Сержант сэр Питер

VIII. Часы смерти

У Ли Смита не было ни судимости, ни гражданства, хотя сам он считал себя американцем, и никто этого не оспаривал. Раньше он определенно жил в Соединенных Штатах — в первое время после переезда у него сохранялся своеобразный быстрый говор, по которому легко было определить, где именно он жил. Это был говор Среднего запада, столь отличный от неторопливого языка южан, говор, над которым так потешаются в Нью-Йорке.

Рэд Сандерсон вне всяких сомнений был американцем, но, вероятно, английского происхождения, а его предки звались так в те времена, когда англичане писали эту фамилию через «Ф».

Джо Келли был истинным космополитом — он знал Париж, довольно бегло говорил по-французски, побывал в двух французских тюрьмах и едва сумел избежать заключения в Кайенне[8], которую часто весьма ошибочно считают «Островом Дьявола» — но на самом деле вышеназванный остров является лишь малой ее частью.

Они незаметно прибыли в Лондон как раз в те дни, когда Питер Данн только пришел работать в Скотленд-Ярд и обучался профессии у Сэма Аллервэя.

Как было известно всему миру, Питер был единственным на все Соединенное Королевство баронетом, патрулировавшим улицы города. Многие люди, узнав, что после смерти деда к нему перешли титул и состояние, полагали, что теперь из приличия ему подобает оставить службу в органах правопорядка.

Некий лорд однажды выразил эту точку зрения, Питер в свою очередь спросил его:

— Когда вы стали лордом Извините-не-припомню-вашего-имени, вы отказались от игры в гольф?

— Нет, — ошеломленно ответил аристократ.

— Вот видите!

— Но я не вижу тут никакой связи, — продолжил озадаченный лорд. — Ведь служба в полиции это не игра?

— Вы не знаете об этом и половины, — ответил Питер.

Итак, Питер в то время обучался у Сэма Аллервэя.

Не было более подходящего человека для обучения молодого полицейского, чем Сэм. Он был великим сыщиком, лучшим в нашем поколении. Он мог бы достичь более высокого звания, но он немного выпивал, при этом много играл и постоянно залезал в долги; по всем этим причинам начальство относилось к нему с предубеждением. Но, на самом деле, за всю свою жизнь Сэм не получил ни цента незаконным путем.

Распространено ошибочное мнение, будто бы высшие чины Скотленд-Ярда владеют целыми кварталами домов, а также имеют значительные капиталовложения. Несомненно, благодарные граждане иногда делают им крупные подарки в знак признательности за проявленные ими ум и находчивость, и те принимаются. Конечно, все это противоречит уставу, но не противоречит человеческой природе. Сэм тоже мог бы принимать такие подарки, если бы они предлагались ему законопослушными гражданами, которым он помог. Увы, такие дары предлагались совершенно другими людьми.

— Вы не сразу это поймете, Питер, — говорил он. — Преступные деньги цепляются, как будто крючком, и эти крючки потом не отцепить! Впрочем, на вас это не может повлиять — у вас и своих денег предостаточно, так что не завидую той пташке, что предложит вам взятку за то, чтобы вы отвернулись на пять минут.

Сэм Аллервэй не пользовался популярностью среди начальства. Из-за его язвительных насмешек у него не было друзей. Он мог всего одной хлесткой нелестной фразой точно охарактеризовать свое начальство — и вследствие этого так навсегда и остался инспектором, несмотря на то, что прекрасно ловил преступников.

Одним из немногих людей, которые уважали и понимали его, его был некий мистер Дж. Г. Ридер, который в то время был известен как частный детектив и следователь, работающий на «Банкерс Траст». Но поскольку мы не здесь идет речь о Ридере, то приведем лишь данную им характеристику Сэма Аллервэя:

— Лучшее, что можно посоветовать преступникам — так это собрать деньги и поставить памятник человеку, который ввез старый добрый бренди в нашу страну.

Выдержанный бренди был слабостью Сэма. Но он был совершенно трезв той ночью, когда произошло ограбление Канадского коммерческого банка на пятьсот тридцать тысяч канадских долларов.

Ограбление произошло между пятью часами вечера субботы и семью часами утра воскресенья. Три человека спрятались в офисе, находившемся прямо над помещением банка. Канадский коммерческий банк располагался в огромном угловом здании размером в целый квартал, фасадом обращенным на Трафальгарскую площадь.

Нижний этаж и подвалы были полностью отведены под банкирские конторы, а пять этажей выше были заняты различными офисами. Тот, что находился непосредственно над банком, принадлежал страховой компании. Здание было построено по специальному проекту и являлось собственностью банка. Между банковскими помещениями и страховой фирмой был пол из бетона, с дополнительно установленной металлической сеткой внутри.

В день ограбления на Трафальгарской площади проходил митинг безработных. Площадь была заполнена людьми из всех частей Лондона с разнообразными плакатами и лозунгами. Полиция направила сюда все свои резервы, чтобы предотвратить возможные беспорядки.

Еще одним благоприятным для грабителей обстоятельством послужил ремонт газопровода как раз перед банком. Вся проезжая часть была разворочена, и весь вечер духовому оркестру митингующих аккомпанировал грохот автоматического молота, дробящего мостовую.

Вне всяких сомнений, грабители также использовали пневматическую дрель, причем старались работать в такт с рабочими снаружи. Бетонный потолок был пробит как раз над запертым кабинетом управляющего, доступа в который не было у двух сторожей отдела.

Что же касается этих самых сторожей, то на вопрос, где они находились в то время, когда был пробит пол, они так и не смогли дать вразумительного ответа. Оба они уверяли, что были на своем посту, но весьма вероятно, что кто-то из них мог отлучиться на час-другой. В это же время грабители проникли в кабинет управляющего, открыли дверь изнутри и без труда обезвредили и связали оставшегося сторожа, который, к их удивлению, глазел в окно на демонстрантов.

Второго сторожа вывели из строя у входа в банк. Согласно сложившимся обстоятельствам грабители предположили, что он на время мог выйти, и подстерегли его, за неимением другого места спрятавшись за дверью.

Сторожам завязали глаза, а затем связали и заткнули рты кляпами. Они не смогли дать ровно никакого описания грабителей или сколько-нибудь полезных показаний, но по случайности глаза одного из них были завязаны платком грабителя, на котором была метка прачечной. Впрочем, этого было явно недостаточно, чтобы выявить преступников или дать полиции действительно надежную зацепку в этом деле.

У троих преступников был прекрасный набор инструментов — они смогли открыть дверь хранилища, пропилив железные засовы, и полностью обчистить сейф.

Каждый час после закрытия банка патрульный полицейский, проходя мимо бокового входа, нажимал на маленькую кнопку звонка и ждал ответного сигнала, извещающего, что все в порядке. Но, вероятно, воры были хорошо осведомлены об этой системе, так как и полицейский, и его смена исправно получали ответы на сигналы вплоть до восьми утра. В это время, нажав на кнопку, полицейский не получил ответного сигнала. Он попытался еще раз, но безуспешно. Тогда, в соответствии с установленным порядком, он сообщил о происшествии в главное управление на Кэннон-роу, то есть в Скотленд-Ярд.

Затем он вернулся к главному входу в банк и тщательно присмотрелся. Как всегда, горели две лампы, и ничто не говорило о том, что что-то идет не так. Он постучал у парадной двери, но не получил ответа. На этом месте он подождал, пока из отделения не прибыла патрульная машина с его непосредственным начальником и — самое главное — с дубликатом ключей от банка. Они хранились на Кэннон-роу в специальном стеклянном ящике, который нужно было разбить, чтобы вынуть их оттуда.

Факт произошедшего ограбления был сразу же установлен. Один из сторожей был отправлен в больницу на карете скорой помощи, а второй доставлен в участок для допроса. Спустя полчаса все начальство Скотленд-Ярда прибыло в банк для проведения расследования. Этим делом поручили заняться Аллервэю.

— Это не английский стиль работы, — сказал он, осмотрев оставленные взломщиками инструменты. — Либо янки, либо французы, но ставлю девять к одному на американцев.

— Так значит, вы настаиваете на том, что эти инструменты американского производства? — спросил начальник, недолюбливавший Аллервэя (впоследствии начальник был уволен за некомпетентность). — Что ж…

— Инструменты английского производства, — фыркнул Аллервэй. — Вы и сами бы это заметили, будь у вас зрение получше и не будь вы слишком ленивы даже для того, чтобы просто взглянуть.

Аллервэй привык говорить со старшими инспекторами в таком тоне и поэтому не пользовался особой популярностью у начальства.

Он начал свои поиски, не жалея сил. К утру понедельника он уже выяснил, что владельцем платка был Рэд Фандерсон. У него был номер в первоклассном отеле в Вест-Энде, на Ватерлоу Бридж-роуд. Аллервэй обнаружил, что сей джентльмен покинул отель накануне, демонстративно украсив свой багаж наклейками, указывающими на то, что он отправляется в Канаду.

И вдруг Аллервэю повезло. В отеле некоторое время проживал некий член королевской семьи одной из южноевропейских стран, и однажды утром фотограф из газеты заснял момент его отъезда. По совершенной случайности в кадре на заднем плане оказался и мистер Ли Смит, в это же время покидавший отель вместе со своим камердинером, Джозефом Келли, обходительным человеком, любимцем курьеров, достаточно скромным человеком.

Полиция по всей стране начала розыск этих господ. Спустя неделю Сэм получил еще один ключ — человек, соответствующий описанию Ли Смита, купил подержанный автомобиль и зарегистрировал на имя мистера Грея. Это был американский автомобиль модной марки.

— Номер автомобиля… — начал фразу человек из гаража.

— Забудьте о нем, — оборвал его Сэм. — Он наверняка уже сменил его.

Это дело было первым крупным расследованием Питера Данна и, естественно, взволновало его. Он почти не спал в первую неделю поисков и уже был готов отказаться от этого дела, когда неожиданно получил известие, что трех грабителей удалось выследить — их автомобиль был замечен в районе Слау. Это придало ему решимости для дальнейших действий.

Это была отвратительная ночь: дождь лил как из ведра, и сильный ветер с юго-востока хлестал в лицо. Они напали на след в Мейдехенде, потеряли его в Рединге и вернулись в Хенли с пустыми руками. В шесть утра машину преступников заметили в Андовере, где была установлена плотина, но Ли сделал петлю и помчал к Гилфорду. На Гилфорд-роуд патрульная машина шла за автомобилем Ли почти вплотную. Преступник попытался проскочить мимо, но полицейский автомобиль преградил ему путь.

В патрульной машине помимо водителя были только Питер Данн и Сэм Аллервэй, но трое преступников, не оказав сопротивления, сдались.

Питер присматривал за преступниками, пока Сэм вел автомобиль. Они остановились у маленькой придорожной гостиницы, где Сэм обыскал автомобиль. Увы, в машине ничего из украденного не обнаружилось. В двух чемоданах была лишь вещи арестованных, но ни следа украденных денег.

Это было неожиданно, ведь многие свидетели видели Ли Смита и его сообщников если не покидающими банк, то во всяком случае в районе банка с чемоданом вроде этих. Трое преступников могли бы избежать наказания из-за недостаточного количества улик, но Сэм сумел найти второй набор инструментов взломщиков, который три джентльмена сдали в камеру хранения на железнодорожном вокзале. Приняв к рассмотрению эту улику, суд приговорил всех троих к двенадцати годам заключения.

Именно наличие этой улики побудило Ли Смита сделать важное заявление: на момент их задержания в автомобиле находились четыре пакета с деньгами на сумму в шестьдесят тысяч канадских долларов. Как Смит сказал судье, Сэм обещал помочь ему, если тот не заметит, что он забрал эти деньги. Это было грубой ложью. Питера, присутствующего в суде, она очень возмутила, но это была вполне правдоподобная ложь. Люди, читая репортаж из зала суда в газетах, говорили: «Что ж, а почему нет…» Было проведено ведомственное расследование. Сэм Аллервэй был сломлен, унижен. Он начал появляться на заседаниях угрюмым, в нетрезвом состоянии, вследствие чего был уволен.

Спустя две недели его тело было найдено в Темзе.

Через два года Питер Данн стал главным свидетелем в другом служебном расследовании, по окончании которого главный инспектор, ответственный за провал Аллервэя, был не просто с позором уволен, но и едва избежал лишения свободы.

Но куда же пропали деньги, украденные из Канадского коммерческого банка? Скотленд-Ярд полагал, что их разделили на тысячи мелких сумм и переслали по почте различным адресатам в Америке. Это был простой способ спрятать бумажные деньги, к тому же так вывоз крупной сумму денег было практически невозможно обнаружить.

Допрошенный во время своего заключения в Дартмуре Ли Смит намекнул, что этот метод и был использован. Но в Скотленд-Ярде нашлись люди, припомнившие, что после кражи денег грабители находились в розыске, и во все почтовые отделения поступило указание обращать особое внимание на все объемные отправления в Соединенные Штаты.

Рапорт Питера по этому делу стоит процитировать:

Спустя девять лет все трое были освобождены из Дартмура, препровождены в Саутгемптон и оттуда кораблем депортированы в Америку. Полиция Нью-Йорка сообщила об их прибытии. На тот момент Питер посчитал это концом дела.

Спустя год в конце лета Питер Данн познакомился с делом о «часах смерти» при самых странных и необычных обстоятельствах.

Он взял отпуск. Ему хотелось отдохнуть, свободно путешествуя на небольшом катере от Кингстона до Оксфорда, останавливаясь на ночь в палатке, разбитой на любой удобной для этого лужайке, и пополняя запасы пищи во время визитов во встречающиеся на его пути городки. Питер прихватил с собой граммофон и несколько книг, чтобы в их обществе коротать вечера. Наутро же, искупавшись в реке, он продолжал свое путешествие через ряд шлюзов по пути к столь хорошо знакомому ему знаменитому городу.

Между Локтоном и Борн-Энд очень холмистая местность. По этим пустынным местам не очень приятно путешествовать даже днем; Питер же и вовсе прибыл сюда поздно ночью, бросив якорь у заросшего сорняками берега. Он натянул москитную сетку на кабине катера и принялся готовить ужин.

Это было не самое удачное время для ночевки на реке. Моросил дождь, и со стороны реки дул холодный ветер, поэтому, когда после захода солнца похолодало, Питер порадовался тому, что захватил с собой в путешествие теплый пуловер. Он совсем не знал эту часть реки, и у него возникло ощущение, что дорога в этом месте проходит на некотором расстоянии от берега — Питер не видел автомобильных фар и не слышал шума двигателей машин.

