Сердце ведьмы

ГЛАВА 21

Равин молчала всю дорогу, и Ник не пытался заговорить с ней. Истерики еще не было. Но будет, наверное, когда она убедится, что мертвая девушка действительно ее сестра.

Ник почувствовал комок в горле и подумал: неужели он расплачется раньше нее? Пусть он не так уж хорошо знал Сорину, но она ему нравилась. Даже очень. Она была симпатичной и дружелюбной — из тех людей, которых он уважал. Из тех, кого мир не может просто так потерять. Как Энни.

Когда они приехали в полицейский участок, Ник провел Равин внутрь и заговорил с женщиной у окна.

Бетти улыбнулась, ее круглое лицо светилось от удовольствия.

— О, Ник, как дела?

— Бывало и лучше. Мне нужно увидеть… — Он запнулся, заметив многозначительный взгляд Бетти, когда она посмотрела через его плечо.

Ник обернулся. За ним стояла Жаклин, неловко переминаясь с ноги на ногу. Он не видел ее с тех пор, как сдал свой значок. Не разговаривал с ней после той ночи, когда умерла Энни. Просто не мог. Ему не позволяло чувство вины.

Она отлично выглядела, но, с другой стороны, она всегда была красавицей. Жаклин была смуглой женщиной с огромными карими глазами и атлетическим, подтянутым телом. Короткие золотисто-каштановые волосы обрамляли ее лицо, открывая шею.

Равин перевела взгляд с Жаклин на Ника, но ничего не сказала.

В итоге первой заговорила Жаклин:

— Привет, Ник.

Он кивнул в ответ.

— Привет, Жаклин.

— Что ты здесь делаешь?

— Хочу увидеть Карлоса. — Карлос Мангиа и Скотт Харрис были следователями, ведущими это дело, но ему чертовски не хотелось встречаться с Харрисом.

— Я тебя проведу, — сказала Жаклин.

Женщина поднесла свой значок к электронному аппарату, открыла дверь и придержала ее ногой, чтобы Равин и Ник смогли пройти.

Она провела их прямо к столу Карлоса; когда они приблизились, следователь поднял на них глаза.

— Я оставлю вас, — произнесла Жаклин. — Береги себя, Ник.

— Ты тоже. Спасибо, — ответил он.

Ник не смотрел на нее, когда она уходила, но когда Жаклин вышла, он облегченно вздохнул. Карлос встал и пожал Нику руку.

— Что привело тебя сюда? — спросил он.

— Девушка, которую нашли в Бриктауне. Мать уже опознала тело?

Карлос помолчал некоторое время, наверное, удивляясь, откуда Нику известно об этом преступлении, но ни о чем не спросил.

— Они не могут найти мать. — Он перевел взгляд на Равин, и Ник понял, что Карлос узнал ее.

Они с Харрисом допрашивали ее, сомнений быть не могло.

— Это Равин, ее сестра.

Карлос кивнул, затем обратился к девушке:

— Хотите взглянуть? Узнать, ваша ли это сестра? Ник ободряюще пожал ей руку.

— Готова? — спросил он. — Ты не обязана это делать. Долю секунды он наблюдал смятение на ее лице, видел, как она пытается взять себя в руки. И вот это выражение исчезло так же быстро, как и появилось; Ник даже подумал, что ему все это показалось.

Равин подняла глаза.

— Где она?

Карлос решил отвезти Ника и Равин в морг.

Все ехали молча. Равин сжала руки на коленях и уставилась в окно. На парковке Ник намазал под носом бальзамом и предложил его Равин. Девушка покачала головой, и он пожал плечами и прошел в морг следом за Равин и Карлосом.

Ник давно здесь не был, но даже бальзам не дал ему забыть этот удушливый кисловатый запах гнили, похожий на то, как воняют продукты, слишком долго пролежавшие на солнце. Даже сильный аромат антисептика не мог забить присутствующие здесь запахи. Ник сжал губы и попытался дышать этой гнилью как можно меньше.

