Сердце дикаря

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

На несколько мгновений, показавшихся Кэролайн вечностью, все находившиеся в комнате оцепенели, словно магическое заклинание невидимого чародея лишило их способности двигаться. Мэри с искаженным страхом лицом склонилась над колыбелью, протягивая руки к младенцу... Тал-тсуска высился в дверном проеме. Лицо и грудь индеца были снова размалеваны полосами красной и черной краски, что делало его похожим на выходца из преисподней. Оттуда же, судя по их виду, появились и остальные дикари, выглядывавшие из-за его плеча.

Если кто-то и издал за это время какие-либо звуки, Кэролайн была не в состоянии уловить их. Страх парализовал все ее чувства, кроме обоняния. Она по-прежнему ощущала заполнивший всю кухню запах свежевыпеченного хлеба, еще недавно так приятно щекотавший ноздри. Теперь же, из-за полной несовместимости с происходящим, этот мирный, будничный запах был ей неприятен и вызывал тошноту.

Внезапно воцарившуюся в комнате тишину прорезали пронзительные крики, напоминавшие воронье карканье, и протяжные завывания. Кэролайн расслышала, как среди этих беспорядочных звуков чей-то визгливый голос несколько раз произнес ее имя.

Один из дикарей рывком поднял обезумевшую от страха Мэри на ноги и прижал ее к своей обнаженной груди. Кэролайн быстрее молнии бросилась к нему и принялась оттаскивать его от подруги, ломая ногти о его упругую, словно дубленую кожу. Индеец повернул к ней искаженное ненавистью лицо и, оскалившись, с визгом занес томагавк над ее головой.

И время снова будто остановилось. Кэролайн знала, что в следующее мгновение она умрет. Возможности убежать или хотя бы уклониться от смертельного удара у нее не было. Но за этот краткий миг она успела о стольком вспомнить и пожалеть! Последняя ее мысль была о Волке... Но смертельное оружие так и не коснулось ее головы.

Чья-то сильная рука обвилась вокруг ее талии, и Кэролайн внезапно оказалась на безопасном расстоянии от нападавшего.

— Нет, — взвизгнул спасший ее дикарь. — Эта будет моей! — С этими словами он выволок ее из дома. Кэролайн бросила последний, прощальный взгляд на Мэри, без чувств распростершуюся на полу.

Сопротивляться свирепому дикарю было делом бесполезным и небезопасным, но Кэролайн из последних сил пыталась вырваться, нанося Тал-тсуске чувствительные удары по ноге и туловищу, отчаянно кусаясь и царапаясь. Индеец мог бы раскроить ей череп одним ударом своего мощного кулака, но это не останавливало Кэролайн. А он... он почему-то не пользовался этой возможностью, хотя в остальном обращение его с ней отнюдь не отличалось деликатностью.

Тал-тсуска схватил ее за руки и стянул се тонкие запястья ремнем из сырой кожи. Слезы заструились по лицу Кэролайн, но не от боли, хотя и та была нестерпимой, а от сознания собственного бессилия. Она теперь не могла никому помочь. Ни Мэри, ни малышке Коллин, ни Неду, ни себе самой.

— Давай-давай, негодяй! — крикнула она, содрогаясь от рыданий. — Делай свое черное дело! Убей и меня тоже!

Лишь только из груди ее исторглись эти порожденные отчаянием слова, дикарь толкнул ее в грудь, и Кэролайн упала, больно ударившись о мерзлую землю. Тал-тсуска склонился над ней и с хищной улыбкой схватил ее за волосы. Деревянные шпильки, поддерживавшие ее прическу, рассыпались по земле.

— Ты желаешь смерти, — медленно, с расстановкой произнес индеец. Вытащив из-за пояса длинный нож, он приставил его к виску Кэролайн. — Я правильно понял тебя, английская женщина?! — Пальцы Тал-тсуски еще крепче сжали ее распустившиеся волосы, и острие ножа поцарапало ее кожу. Кэролайн прерывисто вздохнула, не в силах вымолвить ни слова. — Если так, то ты, выходит, не так бесстрашна, как я сперва подумал, — проговорил дикарь, смягчаясь.

— А кроме того, — заявил он, пряча нож в ножны, — я пока еще не желаю твоей смерти. — И он рывком поднял ее на ноги.

Он поволок ее прочь от Семи Сосен, в глубину мрачного, мертвого леса. Кэролайн беспрестанно оглядывалась назад, не обращая внимания на пинки, которыми Тал-тсуска подгонял ее. Она надеялась в эти последние мгновения увидеть Эдварда или Мэри, узнать о постигшей их судьбе. Но во дворе их не было. Внезапно из окон и дверей дома повалил густой дым. Кэролайн отвернулась и, понурившись, побрела вслед за индейцем.