Проклиная сквозь зубы английское лето, он как следует захлопнул дверь каюты и потратил десять минут на истребление насекомых, все же ухитрившихся пробраться внутрь.

Питер попытался читать немецкую книгу по криминологии, но почувствовал сильную сонливость. Так что уже в девять часов он надел пижаму, потушил маленькую лампу, при свете которой читал, и лег спать.

Он не был таким уж любителем поспать, и определенного рода шумы пробуждали его быстрее, чем прочих. Гул дорожного движения, например, не мешал ему спать, как и низкий звук клаксона, но пронзительные звуки немедленно будили его.

Питер проснулся прежде, чем успел понять, что заснул. Разбудил его крик, и, несомненно, кричала женщина. Прислушиваясь, он встал с койки. Крик повторился. Это был вопль ужаса: кто-то кричал в страшном испуге.

Питер накинул поверх пижамы дождевик, открыл дверь каюты и выглянул на палубу. Кто-то бежал через подлесок, ломая ветки, и он услышал рыдания женщины.

— Кто там? — крикнул он.

Вернувшись в кабину, он взял ручной фонарь, чтобы с его помощью рассеять тьму. Тот осветил стоявшую девушку, в ужасе смотревшую на Питера. Она была в ночной рубашке и старом, выцветшем халате. Волосы ее были растрепаны, а круглое лицо перекошено от страха.

— Все в порядке, — сказал Питер.

Очевидно, что-то в тоне его голоса успокоило ее, так как она начала взбираться по крутому берегу.

— Погодите, — остановил ее Питер. — Я подтяну свой катер ближе к берегу. Что произошло?

Она не отвечала, пока он не взялся за трос, и корма лодки не пристала к берегу. Рука, за которую ее взял Питер, была мертвенно холодной, и сама девушка вся дрожала как осиновый лист.

— Заберите меня отсюда! Заберите быстрее! — всхлипывала она. — Это ужасно! Я не останусь здесь на еще одну ночь! Я услышала о «часах смерти» и рассказала о них мистеру Хэннею, но он лишь рассмеялся…

— Вы увидели что-то неприятное, верно? — предположил Питер.

Он провел девушку в каюту и укутал ее в одеяло. Она была весьма невзрачна, и Питер без труда догадался, что она была служанкой. Когда же она сказала ему, что служит горничной, он скорее подивился тому, что она смогла дослужиться хотя бы до такой должности.

У Питера в термосе был горячий кофе, который он оставил для раннего завтрака. Он дал ей его, и это немного успокоило девушку.

— Я служу в доме мистера Хэннея, сэр… в Диггинс Фоллис, вы, должно быть, знаете этот дом.

— Нет, я о нем не слышал, — возразил Питер, — как и о мистере Хэннее. Кто он?

Девушка не смогла дать внятного описания своего хозяина, сказав лишь, что он очень богат и «умеет наряжаться».

Судя по всему, ее очень испугали некие «часы смерти». Она слышала их снова и снова. Двое других слуг уволились, услышав их стук, ведь, если они начинают стучать, значит, случится что-то ужасное. А она все время слышала это ужасное «тик-так» где-то в стене.

— Если вы слышите «часы смерти», значит, кто-то непременно умрет.

— Я слышал о таких суевериях, — сказал Питер с улыбкой. — Это просто шуршат жуки, а они вполне безобидные.

Девушка покачала головой.

— Только не здесь, сэр, — произнесла она очень серьезно. — В Честерфорде всегда что-то случается, если вы услышали «часы смерти».

Питер услышал чей-то голос, окликающий владельца судна с берега, и вышел на палубу. Он увидел высокого худого человека с фонарем в руке.

— Вы не видели здесь девушку? — громко спросил он низким голосом.

— Да, она здесь, со мной, — ответил Питер.

— Я мистер Хэнней из Честерфорда, — несколько напыщенно пояснил мужчина, видимо, обладающий изрядным самомнением. — Эта глупая служанка устроила истерику, услышав о часах смерти: после этого ей показалось, что она что-то увидела… Она выбежала из дома, прежде чем я успел ее остановить.

— С вашего позволения, сэр… — девушка вышла из кабины катера и встала за спиной Питера. — Мне было так страшно, сэр.

— Немедленно возвращайся домой! — приказал Хэнней. — Твое поведение просто нелепо, ты выставляешь и меня, и саму себя на посмешище. Призраки! Никто никогда их не видел!

— Но я видела, сэр…

— Чепуха! — отрезал мистер Хэнней. — Пошли, вернемся домой.

Питер с облегчением выдохнул: его не прельщала перспектива всю оставшуюся ночь делить каюту с этой девушкой. Его маленькие часы показывали, что только что перевалило за полночь, и у него не было никакого желания ночь напролет просидеть с той, которая не может говорить ни о чем, кроме как о призраках и часах смерти. Он охотно помог девушке сойти на берег.

— Большое спасибо, мистер…?

Питер не стал называть свое имя. Он был рад тому, что девушка ушла, но еще в течение часа ворочался с боку на бок, обдумывая это странное маленькое происшествие. Часы смерти? Призраки? Он улыбнулся этим суевериям.

Сразу же после того, как он стал засыпать, его снова потревожили. Ему еще раз пришлось выбираться из постели и выглядывать из каюты. Человек на берегу был без фонаря.

— Простите, сэр, это вы тот джентльмен, у которого пряталась Лили?

Питера внезапно обдало холодом — по причине, известной лишь ему самому.

— Да, — тихо ответил он.

— Она унесла ваш плед. Мистер Хэнней попросил вернуть его вам.

Волнение, охватившее Питера, сошло на нет. Оставив фонарь в каюте, он совсем смутно видел человека на берегу, но, очевидно, тот видел Питера достаточно хорошо.

— Вы сможете его поймать?

Что-то полетело в него, и мягкий сверток врезался ему в грудь.

— Он у вас? Тогда спокойной ночи, сэр.

Человек скрылся, направляясь по крутой тропе к скрытому во тьме дому. Питер долго стоял под дождем, и капли барабанили по его непромокаемой накидке.

— Господи! — тихо пробормотал он.

Питер вернулся в каюту, включил свет и сел.

— Кем, черт побери, был этот Диггин? — спросил он сам себя спустя час раздумий. — И что за причуды были ему свойственны?..[9]

Питер отошел от причала сразу после рассвета. Он остановился в Марлоу, где сошел на берег и в такую рань снял номер в гостинице «Красный лев», в котором и продолжил свой прерванный сон. В десять утра его катер все еще находился на лодочном сарае, а Питер принялся наводить справки.

Диггин, именем которого назывался дом, был его давно почившим строителем. Именно ему пришла в голову идея построить две виллы на вершинах двух одинаковых холмов. Строения оказались не слишком хороши, но только не в глазах самого Диггина, который был и архитектором, и строителем. Главным недостатком вилл была их удаленность от главной дороги, что делало их почти недостижимыми для внешнего мира, ведь в дни их строительства автомобильный транспорт был еще неизвестен. Это были виллы из красного кирпича, с эркерами и крышами, покрытыми шифером — все вместе это смотрелось не слишком привлекательно. Они получили название «Диггинс Фоллис», так как никто не хотел ни купить, ни арендовать их. Даже изобретение автомобиля не сделало эти дома желанной покупкой.

Но за неделю до собственной смерти мистер Диггин все же смог продать одну из вилл вместе с землей, на которой она стояла. Человек, который ее купил, намеревался открыть здесь птицефабрику, но его дело так никогда и не открылось. Продажу второй виллы, более важную, совершил уже душеприказчик мистера Диггина; ее покупателем и стал мистер Хэнней. Он перестроил виллу, так что она потеряла врожденное уродство и смогла подняться до уровня настоящего загородного дома.

— Действительно, Честерфорд является одним из самых красивых домов в нашей местности, — поведали Питеру. — У него прекрасные угодья, бассейн для плавания и все такое.

Очевидно, мистер Хэнней был оптовым торговцем мануфактурой, продавшим свой бизнес за огромную сумму некоему обществу с ограниченной ответственностью — тогда такие сделки не были редкостью. У него был лишь один ребенок — дочь по имени Патриция. Питер случайно увидел, как она проезжала по городу на роллс-ройсе. Она была в синей теннисной куртке и веселом разноцветном шарфике. Каштановые волосы, не покрытые шляпой, развевались по ветру. «Симпатичная», — подумал Питер. Впрочем, это была его слабость — он считал почти всех девушек симпатичными.

Весьма осторожные расспросы не дали Питеру никакой информации о призраках, по крайней мере, в связи с Честерфордом. Но все же в доме мистера Хэннея происходило что-то странное: слуги увольнялись, немногие оставались там больше, чем на неделю. Питер узнал об этом в местном бюро по трудоустройству. Дворецкий уволился месяц назад, но ему нашлась замена. Две кухарки ушли спустя неделю службы, также за последние два месяца в доме сменилось пять горничных.

Мистер Хэнней был джентльменом с безупречной репутацией. Это был богатый человек и примерный прихожанин. Он владел двумя автомобилями и каноэ с электрическим приводом. Очевидно, что он не был легкомысленным человеком; напротив, насколько Питер мог судить, он был трезвомыслящим, хоть и не всегда толерантным. Впрочем, и несколько ограниченным — после последних парламентских выборов он уволил двух садовников, которые имели дерзость проголосовать за кандидата от лейбористов да еще по глупости похвастать своим ужасным поступком.

Фактически, он был представителем того типажа, который можно встретить в любом маленьком английском городке. Хэнней верил, что вся страна катится к чертям и с этим следует что-то делать.

Три дня из своего отпуска Питер потратил на проведение собственного маленького расследования. Он подошел к дому достаточно близко, чтобы мельком увидеть, как мисс Патриция ведет желтый роллс-ройс. Это порядком впечатлило его.

Как он выяснил, в доме обитали мистер Хэнней, его дочь, а также слуги: дворецкий Хиггинс, две горничные — впрочем, одна из них спешно оставила это место (Питер считал, что это была его испуганная гостья), а также недавно нанятый садовник, который по совместительству был еще и шофером.

Питер очень внимательно осмотрел угодья, но не стал приближаться к дому. Он решил, что проще осмотреть вторую из двух вилл Диггинс Фоллис, пребывавшую примерно в том же состоянии, что и после постройки: грубоватое строение, запущенное и совсем заброшенное. Оно располагалось на неухоженном участке в два акра земли. Не делалось никаких попыток навести порядок в саду — сорняки были по колено. Изрядный слой пыли пытались смыть дожди, и окна были покрыты пятнами грязи. На большем из участков Питер обнаружил руины заброшенного курятника — он были построен за домом много лет назад. Непогода изрядно потрепала строение — теперь оно буквально рассыпалось.

Питер протер платком окно и заглянул в пустую комнату. Стены были оклеены пришедшими в совершенную негодность обоями — они отслаивались от стен, а пол был покрыт хламом. Пока Питер разглядывал какую-то коричневую штуковину на полу, она юркнула в углубление, которое он посчитал каминной решеткой.

— Крысы и мусор, — пробормотал Питер.

Он попробовал войти внутрь, но и передняя, и задняя двери оказались заперты. Возле задней двери он нашел отпечаток ноги, но в этом не было ничего удивительного — местный люд частенько заходил сюда поглазеть на заброшенный дом. Они наводняли это место и, наверное, могли бы устраивать здесь пикники, если бы здешняя унылая атмосфера не отгоняла любую мысль о подобной вольности.

Около двадцати лет назад этот мрачный дом приобрел дурную славу как место убийства. Нищенка была убита бродягой, впоследствии провалившимся в погреб и таким образом заплатившим смертью за свое преступление. Расспрашивая об этом заброшенном доме, Питер увидел в этом событии первый намек и основание для истории о призраке.

У виллы была репутация дома с привидениями, по крайней мере, до тех пор, пока местным жителям не надоела эта история. Но и сегодня Питер смог найти старика, уверявшего, что он видел, как призрак старой нищенки бродит возле дома, заламывая руки и стеная.

— Признаю, в тот вечер я выпил, но в меру. Я свою норму знаю.

— Это заблуждение встречается даже чаще, чем вера в призраков, — заметил Питер.

У него было три недели отпуска, одна из которых уже подошла к концу. Он отправился в Скотленд-Ярд к своему начальнику.

— Конечно, можете взять отпуск в шесть недель, если хотите. Вам он полагается, но вы ведь сами сказали, что достаточно и трех?

Питер пояснил причину, побудившую его продлить отдых. Он только что закончил крупное и трудное дело и без проблем получил дополнительный отпуск.

Для его возвращения в Лондон была еще одна причина: он забрал свою машину. Питер Данн был богатым человеком. Его присутствие в Скотленд-Ярде было поводом недовольства для многих — считали, что он вовсе не должен оставаться на службе.

На этот раз он вернулся в Мэйденхед. Он не хотел слишком часто бывать в Марлоу, и наличие автомобиля разрешало вопрос расстояний.

Но все же не следует полагать, что его присутствие в непосредственной близости от Честерфилда прошло незамеченным. Однажды после ужина Пэт Хэнней спросила о нем.

— Молодой человек? — переспросил ее отец. — Господи, я не обращаю внимания на молодых людей! Должно быть, это один из воздыхателей новой горничной. Джойс довольно симпатична.

— Он не похож на поклонника горничной, — ответила Пэт. — На самом деле я лелею романтическую мысль о том, что он мог дожидаться момента, чтобы взглянуть на меня.

— Ерунда! — возразил ее отец.

— Ты так груб, — обиделась Пэт, но продолжила: — Ведь мы здесь никого не знаем, ты заметил? У нас есть прекрасный корт, а в теннис сыграть не с кем. Даже мои лондонские друзья не приезжают в такую глушь, как Честерфорд.

Мистер Хэнней с удивлением взглянул на дочь.

— Зачем, бога ради, тебе нужно, чтобы здесь собирались толпы народу? Половина деревенского очарования заключается в уединении.

— Для меня это не составляет ни половины, ни даже четверти очарования, — ответила Патриция, тут же добавив: — Он весьма симпатичный!

— Кто симпатичный? — озадаченно поинтересовался ее отец. — А, тот юноша, которого ты видела? Что ж… почему бы тебе не пригласить его сыграть в теннис?

— Я думала об этом, — призналась Патриция, но перешла на более серьезную тему: — Ты знаешь, что кухарка уволилась?

— Неужели? — удивился мистер Хэнней. — А мне ужин показался превосходным…

— Я сама приготовила его, — пояснила Пэт. — Оказывается, это довольно занятно, хотя во второй раз будет уже неинтересно. Папа, ты понимаешь, как ужасен этот дом?

