Секреты скандальной невесты

Глава 19

Он ненавидел, когда она долго находилась вне поля зрения. Он чувствовал себя, последним дураком, беспомощным, хнычущим младенцем, сидя за старым письменным столом в главном здании впервые за последнюю неделю один.

Даже сознание того, что он ведет себя по-идиотски, не остановило его от попыток найти ее.

При таком положении он скоро станет толстым, как принц-регент, потому что еще не пропустил ни одной трапезы, даже послеобеденной чашки чая. И все это делалось с единственной целью — увидеть ее.

Но он был умным человеком. За тот короткий период, когда он был отлучен от нее из-за махинаций этой легкомысленной вдовствующей герцогини, Роуленд усвоил, что должен смириться с очевидным: он будет всегда жить под страхом потерять ее, потерять счастье, обретенное лишь однажды за тридцать восемь лет жизни. Конечно, со временем он перестанет быть таким идиотом. Ничто не вечно под луной. Нужно уметь защищаться от непредвиденных обстоятельств.

Что ж, по крайней мере, в фокусе его внимании появилось множество новых вещей, которые между раундами сытной еды с женой действовали благотворно и отвлекающе. Дополнительный круг обязанностей королевского шталмейстера основательно загрузил его дневное расписание. Множество слуг принца-регента каждый день являлись с докладом к Роуленду.

Сейчас, после невероятных событий в Карлтон-Хаусе, Роуленд постепенно осознал, что ему удалось совершить немыслимое. Он каким-то образом поменялся местами с генералом Пиммом в непостоянном общественном мнении лондонцев. В самом деле, усадьба Мэннинга вдруг стала считаться единственным местом, где можно увидеть лошадей. И что еще важнее, она стала местом, где можно покупать лошадей; Лефрой долго и громко смеялся, когда спортивный журнал для джентльменов провозгласил Роуленда «Лошадиным принцем» и призвал всех патриотов Англии покупать его натренированных кавалерийских лошадей.

Погруженный в мысли, Роуленд рассеянно провел ладонью по гладкой поверхности письменного стола — его первое приобретение и собственность. Вырезанные на краю стола советы матери вызвали поток воспоминаний.

«Не забывай — не желай».

Однако он хотел забыть. Не было никаких причин вспоминать беды юности.

Он больше ничего не желал. И никогда не пожелает, потому что сейчас у него все есть.

Однако его мозг, словно магнит, притягивал те слова, которые вырезала Маура Мэннинг. Она написала их для того, чтобы они служили каждодневным напоминанием о голоде и нужде и о том, как найти выход из нищеты, — упорно работать.

Но это напомнило ему и о Мэри, и о том, что он не смог спасти свою любимую сестру. И сестра, и мать были отняты у него потому, что он оказался недостаточно силен, чтобы защитить их от тисков нищеты.

Он вдруг схватил с подноса нож, который принесла ему Элизабет, и начал удалять вырезанные буквы. За очень короткий промежуток времени он уничтожил все следы.

Он был так поглощен своим занятием, что не услышал, как вошла его жена и остановилась, глядя на беспорядок, который он учинил.

Подойдя сзади, она обняла его за плечи.

— Мне тоже никогда не нравился этот письменный стол.

Он наклонил голову.

— Я хочу, чтобы ты знала: я всегда буду защищать тебя, заботиться о тебе. Я не хочу, чтобы ты снова чего-то боялась.

— Я знаю, Роуленд, — мягко сказала она. — Ты уже спас меня из пропасти несчастья. Никто, кроме тебя, не смог бы этого сделать.

Он задумался, рассеянно поглаживая ее руки.

— Нас ожидает ландо. Вещи для пикника погружены. Мы ведь едем? Другие уже наверняка там и…

Он посадил ее к себе на колени и поцеловал в шею, наслаждаясь тем, что мог обнимать ее и дотрагиваться до нее тогда, когда она меньше всего этого ожидала. Она его жена… его жизнь.