Волк издалека увидел клубы дыма, поднимавшегося над землей в том месте, где должен был находиться господский дом. Он не стал терять времени, чтобы успокоить себя мыслью о своей возможной ошибке. На сей раз они не могли не поджечь дом. Он опоздал.

Волк опрометью помчался сквозь заросли леса, надеясь, что обитатели Семи Сосен чудом остались живы. Он очень устал. Дыхание с хрипом вырывалось из его тяжело вздымавшейся груди. С самого рассвета он бежал не останавливаясь. Ему наконец удалось освободить руки от стягивавших их пут и оглушить молодого чероки, приставленного к нему сторожем. После этого Волк переплыл ручей и бросился к Семи Соснам. Ему следовало бы испытывать к Кэролайн негодование и злость, ведь он предупреждал ее, как опасно уезжать из форта. Но чувство это лишь мелькнуло в его душе, уступив место страху за нее и Мэри, за ребенка и Эдварда.

Избежав одной опасности, они подвергли себя еще большей. Оспа могла и пощадить их, но ждать этого от своего двоюродного братца Волк не мог. Со времени насильственной разлуки с матерью он еще не испытывал такого отчаяния и горечи. Что он будет делать, если ее уже нет в живых? Как он будет жить, зная, что ее больше нет на свете? Ведь его сведет с ума сознание того, что он своими действиями буквально толкнул ее в объятия смерти.

Он не мог забыть, как внезапно окаменело ее лицо, когда он спросил, кто отец ее будущего ребенка. Она тогда ненавидела его... и он себя ненавидел. Голые ветки деревьев и колючки низкорослых кустов рвали его рубаху, больно царапая кожу, но Волк что было сил бежал вперед, не обращая на это внимания. Ему было безразлично, чье дитя она носит под сердцем. Кэролайн принадлежала ему, и ее будущий ребенок — тоже: он знал, что им суждено быть вместе, с того первого мгновения, когда увидел ее в задымленном зале гостиницы, но все время старался обмануть себя, изгнать ее образ из своих мыслей. Каким же он был дураком, позволив себе рисковать не только их будущим, но и самой жизнью Кэролайн! Он использовал ее и отдал человеку, которого ненавидел лютой ненавистью. Он позволил этой ненависти стать своей путеводной нитью, главной целью.

Теперь ему придется поплатиться за это.

За то, что он сполна воспользовался своим правом мести. Волк перепрыгнул через ствол поваленного дерева и ускорил свой бег. Ведь Кэролайн бежала не только от оспы, но и от него. От его назойливых насмешек, от его язвительных замечаний. И ведь виноват в случившемся только он сам и никто другой. Если Кэролайн ждет ребенка от его отца, разве ее можно в этом упрекнуть? Ведь она готова была пойти за ним, жить той полной лишений жизнью, которую он вел, не требуя большего. И если она разделила супружеское ложе с Робертом Маккейдом, то обвинять в этом следует его, Ва-йя, Волка Маккейда. И вину эту он пронесет через всю жизнь.

Волк приближался к Семи Соснам. Запах дыма становился все отчетливее, он начал разъедать глаза Волка, и тот, выскочив из зарослей, остолбенел от представшего перед его глазами ужасного зрелища. Дома больше не существовало. Он превратился в груду дымящихся головней, в беспорядке разбросанных вокруг уцелевших печных труб.

Задыхаясь от усталости и заполнившего легкие запаха гари, он стоял, не в силах сдвинуться с места, и в отчаянии думал о том, что ему придется искать среди развалин обгоревшие тела тех, кого он любил больше всех на свете, — Кэролайн и Мэри. И славный, отважный Эдвард. И жалкая, почти невесомая, вечно хнычущая малышка Коллин. Что же он будет делать без них?! О Кэролайн, Кэролайн!

Вдруг слева от него, в кустах, кто-то жалобно всхлипнул.

— Кэролайн! — крикнул Волк, и сердце его гулко забилось от внезапно вспыхнувшей отчаянной надежды.

В два прыжка он оказался возле окружавших дом зарослей дикого кустарника. Детьми они с Логаном любили забираться сюда и рассказывать друг другу страшные истории.

Под кустами сидел Эдвард. На его коленях покоилась окровавленная голова женщины, в которой Волк с ужасом узнал...

— Кэролайн! — В мгновение ока он оказался подле юноши. Тот поднял голову и печально ответил:

— Нет, это Мэри.

