Сердце в гипсе

Тройка по химии

Сегодня конец учебного года. Уля забежала ко мне засахаром, потому что у нее весь вышел. Я занялась стряпней: приезжают мой отец и моя мать – вместе, хотя живут они порознь. Адам снова уехал, на этот раз в Краков, вернется в воскресенье. А значит, будем праздновать переход Тоси в выпускной класс без него. Почему он так часто уезжает?

– Ты должна радоваться, – сказала Уля, как будто ничего не знает.

– Чему здесь радоваться, – ответила я с грустью. – По французскому тройка, по математике тройка, по химии тройка.

– Да брось ты! – Уля пожала плечами. – Повод для радости всегда можно найти, иначе отобьешь у нее желание учиться.

И ушла к себе.

Тося гордо предъявила свидетельство о переводе в последний класс лицея. Я, бросив на него взгляд, постаралась утешить себя тем, что дочь вообще его получила. Могло быть и хуже. Потом приехали мои родители. Мама извлекла из сумки вареники, к Тосиной бурной радости. Отец тут же потребовал показать свидетельство и зачитал его громко, на весь сад, попутно пытаясь объяснить Тосе, что бы он по какому предмету получил, если бы был на ее месте.

– У твоей мамы тоже была тройка по химии, – ностальгически вспомнил он.

Не надо было ему этого говорить. Тося влетела в кухню, где мы с мамой стояли над шипящей сковородкой.

– У тебя тоже была тройка по химии! – Она бросила обвинение мне в лицо. – Тогда еще не ставили единиц! Значит, ты училась хуже меня.

Ах, если бы Тося знала, сколько я положила сил, чтобы получить эту несчастную тройку по химии, она бы так опрометчиво не накидывалась на меня.

Мама переворачивала вареники на сковороде деревянной лопаткой.

– Я помню, сколько тебе пришлось потрудиться, чтобы получить эту тройку, – проговорила она. – Если бы ты хорошо училась весь год, не пришлось бы последнюю неделю просиживать над учебниками. По правде сказать, у тебя должен был остаться «хвост» на следующий год.

Тося накрыла на стол и позвала дедушку. Мой отец, разумеется, никогда не садится за стол, когда его зовут, а только тогда, когда соизволит сам. Так было всегда. А в тот момент он как раз пытался внушить Сейчасу, что тот должен к нему подойти. Сейчас лежал в саду на столике и не думал подниматься с места. Наконец мы все вместе сели обедать.

– Мне всегда нравились твои вареники, – признался мой папа моей маме.

Так какого черта ты развелся, подумала я, хотя прекрасно знала, что не мое это дело.

– Ты мог бы не разводиться, – ляпнула Тося и подставила тарелку.

Мама молча накладывала вареники.

– Я помню, как твоя мама принесла дневник, да-да, – обратился мой отец к Тосе. – Ей просто чудом удалось сдать химию. Если бы я тогда был на ее месте…

А потом мы уже просто сидели, умирая от обжорства. Во всяком случае, я. И что же я услышала?

– Доченька, тебе не надо было так много есть. Растолстеешь.

Да что они все цепляются ко мне? Что мне, умирать с голоду, когда над столом поднимается соблазнительный аромат вареников?

Тося была немножко напряжена, потому что ждала Якуба. Он должен был приехать и забрать ее в кино, и я изъявила желание, чтобы он в конце концов мне просто представился. Йолин супруг не в состоянии защитить мою дочь, но я не могу допустить, чтобы какой-то посторонний парень ее обидел. И мне надо знать, с кем она водится. Кроме всего прочего, Тося передумала ехать в турлагерь, у нее другие планы, о которых мы поговорим, когда Адам вернется. Догадываюсь, почему. Она решила, что ей проще будет его уломать, потом Адам убедит меня и так далее. Завтра утром они с Улиными девочками и Кшисиком собрались в Новую Ворону на субботу, а вернутся в воскресенье утром, как и Адам из Кракова. Ладно, посмотрим.

Когда появился Якуб, я прекрасно поняла свою дочь. Якубу девятнадцать лет, он – свежеиспеченный выпускник, блондин, с карими глазами в пол-лица. Вдобавок малость небрит. Встреча с таким красавчиком не к добру. Тося как ангелочек.

– Это моя мама Юдита.

Якуб подал мне руку, очень крепко сжал мою и улыбнулся.

– Якуб. Когда-то была водка с названием «Юдифь, Ревекка и Давид».[6]

Я потеряла дар речи. Но всего лишь на секунду.

– Вот уж не думала, что я из столь знатной плеяды.

Тося бросила на меня убийственный взгляд:

– Не из плеяды, а из плебеев, наверное, мама.

Якуб бросил на Тосю слегка укоризненный взгляд, но было заметно, что она ему нравится, – ах, и еще как! – а у меня похолодело сердце.

– Ой, Тося, моя дорогая малышка, если и правда, что дети наследуют от матерей пусть даже малую частицу их внешней красоты и характера, то твоя мама скорее воспитана во дворце, чем среди прислуги.

