Семья и Стая

Глава 2

Сделав большой глоток воды, Евгений закрыл глаза и стал ждать, пока корявая таблетка анальгина протолкается через иссушенное горло.

Вчерашний разговор с Оксаной до такой степени вывел его из себя, что он не нашел ничего лучше, чем в одиночку уговорить целую бутылку дешевого вискаря. Даже несмотря на то, что он прекрасно знал, каким первоклассным похмельем обернется его затея наутро. Хотя, возможно, именно этого он подсознательно и хотел добиться.

Работа журналиста в откровенно желтушных изданиях требует наличия довольно специфических навыков. В том числе и болезненно воспаленной фантазии, способной генерировать самые безумные и извращенные версии и догадки, призванные пощекотать нервы непритязательного читателя.

И вчера его слетевшее с тормозов воображение оторвалось на полную катушку, но уже на нем самом.

Алкоголь не притупил его душевную боль, а, напротив, только добавил масла в огонь. Евгений метался по кухне, словно запертый в клетке лев. Он произносил надрывные обличительные речи, сопровождая их яростной и размашистой жестикуляцией. Цицерон с Шекспиром забились бы в угол, обнявшись и горько рыдая от зависти! А выговорившись, он наполнял стакан, опрокидывал его, после чего рвал в клочья все свои мысленные черновики и начинал по новой.

Евгений примерял на себя и роль невинной, обманутой и уничиженной жертвы, и роль безжалостного судьи, ловко парируя любые беспомощные возможные попытки его оппонентки хоть как-то оправдаться. Как же жалок был ее покаянный лепет, как ничтожны и лукавы все приводимые аргументы…

В конце концов, кто-то из соседей, устав слушать скандал одного актера, начал стучать по батарее, и Евгению ничего не оставалось, кроме как залпом прикончить остатки пойла и рухнуть поперек кровати.

Хотелось бы, конечно, беспробудно продрыхнуть до Второго Пришествия, чтобы, не отвлекаясь на мелочи, прямиком проследовать на Страшный Суд, но бессердечное утро все же наступило. Одно утешало – работа журналиста на фрилансе не требовала обязательного присутствия в офисе, а потому Евгений, даже проснувшись, постарался как можно дольше протянуть свое блаженное неведение по поводу времени и происходящего вокруг, старательно притворяясь трупом еще с полчаса.

Но вставать все же пришлось. Хотя бы для того, чтобы принять пилюльку, иначе голова грозила просто взорваться от тугой давящей боли.

Ну все, таблетка, наконец, сползла в желудок, ну а теперь – кофе! Много кофе!

За дымящейся чашечкой, Евгений привычно пролистывал ленту новостей, машинально прикидывая, из чего можно было бы высосать сенсационную интригу или интригующую сенсацию. Пожар на мебельном складе… У панды в зоопарке родился медвежонок… Запуск движения по новому мосту… В горах Кавказа пропал глава известной фармкомпании… Начались съемки нового фильма с участием…

Стоп! Назад!

Отставив чашку в сторону, Евгений взял планшет в руки и открыл привлекшую его внимание новость. И с первых же строк он почувствовал, как у него неприятно засосало под ложечкой.

«Руслан Погожин, глава фармакологической компании «Бионом», пропал без вести. По предварительным данным его машина попала под внезапный камнепад и упала в реку. Сейчас доступ в тот район закрыт, и спасатели обследуют окружающую местность с вертолетов…»

Сорвавшись со стула, Евгений метнулся за телефоном, на ходу взывая знакомый номер…

«Абонент недоступен или находится вне зоны…»

Черт! Кому бы еще позвонить? Кого спросить?

За прошедшие годы он хоть и перестал восприниматься… родственниками Оксаны как чужак, но своим они его так и не признали. Его терпели, вежливо здоровались при встрече, всякий раз ограничиваясь ничего не значащими ритуальными вопросами про здоровье и вообще, но ни один из них так и не сподобился поделиться своим номером телефона. Даже Николай, находившийся примерно в таком же положении, что и он, не воспринимал Евгения как родного, постоянно сохраняя определенную дистанцию, не дававшую забыть, кто есть кто, и где чье место. Единственным, кто все же видел в журналисте родственную душу, оставалась их с Оксаной дочь, Ксюша, но не звонить же малышке с такого рода расспросами!

Ладно, быть может, если покопаться, то удастся отыскать какие-то более свежие и актуальные новости? Евгений торопливо забарабанил пальцами по планшету, но все, на что он натыкался, раз за разом оказывалось перепевами уже известной ему информации. Какие-то подробности могут быть в головном офисе «Бионом», хотя с писакой из третьесортной газетенки там никто даже разговаривать не станет.

Но Евгений все же попытался, получив в итоге именно тот результат, который и предсказывал.

Услышав в трубке короткие гудки, он оттолкнул от себя телефон, который едва не свалился с края стола, и обхватил голову руками.

