Семейные тайны

18

Дэн положил в чемодан бритвенный прибор и еще раз оглядел маленький номер мотеля, не забыл ли он что-нибудь. За два дня пребывания в Лос-Анджелесе он мало что делал: в основном спал, привыкая к новому часовому режиму. У него состоялся короткий разговор с Беном, посвященный в основном состоянию здоровья Линдси. Кроме того, Бен сообщил, что съемочная группа фильма в полном составе вылетает в Аризону.

Дэн захлопнул чемодан и поставил его у двери. Он собрался даже слишком рано – до момента отъезда в аэропорт в компании Бена и Джи Ди оставалось еще порядком времени. Дэн недовольно нахмурился: менее всего он нуждался сейчас в свободном времени, которое тратил в основном на борьбу с поглощавшими его мыслями о Линдси.

Стук в дверь заставил его вздрогнуть. Немного удивленный, он прошел к двери и, открыв ее, увидел на пороге маленького, жилистого, крепко сбитого человечка, одетого, несмотря на теплую погоду, в тройку.

– Дэн О'Брайен? – спросил мужчина.

– Да.

– Карл Мартин, президент кампании «Экскалибер пикчерз». Я бы хотел поговорить с вами.

– Да, конечно, – сказал Дэн, отступая в комнату. – Входите.

Карл вошел в номер и огляделся, покачивая головой.

– Очень непритязательно, особенно если учесть, что вы будете исполнителем главной роли в фильме Бена Уайтейкера. Я не буду садиться, дело не займет много времени.

Дэн закрыл дверь и прислонился к ней, скрестив руки на груди.

– И что это за дело, которое не занимает много времени?

– Спасение вашей будущей карьеры – моими руками. Я готов заключить с вами контракт на две картины «Экскалибер пикчерз» с правом заявки вас на третий фильм. Жалованье – по договоренности, причем вы вправе сниматься в фильме только по одобрении вами его сценария. Мои адвокаты возьмут на себя хлопоты по расторжению вашего прежнего контракта с Уайтейкером в установленном законом порядке. Мое предложение остается в силе в течение следующих десяти минут, и вы, принимая его, становитесь эксклюзивной собственностью «Экскалибер пикчерз». Ну как, принимаете предложение?

– Я так понимаю, что это шутка, правда ведь? – спросил Дэн.

– Это Бен Уайтейкер – шутка, О'Брайен. Он дурак, который убежал с «Экскалибер» и сейчас хочет вместе с собой привести к банкротству группу ни в чем не повинных людей. У него нет ни шанса на успех.

– Понял, – медленно протянул Дэн.

– Ох, уж этот мне умник Бен, – сказал Карл со сладкой улыбкой. – Втянул людей в авантюру и даже не предупредил, что своим высокомерием превратил в своего врага меня, а я – это «Экскалибер пикчерз», О'Брайен! Я располагаю огромной властью в этом городе, я решаю, кто поднимется к вершине успеха, а кто полетит в тартарары. Бен кончился, еще не начавшись. Но мне хочется спасти вас.

Он снова огляделся.

– У меня в этой комнате развивается клаустрофобия. Подпишите контракт, чтобы я мог поскорее из нее уйти.

Дэн тяжело оторвался от двери и тихим, не сулящим ничего доброго голосом, сказал:

– Нет.

Карл вздохнул.

– Деньги. Да, понимаю, вы, как начинающий актер, хотите услышать конкретные цифры. Даю десять тысяч сверх того, что платит вам по контракту Уайтейкер.

– Я не продаюсь, – сообщил Дэн, и желваки на его лице дернулись.

– Не будьте дураком, О'Брайен. Все, кто окажется причастен к фильму Уайтейкера, никогда больше не найдут работы в этом городе. Вы же можете спастись, просто подписав контракт о переходе в мою собственность.

– Мне больше нечего сказать вам. – Дэн открыл дверь. – Мне не нравитесь ни вы, ни ваши подходы, Мартин. Я не овца, чтобы перекупать меня за более высокую цену. Убирайтесь отсюда.

– Ты совершеннейший дурак, О'Брайен, – сказал Карл, лицо его пылало. – Мое предложение – это спасательный круг для твоей задницы, полукровка!

– Убирайтесь, – сказал Дэн сквозь стиснутые зубы.

– Дурак! – прокричал Карл и выбежал прочь.

Дэн захлопнул дверь и взъерошил волосы.

– Боже всемогущий, – пробормотал он и зашагал по комнате, переваривая происшедшее.

