Семь кабинок

Татьяна и Незнакомец

Татьяна выключила воду, вытерла руки бумагой и, взяв мобильный, набрала номер.

– Это я. Все готово, – произнесла она с чуть заметным волнением в голосе и обернулась на кабинки. – Он в третьей кабинке. Не перепутайте, в женском туалете, который на ремонте. Все, пока! – Она нажала на отбой, бросила телефон в сумку и было направилась к двери, но в последний момент остановилась, повернулась к зеркалу, резким движением головы отбросила волосы назад и сказала «Пу!». Не как старушка Мерилин, не протяжно, а так, как говорят мальчишки, когда играют в войну. Это был ее выстрел в неизвестность. Это был вызов судьбе. В зеркало было видно уверенную в себе женщину, готовую к новым испытаниям. Решительным шагом она направилась к двери, как вдруг что-то заставило ее остановиться. За дверью слышались приближающиеся шаги. Когда дверь распахнулась, Татьяна от неожиданности попятилась. Перед ней стоял Незнакомец.

– Привет! – Незнакомец закрыл за собой дверь.

– Какого черта, мужской сортир в другом конце коридора!

– Правда? Я не заметил. – Незнакомец резко вынес правую руку вперед.

Татьяна ощутила мощный удар и в следующий момент, почувствовав под собой что-то холодное, поняла, что лежит на полу. Незнакомец ударил беспощадно, и ее лицо онемело от боли. Татьяна сжалась на полу, придерживая левой рукой разбитый при падении правый локоть.

– Даже не думай меня насиловать!!! Даже не думай!!! – крикнула она, пытаясь отползти подальше от мрачной фигуры, которая неумолимо приближалась.

– Больно надо! – произнес Незнакомец. – И потом, меня не заводят бабы в рэперских штанах. Мне нужен диск.

– Какой еще диск? – Татьяне стало страшно. Откуда он знает? Кто этот человек? Господи, он, наверное, из «Индастриал бизнес групп», из соб­ственной безопасности.

– Так, понятно. – Незнакомец схватил Татьяну за шиворот и поволок в дальнюю кабинку. Та попыталась отбиваться, но силы были слишком неравны. Открыв дверь кабинки, Незнакомец, словно кулек картошки, забросил ее внутрь.

Сидя на полу возле унитаза, Татьяна судорожно решала, что делать. Ей нужно было продержаться минут сорок – в крайнем случае час, пока не подъедет Слива с друзьями. Но как? Этот парень, кажется, не хуже ее понимал, что за диском скоро придут, а потому торопился решить вопрос как можно скорее. Сорок минут… нужно тянуть время…

Незнакомец, прислонившись плечом к двери, стоял одной ногой в кабинке, и не без раздражения думал, что с этой девочкой явно придется попотеть.

– Ты, урод, ничего от меня не узнаешь! Понял?! Я ничего не скажу! – Татьяна сама удивилась, как ей удалось разбитыми губами произнести эти слова так твердо и убедительно. Вообще-то металл в голосе – не всегда свидетельство присутствия духа. Иногда так звучит голос человека, находящегося на грани нервного срыва. Это – защитная реакция, как шипы и колючки у слишком нежного цветка. – Я тебе не какая-то соплячка и не стану ныть и проситься домой! Не с такими козлами дело имела! Врубился?!

Татьяна выросла в интеллигентной семье, в полном достатке и атмосфере непрекращающихся скандалов. Когда она родилась, отец занимал какую-то вполне приличную должность в одном очень закрытом НИИ. Родители были еще очень молоды, так что главным человеком в жизни Татьяны долго была бабуля, которая ради сына терпела неугодную сноху, забросив мужа, нянчилась с любимой внучкой, да еще и вовсю помогала по хозяйству. Они с матерью так ненавидели друг друга, что даже не пытались это скрывать. Татьяна с раннего детства знала: все, что не разрешает мать, в пику ей обязательно разрешит бабуля. А отец, не выносивший женских слез, и вовсе ни в чем не откажет. Ей и не отказывали. Правда, когда на свет появился братик, внимание взрослых переключилось на него. Но Татьяна к тому времени уже подросла, и ей это было только на руку.