Что ж, он не только красив, но и наблюдателен.

– Я привезу Тосю около одиннадцати, – сказал Якуб, – рад был с вами познакомиться.

Тося вместе с ним исчезла в дверях, я понеслась за ними как полоумная, нервно выкрикивая:

– Я вас очень прошу, пожалуйста, ведите машину поосторожнее!

– Мама, – сказала моя дочь с такой мольбой в голосе, что я поспешно ретировалась.

О Господи, если я к Тосиному парню обращаюсь на вы, значит, меня уже можно сдавать в архив. Вечером позвонил Адам и спросил, как там Тося. Лучше бы спросил, как я!

Тося ни свет ни заря помчалась к Уле, потому что вместе с Кшисиком они договорились ехать в эту Ворону. Я сдержала себя, чтобы не кинуться за ними и не попросить Кшисика вести машину осторожно. Но с каким облегчением я вздохнула, услышав Улин возглас из-за забора:

– Только поосторожнее!

А затем решила – надо радоваться, что я остаюсь одна, хотя для уже не одинокой женщины я слишком часто выходные провожу в обществе Ули. Но коли пришло долгожданное лето – жаловаться грех. Птички щебечут, растеньица разрастаются вширь и ввысь, деревца машут своими лапками, да и вообще красота. Я видела, что и Уля за оградой того же мнения, – подруга прохаживалась, осматриваясь, что бы сделать. У меня тоже уйма работы, и я не знала, с чего начинать. Мы с Улей остались в деревне одни, поэтому надо было срочно придумать что-нибудь очень полезное. Разумеется, я предпочла бы остаться вдвоем с Адасиком, но тогда мне пришлось бы согласиться с тем, что я полностью и окончательно стала зависима от мужчины, а это не так.

Мне думается лучше всего в гамаке. Вернее, думалось бы, если бы я не заснула. Проснулась я в десять и разозлилась на себя, что так бездарно трачу время. А потом мне стало нехорошо при мысли, что скоро вернется Адам и с ним вместе придется обсуждать наши планы на отпуск. Мне и в прошлом в таких случаях бывало тошно, но с теперешним Йолиным мужем вообще невозможно было договориться. А теперь надо бы радоваться, и что же? Остапко по-прежнему молчала. Ее телефон не отвечал тоже. Увы, но на это я никак повлиять не могла. А потому я натерла тело лосьоном с солнцезащитным фильтром – Ренька утверждает, что без него даже на секунду нельзя показаться на солнце, – и решила не ломать себе голову над тем, что делать, а только подумать, с чего начать. Размышлять ведь можно и на солнышке.

И тут появилась Уля.

– Привет, – сказала она, – можно к тебе на минуточку?

Ох, я почувствовала что-то неладное. Уля обычно является ко мне без приглашения. И я к ней прихожу запросто. Иногда мы стоим у забора, потому что ни у одной из нас нет времени, чтобы зайти в дом, и болтаем часика полтора через сетку ограды. Но чтобы спрашивать разрешение? Похоже, у нее какие-то неприятности.

– Да, можно, – ответила я, выволакивая второй шезлонг.

Заварила чай – что может быть лучше чая в жару, – и мы устроились в саду.

– Хорошо-то как на свете, правда? – начала я дружелюбно, потому что Уля помалкивала.

– Вот-вот, я как раз по этому поводу.

– Что жизнь прекрасна? – Я теряюсь в догадках.

– Вот именно. Хорошо-то хорошо, да посмотри, как мы выглядим.

Я бросила взгляд на Улю – она прелестна, как всегда, – себя я, к счастью, не вижу, значит, и она туда же гнет. Обвела себя хмурым взором – ничего нового.

– Можешь выразиться определеннее?

– Ты вот подумай, у нас имеются неисчерпаемые возможности, чтобы следить за собой и изменить как-то жизнь, а мы и пальцем не хотим пошевелить. Ренька не то что мы, – объяснила Уля. – А если и нам с тобой начать?

– Можно и начать. – Я благодушно кивнула.

– Взгляни, что тут у меня. – Подруга протянула мне какую-то изящную коробочку. – Вот что я раздобыла.

Я посмотрела. Ну совершенно необыкновенная маска для лица, которая попросту – как утверждается в инструкции – превратит нас в юных шестнадцатилетних девушек.

– О Боже, – восхитилась я.

– Вот именно, – прошептала Уля. – Что мне с этим делать?

Как это что? Четко написано, как пользоваться, и я бы радовалась, если бы заполучила такое чудо. Учитывая, что лето впереди, да и вообще.

– Самое время, чтобы заняться собой, – сказала я совершенно серьезно.

– Домашние все уехали, а у меня столько дел! – Уля возвела глаза к небу, она тоже чувствовала себя несчастной.