Через десять минут в дверь вновь постучали. Дэн распахнул дверь.

– Доброе утро, Дэн, – сказал Бен. – Ты готов?.. Что случилось? Ты выглядишь злым, как черт.

– А где Джи Ди?

– Ждет в машине.

– Зайдите, мистер Уайтейкер, – сказал Дэн. – Кажется, нам есть, о чем поговорить.

Бен недоуменно нахмурился и вошел в номер, заметив про себя, что Дэн захлопнул дверь за ним с большей силой, чем это требовалось.

– Ну, что у тебя на языке? – спросил Бен, глядя ему в лицо.

– Мне только что нанес визит некто Карл Мартин…

– Черт побери, – сказал Бен. – И что он?

– Он хотел меня купить и заставить разорвать контракт с тобой. Послушайте, если вы богаты, знамениты и могущественны, неужели это дает вам право обращаться с нами, как со скотом. Мне не по душе игры богатеев, Уайтейкер, говорю как на духу – не по душе. Ты уже и вправду начал было мне нравиться, но теперь я вижу, что ошибался. Я не игрушка, за которую набивают цену денежные тузы, без стыда и совести. Вы ведете войну с Карлом Мартином и «Экскалибер пикчерз»? Отлично, ваше право, но я не переходящий приз, который достается победителю. Играйте сами в ваши глупые игры, но меня оставьте в покое.

– Это не игра, Дэн, – тихо сказал Бен. – Я не говорил с тобой о деталях, так как не хотел втягивать в дрязги, которые могли бы помешать тебе полноценно работать. Но, возможно, я был неправ, а потому – прошу прощения. Мне следовало сразу сказать тебе все, а не ограничиваться информацией о том, что я снимаю этот фильм самостоятельно. Я приведу сейчас Джи Ди, и мы вместе введем тебя в курс дела. У нас есть еще время до отлета самолета. И еще, Дэн: когда ты все услышишь, ты можешь разорвать контракт, как будто его никогда не существовало, и мы расстанемся без всяких тяжб по судам.

Двадцать минут спустя Дэн ходил по комнате, качая головой, а Джи Ди и Бен испытующе на него смотрели. Они рассказали все, кроме того, что Клэйтон Фонтэн женился на Линдси для того, чтобы защитить ее и Уиллоу от Карла Мартина.

– Черт, – сказал Дэн. – Ну, Бен, теперь моя очередь извиняться. Ты, оказывается, вовсе не кичишься своей властью и деньгами. Похоже, я свалил всех богатых в одну кучу и вымазал одним черным цветом. Извини.

– Так ты остаешься с нами? – спросила Джи Ди.

– Разумеется, черт возьми, – улыбнулся Дэн. – Я – Онор Майкл Мэйсон, как же я могу уйти? Мы сделаем фильм, при виде которого Мартин сгорит от зависти.

Джи Ди обняла Дэна за шею.

– Спасибо, Дэн.

Он осторожно обнял ее, потом пожал руку Бена. Двое мужчин пристально посмотрели друг на друга, потом кивнули, подводя черту под долгим путем к доверию и дружбе.

– Карл Мартин забыл одну вещь, – сказала Джи Ди, обнимая их обоих за талии, и глаза ее наполнились слезами. – Он забыл, что поднял меч на мечтателей из мечтателей.

Меридит, сидя в мягком кожаном кресле за столиком в библиотеке, разговаривала по телефону. Вокруг глаз ее собрались морщинки, и даже морской пейзаж на стене не мог их разогнать.

– Я бы так хотела сообщить тебе что-то радостное, Бен, – говорила она, – но ровным счетом ничего не изменилось. Линдси любезна и мила, мы вместе едим, вместе сидим иногда по вечерам. Но она по-прежнему пребывает в каком-то отстранении от нас: глаза тусклые, большую часть времени она гуляет в саду или сидит в своей комнате. В общем, существует, а не живет. Ест она по-прежнему хорошо – из-за Уиллоу, но я так тревожусь о ней, Бен.

– Уже два с лишним месяца прошло со смерти Клэйтона, мама. Сколько же можно пребывать в одном и том же настроении? Я столько раз пытался убедить, что она ни в чем не виновата, но она не слышит ни меня, ни Джи Ди.

