Семья навеки

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Моника в изумлении посмотрела на него.

— Вы шутите?

— Нет, уверяю вас. — Взгляд Зака был тверд. — В общем, так. Я не хочу, чтобы вы уезжали.

Моника ничего не ответила на его слова. Он плотно сжал губы, его захлестнула волна горечи. «Глупый старый дурак, ты только что оттолкнул ее». Он отпустил ее руки, и она тотчас же отошла в сторону.

Монике необходимо было отстраниться, прервать физический контакт с этим мужчиной, который, сам того не подозревая, сумел взволновать ее так, как не удавалось ни одному мужчине…

Зак был бы прекрасным другом. Даже за время их столь короткого знакомства Зак проявил себя более заботливым и внимательным, чем Ричард за целых семь лет. Он оказался бы и великолепным отцом — стоит только взглянуть на оживающую Ники.

А еще он был бы великолепным любовником… Она не осмеливалась взглянуть в его сторону, так как боялась, что он сможет прочитать эти мысли у нее на лице. Он нежный и страстный одновременно…

Многое в Заке притягивало ее. Это было что-то волнующее, возбуждающее — то, в чем она испытывала недостаток. Это было даже нечто неистовое… Неужели страсть?

Моника закрыла глаза. Да, Зак вызывал в ней страсть. О Господи, если она не будет начеку, он так же легко может заставить ее почувствовать… любовь.

Чувствуя, что молчание слишком затянулось, Зак проклинал себя за свои речи. Когда напряжение достигло апогея, молодая женщина наконец посмотрела на него почти умоляющим взглядом и прошептала:

— Я не могу, Зак… Я правда не могу.

Моника очень надеялась, что Зак оставит эту тему.

Но Зак решил идти до конца. Он подавил самолюбие и сказал:

— Если не хотите, это может и не быть настоящим браком. Я не прошу вас любить меня, ведь я на четырнадцать лет старше…

— Ваш возраст не имеет никакого значения! — горячо возразила Моника.

Она подошла к нему, крепко сжала его руку и заглянула в глаза.

— Влюбиться в вас очень легко. Но я не могу себе этого позволить. О, Зак, подождите! — воскликнула она, сопротивляясь, когда он обнял ее за плечи и попытался притянуть к себе. — Дайте мне закончить. Пожалуйста…

Зак не ответил. Он держал ее за плечи, изучая ее глаза, которые сейчас были похожи на солнечный янтарь, блестевший от невыплаканных слез.

— Все, что у меня есть, — твердо сказала она, желая, чтобы он понял, — и все чувства, на которые я способна, я должна сейчас направить на Ники. Только на Ники. До тех пор, пока она не будет в безопасности и пока не поправится. Сейчас я даже и думать не имею права о том, чтобы любить кого-то еще. Даже вас, хотя я готова сделать все, что в моих силах, чтобы отблагодарить вас за вашу доброту.

— Отблагодарить? — Зак изумленно смотрел на нее. — Но мне не нужна благодарность. Я хотел помочь, хотел обеспечить вам безопасность. Вам и вашей маленькой девочке! Ей в первую очередь. А знаете, почему?

Моника помотала головой.

— Потому что ваша дочь — невинное дитя. — В голосе Зака росло волнение, он сильно, почти до боли, сжимал плечи Моники. — Она просто невинный ребенок. Все ее беды — из-за нас! Из-за наших ошибок, из-за нашего эгоизма и… Черт! — Он вдруг отпустил ее и отвернулся. Закрыв рукой глаза, он старался отогнать нахлынувшее чувство вины. Сколько дров наломал он в прошлом!

— Зак… — Дрожа и не решаясь вторгнуться в его тяжелые переживания, Моника коснулась его руки. — Сейчас вы говорили не только о Ники, да?

— Да…

Она и не думала, что он скажет еще что-нибудь. На его скулах заходили желваки, выдавая мучительную внутреннюю борьбу.

— Я говорил о Мэдди, — наконец промолвил Зак с таким безысходным отчаянием в голосе, что у Моники болезненно сжалось сердце. — О моей собственной маленькой дочке. — Он подошел к перилам и устремил взгляд в тревожное и хмурое небо, которое полностью отражало его чувства. — Я убил ее.

О Боже! Моника зажала рот обеими руками, чтобы подавить возглас ужаса. Правильно ли она расслышала?

— Я расскажу вам об этом. Может быть, тогда вы поймете, почему для меня так важно, чтобы Николь была в безопасности.

— Расскажите… — ответила Моника неуверенно.

Зак сделал глубокий вдох.

— Сары, моей жены, не было дома.

