первой из которых было подарить жемчуг Кэролайн в Хайд-Хаусе. Как София склонила его сделать это по собственному желанию, было непостижимо. Но результаты говорили сами за себя. Блейксли даже пытался подарить жемчуга Энн Уоррен. Но она не приняла их.

В целом женщины полны странностей. Они милы и занимательны, но поодиночке. Это лучшее, что о них можно сказать.

— Идея с жемчугом принадлежала мне, — сухо отозвался Даттон.

— А как же иначе, — отозвался Блейксли с сарказмом. У Блейксли была невыносимая привычка превращать все в сарказм. — Вы решились продать лошадь, чтобы выкупить у Мелверли жемчужное ожерелье, а потом решили, что будет достаточно просто подарить его Кэролайн Тревельян. Когда же у вас созрел такой план? Месяц назад? Неделю? Или в тот день, когда Кэролайн понадобилось жемчужное ожерелье?

Блейксли расплылся в улыбке.

Но Даттон был не настолько пьян, чтобы тоже не найти повода посмеяться — ведь у Блейксли имелись больные места:

— А вы подарили Кэро свое собственное жемчужное ожерелье на глазах у Луизы Керкленд. Счастливое совпадение, я полагаю?

Блейксли перестал улыбаться. Великолепно. Только слепой мог не заметить, что он бегал повсюду за Луизой Керкленд, как хорошо натасканная собака.

— Насколько я помню, в этой Желтой гостиной было много людей, — сказал Блейксли, — именно так.

— Да? Вы с Софией решили соблазнить ее дочь на глазах у всех? Как странно!

— Я и не пытаюсь понять, как устроен женский разум, но, по-моему, результат неоспорим, Кэро вышла замуж за Эшдона. Все ведь затевалось ради этого.

— Разве? — спросил Даттон.

— Определенно, — решительно заверил Блейксли, делая большой глоток.

Даттон тоже сделал большой глоток, соперничая с ним. Блейксли, наблюдая за Даттоном поверх кромки стакана, продолжал пить виски, пока оба они не опустошили бокалы. Нелепое, однако увлекательное соревнование.

Мысли Даттона снова вернулись к Энн Уоррен. Они во что-то играли, и он проиграл. Малоутешительный вывод.

— Чего же вы хотите, Блейксли? — раздраженно спросил Даттон.

Хорошенькое личико Энн Уоррен то и дело всплывало среди его мыслей, качающихся в море виски.

— Ничего особенного, — сказал Блейксли, вновь наполняя бокалы. — Мне просто было любопытно, что же вы теперь собираетесь делать. Теперь, когда вы продали такую знатную лошадь и обзавелись прекрасным жемчугом вместо нее.

— Я мог бы его продать, хотя он достаточно мелкий. Однажды, когда я женюсь, я смогу подарить его жене. Превосходный подарок, — заметил Даттон. — Но все же лучше продать, — решил он, изучая насмешливое лицо Блейксли сквозь бокал.

Даттон сделал глоток. Блейксли сделал глоток. Они замерли, не сводя друг с друга глаз.

— Да, хорошо бы, — сказал Блейксли.

— Я бы взбесил этим Луизу, мне кажется, ведь она вроде бы считает жемчуг своей собственностью и наверняка хотела бы вернуть его себе, как вы считаете?

— Понятия не имею.

Смешное утверждение, и они оба понимали это. Генри Блейксли завел привычку угадывать каждую мысль в хорошенькой рыжей головке Луизы Керкленд, не потому что в этом была какая-то польза для него, а потому что все ее мысли были направлены строго на Даттона. Как бы замечательны ни были ее хорошо обутые ножки, они не умели заметать за собой следы.

— Вы могли бы купить их у меня, — предложил Даттон, глубже погружаясь в свое кресло.

— Даттон, — протянул Блейксли, — как вы могли забыть? У меня сейчас тоже есть очень неплохое жемчужное ожерелье, которое станет подарком для моей будущей жены в один прекрасный день. Вряд ли мне нужно второе, и скорее всего вряд ли мне нужна жена, которая потребует два ожерелья.

