Секрет счастья

4

План родился в голове Джека Арбетнота. Вообще в голове Джека постоянно рождались планы. Причем не какие-то заумные прожекты вроде осушения болот Флориды или колонизации Марса, а вполне реальные, практически осуществимые и сулящие прибыль. Единственным их недостатком было то, что они неизбежно вели к нарушению если не юридических, то моральных норм. Нет, Джек не предлагал ограбить банк, похитить с целью выкупа дочь губернатора или развести на балконе марихуану, но…

Идея последнего проекта появилась пару месяцев назад, когда приятели, потягивая пиво, лениво следили за разворачивающимися на телеэкране драматическими событиями фильма «Телохранитель», в котором тезка Моррисона Кевин Костнер бросался под пули, защищая голосистую диву Уитни Хьюстон.

— За такие деньги я бы тоже бросился, — прокомментировал Джек Арбетнот, открывая вторую банку «будвайзера». — А ты?

— Пожалуй, — согласился Кевин. — Жаль, в нашем городе нет знаменитостей.

— Ну, богатеньких и у нас хватает, — возразил Джек. — Пусть не таких, как Уитни, но по нашим меркам… — Он задумался. — Послушай, ты понял, как этот парень, Костнер, получил работу?

— Ну да, кто-то подбрасывал девчонке записки с угрозами, вот она и решила нанять телохранителя.

— Хм, интересная ситуация… — задумчиво протянул Джек. — У нас есть телохранитель. Записочки подбросить нетрудно. Осталось найти подходящий объект.

Кевин недоверчиво посмотрел на друга.

— Ты это к чему?

Минуту-другую Джек молчал, сосредоточенно глядя в потолок, потом тряхнул головой и назидательно поднял палец.

— А вот к чему. Находим состоятельную красотку, запугиваем анонимными письмами и…

— И что дальше? — скептически спросил Кевин.

— А что бы ты сделал на ее месте?

— Не знаю. Наверное, обратился бы в полицию.

— Бедняжка бежит в полицию и… — Джек взял драматическую паузу.

— И?..

— И попадает в руки доброго дядюшки Джека, который искренне сочувствует, но помочь — какая жалость! — ничем не может. Однако он советует ей нанять телохранителя и направляет к благородному защитнику женщин и детей, частному детективу Кевину Моррисону. Ты обеспечен работой, я имею свои законные комиссионные, а бедняжка обретает душевное спокойствие.

— Ловко, — сдержанно заметил Кевин. — Тебе бы сценарии для Голливуда писать.

— Не нравится?

— Нравится. Но ты подумал, что будет, если эта афера раскроется? Тебя выгонят из полиции, а меня лишат лицензии. Придется подаваться в сантехники. Они, говорят, неплохо зарабатывают.

— Ты все видишь в мрачном свете. Никто ничего не узнает. Отследить письмо невозможно, тебе это известно не хуже меня. Тебя смущает моральный аспект?

— А тебя нет? Это ведь смахивает на шантаж.

Но переубедить Арбетнота было невозможно, а потому Кевин в конце концов просто махнул рукой.

— Ладно, делай что хочешь.

— Вот и отлично! — оживился Джек. — Вся подготовительная работа — поиск девчонки, письма и так далее — на мне. Ты подключаешься на заключительной стадии.

— А почему именно девчонки? — поинтересовался Кевин. — Может быть, лучше найти какого-нибудь отошедшего от дел банкира?

Джек Арбетнот покачал головой и улыбнулся.

— А тебе захочется бросаться под пули ради толстяка-банкира? Нет? То-то и оно.

Кевин почти забыл о том давнем разговоре, Джек к нему тоже не возвращался, но идею не оставил и вот теперь преподнес сюрприз.

— Кто она?

— Редактор «Кроникл» Джессика Фоллетт.

— Ты уверен, что…

— Давай поговорим завтра, — оборвал его Джек. — Зайду вечерком, ладно?

— Ладно.

Кевин отложил телефон. Звонок микроволновки оповестил о готовности бифштекса, но аппетит исчез. Кевин выпил стакан сока и устало поплелся в спальню.

Рыбка клюнула. Что ж, посмотрим, что это за рыбка.