Зак старался, чтобы его голос звучал четко и ясно. Иначе он просто не сможет ничего рассказать. Моника должна услышать каждое его слово, чтобы понять, кем он был раньше. Ей нужно знать, какие демоны его тогда искушали.

— Сара ушла на вечеринку, а я вызвался посидеть с ребенком. У няни случились какие-то чрезвычайные обстоятельства или что-то в этом роде. Но это неважно, потому что мне нравилось быть отцом. Я любил читать Мэдди, играть с ней, дурачиться. Несмотря на то что я был занятым человеком, кумиром, звездой баскетбола, — с отвращением процедил Зак. — Мэдди болела гриппом, — продолжал он. — У нее была температура. Так же, как у Николь в тот день. Я уложил ее в кроватку, почитал ей книжку. Потом я устроился перед телевизором с бутылкой виски и очень скоро напился до бесчувствия. — Зак остановился и искоса взглянул на бледное лицо Моники. — Вы уже шокированы? Я вам противен?

— Нет, — ответила она. Да, она была потрясена, но скорее тем, что была не в силах увязать в своем сознании два образа: Зак тогдашний и Зак сегодняшний.

— Хорошо, позвольте мне рассказать вам остальное, и тогда вы уж точно почувствуете ко мне отвращение. — Зак снова отвернулся. Он не хотел видеть лицо Моники после того, как он расскажет ей остальное. — По-видимому, она проснулась ночью, горя в лихорадке. Она кричала, но, конечно, ее никто не слышал. Моя очаровательная женушка так и не соизволила вернуться домой, а я, добрый папочка, совершенно отключился. Я проснулся уже на следующее утро, от истошного крика няни… Было уже слишком поздно. — В горле у Зака запершило. Он с трудом перевел дыхание. — Я пытался умереть, отравиться таблетками. Бекки останавливала меня, она не позволила мне поступить так малодушно. И я ее за это ненавидел. До тех пор, пока однажды не понял: ведь это мое наказание — оставаться жить, когда моя девочка умерла. Это — мое чистилище. — Он повернулся и пристально взглянул на Монику. — Это продолжается уже двадцать лет, Моника. Я изменился. И я по-настоящему верю в то, что могу помочь вам и Николь. Мне дана возможность все исправить. Поэтому, пожалуйста… — Он на шаг приблизился к ней. — Все, о чем я прошу вас, — это дать мне возможность на сей раз сделать все правильно.

— Это означает, что ваше предложение еще в силе? — дрожащим голосом спросила Моника. Они долго не отрываясь смотрели друг другу в глаза и вдруг осознали, что их отношения перешли на совершенно иной уровень.

На уровень с названием «интимность», которая не имела ничего общего с физической близостью, а просто сближала двух страдающих людей. Их объединяла и общая цель — безопасность и благополучие Николь.

— Которое из двух? — спросил Зак, беря Монику за руки. — Помнится, я сделал вам два предложения: постоянная жена или приходящая секретарша.

— И я очень признательна вам за оба предложения. — Моника нервно улыбнулась. — Жена из меня не получилась, а вот секретарем я еще не была никогда…

— Что ж, ладно. — Зак не собирался показывать, как сильно он надеялся, что она захочет все-таки принять первое предложение. Но главное — что она остается.

Завершился сезон охоты, рыбалки и воздушных экскурсий. Наступал сезон дождей, да и зима была не за горами. Ветер свистел вокруг домов, и косой дождь барабанил по крышам.

О тайных признаниях, которыми обменялись Моника и Зак тем вечером на веранде, больше не упоминалось. Но понимание, которого они достигли, повлияло на каждую их мысль и действие.

— Неужели мы вынуждены терпеть это до весны? — спросила как-то утром за завтраком Моника. Ветер сотрясал окна, и дождь барабанил по стеклам так, словно кто-то бросал с улицы пригоршни камешков. Они с Николь уже несколько дней не выходили из дому, и от этого у обеих испортилось настроение.

— Вряд ли такая погода будет стоять до весны, — ответила Ада. — Вот выпадет снег — и все изменится.

— Снег. Вот здорово! — Моника повернулась к Ники, которая раскладывала на дне своей тарелки макароны в виде букв. — Тогда мы по крайней мере сможем выйти из дому и слепить снеговика, правда?

В глазах Николь зажегся интерес, и она кивнула. Но взгляд Моники был прикован к макаронным буковкам, из которых Ники выстроила слово «ма».

— О, Ники, — задыхаясь от волнения, произнесла Моника, впившись глазами в ребенка с выражением недоверчивого восторга на лице. — Ты составила слово. Зак, Ада, посмотрите! — Ликуя, она звонко чмокнула Николь в маленький липкий ротик. — О, моя дорогая, я так горжусь тобой!