– Знаю, знаю, Бен. Вина перед Клэйтоном, плюс ощущение вины перед отцом Уиллоу, которого она тоже заставила страдать. Не сомневаюсь, что если бы тот мужчина любил ее по-настоящему, он бы ей простил невольную ложь. Ведь столько воды утекло! Как ты думаешь, он еще не позабыл ее? Ведь эти месяцы он даже не попытался связаться с ней. Если он читает газеты, то должен знать, что она – вдова.

– А еще из газет он знает, что она вот-вот родит от Фонтэна ребенка. Попытайся взглянуть на ситуацию его глазами.

Меридит потерла пальцами пульсирующие жилки на висках.

– Если бы только он знал, – вздохнула она, – что Уиллоу – его ребенок. А может быть, и хорошо, что Линдси от него отвязалась?

– Что ты, он именно такой, как его описывала Линдси. – Бен осекся.

Меридит выпрямилась в кресле.

– Что ты сказал? Бенджамин, я слышала… Так ты его знаешь?

– Мама, послушай, я не могу!..

– Нет, это ты слушай, Бен Уайтейкер! Я однажды уже потеряла свою дочь по причине лжи, лжи во имя любви, но она возрождается вновь и вновь. Мы снова рискуем потерять Линдси, разве ты не понимаешь этого? Клэйтон умер. Я не могу вызвать его дух, чтобы он поговорил с Линдси и объяснил ей, что она ни в чем перед ним не виновата. Но, Боже, если мужчина, которого Линдси любит, тоже все еще любит ее, то здесь есть какая-то надежда?

– Черт возьми, мама, все не так просто! Он не робот, чтобы можно было нажать на кнопку и все сделать, как нам лучше. Он мужчина, человек с разумом и чувствами, со своим понятием чести, и Линдси вольно или невольно заставила его отгородиться от нее стеной.

– Так ты знаешь, кто он?

– Да, – устало сказал Бен. – Да, я знаю его. Теперь ты довольна? Линдси сделала тогда отменный выбор, мама. Он честен, он настоящий, цельный человек. В нем практически нет недостатков, не считая его несколько гипертрофированной гордости.

– Он все еще любит ее?

– Да, но…

– Слава Богу! Кто этот человек, Бен?

– Не скажу.

– Черт тебя подери, Бен! Это нужно для Линдси!

– Знаю! Но что ты станешь делать? Пойдешь к парню и расскажешь ему об Уиллоу? И что дальше? Он сочтет, что в такой ситуации обязан сменить гнев на милость. Этого ты хочешь для Линдси? Мужчину, который вернется к ней из чувства долга? Нет, я в этом не буду участвовать. Да, он любит ее, но он же ее не переносит.

– Какая глупость!

– Я тоже так думал, пока Джи Ди не убедила меня в обратном. Он уверен, что Линдси использовала его и играла с ним ради забавы. Он ей не верит, и неизвестно, поверит ли когда-нибудь вновь. Все сложно и запутано, мама. Решение должна принимать сама Линдси. Ну ладно, мне пора идти на съемки. Я позвоню через пару дней.

– Хорошо. Как фильм?

– Все идет просто здорово! Мы ни на сутки не выбиваемся из графика. Мы вернемся, чтобы продолжить съемки в павильоне недели через две-три. В пустыне становится чертовски жарко. Студия с кондиционером покажется нам просто раем. Мама, то, что мы снимаем, просто фантастика! «Дорога чести» войдет в историю!

– Я горжусь тобой, Бен. Я так понимаю, что ваш Дэн О'Брайен в роли Онора на высоте?

– Дэн бесподобен. Сегодня мы репетировали сцену, и у меня в объятиях неожиданно оказалась рыдающая костюмерша. Когда она пришла в себя, то страшно смутилась; бедняжка чуть не умерла на месте от стыда, но он всегда так играет.

– Невероятно! Знаешь, мне очень бы хотелось познакомиться с ним.

– Да? Хм… Ну вот, вернемся через пару недель, а там посмотрим. Мне надо идти. Передай Линдси, что я люблю ее. И Джи Ди тоже. Пока.

Меридит положила трубку и развернула кресло, чтобы морской пейзаж был у нее перед глазами. Откинувшись в кресле и погрузившись в созерцание картины, она лихорадочно размышляла.

Итак, Бен знаком с отцом Уиллоу. С мужчиной, который любит Линдси, но одновременно терпеть не может. Она кое-что начинала понимать, и это ей не было приятно. Ей хотелось, чтобы этот человек примчался сюда, объявил, что любит ее дочь и вдохнул бы жизнь в увядающую душу Линдси. Сказка. Это был сценарий волшебной сказки. Но какая-то надежда оставалась.