— Серьезно? — сказал Даттон, а затем сделал большой глоток.

Блейксли только посмотрел на него, не притронувшись к своему виски. Даттон одержал победу в этом соревновании по пьянству, хотя и не предполагал, какой за это полагается приз. Ему было все равно; эта победа ничего не стоила по сравнению с той, по сути, единственной победой, которая его волновала.

Снова всплыла мысль об Энн Уоррен. Он проиграл, пытаясь обольстить ее, и не мог с этим смириться.

Блейксли, вытянувший длинные ноги в кресле напротив него и удобно скрестивший их, заставлял свои слегка запьяневшие мысли покачиваться между Луизой, жемчугом и женщинами в целом. Даттон соперничал с Энн Уоррен, женщиной, которая не ответила на его поцелуй и даже не проявила к нему ничего, кроме холодной любезности, а также наскоро помолвилась с ровесником королевства.

Смешно. Все это просто смешно. Он знал, что Энн хочет только его, и, более того, она понимала, что он это знает.

Женщины в самом деле не способны хитрить, уж тем более хранить тайны. Пожалуй, все их желания четко написаны на их прекрасных личиках. Это помогает в них влюбляться, из этого можно извлечь пользу.

Взять, например, Луизу Керкленд… что ж, фактически он мог взять ее в любой момент. Едва ли этим мог похвастать бедный Блейксли. Даттон усмехнулся и, улыбаясь, закрыл глаза.

— Что-нибудь интересное? — обходительно спросил Блейксли.

Хотя Даттон и нализался чуть сильнее, чем обычно позволял себе в это время суток, он был еще не настолько навеселе, чтобы опуститься до вульгарного обсуждения леди Луизы.

— Мне просто стало любопытно, какие расстояния способна преодолеть Луиза Керкленд ради своих жемчугов. Она не из тех, кто останавливается на полпути, так ведь?

Блейксли, сделав наигранно невозмутимое лицо, ничего не ответил.

— У меня есть шанс интересно провести время. Я всегда нахожу, чем занять себя, когда приезжаю в город, — сказал Даттон.

— Вы хотели сказать «кем занять себя»? — переспросил Блейксли.

— Собственно, так и есть, — сказал Даттон с легкой улыбкой, глядя на Блейксли поверх вновь опустошенного бокала. — Кем.

Блейксли придвинулся и налил виски. Явная попытка напоить его, но в самом деле это было прекрасное виски. Даттон как следует отхлебнул. Блейксли смочил губы и смотрел на него, как ястреб на змею. Впрочем, разве он похож на змею?

Даттон поставил свою выпивку на край стола. Он поймал себя на мысли, что ему стало гораздо веселее, чем прежде.

В следующий момент он решил, что ему все нипочем.

— Итак, вместе с жемчугом Мелверли вы получаете все шансы незабываемо провести время, — сказал Даттон.

— Я не нуждаюсь в помощи, чтобы найти себе занятие, — тихо ответил Блейксли, его ледяные голубые глаза сверкали при свечах.

Но Даттону было все равно, как выглядели глаза Блейксли при свечах. Он взял бокал и выпил еще виски. Его поведение становилось все более развязным с каждым глотком. Вызывающее поведение было самым подходящим и надежным. Странно, как он раньше до этого не додумался.

— Но возможно, небольшая помощь с леди Луизой вам не повредила бы, — сказал Даттон.

Его собственный голос как-то невнятно отдавался в ушах. Но он не обращал на это внимания.

Блейксли улыбался. Точнее, это скорее походило бы на улыбку, закрой Даттон один глаз.

Он закрыл один глаз.

— Вы пьяны, — сказал Блейксли.

— Не стоит беспокоиться.

— Откройте оба глаза и повторите, — весело сказал Блейксли.

Даттон открыл оба глаза и оторвал голову от спинки кресла.

— Я предлагаю сделку, — сказал Даттон.

— Вы не заключали такой же сделки с Эшдоном?

— В результате нее я и стал обладателем жемчуга Мелверли.

