Семья навеки

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

— И как же ты собираешься его назвать? — спросил Зак девочку, когда они присели на корточки в углу сарая, где Митч Гордон устроил для щенков Зельды теплый закуток. Щенки пока еще сосали молоко, и поэтому лишь недели через две их можно было выставить на продажу. Ники уже выбрала себе самого маленького щенка. Это был очаровательный меховой комочек размером не больше ладони Зака.

Вздрогнув от вопроса Зака, Николь, чьи большие карие глаза еще секунду назад с обожанием смотрели на своего нового подопечного, перевела вопросительный взгляд на мать.

— Это стоит серьезно обдумать, — задыхаясь от смеха, проговорила Моника, пытаясь увернуться от щенка, который вскарабкался ей на грудь и с радостью дарил ей свои собачьи поцелуи.

Зак завидовал этому песику. Все дни напролет он думал о поцелуях. О поцелуях и о том, что за этим следует. И всегда с этой женщиной. Только с этой женщиной.

Зак вздохнул. Он достаточно трезво смотрел на вещи, понимая, что добиться Моники будет невероятно трудно. Зак пытался примириться с таким положением вещей. А порой он думал иначе: может быть, настало время просто прижать ее к себе, поцеловать и доставить ей радости любви? И тогда она ответит на его предложение «да» и останется здесь с ним, чтобы стать его женой?

Зак опять вздохнул. Это был вздох смирения. Он понимал, что не имеет права удерживать ее таким способом. Он мог позволить себе лишь одно — ждать. И еще надеяться. А также сделать все возможное и невозможное, чтобы обеспечить ей и маленькой Ники безопасность.

Между тем именно сейчас пора было сделать так, чтобы маленькая девочка заговорила. Зак, как и Моника, теперь был абсолютно уверен, что она сможет заговорить. И это сполна окупит все их старания. Ему пришло в голову, что щенок поможет в этом, и по выражению лица Ники он понял, что прав.

— По правилам Митча, — сказал Зак, — ты не сможешь забрать щенка, пока не дашь ему имя. А иначе как же он будет подходить к тебе? Ведь тебе придется ухаживать за ним. Так же, как мама ухаживает за тобой.

Николь, крепко прижав к себе щенка, явно осмысливала услышанное. Ее лобик нахмурился, но потом вдруг лицо прояснилось, и она с ликующим видом показала рукой на Зельду.

— Нет-нет. — Зак понял, что она хотела сказать. — В один прекрасный день щенок станет совсем большим. Зельда больше не будет за ним ухаживать.

Наблюдая за тем, как затуманиваются глаза маленькой девочки и как снова хмурится ее лобик, Зак решил, что на сегодня они уже и так достаточно продвинулись в обсуждении этого вопроса.

— Ну, хватит, — проговорил Зак, возвращая щенков Зельде и поднимаясь на ноги. — Малыши устали. — Он протянул Монике руку, чтобы помочь подняться, и как всегда, даже от случайного прикосновения у него побежали по коже мурашки.

Пряча друг от друга глаза, они принялись стряхивать с себя собачью шерсть. Вдруг детский голосок, хриплый и неуверенный, не очень четко произнес:

— Чар-ли.

Моника застыла на месте. Все на свете было забыто. Ее глаза, широко раскрытые от изумления, какое-то время неподвижно смотрели на Зака. Потом оба в молчании уставились на Николь.

Девочка все еще сидела на корточках у соломенной подстилки для малышей Зельды. Лоб Ники под растрепанной медно-рыжей челкой был упрямо нахмурен. Но во взгляде ее глаз, которые она подняла на взрослых, явно читалось торжество, когда она более четким голосом повторила имя своего щенка:

— Чар-ли.

Когда через несколько дней погода прояснилась и был дан благоприятный прогноз, Зак на «сессне» полетел в Анкоридж. У него был длинный список товаров, который кроме различных школьных принадлежностей для обучения Ники включал специальные выкройки и ткани. Моника собиралась сшить костюмы на Хэллоуин.

Его грызли сомнения: готова ли Ники участвовать в страшном разгуле привидений и гоблинов?