Она задела больное место своего отца. Он был архитектором-любителем и любил хвалиться тем, как смог перестроить виллу, сделав образчик безобразной постройки максимально похожим на очаровательный загородный дом.

— Я не о том, что архитектура плоха, — поспешила поправиться Пэт. — Просто он стоит в такой глуши, что я могу понять, откуда у слуг появляются мысли о призраках, стенаниях и стуке этих часов. Почему бы тебе не сдать его в аренду, папа? У тебя ведь на днях было замечательное предложение…

— Сдать в аренду? — Насмешливо повторил мистер Хэнней. — Абсурд! Это было бы… унизительно, учитывая мое положение. Я не сдаю меблированные дома. Его можно либо закрыть, либо продать. Я говорил это доктору Херзоффу из клуба — кстати, он отличный игрок! Мне на самом деле пришлось выложиться как следует, чтобы обойти его…

Патриция уже была наслышана о докторе Херзоффе.

— Что же, он живет в этом клубе?

— Не знаю, где он живет, вероятно, в отеле неподалеку. Превосходный человек с потрясающим чувством юмора…

— Это означает, что он смеется над твоими шутками и раньше не слышал эти бородатые анекдоты, папа… А в теннис он играет?

Хэнней ответил, что это вполне возможно.

После чая приятным вечером Пэт гуляла по саду. За живой изгородью пролегала дорога, которая до появления здесь мистера Хэннея не была дорогой в полном смысле этого слова. Именно здесь она видела в тот раз таинственного молодого человека, который пробудил в ней такой интерес. Она размышляла о том, что бы он ответил, пригласи она тогда его сыграть вдвоем в теннис, и была немного разочарованна тем, что не может проверить это.

Той ночью наступил переломный момент в происшествиях, имевших место в Честерфорде. Пэт находилась в приятном промежуточном состоянии между сном и бодрствованием, когда раздался пронзительный крик. Она села в постели и прислушалась. Откуда-то поблизости до нее доносились звуки: «тик-так, тик-так», и, несмотря на философское отношение к таким вещам, она вздрогнула. Часы смерти! Патриция слышала эти звуки и раньше, но совсем не так отчетливо. Снова раздался крик. Она потянулась за халатом и вскочила с постели. Через мгновение она была уже в коридоре.

Комната горничной находилась в конце коридора. Патриция толкнула дверь, но та оказалась запертой. Все же бессвязные звуки, исходившие изнутри, подсказали ей, что она не ошиблась.

Мистер Хэнней тоже услышал крик. Патриция обернулась, услышав, как он отодвигает защелку. Выйдя из своей комнаты, этот худощавый человек выглядел скорее раздраженным, чем испуганным.

— Какого черта здесь происходит? — спросил он.

Пэт не ответила, дергая за ручку двери горничной.

— Джойс! Джойс! Что произошло? Открой дверь!

Раздался звук поворачивающегося в замке ключа, и дверь открылась. Джойс, облаченная в ночную рубашку, стояла там, в испуге вытаращив глаза.

— О, мисс, я видела это! — выпалила она. — Видела так же ясно, как…

— Что ты видела?

Патриция прошла мимо нее в комнату и закрыла за собой дверь. Девушка опустилась на край кровати, закрыв лицо руками.

— Что ты видела? — вновь спросила Пэт.

Некоторое время горничная не отвечала.

— Кажется, оно прошло сквозь дверь, мисс, — глухо сказала она. — Но я запирала дверь перед тем, как лечь спать! Оно медленно прошло мимо меня и вроде как исчезло… и казалось, будто оно просто прошло сквозь стену…

— Это был дурной сон, — сказала Патриция, но ее сердце сжалось. Джойс решительно покачала головой.

— Нет, нет, мисс. Это был вовсе не кошмар. Все случилось точно так же, как и в рассказах других девушек. Я не спала, сна не было ни в одном глазу. Я бодрствовала точно так же, как вот сейчас.

Пэт призадумалась на секунду. Ей не стоило продолжать расспросы — страх только растет, подпитываясь воспоминаниями. Но свойственное ей любопытство взяло верх над благоразумием:

— Как оно выглядело?

— Ужасно безобразный человек. Внушающее ужас лицо бродяги, весь в лохмотьях, грязный… Он был ужасен… На руках у него была кровь, и она капала… капала, когда он шел!

Патриция растерянно посмотрела на нее, затем подошла к двери и открыла ее.

— Может мой отец войти?

Хэнней стоял по ту сторону двери.

— Джойс говорит, что видела призрак… бродяги или кого-то в этом роде. С кровью на руках.

— Что за чепуха! — прорычал мистер Хэнней. — Ей просто приснилось!

Горничная с упреком посмотрела на него.

— Это вовсе не чепуха, сэр, и я не спала.

Внезапно она вскочила с кровати, подошла к окну и, отодвинув шторы, выглянула наружу. Пэт увидела, как она отпрянула назад с выражением ужаса на лице.

— Смотрите!

Хэнней оттолкнул ее в сторону и, распахнув створчатое окно, высунул голову наружу. Мурашки пробежали по его спине, когда он ясно увидел человека — высокого и выглядевшего гротескно в лунном свете. Эта фигура бродила, издавая странные, жуткие звуки при ходьбе.

— Это он! — прошептала с дрожью в голосе Джойс. — Вы слышите? Это я слышала… и оно было совсем рядом, мисс!

На лице Хэннея можно было прочесть недоумение, а у Пэт — тревогу. Лицо горничной подергивалось от страха. Пэт размышляла с легкой злостью: «Должно быть, девушка находит и некоторое удовольствие в пережитом, — думала она. — По крайней мере, ей явно будет о чем рассказать друзьям».

— Я совсем не спала. Он подошел ко мне так близко, что можно было коснуться рукой… — кажется, горничная не собиралась (или не могла) перестать говорить о призраке.

— Как он выглядел? — спросил мистер Хэнней.

— Она уже рассказывала об этом, — нетерпеливо сказала Пэт.

Но Джойс не могла удержаться от того, чтобы повторить свой рассказ.

— Его лицо было ужасно! — она содрогнулась. — Как у мертвеца!

— Пойдем в библиотеку, — сказала отцу Патриция, а затем повернулась к горничной:

— Разбудите Питерсона и попросите его приготовить для вас какое-нибудь горячее питье.

Они оставили девушку сидящей на краю кровати, уткнувшись лицом в руки. Мистер Хэнней прошествовал в библиотеку, к своему любимому столу. Сидя на этом месте, он чувствовал уверенность и способность руководить любой ситуацией. Сейчас же сложилась ситуация, явно требовавшая руководства. Все же, по своему обыкновению, он ждал, что скажет его дочь. Сам он не привык действовать, так как нажил свое состояние тем, что всю жизнь находил слабые места в идеях других людей.

— Отец, нам нужно что-то сделать.

Никто не понимал этого лучше, чем мистер Хэнней.

— Итак, что же, по-твоему, я должен сделать? — спросил он.

Решение было очевидно, и Патриция предложила его.

— Сообщить в полицию.

— И превратиться в посмешище? — фыркнул ее отец. — Полиция, призраки! В жизни еще не слышал подобной чепухи! Неужели ты не понимаешь, что я уже подумал над этим и отмел этот вариант?

— Но что же тогда с этим делать? — прямо поинтересовалась Патриция. — Папа, так не может дальше продолжаться, это действует мне на нервы.

Это действовало и на нервы мистера Хэннея.

— Все это очень глупо, — сказал он и замолчал. Некоторое время он размышлял, склонив голову на руки.

— Тот человек, которого я повстречал в гольф-клубе… Профессор Херзофф, он очень известный ученый. Ты слышала о нем?

Патриция отрицательно покачала головой.

— Я тоже, — простодушно признал Хэнней. — Это очень странно, но мы с ним говорили о привидениях. Я не знаю, с чего мы завели разговор на такую тему, но он верит в них.

Пэт уставилась на отца.

— Взрослый человек и верит в привидений?

— Взрослый и верит в привидений, — подтвердил Хэнней. — Я схожу за ним утром. Он поможет нам посмотреть на ситуацию с новой точки зрения.

Уже не первый раз мистер Хэнней откладывал решение проблемы — каждый раз что-то будет предпринято, но завтра. Пэт вздохнула.

— Нам нужна новая кухарка. Это третья, что ушла за последние две недели. Нужно признать, они видели нечто ужасное.

— Я не верю в это, — раздраженно ответил Хэнней. — Это все не более чем фантазии. Призраки — чушь! Часы смерти — вздор!

Патриция подняла палец, призывая к тишине. Где-то совсем близко отсчитывали время часы смерти. Ритмично, громко, зловеще.

Мистер Херзофф (как правило, он протестовал против того, чтобы его называли профессором) был человеком среднего роста, сухощавого телосложения, с тонкими чертами. Его волосы были седыми, а вытянутое, чувственное лицо — почти бесцветным. За роговыми очками скрывались темные глаза, пристальный взгляд которых мог привести в крайнее замешательство.

В гольф-клубе большинство считало его богатым человеком. Он небрежно упоминал о своем маленьком домике в Вайсельдорфе, но по тому, как он о нем говорил, можно было предположить, что это не домик, а порядочных размеров замок.

Будучи членом клуба в течение многих лет, он появлялся там время от времени; к его последнему приезду штат клуба почти полностью сменился. Он хорошо играл в гольф, был спокойным и непритязательным, но в то же время с авторитетным видом мог беседовать практически на любую тему, от экономики до охоты.

Мистер Хэнней нашел в нем особенно понимающего слушателя, когда со смущением и понятным колебанием заговорил о сверхъестественных вещах.

Профессор должен был прийти и осмотреть дом. Мистер Хэнней гордился Честерфордом и никогда не уставал показывать его гостям. Увы, большинство из них уходили не особенно впечатленными. Мистер Херзофф же, напротив, увидев дом снаружи, отметил определенные удачные особенности архитектуры, которых не замечал даже ее создатель. Мистер Хэнней с толикой гордости сам водил гостя по дому. Наконец, они пришли в гостиную, и впрямь обладавшую изрядным очарованием благодаря особому вниманию ее оформителя к деталям — это не преминул отметить мистер Херзофф.

— Если я могу выразить свое мнение, то это очень красивый дом, — заявил мистер Херзофф.

Хэнней согласился с ним.

— Отделка стен была сделана еще герцогом… что ж, я позабыл его имя, но, в любом случае, он был герцогом, и у него был замок во Франции. Мне не раз предлагали сдать его, но нет, сэр! Месяц назад сюда даже приезжал человек из Лондона и предлагал мне самому назначить цену.

— Могу понять, почему вы отказались от подобных предложений, — вежливо сказал Херзофф, дожидаясь обещанного рассказа. — Вы говорили, что ночью тут что-то произошло?

Мистер Хэнней тяжело вздохнул.

— Я собираюсь рассказать вам об этом. Здесь происходят какие-то странные вещи. По крайней мере, со слов слуг. Я говорил им, что часы смерти — не более чем чепуха. Все это попросту жук, поселившийся где-то в деревянных панелях; он издает такие звуки, чтобы привлечь внимание самки.

Мистер Херзофф улыбнулся. Он был наслышан о подобных жуках.

— Отсюда и пошла вся эта неразбериха, — продолжал Хэнней. — Они думают, что этот стук предвещает чью-то смерть. Это всего лишь суеверие. Одна-две истерички могут раздуть из такой мелочи невесть что.

Мистер Херзофф, казалось, был весьма заинтересован.

— Что они слышали? Или, может, что-то видели? — спросил он.

Мистер Хэнней объяснил:

— Поймите: я в это не верю. Наверное, они оставили радио включенным на ночь. Они слышали голоса — будто бы кто-то ссорился. Старая кухарка видела человека, гуляющего по лужайке. Вероятно, какой-то бродяга искал место для сна. Прошлой ночью горничная снова его увидела.

Мистер Херзофф нахмурился. Его темные глаза впились в хозяина дома. Видимо, он был впечатлен.

— Они слышали ссору — это были мужской и женский голос? Странно. Странно, — повторил он. — Это очень странно.

— Но почему? Что вы имеете в виду? — спросил встревоженный Хэнней.

Профессор не спешил с объяснением своих слов. Он задал еще пару вопросов. В котором часу слуги слышали ссору? Получив ответ, что это произошло в одиннадцать часов, он вздрогнул.

— Это имеет какое-то значение? — забеспокоился мистер Хэнней.

— Нет, — медленно ответил гость. — Но я хотел бы побывать здесь в это время, в одиннадцать вечера.

— Вы действительно этого хотите? — нетерпеливо спросил Хэнней. — Я надеялся, что вы предложите нечто подобное. Я распоряжусь, чтобы ваши вещи перевезли сюда из отеля.

Мистер Херзофф заколебался на долю секунды.

— Вы бы оказали мне этим услугу, — продолжал Хэнней. — Скажу вам правду, мистер Херзофф: все эти разговоры о призраках и голосах заставляют меня… ммм… волноваться.

Херзофф задумчиво посмотрел на него.

— Я не хочу, чтобы у вас создавалось впечатление, будто я специалист в оккультных делах, я всего лишь немного баловался такими вещами, как и любой другой ученый. В общем-то, все эти случаи с призраками легко объясняются. Либо кто-то пытается одурачить вас, либо кто-то говорит вам неправду. Но если вы сами видели призрака, это другое дело, хотя окончательно также ни о чем не говорит. Если вы думаете, что ваша дочь не станет возражать против моего присутствия…

— Напротив, она будет рада, — сердечно перебил его Хэнней.

Пэт отправилась за покупками в Марлоу. Когда она подъезжала к Квэрри-Хилл, с Хэнли-роуд на трассу неожиданно выскочил небольшой спортивный автомобиль. Девушка круто свернула влево и резко затормозила. Она покраснела от негодования, не принимая во внимание, что и сама ехала с превышением скорости.

Питер Данн, а именно он вел этот спортивный автомобиль, остановился в нескольких дюймах от ее автомобиля и с упреком посмотрел на девушку.

— На дорожном знаке сказано, что здесь положено ездить медленно, — сказала негодующая Пат. — Вы что, читать не умеете?

Питер покачал головой.

— Нет, я умею делать буквально все что угодно, только не читать, — спокойно ответил он.

Девушка все еще задыхалась от гнева и размышляла о том, как вышло так, что в нескольких шагах от нее сейчас сидит таинственный молодой человек, постоянно появляющийся возле ее дома. Это пробуждало в ней интерес.

— Вы могли меня убить! — выпалила она.

— Я и себя мог убить, это не менее важно, — возразил Питер. Его грубость и наглость снова заставили девушку задохнуться от возмущения.