Все та же буйная и неугомонная фантазия, что выедала его изнутри вчера вечером, вернулась, чтобы с новыми силами взяться за дело. Вот только теперь она старательно выписывала картины размозженных, расчлененных и утопленных тел, щедро сдабривая рисуемые картины сожалениями о невозможности вернуться назад и переиграть их последний разговор. Как больно ранят свои же собственные слова, когда понимаешь, что они, возможно, были последними, которые ты сказал любимому человеку перед тем, как он…

Телефон загудел, нетерпеливо ерзая по столу, требуя к себе внимания и грозя, если не подберешь, все же упасть на пол. Евгений нехотя вытянул руку и придвинул его к себе. Вызывающий номер был ему незнаком, и он не испытывал абсолютно никакого желания общаться хоть с кем-либо. Он некоторое время подождал, в надежде, что человеку на другом конце линии надоест слушать гудки и он сам повесит трубку, но телефон продолжал настаивать. В конце концов Евгений не вытерпел и не особо вежливо ответил:

– Что?

– Это я, – раздавшийся в трубке голос словно выдернул из его тела часть костей, заставив журналиста обмякнуть и ухватиться за столешницу, чтобы не упасть, – со мной все в порядке.

– …! – только и смог выговорить Евгений, – …, … …?!

– Извини, Жень, но мы лишь сейчас добрались хоть до какой-то цивилизации, и я позвонила сразу же, как только появилась такая возможность.

– Что там у вас стряслось-то?

– Мы под камнепад попали и в реку свалились. Еле выбрались, в общем. Пришлось ночь в лесу провести, но все обошлось.

– Погожин жив?

– Да. С месяцок, правда, в гипсе походит, но в целом норм, – Оксана рассмеялась. – Ты и вправду переживаешь за его самочувствие, или же втайне надеялся, что он это… того?

– Да мне плевать! Я при встрече вас обоих голыми руками придушу! По два раза каждого! – накопившееся напряжение наконец нашло выход, и Евгений разразился пространной непечатной тирадой, попутно сражаясь с нахлынувшим желанием рассмеяться и заплакать одновременно.

– Ну ладно, ладно, Жень, не сердись! Только встреть нас в аэропорту, а потом можешь душить, сколько влезет.

– Встретить вас с Погожиным?! Вам и вправду жить надоело?!

– При чем тут Руслан? – искренне удивилась девушка. – Мы с Колей будем. Он мне кой-какую одежду из дома привезет, а то все мои вещи утонули. Он уже вылетает, но я еще дополнительно позвоню, когда буду точно знать номер обратного рейса и время прилета.

– Угу. Понятно, – где-то в душе Евгения маятник настроения, оттолкнувшись от состояния радости и облегчения, все ускоряясь направился в противоположную сторону. – То есть сначала ты все же позвонила Коле. Как только появилась такая возможность, да?

– Так уж сложилось, – голос Оксаны заметно похолодел, – что мой собственный телефон отправился на дно вместе со всеми контактами. К счастью, номер сына я помню наизусть. А вот твой пришлось искать довольно долго, поэтому…

– И понадобился я тебе исключительно затем, чтобы за «спасибо» отвезти тебя куда надобно, так что ли? Я для вас теперь, получается, таксист на добровольных началах?

– Я все оплачу, если ты настаиваешь.

– Пф!

– Ты хоть понимаешь, что я вчера на самом краю смерти стояла?! – Оксана шумно выдохнула. – Я ночь на морозе в промокшей одежде провела! У меня все тело в синяках и ссадинах! Документы утопли, мне даже билет на самолет купить – проблема. И тут, когда мне так нужен рядом хоть кто-то близкий, кто меня поддержит и приободрит, ты начинаешь кочевряжиться и предъявлять претензии! Некоторое время назад я даже начала думать про нас, что мы – Семья, но, выходит, я ошиблась? Так, случайные соседи по купе, не более того? Что мне Ксюхе-то сказать?

– Ладно, – как Евгений ни тужился, он так и не смог придумать достойного ответа, – звони, я подъеду.

Проклятье! Разумеется, апеллирование к их дочери являлось ударом «ниже пояса», но он и без того прекрасно понимал, что согласится. Будет ругаться, ворчать, исходить ядом, но все же согласится.

Являлась ли тому причиной его влюбленность? Да нет, подобные пылкие чувства люди обычно испытывают в куда более юном возрасте. На сладкое безумие его эмоции совершенно не тянули. Быть может, Оксана им элементарно манипулирует, добиваясь своих меркантильных целей? С кем-то другим Евгений, возможно, и испытывал бы определенные сомнения, но тут он был абсолютно убежден, что все ее слова относительно испытываемых чувств честны и искренни. Тут уж сама природа не позволяла Оксане кривить душой.

Но почему же тогда он всякий раз, осерчав на нее чуть ли не до рукоприкладства, неизменно все прощал? Да и Оксана, если уж начистоту, неоднократно закрывала глаза на его откровенно «неспортивное» поведение? Вспомнить хотя бы ту давнюю историю, что их познакомила – тогда она имела полное моральное право его удавить, но все же не сделала этого?

Или же Оксана права? Невозможно ведь всерьез серчать на собственную руку, которая что-то сделала не так. Никому не придет в голову ее оторвать только за то, что она в чем-то провинилась. И точно так же они прощали друг другу промахи и ошибки именно потому, что ощущали себя единым целым. Пусть пока еще подсознательно, но понимали, что они – Семья.