Меридит встала и, последний раз взглянув на морской пейзаж, отправилась на поиски Линдси.

Линдси оторвалась от книги и увидела мать, пробиравшуюся через сад к креслам в тени дерева, где она сидела.

– Привет, дорогая, – сказала Меридит. – Можно мне составить тебе компанию?

– Конечно, – ответила Линдси. – Сегодня здесь просто чудесно. Может быть, не стоит городить огород и продавать дом? Если тебе и Палмеру здесь удобно, можно было бы и остаться. Когда-то он давил меня, отравлял душу воспоминаниями прошлого, но после больницы, когда переехала сюда, я чувствую себя здесь просто и хорошо. В конце концов… – Голос ее прервался.

– Да? – спросила Меридит, устраиваясь в соседнем кресле.

– Я думала о Джейке. Кто я такая, чтобы судить кого-то за его образ жизни? Я сама наворотила таких вещей, от которых теперь волосы дыбом становятся. Джейк был всего лишь тем, кем он был, как и мы все.

– Хочешь сказать, ты простила его? – кротко спросила Меридит.

– Да, мама, простила. Я не хочу больше травить раны прошлого, мне хватает сегодняшних проблем. Я собираюсь вспоминать об отце через призму тех чудесных часов, которые он мне когда-то подарил, не примешивая плохих воспоминаний.

– Что ж, это уже шаг вперед, Линдси. Я рада за тебя. – Меридит помолчала. – Да, здесь и вправду прекрасно. Я только что разговаривала с Беном. Он говорит, что в Аризоне невообразимая жара.

– Да, – сказала Линдси, снова переведя глаза на книгу. – Могу себе представить. Он доволен, как идут дела?

– Не то слово! По его мнению, О'Брайен в роли Онора – это нечто, не поддающееся описанию. Бен сказал, что девушка костюмерша полчаса прорыдала в его режиссерских объятиях, увидев Дэна в одной из сцен.

– Да, Дэн способен довести до слез, когда он… Я имею в виду, роль написана просто замечательно и трогает за душу.

Меридит испытующе посмотрела на Линдси, которая торопливо спрятала глаза и преувеличенно сильно затеребила корешок книги.

– Ты хотела сказать, – медленно начала Меридит, – что Дэн О'Брайен способен довести до слез своей игрой?

– Нет, я…

– О, Линдси, прошу тебя, – мягко сказала Меридит. – Довольно лжи и обмана, иначе скоро мы все в этом потонем. Меньше, чем через три месяца родится на свет Уиллоу, так неужели лучше будет, если ее мать, помимо прочих проблем, будет обременена тяжестью напрасно взятой на себя вины? Начни сначала прямо сейчас. Я спрошу тебя еще раз: ты уже видела игру Дэна О'Брайена?

Линдси глубоко вздохнула и медленно взглянула в глаза матери.

– В… Нью-Йорке. Бен и Джи Ди от меня узнали о его существовании. Они специально съездили туда под видом свадебного путешествия, чтобы посмотреть на него по моей просьбе.

– Понятно. Дэн должен быть признателен тебе за то, что ты порекомендовала его на роль Онора.

– О, нет, он и не подозревает об этом, – быстро сказала Линдси. – Он и не должен узнать об этом, потому что…

Она встала и, словно защищаясь, положила руку на свой вздымающийся вверх живот.

– Не делай этого, не надо, – прошептала она, не сводя глаз с Меридит. – Оставь меня в покое.

– Но… – Меридит судорожно обдумывала, как ей поступить.

– Нет. – Линдси закрыла уши руками. – Не говори ничего. Я не хочу слышать! Я не могу! Я не буду слушать!

Меридит встала и вплотную подошла к Линдси.

– Нет, Линдси, ты выслушаешь то, что я тебе скажу. Давно пора. Он ведь отец Уиллоу, правда?

– Да! – выкрикнула Линдси, и слезы хлынули по ее щекам. – Черт возьми, да! Ну что, удовлетворена? Счастлива, что разгадала мою загадку? Поздравляю, ты у нас такая проницательная. Клэйтон знал, что я люблю Дэна и всегда буду любить. Боже, какой безжалостной была я по отношению к Клэйтону, как эгоистично поступала, совершенно не задумываясь, что могу его ранить. А Дэн? Я разбила его сердце своею ложью. Напрасно взятая вина? О нет, мама, именно моя и только моя. Я причина разбитой жизни двух замечательных людей, двух замечательных мужчин.