И тогда нам в голову пришла замечательная идея. Любое дело лучше спорится, когда берешься за него вдвоем (даже секс!). Мы вмиг решили, что хватит тратить жизнь впустую, мир так прекрасен, мы можем вместе переделать все дела в саду, Уля даст мне какие-нибудь свои растеньица, а я ей кустики осенних астр, еще кое-что можно пересадить, и останется время на маску, которой Уля с радостью со мной поделится. И незачем печалиться и бездумно бродить взад-вперед – сначала скоренько наведем порядок у Ули, потом у меня, потом займемся рассадой, потом приготовим поесть что-нибудь полезное для здоровья, потом залезем под душ, соберемся вместе, намажемся маской и устроим себе женские посиделки.

Мы принялись за работу. Сначала вытащили из земли растеньица, которые необходимо пересадить. Уля – свои, я – свои, поставили их в воду. Они непременно примутся, хотя об этом следовало бы позаботиться раньше. А пока надо подстричь траву, подмести на террасах, сложить поленья для костра в одно место, обрезать сухие ветки – ведь это пара пустяков. Ах, как приятно что-то сообща решить и сообща делать! А впереди – вечер с маской, спокойный, милый, никто нам не будет мешать, ляжем спать пораньше, завтра на рассвете вместе позавтракаем и не будем ни минуты терять зря!

Уже к десяти вечера мы управились почти с половиной намеченных дел. В саду. До домов руки не дошли. Но ведь мы запланировали завтра встать на рассвете, так что договорились быстренько прибраться в комнатах и встретиться через полчаса, чтобы заняться маской. Через полчаса я еще продолжала пылесосить большую комнату, да и Уля крикнула через забор, что раньше чем через час у нас не получится.

И тут Борис залаял, потому что Даша прошмыгнула между ног у Ули и радостно понеслась вдоль забора. Я схватила Бориса, Уля – Дашу, и мы разошлись еще на час. В конце концов, сегодня суббота, и мы решили устроить себе приятный вечер – так что нет проблем. В одиннадцать тридцать появилась умытая Уля с маской и с пирогом на противне. Я кинулась в душ. В течение последующих пятнадцати минут Уля разогрела свой обалденный пирог, а я пыталась отмыться после уборки. За окнами сладкая ночь, окна распахнуты настежь, наконец-то покой, тишина, и можно заняться собой. Когда был съеден вкуснющий пирог, настал тот момент, предвкушая который мы прожили весь этот день. Вскрытие баночки с гениальной маской, которая превратит нас в молодых, красивых и стройных женщин и тому подобное. Но, едва Уля окунула кончики пальцев в баночку с маской, чтобы нанести ее на лицо, мы вдруг вспомнили о выкопанных растеньицах, которые до завтра точно погибнут.

– Стой! – крикнула я. – Рассада!

Уля мгновенно поняла, что я имела в виду. Она побежала в гараж искать фонарь и переодеваться. Мне не нужно было искать фонарь, у меня его нет, но я, надев рабочие брюки, побежала к Уле. Борис – за мной, потому что я забыла закрыть калитку. Даша, завидев его, повела себя чрезвычайно неприлично, и в следующий момент обе наши собаки весело носились то по Улиной рассаде, то по моей. Ночь кромешная, фонарь Уля нашла, но крохотный, света от него было мало. Я пошла за подсвечником на четыре свечи, ветра не было, а растеньица надо посадить, дальше откладывать некуда. Я вернулась с подсвечником, собаки в восторге друг от друга. Мы присели на Улиной террасе, потому что Уля еще не решила, где хочет посадить эти растения. Но ведь думать можно и с рюмкой в руке, потому что это не то решение, которое принимается ad hoc.[7] Я отправилась домой за вином, оставшимся с воскресенья, глупо сидеть и прикидывать всухую. Звездная ночь…

– Может, там? – Уля размышляла с философским спокойствием. – Или тут, рядом с барбарисом? Будет отличный контраст.

– Барбарисы вырастут, – сказала я с видом знатока. – И заслонят дорожку.

– Ты права. Тогда, может, под дубом?

– Там тень.

– Ты права, – кивнула Уля. – Ну тогда я не знаю где.

Мы взяли подсвечник и закружили по саду. Через сетчатую ограду перелез Сейчас и направился в Улину кухню. Даша обалдела – скорее всего она подумала, что это Ойой, только чуточку другой породы.

Когда мы точно решили, где что посадить, оказалось, мы забыли, куда побросали свои лопаты. Мы стали искать лопаты. Нашли мотыгу и стали сажать растеньица, ковыряя землю мотыгой. Затем поливать, чтобы растеньица не завяли. Мы перепачкались с головы до ног и были очень довольны собой. На востоке светало. Мы обе проголодались. Решили, что надо бы подкрепиться, прежде чем отправиться на заслуженный отдых.

Ах, как чудесно позавтракать на рассвете! Когда зарождается жизнь, и просыпаются птицы, и в первых лучах солнца искрится роса! Мы с Улей просидели до семи, восхищаясь природой. Потом пошли спать.

А потом приехал мой любимый мужчина и спросил, почему я трачу впустую время, валяясь в кровати, ведь мир так прекрасен! И вот что для меня остается загадкой: почему он, с такими взглядами, тоже оказался в постели, при этом в моей.