— Я поухаживала за твоей любимицей. Пожалуй, нам нужно торопиться, потому что продукты на такой жаре могут испортиться и к тому же…

— М-м-м… — перебил он ее. — Земляничное пюре? — Он смотрел в вырез ее лифа, видимо, что-то припоминая.

— Нет, имбирный пряник.

— Я предпочитаю земляничное пюре, — пробормотал он и подумал о том, что хорошо бы сделать нечто неслыханно нескромное кончиком языка. Это позволит ему забыть обо всех тех словах, которые были вырезаны на столе.

— Я тоже, — шепотом согласилась она. — Но если мы не уедем сейчас, тебе придется в течение всего дня выслушивать колкие замечания твоего брата и герцога.

Он застонал:

— Но это того стоит.

Жена вскинула голову, и ее красивое лицо расцвело лукавой улыбкой и украсилось миловидными ямочками. Она взялась за конец его галстука и потянула; вот она, совершенно невинная соблазнительница, за работой. Он никогда не смел и мечтать о таком невероятном счастье.

Элизабет огляделась вокруг и испытала удовольствие от того, что находится в этот летний день среди друзей, в легкой полутени парка. Они все были здесь — Эйта, Розамунда, Джорджина, которая выглядела бледной и усталой, но радостной, с ребенком на руках. И, разумеется, Грейс и Сара. Все джентльмены тоже находились здесь: Люк, Куинн, Майкл и Роуленд лежали рядом с Элизабет на покрывале. Собрались они в уединенном уголке западной окраины Серпентайна, который выходил на сады Кенсингтона.

Чуть поодаль двое приемных детей Майкла и Грейс и дочь Куинна, Фэрли, тащили на веревках кораблики, а два черноволосых херувима Люка и Розамунды дремали в тени. Они уже очень давно не собирались вместе.

Она знала закон жизни: судьба сводит людей лишь на время, словно по какому-то капризу, а затем направляет на новые тропы. И потому она ценила такие моменты, это были праздники дружбы.

Но в этой предвечерней усталости дня уже готовились планы их разобщения.

— Уже все устроено, Сара, я сообщила слугам, — решительно сказала Эйта. — Ты и я через две недели едем в Корнуолл. О, как я мечтаю ощутить соленый вкус моря на своем лице и вкус пирога с яблоками на губах!

— Я тоже мечтаю об этом, — пробормотала Сара. — Мы провели там много дней. Вы так добры, что пригласили меня.

Люк хмыкнул:

— Это вас мы должны благодарить. Моя бабушка отнюдь не подарок.

— Я подозреваю, — вступил в разговор Роуленд, — что моя жена этой зимой собирается предложить поездку в Корнуолл.

Джорджина сидела рядом с Роулендом, а Куинн поддерживал ее за спину. Она явно получала удовольствие от возможности лучше познакомиться с мужем Элизабет. Джорджина пошевелилась, ребенок открыл глаза и выразил свое неудовольствие, разразившись отчаянным криком. Джорджина подалась вперед и протянула ребенка Роуленду, которому ничего не оставалось, как взять малыша на руки.

— У меня устали руки, мистер Мэннинг. Ой, Куинн, я думаю, — она понизила голос, — нам нужна чистая пеленка.

Элизабет смотрела на удивленное лицо Роуленда, который разглядывал крохотного младенца, держа его на вытянутых руках. Затем он медленно прижал его к груди и стал покачивать. Он пригладил пальцем наморщенные бровки малыша, и тот сразу же перестал плакать.

Ее это не удивило. Разве она не видела, как любая лошадь в конюшне реагировала на его прикосновения и команды? Но смотреть на Роуленда с малышом на руках…

Пока Куинн занимался поисками пеленки, Джорджина тайком улыбнулась Элизабет. Очевидно, она одобряла Роуленда. И даже очень.

— Эйта!

— Да, моя дорогая Джорджина?