— И я тоже. — Зак взъерошил девочке волосы и объявил: — Это нужно отпраздновать! Кто хочет поехать со мной в город?

— Город… — Моника с удивлением в голосе растягивала это слово. — Вы имеете в виду — поехать с вами в Кадьяк?

— Это единственный город в округе, в котором можно прилично провести праздничный день!

Моника вопросительно взглянула на дочь. Ей отчаянно хотелось поехать — с Николь или даже без нее. Несмотря на то что Монике доставляло удовольствие постоянно находиться рядом с Ники, учить ее, играть с ней, читать ей, эта поездка была просто необходима! Даже в лучшие времена быть матерью-одиночкой трудно. А уж в худшие, когда постоянно грозящая опасность требует вести затворническую жизнь, это просто ужасно. И чрезвычайно утомительно.

Моника вздохнула. Ей до смерти захотелось побыть несколько часов не только мамой, но и женщиной.

И наслаждаться обществом мужчины — Зака Робинсона.

Однако не могло быть и речи, чтобы оставить Ники здесь. Да, правда, она с каждым днем все больше и больше выбирается из своего кокона молчания. Николь уже попривыкла к Аде и Митчу — ведь она частенько крутилась возле них, когда взрослые ходили смотреть, как растет крохотный щенок Зельды. Но… она всегда знает, что ее мать рядом.

— Как ты думаешь, дорогая? Может быть, навестим бабушку? — Моника говорила с воодушевлением. Затем бросила взгляд на Зака, ища поддержки.

Зак кивнул. Он в который раз назвал себя идиотом. Как он не понял раньше, что ей необходима перемена обстановки? И Зак разделил с ней радостное облегчение, когда Николь энергично кивнула и, соскочив со стула, потянула Монику за руку, как бы говоря: «Пошли!»

— Эй, стой, барышня. — Моника многозначительно подняла свою тарелку и направилась с ней к раковине. — Ты забыла кое-что.

Заку показалось, что Ники может заупрямиться. Его так и подмывало вмешаться и сказать: «Да оставьте это!»

Однако Николь, пусть и с очень тяжелым вздохом, взяла со стола свою тарелку и ложку, потом крепко зажала под мышкой кролика и отправилась со всем этим к раковине.

— Спасибо, дорогая, — спокойно произнесла Моника, погладив дочь по головке и обмениваясь с Заком взглядом, в котором явно читалось облегчение.

— Старая Ада очень благодарна тебе за помощь, Ники, — похвалила ее пожилая женщина. — А завтра ты мне поможешь испечь печенье?

Ники быстро ей кивнула и поспешила за матерью.

— Теплее одевайтесь сами и получше укутайте ребенка, — озабоченно крикнула Ада им вслед.

Надлежащим образом обувшись и надев плащ, Зак усадил своих пассажирок в машину. Вдруг Ники выскочила и побежала назад, к стоявшей на крыльце Аде.

— Ники! — Моника направилась было за ребенком, но Зак удержал ее. В изумлении они вместе наблюдали, как Ники вынула из-под плаща своего кролика, сунула его в руки Аде и помчалась обратно к машине. — Молодец, доченька! Теперь Ада не будет чувствовать себя одиноко. — И она крепко обняла своего ребенка.

Зак не произнес ни слова. Но он понимал: в том, что произошло, есть и его заслуга.

Зак ехал на средней скорости, и ему приятна была мысль о том, что в городе люди наверняка подумают, что он семейный человек, у которого есть жена и ребенок.

Аромат духов Моники окутывал его. Несмотря на то, что между ними сидела Николь, Зак остро чувствовал Монику. Каждой клеточкой своего тела. Уже в который раз он внимательно посматривал на Монику поверх медно-рыжей головки Николь. Наконец ему удалось поймать ее ответный взгляд, и ему захотелось прижать ее к себе и страстно поцеловать. От этого желания кровь у него в жилах забурлила.

Моника покраснела до корней волос и стала смотреть на дорогу прямо перед собой.

Чтобы направить свои мысли в более безопасное русло, Зак стал показывать им достопримечательности и исторические места. Он гордился городом, который стал для него родным. История этого места была богата интересными событиями. Когда-то Кадьяк был под властью Российской империи… Зак рассказывал все, что мог вспомнить.

Пульс Моники все еще бешено бился, и потому она избегала взглядов Зака. Она вытянула шею, чтобы получше рассмотреть причудливую церковь с куполообразными башенками.

— Это церковь Воскресения Господня, — пояснил Зак. — Русская православная церковь. А вон там, — Зак показал рукой, — дворец Баранова. Он был назван так по имени Александра Баранова, первого правителя Аляски, прибывшего сюда во второй половине восемнадцатого века. Местные жители недавно восстановили его.