Сначала она училась в самой ближайшей от дома школе. Там в восьмом классе она попробовала какие-то таблетки. Мальчишки сказали, если их запить водкой, будет полный кайф. Кайфа никакого не было, был кошмар, который никак не кончался: по ней ползали крысы, и она, громко крича, бегала по квартире, пытаясь стряхнуть с себя этих тварей, звала на помощь, даже собиралась куда-то звонить. Кажется, отцу в банк. К тому времени уже не было никакого НИИ, как, впрочем, и страны, в которой она родилась, а отец стал респектабельным банкиром и частенько ездил в командировки, в основном во Францию.

Мальчишки перепугались, кто-то отвел ее в ванную, сунул два пальца, ее долго рвало, потом вся компания – кайф к тому времени у всех уже прошел – отпаивала ее чаем, а потом с ней остался Назаров, чтобы утешить. Когда мать пришла с работы, Татьяна, утешенная, валялась у себя в комнате на диване, и тихо стонала. Она никогда не думала, что первый раз бывает так больно и противно. Матери сказала, что отравилась в школьном буфете. Та позвонила классной руководительнице, они промыли косточки директрисе и ее новому мужу, физруку, потом обсудили девочек из Татьяниного класса, пытаясь вычислить, кто из них уже имел первый сексуальный опыт. Татьяне было все отлично слышно из ее комнаты, да мать особенно и не старалась скрыть, о чем они треплются. Татьяна даже немного повеселела от мысли, что мать до такой степени ничего не сечет.

Отец все понял, едва взглянув ей в глаза. Он замер на пороге, хотел было что-то сказать, но тут мать позвала их с Костиком ужинать, и он, вздохнув, ретировался. Татьяне показалось, что вздохнул он с облегчением.

С тех пор между ними установилось негласное понимание: отец явно считал, что она уже взрослая со всеми вытекающими последствиями. Потом она поняла почему. Ему было на руку, что у нее есть свои взрослые тайны, потому что у него тоже были свои тайны.

Костик был болезненный мальчик, и родители время от времени отправляли его учиться в загородный санаторий. Татьяна после школы домой не торопилась, так что у отца была возможность время от времени кого-то приводить. Накануне он как бы между делом интересовался у Татьяны, сколько у нее завтра уроков и нет ли каких факультативов. Та, глядя на него в упор, сообщала, что будет после шести. Он молча кивал и выметался из комнаты, как ей казалось, довольный, что у него такая сообразительная дочь. Правда, все это длилось до поры до времени, пока его темпераментная подруга не обронила на родительском диване сережку. Ни у матери, ни у Татьяны уши проколоты не были, так что скандал был грандиозный, с мордобоем, визгом, битьем посуды и хлопаньем дверьми.

Потом отец ходил тихий, заискивающе ловил взгляд матери, выносил мусор, покупал сладкое, приходил домой много раньше, чем всегда. В какой-то момент мать сдалась, видно, и ей надоела эта странная атмосфера в доме, а может, просто привыкла к комфорту, обеспеченной жизни, к тому, что рядом вполне приличный и когда-то горячо любимый муж, во всяком случае, через месяц, когда подошло время въезжать в новостройку, купленную по случаю с какой-то фантастической скидкой, все было забыто. Тогда-то Татьяна впервые залетела. Назаров, утешив, сразу же ее бросил, и она теперь спала с Бориком, который то курил травку, то ширялся, так что у него не всегда и получалось. Ей приходилось время от времени заводить себе еще кого-нибудь. От кого залетела, она так и не поняла, потому что в тот период изменяла Борику с разными мужиками, к тому же, чтобы добыть денег, с некоторыми ей приходилось спать, что называется, небескорыстно.

Денег ей всегда не хватало: мать вовсе перестала давать на карманные расходы после того, как наткнулась на засунутую в стиральную машину перепачканную простыню. Это был прекрасный повод поорать на отца, сидевшего с газетой за телевизором. Мать в упоении вопила, стоя в дверях: «Твоя дочь – проститутка!!! Вся в отца! Вот оно, воспитание твоей распрекрасной мамочки!»