— Куинн, Фэрли и я последуем за вами через месяц, как только врачи разрешат поехать. Мои родители и брат мечтают увидеть маленького Джона Мэтью, я тоже скучаю по нашему дому в Корнуолле даже сильнее, чем могу выразить это.

Элизабет заметила в глазах Эйты следы грусти и изменила направление беседы:

— Розамунда, не могу выразить, насколько счастлива я провести этот день с тобой, Грейс и Джорджиной. — Элиза перевела взгляд на последнюю. — Я так скучала по тебе. У меня такое впечатление, что я не видела тебя целое лето.

Розамунда засмеялась, и ее черные кудри блеснули на послеполуденном солнце.

— Я думаю, что говорю от имени всех нас, заявляя, что ты очень смешна. Винить можно только наших дорогих детей за то, что они прервали нашу добрую дружбу. Но, — она вскинула тонкую бровь, — я предсказываю, что ты все это скоро поймешь. Мистер Мэннинг, я должна лично поблагодарить вас за спасение нашей дорогой Элизабет, поскольку раньше у меня не было такой возможности.

Роуленд передал ребенка Джорджины в заботливые руки отца.

— Нет необходимости благодарить меня. Но если вы хотите, то лучше окажите мне услугу…

— Не оказывай ему никаких услуг, Розамунда, — мрачно сказал Люк. — Он еще не исправился.

Роуленд хмыкнул:

— Все еще сбит с толку свадебным подарком бабушки, Хелстон?

— Весперс не была свадебным подарком, — возразил герцог.

— В самом деле? А что же это было? — Роуленд снял ниточку с одежды герцога.

— Одолжение.

Роуленд кивнул:

— Я понимаю — как свадебное кольцо.

— Мое кольцо? — Элизабет выстрелила в него взглядом.

— Нет, — сказал Люк. — Вовсе не так, как кольцо Грейс. Тут были просто деньги. Весперс — это…

— Почему он говорит, что мое кольцо принадлежит Грейс? — перебила его Элизабет.

— Не слушай его, дорогая, — с дьявольской улыбкой ответил Роуленд. — Это мужской разговор о радостях дарения среди благородных. Нет нужды…

— Ну, если вы собираетесь исключить леди, мы займемся своими делами. Розамунда, не хотела бы ты совершить заезд вокруг замечательной беговой дорожки?

— Боюсь, что у нее не будет времени, — проворчал Люк.

— В самом деле? — спросила Розамунда, и в ее глазах заиграли смешинки. — А почему, любовь моя?

— Мы поднимаем паруса.

Полдюжины голосов внезапно обрушили град вопросов на полного таинственности герцога. Он поднял руку.

— Я уже давно обещал своей невесте длительное путешествие под парусом. Сейчас, когда все вопросы разрешились, а старина Бони находится на Эльбе, мы отправимся…

— Куда? — Аквамариновые глаза Розамунды сверкнули, когда она возбужденно перебила мужа.

— Куда душа пожелает, — ответил он. — Как только исчезнут эти несчастные вдовы в каждом порту.

— Париж! — восторженно воскликнула Розамунда. — А потом Вест-Индия. И Вена. Вероятно…

Люк обхватил голову руками.

— Я беру уроки навигации, и первым делом будет прокладывание прямого курса.

Элизабет снова перевела взгляд на Эйту, и все вдруг поняли, почему вдовствующая герцогиня чувствовала себя неловко. Ну конечно.

Мистер Браун.

Он был в Шотландии. И вдовствующая герцогиня распростилась с надеждой на его возвращение.

Размышления Элизабет прервал мальчишеский крик, и она, полуобернувшись, увидела, как сын Майкла прыгает на одной ноге, а две девочки смеются.

Сара вскочила раньше, чем Майкл успел оторвать руки от талии Грейс.

— Нет, оставайся где находишься.

Майкл хмыкнул:

— Ладно, Сара. Вы, в конце концов, мастер по изготовлению бумажных корабликов, и я думаю, что Джеймс с большим удовольствием примет помощь от вас, чем от меня.