— Как мило с вашей стороны! — Патриция, с трудом стараясь оставаться вежливой.

— Сожалею, что напугал вас, — ответил Питер, и это было невыносимо.

— Я не напугана! Дайте задний ход, чтобы я смогла продолжить поездку.

Питер не сделал ни малейшей попытки сдвинуться с места.

— Разве вы не сможете проехать без того чтобы я сдал назад? — спросил он с невинным выражением лица.

— Неужели вы не видите? — в крайнем раздражении спросила девушка.

Питер кивнул.

— Ну, так сделайте же это, пожалуйста!

И вдруг Питер задал странный вопрос:

— Вы не мисс Патриция Хэнней?

— Да, так меня зовут, — холодно ответила девушка.

— Господи! Какая удача! Вы единственный человек в мире, которого я хотел бы встретить! Меня зовут…

— Знать не желаю, как вас зовут, — гордо оборвала его девушка.

— Меня зовут Питер, — снова начал он.

— Я просто в восторге, — ответила девушка. — Дадите вы задний ход?

Питер сделал отчаянный жест.

— Могу я кое в чем вам признаться? Это мой новый автомобиль, я еще не ознакомился как следует с его устройством. Знаю только газ и тормоз.

Патриция с подозрением посмотрела на Питера.

— Да, понимаю, звучит неправдоподобно. Да это и неправда, но прежде чем я отъеду, я хочу спросить у вас еще кое о чем и, прежде всего, извиниться перед вами за то, что так напугал вас.

— Если вы думаете, что я испугалась такого… — тут Патриция запнулась.

— Ну что же вы, говорите, — сказал он вежливо. — Не жалейте моих чувств, назовите меня чурбаном — вы ведь это хотели сказать?

— Нет, — язвительно сказала девушка и оглянулась.

Позади остановился автомобиль, ожидающий возможности проехать.

— Мы создаем пробку.

Но Питеру это было безразлично.

— Держу пари, — спокойно продолжал он, — вас не испугает ничего: ни лихач на дороге, ни столкновение, ни призраки…

Он остановился, пытливо всматриваясь в ее удивленное лицо.

— Что вы имеете в виду, говоря о призраках? — спросила она, слегка напряженно. — Вы знаете что-то?

Питер пожал плечами.

— Как-то недавно ночью я был в лодке, и тут к реке прибежала одна из ваших служанок с воплями о призраках.

Девушка ничего не ответила, просто взглянув на него.

— Позволите мне проехать? — в конце концов, спросила она.

Питер сдал назад, освободив проезд, и машина девушки умчалась вперед по направлению к Квэрри-Хилл. Питер же ехал неторопливо, и когда он достиг вершины холма, машина Патриции уже скрылась из вида.

Итак, что это был за человек? Она была не уверена в своих предположениях. Обычно Пэт легко разбиралась, что представляет собой тот или иной мужчина, тем более молодой, но этот не поддавался классификации. Он не был ей неприятен, но его самоуверенность ее возмущала, заставляя чувствовать себя глупо, как если бы она уступала ему.

Подъезжая к Честерфорду, она увидела незнакомца, стоявшего рядом с ее отцом на крыльце. По описанию она сразу же узнала в нем знаменитого Херзоффа. Ее отец представил его.

— Боюсь, воспользовавшись гостеприимством вашего отца, для вас, мисс Хэнней, я стал нежданным гостем.

Патриция улыбнулась профессору.

— Не таким уж нежданным. Мы рады видеть вас. Надеюсь, что вы не умрете от несварения желудка, ведь новой поварихи не будет еще два-три дня.

Херзофф как раз собирался уходить, когда приехала Патриция. Он отправился в гостиницу за своими вещами. Патриция подумала, что даже не знай она, кто он, и то поняла бы, что он ученый. Ей казалось, что он выглядел он именно так, как должен выглядеть ученый.

— Замечательно, что он будет гостить у нас, но почему он хочет остаться прямо сейчас? — спросила она. — Кстати, он играет в теннис?

Отец покачал головой.

— Боюсь, что нет. Но главное то, что он очень заинтересовался историей с призраком!

Патриция поморщилась и вошла в дом.

— Он тоже знает обо всем этом происшествии?

— Почему тоже? — непонимающе поднял брови Хэнней, и Патриция рассказала ему о своем приключении.

— Не знаю, кто этот молодой человек, но, очевидно, слухи о том, что у нас тут завелись призраки…

— Не говори «завелись призраки», — раздраженно сказал мистер Хэнней. — Звучит так, будто бы у нас завелись тараканы.

— Они хуже тараканов, — возразила Пэт. — Он слышал об этом, этот молодой человек.

— Кто он? — поинтересовался мистер Хэнней.

Патриция нетерпеливо вздохнула, снимая перчатки.

— Не знаю, папа. Обычный молодой человек. Довольно дерзкий. Хотя нет, я бы так не сказала, не дерзкий… но какой-то необычный.

— Он живет где-то недалеко?

Патриция решила сменить тему:

— Что ты рассказал мистеру Херзоффу?

Ответ ее отца был расплывчат: он рассказал о голосах каких-то разговаривающих людей, о часах смерти…

— Ты рассказал о том, как на лужайке нашли мертвую собаку? — тихо спросила она.

Мистер Хэнней поморщился: этой темы он не касался. Он купил собаку, полицейскую ищейку, и та умерла при весьма необычных обстоятельствах. Хиггинс, новый дворецкий, был единственным очевидцем, но его показания подтверждал труп собаки на лужайке. Хиггинс как раз вошел в комнату; это был человек меланхоличного вида, имевший слабость убирать не выпитые напитки и чистить вещи, не нуждавшиеся в чистке.

— Вы видели это, Хиггинс?

— Да, видел, мисс. Вы ведь говорили о собаке, сэр? Не хочу увидеть еще раз что-то подобное.

— Пса могли отравить, — предположил Хэнней.

Хиггинс печально покачал головой.

— Но, сэр, кто бы мог отравить его? Я видел его, он вышел на лужайку, в лунном свете его было хорошо видно. А потом я увидел женщину в белом, которая вышла из-за деревьев и вроде как подняла руку. Старый пес начал выть и сразу же упал.

Хиггинс вынул платок из кармана брюк и весьма аккуратно вытер лоб.

— А минутой позже, сэр, — внушительно продолжил он, — я услышал часы смерти, и прямо в моей комнате, а там нет никаких деревянных панелей.

— Но почему я не видел ничего такого? — раздраженно спросил Хэнней, и на лице Хиггинса появилось огорченное выражение.

— Сэр, если мне дозволено предположить, вы, вероятно, спали и потому не смотрели в окно. А если вы спали и не смотрели в окно, стало быть, не могли ничего увидеть. Я говорю из своего опыта; но я видел это, сэр. — Он стал очень серьезен. — Я служил в лучших семьях страны и нигде не видел ничего подобного.

Хиггинс оглянулся через плечо, как будто бы опасаясь, что за ним наблюдает сверхъестественное существо.

— Дом с привидениями, сэр, — добавил он, понизив голос.

— Ничего подобного! — отрезал Хэнней. — Я понаблюдаю и посмотрим, что произойдет.

Хиггинс вздохнул, собирая стаканы на поднос и покачивая головой.

— Вы ничего не увидите, если вы будете спать, сэр, таков мой опыт, — сказал он.

— Я непременно буду бодрствовать, будьте спокойны, — мрачно сказал Хэнней. — Приготовьте спальню для профессора Херзоффа. Он останется у нас на ночь.

Когда Хиггинс ушел, Хэнней продолжил разговор с дочерью:

— Часы смерти, моя дорогая, как я уже объяснял…

— …это маленькие жуки, подающие сигналы своим подружкам, — Пэт тяжело вздохнула. — Я все об этом знаю, мы проходили биологию в школе.

Патриция встретилась с новым садовником после обеда. Для нее было не впервой встречать странных людей, работающих в доме. Это было не столь большой проблемой в сравнении с тем, что слуги появлялись у них утром, а к вечеру уже бесследно исчезали.

Она прошла мимо великана, работавшего мотыгой на краю лужайки. Он улыбнулся и кивнул ей. Выглядело это не слишком приятно; у него были широкие плечи и необычайно круглая голова. Черты у него были неправильные, к тому же дополнявшиеся самым большим и уродливым ртом, который Патриции только доводилось видеть у человека.

— Вы новый садовник? — спросила она. Он снова ухмыльнулся:

— Ага, мисс, я. Меня Стэнди зовут, я тут новичок, так что извиняйте.

Пэт вспомнила, что в доме уже два или три дня не было цветов, и сказала об этом садовнику. В нем было что-то такое, что не понравилось ей. Он же глазел на нее с неприкрытым восхищением. В его поведении проявлялась такая наглость, что это рассердило девушку.

— Не пойму, зачем им цветы, когда у них есть вы, мисс, — сказал он с неуклюжей галантностью. — Я наверняка не смогу вырастить что-то столь же прекрасное, как вы.

Она уставилась на него широко раскрытыми глазами. Это было нечто новое для нее и вместе с тем не особенно приятное.

— Пойдите в дом и узнайте у горничной, какие цветы она хочет, — холодно приказала она.

Садовник не двинулся с места. Он стоял, опершись на мотыгу, по-прежнему пожирая девушку взглядом светлых глаз.

— Схожу через минутку, заодно и чаю выпью, — сказал он.

— Идите сейчас, — приказала Патриция, и он неохотно подчинился. Пэт сказала себе, что подобного следует ожидать, раз им приходится нанимать кого попало. Наверное, это был помощник садовника, решивший воспользоваться возможностью занять место, которое в обычных условиях было для него недостижимо.

От лужайки до изгороди, что окружала западную границу участка, было всего несколько метров. Пэт не знала, что за ней скрывается зритель, пока не услышала тихий смех позади себя. Она быстро обернулась. За изгородью стоял тот самый молодой человек, назвавшийся Питером.

— Вот так тип, — сказал Питер. — Настоящий пещерный человек!

Придя в себя от изумления, девушка холодно взглянула на Питера.

— Он был очень дерзок. Кажется, грубость приобретает характер эпидемии.

— И я тоже заражен этой болезнью? — улыбнулся Питер. — Но я меньше всего хочу показаться дерзким. Как его зовут?

Девушка пристально взглянула на него, и в ее взгляде не было поощрения.

— Я не справлялась о его визитной карточке, — ответила она. — И в любом случае вы не смогли бы прочитать, вы же не умеете, — ехидно добавила она.

Питер снова улыбнулся.

— Это была просто маленькая шутка. В свое время я должен был пояснить. Все мои шутки требуют пояснения. На самом деле, я довольно хорошо читаю.

Патриция кивнула.

— Там, на воротах, через которые вы прошли, есть табличка, — многозначительно сказала она.

— Знаю, — ответил Питер. — На ней написано «Частная собственность. Не входить». Думаю, излишне резковато написано, есть в этом что-то грубое.

По какой-то причине Патриция почувствовала раздражение, хотя и осознавала, что это не обосновано.

— Вам повезло, что не повстречались с псом… — начала она.

— Ваша собака была бы счастлива, будь она в состоянии повстречать меня. Ведь насколько я знаю, ваш пес умер при драматических обстоятельствах, а именно повстречавшись с призраком.

— Кто вам рассказал об этом? — удивилась Пэт.

— Как говорят французы, je sais tout[10]. На самом деле, я очень заинтересовался вашим делом, мисс Хэнней. Знаю, это скверно с моей стороны, но я не могу узнать слишком многого о вас. Вот если бы я смог поговорить с вами хотя бы десять минут…

— Как ни странно, я не хочу разговаривать с вами ни минуты, — отрезала Патриция.

Девушка заметила, что Питер смотрит не на нее, и обернулась. Стэнди, новый садовник, вышел из дома и шел к ней.

— Это не странно, это бесчеловечно, — ответил Питер. — Вам должно быть стыдно.

— Это все, что вы можете сказать? — сухо спросила Пэт.

— У вас гость, не так ли? Он переодевается к обеду, один из старых австрийских аристократов.

Патриция практически развернулась, чтобы уйти, но это было не так просто — у нее возник соблазн продолжить разговор.

— Садовник возвращается, может, вы захотите поинтересоваться у него, что он надевает к обеду.

Она увидела, как лицо Питера омрачилось.

— Нет, не думаю, что стану дожидаться возвращения вашего пылкого поклонника, — ответил он. — Возможно, мы встретимся еще раз.

— Надеюсь, что нет, — ответила она.

Девушка немного удивилась тому, что возвращение садовника заставило Питера уйти так быстро. Но чем его так интересовал Честерфорд?

Ближе к вечеру она снова встретила его. В западной части имения участок земли спускался к реке, и тесным рядом росли сосны. Еще до того как мистер Хэнней принялся усовершенствовать свое имение, здесь стоял деревянный сарай; сейчас он использовался для хранения газонокосилки и прочих садовых инструментов. Питер стоял возле него, разворачивая носком ботинка большую кучу земли, сваленную там. Патриция ненадолго засомневалась, а затем решила подойти к нему. Однако Питер заметил ее приближение и исчез за то время, пока она обходила большой куст рододендрона, скрывший его от ее глаз.

Питер очень заинтересовался этой кучей земли, а также следами от колес, которые вели от хижины. Он попытался открыть дверь, но она была заперта на засов и висячий замок.

Питер вернулся к своей машине, припаркованной на объездной дороге, и уехал. Этим утром он наводил справки о последней уволившейся кухарке. Сейчас она гостила у родственников на Ридинг-роуд. Это была спокойная полная женщина, вовсе не желавшая обсуждать своего последнего работодателя. Но, в конце концов, Питер разговорил ее.

Ей нравился мистер Хэнней, она считала Патрицию «милой молодой девушкой», но в самом Честерфорде она находила мало приятного.

— Я не против грабителей и бродяг, — сказала она, — но все это брождение по ночам меня беспокоило. Завывания и крики, какая-то борьба на лужайке — нет, сэр, это дошло до того, что я не смогла спать.

Она верила в часы смерти, ведь кончина ее собственной матушки когда-то была предсказана. Она слышала это загадочное тиканье, и картина неожиданно упала со стены без какой-либо определенной причины.

— Какие еще звуки вы слышали по ночам? — поинтересовался Питер.

Кухарка слышала какой-то глухой стук, смутный, как она сказала, будто бы кто-то копал. А однажды утром, когда она спустилась на кухню, то обнаружила дверь взломанной. На чистом до того полу были следы грязных ног. Но кто бы это ни был, он позабыл ключ.

— Ключ? — перебил ее Питер. — Какой ключ?

Бывшая кухарка широко улыбнулась.

— Хотите на него посмотреть?

