Секрет лабиринта Гаусса

ГЛАВА 19

Теперь ребята стали предусмотрительнее. Шли только днём, а ночами жгли костры. По очереди дежурили.

Каждый вечер Шурка делал Вислоухому припарки из сухой травы. Помогало. Он шагал теперь легко и не охал. После случая с волками Тимка, Шурка и Таня стали относиться к нему доверчивее. Петька тоже, казалось, не замечал его притворных слов.

Сутки назад они поднялись на плоскогорье. Разрушенные временем горы были темно-фиолетового цвета. Ущелья узкие и неглубокие. Ручейки мутноватые, но тёплые. Встретились пещеры, но входы были высоко над уступом и карабкаться туда не стали.

— Ложитесь! — прошипел вдруг Тимка. — Добыча!

На фиолетовом уступе скалы стоял горный козёл. Не шевелясь, он смотрел вниз на проходивший отряд.

Неслышно легли. Толька Вислоухий задел толстым плечом скалу, зашуршал. Козёл повернул голову, но с места не тронулся.

Тимка на корточках, перебегая от одной расселины к другой, стал кричать, подражая козлёнку. Звук был жалобный и до того настоящий, что Вислоухий вытаращил глаза и посмотрел по сторонам. Козёл качнул тяжёлыми острыми рогами и прыгнул. Он летел в воздухе, словно плыл. Приземлился, ударившись всеми четырьмя ногами в одну точку. И вдруг метнулся в сторону. Понял обман. На краю уступа развернулся, приподнялся на задних ногах, может быть, хотел броситься на Тимку. Тонко запела тетива, сплетённая из Таниных косичек. Стрела угодила в шею. От удара козёл потерял равновесие и полетел в ущелье. В этом месте у тёплого ручейка пировали до следующего утра. Варили суп, жарили мясо на камнях, коптили и сушили его на горячем воздухе. Из верхней рубахи Вислоухого сделали большой мешок. Горловину перетянули верёвкой, а рукава приспособили вместо лямок.

Тяжёлый груз нёс Вислоухий.

Петька заметил, что Вислоухий стал боязливо осматриваться. Наверно, боялся, что на обратном пути они могут заплутать. Петька делал вид, что ничего не замечает, но на остановках отходил куда-нибудь за скалу и вытаскивал Костоедовскую карту-берестянку. Приметы совпадали.

При каждом удобном случае Вислоухий просил:

— Ребята, отыщем золото, не забудьте про меня. В Иркутске скажите, что я вам от всей души помогал.

Как-то в пещере, куда они спрятались от дождика, Вислоухий размечтался:

— Накажут. Отсижу своё. К тому времени фашистов в помине не будет. Уеду на Украину. Батьку найду. Он у меня аптекарем работал. Может, живой останется. Буду у него на хуторе жить. Кроликами займусь. Знаю там один остров. Разведу их миллион, и охранять не надо, вода кругом. Пуховых разводить буду. Свою породу выведу. В эту ночь он дежурил с Шуркой вместе. Вообще-то очередь была Шуркина. Но утром видели кошачьи следы больших размеров, Шурка испугался и сейчас упросил Вислоухого дежурить вместе с ним. С вечера Шурка стал рассказывать свои бесконечные истории. Вислоухий внимательно слушал, посматривая в темноту.

После ночёвки в пещере Петька понял, что они сбились с пути. Направление он брал правильное, а примет, указанных на бересте Костоедова, не было. Исчезла куда-то скала, похожая на петушиный гребень, не было ущелья.

— Глубина, его небольшая, но идёт до бесконечности, через Монголию и до Тибета, — вспомнил Петька слова Костоедова.

Вместо ущелья пошла крутизна. Мелкие камни, как битые молотком стекла, пересыпались под ногами. Полдня поднимались по сыпучему склону. Вислоухий лез первым и тащил на верёвке всех четырех. Он пыхтел, как бык, обливался потом, но отдохнул всего один раз. Вытянув ребят наверх, лёг на спину и закрыл глаза. Шурка остался возле него, а Петька, Таня и Тимка пошли осматривать плоскогорье. Спустились в небольшую трещину, и пошли по ней. Склоны её блестели от солнца, как обсыпанные слюдой. Параллельно ей шла такая же трещина, но старые бока её не блестели. Костоедов говорил о такой трещине. Но эта ли?