Волк дрогнувшей рукой убрал с лица женщины волосы, пропитанные кровью. Мэри умирала. Чуть ниже ее виска зияла глубокая рана. Она была без сознания, и Волк, склонившись над ее безжизненным лицом, с трудом уловил ее слабое дыхание.

— Я нигде не нашел Кэролайн! — Волк перевел взгляд на юношу.

— С тобой все в порядке, Эдвард?

— Да, — едва слышно ответил тот, явно изо всех сил стараясь сдержать слезы. Волк крепко сжал его плечо. — Я ушел на охоту вниз по реке. Мне и в голову не могло прийти, что такое может случиться. Увидев дым, я со всех ног помчался сюда, а когда прибежал, то... — и тут, не в силах больше бороться с отчаянием, Нед бурно разрыдался. — Мне надо было остаться! Может быть, я смог бы их защитить! — Слезы струились по его лицу и капали на сцепленные в горестном жесте руки.

Сердце Волка исполнилось жалости к подростку, на долю которого выпало столь тяжкое испытание, но он не стал выражать свое сочувствие вслух, зная, что Неду это придется не по душе.

— Не говори глупостей! Останься ты здесь, и тебя бы уже не было в живых! Когда живешь на границе, надо быть готовым к... — Он осекся. К чему надо быть готовым? К смерти? К жестокой и бессмысленной гибели близких? Он посмотрел вниз, на молодую женщину, чья окровавленная голова покоилась на коленях Неда. Она была доброй, бескорыстной, отзывчивой. Она всегда находила для него ласковое слово. И Волк был привязан к ней, как, к родной сестре. Боже, за что она теперь погибает? Кому на всем свете могла она помешать? Разве можно быть готовым к такому?!

— А где ребенок?

Эдвард лишь мотнул головой, не в силах говорить. Волк дал юноше время успокоиться, и тот, почувствовав, что голос его достаточно окреп, произнес:

— Я уже похоронил ее. Там, на холме. Мэри удалось выползти из дома и вынести Коллин, но девочка уже... Кэри говорила, что она была болезненным ребенком, — добавил он, взглянув на Волка с отчаянием и болью в глазах. — Как вы думаете, может быть, она умерла своей смертью? На ее теле не было ни ран, ни ушибов...

Волк молча кивнул и снова сжал плечо юноши, затем поднялся на ноги и повернулся к развалинам дома.

— Куда вы собираетесь идти? — Голос Эдварда зазвенел от страха.

— Мне надо осмотреть все поблизости от дома. Я не уйду далеко и очень скоро вернусь.

Поиски обгоревших останков Кэролайн среди продолжавших тлеть руин дома оказались тяжелейшим испытанием для Волка. Нет, к такому нельзя привыкнуть, твердил он себе, медленно передвигаясь по двору на ватных, словно чужих ногах. Внутри у него все мучительно сжалось, сердце билось глухо, с перебоями. Он старался не думать о том, что именно ищет и панически боялся найти. Если Кэролайн осталась в живых, значит, Тал-тсуска увел ее с собой. Тогда он пойдет по их следу, освободит Кэролайн и убьет Тал-тсуску.

— Мистер Маккейд! Рафф! — услышав голос юноши, Волк со всех ног бросился к нему.

— Она пришла в сознание! — воскликнул Нед, все еще державший голову Мэри на коленях.

Волк опустился на землю рядом с умиравшей Мэри и взял ее за руку. Женщина взглянула на него и из последних сил попыталась улыбнуться, но вместо улыбки лицо ее исказила гримаса боли.

— Рафф, — произнесла она слабым, едва слышным голосом, — скажи Логану...

— Я все скажу ему! — пообещал Волк, дотронувшись до ее щеки кончиками пальцев.

— Я люблю его.

— Он знает об этом, Мэри! И он тоже любит тебя! — Волк не был уверен, что сказал ей правду, но сейчас он готов был произнести любую ложь, лишь бы она скрасила последние минуты отходящей в вечность женщины.

Глаза ее наполнились слезами, и, всхлипнув, она произнесла:

— Я не смогла спасти Коллин. Я пыталась...

— Ш-ш-ш... — Волк вытер влажные щеки Мэри своей ладонью. — Не думай об этом. Помолчи. Не трать силы.

— Нет. Ты должен знать: они увели Кэролайн. — Мэри вздохнула, ей не хватало воздуха. — Найди...

— Обязательно, Мэри! Я во что бы то ни стало найду ее! — Сердце Волка неистово стучало в груди, и стук этот заполнял собой все его тело, отдаваясь в ушах. Он едва расслышал шепот Мэри:

— Она любит тебя, Рафф...