«Понаблюдаем, как она воспримет это. В конце концов, мы можем просто посмотреть на процессию с крыльца маминого дома. Но в любом случае нам нужно быть в костюмах», — решила Моника.

— Как жаль, что у меня не будет возможности увидеть вас, — мечтательно сказала Бекки, сопровождавшая Зака в его походах по магазинам. Она радостно тряхнула головой и воскликнула: — Далматинцы! Так забавно…

В течение всего утра, которое они провели вместе, сестра пыталась выведать у него как можно больше информации о нем самом и о его гостях. Зак отвечал осторожно, а иногда и уклончиво. И хотя он знал, что эти вопросы продиктованы тревогой за него, а не праздным любопытством, он чувствовал, что просто обязан сохранить тайну Моники. Бекки не была бы Бекки, если бы не приняла его скрытность с оскорбленным достоинством. Вновь и вновь она пробовала разные уловки, лишь бы только узнать то, что хотела, но своего так и не добилась.

Сейчас, следуя за ней по уютной приемной, которая располагалась перед входом в офис «Клуба одиноких сердец», Зак с любовью смотрел на ее плотную фигуру.

Проходя мимо двух столов с компьютерами, которые служили рабочими местами служащим Ребекки, он кивнул и улыбнулся Доре Майлз. Ей было далеко за тридцать, она носила очки и была не замужем. Дора совсем не соответствовала представлениям Зака о типичной сотруднице службы знакомств. Впрочем, по словам Бекки, она была очень энергична в работе. Сейчас Дора разговаривала по телефону и поэтому на приветствие Зака ответила кивком, в котором сейчас больше, чем обычно, чувствовались смущение и нервозность.

Или, может, ему только так показалось, подумал Зак, больше обеспокоенный этим, чем польщенный. Он знал от Ребекки, что Дора очень сильно им увлечена.

Зак также заметил, что Жизели Дюпон — другой сотрудницы «Клуба одиноких сердец» — нет на рабочем месте.

Они свалили кучу сумок и пакетов с покупками прямо на пол кабинета Бекки. Хотя кабинетом это место можно было назвать с большой натяжкой — на самом деле эдакий закуток в самой глубине помещения, отделенный невысокой перегородкой, едва доходившей Заку до груди. Должно быть, все, чего хотела Бекки, — это лишь создать иллюзию собственного кабинета.

Пока Ребекка проверяла, есть ли телефонные сообщения и электронная почта, Зак разглядывал семейную фотографию. На снимке были изображены Бекки, ее муж Дэйл и их мальчики — близнецы Закариус и Дэйл-младший. Оба мальчика уже выросли и сейчас были мужчинами. Этой фотографии было лет десять, но и сейчас семья была такой же сплоченной и дружной, как раньше.

— Я всегда тебе завидовал, — признался он, когда Бекки подошла и тоже взглянула на фото. — Но теперь… — Его улыбка получилась смущенной. Чувства, которые он испытывал, были ему незнакомы. Он хрипло прошептал: — Сейчас я почти верю…

Больше он говорить не мог, но знал, что Бекки поняла его.

— Ты любишь эту маленькую девочку, ведь так? — скорее заявила утвердительно, чем спросила она.

Зак кивнул, все еще продолжая смотреть на снимок, но видя перед своими глазами Николь.

— Да, люблю.

— А ее маму?

Ее мама. Моника. Женщина, которая не выходила у него из головы и мысли о которой заставляли его сердце биться намного быстрее. Быстрее, чем три круга над посадочной площадкой в снежную бурю…

Зак положил снимок на место. Он не обиделся на этот вопрос, так как до известной степени сам навел сестру на разговор.

— Она замечательная, — проговорил Зак, очень хорошо понимая, что его ответ совсем не объясняет его чувств. Сейчас он не был расположен более четко определять их. Даже перед таким близким и дорогим человеком, каким была Бекки. — Знаешь, что я скажу тебе? Мы стали с ней друзьями. Очень добрыми друзьями.