— Мальчишки, смотрите! — Таня показала вниз.

Воткнувшись остриём в дно старой трещины, лежала зелёная нефритовая скала. Крикнули Шурку. Прибежал Вислоухий с мешком мяса на спине. Посмотрел на скалу и сказал:

— Полосой прошло.

— Что прошло? — Петька оглянулся на Вислоухого.

— Землетрясение, говорю, полосой прошло. Одни горы не тронуло, а другие вверх тормашками перевернуло.

Стрелка на зелёной скале, которую когда-то высекал Костоедов, смотрела теперь вверх. Было непонятно, куда она показывала раньше и где сейчас искать вход в лабиринт Гаусса.

Таню оставили сторожить пищу и разбрелись в разные стороны, чтобы найти место, где до землетрясения стояла нефритовая скала.

— От неё, — говорил Костоедов, — восемьсот двадцать шесть шагов надо отойти по направлению стрелки и будет вход в Гаусса. Темнота поглотила восточный горизонт, когда прибежал Вислоухий.

— Нашёл! — закричал он. — Вход в лабиринт нашёл.

Схватил котелок, выпил остатки воды и стал по котелку стучать камушком.

Тын-н, тын-н, тын-н…— неслось по плоскогорью. Пришёл Шурка. Прибежал в прилипшей к телу рубахе Петька. А Тимки не было.

Сумерки сгущались. Повеяло от скал теплом. Таня дробно стучала по котелку. Вторя ей, бухал булыжником Вислоухий. Петька с Шуркой быстро сооружали костёр.

Тын-н, тын-н-тын. Бух-бух-бух! Но Тимка как будто сквозь землю провалился. Бесшумной тенью пронёсся над костром филин, выпучив на ребят глаза. Вздрогнули. И вдруг со стороны старой трещины послышались удары камушками: тук-тук-тук! Словно спрашивая: — Где вы?

Вислоухий так заколотил булыжниками, что полетели искры. В костёр подбросили сухих веток:

— Заблудился, что ли? — грубо спросил Петька.

— Не заблудился, а разыс…

Петька перебил:

— Слышишь, зовут! Значит, иди!

Тимка опешил. Сразу же вмешалась Таня: — Мы целый час тебя кричим. Дядя вход в лабиринт нашёл! Завтра туда полезем.

Тимка почему-то даже не обрадовался. Он подошёл к костру и сел. И всем стало неудобно, потому что лицо у Тимки было в царапинах. Левый локоть в крови.

— Тимка, где ты так? — спросила Таня.

— Оступился. И в щель соскользнул.

— Надо было нас кричать.

— Кричал.

Тимка съел кусок копчёной козлятины, отошёл в сторону и лёг, свернувшись калачиком. И молчал. Когда к нему подошла Таня, он уже спал. Вислоухий тихо разговаривал с Петькой, советовал все золото из лабиринта вынести на поверхность. И утащить от выхода как можно дальше.

— Не дай бог, немцы или японцы сбросят сюда вторую группу. В ней отъявленные головорезы. Я так слыхал. Они живых не оставляют. Меня повесят первого за то, что я у Байкала Крепыша угробил. Он в чине обера был. Сволочь чистокровная.

Утром Тимку нельзя было узнать. Распухло лицо. Во весь лоб синяк с зелёными краями. — Больно тебе? — спросила Таня.

— Коленку и локоть — немного, а так ерунда.

— Ты, Тимка, не обижайся, мы не знали, что ты упал.

— Не упал я, а застрял, я проход разыскал из трещины…

Их окликнул Шурка.

— Идёмте к лабиринту, там наговоритесь.

В последние дни Шурка стал вести себя немного нагловато, иногда даже грубил. Стал важничать. Виноват был Вислоухий, потому что во всём угождал Шурке.

Вход в лабиринт Гаусса был у самой земли. Туда можно было забраться только ползком, как в русскую |печь. Скала с отверстием потрескалась от землетрясения, как стекло. Верхушка скалы отломилась и нависла над входом. Когда Вислоухий на неё опёрся, она легко закачалась.