— Так он у вас? — нетерпеливо спросил Питер.

Она забрала его с собой, как сувенир на память о пережитом волнении. Она вышла из комнаты и вернулась со старомодным ключом в руке. Он был ржавым, но недавно вычищенным.

— Все равно он не подходит ни к одной из тамошних дверей. Мы установили эти патентованные маленькие замки — как же они называются? — те, к которым подходят плоские ключи. Йельские замки, да. Я хотела отдать его мистеру Хиггинсу, новому дворецкому, но забыла.

— Вы не возражаете, если я возьму ключ на день или два? — спросил Питер.

Та засомневалась:

— Я не знаю, могу ли я так поступить. Ведь он может отпирать чью-то дверь, и я чувствую ответственность.

В конце концов, Питер уговорил ее и ушел, забрав с собой ключ. Впрочем, этот ключ, подумал он про себя, может и не оказаться ключом к этому делу.

Вернувшись в свою комнату, Питер тщательно осмотрел ключ. На нем не было никакого указания на создателя. Фактически, по форме ключ походил на ключ к старому замку из тех, что сейчас уже не устанавливают. Вдруг Питеру в голову пришла идея, и он даже подскочил — этот ключ вполне мог бы подойти к замку, что когда-то устанавливал мистер Диггин.

Профессор вернулся после обеда. Патриция была несколько удивлена, узнав, что он переодевается к обеду. Для нее это было необычно — и Пэт, и ее отец переодевались, только выходя куда-нибудь из дому. Девушка поспешила сменить платье, чтобы соответствовать привычкам гостя.

С момента прибытия мистер Херзофф проводил время, внимательно осматривая все комнаты, в том числе комнату самой Патриции. Затем он так же тщательно осмотрел имение, однако за ужином он не предложил никакой новой разгадки. Пэт, чувствительная к такого рода мелочам, была довольна тем, что он похвалил приготовленный ей ужин. Мистер Херзофф стал лучшим гостем из тех, что у них бывали. Ему понравилась его комната — он считал, что из нее открывается прекрасный вид. Его присутствие в доме имело, по меньшей мере, одно приятное последствие — в ту ночь ни один посторонний звук не нарушил тишину в доме, и даже часы смерти хранили молчание.

Тем утром Питер Данн долго разговаривал по телефону, но еще больше времени он разговаривал сам с собой. Он прогуливался по многолюдным улицам Мейденхеда и остановился перед букинистической лавкой. Ее книжные полки были уставлены литературными шедеврами былых эпох. Питер обратил внимание на толстый том и улыбнулся, увидев, что книга озаглавлена как «Правила этикета для молодых леди». Она стоила два пенса, и Питер сунул тяжелый том под мышку, еще не зная, чем может обернуться его шутка.

А закончилась она, как выяснилось позже, необычно: после обеда Питера внезапно охватил приступ паники, и главным предметом его беспокойства служила стройная фигура девушки, которая по некой причине стала так важна для него.

Весь день он провозился со своим делом, и только перед закатом вышел из дома с громоздкой книгой в кармане. Подождав, пока стемнеет, он подошел к «Диггинс Фолли». Силуэт огромного дома уродливо выделялся на фоне вечернего неба, когда Питер подъехал к нему на автомобиле и осторожно подошел к дому.

Вынув из кармана ключ, полученный от кухарки, Питер вставил его в замок таинственной запертой двери. Его сердце забилось сильнее, когда ключ повернулся, и дверь открылась от толчка руки. Вопреки ожиданиям дверные петли не заскрипели. Это его порядком заинтересовало; он остановился, чтобы осмотреть дверь с помощью фонарика, и увидел, что петли недавно были смазаны маслом.

Питер подождал, внимательно прислушиваясь, но не услышал ни звука за исключением шума, создаваемого испуганными его появлением крысами. Целые поколения крыс родились и жили в этом старом, заброшенном доме. Каждый шаг Питера заставлял очередного грызуна броситься в укрытие.

Питер обошел весь первый этаж, комнату за комнатой, но ничего не нашел. Он поднялся по скрипящей лестнице и осмотрел три маленькие комнаты на втором этаже. Они были пусты. Дверь четвертой комнаты оказалась запертой.

Питер вынул из внутреннего кармана небольшой кожаный чехол и достал из него отмычку. Он вставил ее в замочную скважину, и что-то щелкнуло в ней. Питер повернул ручку и вошел в комнату.

В ней определенно кто-то жил: здесь был стол, на котором стояли три пустые фарфоровые чашки и пара тарелок. В шкафу Питер нашел два новеньких пустых чемодана. Продолжив поиски, Питер сделал ошеломительное открытие: он сумел открыть запертый шкаф и нашел в нем три крупнокалиберных автоматических пистолета, завернутых в промасленную бумагу. Там же с ними хранились шесть коробок с патронами. Питер упаковал пистолеты обратно, снова закрыл шкаф и вышел из комнаты, заперев за собой дверь. Он не вернулся в свою машину, а перепрыгнул через ограду, отделявшую участок мистера Хэннея от пустующего соседнего дома.

Питер знал, что шансы случайно увидеть Патрицию невелики, разве что он вошел бы в дом и спросил о ней, но последнего делать ему как раз не хотелось.

Когда он проходил за соснами, ему показалось, что он заметил какого-то человека, идущего по лужайке к калитке. Питер поспешил спрятаться за деревьями, но, вероятно, тот человек увидел его, так как он остановился. Питер скорее чувствовал, чем видел, как он смотрит в его сторону.

Питер Данн видел свет в окне столовой. Очевидно, ужин был окончен. Сыщик сел на срубленное дерево и стал терпеливо ждать развития событий.

Той ночью в Честерфорде ощущалась напряженная атмосфера, и слуги чувствовали это. Патрицию одолевали дурные предчувствия, которых она не могла ни понять, ни проанализировать. Когда Джойс попросила разрешения остаться на кухне с Хиггинсом, Пэт притворилась, что не понимает, почему девушка предпочла компанию этого скучного человека комфорту своей маленькой комнаты.

— Я предполагаю, она все еще напугана тем, что произошло в ее комнате прошлой ночью, — сказал профессор после того, как служанка ушла. — Этот человек, прошедший через комнату… Кстати, дверь была заперта?

Пэт кивнула.

— Но окно оставалось открытым.

— Оно слишком мало, чтобы через него можно было пролезть, — заметил Хэнней.

В этот момент в комнату вошел Хиггинс. Он выглядел взволнованным.

— Простите, сэр, этим вечером вы ожидаете еще одного гостя?

Хэнней покачал головой.

— В чем дело? — быстро спросила Пэт.

— Какой-то человек бродит возле дома с тех пор как стемнело, — пояснил Хиггинс. — Увидев меня, он спрятался за деревом.

— Когда это произошло? — спросил Хэнней.

— Около пяти минут назад. Я тогда подумал, что уже видел его в сегодня утром — ведь это он разговаривал с вами в саду, мисс.

Патриция почувствовала, что краснеет, и рассердилась.

— Кто-то разговаривал с тобой в саду утром? — нахмурился Хэнней.

Пэт кивнула.

— Да, это был тот человек… Питер. Я уже рассказывала тебе о нем.

Речь Патриции была несколько бессвязной.

— Но это же нелепо, Хиггинс. Не может быть, чтобы он был здесь сейчас. С чего бы ему приходить сюда?

Чуть погодя Патриция извинилась и ушла в свою комнату.

Мистер Хэнней посмотрел ей вслед.

— Я никогда не видел ее такой, — медленно сказал он, но профессора, судя по всему, не заинтересовало необычное поведение мисс Патриции.

После того как за ней закрылась дверь, он еще долго просидел, сложив вместе кончики пальцев и разглядывая ковер.

— Вы не возражаете против абсолютно откровенного разговора, мой друг? — наконец спросил профессор.

Мистер Хэнней был готов к разговору начистоту.

— Вы говорили, — медленно продолжил Херзофф, — что вам предлагали сдать дом в аренду. Так почему бы вам не сдать его и не уехать на месяц-другой?

Хэнней рассердился:

— Только из-за каких-то глупых женщин…

Херзофф жестом перебил его.

— Ваш дворецкий, Хиггинс, не женщина и вовсе не глуп. И я, ученый, тоже не глуп. Мистер Хэнней, я уже говорил вам, что признаю возможность и свидетельства неких спиритических феноменов, и вовсе не из суеверия.

Внезапно профессор поднял руку.

— Слушайте! — прошептал он.

Где-то в отдалении тикали часы смерти, медленно и ритмично. Херзофф подошел к стене и прислушался.

— Это здесь, — сказал он.

Он пересек комнату и приложил ухо к панели на противоположной стене.

— А также здесь, — сказал он.

Затем он развернулся и взглянул на испуганного хозяина.

— Это не жуки, мистер Хэнней, — медленно сказал он и посмотрел на свои наручные часы. — Как я понял, это начинается примерно в такое время.

Хэнней сглотнул.

— Что вы имеете в виду? — спросил он дрожащим голосом.

Херзофф вернулся к нему, придвинул стул к круглому столу, находившемуся в центре комнаты, и сел.

— Вы помните — или, если не помните, то слышали об убийстве, случившемся на соседнем участке. Вас тогда здесь не было, но слухи должны были дойти до вас.

Хэнней кивнул.

— После нашего разговора я навел справки, — продолжал профессор, — и многие поговаривают, что та нищенка была убита не там, где потом нашли ее тело, а где-то здесь. И это убийство, на мой взгляд, связано с теми странными явлениями, о которых вы слышали и которым сами были свидетелем.

Хэнней почувствовал, как холодная дрожь пробежала по его телу, но в то же время в комнате было так жарко, что ему пришлось вытереть со лба проступивший пот.

Профессор вынул из кармана небольшую стопку бумаг. Это были машинописные записи.

— Я приведу все факты по этому делу, — начал он. — Пришлось немало потрудиться, чтобы собрать их…

…А наверху, в своей комнате, Патриция писала уже второе письмо. Ее маленький стол располагался возле окна, выходившего в сад. Вдоль стены от столика до самой двери стояли полки с книгами.

Пэт надписывала адрес, когда стук камешков, брошенных в окно, заставил ее подпрыгнуть на месте от неожиданности. Сперва она замерла от испуга, а затем, отдернув занавески, распахнула окно. Внизу она увидела силуэт, в котором без труда узнала недавнего знакомого.

— Как вы посмели! — нервно сказала она. — Если вы не уйдете прочь, я позову отца!

— Мне хотел увидеть вас, — сказал Питер серьезным тоном. — Это очень важно.

Девушка постепенно приходила в себя.

— Уходите, — сердито приказала она, — или я позвоню в полицию.

Она не увидела появившуюся на лице Питера улыбку.

— Боюсь, вы обнаружите, что проводка отключена, — сказал он. — У меня здесь есть кое-какие инструменты. — Питер вынул из кармана нечто, напоминающее часы. — Я потрудился кое-что проверить…

Все это показалось Патриции китайской грамотой.

— Что вам нужно?

— Я хочу поговорить с вами. Вы спуститесь?

Она покачала головой.

— Тогда позвольте мне подняться к вам. Клянусь, что не причиню вам никакого вреда и никоим образом не обижу вас.

— Не говорите глупостей!

Пэт на мгновение задумалась, а затем сказала:

— Подойдите к входной двери и постучите. Я спущусь и поговорю с вами в столовой.

— Нет, спасибо, — вежливо отказался Питер. — Я никогда не встречаюсь с леди в столовой, это неромантично. Позвольте мне подняться.

И тут она вспомнила:

— Кто вам сказал, что проводка перерезана?

— Я не говорил, что она перерезана, я сказал, что провод отключен. Позвольте мне подняться, только на минуту.

Не дожидаясь ее разрешения, Питер подпрыгнул, вскочив на подоконник окна на первом этаже, поймал толстый побег виноградной лозы и взобрался по ней к окну Патриции, локтем опершись на ее подоконник. Девушка сделала шаг назад и с укором посмотрела на него. У нее появилась безумная мысль столкнуть Питера с его опоры — она предполагала, что его ноги все же во что-то упираются.

— Во-первых, позвольте подарить вам вот это.

Питер вытащил из кармана книгу. Со своего места он мог дотянуться до книжной полки, так как служившая ему опорой виноградная лоза давала возможность маневра. Питер поставил книгу на свободное место на полке.

— А теперь слушайте и не перебивайте, — сказал Питер приказным тоном. — Я поставил эту книгу сюда, так как вы можете оказаться в опасности. Я хочу, чтобы вы дали мне слово не трогать ее, пока не возникнет настоятельная необходимость в этом.

Девушка удивилась такому требованию:

— Если вы считаете это шуткой…

— Это не шутка, — сказал Питер. — Хотя название забавное — «Правила этикета для молодых леди». А вам не нужны никакие правила. Но пообещайте мне, что не расскажите ни своему отцу, ни кому-либо еще, что это я дал вам книгу.

Патриция взглянула на потрепанный переплет. Даже с того места, где она стояла, был заметен выцветший красный заголовок.

— Но что это?

Она протянула руку к книге, но Питер остановил ее.

— Честное слово? — со всей серьезностью спросил он, и она покорно повторила его слова.

Питер выслушал ее.

— Вы хотите знать, почему я ходил вокруг дома и решил познакомиться с вами этим утром? Да-да, я сделал это намеренно, ведь я с легкостью мог и не попадаться вам на глаза. Я специально притормозил, увидев ваш автомобиль.

— Но что вы здесь делаете? — спросила Пэт, и лицо Питера вдруг стало серьезным.

— Я здесь, чтобы восстановить запятнанную репутацию лучшего человека из всех когда-либо живших, — ответил Питер и через секунду исчез.

Девушка посмотрела вниз, но Питера не было нигде в поле зрения. Она стояла, озадаченная, пребывая в недоумении, когда услышала нечто, что заставило ее похолодеть от ужаса.

Профессор заканчивал свое повествование.

— Они были бродягами и скитались по миру, но познакомились еще за много лет до этого происшествия, при более счастливых обстоятельствах.

Херзофф вел рассказ очень напыщенно, и в его устах банальная бытовая история звучала весьма достойно.

— За много лет они оба опустились, он стал негодяем — скорее зверь, чем человек. И вот, опустившись на самое дно, однажды они повстречались в этом районе. Убийство произошло в деревянной хижине, — медленно и выразительно продолжал профессор, — что стоит на краю вашего участка. Был свидетель, слышавший рыдания той женщины и видевший, как открылась дверь, и вышел убийца.

Херзофф на мгновение остановился.

— Вот, что все видят с тех пор.

Мистер Хэнней вздрогнул:

— Я не верю в это… — начал он.