— Вот это да! — Напряжение понемногу ослабевало, и Моника почувствовала себя туристом. Она с удовольствием отметила, что Николь тоже рассматривает все вокруг с огромным интересом. Не было и намека на то, что девочка живет в своем собственном мирке.

«Если бы только она заговорила!», — тоскливо подумала Моника. Бывали такие моменты, когда ей казалось, что дочь вот-вот что-то скажет. Временами губы Ники шевелились, словно с них готово было сорваться какое-то слово.

«Когда случится что-то важное для нее, она заговорит» — так сказал доктор Кунц. И Моника верила ему.

— Какая у нас программа? — спросила она. Дождь уже прекратился, хотя ветер и не ослабел.

— Я думаю, — сказал Зак, ловя взгляд Ники, — что одной маленькой девочке хочется мороженого… А ты как думаешь, мама? — спросил он, припарковывая машину. — С нами здесь есть такая маленькая девочка?.. О! — воскликнул он с притворной серьезностью, когда Николь потянула его за рукав. — Конечно, она с нами! Ники, ты сидела так тихо, что я и забыл о тебе! Ну, тогда пошли.

Зак выбрался из машины, обошел ее с другой стороны, подхватил Ники на руки и покружил. Моника улыбалась. Она ничего не могла с собой поделать: всякий раз, когда она видела Зака со своей дочерью, радость переполняла все ее существо.

Он был такой милый и добрый, и он так много испытал в жизни… Бесконечную радость ей доставляло сознание, что и она может сыграть свою роль в его исцелении. И знание того, что он хочет видеть ее своей женой, тоже доставляло ей огромное удовольствие.

Но боль она испытывала почти такую же сильную, как и радость. Она понимала, чем грозит им выслеживающий их Ричард Синклер…

Они съели мороженое в стаканчиках и позвонили по телефону Романовым, но не застали тех дома.

— В следующий раз, — ободряюще произнес Зак, — позвоним заранее и предупредим.

Они зашли в магазин — главным образом за одеждой для Николь. Девочка росла не по дням, а по часам, и ей нужны были зимние вещи. Зак собрался было за все заплатить, но Моника не позволила ему это сделать.

— Ни в коем случае, — категорично заявила она. — Вы и так настояли на том, чтобы платить мне за работу в вашей конторе.

Они купили также несколько видеокассет, а в бакалейной лавке — продукты по списку Ады. Потом Моника зашла в аптеку. А выйдя на улицу, объявила:

— Не знаю, как вы, но я, например, просто умираю от голода. За ланч плачу я, — сказала она Заку. — И никаких возражений! Итак, — она повернулась к Николь, — чего бы нам хотелось съесть? — Она не случайно задала свой вопрос, обнаружив, что они стоят перед самым входом в пиццерию: Ники пиццу просто обожала.

Очень довольная собой маленькая Николь ухватила двух взрослых людей за руки и потянула их внутрь пиццерии.

После ланча Зак привел их в зоомагазин. Ники восхищалась животными, а потом взяла в руки морскую свинку, чем шокировала свою мать, которая испытывала ужас перед грызунами. Девочка всем своим видом показывала, что хочет взять ее домой.

— О нет, дорогая! — Моника бросила укоризненный взгляд на Зака, который притащил их в это место. — Ведь у нас дома котята! А котята не любят мышей. Ведь так, Зак? — добавила она, отчаянно подмигивая.

Вместо ответа Зак опустился перед Николь на корточки и прошептал ей на ухо что-то такое, от чего глаза у нее восторженно загорелись. Она быстро положила зверька на место, ухватила Зака за руку и потянула его к отделу «Все для собак». Моника стояла как громом пораженная, не зная, идти ей за ними или нет. Ее изумлению не было конца, когда ее дочь выбрала ошейник ярко-розового цвета и под цвет к нему — поводок.

— Что, наконец, происходит… ни Зельда, ни Зевс не влезут в этот ошейник!

— Зевс и Зельда? — Зак фыркнул от смеха и подмигнул Ники. — Какая мама смешная, да?

Сияя от радости и крепко прижимая к своей груди пакет с покупками, Николь кивнула. И захихикала.

Совершенно сбитая с толку, радостная, с навернувшимися некстати слезами, Моника изо всех сил старалась подыграть им своим недоумением.

— Ну, ладно, — с притворной суровостью призвала их Моника к ответу, — а теперь скажите, для кого предназначаются ошейник и поводок?

Два заговорщика посмотрели друг на друга и улыбнулись.

— Можно рассказать? — спросил Зак у Ники. И после того, как она энергично кивнула, пояснил: — Я подарю Ники щенка.