– Нет, – сказала Меридит. – Не по твоей вине у Клэйтона возникли к тебе чувства. Идея с женитьбой принадлежала ему, а мы все лишь согласились с нею, скрепя сердце, если ты помнишь. Если уж говорить о вине, то ее надо делить поровну между всеми нами. Я знаю, я в этом уверена, что, если бы Клэйтону сейчас предложили заново сделать выбор, он поступил бы точно так же. Да, он влюбился в тебя и в какие-то моменты твоего душевного равновесия действительно мог ощущать себя мужем и будущим отцом. Пусть же Клэйтон спокойно спит в своей могиле, потому что он умер не одиноким – у него была любовь к тебе, и у него были все мы.

Линдси утерла слезы и снова посмотрела на мать. Меридит выдержала ее взгляд и почувствовала, как руки дочери в ее руках разжались и расслабились.

– Так, говоришь, он умер не в одиночестве? – спросила Линдси охрипшим от слез голосом.

– Нет, дорогая моя, нет. У него были ты и Уиллоу, Джи Ди и Бен, все мы, целая семья. Он знал, что мы его ценим и нуждаемся в нем. Не омрачай же его память сознанием выдуманной вины, Линдси; это было бы несправедливо и по отношению к нему, и по отношению к нам. Он оставил след в нашей жизни, и мы сохраним светлую память о нем. Да будет ему земля пухом. Живые должны жить и думать о живых.

– Да, – сказала Линдси. – Ты права, конечно же, ты права. О, мама… – Слезы застряли у нее в горле. – Мамочка, прижми меня к себе, только на минутку, прошу тебя!

– О, моя Линдси, доченька моя, – всхлипнула Меридит. – Я так тебя люблю.

И она обняла и прижала к себе дочь.

Они стояли на самом солнцепеке, чуть покачиваясь, и слезы как бриллианты блестели на их щеках. На деревьях пели птицы, и аромат летних цветов струился в воздухе.

Линдси медленно подняла голову.

– Я… Ого!.. Она опять толкается во мне, моя крошка.

– Я тоже это почувствовала, – сказала Меридит. – Придется поговорить с этой юной леди о необходимости уважать свою старенькую бабушку. Давай сядем, Линдси. С тебя не так уж и давно сняли гипс, а эта мисс толстушка прибавляет тебе дополнительный вес.

Они опять сели в кресла, и Линдси, вздохнув, на мгновение закрыла глаза, после чего посмотрела на мать.

– Бен и Джи в курсе, что Дэн – отец Уиллоу, – сказала Линдси. – Мне пришлось сказать им, когда я рекомендовала Дэна на роль. Теперь ты тоже знаешь это.

– Да, и смею тебя заверить, что вовсе не собираюсь вмешиваться в твои дела, хочу только сказать одну вещь, не спрашивая на это разрешения у Бена. Он сказал, что Дэн любит тебя, хотя в то же время ты ему противна.

– Любит… но… противна, – медленно повторила Линдси. – Да, еще бы не противна. Поздно, никакой надежды нет и быть не может.

– Надежда всегда есть, Линдси. Дэн любит тебя, это раз, ты ждешь Уиллоу, это два.

– Мама, он не хотел Уиллоу и был бы против ее рождения. Я знаю, это звучит ужасно, может, создается впечатление что Дэн – холодный и бесчувственный человек, а на деле все наоборот, и причиной тому – тяжелое детство. У них в семье было очень много детей и очень мало денег, и он твердо решил не иметь детей, пока не будет в состоянии обеспечить их. Он никогда не стал бы заниматься со мной любовью, если бы знал, что я не предохраняюсь. Это не его вина, а моя. И Уиллоу – тоже моя, а не его.

– Боже, – сказала Меридит, качая головой. – И для чего мы всегда все запутываем. По нашим старомодным воззрениям женщина не может забеременеть в одиночку и мужчина всегда несет ответственность, если это происходит, но я понимаю, что ты имеешь в виду. Хотя больше всего меня тянет сбегать в магазин и купить пушку, чтобы с поднятыми руками привести его сюда и заставить поступить так, как полагается мужчине. Моя собственная понятливость сводит меня с ума.

Линдси засмеялась.

– Ты прелесть, мама.

– Линдси, до чего же приятно слышать твой смех. Мы все так переживали за твое состояние.

– Теперь со мной все будет в порядке. Мне надо думать о будущем моей Уиллоу. Я собираюсь вернуться в свою квартиру. Еще до приезда Бена из Аризоны.