Бывая в доме родителей, Джессика часто ловила себя на том, что не хочет уходить. Сложенный из красного кирпича трехэтажный особняк был миром, где прошли ее детство и юность, миром, наполненным ощущением покоя, уюта, доброты и взаимопомощи. Отполированные ладонями четырех поколений Фоллеттов перила дубовой лестницы. Старинный камин в библиотеке с резной полочкой сбоку, на которой отец всегда держал жестянку с ароматным виргинским табаком. Комната на втором этаже с большой фотографией юной Джессики на старомодном серванте.

Сколько воспоминаний пробуждал дом! Здесь она прожила восемнадцать лет, а потом…

В восемнадцать лет Джессику подхватил ветер приключений или, как говорил отец, поразил вирус независимости. Иллинойс — штат без будущего. Спрингфилд — задворки цивилизации. Ветер унес ее в Чикагский университет, на факультет журналистики. Там она встретила Майкла. Там…

— Обед готов, — тихо сказала мать, неслышно подходя сзади и обнимая дочь за плечи. — Пойдем?

— Да, мама, конечно.

Внизу, в столовой, их ждал отец.

— Будем садиться или немного подождем? — спросил он, поглядывая на часы.

— Кого? — спросила Джессика. — Если Майкла, то не стоит. Он не придет.

— Ты с ним виделась?

— Да.

Родители обменялись озабоченными взглядами.

— Понятно, — протянул отец. — Значит, назад пути нет? Ты хорошо все обдумала?

— Да. — Говорить на эту тему Джессике совершенно не хотелось. — Я все обдумала.

Обед прошел тихо и спокойно. Отец рассказывал о полученных из Венесуэлы семенах каких-то экзотических цветов и планах наладить переписку со знаменитым голландским цветоводом.

— Как тебе понравилось в Акапулько? — спросила мать, разливая кофе. — Говорят, отдых в Мексике теперь почти такой же дорогой, как в Калифорнии.

Удивительно, но время, проведенное в обществе самых близких людей, неизменно оказывало на Джессику благотворный терапевтический эффект: напряжение исчезало, неприятности забывались, проблемы уже не казались неразрешимыми. Внимание и любовь родителей окутывали ее, как мягкое пушистое одеяло, согревали, успокаивали, умиротворяли.

Она рассказывала о поездке в Табаско, о посещении Мехико, о великолепных фресках Сикейроса и впечатляющих храмах ацтеков…

После обеда, когда они перешли в гостиную, отец, разливая бренди, как бы мимоходом спросил о статье Пола Бродерика.

— Энтони созванивался с тобой перед тем, как принять решение о, публикации?

— Нет. Я узнала о ее выходе только через два дня, когда заглянула в Интернет. Рашмор говорит, что на него надавил Билл Стентон. Мало того, он еще представил дело так, будто я согласилась, но, не желая брать на себя ответственность, укатила в решающий момент в Мексику. Понимаешь, в каком я положении?

Рэймонд Фоллетт нахмурился.

— Понимаю. Но мне представляется, что ситуация даже сложнее, чем кажется. Энтони не тот человек, который легко поддается давлению. И в любом случае он попытался бы проконсультироваться с тобой. Странно.

— Вероятно, Билл Стентон нашел какие-то убедительные аргументы, чтобы заставить Тони поступить так, как он поступил. — Джессика подняла широкий низкий бокал, любуясь густым, насыщенным цветом кажущейся тяжелой маслянистой жидкости. — Меня удивляет другое.

— Что же?

— До выборов еще почти год. Начинать атаку на мэра слишком рано. На мой взгляд, приведенные в статье факты неубедительны. Зачем такому опытному человеку, как Стентон, раскрываться раньше времени? Я понимаю, когда грязь выплескивают в самый последний момент, не давая противнику времени отмыться. Сейчас же мэр имеет все возможности не только отвести удар, но и организовать ответное наступление.

— Ты права, — согласился Рэймонд. — На Стентона это не похоже. Он без страховки в гору не полезет.

— К тому же, — продолжала Джессика, — меня настораживает отсутствие реакции со стороны мэра. Прошло уже несколько дней, а его адвокаты словно воды в рот набрали.

— Да, странно.

— Кстати, ты знаешь Пола Бродерика? Откуда он? Чем занимался раньше?

Рэймонд пожал плечами.

— Ничего определенного. Он появился в городе как раз в тот год, когда я ушел из газеты. Но его должен знать Кеннет. Пожалуй, я встречусь с ним завтра.

— Есть и еще кое-что, — неуверенно добавила Джессика. — Не знаю, может, это и ерунда…

— Говори.