— Но не женщины, которую он мог бы украсить, — сказал Блейксли.

— Не смешите. У меня будет любая женщина, какую я пожелаю, с жемчугом или без.

— Будет ли?

— И Луиза Керкленд в том числе, само, собой.

Блейксли наклонился, упершись в Даттона ледяным взглядом.

— Вы регулярно и фамильярно пятнаете ее имя, Даттон. Я бы на вашем месте поостерегся.

— Вы правы, Блейксли, — сказал Даттон, игнорируя леденящий взгляд и угрожающий тон.

У него возник план, который нужно было осуществить, несмотря на тупое упрямство Блейксли и некоторые препятствия.

— Возьмите жемчуга. Дайте ей повод добиваться вас. Делайте с… с ними что и когда захотите.

Оба ясно поняли, что он собирался сказать: «Делайте с ней что захотите». Но он был не настолько пьян.

— Звучит так, будто вы мне ее продаете.

— Оставьте, — сказал Даттон. — Я просто продаю ее увлечение мной. На время.

— Ее внимание стоит жемчуга.

— Для начала это сработает. Уверен, у вас найдутся средства для возможности выстроить продолжение на этом фундаменте.

На самом деле он в этом не был уверен. Луиза Керкленд со слепым упорством преследовала его уже больше двух лет, а Генри Блейксли все это время следовал за ней по пятам, позволяя петлять, как ей угодно. Нелепо. Все, что относится к женщине, как и к любому удовольствию в жизни, попадает в руки лишь благодаря обстоятельствам и самой женщине. Как Блейксли до сих пор не сумел понять этой истины, оставалось загадкой.

Хотя, возможно, такой недостаток знания женщин был связан с его матерью, Молли, герцогиней Хайд, уроженкой Бостона, штат Массачусетс. Предыдущее поколение жителей колоний всюду славилось своей необыкновенной своеобразностью. И не исключено, что лорд Генри Блейксли перенял ее странные привычки.

Блейксли холодно наблюдал, прищурив глаза. Пока он обдумывал предложение, Даттон воспользовался моментом, чтобы смочить горло еще парой глотков. Чертовски хорошее виски.

— А какая выгода для вас от этой сделки? — учтиво осведомился Блейксли.

— Немного покоя, например, — промычал Даттон. — И немного развлечения.

— Возможно, с недосягаемой миссис Уоррен? — спросил Блейксли.

— Возможно, — заносчиво ответил Даттон, насколько это позволяли пять бокалов виски.

Блейксли саркастично улыбнулся:

— Если и жемчужное ожерелье ее не сразит, то, я полагаю, ее не сразит ничто больше.

— Не все можно получить за жемчуг.

— Это так, — сказал Блейксли, отодвинув кресло на место. — Наверное, вам стоит сразу попробовать бриллианты.

— Не каждая женщина стоит драгоценностей, — проворчал Даттон.

— Неужели? Я и не знал, что вы такой романтик, Даттон.

— Зато я знал, что вы…

Даттон внезапно остановился. Да, он захмелел, но не забылся. Если бы он продолжил свою мысль о том, что считал Блейксли шутом Луизы Керкленд, то дело кончилось бы дуэлью на рассвете. А он просто терпеть не мог рано вставать.

— …что вы — циник, — договорил он.

В ответ Блейксли только саркастично улыбнулся.

— Я могу прожить и без вашего жемчуга, Даттон.

— Я полагаю, вопрос в том, сможет ли Луиза Керкленд прожить без него. И увенчаются ли успехом ее попытки вернуть жемчуг.

После этого замечания, достаточно грубого, надо признать, равнодушные глаза Блейксли вспыхнули.

Но Даттону не было дела до глаз Блейксли. В этот момент он задумался о причинах собственных огорчений, не зная почему. Ему доставляло удовольствие жить, не вдумываясь в причины того, что происходит. Но нужно признать, это тоже вело к скуке.

А Даттон, как правило, остерегался скуки и делал все, чтобы разнообразить свою жизнь. Все каким-то странным образом возвращало его к мыслям об Энн Уоррен.