Таня пролезла в лабиринт, Петька подал ей туда стрелы, лук, капкан, котелок. Шурка схватился за мешок с мясом. Вислоухий засмеялся.

— Да вы сначала там осмотритесь. Ориентировку наведите. Потом факелов наделаем, и все туда полезем. Ночевать-то все равно здесь наверху будем.

Вислоухий наклонился к лазу, посмотрел в темноту: — Осмотритесь и вылазьте.

Он опять опёрся на качающуюся глыбу и встал. Из лабиринта не ответили. Там Шурка о чём-то уже спорил с Петькой.

Вислоухий видел, что Тимке тоже не терпится залезть в лабиринт.

— Слазь на секундочку и котелок обратно выкини, а я здесь завтрак сготовлю по такому случаю отменный.

Тимка быстро развязал мешок, сунул за пазуху несколько кусочков копчёной козлятины и юркнул в узкое жерло лабиринта.

Эй, кто там свет застил!

Звук был рокочущий, но Тимка узнал Шуркин голос.

— Тимка, ты? — спросила Таня.

Я— Ползи сюда, здесь как будто озеро. Сейчас. Но не пролезТимкаенный потолок, и наступила тьма.

— Тимка! Тимка! Тебя придавило?

— Живой я.

Он, как ящерица, подполз к ребятам.

— Где вы?

— Рядом мы.

Петькины руки прикоснулись к Тимке.

— Что там, Тимка?

— Вислоухий кажется, завалил вход.

— А-а-а! — закричал Шурка, — мамочка! Пропадём мы теперь!

— Не ори ты, трус Подметкинский! — рявкнулТимкаень нечаянно задел, и самого, может, в лепёшку раздавило.

Поползли обратно. Выход был плотно закрыт скальной глыбой.

— Дядя! — закричал Петька, — ты живой?

Прислушались. Глухо донеслось:

— Я-то живой. А вы, стервы, сдыхайте теперь там. Считали меня дураком. Думали, что я сдамся в милицию! — Бандит раскатисто захохотал.

— Ты же, Вислоухий, от голоду подохнешь.

— До Жаргино мне хватит. А там со старичком Костоедовым что-нибудь придумаем. Сюда с ним прогуляемся. Косточки ваши посмотрим. Золотишко приберём.

— Мы же тебе жизнь спасли. Ты же клялся.

— Клянутся господу богу…

— Выпусти. А иначе мы с тобой рассчитаемся, тогда не пожалеем тебя, — прокричала Таня.

Бандит загоготал:

Где же вы со мной рассчитаетесь?

— За нами группа чекистов и солдат идёт, — не совсем уверенно сказал Петька.

— Заливай кому-нибудь другому. А я знаю. Шурка — хлопец доверчивый, все мне доложил. Мы с Прокопием Костоедовым поставим тебе, Шурка, пудовую свечку в церкви, за помин твоей души.

— Откопай, все равно заблудишься без нас.

Не заблужусь, Тимофей, как тебя по батюшке. Не заблужусь. Карта берестяночка — то у меня.

Петька ощупал пояс. Под намотанными верёвками Костоедовской карты не было.

— Фашист проклятый, ночью обшарил.

— Прощевайте!

Ребята услышали удаляющиеся шаги.

Петька с Тимкой попытались откопаться. Но кругом нащупывался сплошной гранит — многотонная глыба осела плотно.

Ребята собрали в темноте стрелы, лук, капкан, нашли укатившийся котелок и полезли обратно. Осторожно сползли с уступчика.

— Тимка, дальше не иди, там озеро, — предупредил Петька.

Сели на корточки, потрясённые подлостью Вислоухого.

Послышался плач.

— Таня, ты, почему плачешь? — спросил Петька.

— Это не я, это Шурка Подметкин плачет.

Шурка заплакал сильней.

— Перестань хныкать, доносчик! — закричал резко Петька.

— Не доносчик я! Я нечаянно рассказал. Не доносчик!

Шуркин рыдающий голос отражался от каменных сводов и тонул где-то в узких щелях.

Таня в темноте нашла Шурку, положила руку на плечо:

— Не плачь. Лучше думай, как отсюда выбраться.