В тот раз аборт она сделала по настоянию матери и под ее присмотром. Но дело было даже не в аборте, а в пучке инфекций, которым ее наградил кто-то из приятелей, а может, все понемногу. Татьяна долго потом лечилась, а когда вылечилась – снова заболела, на этот раз не без участия Борика, с которым съездила на теплое море в Египет. Родителям Татьяна о поездке ничего не сказала, правда, она не была уверена, что они вообще заметили ее отсутствие. К тому времени они уже разводились и заняты были тем, что делили имущество. А поскольку делить было что (взять хотя бы квартиру в престижном районе, которую отец вознамерился поделить), к тому же бабуля постоянно следила за тем, чтобы он, не дай бог, лишнего бывшей супруге не оставил, оба производили впечатление полных шизоидов, временно выписанных из стационара. Отец нанял дорогущего адвоката, а мать подружилась с такими же, как она, разведенными неврастеничками, которые познакомили ее с благородным адвокатом-бессребреником, готовым всех защищать бесплатно до второго пришествия. Одна из тех неврастеничек предоставила ему комнату с полным пансионом, другая оплачивала его мобильный, но говорить об этом при нем было нельзя, а если кто-то вдруг заговаривал, защитник обездоленных делался красным от негодования и уходил, хлопнув дверью. Подзащитные, конечно же, бросались следом, после долгих уговоров его возвращали, и чаще всего дело заканчивалось добрым застольем. Какие услуги, переступив через себя, смог принять бессребреник от матери, было непонятно, однако, судя по виноватому виду, с каким она от него возвращалась, можно было догадываться, что без услуг не обошлось. При этом мать зачем-то собралась замуж за человека лет на двадцать старше ее, небедного старичка-пенсионера, который самонадеянно решил, что сумеет переключить внимание молодой красотки на себя и свою подагру. Не тут-то было! Мать уже не могла остановиться, и даже через год, когда отец, тяжко заболев, слег, продолжала ездить на судебные заседания с азартом буйно помешанной. К тому времени и старичок уже, во-первых, лишился былой бодрости, во-вторых, раскаялся в своем желании завести личную жизнь, отписал имущество сыну и, сдав по его настойчивой просьбе квартиру, поселился на даче, в крошечном домике с видом на озеро.

Татьяна училась в частном вузе, где для таких, как она, был создан режим наибольшего благоприят­ствования: ходи когда хочешь, сдавай что нравится. Можно было вовсе ничего не делать, только не забывай, плати.

Следить за собой она так и не научилась. Если в школе, вся закомплексованная, она и красилась, и пыталась следовать моде (отец время от времени что-нибудь подбрасывал, то денег, то дорогие тряпки), то теперь ей стало не до этого: Борик, которого нежно полюбил один преп в институте, завел себе к тому же полулегальный бизнес, и у них совсем не оставалось времени на интим. Остальные близкие знакомцы куда-то рассосались. Остался лишь один, угрюмого вида, с полным ртом золотых зубов, которого она боялась и который иногда подкидывал ей работенку. Спать с ним было противно до омерзения, но со временем она привыкла.

Как оказалось, тот первый аборт стал причиной серьезной психологической травмы, которая сильно сказалась на ее характере и поступках. Татьяна замкнулась в себе, перестала общаться со сверстниками, читать глянцевые журналы, следить за тенденциями моды и завороженно смотреть на Миллу Йовович и Литицию Касту в телерекламе косметики, как это делали все ее сверстницы, втайне надеявшиеся когда-нибудь занять их место хотя бы в рекламных роликах, а то и в Голливуде. Татьяна даже начала обращать внимание на глобальные проблемы человечества, такие, как загрязнение окружающей среды, экология и невыносимое существование животных, населяющих территории, которые гиганты отече­ственной промышленной индустрии используют в качестве свалки для отходов производства. Ей было жаль этих беззащитных существ, обреченных на голод и преждевременную смерть, она не скрывала слез, когда видела птиц, которые не могли взлететь оттого, что с головы до лап оказались испачканы в нефти или мазуте, китов, которые выбрасывались на берег, чтобы умереть, потому что вода, где они обитали, представляла собой убийственный раствор самых разнообразных ядов.