Пока Сара находилась на некотором расстоянии от них, Грейс любовно посмотрела на Майкла и сказала:

— Я попрошу Сару до нашего возвращения в Йоркшир научить меня этому искусству, любовь моя. Джеймс и Лара наверняка потопят тысячу корабликов в нашем пруду, и что тогда делать?

Они все любили Элизу, и она любила их. И она знала, что, сколько бы миль их не разделяло, они навсегда будут связаны узами дружбы. Она потянулась к руке Роуленда, продолжая наблюдать за Сарой — женщиной, которую она любила больше всех других замечательных и верных друзей.

Сара проворно подбежала к группке смеющихся детей. Она собиралась сделать еще один кораблик для Джеймса.

Это позволило ей отвлечься. Ей не хотелось ехать в Корнуолл, не хотелось въезжать в пустое, незнакомое жилье на севере Озерного края, но и — увы! — не хотелось оставаться в Лондоне.

Она сделала то, что должна была сделать: проследила за будущим Элизабет. А сейчас все свершилось, и у нее нет новой цели. В этом-то и заключалась сложность. Она должна нацелить свой мозг на что-то новое.

Сара посмотрела на улыбающееся лицо юного Джеймса.

— Я сделал все правильно, миссис Уинтерс? Вот только концы не сходятся вместе, как у вас. — Он показал добротно сделанный кораблик.

Она осмотрела его, передвинувшись в тень близлежащей ивы, и опустилась на колени. Джеймс последовал за ней и внимательно стал следить за тем, как она прилаживала концы.

— Теперь я понял. Спасибо, мадам. — Он побежал, чтобы присоединиться к двум девочкам, которые находились у кромки воды.

Сара хотела иметь детей с Пирсом. Конечно, тогда это было невозможно. Следующие одна за другой баталии не располагали к тому, чтобы воспитывать ребенка. А сейчас это было невозможно по другой причине. Ей было тридцать четыре года, и у нее не было ни малейшего желания заменить в своем сердце погибшего мужа.

Она устала притворяться на глазах у друзей. И в то же время боялась остаться одна, ибо тогда у нее не будет причины носить личину довольства.

Она сорвала крохотный цветок маргаритки, оторвала лепестки и стала смотреть, как их уносит ветер. Подобно ее мечтам.

Что-то блеснуло вдалеке. Словно лучик солнца отразился в зеркале. Она пошарила глазами за статуями и старинными вазами на пьедесталах. И вдруг…

Она поняла, что заснула под ивой и ей снится сон. Ибо Пирс был здесь, он всегда являлся ей в снах.

Пирс…

Он прислонился к пьедесталу под зеленовато-серым ангелом, который указывал на небо. И смотрел на нее с любовью и тоской.

Она боялась шевельнуться. Боялась, что если сделает это, то проснется. Но затем он отодвинулся от статуи и с его обликом, что-то произошло.

Его рука.

Его правой руки не было, а в левой он держал трость с серебряной ручкой, которая снова сверкнула на солнце.

Сара затаила дыхание. В этот момент она поняла: это не сон.

О Господи… но это невозможно. Она сходит с ума. Наверное, это кто-то весьма похожий на Пирса. Но она должна подойти и взглянуть. Однако она не могла заставить свое тело подчиняться командам. Она попыталась встать, но ноги запутались в платье, и она едва не упала. Она ничего не могла рассмотреть из-за слез в глазах. И не могла говорить, потому что ей показалось, что из ее груди выкачали воздух.

Она должна подойти к нему. Пока он не исчез. Она отчаянно протерла глаза и восстановила равновесие.

И наконец побежала. И вот привидение протянуло к ней единственную руку, трость теперь лежала в траве.

Сара находилась в его объятиях. Она с трудом могла вздохнуть. До нее дошел его аромат, и теперь она точно знала, что это он. И вдруг, впервые за два года, она почувствовала себя целой. Она даже не осознавала, что до этого момента часть ее отсутствовала.

