Семья Хомячковых

Свадьба Хомячкова

Проснувшись в честь выходного дня не позже обычного, Хома поздоровался с зеркалом и принялся вести с ним обычный утренний диалог о погоде, о здоровье и о видах на урожай бамбука в Юго–Восточной Африке, как внутренний голос подсказал ему, что у него сегодня какой–то праздник. Но какой? Полчаса Хомячков жевал в задумчивости салфетку вместо бутерброда, но так и не смог вспомнить. Вспомнил только, что его он должен был встретить вместе с Фаней и что явиться к ней нужно не позднее двенадцати часов дня. Взглянув на часы и, на всякий случай, в отрывной календарь, Хома выскочил из дома. Светило веселое летнее солнышко, воробьи в скверике, собравшись в стайку, рассказывали друг другу анекдоты, кошки, после ночных походов, блаженно улыбаясь, дремали на скамейках, а старики, вспоминая деревенскую молодость, дружно забивали «козла». Хома оторвал лопух и принялся отгонять назойливых мух, которым было все равно на что садиться. С этой «веточкой» он и прибыл к Фане.

– А где цветы? – радостно встретила его подруга.

– Или на клумбе, или в цветочном магазине. Точно не знаю, – развел руками Хома. – Пойти уточнить?

– Ладно, сиди уже. Ты знаешь, я так волнуюсь, так волнуюсь. Ведь даже страшно подумать, что сегодня я стану чей–то женой и кто–то сорвет мой цветок невинности! – раскрасневшись от счастья, затараторила Фаня.

– И кому он нужен, срывать его? – задумчиво произнес Хома, разглядывая стоявшую на окне герань.

– Ты что–то сказал?

– Нет, это я так, размышляю. А чьей женой ты собираешься стать? – уклонился от ответа Хомячков.

– Как чьей?! Твоей! Или ты забыл, что у нас сегодня свадьба? – даже подпрыгнула от возмущения Фаня.

– Точно! – ударил себя по лбу Хома. Только сейчас он понял, что его мучило все это утро. – Я то думаю, от чего мне все время писать хочется.

– Ничего, родной, потерпи. Скоро я твой мочевой пузырь в норму приведу, – пообещала Фаня и с улыбкой акулы, во все две тысячи зубов, погладила его по голове.

Через час нарядные и местами умытые молодожены вышли из подъезда.

– Так. Вначале зайдем в магазин, купим все, что необходимо для этого случая и в ЗАГС.

– ЗАГС! Б–р–р–р, – передернулся Хомячков. – Слово то какое страшное. Наверное, родители детей им пугают, чтобы они за сахаром не лазили.

– Ну вот, вроде, ничего не забыли, – сказала Фаня, выходя из универсама. – Конфеты, цветы, шампанское.

– А вон там можно еще купить корзиночку и красивую ленточку, – попытался внести свою лепту Хомячков и указал на витрину магазина «Ритуальные услуги».

– Нет, милый, – как можно ласковее произнесла Фаня. – Этот магазин несколько для других целей. Пошли, а то уже опаздываем.

Чем ближе они подходили к ЗАГСу, тем отчетливее было слышно, как Гименей в нетерпении звенел своими узами, а Амуры, слетевшиеся со всего города и сидящие на крыше Дворца бракосочетаний, словно голуби, даже подрались, споря, чья же стрела угодила в столь необычную мишень.

Войдя в здание, Хома с любопытством огляделся. Комната, в которую их привели, была похожа на приемную его начальника. Такой же старый пыльный ковер на паркетном, кое–где блестевшим лаком, полу, такой же дубовый с кривыми ножками стол, заваленный папками с документами и такой же выцвевший флаг страны на задней стене. Разница была в том, что за столом эпохи мировой революции здесь сидела не молоденькая секретарша, а стояла ожившая статуя свободы, которая с лошадью на плечах может вскакать в горящую избу, к тому же перетянутая шелковой ленточкой, как матрос пулеметной.

– А говорила, что ленточки там продаются не для этих целей, – почему–то с тоской подумал Хома.

– Дорогие молодожены! – прокатилось по залу.

Такие голоса раньше толкали мужчин на амбразуры или под гусеницы вражеских танков, но так как ничего этого рядом не было, то Хомячков просто втянул голову в плечи и так простоял до конца церемонии, выставив наружу только уши и вставшие дыбом волосы на макушке.