— Что ж, ладно. — Бекки очень хорошо умела читать между строк. — А бывший муж не давал о себе знать?

— Нет. Однако я бы очень хотел поговорить с ним. По-мужски.

— Правда? — Бекки стала рыться в сумочке в поисках губной помады. — И что бы ты сделал?

— Я бы хорошенько его отделал, дорогая сестренка. — Зак наблюдал за тем, как Бекки красит губы, с явно возрастающим раздражением, а потом добавил: — Но только прежде я разберусь с тобой, если ты сейчас же не выведешь меня отсюда и не накормишь. Я просто умираю с голоду!

За ланчем Зак рассказал о последних достижениях Николь.

— Она делает невероятные рисунки, — похвастался Зак, поймав себя на том, что говорит сейчас как гордый отец. — Она знает алфавит и может написать наши имена. Моника с ней занимается. У них уроки каждый день. А в те дни, когда у Моники работа в конторе, Николь идет туда вместе с ней и печатает на старой пишущей машинке.

— Надо бы купить ей компьютер.

— Я уже думал об этом.

— Есть специальные компьютеры для детей, это чудесная развивающая игрушка. Сегодня же после обеда и купим, — решила она, вероятно, считая, что согласия Зака на это не требуется.

Им подали салат, и на некоторое время за столом воцарилось молчание. Ребекка первая нарушила его.

— Так ей уже отдали щенка? — спросила она, сделав глоток воды.

— Чарли? Нет, еще нет. Мы пока не взяли его в дом. — Зак посолил и поперчил свой салат из зелени. — Думаем подождать еще недельку-другую.

— Чарли, — произнесла Ребекка. — Кто же его так назвал?

— Она и назвала.

— Она — это кто? Моника?

— Нет, Николь.

— Николь? — недоверчиво повторила Бекки. — Я думала, она не говорит.

— Она и не говорила. — Зак с удовольствием жевал салат. На память пришло сладкое воспоминание о первом слове Николь. — Вероятно, она очень сильно хотела этого щенка.

— Так сильно, что даже заговорила? — изумленно заметила Бекки и покачала головой. — Это невероятно.

— Да, правда. — Зак встретил задумчивый взгляд сестры, продолжая вспоминать тот момент. Он почувствовал, что к горлу снова подкатывает комок.

— А сейчас? — спросила Бекки. — Сейчас она говорит?

— Нет. — Он отщипнул кусочек от сдобы с хрустящей корочкой, но есть не стал. Как сильно Моника надеялась, что если Николь однажды заговорит, то уже больше не будет молчать! Ведь и он на это надеялся! — Доктор считает, что она может говорить, но просто не чувствует необходимости это делать. Мы все понимаем ее и без слов.

— Так какой же выход? Игнорировать ее просьбы?

— Возможно. — Зак печально улыбнулся. — Но никто из нас так не поступит. Бедняжке и без того досталось. И поэтому ни Моника, ни я не желаем больше причинять ей боль. Нет… — Зак вздохнул. — Мы ждем и надеемся, вот и все.

— Как это, должно быть, тяжело! — Бекки похлопала брата по руке. — Но по крайней мере вы знаете теперь, что она способ… — И вдруг резко оборвала себя: — Не верю своим глазам. — Все ее внимание было поглощено чем-то или кем-то за спиной Зака.

— Что случилось? — Нахмурившись, Зак собрался было повернуться.

— Не двигайся, — предупредила Бекки. — Она увидела меня. — Бекки натянуто улыбнулась и подняла руку для приветствия.

— Кто?

Бекки занялась своим салатом и сидела, не поднимая глаз.

— Дора. Она, должно быть, только что вошла. Сейчас она сидит в отдельной кабинке и в упор смотрит на меня.

— И что? Ты ведь сама сказала, чтобы она пошла на ланч, когда вернется Жизель. — Зак был сильно озадачен волнением сестры.

— Но она с мужчиной, — сказала Бекки. — И он — не клиент.

Зак подцепил вилкой маленький бледный помидор.

— Тем лучше для нее.

