Секретная помощница для Полковника (СИ)

Глава 42

Желающего судьба ведет, нежелающего тащит…

Старуха привела девушку в добротный каменный дом. Василиса ожидала увидеть какую-нибудь маленькую хижину на краю села, пропахшую сухими травами, закопчённую дымом очага, такую же сухонькую и маленькую как хозяйка.

Но, нет, цветастые домотканые дорожки, большие комнаты, светлые чистые окна — на каморку старой ведьмы жилище совсем было не похоже.

— А что, вы здесь одна живёте? — поинтересовалась девушка, присаживаясь на небольшой диванчик на кухне.

— И одна, и не одна. Невестки приходят, порядок наводят. Сыновья помогают, внуки наведываются почти каждый день. Всё село — родня друг другу, так что один тут никто не живёт, — старушка достала из холодильника глиняный кувшин с молоком. Поставила перед Василисой кружку и придвинула блюдо с лепёшками.

— Вот, поешь с дороги, а потом и поговорим. Я пока козу закрою, а ты кушай, кушай, не стесняйся.

Сокольникова хотела помыть руки, но не решилась искать туалетную комнату в доме. Может, её тут и нет, а все удобства на улице? Она достала из сумки пачку одноразовых салфеток, протёрла ладони, кружку и только после этого осторожно налила в неё молока.

Отломила кусок лепёшки и положила в рот. Хлеб просто таял, наполняя вкусовые рецепторы блаженством. Токсикоз до сих пор не прошёл, и с едой у девушки были не самые лучшие отношения. Но сейчас она кайфовала! Никакой тошноты, урчания в желудке, лепёшка пахла печкой и мукой, а молоко имело жёлтый цвет и… пахло козочкой!

Твою мать, она пила КОЗЬЕ молоко, которое ненавидела с детства! И сейчас этот запах ей НРАВИЛСЯ! Очуметь! Как так-то? Однозначно, бабулька — ведьма и Вася под воздействием чар. Но Дар спокойно ластился, благодарно растекался негой внутри. Искорка новой жизни спала и видела цветные сны. А Вася ела, как не в себя, утешаясь мыслью, что это полезно и утром она не поплатится за столь обильный ужин.

Женщина вернулась, сняла платок и присела к столу.

— Ну что, голубка, расскажи, что ты видела? Как путь-дорогу ко мне нашла?

Василиса прокашлялась и подумала, что завтра наверняка заболит горло — столько холодного молока выхлестать! Ангины не миновать…

— Не бойся, горло не заболит. Перед сном я тебе чаю с мёдом и травками дам, утром здоровая и полная сил встанешь. И тошнить больше не будет.

Девушка поблагодарила:

— Спасибо. А откуда вы про тошноту знаете? Хотя, конечно, глупый вопрос… Вы всё знаете.

— Всё — не всё, а кое-что Судьба приоткрыла. Ты ведь тоже не всё можешь видеть? Вот и на суженого своего напраслину думала, потому как Испытание тебе было дано на Истинность чувств. Ты глазам поверила, а не Сердцу, оттого и тошнило тебя по утрам — от собственной гордыни и недоверия тошнило.

Василиса вздохнула:

— Знаю, что зря обидела. Но не смогла я тогда с собой совладать. И Дар молчал, только Злобы с каждым днём всё прибавлялось внутри, вот и уехала, чтобы дел не натворить. А потом сон приснился особенный, и пришлось в дорогу собираться.

Женщина поднялась и принесла из соседней комнаты подвеску на шнурке — лунный камень, оплётенный серебряными нитями.

— Ты же уже догадалась, чья Душа к тебе пришла?

— Видела во сне. Родится девочка. Так суждено… — Василиса опустила глаза на стол. Было сложно выдерживать прямой взгляд выцветших светлых глаз незнакомки.

— Да. Суждено… Душа Аиши, моей младшей и единственной дочери, у тебя родится. Это её убил твой суженый. Спасибо, что быстро, не намучалась.

Не со зла, конечно, он это сделал, но так было суждено…

Я ведь с самого её рождения знала, как она уйдёт. Линия жизни была короткая, только до рождения первенца. Вот родила Ильяса и вернулась Домой, в Источник. И ни себе родила, ни мне, брату своему старшему, жена которого пустая, бездетная. Они сейчас и воспитывают Ильяса. Счастье большое моя Аиша принесла в семью. А теперь она тебе счастье принесёт. И ещё Дар великий, потому что две Силы объединит — твою и мою. Вот так, голубка…

Василиса задумчиво смотрела в окно, где отражалось её бледное уставшее лицо:

— Да, я так и подумала, что Душа молодой женщины зовёт меня сюда приехать.

Она повернулась к старухе, пристально наблюдавшей за девушкой:

— Я ведь должна завтра пойти на кладбище? Что-то отдать? Оставить там?

Женщина улыбнулась, и пергаментная коричневая кожа покрылась сетью глубоких морщин:

— Всё правильно говоришь. Игрушку отнеси, что твой мужчина забрал. Ни к чему она вам. На могилке ей самое место. Вот тебе оберег для дочки, — она протянула подвеску. — Как родится, так сразу и надень — никакая хворь не привяжется. И Силу держать в узде легче будет.

Этот ребёнок — искупление для твоего суженого. Так всё было предначертано.

Женщина тяжело поднялась из-за стола:

— Постелю тебе в дальней комнате. Завтрак утром на столе оставлю. Спи, сколько тело требует, не вскакивай рано. Тебе надо отдохнуть, силы восстановить.

Кладбище по правую руку от высокого белого дома, что стоит на краю села. Не заблудишься. Меня не ищи — рано в путь отправлюсь, больше уж не свидимся. Приглядывать за вами буду, да во сне, может, являюсь предупредить, если что не так.

Василиса лихорадочно думала, о чём ещё нужно спросить:

— А имя? Имя? Как мне назвать дочку? Аиша?

— Зачем Аиша? Нет, назови, как нравится. Тебя ведь в прошлой жизни тоже не Василисой звали.

«А имя-то своё я ей и не говорила…» — подумала девушка…