— Такова моя теория, — ответил профессор. — Она была в хижине, когда он пришел к ней. Тот звук, что вы слышите, — это не звуки насекомых в стенах, а стук в дверь хижины, когда убийца хотел войти внутрь.

Он неожиданно посмотрел на дверь в библиотеку.

— Смотрите! — прохрипел он.

Дверь медленно приоткрылась, причем без чьей-либо помощи.

Хэнней вскочил, хотя ноги подкосились под ним, с усилием взял себя в руки и бросился к отворившейся двери. За ней никого не было.

— Кто там? — резко спросил он.

Из темного коридора донеслись всхлипывания женщины, а вслед за ними звериный рык, заставивший Хэннея отпрянуть назад.

Патриция, также услышав его, сбежала вниз по лестнице. Она увидела, как ее отец застыл у открытой двери в библиотеку. Его лицо побледнело, а рот был нелепо открыт.

— Что случилось? — спросила девушка.

— Ты слышала что-нибудь? — спросил Хэнней дрожащим голосом. — Хватит, Пэт… Завтра мы уедем из этого дома.

Профессор медленно склонил голову.

— Это самое мудрое решение, которое вы могли бы принять, мистер Хэнней, — сказал он.

Однако утром, увидев чистое голубое небо и лучи солнечного света, мистер Хэнней усомнился в своем решении. Он пришел в небольшую гостиную Патриции, чтобы обсудить с ней этот вопрос.

— Не знаю, с чего вдруг мне так захотелось уехать отсюда, — признался он. — На самом деле, дорогая, я чувствую необходимость убежать… не от опасности, нет… скорее, от угрозы опасности. Мы, Хэннеи…

По какой-то причине Патриция не беспокоилась вместе с ним. В некотором смысле она ощущала себя защищенной, хотя и не могла определить и объяснить это чувство.

Мистер Хэнней прошелся по комнате, засунув руки в карманы, и вдруг увидел новый том на книжной полке.

— Что это? — спросил он, протягивая руку, но Пэт поспешила остановить его.

— «Правила этикета для молодых леди», — прочитал название мистер Хэнней. — Это ведь старая книга! Кто ее автор?

— Я не знаю ее автора, — торопливо ответила Пэт, — только лучше не трогай ее, она принадлежит моему другу.

Отец посмотрел на нее с подозрением.

— Это случайно не один из тех невротиков…

— Не глупи, папочка. Книга принадлежит моему другу, и этого достаточно.

После того как отец ушел, она задалась вопросом, для чего устроила эту сцену и почему посчитала важным исполнить пожелание человека, назвавшегося Питером.

Профессор спустился к завтраку вместе с ними, но о решении мистера Хэннея услышал лишь после обеда. Пэт отвезла отца в Мейденхед (в тамошнем банке тот хранил свои средства), а вернувшись, обнаружила, что профессор гуляет по участку.

— Вы любуетесь моей машиной или нашим гаражом? — спросила она.

Херзофф быстро обернулся.

— Я не знал, что вы вернулись, — улыбнулся он. — Итак, ваш отец сдаст дом?

Пэт покачала головой:

— Нет, я уговорила его остаться, — спокойно ответила она.

Профессор был озадачен.

— А вы знаете, какая история случилась в этом месте?

Она кивнула.

— Папа рассказал мне по дороге в город.

— И вы все равно хотите остаться?

— И я все равно хочу остаться.

Она вдруг почувствовала враждебность к этому человеку, враждебность беспричинную и необоснованную.

Херзофф улыбнулся:

— Вы очень храбрая девушка. Я восхищаюсь этим качеством, но все же надеюсь, что вы уговорите отца уехать отсюда. Вы можете смеяться надо мной из-за того, что человек моего возраста верит в призраков, но я психометрик[11], и у меня есть ощущение, что этот дом грозит всем вам гибелью.

— Это как раз такой дом, в котором мне нравится жить, — с неожиданной горячностью возразила Патриция.

Возвращаясь в дом, она прошла мимо садовника. Он выпрямился, когда она проходила рядом, и к ее возмущению и удивлению окликнул ее:

— Привет, юная леди! Поболтали с профессором? Он большая шишка, но, на самом деле, немногим лучше меня!

Затем, к ужасу Пэт, садовник схватил ее за подбородок своей огромной ручищей, чтобы заглянуть ей в лицо. На мгновение девушка застыла от ярости, а затем ударила его по руке и побежала к дому.

Херзофф был свидетелем этой сцены. Он медленно пересек сад, подстригая ногти перочинным ножиком, и, по-видимому, сосредоточился на этом занятии, так как не поднимал глаз, пока не столкнулся с садовником.

— Не делай этого, — тихо сказал он.

— Чего не делать? — буркнул великан.

— Не трожь молодую леди.

Херзофф взмахнул рукой, и щеки садовника заалели от красной влаги. Он заревел и схватился рукой за раненное лицо.

— Не делай этого.

Огромный человек всхлипывал и хныкал, что выглядело нелепо, учитывая его наружность.

— Зачем было это делать?

— Не трожь эту молодую леди. Иди умойся, мистер Хиггинс даст тебе пластырь.

В это время Пэт прошла на кухню. Мистер Хиггинс, устанавливающий стаканы на поднос, с удивлением оглянулся на нее.

— Хиггинс, кто этот новый садовник? — спросила задыхающаяся от гнева Пэт.

— Я не так хорошо его знаю, мисс, но мне сказали, что он порядочный парень…

— Ладно. Немедленно увольте его, — приказала девушка.

— Но почему, мисс? Мне жаль слышать такое от вас. Он, конечно, не слишком презентабельно выглядит, но нельзя судить о людях по внешности, таков мой опыт.

— Ужасно, что нам приходится держать таких людей возле дома, — сказала Пэт, выходя в столовую.

Хиггинс печально покачал головой.

— Но, мисс, вы же не можете заставить людей работать в доме с привидениями. Сам я не против, хотя временами даже меня все это беспокоит.

— Где он спит, этот садовник? — спросила Патриция, внезапно что-то вспомнив.

Хиггинс задумался.

— В подвале, мисс. Но сейчас он не сможет спать там из-за этих звуков.

— У вас есть ключ? — Патриция протянула руку, и Хиггинс вытащил ключ из кармана.

— На вашем месте я бы туда не ходил, мисс.

— Я и не собираюсь ходить туда, — резко ответила Патриция. — Я только запру дверь, чтобы туда не смог ходить никто другой.

Она попыталась открыть дверь, но та уже была заперта, и Пэт опустила ключ в сумку.

— Уже сегодня этот человек не должен оставаться в нашем доме к ночи — надеюсь, вы поняли, — сказала она Хиггинсу.

— Хорошо, мисс, — ответил слегка задетый дворецкий.

Проходя через столовую, Патриция увидела Херзоффа.

— Этот человек не будет больше досаждать вам, мисс Пэт.

— И я так думаю. Я попросила Хиггинса уволить его.

Губы профессора скривились.

— Уверяю вас, мисс, я его и так достаточно наказал, — начал он.

— А я уверяю вас, профессор Херзофф, что сегодня он покинет Честерфорд, — ответила Патриция.

У происшествия в саду был еще один свидетель. Питер Данн нашел новый пункт для наблюдения — ветку дерева, удобно расположенную как раз над дорогой, проложенной самим мистером Хэннеем. Находясь на ветке, Питер не мог принять участие в происшествии с грубияном-садовником, зато с изрядным удивлением и радостью наблюдал за тем, как профессор вершил правосудие. Он увидел, как девушка и профессор вошли в дом, и стал ждать развития событий. Все утро он надеялся встретиться с Патрицией и дожидался ее в автомобиле, удобно припаркованном так, чтобы иметь возможность следовать за ней, если бы она вышла. Но теперь его автомобиль находился за четверть мили от него, и он был озадачен, увидев, как она пересекает лужайку, направляясь к гаражу и натягивая перчатки. У него не было времени добраться до собственного автомобиля.

Вот она выехала из гаража, развернулась и поехала как раз по той дороге, над которой висела ветка дерева, выбранная Питером для наблюдения. Быть может, благодаря самому провидению она ехала медленно и, когда Питер позвал ее громким шепотом, остановила машину и оглянулась. К счастью, машина остановилась как раз под веткой, на которой сидел Питер. Девушка услышала, как он с глухим шумом приземлился на пассажирское сиденье возле нее, и, оглянувшись, с удивлением посмотрела на него.

— Откуда вы…? — спросила она.

— Вам нужно было начать со слов «мой дорогой малыш». Вы бы спросили: «Мой дорогой малыш, скажи, откуда ты?», и тогда я бы ответил: «Из мира сказок, где рождаются мечты»[12].

— Но что вы здесь делаете? — настаивала Пэт.

— Собираюсь прокатиться, — ответил Питер. — Лучшие гангстеры Америки катают своих друзей.

— Я не гангстер, а вы не мой друг.

— Не спорьте. Подумайте, как будет неловко, если ваш отец, оставшийся в одиночестве, сейчас взгрустнет, выйдет и непременно спросит о моих намерениях…

Патриция резко надавила на газ.

— Вы никудышный водитель, но, попрактиковавшись, вы будете ездить лучше.

— Что это висит у вас на шее? — спросила девушка.

Это был полевой бинокль, подвешенный на ремешке.

— Это чтобы лучше видеть вас, моя дорогая, — ответил Питер. Когда она смерила его сердитым взглядом, он мягко пояснил: — Это цитата из «Красной Шапочки». А на шее у меня бинокль для шпионажа. Я наблюдал за вами.

В это время они выехали на объездную дорогу, и Патриция остановила машину.

— Я обронила платок. Вы не подберете его?

Питер абсолютно спокойно покачал головой.

— Это всего лишь трюк, чтобы выставить меня.

— Я не хочу, чтобы вы оставались здесь.

Питер кивнул.

— Знаю. Иначе все было бы куда проще. Я пошел бы к регистратору и получил разрешение на брак.

Она ахнула.

— Есть ли у вас хоть какое-нибудь представление о приличиях?

— Конечно, — кивнул Питер. — Именно поэтому я хочу сперва получить разрешение.

Патриция снова остановила машину.

— Убирайтесь! — сказала она твердо; на это раз она действительно это подразумевала.

Питер подчинился. Но девушка не поехала дальше.

— Я хочу задать вам один вопрос, — сказала она. — Скажите мне, как вас зовут и для чего вы здесь. Вероятно, у вас есть какая-то особая причина держать это в секрете, и если это так, то я обещаю, что никому не расскажу.

— Меня зовут Питер Данн, — ответил он после минутного размышления. — До вчерашнего дня я был сержантом в департаменте уголовного розыска Скотленд-Ярда.

Он увидел как глаза и рот девушки широко раскрылись.

— Вы больше не служите там?

— Отнюдь — теперь я инспектор. Меня повысили сегодня утром. Сообщили мне эту новость по телефону, вот почему мои манеры сейчас грешат некоторой фривольностью.

После этого в разговоре повисла долгая пауза.

— Но зачем вы приехали сюда? — наконец спросила Пэт. — Что здесь интересного для Скотленд-Ярда?

— Много чего, но главное, что держит меня здесь, заставляя самому заниматься делом, это личная в нем заинтересованность. У нее две причины, во-первых, это репутация моего дорогого, увы, покойного друга…

— А во-вторых? — спросила девушка после того, как он запнулся.

— Другая причина — это вы, — просто ответил Питер. — Мне очень жаль, но я влюбился в вас.

Он красноречиво взглянул на нее. Он говорил правду. Она покраснела, затем побледнела и сказала:

— Извините, мне жаль…

— Это правда или ложь? — в глазах Питера снова мелькнула улыбка.

— Это ложь, — ответила Патриция и резко тронулась с места, неумело ведя машину на неровной дороге.

Питер развернулся и пошел назад, когда вдруг услышал гудок автомобиля за спиной. Однако он не обернулся, пока она не догнала его.

— Я отвезу вас обратно, — сказала Патриция.

— Спасибо, не надо, — ответил Питер. — Я предпочту пешую прогулку.

Она разочарованно посмотрела на него.

— Но это ведь так далеко… — начала она.

— Вы не знаете, куда я иду, значит, не можете и знать, далеко это или близко.

— Мне не нравятся ваши манеры.

— В школе я получал призы за хорошее поведение, — ответил Питер. — На самом деле, мне не нравится ваш автомобиль. В нем вы унизили меня.

Патриция удивленно посмотрела на него.

— Унизила вас? Как?

— Я сказал, что люблю вас, а вы не оказали мне чести вынести вас из машины на руках.

Пэт заглушила двигатель.

— Подойдите сюда, — сказала она. — Вы можете поцеловать меня, но только один раз.

Он поцеловал ее, только один раз, но это был очень долгий поцелуй.

Пэт Хэнней вернулась домой. По ее глазам мудрая женщина поняла бы, что произошло. Но в Честерфорде не было женщин, которые были бы умнее Джойс, горничной, а та на тот момент была слишком занята хлопотами.

Девушка прошла в свою комнату, закрыла дверь, сняла пальто и посмотрела в зеркало. В некоторые вещи нельзя поверить. Например, в такие, что произошли в тот день, и Патриция могла лишь с удивлением разглядывать свое отражение. Она обнаружила, что ей трудно нормально дышать, и ее руки все еще дрожали, пока она причесывалась.

Пэт выглянула в окно, надеясь, что каким-то чудом Питер окажется в поле зрения. Но на глаза ей попалась лишь его книга. Она было протянула за ней руку, но отступила, вспомнив свое обещание.

Детектив… полицейский… как же отреагирует напыщенный мистер Хэнней на такую ужасную новость? Ведь у него на нее были совсем другие планы — он метил не ниже палаты лордов, рассказывая о своем желании найти ей подходящую партию в высших кругах.

Полицейский! Это озадачивало ее. Она спустилась в библиотеку в надежде найти какой-нибудь справочник, отчего-то полагая, что сможет отыскать в нем хотя бы краткую биографию человека, поцеловавшего ее. На некоторое время все ужасные загадки Честерфорда отошли для Патриции на задний план.

Чуда не произошло: самой подходящей книгой оказался ежегодный справочник, но в нем были указаны только имена тринадцати или четырнадцати суперинтендантов — и никаких упоминаний о Питере Данне, который еще вчера был сержантом.

До ужина она написала ему дюжину писем; все они были написаны с учетом обстоятельств и все обрывались на первой или второй странице. Одно было слишком чопорным, другое, напротив, слишком вольным. Патрицию захлестнули эмоции, надежды и сомнения, свойственные сложившейся ситуации. К счастью, на время от этих мыслей ее отвлекло прибытие новой кухарки, которая нанялась с условием, что уйдет из дома до наступления темноты.