— Я так не думаю. — Бекки встревоженно посмотрела на брата. — Помнишь, я по телефону рассказывала тебе о лысеющем, ярко одетом мужчине, который интересовался Моникой?

— Ричард Синклер?

— И никто другой.

— С Дорой? — Зак повернулся, послав к черту осторожность, и увидел все собственными глазами. Да, милая сцена! Он увидел, что Дора для виду сосредоточенно изучает меню, чтобы не встречаться глазами с Ребеккой.

Синклер сидел к ним спиной. Зак увидел широкие плечи в ладно сшитом пиджаке, выставленную напоказ загорелую шею, блестящую лысину и длинные рыжие волосы, собранные в жиденький конский хвост.

«Ну и ну, — с презрением подумал Зак. — Так это и есть тот взрослый мужчина, который избивает женщину и ребенка».

Ему понадобилось все его самообладание, чтобы остаться на месте. Так хотелось вытащить этого негодяя из кабинки и стереть его в порошок!

Зак резко повернулся на стуле. Его взгляд был свиреп.

— Что он от нее хочет? Она что-то знает?

Бекки нахмурилась.

— Нет, что ты, ничего. И мне кажется, что она даже не работала в тот день, когда он зашел в офис. Может быть, это просто совпадение, — добавила она больше с надеждой, чем с убеждением.

— О, перестань! — Зак усмехнулся. — Теперь ты мне еще скажешь, что он ухаживает за этой женщиной из-за ее денег и внешности!

Бекки с раздражением отмахнулась от его замечания.

— Я хочу сказать только одно: Дора ничего не знает. Она только однажды встречалась с Моникой. В тот день, когда та прилетела, чтобы помочь мне с «Невестами для Аляски».

— А Ники была с ней?

— Ну да, конечно. И мать Моники, Карла… — Она махнула рукой, опуская трудную для запоминания русскую фамилию. — Я послала Дору встретить их у самолета и отвезти в гостиницу.

— Великолепно. — Зак задумался. Не оставалось никаких сомнений, что этот мужчина что-то выведывал у Доры. — Так, значит, именно она отвезла их в ту ночлежку, в которой ты им заказала номер?

— Гостиница «Гринбрайер» не ночлежка, — возразила Бекки. — Это приличная гостиница, которая имеет удобное местоположение, да и цены там оказались приемлемы для Моники. Поэтому Дора и отвезла их туда.

— И это значит, что они разговорились. Познакомились, и Дора узнала, что Карла Романова живет на Кадьяке.

— Может быть, и так. — Бекки отодвинула свою тарелку. — Но Моника обычно очень сдержанна.

Зак отказался от предложения официанта принести им кофе, и когда Бекки сделала то же самое, попросил подать счет.

Конечно, в данных обстоятельствах Монике и в голову бы не пришло добровольно рассказывать о себе. Оставалось только надеяться, что Карла была не менее осторожна.

— Пойдем отсюда, — сказал он Бекки, бросая двадцать долларов на стол. — Пока я не надавал этому гаду по физиономии. Просто из принципа.

Они выполнили оставшиеся поручения, которые были даны Заку, но уже без радости и удовольствия. Возвратившись в кабинет к Бекки, чтобы забрать покупки, сделанные утром, они оба молчали, не испытывая большого желания говорить.

За перегородкой разговаривали по телефону две сотрудницы Бекки, очевидно с потенциальными клиентами, и можно было разобрать каждое слово. Зак, невольно подслушивая их, заинтересовался тем, как по-разному эти женщины ведут беседу, когда внезапно его словно током ударило.

— Послушай, послушай! — шепнул он Ребекке.

Бекки притихла.

— Что ты имеешь в виду? — спросила она через минуту-другую.

— Если мы можем слышать их, то и они, соответственно, могут слышать нас. Значит, они слышали, как ты разговаривала со мной по телефону!

— Ой, правда! — Бекки глубоко и шумно вздохнула. — Еще вчера я бы сказала: и что из этого? У меня нет никаких секретов. Но сейчас…

Она на секунду задумалась, а потом вдруг резко выпрямилась во весь рост и решительно произнесла:

— Мы прямо сейчас возьмемся за это дело.