— Мэри! Мэри!..

Эдвард с беспокойством посмотрел на него:

— Она снова впала в забытье?

Волк медленно покачал головой и, чтобы удостовериться в том, о чем он догадался, приложил руку к груди женщины. Склонив голову, он поднялся на ноги. Сердце его разрывалось на части от чувства невосполнимой утраты. Но следовало позаботиться и о живых. Об Эдварде и о Кэролайн. Где же на сей раз спрятал ее негодяй Тал-тсуска?

— Вы уверены? Ей уже действительно ничем нельзя помочь? — дрогнувшим голосом спросил Нед, глядя на Мэри Волк взял его за руку и заставил подняться.

— Нет, Эдвард. Ты сделал для нее все, что мог.

— Но...

— Эдвард! — повелительно промолвил Волк. — Мы должны торопиться. Нам с тобой очень многое предстоит сделать. А потом я провожу тебя в форт и...

— Нет! — решительно возразил Эдвард, привставая на цыпочки, чтобы казаться выше и солиднее. — Нет, сэр, я не согласен! Ведь мы оба слышали, что сказала Мэри. Они увели с собой мою сестру, и я отправлюсь на ее поиски вместе с вами.

Кэролайн это не понравится, подумал Волк. Когда он найдет и освободит ее, она вправе будет упрекнуть его за то, что он позволил мальчишке так рисковать собой. Но глаза Эдварда горели решимостью и отвагой. Если не взять его с собой, то он, чего доброго, удерет из форта на поиски сестры. Придется выбрать из двух зол меньшее.

— Ну что ж. Но ты обещаешь не отставать от меня и выполнять все мои указания?

— О да! С радостью!

Они похоронили Мэри рядом с малышкой Коллин. По настоянию Эдварда, Волк прочел над двумя свежими могилами заупокойную молитву. Это заняло целых пятнадцать минут, а ведь жизнь Кэролайн была в опасности. Не тратя больше времени, Волк и Эдвард отправились вдогонку похитителям.

Кэролайн старалась не отставать от Тал-тсуски. Она не жаловалась на усталость, хотя силы ее убывали час от часу. Но ей не хотелось просить индейца дать ей отдохнуть, потому что во время привалов повторялось одно и то же. Кэролайн была вынуждена выслушивать речи дикаря, полные бахвальства и лютой злобы.

— Ва-йя не придет тебе на помощь, — без конца повторял он. — Я держу его в плену. А если он попытается сбежать, его убьют!

Шагая по замерзшей земле, Кэролайн терзалась неизвестностью и страхом. Она, не переставая, думала о Мэри, маленькой Коллин и Неде. Где они? Что с ними? И правду ли ей сказал Тал-тсуска? Неужели Волк в плену у этого кровожадного дикаря? А может быть, он уже погиб? И все остальные — тоже? Что, если она одна из всех осталась в живых? И если это так, то зачем ей эта постылая, пустая, одинокая жизнь?!

Кэролайн вздохнула, и глаза ее наполнились слезами. Несмотря на усталость, она не могла не думать о своих близких, и мысли эти доводили ее до отчаяния.

— Мы остановимся здесь, — бросил Тал-тсуска, схватив Кэролайн за руку. Остальные индейцы подошли к своему вожаку и побросали на землю свою поклажу. Кэролайн опустилась на колени, издав едва слышный стон, с трудом приняла сидячее положение и уронила голову на колени.

— Надо было сказать, что устала! — Кэролайн не подняла головы и, зная, что ее похититель находится рядом, едва слышно пробормотала:

— Разве это что-нибудь изменило бы?

Тал-тсуска положил руку ей на плечо, и она отпрянула, но грубые пальцы дикаря схватили ее за подбородок, и Кэролайн пришлось, помимо воли, взглянуть в его узкие глаза, горевшие злобой.

— Не упрямься. Тебе же будет хуже. — Кэролайн промолчала.

— Ты слышала, что я сказал, бледнолицая женщина?

— Я слышу, как дрожит земля под сапогами английских солдат, которые посланы ловить тебя! — Зная, что за столь дерзкие слова ее неминуемо ждет расплата, Кэролайн втянула голову в плечи, но удар по лицу оказался так силен, что она упала, больно стукнувшись плечом о жесткую землю, и зажмурилась. Во рту она почувствовала солоноватый вкус собственной крови.

— Я сломаю твое упорство, англичанка. И тогда ты станешь моей.

