Серпентарий Евы (СИ)

Эпилог

22 года спустя. Оуэн Грэйвил.

Мелкая речная галька скрипела под моими ногами. В этом конце сада ценоты решили сделать всё максимально естественно. «Уголок дикой природы» — так называет Хэлен эти поросшие мхом стволы кипарисов. Из-за водопада тут всегда большая влажность, но Хэлен может целый час сидеть в беседке, наслаждаясь рокотом разбивающихся струй. Последние два года я вижу ее изредка и в основном в этой части сада, словно она прячется от взглядов посторонних, хотя посторонних ценоты в свои владения не пускаю.

Ценоты — древняя раса, которых мы некогда считали Богами. Тогда для нас они ими и были, дав множество благ, магию, силу. И ответственность. О которой многие из нас быстро забыли, возомнив себя царями природы.

Они появились в нашем мире через пару месяцев после проведения обряда…

Мне до сих пор иногда сниться тот день, когда Хэлен отправилась в Храм и замкнула круг. И её отрезало от всего мира белой сияющей стеной. Несколько часов никто не мог видеть, что же творится за этой завесой. Я мог сказать только одно: пока мерцает стена — ритуал продолжается, а значит моя женщина еще жива.

Иногда у снов бывает жуткий конец. Ритуал внезапно обрывается, а вместо Хэлен в центре гексаграммы только кучка пепла. В такие ночи я просыпался в холодном липком поту, долго шарил рукой по постели, пока не почувствовал рядом сонное тело любимой. Или не вспоминал, что она всё ещё жива, и находится под неусыпным наблюдением ценотов. Их технологии позволяют стабилизировать поврежденное при ритуале тело, пусть с каждым годом это дается всё труднее. И каждый раз, когда я прихожу навестить Хэлен, я боюсь услышать фразу.

— Хорошо, что вы посетили нас, Оуэн. Изъятие артефактов необходимо провести сегодня. — Тонатос-Ра как всегда появился бесшумно. У меня такое ощущение, что он не ходит, а парит над дорожкой, усыпанной галькой. Прозрачный шлем, куполом укрывающий голову ценота, не мешает мне четко слышать речь. Странные они. Другие… Воздух наших планет не пригоден им для дыхания, поэтому они постоянно одеты в скафандры.

Однако, базу рядом с главным Храмом они построили без общего защитного купола, хотя тогда могли бы свободно дышать на всей её территории. Но они решили сделать свое вторжение в наш мир минимальным, ведь скоро снова придет время оставить его.

— Кинжал стал особенно нестабильным. Если сегодня мы не извлечем его из сердца Евы, он может взорваться в любой момент. Она в любом случае покинет нас. Но тогда не будет нарушений потоков Ситоры.

— Почему вообще это произошло? Я поднимал хроники — в древности жрицы с кинжалом в груди жили долгие десятилетия.

— Они жили здесь, рядом с храмом. — в фиалковых глазах ценота на миг загорается недобрый огонек. И гаснет. — А Ева первые десять лет после инициации провела на Земле, где нет магии, а потоки Ситоры проходили очень глубоко. Её тело истощилось, пытаясь совладать с новой сущностью.

Слова инопланетянина как укор, пусть он и не знает, что именно я тогда отправил её на Землю, в безопасность. Как мне тогда казалось… И он продолжает называть её Евой…

— Пусть все эти годы она провела при Храме, никогда надолго не отлучалась… Но беременность тоже подорвала её силы. Покинь она тогда Храм — и вряд ли пережила бы роды.

Помню… Ценоты сразу по прилёту положили Хэлен полный запрет на перемещения. А я тогда хотел забрать её назад в Обитель Гроз. И сильно разозлился на Тонатоса-Ра за такое бесцеремонное вмешательство. Ведь наши дети должны были появиться на свет именно там, под неусыпным контролем лучших целителей.

Но вместо этого пришлось спешно возводить временное поселение, а потом и отстраивать город… Удивительно, но город был возведен за пять лет! Хотя и сейчас окраины его продолжают разрастаться и застраиваться, принимая новых переселенцев с Миноры и с Земли.

Тогда я впервые пошёл на уступки и разрешил привезти строительную технику с Земли. Так же нам пришлось принимать иномирных специалистов, перенимать и адаптировать их технологии в наших условиях. Я просто не мог представить, что мои дети будут расти в палаточном лагере…

Первые три года Хэлен была очень слаба, но затем ее силы начали восстанавливаться, у нее снова стало получаться открывать теневые тропы. Скорее, это была вынужденная необходимость. Александр открыл свою первую червоточину, когда сорванцу еще не было четырёх. Мы не могли его отыскать. Даже отправленный на поиски Азалан вернулся ни с чем… Только Тлалок упрямо крутился в дальнем конце сада, утверждая, что мальчик в последний раз был именно здесь, но затем куда-то перенесся. Но не по воздуху.