Когда начала учиться в институте, Татьяна вступила в партию зеленых. Но они быстро разочаровали ее: никто не был готов к решительным действиям, а ее предложения взорвать на хер нефтяные вышки или разбить голову капитану какого-нибудь танкера вызывали лишь негодование товарищей по партии, а то и угрозы исключения. Можно подумать, что она жить без этой партии не могла! Татьяна ушла от них сама, подложив самодельную бомбу в квартиру, где проходили партийные собрания. Бомба не взорвалась, но здорово всех напугала. А она с тех самых пор работала в «Индастриал бизнес групп», компании, чьи щупальца плотно опутали многие добывающие и перерабатывающие предприятия России. Работа в крупной фирме заставила Татьяну внимательнее относиться к своей внешности, вспомнить былые увлечения модой, стать более женственной, но к декоративной косметике Татьяна больше не прибегала.

Ввязавшись в историю с диском, она была уверена, что ей удастся сокрушить финансового гиганта, на чьей совести был не один десяток ядовитых и зловонных свалок в далекой Сибири.

В этом туалете она должна была осуществить часть своего плана: передать очень ценную информацию, украденную в «Индастриал бизнес групп». И не просто передать, а получить неплохой куш, что позволило бы безбедно прожить не один месяц. Дальше Татьяна не загадывала, так жизнь приучила: никогда еще то, о чем она отчетливо и ярко мечтала, не исполнялось. Наоборот. Чем явственнее были мечты, тем сокрушительнее они разбивались о действительность. Как-то ей в руки попала неплохо изданная книжонка популярного психолога, который утверждал, будто для исполнения заветных желаний человеку требуется всего-навсего отчетливо представлять себе картинки, олицетворяющие эти желания. Неужели у кого-то все именно так и получается?! Или все здесь написанное ничего не значит? У каждого свой способ зарабатывания денег. Ведь прохиндей-психолог не отвечает за то, что будет потом с людьми, поверившими в его паршивую теорию! Татьяна самой себе казалась человеком искушенным и знающим в случае чего, где подстилать соломку. И вот теперь, когда все шло как по нотам, в помещение вошел Незнакомец…

– Хорошо, хорошо я тебя понял! Ты только успокойся, ладно? – Он залез в карман, вытащил носовой платок и протянул Татьяне. – Вот, возьми. – Не то чтобы он ее пожалел, просто ему следовало использовать все возможности получить необходимую информацию. В какие-то минуты жертва становится лояльна к своему палачу и даже может пойти на контакт. А ему ничего не стоило быть вежливым, ведь вежливость – очень удобное средство, помогающее безразличным и жестоким казаться лучше, чем они есть на самом деле.

Татьяна взяла платок и промокнула им лицо. На платке остались пятна крови, так как у нее были разбиты нос и губы. Незнакомец протянул ей пачку сигарет:

– Сигарету?

– Я не курю.

– Боишься умереть от рака? Дело твое, мне это точно не грозит! – Он усмехнулся и закурил.

Они с минуту молча смотрели друг на друга. Она время от времени прикладывала платок к разбитому лицу, он пускал к потолку струйки едкого дыма.

Поняв, что Татьяна немного успокоилась, Незнакомец решил прервать молчание:

– Знаешь, я очень не люблю бить женщин, я бы предпочел, чтобы на твоем месте был здоровенный бугай. Но так уж вышло, что ты вляпалась в эту историю, и мне придется иметь дело с тобой.

– Что значит иметь дело? Ты что, меня пытать будешь? – Она мучительно думала о том, что в сумочке лежит баллончик с нервно-паралитическим газом. Но как его достать?

– Пытать?.. – Ему почему-то вспомнилась сцена из «Бешеных псов», когда мистер Блонд отрезает ухо молодому полицейскому Марвину. Сколько раз он мечтал вот так же красиво и не торопясь кого-нибудь изувечить! – Боюсь, у меня нет на это времени. Поэтому просто отдай мне диск. Я ведь все равно его из тебя выбью. Давай не будем все усложнять!

– Хрена с два ты от меня его получишь! Просто забудь, что ты меня видел! Ты попусту теряешь время. – Нужно отвлечь этого парня, пусть он ее поуговаривает, пусть выйдет за чем-нибудь, мелькнуло в ее голове.

– Ладно, давай по-другому! – Незнакомец вытащил глушитель и начал навинчивать его на дуло пистолета.