Отдых их длился совсем недолго. С трудом приподнявшись, Кэролайн привалилась спиной к стволу дерева, надеясь, что ей удастся хоть немного подремать, дав усталому сознанию отдых от ужасной действительности. Но ей было отказано и в этом. Лишь только сон смежил ее отяжелевшие веки, она была рывком поднята с земли. И неумолимые стражники повели ее дальше.

С наступлением темноты заметно похолодало. Днем морозный, бодрящий воздух придавал Кэролайн сил, теперь же ее руки и ступни ног закоченели, и она дрожала от холода. Разбив лагерь для ночлега, Тал-тсуска соорудил небольшой костер, и лишь только над грудой хвороста появились первые тонкие и бледные языки пламени, Кэролайн протянула к ним озябшие, связанные в запястьях руки. По телу ее пробежало живительное тепло, и лишь сердце, скованное печалью и ужасом, не могло отогреться.

— Садись, — приказал Тал-тсуска, расстилая у костра шерстяное одеяло. Кэролайн в ответ помотала головой, и индеец с силой толкнул ее, вынуждая повиноваться.

— Даже не мечтай, бледнолицая, что сможешь вести себя как пожелаешь. Я не пожалею сил и времени на то, чтобы укротить тебя. У тебя хватит ума, чтобы понять, как опасно идти против моей воли.

Кэролайн хотелось закричать, глядя в это размалеванное, покрытое следами оспы лицо, что никогда, никогда она не перестанет сопротивляться ему. Но она так устала! Медленно подняв голову, она проговорила с недоумением и досадой:

— Я не понимаю, Тал-тсуска, зачем тебе возиться со мной? Не проще ли было убить меня на месте?

— Проще для кого? — спросил он, усаживаясь на одеяло возле нее. — Для тебя? Возможно. Но не для меня. У меня другие планы, бледнолицая.

Кэролайн попыталась отодвинуться немного в сторону, но дикарь разгадал ее маневр и со злорадным смехом потянул за конец веревки, связывавшей ее руки.

— Ты не отстранялась от Ва-йи, когда он тебя трогал, а, бледнолицая? В чем же ты видишь такую большую разницу между нами? Это из-за его английской крови ты к нему благосклонна, да?!

— Нет! — горячо воскликнула Кэролайн, с ненавистью глядя в его глаза. — Это из-за английской крови, которой обагрены твои руки, убийца!

Он выпустил из рук веревку и вскочил на ноги. Кэролайн с ужасом ожидала того, что за этим последует. Но Тал-тсуска повернулся к ней спиной и зашагал в глубь леса. Он бесшумно ступал обутыми в мокасины ногами, и через мгновение ей показалось, что его мощная фигура растворилась в лесной мгле. Ах, если бы это могло случиться на самом деле! Рядом с ней на одеяло молча присел другой чероки, имени которого Кэролайн не знала. Он намотал на руку конец веревки и молча уставился в огонь. Кэролайн сидела неподвижно и сама не заметила, как заснула.

Проснувшись, она обнаружила, что кто-то укрыл ее теплым одеялом и что в воздухе пляшут легкие, мелкие снежинки. Над лесом занимался рассвет. Индейцы предложили Кэролайн несколько кусков сушеной оленины, и она с жадностью съела их, стараясь жевать как можно медленнее, чтобы насытиться и хотя бы некоторое время не чувствовать голода. Она дала себе слово не поддаваться отчаянию и панике и постараться выжить любой ценой. Ведь от нее теперь зависела не только собственная жизнь, но и жизнь ребенка. Ребенка, чьим отцом был Волк. Только она одна может спасти и защитить себя и свое дитя. Поэтому она без остатка съедала все, что снисходительно предлагал ей Тал-тсуска, преодолевая приступы мучительнейшей тошноты, которые снова стали мучить ее из-за грубой пищи, к которой она не успела привыкнуть. По этой же причине она не сбросила с себя одеяло, которым он ее укрыл. Ей надо поддерживать и экономить свои силы, беречь здоровье. Ведь она убежит! Она непременно найдет способ вырваться из запятнанных кровью рук этих презренных дикарей. Побег ее — лишь вопрос времени, но надо постоянно быть к нему готовой. А пока, чтобы хоть немного усыпить их бдительность, следует делать вид, что она смирилась со своей участью.

Они продвигались к северо-западу, и чем дальше, тем более неровным и холмистым становился окружающий ландшафт. Сопровождали Кэролайн семеро индейцев, но ни один из них, за исключением Тал-тсуски, не заговаривал с ней. Как видно, она считалась его военным трофеем, его собственностью. Он держал в руках конец веревки, стягивавшей ее запястье, и дергал за него, если ему казалось, что Кэролайн идет слишком медленно. Он давал ей еду. Он располагался на ночь подле нее. Последнее было самым неприятным из всего, хотя до сих пор он ни разу не пытался овладеть ею.