И прежде чем Зак успел ее остановить, она кинулась к столу Доры. Но Заку и не нужно было видеть страдальческое выражение лица этой женщины или слышать, что она скажет… Все было ясно и так.

А тем временем на самой отдаленной части острова Кадьяк, в Виндемиере, Моника сидела в конторе частного аэродрома. Она только что закончила работу над макетами рекламных проспектов. Наконец-то ей снова пригодились те знания, которые она приобрела, обучаясь дизайнерскому делу.

Углубившись в работу, она много узнала об агентстве Зака, да и о нем, как о человеке, и могла только восхищаться им. Зак был и первоклассным бизнесменом, и опытным летчиком, и проводником по охотничьим тропам. Да кем только он не был… Получил даже диплом юриста.

— Бекки настояла, — неохотно сказал он ей в тот день, когда она спросила его об этом. Она отлично помнила всю беседу, так как он редко допускал людей в свой внутренний мир. — Она решила, что это отвлечет меня, — усмехнулся он, хотя было видно, что он испытывает благодарность и любовь к сестре. Усмешка показывала, как противен ему тот неудачник, которым он был некоторое время назад. — После… Мэдди… рухнул и мой брак, а потом меня вышвырнули и из спорта. — Он отвернулся — не хотел, чтобы Моника видела его глаза. — Очень нелегко снова обрести то, что называется самоуважением, научиться прощать себя, научиться снова себя любить. Понимаете?

Он взглянул на Монику, и от боли, которую она увидела в его взгляде, у нее сжалось сердце.

— Они должны были наказать меня. Отрубить мне руки и вырвать сердце. Но когда они этого не сделали, когда они отказались так сделать, мне казалось, что будет правильно, если я сам займусь этим. Но мне не позволили это сделать. Ни Бекки, ни врачи. Они заставили меня бороться с этим. «Нужно бороться. Будьте мужчиной. Попробуйте наладить свою жизнь. Это такая хорошая штука — жизнь», — говорили они.

Невеселый смешок вырвался из груди Зака, и Монике захотелось обнять его…

— Моя жизнь. Как будто я хотел жить! Я сделал это для Мэдди, потому что однажды меня осенило: единственная возможность наконец стать человеком — это вести такую жизнь, какую раньше я желал для Мэдди, — бескорыстную и достойную. Такую жизнь, цель которой — делать добро. Исправлять несправедливость, пусть даже я никогда уже не смогу исправить ошибку, которую совершил сам. И я стал изучать право. Я занялся острейшими проблемами. Конкретно — проблемами экологии. Я старался примирить тех, для кого лесозаготовки — единственный источник существования, и тех, кто считает каждое срубленное дерево невосполнимой потерей. Однако мой отказ примкнуть к той или другой стороне сделал меня врагом для обеих.

— И что же случилось? — спросила Моника, так как мрачное выражение лица Зака ясно говорило: что-то произошло.

— Мой дом сгорел дотла.

Моника онемела.

— Это могли быть люди из любой фракции, — пояснил Зак. — Я решил, что не стоит пытаться это выяснить.

— И вы уехали на Аляску. — Это было утверждение, а не вопрос.

— С тех пор я забыл о юриспруденции, — дополнил Зак.

К этому разговору они больше не возвращались. Но Моника скрупулезно собирала все эпизоды из жизни Зака. Так, она случайно узнала, что благотворительные проекты Зака были многочисленными и серьезными. Например, один из этих проектов осуществлялся ежегодно. Это был полностью оплаченный двухнедельный отдых в палатках с ловлей рыбы для нуждающихся детей.

Она поняла, что если когда-нибудь сможет снова влюбиться, то только в Закариуса Робинсона.

Все те безрассудства, которые они оба совершили в своем прошлом, по ее мнению, были уже полностью искуплены. И в то же самое время прошлые грехи Зака привнесли в его натуру чудесную и редкую черту — скромность, манеру держаться в тени, непритязательность. С Заком было легко, он излучал надежность и силу.