Татьяна открыла рот и хотела закричать, но в горле застрял ком, и она лишь беззвучно шевелила губами. Что-то сильными толчками сотрясало ее изнутри, и она не сразу поняла, что это ее собственное сердце. Еще не сознавая, что делает, Татьяна резко вскочила, чтобы прорваться из кабинки. Но мощный удар в солнечное сплетение вернул ее в прежнее положение. Из глаз посыпались искры, сознание на мгновение померкло, а когда вернулось, в ушах шумело, перед глазами все плыло, и не было сил ни кричать, ни сопротивляться. Татьяна вдруг поняла, что ей все безразлично, и наблюдала за дальнейшим словно со стороны.

Тем временем Незнакомец направил на нее дуло пистолета, ожидая реакции.

Почти у всех она была одинаковой: безумный, мятущийся взгляд, дрожащие руки и дикий, животный страх. В такие моменты все мы воистину становимся ближе к природе. Когда дуло пистолета смотрит тебе в переносицу, ты не похож на самоуверенного парня в отутюженном костюме, каким был еще минуту назад. Только близость смерти заставляет нас, современных людей, живущих в тепличных условиях деградирующего общества, понять, сколь немногим мы отличаемся от лисиц и медведей, обитателей леса. Незнакомец знал это, он знал, что, если сейчас отведет дуло в сторону, Татьяна, повинуясь первобытным инстинктам, как дикая волчица бросится на него и вонзится зубами в его руку мертвой хваткой, которую невозможно будет разжать, покуда пистолет не упадет на пол. Пусть для этого ей даже придется уничтожить в себе все человеческое. Она это сделает, сделает потому, что для нее это – единственная возможность выжить.

– Не бойся, я не убью тебя, мне заплатили не за это. Но я сильно тебя покалечу. Каждым выстрелом я буду простреливать одну из частей твоего прекрасного тела. Сначала это будут ноги, потом я прострелю тебе руки, а если начнешь кричать, как бы мне ни было это неприятно, я тебя ударю, и не один раз, и в конце концов, истекая кровью и корчась на полу от боли, ты мне все расскажешь. Но только когда ты выйдешь на костылях из больницы, сомневаюсь, что хоть один парень посмотрит на тебя как на женщину. Ты не сможешь получить хорошую работу, да и вообще вряд ли кто даст работу девушке с изувеченными конечностями, так что в конце концов ты будешь попрошайничать у вокзала, а на милостыню покупать паленую водку, чтобы забыться и не чувствовать вони бомжей, которые будут пользовать тебя по ночам.

– Ты псих! – вырвалось у Татьяны.

– Нет, я профессионал и всегда добиваюсь поставленной цели. – Он сделал шаг в направлении Татьяны. – Поверь, будет лучше, если ты сама все расскажешь.

Освободившись от тяжести тела Незнакомца и под действием доводчика дверь в кабинку начала закрываться.

Татьяна всхлипнула, по щеке прокатилась слеза. Она слизнула ее, почувствовала забытый с детства вкус и испытала к себе острую жалость. Никогда еще ей не было так страшно.

– Хорошо, я скажу, где диск. Только уберите от меня пистолет! – в отчаянии попросила она.

Закрываясь, дверь толкнула Незнакомца в спину, палец на курке дрогнул и пистолет выстрелил. Татьяну подбросило, как от удара, и на ее груди начало расплываться пятно крови. Она даже не успела понять, что произошло. Ее подхватила волна боли. Она еще какое-то время видела, как на нее растерянно смотрит Незнакомец, а потом волна поволокла ее куда-то в невозвратный холод и темноту.

– Черт! Твою мать! Бывает же такое! – Незнакомец не находил себе места.

Как можно было так облажаться! Какая нелепость! Какой козел придумал устраивать дела в сортире?! Вот и получилось полное дерьмо!!!

Незнакомец выскочил из кабинки, со злостью хлопнув дверцей.

– Срань! Вонючая срань! Ведь это ж надо! Она уже собиралась все рассказать!..