Меридит нахмурилась.

– Зачем? Палмер и я так рады, что ты живешь здесь. Нам всем было бы спокойнее, если бы мы знали, что за тобой присматривают.

– А куда я буду прятаться, когда Бен и Джи Ди приведут его сюда?

– Кажется, поняла, – сказала Меридит со вздохом. – Как я завидую Уиллоу, которая в свои шесть месяцев может смело топать ногой, выражая недовольство и возмущение.

Меридит остановилась и внимательно посмотрела на дочь.

– Теперь, после всего, что я знаю, для меня нет сомнений, Линдси, что этот человек, этот мужчина должен знать о ребенке. Точно так же, как и Уиллоу. Неужели она не имеет права знать отца?

– Но он не захочет быть отцом!

– Но он сам должен сказать об этом! Существует такая вещь, как право посещения детей, Линдси. Лучше иметь отца, живущего отдельно от семьи, чем не иметь никакого. Да, Палмер и Бен будут частью ее жизни, но отношения маленькой девочки с ее папочкой – это вещь особого рода. Я имею в виду не столько твои бурные и взбалмошные свидания с Джейком, которые он практиковал несколько раз в год, а скорее мою связь с моим отцом. У меня сохранились такие замечательные воспоминания о времени, которое я проводила с ним. Ты этого была лишена, и мне кажется ужасным такую же судьбу завещать Уиллоу.

– Понятия не имею, что и делать, – вздохнула Линдси. – Я ведь решила, что он не должен знать об Уиллоу.

– Все наши беды – от лжи, Линдси, – мягко сказала Меридит. – Ради ребенка отцу следует сказать правду.

Линдси нажала пальцами на виски.

– Мне надо хорошенько все обдумать.

– Разумеется. Сколько событий произошло за то короткое время, что мы просидели под этим старым развесистым деревом. Хорошие, очищающие события. Ты должна, наконец, начать жить в ладах с самой собой.

– Я… – Линдси покачала головой и всхлипнула. – Я не в состоянии думать. Все так перепуталось в голове.

– Отдохни до обеда, дорогая. Скоро вернется Палмер, и я расскажу ему о нашем разговоре. Если ты захочешь посоветоваться с нами – милости просим, но давить на тебя мы не собираемся.

– Спасибо. Спасибо за все. – Линдси поднялась. – Пойду отдохну немного.

– Линдси!

– Да, мама?

– Я люблю тебя, моя хорошая.

– Я тоже люблю тебя, мама.

Меридит смотрела, как Линдси медленно, слегка припадая на левую ногу, спокойно положив руки на живот, идет по широкой лужайке.

– Я хочу только, чтобы ты была счастлива, Линдси, – прошептала Меридит. – Я так люблю тебя, дорогое мое дитя.

Меридит откинулась в кресле и прикрыла глаза. Неожиданно она почувствовала себя очень усталой и отдалась спокойствию сада, его ароматам и звукам.

Немного погодя, она встала и пошла в дом дожидаться Палмера.

Дэн сидел в кресле на лужайке около трейлера и смотрел на мириады звезд, мерцающих в небе пустыни. Прохладный ветерок уносил остатки палящего дневного жара.

Звезды, подумал он, устраиваясь в кресле так, чтобы лучше было видно небо. Звезды всегда заставляли его думать о Линдси и уносили мысли назад, в тот день в Нью-Йорке, когда он говорил с Линдси, как если бы та была звездами.

– Беседа с самим собой? – Голос режиссера оторвал его от раздумий. – Или можно присоединиться?

– Придвигай кресло, Бен, – сказал Дэн. – Я общался со звездами, но беседа шла через пень колода.

– Вот как? – Бен придвинул кресло и свалился в него, скрестив свои длинные ноги и сложив руки на груди. – Это индейский обычай такой – говорить со звездами?

– Нет, это привычка человека, потерявшего свою звезду, друг мой. Синдром размягчения мозга. Короче, бред сумасшедшего.

– Мило, – сказал Бен. – Кстати, я собираюсь тебе сказать, что сегодня ты был просто бесподобен. И поздравить хотел. Благодаря тебе фильм обретает цельность.

– Ты тоже не так уж плох: умеешь в немногих словах показать, чего хочешь, и при этом не говоришь чепухи вроде «вспомни, что должен чувствовать в такой сцене Онор». Нет, честно и прямо: «Вот здесь дай гнев, здесь боль» и тому подобное. Мне это нравится, потому, наверное, мы так хорошо сработались. Ну и, конечно, сценарная основа – Джи Ди писатель от Бога.