Как сильно все изменилось с того вечера, размышляла Моника. Здесь, в Виндемиере, они с дочкой обрели рай. Они стали частью этой семьи.

Вчера вечером Зак позвонил ей и сказал, что Бекки согласилась помочь ему с покупками и он будет дома завтра к обеду. Как он удивится, когда увидит свои рекламные проспекты!

Моника подняла глаза от своего творения. Она так привыкла, что он всегда рядом! Почему ей становится невыносимо одиноко без него?

О, Зак! Моника откинулась на спинку стула и мысленно представила себе его лицо, его фигуру. И пульс бешено забился, так, как будто Зак находился рядом.

Как же она могла отдаться во власть этих чувств, когда над ней висит постоянная угроза, что их обнаружат и она потеряет Ники?

Бедная Ники! Тяжело вздохнув, Моника подумала об удивительной привязанности дочери к Заку. Доверившись этому человеку и полюбив его, Николь преодолела самый трудный для нее барьер. Даже это недолгое отсутствие Зака заставило Николь страдать. Хотя, с другой стороны, эти страдания привели к еще одному новшеству — слезам.

Прошлым вечером перед сном Николь села в кровати и заплакала. Зак не почитал ей на ночь про Винни Пуха. Монике тогда тоже захотелось плакать, только ее слезы были бы слезами радости. Каждое небольшое улучшение в состоянии Ники, даже самое крохотное и почти незаметное для постороннего глаза, означало большую победу и убеждало ее: Николь будет таким же нормальным ребенком, как все дети.

Моника развернула свой вертящийся стул к пустующему столу Зака и рабочему уголку, который Зак соорудил для Николь. Но в это утро из-за отсутствия Зака девочка решила, что лучше сходить вместе с Адой в сарай и навестить щенков, чем стучать по клавишам старой пишущей машинки и крутить диск старомодного телефонного аппарата. Много раз взрослые замечали, что Николь ведет по этому телефону немые разговоры с воображаемыми собеседниками.

Кем же, интересно, могли быть ее собеседники?

— При-вет, красавица!

Громкий мужской голос вывел Монику из задумчивости. Она с испугом уставилась в голубые глаза, в которых плясали веселые огоньки.

— Извини, дорогая, — сказал обладатель этих глаз, нимало не смутившись. — Я не хотел тебя напугать!

Ох уж этот Роджер Кресвелл! Моника подозревала, что австралиец получает удовольствие, изводя ее своими шуточками и подтруниваниями. Впрочем, его поведение было вполне безобидным, но Моника каждый раз пугалась, когда он бесшумно вырастал за ее спиной.

Роджер наклонился к Монике. Его ровные белые зубы составляли поразительный контраст с сильно загорелой кожей красивого лица.

— Спишь на работе, пока босс отсутствует, да?

— Я не спала, приятель — резко возразила Моника. — Ты когда-нибудь слышал о том, что, прежде чем войти, нужно стучать?

— Даже в дверь деловой конторы? Ты превышаешь свои полномочия. — Он присел на краешек стола, скрестив руки. Усмешка на его лице все продолжала расползаться вширь. — И к тому же слово «приятель» произносится как «прюятель». Вот так. Лучше работай над своим произношением.

— Конечно, займусь этим в первую очередь. — Моника снова обрела уверенность в себе, и поэтому ей захотелось рассмеяться. Но она не сделала этого, так как не хотела доставлять удовольствие озорнику. — Слушай, мне необходимо знать твое ценное мнение. Вот, цитирую: «Отличные летчики и гиды Виндемиеровской авиакомпании гарантируют всем желающим незабываемые впечатления от самой северной границы Америки». Что скажешь, я не слишком преувеличила?

— Ну… — Роджер сморщил губы и, почесывая подбородок, уставился на потолок, как будто этот вопрос заслуживал серьезного рассмотрения. — Может быть. — Он вновь взглянул на Монику и поиграл бровями. — Но если, конечно, ты имела в виду меня, говоря «отличный пилот и гид», то тогда ты нисколько не преувеличила.