Зато он говорил почти не умолкая. О сокрушительном поражении, которое чероки вскоре нанесут англичанам. О паническом бегстве всех бледнолицых с индейских земель. О своей ненависти к Ва-йе — сыну презренного Инаду.

— Если вы до такой степени презираете нас, то зачем вы взяли меня в плен, а не убили? — спросила Кэролайн, следуя за ним по тропе, окаймлявшей высокий холм.

— Ты все еще считаешь, что я должен был убить тебя? — спросил Тал-тсуска и, не дождавшись ответа, проговорил, возбужденно стуча себя в грудь: — Ты останешься как живое напоминание обо всем, что нам удалось преодолеть. Я буду смотреть на тебя и говорить себе, что ты была женой змеи, ты принадлежала его сыну и что теперь, когда их могилы поросли густой травой, я распоряжаюсь тобой, как хочу.

Через два дня они вошли в маленькую деревню. Тал-тсуска отказался сообщить ее название, но, судя по направлению, в котором они шли, и по некоторым словам Волка, которые так кстати вспомнились ей, Кэролайн поняла, что они находятся в одном из центральных селений.

Не понимая языка чероки, Кэролайн, тем не менее, догадалась, что к Тал-тсуске здесь относятся как к герою, вернувшемуся домой после очередного подвига. И что к ней местные жители питают враждебность и презрение. Если она ожидала встретить здесь сочувствие и помощь, то жестоко просчиталась. Женщины выкрикивали что-то явно нелестное в ее адрес, потрясая над головой кулаками, и, злобно бормоча себе под нос какие-то ругательства, поворачивались к ней спиной и расходились.

Тал-тсуска привел ее в маленькую неопрятную хижину. На земляном полу валялось несколько грязных, изорванных одеял. Вытряхнув из них тучи пыли, Кэролайн огляделась вокруг. В помещении царил полумрак. Свет проникал сюда сквозь щели между бревнами, из которых была сложена хижина, и через дымовое отверстие в потолке. Окна отсутствовали.

Единственным выходом отсюда была дверь, выходившая на центральную площадь поселка. Старуха индианка внесла дымящуюся миску с ужином, которую, злобно оскалив беззубые десны, едва не швырнула Кэролайн в лицо. Однако это не помешало Кэролайн с аппетитом съесть принесенное безвкусное варево. Если ей суждено убежать — а она не сомневалась, что рано или поздно случай для этого представится, — то надо поддерживать свои силы чем только можно.

Лежа без сна на своем убогом ложе, Кэролайн слышала бой барабанов. Вскоре к этому звуку присоединилось заунывное пение индейцев, которое делалось все громче и громче, перейдя под конец в истошный визг. «Они празднуют победу над опасными врагами — мною, Мэри и Коллин», — с отвращением подумала Кэролайн. Мысли ее вернулись к побегу. Надо во что бы то ни стало освободиться из рук этих варваров. Но как?!

Постепенно усталость и нервное напряжение дали о себе знать, и она заснула. Вдруг входная дверь скрипнула, и Кэролайн в ужасе села на одеяло. В дверном проеме на фоне яркого костра на мгновение показался силуэт высокого, широкоплечего мужчины. Он вошел в хижину, со стуком захлопнув за собой дверь.

Полуживая от страха, Кэролайн неслышно отползла в дальний угол хижины, нащупав в темноте единственное оружие, которое ей удалось раздобыть здесь, — камень величиной с небольшую картофелину. Она закусила губу, чтобы не закричать, и с ужасом ждала, когда цепкие руки дикаря схватят ее. Напрягая слух, она уловила тихий звук его мягких, осторожных шагов. Индеец шел к ней. Кэролайн подняла руку над головой. Она ударит изо всех сил, и, может быть, ей посчастливится нанести ему серьезную рану. О том, что произойдет после этого, она предпочитала не думать. Но отдать свое тело на поругание этому негодяю, не попытавшись даже оказать сопротивление, казалось ей немыслимым.

Сердце ее гулко стучало в груди, ладони рук вспотели, во рту пересохло. Шаг, еще шаг, еще...

— Кэролайн?

Она было подумала, что от страха у нее начались слуховые галлюцинации. Но нет! Это был его голос!

— Рафф! О Боже, это ты, Рафф! — В то же мгновение Кэролайн оказалась в его объятиях. Волк сжал ее так сильно, что у нее перехватило дыхание. — Но как же тебе удалось найти меня? Тал-тсуска говорил, что ты — его пленник и что тебя убьют при малейшей попытке бегства!