— Сара… — Ее ласкал такой любимый, такой знакомый голос. — Моя голубка…

Она уткнулась лицом в его льняную рубашку и обхватила его.

— Боже, это действительно ты. Скажи мне… ой, говори со мной. — Даже ей самой голос показался сдавленным.

Пирс прижал ее к себе еще плотнее.

— Я здесь.

Она попыталась сказать что-то толковое, но безуспешно.

— Ты был… где ты был… о, ты ранен.

Она дрожала, чувствуя, как его ладонь поглаживает ей шею. Он поцеловал ее в макушку.

— Сара, — хрипло проговорил он, — это не важно. Важно лишь одно. Я потерял тебя — твою любовь? Скажи мне прямо. Ты должна сказать мне правду.

— Потерял любовь? Я не понимаю, — сказала она, пытаясь понять смысл его взгляда. — О чем ты говоришь? Ах, Пирс, не будь смешным… — Слезы брызнули из ее глаз, она была не в состоянии сказать что-то еще, лишь крепче ухватилась за него.

— Ты просто кивни, — попросил он еле слышным голосом. — Если ты все еще любишь меня.

— Конечно, я люблю тебя и всегда буду любить! — Она подняла голову и смахнула со щек слезы. — Ты же знаешь, я постоянна в любви…

Его губы остановили поток ее слов. Он целовал ее так, как всегда любил целовать. Она так хотела ощущать эти губы на своих губах, так хотела находиться в его объятиях.

Он целовал ее до тех пор, пока ее горло не заныло от обуревающих ее эмоций, затем прижался к ней лбом.

— Знаешь, я бы не винил тебя. Я понимаю, ты считала, что я погиб. И я был очень близок к этому. Я узнал, что рядом с тобой лорд Уаймит, уже после того как отправил тебе письма.

Она отстранилась и посмотрела на него. Его лицо казалось похудевшим, но оттого еще более дорогим.

— Письма? Не понимаю. А почему ты не пришел прямо ко мне?

— Я хорошо заплатил, чтобы тебе тайком доставили письма. — В его голосе слышалась надежда, смешанная с грустью.

Она покачала головой.

— Пирс, но никаких писем не было. О чем ты говоришь?

— Я не рискнул приблизиться к Хелстон-Хаусу. Там было слишком много людей Пимма. И я не мог рисковать, рассказывая тебе, где был и почему не мог прийти к тебе. Но я хотел, чтобы ты знала, что я жив.

— И все-таки я не понимаю. Почему…

— Из-за Пимма, моя дорогая. — Он посмотрел на нее грустными глазами и продолжил: — Он убил отца Элизабет. Я застал его на месте преступления — это произошло в старом замке Бадахоса; он попытался убить и меня, когда повернулся и увидел, что я стал свидетелем убийства. Он почти достиг своей цели. Но допустил одну ошибку.

— Ошибку? — переспросила Сара. Она с трудом могла говорить и дышать.

— Он бросил меня в реку Гвадиану, решив, что я мертв.

Я выплыл на берег. Я почти ничего не помню об этом. Испанский козопас и его жена спасли меня. Правда, руку спасти не удалось. И нога — к несчастью, она срослась не совсем правильно.

Сара проглотила подступившую к горлу желчь.

— Ах, Пирс! Мне не следовало уезжать, не поискав тебя. Но я не могла оставить Элизабет одну.

— Вы правильно сделали, что уехали. Пимм сказал мне, что убьет каждого, кто встанет на его пути. Сказал, что он убил бы и тебя. Я не мог рисковать и объявляться в городе, подставляя тебя под удар.

Она протянула руку и прикоснулась к его щеке, чтобы удостовериться в том, что он действительно находится перед ней и не исчезнет внезапно.