Хэлен первая сообразила, что к чему. Она смогла ухватить след червоточины, который вывел нас на берег огромного озера, на берегу которого стоял наш мальчик и беззаботно швырял камни в безмятежную водную гладь… Я тогда не поверил своим глазам. Это был вовсе не Ригор. Сорванец открыл переход на Землю! С первого же раза!

А Хэлен просто обняла сына, села рядом с ним на каменистый берег и долго так просидела, глядя вдаль, на водную гладь и противоположный берег, виднеющийся вдали легкой дымкой. По ее щеке скатилась одинокая слеза, оставляя влажную дорожку. И тогда я понял — она почти лишилась сил.

В тот день нам пришлось связываться с ее личной помощницей на Земле, ждать, пока за нами прибудет аэролет и доставит нас к новой зоне перехода, ведущей в Антэнору. Александр тогда не на шутку испугался за маму и обещал больше так далеко не сбегать.

Анастасия же с детства проявляла большой интерес и любовь к животным, а больше всего её волновало, когда же у калистры появятся детки? Почему Тлалок катает Александра и не хочет играть с ней? Когда женится дядя Гиви? Маленькая женщина, что с нее взять! Но лет с семи она просто обожала посещать мои лаборатории и питомники, причем интуитивно чувствовала, когда я направляюсь туда с ревизией. Уйти незаметно не получалось.

Чаще пребывать в Бувенгарде мы смогли, когда детям исполнилось восемь. В этот период состояние Хэлен стабилизировалось, она даже могла перемещаться на Землю, правда я настаивал, чтобы она пользовалась зонами перехода, и старался сам ее сопровождать.

Близнецы же были просто в восторге от техногенного мира, им было всё интересно. Новые технологии они осваивали слёту, старались как можно больше узнать, попробовать. Не обошлось и без шалостей. Однажды Анастасия пронесла с собой в Антэнору ежа, а потом выпустила его под брюхо калистре. Ей видите ли была интересна реакция хищного магомобиля на живой клубок колючек. Кто кого она так и не узнала. Ежа вовремя изъяли и отправили в карантин, а проказницу отчитали. Таможенные правила существуют для всех!

Тем не менее, я был удивлён. Нет. Я был в ярости! Подумать только, мои малолетние дети однажды заявили, что на Земле они уже совершеннолетние и пока что возвращаться в Ригор не будут. По крайней мере, пока им не исполниться по двадцать семь лет. Они, видите ли, поступили в какой-то университет в Москве, и планируют заниматься научными исследованиями в рамках холдинга Хэлен…

В тот раз Хэлен была на их стороне. Наверное, впервые с тех пор, как всё же смирилась с мыслью, что она моя жена… Даже ценоты их поддержали, заверив меня, что и у Анастасии, и у Александра полностью сформировавшееся сильное устойчивое магическое поле, и долгое пребывание в техногенном мире никак не отразится на их способностях и продолжительности жизни.

Так я начал учиться отпускать тех, кого люблю…

Через год здоровье Хэлен резко ухудшилось. Ценоты забрали ее на свою базу, под неусыпный контроль. Мы стали видеться очень редко… И каждую встречу я замечал изменения. В ее волосах становилось всё больше седины, кожа истончалась, в уголках глаз проявлялась сеточка морщин, потом ее высокий лоб перечеркнули глубокие борозды… Как так вышло, что за два года она превратилась в старуху?

— Пока оставлю вас наедине, но через час мы ждем вас в центральном здании. — Тонатос-Ра вежливо бесшумно удаляется.

Но Хэлен, словно что-то почувствовав, поднимается и выходит мне навстречу из своей беседки. Сегодня у нее новый аксессуар — блестящая металлическая трость, на которую она опирается при каждом шаге. Ее тело разрушилось так сильно всего за неделю, что мы не виделись! Остриженные до плеч седые волосы зачесаны назад, шаткая неуверенная походка, исхудавшее тело… Только глаза остались прежними. Того самого серо-синего цвета предгрозового неба, в глубине которых вот-вот сверкнёт молния.

— Ты как раз вовремя. — она опирается на мою руку и едва уловимо улыбается. — Мне предстоит долгий путь.

Я молчу и направляюсь к зданию, главный купол которого возвышается над макушками деревьев. Стараюсь идти медленно, но она всё равно едва поспевает за мной, а через несколько минут начинает задыхаться. Тогда я беру ее на руки, поражаясь сколь легким стало ее тело.

— Не грусти. — тихий голос Хэлен. Её дыхание почти восстановилось, но я не отпускаю ее с рук. Не отпущу. И стараюсь идти еще медленнее.

— Ты тоже покидаешь меня. И сегодня — навсегда. Я ждал тебя столетия, а теперь тебя не станет. И я снова буду один целую вечность…

Неправильные слова. Слова слабого сломленного человека. Но так паршиво мне еще никогда не было! И впервые я чувствую себя столь беспомощным.