Она вздохнула.

— Ладно, слушай. Незадолго до ухода в отпуск я получила анонимное письмо.

Рэймонд раздраженно покачал головой.

— И ничего мне не сказала!

— Я не придала ему значения. Обычный набор пустых угроз, ничего конкретного. Где-то через неделю пришло второе…

— И ты снова скрыла его от меня!

— Не хотела расстраивать вас с мамой. — Джессика виновато улыбнулась. — К тому же оно было практически идентично первому.

— Хорошо, тогда почему ты вспомнила о них сейчас?

— Потому что вчера я получила еще одно. — Джессика рассказала о своем визите в полицию, о беседе с детективом Арбетнотом и о полученном от него совете. — Как ты думаешь, может быть, мне и впрямь обратиться за помощью к этому… как его там… да, Кевину Моррисону?

— Обязательно. На твоем месте я бы даже взял на время телохранителя.

— Ну это уж слишком!

— Нисколько. — Рэймонд Фоллетт поднялся и прошелся по комнате. — Похоже, в городе что-то затевается. Какая-то крупная игра. Не знаю, связаны ли письма с тем, что происходит, но на всякий случай будь осторожна. — Он остановился у окна. — Мне будет спокойнее, если за тобой кто-то присмотрит.

Намек на то, что стоило бы помириться с Майклом, решила Джессика. Родители до сих пор не знали о том, что он изменял ей с Синтией, а возможно и с другими, но у нее почему-то язык не поворачивался посвятить их в этот секрет.

— Мне поговорить со Стентоном?

Рэймонд покачал головой.

— Пока нет. Я попробую кое-что разнюхать. Если ничего не прояснится, тогда действовать придется тебе. А пока займись своей безопасностью.

— Хорошо, папа. Отныне я буду постоянно носить в сумочке баллончик с перечным газом.

Издавать газету — такой же бизнес, как снимать кино, делать автомобили или печь пирожки. По крайней мере, такой точки зрения придерживался Энтони Рашмор, не устававший повторять Джессике, что главное — поставить дело на поток.

— Если каждый знает, каким именно характеристикам должен соответствовать конечный продукт, и несет ответственность за качество, то тебе остается лишь нажимать на кнопки и следить за тем, чтобы, образно говоря, в тесто не попали посторонние примеси. Наладь долгосрочное планирование, не позволяй никому выходить за пределы своего сегмента — и ты сможешь посвятить себя творчеству.

С девяти до одиннадцати Джессика занималась как раз тем, что проверяла работу конвейера. Все шло по плану, если не считать небольшого сбоя в рубрике культуры: Джоан Коллинз, интервью с которой должно было появиться уже в следующем номере, внезапно пожелала внести коррективы в некоторые свои высказывания.

— Мы не успеваем, — жаловалась ведущая рубрики Марта Гронхен, — а анонс уже прошел.

— Чем будете заменять? — спросила Джессика, стараясь не выказать раздражения — виновной в такой ситуации она считала Марту. Джоан Коллинз наговорила много интересного, но Марта должна была понимать, что знаменитость может спохватиться в последний момент и, испугавшись собственной откровенности, дать задний ход.

— Есть два материала. — Марта, высокая, сухопарая блондинка, старающаяся быть похожей на кинозвезду далеких шестидесятых Ким Новак, раскрыла зеленую папку. — Интервью с дизайнером Франческо Смальто и репортаж об открывающемся в следующую пятницу кинофестивале.

— Вы уже выбрали?

— Я хотела посоветоваться с вами, мисс Фоллетт. — Марта была одной из немногих в редакции, кто предпочитал в общении официальный тон.

— Для того чтобы дать совет, мне нужно познакомиться и с репортажем, и с интервью. У меня нет на это времени. Пожалуйста, мисс Гронхен, примите решение в течение часа и позвоните мне до ланча.

На бледных щеках Марты вспыхнули два красных пятна. Она стремительно поднялась, кивнула и, не глядя на Джессику, устремилась к двери.

Соблазн метнуть ей в спину колкую реплику был велик, но это могло привести к банальной перебранке, и Джессика сдержалась.

Воспользовавшись паузой, она достала из сумочки визитную карточку частного детектива, но не успела снять трубку, как дверь снова открылась.

— Извините, миссис Монро, к вам Пол Бродерик, — доложила секретарша. — Я пыталась объяснить, что вы принимаете с шестнадцати до семнадцати, но он говорит, что дело срочное.