Ник и Карлос стояли на некотором расстоянии, пока работник морга вытаскивал металлический ящик. Тело жертвы было накрыто простыней от шеи до ног. Ее посеревшая кожа была такой бледной, что светло-русые волосы казались почти черными на этом фоне. На лице не было никаких ран, и Ник мог только представить, как должно выглядеть тело под простыней.

Равин несколько минут пристально смотрела на тело без эмоций и слез.

Вздохнув, Карлос наклонился к Нику и прошептал:

— Что, это не она?

Ник с изумлением наблюдал за стойкостью Равин, еле сдерживаемые слезы сдавили ему горло.

— Нет, — прошептал он, овладев собой, несмотря на камень в груди, — это она.

Карлос сдвинул брови. Он посмотрел на Равин.

— Мисс… это ваша сестра?

Она постояла молча еще несколько секунд. Затем кивнула, сделала шаг назад и вышла за ними из комнаты.

Равин сидела одна в темной гостиной. Она не зажигала свет с тех пор, как умерла Сорина. Не выходила из дома. Не убирала в комнатах. Разбавленная водой «Маргарита» продолжала стоять на кофейном столике между пачкой чипсов «Доритос» и блюдцем с бобовым соусом.

Они произнесли защитное заклинание. Оно сработало — внутри дома. Но Сорина вышла во двор и стала уязвимой. Злые силы не могли преодолеть преграду из кирпичной пыли, но смогли овладеть Сориной снаружи. По крайней мере, все, включая расследование полиции, указывает на то, что именно так и произошло. Сорина по какой-то причине вышла из дома посреди ночи.

Равин вспомнила, как почувствовала смертельный озноб сразу после того, как Железный Дровосек напал на нее. Она понимала, что произойдет что-то еще, но не предприняла никаких действий. Она не пошла и не сделала то, что была обязана: не помогла полиции. Если бы она больше содействовала властям в его задержании…

Раздирающая боль вырвалась из ее груди, прошла через горло и остановилась. Равин не проронила ни слезинки. Она не плакала с тех пор, как была ребенком. Станет ли ей от этого легче? Равин казалось, что нет. Слезы не вернут Сорину.

В дверь постучали. Равин уже хотела не обращать внимания на стук, но это могла быть полиция. Вдруг они что-нибудь узнали об убийце? Копы допрашивали ее после того, как она опознала тело Сорины, но наверняка снова не были удовлетворены ее ответами. А она по-прежнему не могла ничего больше им рассказать.

Девушка открыла дверь. На пороге стоял Джастин с большой коробкой в руках, его глаза покраснели от слез. Он был симпатичным парнем, несмотря на короткую стрижку, татуировки и серьги в ушах.

— Я подумал, что ты захочешь взять некоторые вещи, — сказал он натянутым хриплым голосом.

— Проходи. — Равин впустила его в дом.

Когда он поставил коробку и открыл ее, Равин сказала:

— Не нужно было. — Она протянула руку, чтобы остановить его, и добавила: — Я разберусь с этим позже.

Джастин кивнул.

— Если тебе понадобится что-нибудь еще, чего здесь нет, дай мне знать.

— Спасибо. — Она заметила в коробке сверху что-то черное. Вытянула это и расправила.

Это был костюм ведьмы. Равин улыбнулась, вспомнив его. Когда они учились в младшей школе, Сорина надела на Хэллоуин костюм ведьмы. Равин расстроилась и сильно нервничала, но Сорина считала, что это будет смешно. Равин всегда завидовала ее жизнелюбию и невозмутимости. Сорине все давалось легко. Вот только дожить до своего двадцативосьмилетия она не смогла.

Под костюмом ведьмы лежала фотография, на которой были изображены Джастин, Сорина и Равин. Джастин вытащил ее из коробки, опустился на колени и зарыдал. Равин стало неловко. Она протянула руку и погладила его по голове, ничего не сказав. Не зная, что сказать.