— С тобой останутся наши дети. — ее голос тих, в нем впервые чувствуется печаль. — Ты будешь смотреть как они взрослеют, живут, радуются. И радоваться вместе с ними каждому достижению.

А она этого уже не увидит…

— Всё сложилось очень удачно. Я прожила интересную счастливую жизнь рядом с тобой. А ведь могла снять совсем другую квартиру, выйти замуж за Уварова и погибнуть при вторжении.

Как она только может шутить в такой момент! Хотя, сколько я ее знаю, чем хуже ситуация, тем черней юмор Хэлен.

— Я должен был забрать тебя раньше! Нет! Вовсе не отпускать тебя.

— Но я ведь вернулась к тебе… Как и обещала.

Она поднимает на меня взгляд, и я снова вижу перед собой ведьму с кристаллами обруча-артефакта в рыжеватых распущенных локонах, которая не боится ничего, даже смерти. Я хотел носить ее на руках всю жизнь, а теперь несу умирать… Боль от осознания этого чудовищного момента разрывает душу. Я знаю, она навсегда станет моей третьей стихией, вместе с холодом и тьмой. Которые уступят ей первенство.

— Однажды ты придешь ко мне. В те края, где текут молочные реки, а высокие горы пронзают белоснежными шапками грудь облаков… Я буду ждать. — ее голос дрожит. — Опусти меня… Последние шаги я пройду сама.

Мне приходится аккуратно опустить ее на пол центрального здания, но она тут же опирается на мой локоть. Мы останавливаемся у лифта.

— Мама! — я совсем не ожидал услышать этот голос.

Александр стоит у сужающейся червоточины, рядом с ним сестра. Я всегда поражаюсь насколько они дружны. Даже самые важные вопросы всегда обсуждали вместе, а потом ставили нас с Хэлен перед фактом.

— Нам только что сообщили… Мы боялись не успеть. — Анастасия бросается обнимать мать, и чуть не плачет. — Наверное, мне не стоило уезжать на Землю…

— Не надо себя винить. — Хэлен гладит её русые волосы морщинистой рукой. — У тебя своя жизнь, и никто её за тебя не проживёт.

А лифт уже пришел… И наше «здесь и сейчас» неумолимо утекает, словно сухой песок, зажатый в кулаке…

Она обнимает детей и в этот момент начинает словно светится изнутри. Помню, как-то лет пять назад я спросил, что же она считает своим самым главным достижением в жизни? А она просто сказала, что это наши дети. Не научные открытия, ни победа в войне, даже не спасенная Антэнора. Просто дети. Как у любой женщины… и у меня внутри от этих слов разлилась тёплая волна.

Лифт остановился на последнем этаже, а я снова встретился с фиалковым взглядом Тонатоса-Ра. Так быстро… Неотвратимо быстро!

— Вы уже простились, Ева?

Она не отвечает, но еще раз крепко обнимает детей. Я не выдерживаю, привлекаю ее к себе, в последний раз накрывая родные губы в горьком поцелуе.

— Нам пора! — настаивает Тонатос. Рядом с ним два других ценота уже приготовили кресло на колесах. — Вас обследуют, а затем мы приступим к ритуалу. Всё уже готово.

Быстро же они подсуетились. Но стоит признать, к этому моменту ценоты были готовы давно.

— Пройдемте сюда. Нам всё будет прекрасно видно — Тонатос-Ра увлекает меня и детей в зал справа.

Здесь перед стеклянной стеной стоят несколько рядов кресел. Почти все места заняты ценотами всё в тех же неизменных скафандрах. Только в первом ряду свободны четыре кресла, и Тонатос садится рядом со мной…

А через пятнадцать минут по ту сторону стекла я вижу мою Хэлен. Ее усаживают на металлическое кресло золотистого цвета, что стоит в центре гексаграммы, прочно фиксируют ноги и руки стальными оковами, бережно расправляют складки белого платья и водружают венец на голову.

В её мире замуж выходят в белом… я так и не смог устроить ей торжественную церемонию…

Ценоты покидают помещение, оставляя ее одну. И в тот же миг гексаграмма вспыхивает белым светом, скрывая от нас ее тело. Только я вижу, что это далеко не всё.

Сверху, из самых недр космоса спускаются белые лучи, оплетая тело, поднимая его вверх. И я снова встречаюсь взглядом с серо-синим смелым и вызывающим, вижу, как по плечам вьются рыжеватые локоны, закрывая полную обнаженную грудь. Она поднимается выше. И выше. Уходит от меня к звёздам…

А когда гексаграмма гаснет, на кресле остается лишь горстка серого пепла, кинжал из странного белого металла и два белых браслета…

Но я точно знаю, что когда придет срок, я отправлюсь туда, где текут молочные реки, а белоснежные вершины гор пронзают золотые облака…

Она будет меня ждать там…