Ему хотелось выть, рвать на себе волосы, биться лбом об стену. Последний раз такое чувство было у него, когда однажды после боя он с лучшим другом Витей Зеленым возвращался к своим. Вечерело. У Незнакомца вспотела голова, он снял каску и держал

ее в руке, наслаждаясь веянием теплого ветерка. Витя попросил у него воды, он успел из своей фляги выпить все до последней капли. Незнакомец попытался достать флягу той же рукой, в которой держал каску, так как вторая поддерживала пулемет, что лежал на плече. Каска выпала, ударилась о камни и покатилась вниз по склону. Витя хлопнул его по плечу, мол, не переживай, сейчас принесу. Спустившись, он нагнулся, чтобы взять каску, а уже через мгновение ошметки его тела были разбросаны по холму в радиусе не менее десяти метров…

Незнакомец убрал пистолет, подошел к раковине, открыл кран и, сполоснув лицо холодной водой, посмотрел на себя в зеркало.

– Так, ты вляпался, сильно вляпался, мягко говоря. На самом деле ты в полном дерьме, а если кто-то сюда войдет и увидит эту стерву и тебя заодно… – сказал он, изучая мешки под глазами, – тебе придется его тоже замочить. Проблем нет, одной девкой больше, одной меньше. Но вот загвоздка: тебе за это не платили, а ты не привык убивать забесплатно. Так что лучший выход сейчас слиться отсюда, и как можно скорее. Но есть и еще одно: диск. Тебе нужен диск. Значит, придется ее обыскать, и не факт, что диск при ней, а за это время сюда может еще черт знает кто зайти. Вот, мать твою, дилемма! – Он выключил воду: – А, хрена с два, раньше проносило и на этот раз пронесет! – И Незнакомец направился обратно в кабинку, единственной достопримечательностью которой было мертвое тело.

Он тщательно обыскал свою жертву, сантиметр за сантиметром.

Вывернул содержимое сумочки, залез под свитер, даже сапоги расстегнул. Перевернул на живот, еще раз обыскал. Диска не было. Он даже залез ей в трусы. Ничего. Я имею в виду ничего, напоминающего диск.

Он стоял на коленях и смотрел на нее так, что со стороны могло показаться, будто девушка просто лежит возле унитаза, типа, устала, а парень встал на колени, чтобы, предположим, сделать ей предложение.

Он задумчиво смотрел на пятно крови, расплывшееся на груди Татьяны. Впрочем, он не знал, как ее зовут, да и не хотел знать. Она и ее жизнь – эпизод, одно из многих приключений. Только вот что ему теперь делать?

– Куда ты могла его спрятать? Может, в кабинке? Да. Наверняка в какой-нибудь из кабинок.

Незнакомец покинул крайнюю кабинку и перешел в следующую.

Сев на пол, он начал изучать содержимое мусорного бачка, вытаскивая из него совершенно неожиданные для закрытого на ремонт туалета вещи, вплоть до пластиковых одноразовых стаканчиков и обрывков газеты с масляными пятнами и запахом шпрот. Я уже не говорю об одноразовых шприцах, упаковках от жвачки и порванных колготках. Да, видно, уборщица сюда вообще носа не совала. Вроде как ремонт и все такое. И он теперь за нее. Но лазерного диска не было. Да и, по-хорошему, не могло быть: разве можно такую ценную вещь прятать в бачок для мусора? Кто даст гарантию, что уборщица вообще сюда больше не заглянет? Ищи потом ветра в поле… Закончив с мусором, он перешел к унитазу. Обшарив его со всех сторон и убедившись, что тут тоже пусто, он собрался было перейти в следующую кабинку, как вдруг услышал, как кто-то вошел, что-то бормоча себе под нос. Ну и дела! Это был мужской голос, определенно! Какого черта здесь мужчина? И что ему делать в женском туалете?!

Если бы Незнакомец отважился приоткрыть дверь и выглянуть из кабинки, он увидел бы Ринго, ведущего исповедальный монолог со своим изображением в зеркале.

Устроившись на унитазе и затаив дыхание, Незнакомец внимательно выслушал, что думает молодой наркоман о своей жизни. После того как Ринго, приняв решение ввести последнюю дозу, скрылся в одной из кабинок, Незнакомец перевел дух и выглянул из своего убежища. Какое беспокойное место! Может, стоит переждать в баре или вести наблюдение из коридора? Он не сомневался, что сумеет вычислить человека, пришедшего за диском. Как и в том, что справится с ним, даже если тот будет не один.

Убедившись, что путь свободен, он собрался было выйти, как вдруг за дверью вновь раздались шаги.