Честерфорд начал приобретать дурную славу, так что Пэт буквально бросилась обнимать отважную женщину.

Она больше не видела садовника; когда она спросила о нем у Хиггинса, тот ответил, что рассчитал его, и он ушел. Это немного успокоило Патрицию.

Когда ее возбуждение поутихло, она вернулась к себе и, переодеваясь к ужину, заметила, что кто-то весьма тщательно обыскал ее комнату. В ящике, где хранились ее платки, был совершенный беспорядок. Ящики письменного стола также были перерыты. Неожиданно Пэт вспомнила о ключе от подвала, который спрятала в небольшой выдвижной ящик за настольными часами. Часы стояли на своем месте, но они были несколько передвинуты. Ящик был пуст.

Переодевшись, она спустилась к ужину, но не упоминала о происшествии до тех пор, пока они не перешли в гостиную пить кофе.

— Папа, ты был в моей комнате? — спросила она. — Кто-то заходил туда, заглядывал в ящики и в комод, даже обыскал мой стол.

Херзофф тут же оторвался от своего кофе.

— У вас что-нибудь пропало? — поинтересовался он.

— Ключ от подвала, — ответила Пэт. — Я взяла его у Хиггинса сегодня днем.

У Хэннея вдруг появилась мысль.

— А это не тот парень, эм… тот человек, что все крутится вокруг нашего дома? Тот молодой человек… Как, ты сказала, его зовут?

— Питер? Папа, не говори глупостей! Зачем ему это?

Мистер Херзофф вмешался в разговор.

— Питер? А как его фамилия, вы не знаете?

— Питер Данн, — ответила Пэт и заметила, что профессор, услышав эту фамилию, вдруг начал хватать ртом воздух, а его губы задрожали.

— Питер Данн! — повторил он. — Интересно. Так вы знакомы с ним, мисс Хэнней, с человеком из Скотленд-Ярда?

— Э! — неожиданно насторожился мистер Хэнней. — Полицейский из Ярда? Какого черта он здесь делает?

Пэт собралась с духом:

— Он мой жених!

Это известие заставило обоих мужчин потерять дар речи.

— Жених? — прохрипел мистер Хэнней. — Полицейский? Ты с ума сошла, Патриция?

— Я не сошла с ума, — ответила девушка. — Я просто говорю все, как есть: он сделал мне предложение, и я собираюсь его принять.

Не дожидаясь реакции на свое заявление, Патриция вернулась в свою комнату. У нее было необъяснимое ощущение, что Питер где-то рядом. Она погасила свет перед тем, как раздвинуть шторы и открыть окно. Ее сердце забилось, когда она увидела силуэт человека, стоявшего на краю газона под ее окном.

— Это вы? — прошептала она.

— Это я, — ответил Питер Данн. — Я слышал вас!

Сердце девушки сжалось.

— Что вы слышали?

— Я слышал, как вы объявили своему родителю, что я попросил вас выйти за меня замуж. Хотя это и не так: я не просил вас выйти за меня — я всего лишь признался вам в любви.

— В приличном обществе это одно и то же, — холодно ответила Патриция.

Ей следовало бы разозлиться на него, подумалось ей, но она не чувствовала злости. Она как-то инстинктивно понимала, что у Питера подобная своеобразная манера выражать мысли.

— В любом случае, я собираюсь жениться на вас, — ответил Питер. — Я решил это уже давно.

Она снова заговорила с ним, но не получила никакого ответа. Выглянув из окна, Патриция увидела, Питера внизу не видно. Ей подумалось, что он может скрываться в тени кустов, растущих напротив дома. Затем она услышала тяжелые шаги по гравию. Ей было не видно, кто это, но когда этот человек подошел поближе, ее сердце упало. Это был садовник, которого рассчитал Хиггинс, и он шел прямо к окну Патриции.

Она отскочила в сторону и, выглядывая из-за края оконной рамы, увидела, что он остановился на лужайке ярдах в шести от окна. Он курил сигару, Патриции был виден красный огонек, когда он вынул ее изо рта.

— Вы там наверху, мисс? — спросил он хриплым шепотом.

Она не ответила. Вероятно, он услышал ее голос и пришел разузнать, что происходит. Но что он вообще здесь делал? Если Хиггинс сказал правду, то садовник больше не имеет права находиться в Честерфорде. Может быть, он забыл здесь что-то из своих вещей? Патриция придумала дюжину сомнительных объяснений и с облегчением вздохнула, увидев, что он развернулся и ушел тем же путем, скрывшись в темноте.

— Ваш голос так далеко разносится, — прошептал Питер. — С трудом удалось избежать опасности…

— Опасности для вас или для меня?

— Для меня, а значит и для вас, — ответил Питер. — Два пистолета, подумать только!

— О чем вы? — спросила ошеломленная Пэт.

— По одному на каждом бедре, я видел. Теперь уходите, закройте окно и задерните шторы. И не включайте свет.

Патриция просидела в темноте довольно долго. Затем она услышала звук, от которого ее сердце чуть было не выскочило из груди — кто-то приставил лестницу к окну. Пэт сидела и дрожала, застыв на месте. Она не осмеливалась выглянуть и видела только едва различимую, будто привидевшуюся тень на шторе. Затем девушка услышала приглушенный стук, как будто бы кто-то стучал по железу молотком, тщательно обернутым чем-то мягким.

Первой мыслью Патриции было убежать вниз, но ужас сковал ее; к страху примешивалась и доля любопытства, естественного для любой здоровой молодой девушки.

Спустя десять минут стук прекратился. Пэт услышала шорох ног, спускавшихся по ступенькам лестницы, и ее скрип, когда ее уносили. Девушка осторожно подошла к окну, едва-едва отодвинула штору и выглянула. Ей был хорошо виден человек, и это был садовник!

Тогда она взглянула на его работу — он приколотил к ее окну два стальных прута крест-накрест. В результате окно теперь было невозможно открыть.

Питер наблюдал за происходящим с почтительного расстояния. Он подождал, пока Стэнди не унес лестницу обратно, в большую теплицу, а затем пробрался вперед и смог осмотреть проделанное им.

Сегодня ночью должно было случиться что-то плохое, и Питер задавался вопросом: что же это будет?

Надо было еще много всего сделать, а он уже потерял столько времени. Питер вернулся к хижине на опушке и взломал фомкой дверь.

Он не был готов к тому, что увидел: прямо в центре хижины зияла яма. Ее стенки подпирали стволы должно быть специально для этого срубленных деревьев. Самодельная лестница уходила вглубь этой ямы. Питер быстро спустился и, достигнув дна, увидел темный провал туннеля.

Пол был каменным и уходил вверх, но идти по нему было опасно. Стоило Питеру сделать шаг вперед, как на него тут же свалился большой ком земли со свода туннеля, и он поспешил подняться по лестнице и выйти наружу.

Он дошел до тропинки и прошел по ней около ста ярдов. Рядом с местом, где Питер припарковал свой автомобиль, его ждали четверо мужчин.

— Что ж, Питер, вы нашли что-нибудь?

Вопрос задал старший инспектор; вместе с ним Питера ждали еще один человек из Ярда и два начальника беркширской полиции.

— Здесь вся банда, — сообщил Питер. — Ли Смит, Рэд Сандерсон и Джо Келли. Смит выдает себя за профессора оккультизма. Примечательно, что он является членом местного гольф-клуба уже около двадцати лет. Видимо, он и раньше посещал эту деревню, и я не удивлюсь, если окажется, что он тут состоит в нескольких клубах для избранных. Сандерсон выступает в роли садовника — думается, в свое время в Дартмуре ему случалось работать в саду. А Джо Келли вернулся к своему старому амплуа дворецкого-камердинера, на сей раз под респектабельным именем Хиггинса.

— Мы можем арестовать их по обвинению в возвращении в страну, после того как их депортировали, — задумчиво предложил старший инспектор.

— Я здесь не для того, чтобы снова депортировать их, — почти гневно воскликнул Питер. — Я хочу полностью опровергнуть ту ложь, что свела Сэма Аллервэя в могилу самоубийцы. Может, я излишне эмоционален, но столь же искренен. Если вы арестуете их сейчас, то у вас не будет улик. Восемьсот тридцать тысяч канадских долларов хорошо припрятаны.

— Где? — спросил один из беркширских полицейских.

— В доме Хэннея.

— Не понимаю, как они могли оказаться в доме Хэннея, — сказал один из спутников инспектора. — Зачем им прятать их там?

— Это я объясню вам позже.

— Как вы наткнулись на них, Питер? Когда вчера вы позвонили мне, я подумал, что вы сошли с ума.

Питер Данн рассказал о событиях той ночи, когда его катер причалил к участку Хэннея.

— Это была просто история о привидении, рассказанная до смерти напуганной горничной. Была — пока дворецкий не вернул мне плед. Едва услышав его голос, я узнал в нем Келли. Я слышал его голос в суде и не мог ошибиться. Я опознал садовника и Ли Смита на следующий день. У них железные нервы, но они в отчаянии. Здесь лежат восемьсот тридцать тысяч канадских долларов, а это большие деньги.

— Но почему они оказались в доме Хэннея? — задали тот же вопрос.

— Я все вам расскажу в самое ближайшее время, — ответил Питер. — Но сейчас мне нужно возвращаться. Что бы они не планировали, это случится сегодня. Мне нужно, чтобы выходы из дома были перекрыты со всех сторон, в том числе со стороны реки.

— Полиция Бакингема выслала патрульный катер, — заявил один из беркширских полицейских. — Пятьдесят человек в штатском находятся в полумиле отсюда. Но когда вам потребуется, чтобы они были в вашем распоряжении, и как мы узнаем об этом?

Питер разъяснил им свой план действий; но подобно многим другим тщательно проработанным планам, его намерения были обречены на провал. К счастью, он не знал об этом, быстрым шагом возвращаясь к Честерфорду и его странным гостям.

Вернувшись в гостиную, Пэт заметила, как Херзофф бросил на нее быстрый, пронзительный взгляд, а затем быстро отвел глаза. Она осознала, что он понял: что-то случилось. Она и сама мельком взглянула на свое лицо в зеркале — оно горело от возбуждения.

Существовала некая опасность, она чувствовала это. Но Питер Данн был поблизости, и это предавало опасности некую привлекательность. Ее отец читал, мистер Херзофф корпел над пасьянсом. Вдруг Хэнней отложил книгу.

— Я подумываю о том, чтобы завести новую собаку, — сказал он. — Не нравится мне этот твой… — тут его лицо искривилось, — жених… Это была шутка весьма дурного толка, Пэт. Он крутится вокруг дома… Мне это совсем не нравится.

— Что это ты читаешь, папа? — перевела разговор Пэт.

— Книгу из серии «Знаменитые судебные процессы». Должен сказать, не очень-то подходит для чтения в наших обстоятельствах.

— Как называется книга? — хладнокровно поинтересовался Херзофф.

Впрочем, ему это было хорошо известно — ведь он видел название книги и раньше.

— Это дело о троице, ограбившей лет десять назад Канадский коммерческий банк, — ответил мистер Хэнней. — Подозреваю, что они припрятали деньги, фактически вышли сухими из воды.

— Я не припомню ничего об этом деле.

Херзофф спокойно продолжил заниматься пасьянсом.

— Вот как! — воскликнул мистер Хэнней. — А ведь крупное было дело. Они получили по двенадцать лет. Но сейчас-то они, наверное, уже вышли.

— Они были депортированы, — сказала Патриция. — Я читала об этом в газете.

Вдруг девушка подняла голову.

— Что это было? — спросила она.

Со стороны окна раздавались стоны. Сжав зубы, Пэт подошла к окну, рывком отдернула штору и едва не упала в обморок. В окне виднелась лицо женщины с отталкивающе бледным лицом, по которому стекали струйки крови. Непричесанные седые волосы спадали ей на лоб.

С криком девушка снова задернула штору и машинально бросилась к отцу. Он тоже увидел призрак.

— Женщина-бродяга, — глухо сказал Херзофф. — Вот уж не думал, что увижу ее призрак.

Он обернулся. Откуда-то снаружи доносились звуки борьбы; у двери, выходившей на веранду, раздался грохот и затем один пистолетный выстрел.

Хэнней открыл дверь, и Питер Данн, пошатываясь, вошел внутрь. По его лбу стекала струйка крови, а в руке он держал пистолет. Он быстро закрыл за собой дверь, повернул ключ и стал спиной к двери. Он видел перед собой двоих людей, которые при виде него были удивлены, и третьего, что лелеял в сердце мысль об убийстве.

Питер подошел к столу и снял трубку.

— Мертвецы, так? Мистер Херзофф, хотя бы в телефон не вселились призраки?

Херзофф не ответил ему.

Патриция подошла к Питеру.

— Тебе больно! — с дрожью воскликнула она.

— Возьмите платок из моего кармана, — сказал Питер. — Все в порядке, могло бы быть хуже.

— Я принесу вам воды, — вызвался Херзофф.

— Спасибо, но священника звать не стоит, я пока жив, Херзофф, — ответил Питер.

Он проследил за тем, как профессор вышел из комнаты, после чего вынул из кармана какой-то странный пистолет.

— Вы не могли бы взять его и, выйдя на лужайку, выстрелить в воздух? Это совсем не опасно, просто сигнальная ракета, так что можете не волноваться.

Питер обернулся к девушке.

— Вы потеряли ключ от вашего подвала?

Она кивнула, даже не удивившись заданному вопросу. Сейчас Питер Данн казался ей воплощением всеведения.

— Я предполагал, что это может случиться. Дайте мне воды, пожалуйста.

Патриция побежала в столовую и вернулась с полным стаканом.

— Спасибо, милая.

Мистер Хэнней поморщился.

Питер залпом выпил весь стакан, после чего обхватил руками лицо девушки и поцеловал ее. Мистер Хэнней остолбенел:

— Как, черт возьми, прикажете это понимать? — выпалил он.

— Это следует понимать так, что он поцеловал меня, — спокойно ответила Пэт. — Ведь так?

— Восхитительно, — прокомментировал человек, стоявший в дверях. Это был Херзофф.

— Вы можете прилечь у меня в комнате, если хотите, мистер Данн, — предложил он.

Он медленно подошел к детективу, держа руки в карманах.

— Я боюсь, что вы оставили на двери неприглядное пятно.

Питер обернулся. Он не понял, что ему предлагают спасительную возможность уйти.

— Не двигайтесь и не кричите, все вы! — рыкнул Херзофф. — Хэнней, опустите сигнальный пистолет.