Через некоторое время он поднялся.

— Извини. Я чувствую себя очень виноватым. Я уехал, когда это случилось. Если бы я был в городе…

— Ничего бы не изменилось.

Он кивнул и вытер слезы.

— Я лучше пойду. Твоя мама сидит в машине.

Равин была ошеломлена.

— Да? Почему?

— У нее Артур. А так как ты аллергик, она не стала заходить. Не хотела заносить кота в дом, но и оставить его одного в машине тоже не решилась.

Но Равин имела в виду, почему, черт возьми, ее мать была здесь, точка, а не почему она не заходила в дом.

— А почему Артур у нее?

— Я часто уезжаю, поэтому она решила забрать его.

— Нет, этого не будет, — сказала Равин.

— Что?

Равин не ответила. Вместо этого она распахнула дверь и побежала к машине Джастина.

Мать увидела ее в окно, открыла дверь и вышла с котом на руках.

— Равин, милая, как ты? Я не хотела заносить Артура в дом, но мне так хотелось увидеть тебя. — Лицо Гвендил покрылось пятнами, она была вся в слезах. Ее макияж потек. Наверное, впервые в жизни он был сделан напрасно.

— Отдай мне кота.

— Зачем, дорогая? Тебе не следует находиться возле него с твоей аллергией. Я о нем позабочусь.

— Ты не могла позаботиться о своих дочерях, не можешь позаботиться о себе, и как, черт возьми, ты собираешься заботиться о коте?

Лицо матери побледнело, на глаза навернулись слезы. Равин стояла неподвижно. Затем протянула руки.

— Отдай мне кота.

Взгляд Гвендил упал на шрам на ладони Равин. Кот начал вертеться, поэтому она разжала руки. Подняв к Равин бледное лицо, мать молча передала ей кота.

Девушка уже поворачивалась, чтобы идти в дом, когда ее мама сказала:

— Ты всегда была недовольна. Что бы я ни делала, все было мало.

Чуть не споткнувшись, Равин повернулась к ней.

— Что бы ты ни делала?! Боже мой, да ты всех мужиков, которые появлялись в твоей жизни, ставила выше нас! Единственный, от кого ты пострадала на всю оставшуюся жизнь, — это сукин сын, погубивший мою сестру.

Джастин вздохнул, и Гвендил подняла на него глаза. Затем обратилась к Равин:

— Это неправда. Не говори так.

— Мама, ты прекрасно знаешь, что это правда. Ты всегда это знала, но все равно продолжала. Я столько раз хотела уйти. Хотела сбежать от тебя, но не могла бросить маленькую сестренку. А теперь ее нет… Единственная причина, по которой я вынуждена была встречаться с тобой, теперь исчезла. Убирайся и никогда не показывайся мне на глаза!

— Пожалуйста, — перебил их Джастин, чуть не плача, — пожалуйста, не ссорьтесь. Сорина не хотела бы этого.

Мать и дочь посмотрели на него, но ничего не ответили. Он покачал головой и сел в машину, хлопнув дверцей и врубив на всю громкость рок-музыку по радио.

— Я твоя мать, — с досадой сказала Гвендил, — я люблю тебя и делала для тебя все возможное.

— Ты имеешь в виду тот случай, когда ты подожгла руку своей восьмилетней дочери, чтобы она запомнила, что нельзя учиться магии в присутствии твоего мужа? Чтобы он не узнал, что ты ведьма?

Гвендил покачала головой.

— Это неправда. Я сделала это, чтобы защитить тебя, сохранить наш секрет ради всех нас. У меня теперь осталась только ты.

Равин пересадила на другую руку кота своей сестры, успокаиваясь теплотой его тела и зная, что Сорина хотела бы, чтобы именно она позаботилась о нем. Она пристально посмотрела на мать, потом покачала головой.

— Ты должна была подумать об этом еще тогда. Теперь слишком поздно.