– Черт! – Незнакомец поспешно закрылся в кабинке, а в туалет между тем вошли Валерия и Людок.

В другое время Незнакомец бы, возможно, с удовольствием послушал их болтовню о проблемах с имплантантами и об изменах любовников, но сейчас, сидя на неудобном холодном унитазе и зная, что в соседней кабинке лежит остывающее тело молодой женщины, он не мог воспринимать все эти женские истории. Ему вообще хотелось выскочить и, преодолев в два прыжка пространство туалета, на глазах у остолбеневших женщин, выбежать на улицу, сесть в свой BMW седьмой модели и умчаться подальше от этого проклятого места.

Но он не мог уйти с пустыми руками, и это заставляло его терпеливо сидеть, тупо уставясь на дверь и почти не слушая, что происходит у зеркала. Незнакомцу уже начало казаться, что разговор двух подруг никогда не закончится. Он несколько раз менял положение, пытаясь усесться так, чтобы было максимально удобно и в то же время чтобы можно

было легко при случае вскочить и принять соответ­ствующую позу для стрельбы. Каким же облегчением

было слышать, что они уходят! Незнакомец даже, не удержавшись, приоткрыл дверь, чтобы посмотреть им вслед. Но тут, как нам известно, входная дверь распахнулась, и в туалет вошла Котенок, столкнувшись нос к носу со своей начальницей. Снова пристроив задницу на унитазе, он почувствовал себя, как в зале ожидания на вокзале, когда все, что вокруг происходит, для неприкаянного пассажира до лампочки, пока не объявят посадку на его поезд. Незнакомец даже достал сигарету и собрался было прикурить, но, конечно, не стал этого делать. Сигарета осталась незажженной, а в женском туалете возник еще один, уже третий за последние полчаса мужчина. По первым же словам поняв, что это снова не то, чего он ожидал, Незнакомец стал делать мысленно специальные упражнения, чтобы держать в тонусе сознание. Сколько еще ему придется ждать?!

Целуясь, Алексей и Котенок медленно продвигались вдоль кабинок.

Когда они добрались до своей излюбленной, третьей справа, Алексей нащупал ручку, открыл дверь, и, продолжая целоваться, они проникли внутрь.

Услышав, как за любовниками захлопнулась дверь, Незнакомец насторожился. Кажется, настал подходящий момент поменять дислокацию. Он прислушался и, не услышав ничего, кроме приглушенного воркования влюбленной парочки, приоткрыл дверь и посмотрел в образовавшуюся щель, чтобы удостовериться, что в туалете больше никого нет.

Но тут входная дверь вновь открылась, и в туалет осторожно заглянул Олег. Незнакомцу вновь пришлось закрыться, благо замки были совсем новые и, хотя и китайские, работали они пока абсолютно бесшумно.

Следующие полчаса были самыми утомительными. Выйти он уже никак не мог, к тому же ему необходимо было дождаться, покуда эти два урода найдут диск. А там уж он станет действовать по обстоятельствам.

Вконец размусолив фильтр, Незнакомец со злостью швырнул сигарету на пол. Покурить ему так и не удалось, а теперь еще захотелось в туалет, хотя с этим как раз было проще: снаружи так шумели, что вряд ли могли его услышать.

– А если здесь есть еще кто-нибудь? – спросила вдруг Котенок.

– Кто-нибудь это кто? – злобно переспросил Олег.

Незнакомец, который уже расстегнул ширинку, вздрогнул и замер.

– Откуда я знаю кто. Вообще кто-нибудь еще…

– Какого хрена здесь кому-то быть? У кого есть нормальные идеи?

До Незнакомца дошел ход мысли Котенка, он напрягся и быстро застегнул молнию на брюках.

– С такого. Пока вы не взломали дверь в эту кабинку с обширявшимся нарком, мы понятия не имели, что здесь кто-то есть еще. То же самое с девушкой. Я предлагаю открыть все кабинки и убедиться в том, что больше здесь никого нет.

– А в этом есть определенный смысл, – услышал Незнакомец голос Штриха.

Развернувшись к двери, Незнакомец направил на нее пистолет.

– У вас начинается паранойя. Ладно, хорошо, давайте проверим все кабинки! – Олег не мог себе даже представить, что произнес последнюю фразу в своей жизни.