– Это точно. Но и она от твоего исполнения долго не может прийти в себя.

– Где она, кстати?

– Просматривает сценарий на завтра. Я оставляю ее одну, когда она погружается в свою писательскую кухню.

– Умный мужчина, который понимает свою женщину.

– И любит ее.

– Да, – тихо сказал Дэн. – И это тоже.

На несколько минут воцарилось молчание.

– Я сегодня говорил с матерью, – наконец подал голос Бен. – Она очень хочет встретиться с тобой. Мы, вероятно, все пойдем к ним обедать, когда вернемся в город.

– Нет, Бен, пожалуй, не стоит. Мне не хотелось бы встречаться с Линдси.

– Вы не сможете вечно прятаться друг от друга. Ты связался с «Уайтейкер продакшн».

– Да, но представить себя сидящим напротив нее за столом во время обеда… Христа ради, избавьте от этого.

– Ты все еще любишь ее, – негромко сказал Бен. – Ты ведь говорил мне об этом.

Дэн пожал плечами, но ничего не сказал.

– Мама обеспокоена состоянием Линдси, говорит, что она шагу не ступит из дома. Гипс с ноги уже снят, но она либо сидит в комнате, либо забирается в тень дерева в саду и читает – делает вид, что читает. Она, правда, дисциплинированно ест – ради малышки Уиллоу, но глаза совершенно потухшие. Мне уже не терпится поскорее закончить натурные съемки и увидеть своими глазами, что происходит.

– Что? Что ты сказал? – вдруг встрепенулся Дэн.

– Я сказал, что мне не терпится домой, чтобы…

– Нет, раньше! Ты сказал, она дисциплинированно ест ради малышки Уиллоу? Кто такая Уиллоу?

О, черт, подумал Бен, лихорадочно придумывая, как ему выпутаться. Выболтал-таки!

– Ну, пойду проверю, как там Джи Ди.

– Не увиливай, Уайтейкер.

– Я и не думал, – мрачно сказал Бен.

– Так имя будущего ребенка – Уиллоу, «верба»? – Дэн не сводил с него глаз. – Так его Линдси назвала?

– Не его, а ее. Линдси утверждает, что это будет девочка.

– Уиллоу! Ветки вербы в моей квартире – они всегда нравились Линдси. И ты что-то говорил о них, когда был у меня. Ну да, я же помню, как ты уставился на корзину с вербой, как будто увидел невесть что. – Дэн медленно встал перед Беном. – Почему, почему, объясни мне, Линдси назвала ребенка Клэйтона Фонтэна Уиллоу?

– Причуда, – пожал плечами Бен. – Беременные женщины склонны к экстравагантности. Может быть, вспомнился какой-нибудь персонаж из книги, или… Ах, черт!..

Громадные руки Дэна схватили его за рубашку и поставили на ноги. Мгновение спустя кресло было отброшено, и Бен ощутил спиной стенку прицепа.

– Ну у тебя и рефлексики, О'Брайен, – попробовал отшутиться Бен. – Что за страсти?

– А теперь скажи мне правду, – процедил Дэн сквозь зубы. – Итак, почему Линдси назвала ребенка Уиллоу?

– Откуда мне, черт возьми, знать об этом? – крикнул Бен. – Ты мне всю спину исцарапаешь об эту консервную банку, О'Брайен! Даю тебе три секунды, чтобы ты убрал свои лапы от меня.

– Ты грозный, а я еще грозней. Не приходилось участвовать в уличной потасовке? Конечно, нет, откуда тебе! Я тебя запросто отоварю, и ты это знаешь. Раскалывайся, черт тебя возьми!

– Я тебе ничего не могу сказать, подонок!

– Не можешь? Нет, так не пойдет! Колись, Уайтейкер! Почему этого ребенка назвали Уиллоу?

– Потому, – раздался тихий голос, – что Линдси привезла с собой ветку вербы, когда ты ее выгнал из своего дома.

Дэн повернулся, чтобы взглянуть на Джи Ди, а Бен со стоном отвалил от прицепа.

– И сразу прыгнула в постель к Клэйтону Фонтэну, – сказал он. – Она беременна от этого парня, через несколько месяцев выходит за него замуж, фабрикует самый громкий роман года, согласно газетам, которые я раскопал. И после всего этого называет ребенка Уиллоу, в честь ветки вербы, которая напоминает ей о времени, проведенном со мной. Что-то не сходится, Джи Ди, и очень не сходится.