— Это долгая история. А нам надо как можно скорее выбираться отсюда.

— Да, но как? Ведь дверь ведет на площадь, а там полно народу! — Кэролайн, слегка отстранившись, с любовью вгляделась в черты лица Волка, но ей удалось увидеть лишь контуры его слегка выдающихся скул и прямого, благородного носа. — И если они впустили тебя сюда, то это западня! Тал-тсуска ненавидит тебя лютой ненавистью!

— Нет, я попал сюда без его разрешения, — усмехнулся Волк. — Вы готовы идти?

— Да, но...

— Натяните это на голову и слегка пригнитесь, — и он протянул ей одно из одеял.

Кэролайн, преодолевая отвращение, покрыла им голову, поддерживая рваные концы под подбородком.

— Что бы ни случилось, бегите к югу, к реке. Эдвард там ждет нас и...

— Нед? Нед жив?!

— Да, и он ждет нас в каноэ. Бегите туда как можно быстрее, — и он, крепко держа ее за руку, подошел к двери. Кэролайн упиралась.

— А вы как же? — в первые минуты их встречи она даже не заметила, что обращалась к Волку на «ты».

— Не беспокойтесь обо мне!

— Но что вы собираетесь делать здесь?

— Не тревожьтесь, Кэролайн, я догоню вас! — Он постарался, чтобы слова его звучали как можно убедительнее, хотя знал, что ему, возможно, придется пожертвовать собой ради ее безопасности, И Кэролайн, по-видимому, догадалась об этом. Она закинула руки на плечи Волку и в страстном порыве прижалась к нему. Он слышал частое, гулкое биение ее сердца у своей груди и с наслаждением вдыхал аромат ее волос.

— Ребенок... — шепотом произнесла Кэролайн, но Волк приложил палец к ее губам и твердо произнес:

— Мне все равно, кто его отец. Я ничего не хочу знать!

— Но я хочу рассказать вам, что... Мне следовало сделать это еще тогда... — Теперь, когда над ними обоими нависла смертельная опасность, Кэролайн стало безразлично, кому достанутся Семь Сосен и остальное имущество Роберта. Ничто на свете не имело значения, кроме ее любви, кроме их ребенка. — Ваш отец никогда... Это было...

Внезапно гул барабанов смолк, и наступившая тишина буквально оглушила их. Кэролайн закусила губу и стала тревожно прислушиваться. Волк осторожно подкрался к двери, слегка приоткрыв ее, выглянул наружу.

В этот момент барабаны загремели снова, еще неистовее, чем прежде, и плясавшие у костра индейцы испустили воинственный клич, от которого задрожали ветхие стены хижины. Волк молча взял Кэролайн за руку и подвел ее к двери. Он выскочил первым, Кэролайн, придерживая покрывавшее ее голову одеяло, не отставала ни на шаг.

Огромный костер ярко освещал площадь перед вигвамом совета. Кэролайн, слегка приподняв голову, отчетливо видела индейцев, плясавших у огня, их возбужденные лица с блестящими от радости глазами. Неужели они не заметят беглецов? Возле ее темницы не было сторожа, и она подумала, что тот наверняка не удержался от соблазна принять участие в общем веселье.

Они молча пробирались от одной хижины к другой, стараясь держаться в тени и двигаться бесшумно. Казалось, путь к свободе был открыт.

Но, обогнув угол одного из бревенчатых домиков, стоявшего на самом краю деревни. Волк и Кэролайн столкнулись с чероки, возвращавшимся на пиршество после кратковременной отлучки. Тот взвизгнул и, мгновенно выхватив из-за пояса томагавк, занес его над головой. У Кэролайн от страха подкосились ноги. Что, если вопль индейца услышали жители деревни? Их крики и бой барабанов способны были заглушить любой посторонний звук, и все же, если он снова завопит что есть мочи...

Волк, оттолкнув Кэролайн в сторону, властно приказал:

— Бегите к реке! — и бросился на индейца.

Кэролайн не могла повиноваться его приказу. Она была не в силах бросить его здесь одного. В отчаянии она огляделась вокруг, надеясь найти на земле камень или обломок толстой ветки. Но ничего подходящего поблизости не оказалось. Волк не успел выхватить из-за пояса свой длинный кинжал, ружья при нем не было: по-видимому, он оставил его в каноэ.

Недолго думая, Кэролайн побежала к лесу, чтобы найти там обломанный сук или камень — что-нибудь, чем она могла бы размозжить голову врага. Несколько секунд, потраченных ею на поиски подходящего оружия, показались ей часами. Наконец она подняла с земли толстую ветку гикори и, зажав ее в руке, быстрее ветра понеслась на помощь Волку.