— Хорошо, Роуз, пусть войдет. Я все равно собиралась с ним встретиться.

Пол Бродерик вошел с видом человека, делающего хозяйке кабинета большое одолжение. Джессика впервые видела его так близко. Он был среднего роста, широкоплечий, с темно-каштановыми волосами и голубыми глазами. Светло-коричневый замшевый пиджак, голубая рубашка с тремя расстегнутыми верхними пуговицами, синие вельветовые слаксы и модные мокасины могли бы многое сказать психологу, но Джессике хватило одного взгляда, чтобы проникнуться к гостю необъяснимой антипатией.

Несколько секунд он молча рассматривал ее, как рассматривает экспонат провинциального музея столичный специалист, присланный богатым коллекционером с заданием оценить занятную безделушку и, может быть, купить ее заодно с десятком других.

— Садитесь, мистер Бродерик. — Джессика указала на кресло.

Он молча, не удосужившись поблагодарить, сел и с тем же откровенно надменным выражением обвел взглядом кабинет.

— Вы по делу? — осведомилась, начиная терять терпение, Джессика.

— Разумеется, — с оттенком удивления ответил он, как будто любое другое предположение было бы равнозначно оскорблению. — На прошлой неделе ваша газета опубликовала мой материал. Я предлагаю вам кое-что еще.

— Слушаю.

Бродерик закинул ногу на ногу, поправил штанину и наконец посмотрел Джессике в глаза.

— У меня подготовлена серия из шести статей, разоблачающая темные делишки и сомнительные связи нынешней городской администрации. Я готов продать их вам либо пакетом, либо по отдельности.

Каков наглец! Интересно, кто за ним стоит? Джессика кивнула, поощряя его продолжать.

— Нечего и говорить, что судьба следующих после этих выборов практически решена, а те, кто придут к власти, не останутся перед вами в долгу. Вы амбициозная и способная женщина, мисс Фоллетт, и, думаю, не собираетесь растрачивать себя на месте редактора, скажем откровенно, не самой известной в штате газеты.

Жизнь уже научила Джессику осторожности, а потому она снова кивнула.

— Мне приятна столь высокая оценка моих скромных талантов, но, как вы, несомненно, понимаете, мистер Бродерик, прежде чем принять или отвергнуть ваше предложение, я должна ознакомиться с материалом и посоветоваться с хозяевами «Кроникл». Речь ведь идет не о сотне долларов, не так ли?

Он снисходительно усмехнулся.

— Разумеется, мне понятны ваши проблемы. Сумму я вам назову. Что же касается предварительного знакомства с материалами, то об этом не может быть и речи.

— Вы хотите, чтобы я купила и напечатала статьи, содержание которых мне не известно?

— Я предоставлю вам краткое резюме каждой. Видите ли, мисс Фоллетт, мы на войне, где успех операций определяется умением нанести удар неожиданно для врага. Если произойдет хоть малейшая утечка…

— Другими словами, вы мне не доверяете, — перебила его Джессика, — но хотите, чтобы я купила кота в мешке. Меня такой вариант не устраивает.

Некоторое время Бродерик молчал, потом подался вперед и, понизив голос, произнес:

— Что ж, ваша позиция мне понятна. Откровенно говоря, другого я и не ожидал. Но решение уже принято.

— Кем?

— Мистером Стентоном. Он санкционировал сделку.

Вот оно что. Они протолкнули первый материал, так сказать, пустили пробный шар, и решили, что теперь ей просто некуда деться.

Джессика поднялась.

— Я не обсуждала с мистером Стентоном этот вопрос. Но если он поинтересуется моим мнением, то я повторю ему то, что скажу сейчас вам: катитесь к чертовой матери, мистер.

Бродерик тоже встал. Усмехнулся. Пожал плечами.

— Надеюсь, вы передумаете, мисс Фоллетт. В противном случае мне остается только пожалеть вас.

Проводив гостя взглядом, Джессика достала из холодильника бутылку минеральной воды, залпом выпила полстакана и тяжело опустилась на стул.

Нет, пожалуй, печь пирожки все-таки легче.

Утром Кевин позвонил в приемную Кушинга и выяснил, что «объект» освободится после четырех пополудни. Других дел не было, а потому он посетил спортзал, где провел два часа, потом съездил в тир, на что потратил еще сорок пять минут. Время еще оставалось, и Кевин не имел ни малейшего представления, чем его занять.