– Не сходится? – спокойно переспросила Джи Ди.

– Прекрасно знаешь, что нет, – прорычал Дэн. – Я думаю…

Он внезапно осекся, глаза его расширились. Когда он заговорил снова, голос его стал хриплым.

– Черт, получается, ребенок мой. Уиллоу – моя дочь.

– Интересная мысль, – отметила Джи Ди. – Бен, у меня к тебе пара вопросов по сценам, которые мы снимаем завтра.

– Конечно, милая, – сказал Бен, осторожно обходя Дэна. – Пойдем к нашему трейлеру.

– Ни шагу… вы… двое… – сказал Дэн. – Я хочу услышать ответы на свои вопросы.

– Это вопросы к Линдси, а не к нам, – сказала Джи Ди. – Пойдем, Бен. До завтра, Дэн. Спокойной ночи.

Бен взял Джи Ди за руку, и они поспешили уйти.

– Он силен, как бык, – прошептал Бен Джи Ди. – Вся спина ободрана. Я пропал, Джи Ди. Линдси убьет меня.

– С каждым из нас это могло случиться. Не будь так суров к себе. Мы, по сути дела, ничего ему не сказали. Если он и сделает какие-то выводы, то это только будет означать, что он дошел до всего своим умом. Позвони завтра Линдси и расскажи о сегодняшней сцене, но заверь, что имени отца ребенка мы не открыли. Я рада, что это наконец произошло, Бен. Дэн и Линдси любят друг друга. Сердце разрывается при виде их размолвки.

– Ну, теперь что-то, да будет. Например, этот сумасшедший индеец убьет меня. Я же не могу от него прятаться во время съемок.

Они дошли до трейлера и вошли внутрь.

– Ох, моя спина, – простонал Бен.

Джи Ди задрала рубашку.

– Отличная спина. Ни царапины не видать.

– Значит, завтра она вся будет в синяках. Господи, до чего же силен парень и быстр. Если он запланирует кому-то сломать челюсть…

– Нет, – медленно сказала Джи Ди. – Не думаю. Держу пари, он и слова не скажет про Уиллоу. Он просто дождется рождения дочери и все узнает от нее самой. Нам остается предупредить Линдси, отойти в сторону и ждать. Ждать и молиться, чтобы ребенок вновь соединил их.

– Линдси не захочет, чтобы он вернулся из-за одного только ребенка.

– Понимаю. Все равно – ждать и надеяться.

Бен усмехнулся.

– Не нанять ли мне телохранителя?

– Нет! Дэн замкнутый человек. Он все будет держать внутри, под замком, и как истинный индеец дожидаться момента, когда увидит Линдси.

– Думаешь?

– Знаю. Я мудрая женщина. Посмотри хотя бы, кого я выбрала себе в мужья.

– Это верно. Ты удивительно умна. Но если всерьез, Джи Ди: Линдси сильно будет расстроена из-за меня?

– Бен, ты уловил связь ветки вербы с мужчиной раньше, чем она сказала тебе о своей беременности, а потом и об имени ребенка. Помнишь, ты сам мне об этом рассказывал?

– Ну?

– И она не отказалась от этого весьма нестандартного имени тогда, когда сватала роль Онора Дэну, ни когда выходила замуж за Клэйтона, ни даже теперь, когда ее бывший любовник едет к ней под бок на Запад.

– Так?

– Неужели не дошло? Линдси подсознательно всегда хотела, чтобы имя ребенка сказало Дэну то, что вслух она ни за что бы не решилась произнести.

– Черт!

– Испытание любовью, Бен. И мы скоро станем свидетелями решающего момента.

Засунув руки в задние карманы джинсов, Дэн стоял, задрав голову, и смотрел на звездный небосвод.

– Это правда, Линдси? – спрашивал он тихо. – И Уиллоу – наша дочь? И мы сотворили ее тогда, в первый же день нашей любви? Правда? Если она моя, почему ты мне об этом не сказала, Линдси? Разве ты совсем меня не любишь? Любила ли ты меня когда-нибудь? Если Уиллоу моя плоть и кровь, зачем ты вышла замуж за Клэйтона Фонтэна? Боже, Линдси, зачем?

Но никто никогда не получал ответов от звезд.

Время перестало существовать, пока он вглядывался в роскошный звездный шатер над пустыней. Он стоял один во всем лагере и чувствовал себя таким одиноким, как будто неведомая и невидимая тяжесть придавила его к земле и обратила в пыль.