— Я очень сожалею, что это заняло так много времени. Не могу выразить, как меня мучило это, я отчаянно хотел найти тебя и Элизабет. Я рад, что ты нашла защиту и покой у вдовствующей герцогини и ее друзей. Я узнал, что в прошлом году ты ездила в Корнуолл и Йоркшир.

Она кивнула.

— Две недели назад я находился на грани отчаяния. Я тайком последовал за тобой в Виндзор и рассчитывал, что мне удастся поговорить с тобой наедине. Но ты всегда была со своими друзьями или с этим джентльменом — Уаймитом. — Его лицо помрачнело. — Я оставил тебе еще одно письмо в карете Хелстона. Ты его по…

— Пирс, я ни разу не получала от тебя ни одного письма. О Господи! — вдруг воскликнула она.

— Что такое?

— Письмо… письма… Элизабет получала много писем. Мы полагали, что они от Пимма. Они были подписаны его инициалом — П. А почерк…

— Его трудно разобрать, я теперь пишу левой рукой, — вздохнул он. — Но, Сара, что с Уаймитом? Ты помолвлена, как пишет светская хроника?

Она медленно улыбнулась и покачала головой:

— Нет. Я отказала ему.

Он закрыл глаза и выдохнул, словно человек, который избежал виселицы.

— Вот что происходит, когда кто-то неизлечимо любит другого, — пробормотала Сара, поглаживая его лицо. — Но почему ты не пришел ко мне после событий в Карлтон-Хаусе?

— Я находился в Кембридже.

— В Кембридже? Да зачем тебе понадобилось ехать туда?

— Я был в отчаянии — у меня не было ни денег, ни надежды. Я отправился туда, чтобы разыскать генерала Уорта. Ты помнишь, я служил под его началом в самом начале войны? Его посещение Портман-сквер не вызвало бы подозрений. Я попросил его предупредить тебя, задержать свадьбу Элизабет и составить план привлечения Пимма к суду. Но в дороге мы прочитали в газете о событиях в Карлтон-Хаусе, и тогда я сразу бросился назад, чтобы встретиться с тобой.

Сара почувствовала, что у нее закружилась голова.

— Где сейчас Пимм? Та газета вышла несколько недель назад.

— Я не знаю, — прошептала Сара. — Наверное, все еще в «Палтни». Я знаю, что его вызывали в палату лордов. Но не знаю, когда именно. Принц-регент рассержен на него, а некоторые лорды, мои новые друзья, требуют дальнейшего расследования и наказания.

— Сара, после того как я пристрою тебя в безопасное место и переговорю с твоими друзьями, мне придется незамедлительно отправиться в военное ведомство. Я не успокоюсь до тех пор, пока Пимм не ответит за все, что сделал. Я бы убил его лично, если бы была правая рука, чтобы держать пистолет.

Муж что-то заметил за ее плечом, и Сара повернулась посмотреть, что именно привлекло его внимание. Она увидела стоявшую футах в тридцати Элизабет. Спустя мгновение подруга рухнула на землю.

Раздался крик, и Сара увидела бегущих к ней друзей. Даже Джорджина, еще не оправившаяся после родов, ковыляла, поддерживаемая мужем.

Роуленд Мэннинг первым добежал до Элизабет, его обычно невозмутимое лицо казалось белым. Он опустился рядом с ней.

Элизабет открыла глаза и попыталась заговорить.

— Не шевелись, — призвал ее Роуленд. — Ты ушиблась.

— Нет, — пробормотала Элизабет. — Где он?

— Кто?

— Полковник Уинтерс, — пояснила она, крутя головой. Все проследили за ее взглядом.

Пирс опустился рядом с ней на колени и взял ее за руку.

— Элизабет…

— Ты не… А мой отец? Он тоже здесь?

Все увидели бледность на лице человека, который был когда-то самым близким другом отца Элизабет. Сердце у Сары сжалось, на лице подруги отразилось понимание свершившегося.

— Я так сожалею, моя дорогая. Я не смог спасти его от шпаги Пимма. Я опоздал…