– Хома Хряпович, согласны ли Вы взять в жены Фаину Микулишну? – пророкотала статуя.

Хома взглянул на Фаню и в ее глазах прочел подсказку, написанную транспарантными буквами.

– Да, – чуть слышно прошептал он.

– Громче, пожалуйста, – ударила его фраза по темячку.

– Да–а–а, – взревел Хома от того, что кто–то ущипнул его за единственное мягкое место.

– Скрепите ваше решение подписями.

– Как? – тихо спросил он.

– Как ты в ведомости за зарплату расписываешься, – опять подсказала Фаня.

После обмена подписями и звеньями брачных оков из ЗАГСа вышла новая ячейка общества.

– Слушай, Фанюшка, если я тебе больше не нужен, может, тогда домой поеду. Там скоро хоккей начнется. А? – заискивающе глядя ей в глаза, спросил Хомячков.

– Вот все вы мужики такие. Не успели жениться, как сразу норовят налево махнуть! – возмущенно всплеснула руками молодая жена. – Но запомни, со мной этот номер не пройдет. Вперед. Нас ждут мои родственники.

И, нежно взяв Хому под руку, потащила за собой.

По обилию еды и родственников Фанина квартира напомнила Хомячкову студенческую столовую. Все шумят, все снуют туда сюда и никто не обращает на тебя внимания. Но вот первой опомнилась Фанина мама.

– Доченька моя родная! Радость то какая! Увел все ж таки ясный сокол сизую голубку. Расплелись твои девичьи косы! Уходишь ты из родного дома в далекие края! – запричитала новоиспеченная теща, размазывая ровным слоем тушь по щекам и искоса поглядывая на смущенного зятя.

Вслед за ней, вторыми голосами вступили Фанины тети и дяди, бабушки и дедушки, а также остальные дальние и не очень родственники.

– С праздником! Поздравляем! Чтобы, как говориться, у–у–ух, как говориться! И так далее.

После песнопения в руках у тещи оказался душистый каравай с солонкой. Хомячкову дали его понюхать, Фане укусить и пригласили всех за стол. Начался пьянка по поводу.

Сидя во главе свадебного стола, в тени своей нежной супруге, Хома поначалу чувствовал себя, под пристальными взглядами, как главное блюдо в этом меню, которое все хотят попробовать, но берегут на сладкое. Но с каждой звякнувшей бутылкой под столом внимание к нему становилось все меньше, тосты стали произноситься все реже и короче, а в конце застолья, люди наевшись и напившись стали развлекаться. Мужики, кто помоложе, пошли на лестничную клетку выяснять отношения, Фаня с мамой, укрывшись в ванной, разбирали подарки, женщины под голоса дикторов из программы «Вести» танцевали, а дедушка по бабушкиной линии собрал оставшихся и с упоением рассказывал, как гонял Махно по бескрайним степям Беларуси. Когда кончился его словарный запас, он решил показать все это в лицах и, оседлав для этой цели табурет, стал скакать на нем вокруг стола. Стул, никогда не мысливший о карьере лошади, не выдержал такого аллюра, ножки подкосились и он с треском рассыпался.

«Видно, Махно гранатами отбивался», – меланхолично подумал Хомячков, глядя на лежащего под обломками «лошади» дедушку – Видишь, к коня разорвало. А деда как жалко. Совсем молодой был, даже не на пенсии».

Вдруг, на удивление Хомы, наш герой вскочил, как возрожденный из пепла какаду, и предложил помянуть покойный табурет не чокаясь.

Это массовое гуляние в стиле «как хочу, так и развлекаюсь» продолжалось бы еще долго, если бы Фаня не предприняла решительных действий по выдворению дорогих гостей за пределы квартиры. Когда последний гость ушел, оставив губную помаду на ее щеке, Фаня вернулась в комнату. Хомячков сладко спал за столом, обняв одной рукой недоеденную курицу.

– Э, нет, дорогой, не для того я за тебя замуж вышла, чтобы ты с курами в обнимку спал. Пошли в постель!

– А ужин сегодня был вкусный, – сквозь дрему улыбнулся Хома.

– Может, ты мне в другой комнате постелешь? – оказавшись в спальне, неуверенно предложил он, увидев всего одну кровать, но вязглянув в глаза жены, Хома все понял и, глубоко вздохнув, побрел к супружескому ложу.