— О, ради всего святого! — Выведенная из себя, Моника собрала все свои разработки и сложила их в папку. — Я, должно быть, просто сошла с ума, думая, что смогу услышать от тебя хотя бы одно серьезное слово. — Она поставила папку в шкаф и захлопнула дверцу.

— Итак, что вы хотите, Крокодил по имени Данди?

— Сказать хоть одно серьезное слово, конечно. — Роджер, который был в курсе всех бед Моники и Николь и который, как и все в Виндемиере, покровительствовал им, на самом деле был совсем не таким бессердечным, каким хотел казаться.

И Моника, конечно, об этом знала. Да, этот человек мог быть неисправимым фигляром, но он обожал Николь и был предан Заку.

— Да? — Нехарактерное для Роджера такое быстрое изменение тона заставило Монику напрячься. Как правило, обмен шутками не приводил ни к чему серьезному. — В чем дело?

— Только что позвонили, — проговорил он, разглядывая свои ногти. — Хотели заказать самолет.

— В ангар? — спросила Моника. Подобные заказы всегда оформлялись через офис. Тем более сейчас был не сезон. Зак говорил ей, что они совершают полеты только в случае крайней необходимости, и бесплатно.

Но и эти заказы тоже оформлялись через контору. По крайней мере насколько знала она.

— Странно, — сказала Моника.

— Да, это выглядит очень странно. Тот тип, который звонил, сказал, что знает об отсутствии босса, и спросил, не интересует ли меня перспектива заработать быстро и легко пять сотен, доставив его сюда.

— Сюда?

— На Кадьяк.

Моника старалась не думать о том, что это мог быть Ричард. Прошло уже несколько недель с тех пор, как он объявился в офисе у сестры Зака. И Ребекка не сказала ему ничего.

— Это был какой-нибудь аферист?

— Ну, то, что не святой отец, возвращающийся к своему приходу, я могу сказать наверняка.

Моника с трудом сдерживала нервную дрожь.

— И что же ты все-таки ответил?

— А ты как думаешь? — Роджер выглядел обиженным. — Я сказал, что он напрасно теряет время. Я не зарабатываю деньги за спиной у хозяина. Я перед боссом честен на все сто!

— О, конечно, я вовсе не это имела в виду…

— Да-да. — Пресекая ее попытку принести извинения, Роджер поднялся со стола и направился к двери. — Я также сказал ему, что он может обратиться в компанию Джефферсона.

На какое-то мгновение Моника не поняла его, но потом до нее дошел смысл сказанного, и она рассмеялась.

Компания Джефферсона была, строго говоря, одним из их конкурентов. Сэм Джефферсон, владелец и пилот этой компании, проворачивал очень подозрительные операции и из-за этого постоянно находился в конфликте с Федеральным Управлением авиации.

— Ох, Роджер, ты ужасный тип.

— Это точно. — Роджер послал ей воздушный поцелуй, прежде чем закрыть дверь. — Вот почему вы все меня, мои кошечки, и обожаете.

Телефонный звонок точно совпал с уходом Роджера. Все еще посмеиваясь, Моника подняла трубку.

— Авиакомпания Виндемиера.

— У тебя такой радостный голос.

Она сразу узнала сочный баритон Зака, он всегда заставлял ее пульс бешено биться.

— Роджер только что ушел.

— Ох уж этот мне Родж! — Легкая досада послышалась в его мягком голосе.

Монике льстило, что Зак, возможно, ее ревнует.

— Он совершенно несносен. — Моника старалась еще больше подзадорить его. — Но… — Ее совесть тотчас же заставила добавить следующее: — Но причина, по которой он пришел в контору, состояла в том, что он получил какой-то необычный заказ по телефону, прямо в ангар.

— Что? — В голосе Зака зазвенело напряжение. — От кого? Он сказал?

И Моника быстро повторила все, что рассказал ей Роджер.

Она схватилась рукой за горло, когда Зак зловеще произнес:

— Так и есть.

В двух словах обрисовав ей ситуацию в Анкоридже, Зак коротко подытожил:

— Я вылетаю домой сегодня вечером.