Как случилось, что в его жизни образовались такие пустоты? Как случилось, что жизнь потеряла смысл? Слежки за неверными мужьями и женами. Розыски сбежавших из дому тинейджеров. Погони за уличными воришками, таскающими магнитофоны из оставленных без присмотра машин. А что еще? Редкие романы, начинающиеся в дымном баре и заканчивающиеся на следующее утро.

И это все? Не слишком ли мало для тридцатипятилетнего мужчины?

Время от времени вопросы, которые Кевин задавал себе и которые оставались без ответа, накапливались, их становилось чересчур много, и тогда он принимал решение: с понедельника все будет по-другому. Но наступал понедельник с его обычной суетой, и все продолжалось по-прежнему.

В офисе задребезжал телефон, и Кевин поспешил схватить трубку.

— Да? — Он не знал, чей голос хотел бы услышать, но телефон имел над ним магическую власть: каждый звонок казался чем-то вроде звона рождественских колокольчиков, знаком надежды и судьбы.

— Мистер Моррисон?

— Вы не ошиблись.

— Не узнали меня? Бренда Кушинг.

— О, миссис Кушинг. Рад вас слышать.

— Чем порадуете, Кевин?

Кевин? Хм, интересно, когда это они успели так близко сойтись? Ну да ладно.

— Кое-что есть, Бренда. Правда, боюсь, для суда этого будет маловато.

— Но мои подозрения подтвердились? Он действительно с кем-то встречается?

— Да, похоже на то.

— Вы знаете, кто она?

— Я знаю, где она живет.

Молчание.

— Сколько времени вам еще нужно, Кевин?

— Полагаю, управлюсь в срок.

— Хорошо, буду ждать новостей послезавтра. Надеюсь, вы не просаживаете мои денежки в каком-нибудь стриптиз-клубе?

Он положил трубку, оставив вопрос без ответа.

Проклятая работа. Впрочем… а почему бы и впрямь не наведаться в стриптиз-клуб?

Вечером Кевин и Джек Арбетнот завалились в стриптиз-бар «Кармелита», чтобы за текилой обсудить план Джека. Через пять минут к ним присоединилась пьяная как сапожник брюнетка, невнятно объяснившая свое состояние фактом полного отсутствия сочувствия со стороны мира в целом и некоего подлеца по имени Робсон в частности. Сначала они пытались от нее отделаться, но брюнетка так отчаянно цеплялась за стул, что ее пришлось оставить в покое. Джек даже купил Анне — по крайней мере, этим именем она представилась — чизбургер. Занявшись им, Анна умолкла, но потом заметила, как Джек глазеет на бойкую молоденькую девчушку, вытворявшую у шеста прямо-таки цирковые номера, и опечалилась еще сильнее.

— Что ты в ней нашел? Посмотри, одни кости! С такой же только синяки и заработаешь. И кто так танцует? Сразу видно, ни черта не умеет. А какая женщина в танце, такая она и в постели. Вот я сейчас покажу…

Джек и Кевин одновременно схватили ее за руки.

— Не надо, Анна. Мы и так видим, что ты лучше, — попытался успокоить ее Джек.

— Лучше? Ясное дело, что лучше. Только чего ж ты тогда на нее пялишься?

— Ну…

— Понятно. Только потому, что она голая. — Анна привстала. — Вот я сейчас разденусь, залезу на этот чертов помост, и вы увидите, кто сексуальнее…

— Анна, посиди с нами! — пришел на помощь другу Кевин. — Хочешь, я куплю тебе что-нибудь еще?

— А что? — с хитрой ухмылкой спросила она.

— Ну, вишневый пирог или…

— На кой мне сдался вишневый пирог… — Анна с трудом сфокусировала на Кевине туманный взгляд. — Ты мне заплати, и я останусь с тобой на всю ночь. Не пожалеешь. Виртуоз постельных дел. Был бы здесь Робсон, он бы подтвердил.

Как раз в этот момент стриптизерша закончила номер, швырнула в зал черные трусики, повертелась, покрутила задом и убежала за кулисы. Зрители наградили ее жидкими аплодисментами.

— Видите! — воскликнула Анна и решительно поднялась. — Мне будут рукоплескать! — Она сделала пару шагов к помосту и споткнулась.

— Пора сматываться, — озабоченно шепнул Кевину Джек. — Добром это не кончится.