Но, добежав до того места, где происходила его схватка с чероки, Кэролайн не обнаружила там ни Волка, ни индейца. Оба как в воду канули. Услышав неподалеку шорох листьев, устилавших землю, Кэролайн бросилась на этот звук, не думая об опасности. Вдруг чья-то крепкая рука схватила ее сзади за плечо.

— Черт возьми, Кэролайн, — пробасил у самого ее уха знакомый голос. — По-вашему, это называется бежать к реке?!

Кэролайн оставила этот вопрос без ответа и шепотом осведомилась:

— А что вы с ним сделали?

— Посмотрите туда, — Волк кивнул головой в сторону недвижно распростертого на земле тела чероки.

Кэролайн хотела было спросить, жив ли индеец, но Волк схватил ее за руку и, пресекая дальнейшие расспросы, сурово сказал:

— Пойдемте! — Но тут на глаза ему попалась ветка, которую Кэролайн продолжала сжимать в руке. — За каким чертом она вам понадобилась?

— Я хотела его уда...

— Ладно. Бросьте ее. Пошли! — Он повернулся и зашагал прочь. Кэролайн не отставала.

Они вошли в чащу леса и, пройдя некоторое расстояние, свернули к югу. Кэролайн старалась ступать так же бесшумно, как Волк. Вскоре за деревьями показалась река. Они вышли из леса и чуть ли не бегом двинулись вдоль ее русла.

Кэролайн едва не вскрикнула от радости, когда навстречу им из прибрежных кустов вышел Эдвард. Но Волк, притянув ее к себе, зажал ей рот ладонью. Высвободившись из его объятий, она схватила брата за плечи и шепнула:

— Как я счастлива видеть тебя, Нед! Я так тревожилась о тебе!

— Там, чуть подальше, каноэ, — сказал Волк и вдруг замер, с тревогой глядя на Кэролайн. — Где вы обронили одеяло? Вспомните, Кэролайн, это очень важно!

— Я... я даже не заметила, как оно свалилось с моих плеч.

— Где это случилось? Вспоминайте быстрее, Кэролайн! — требовал Волк, схватив Кэролайн за плечи и развернув к себе лицом. Нед что-то возмущенно пробормотал и попытался прийти сестре на помощь, стараясь оттащить Волка от нее. Но это было все равно, что сдвинуть с места могучий дуб.

— Прекрати, Нед! — сказала Кэролайн. — Я пытаюсь вспомнить... Кажется, это случилось, когда мы столкнулись с тем воином. Да, именно тогда оно соскользнуло с моей головы и плеч. И я не придала случившемуся значения. Разве это так важно?

— Прежде чем я увел вас оттуда, мне удалось устроить все так, чтобы они подумали, будто мы отправились на восток, через лес. Это дало бы нам некоторое преимущество во времени. Но если они найдут одеяло там, где вы его оставили...

— То поймут, что мы уплыли по реке, — закончила за него Кэролайн.

— Мне придется вернуться за ним.

— Нет, Рафф! — воскликнула Кэролайн, но Волк не обратил на ее слова никакого внимания и повернулся к Неду.

— Слушай меня внимательно, Нед! Если я не вернусь к тому времени, как луна поднимется над верхушками вот этих деревьев, не ждите меня. Греби что есть сил и, когда доплывете до развилки реки, сворачивай к югу. Этот рукав приведет вас в форт Принц Джордж. На то, чтобы добраться туда, у вас уйдет два с небольшим дня. Из форта немедленно отправляйтесь в Чарльз-таун. Тащи ее волоком, гони пинками, но ты должен дать ей возможность вернуться к цивилизованной жизни, к покою и безопасности! Помни, что ты отвечаешь за себя и за нее. Не бойся ничего! Господь с вами!

— Рафф! — Кэролайн выступила вперед и протянула руки к нему навстречу, но тут же под взглядом Эдварда спрятала их за спину. В окружавшей их тьме она не могла видеть выражения глаз Волка, но знала, что он пристально смотрит на нее. — Рафф! Мы будем ждать вас! Мы обязательно дождемся вас!

Ей так хотелось все открыть, и она в душе корила себя за то, что все это время скрывала от него свои чувства и мысли. Но было поздно горевать об этом. Волк снова уходил от нее в неизвестность. И может быть, навсегда! При мысли об этом глаза Кэролайн наполнились слезами, которые, к счастью, никем не могли быть замечены в густой ночной тьме.

— Берегите ее, Эдвард! — повторил Волк и бесшумно исчез в лесных зарослях.