— Что… — начал мистер Хэнней.

— И не задавайте вопросов, — перебил его Херзофф. — Заходите, ребята.

В комнату вошли садовник и дворецкий.

— Отведите его в мою комнату и свяжите его. Что до вас, юная леди, можете пройти в свою комнату. Когда вы мне понадобитесь, я приду за вами. А если вы будете кричать и пытаться привлечь внимание, я заставлю вас пожалеть об этом.

Она вышла из комнаты, пройдя мимо профессора, и едва не столкнулась со слугами, направлявшимися в комнату Херзоффа. Патриция прошла в свою комнату, захлопнула за собой дверь и заперла ее на ключ. Она была ошеломлена. «Такие вещи не могут происходить в Англии, — повторяла она себе снова и снова. — Мне просто снится плохой сон, и сейчас я проснусь».

Мистер Хэнней позволил привязать себя к стулу. Ему казалось, что наступил конец света. Он сидит здесь, в своей собственной гостиной, связанный человеком, которого он считал светилом науки… Это было невероятно.

— Если бы я знал, кто вы… — прохрипел он.

Херзофф улыбнулся.

— Это довольно глупое замечание. В конце концов, я избавил вас от призраков, и вы мне кое-что должны за это. Если бы вы приняли то прекрасное предложение, что я вам сделал, желая арендовать этот дом, это избавило бы вас от всех этих беспокойств… К сожалению, вы поступили весьма глупо, отказавшись, и пришлось вас запугивать, но у вас не хватило здравого смысла и на то, чтобы испугаться.

Херзофф оставил хозяина и отправился наверх, в свою комнату, переступая через две ступеньки. Питер лежал на кровати, связанный по рукам и ногам. Херзофф взглянул на него и направился к комнате Пэт.

— Патриция! — мягко позвал он. — Это мистер Херзофф.

Девушка не отвечала, но Херзофф знал, что она его услышала.

— Только я могу вывести вас из этого дома живой, — сказал он. — Воспользуйтесь шансом, и я буду держать своих людей подальше от вас.

— Я скорее умру!

Услышав это, Херзофф улыбнулся.

— От рук моей гориллы, так? Что ж, можно и так. Не знаю, отчего вы так приглянулись Рэду, но женщины всегда были его слабостью… Я даю вам шанс — не держите зла и идемте со мной.

Он снова ожидал ответа, но так и не дождался.

— Вы ведь не рассчитываете, что кто-нибудь сможет выбраться из дома и сообщить о нас в полицию? Никаких шансов! Сегодня ночью я позвонил в лондонскую газету и сообщил, что вы с отцом отправились на континент. Подумайте, что это значит — вас не хватятся еще долгое время после того, как я покину Англию.

Вернувшись в свою комнату, профессор прервал поток брани из уст садовника.

— Этот парень стрелял в меня! — прорычал Рэд Сандерсон.

— Делай ты свою работу, этого бы не произошло, — ответил Херзофф, придвинув стул к кровати. — Итак, мистер Питер Данн?

— Вы вернетесь обратно в тюрьму на пожизненное заключение! — сквозь зубы сказал Питер.

Херзофф удивился.

— Зачем вы вмешались? Как я понял, вас не назначали на это дело — вы решили поработать во время отпуска. Чего вы хотите?

— Мне нужны деньги, украденные вами из Канадского коммерческого банка. Вы заставили судью поверить, что часть из них присвоил Сэм Аллервэй. Деньги зарыты под погребом Хэннея. Вы спрятали их здесь случайно, ведь другой дом принадлежит вам, не так ли?

Питер увидел, как выражение лица преступника изменилось, и улыбнулся.

— Сперва у вас все шло как надо. Вы купили тот дом перед ограблением — я проверил даты. Ночью вы покинули Лондон в подержанном автомобиле. Вы хотели приехать сюда и спрятать деньги в подвале купленного вами дома, но в темноте перепутали дома и вошли в соседний. В те времена оба дома выглядели одинаково, ведь Хэнней еще не начал свои строительные работы. Кто-то из вас ошибся домом и закопал деньги в подвале Хэннея. Выйдя из тюрьмы, вы не могли забрать деньги. Вы попытались прорыть туннель из сарайчика садовника, но он вышел не слишком надежным — слишком близко к поверхности.

— С нашим туннелем все в порядке, — прорычал Ли Смит, и это была правда.

Питер на мгновение был поражен. Он заметил, что в дверях кто-то стоит и наблюдает за ним. Подняв глаза, он улыбнулся ужасной женщине, чье появление в окне так напугало Патрицию. Еще до того, как она сняла растрепанный парик и начала вытирать грим с лица, Питер узнал в ней привлекательную Джойс.

— Вы могли бы представить меня своей дочери, Смит. Мы с ней пока не знакомы.

Но Ли Смит был занят другими делами.

— Этой ночью нам нужно хорошо потрудиться, Рэд, — сказал он. — Достанем наши деньги — осталось всего лишь ярд прокопать.

— Да, вам придется поработать! — усмехнулся Питер.

Ли Смит странно на него посмотрел, а затем он протянул руку и похлопал гиганта-садовника по плечу.

— Получай девушку, Рэд. Она твоя!

Лицо Питера побледнело и исказилось.

— Если вы причините ей боль…

— Причиню я ей боль или нет, завтра для вас уже не будет иметь значения, — отрывисто сказал Ли Смит. — Помогите отнести его в подвал. Когда мы достанем ящики, там будет большая яма, мистер Данн. В ней хватит места для троих человек. Для всех вас.

Пэт слышала их тяжелые шаги, когда они уводили Питера по коридору. А затем она услышала другой звук: кто-то пытался открыть дверь в ее комнату.

— Кто там? — спросила она.

— Открой дверь, моя малышка.

Это был голос великана-садовника; на секунду ноги Пэт подкосились, и ей пришлось опереться о стену, чтобы не упасть.

— Вы не сможете войти сюда. Дверь заперта. Если вы не уйдете, я буду кричать.

— Конечно, ты будешь кричать, — казалось, ответ позабавил садовника. — Ты будешь кричать еще громче через минуту. Открой дверь…

Дверь задрожала, когда он навалился на нее всем своим весом. Патриция пришла в ужас. Она подбежала к окну и тут поняла предназначение двух перекрещенных железных прутьев, мешавших открыть его.

Дверь раскололась под ударами огромного кулака, и девушка в полном отчаянии огляделась по сторонам. Тут ее взгляд упал на книгу, «Правила этикета для молодых леди». Это была соломинка, и Патриция ухватилась за нее. Она взяла книгу с полки; та была необычайно тяжелой и, раскрыв ее, девушка поняла причину — страницы внутри были вырезаны, и в образовавшейся «шкатулке» был спрятан маленький пистолет. Дрожащими руками она схватила его, бросив книгу на пол, когда дверь окончательно пала под натиском громилы-садовника.

Он стоял в дверном проеме, его лицо пылало, а глаза сверкали белым огнем.

— Если вы подойдете ко мне, я выстрелю! — выкрикнула Патриция.

— Выстрелишь, вот как?

Великан шагнул в комнату. Грохот выстрела оглушил девушку. С ужасом она увидела, как у садовника подкосились ноги и он с грохотом повалился на пол. Она выскочила из комнаты, пробежав мимо него, все еще крепко держа в руке пистолет. Удивительно, что он ненароком не выстрелил снова, ведь его судорожно сжимала рука испуганной девушки.

Войдя в гостиную, Пэт включила свет. Ее отец был привязан к креслу. Она попыталась развязать его, но не смогла. Затем она увидела сигнальный пистолет, лежавший на полу у двери, ведущей в сад. Патриция повернула ключ в замке, выбежала на улицу и выстрелила в воздух. Это было странным опытом для нее. Уже вернувшись в дом, она увидела, как округу осветила вспышка сигнальной ракеты.

Куда они увели Питера? Библиотека была пуста. Пэт прошла на кухню и там услышала звуки. Дверь в подвал была открыта, и она заглянула туда. Здесь голоса были слышны более четко. Сейчас говорил Питер.

— Если вы причините вред девушке, то вам лучше убить меня.

— Тебя мы убьем, будь спокоен, — ответил Херзофф. — Поторопись, Джо: к рассвету мы должны убраться подальше отсюда. Джойс, возьми автомобиль девчонки и уезжай, не дожидаясь нас.

Пэт вышла на лестницу и спустилась на одну ступеньку вниз.

— Разве вам не нужно сначала попросить у меня разрешения?

Все обернулись на звук ее голоса.

— Не двигайтесь, или я буду стрелять! Развяжите мистера Данна.

Сообразительная Джойс начала потихоньку подходить к ней.

— Вы же не станете стрелять в женщину, мисс Хэнней? — сказала она.

— Если мне придется стрелять в женщину, то я выберу вас! — сказала Патриция так убедительно, что служанка тут же в испуге отступила. — Развяжите мистера Данна!

Пэт ждала, пока Питера освободили и он встал; ее внимание было так сосредоточено на нем, что она не заметила, как Херзофф ощупывает стену. Впрочем, даже заметь она это, она могла бы не понять, что он искал выключатель.

— Давайте это обсудим, мисс Хэнней, — произнес профессор, растягивая слова. — Дайте нам полчаса на то, чтобы уйти, и никто не пострадает. Ведь эти деньги, — он указал на открытую дверь, которая, очевидно, вела во второй подвал, — наши. Мы отсидели за них двенадцать лет и имеем право их забрать.

Затем погас свет. Патриция услышала выстрел, за ним еще один, а затем крик женщины.

Она бросилась вверх по лестнице, через темную кухню, и, спотыкаясь, выбежала на улицу. Кто-то гнался за ней по пятам. Это был дворецкий. Он схватил ее за рукав. Девушка вырвалась из его рук и побежала.

Где-то поблизости раздались звуки полицейских свистков. Краем глаза девушка заметила, как к ней через лужайку бегут люди.

— Где инспектор Данн?

Вне всяких сомнений задавший вопрос привык говорить повелительным тоном. Задыхаясь, она рассказала новости.

Ее преследователь исчез. Когда зажгли свет, то обнаружили его на кухне, где тот ожидал неизбежного ареста с философским спокойствием преступника.

Когда она вошла в кухню, Питер, пошатываясь, выходил из подвала.

— Они задержали Смита? — спросил он.

Она покачала головой.

— Я не видела его. Вы ведь говорите о профессоре Херзоффе?

Питер повернулся к вошедшему полицейскому:

— Вызовите скорую помощь. Он выстрелил в свою дочь. Если он не поднялся, значит, он все еще в подвале.

Питер посмотрел на дворецкого.

— Есть ли другой выход оттуда?

— Можно сказать, что есть, — через туннель, — угрюмо ответил Хиггинс.

— Туннель? — Питер вдруг вспомнил хвастовство Смита.

— Да, но его довольно опасно использовать — земля слишком рыхлая. Она осыпается вслед за идущим.

Питер быстро вернулся в подвал, спустился по каменной лестнице и прошел через дверь, отделявшую второй подвал от основного. За дверью он впервые увидел низкий вход в туннель. Там явно кто-то был.

— Смит, выходи!

Ответом ему послужил выстрел, попавший в земляную стену. Но было и другое следствие — комья земли начали осыпаться с потолка туннеля. Питер едва успел вскарабкаться наверх до того, как раздался грохот и из узкого хода повалили клубы пыли. Он осветил помещение фонарем, но безрезультатно — ничего нельзя было увидеть.

— Это была самая неудачная часть туннеля, — дрожащим голосом пояснил Хиггинс. — Я говорил Ли, что не стоит его использовать…

Внезапно он замолчал, и гримаса ужаса исказила его лицо.

— Слушайте! — прошептал он. Прислушавшись, они услышали тиканье часов смерти. — Это о Ли!

— Больше и объяснять особенно нечего, — так закончил свой рассказ Питер той ночью, объясняя произошедшее якобы мистеру Хэннею, а на самом деле его дочери. — В первую очередь они решили напугать слуг и поставить на их место своих людей. Эта цель и стояла за всеми «призрачными» делами.

Они думали, что это будет несложно. Эти люди уже предприняли безуспешную попытку проникнуть в подвал, проложив туннель под землей. Вероятно, это заняло пару месяцев упорной работы. Они воспользовались случаем, когда вы уезжали на юг Франции — смогли пробраться в дом, но им не понравилось присутствие оставленного вами смотрителя — если я правильно помню, это был полисмен из города.

Когда они устроили в дом своих людей в качестве слуг, то их задачей стало избавиться от вас и Пэт. Сначала они решили действовать благородно, предложив вам сдать дом в аренду.

Мистер Хэнней фыркнул.

— Потерпев неудачу, — продолжил свой рассказ Питер, — они принялись запугивать слуг, чтобы таким образом заставить вас съехать. Тогда все было бы проще, и они смогли бы не торопясь добраться до своих денег. Но до тех пор они могли лишь работать всего по несколько часов ночью, и им приходилось уносить выкопанную землю в мешках. Вы можете найти два или три мешка земли за вашим сараем.

Кто меня удивил, так это горничная, Джойс. До сегодняшнего дня я не знал, что у Ли Смита есть дочь, которая была актрисой. Ведь притворяясь, что она увидела привидение, прошедшее через стену, она хорошо сыграла. Как бы то ни было, она обманула вас, мистер Хэнней, — полагаю, вы поверили в этот грандиозный обман.

Пэт попыталась поймать его взгляд, но ей это не удалось.

— Просто удивительно, как все обернулось, — сказал мистер Хэнней. — Что-то подсказывало мне, что ни в коем случае нельзя отказываться от этого дома. Видите, мистер Данн, как путь долга может совпасть… ммм… с путем славы? Пойди я легким путем, мы не задержали бы этих преступников. Конечно, тогда мы бы уберегли себя от некоторых беспокойств и, возможно, опасности — я это осознаю как никто другой, ведь я едва не задохнулся от того отвратительного кляпа, который этот бандит сунул мне в рот… Но разве мы не испытываем удовлетворения от того, что два негодяя попали в тюрьму? Кстати, я полагаю, потребуются мои показания?

— Несомненно, — со всей серьезностью ответил Питер. — Возможно, ваши показания будут наиболее важными в этом деле.

После того как ее отец ушел, Пэт спросила:

— Мне тоже будет нужно идти в этот ужасный суд?

— Вам не нужно, — решительно сказал Питер. — Будет вполне достаточно людей, которые возьмут на себя ответственность за это удачное дело. Я дам все необходимые показания и, если меня спросят, упомяну, что моя жена при этом присутствовала.

— Но я не твоя жена, — возразила Пэт.

— К тому моменту ты станешь ею, — ответил Питер.