Северные дали

ЛЕБЕДИ НА ОЗЕРЕ ЯЛЕГО

Под тихие шорохи теплого утра шел я по берегу ручья, направляясь к озеру Ялего.

— Ялего — это озеро с кладовыми добра, — сказал мне лесник Саша Тайменев. Правда, далековато, но ведь что далеко, то бывает и близко. Оттуда ты многое унесешь в своем сердце. А может, даже увидишь то, что не каждому суждено увидеть. Там раньше лебеди жировали.

Высокие ели, раскидистые кондовые сосны, белые березки — вечные хороводницы, встречающиеся на моем пути, радовали глаз. Я шел, ощущая гордость за то, что живу в этом чудесном мире.

Еще более чарующее впечатление произвело на меня само озеро. Трава вокруг не топтана. Берег сухой, пологий. От него идет отмель, а дальше густой тростник с чистыми плесами и мелкие островки, на каких гнездятся утки, чибисы, гагары. Тут же, по рассказам старожилов, жировали белые лебеди. Есть ли они сейчас?

Я уже устроился на ночлег, когда явственно услышал крик лебедей, кем-то встревоженных, и всплески воды. Но вскоре все затихло.

Рано поутру я подогнал плотик, который обнаружил на берегу, к островку. Но только хотел сойти на него, как на меня с отчаянным шипением кинулся большой лебедь. Пришлось отступить, остерегаясь его клюва.

Я огляделся вокруг и понял, из-за чего волновался лебедь. Под березкой лежала лебедушка, правое крыло у нее было в крови. Кто же так ее поранил? Наверно, в криках, которые я слышал ночью, и была разгадка. Может быть, на сонных птиц напала рысь или лисица. Но, как видно, лебедь отбил свою подругу.

Раненная лебедушка тяжело дышала и тихо клингала — просила о помощи. А лебедь? Стоило мне сделать шаг вперед, как он бросался на меня, свирепо шипел и грозил клювом. И так продолжалось довольно долго.

Стало совсем светло. Стая лебедей с шумом поднялась в голубизну неба и, построившись клином, сделала над озером два круга. Задрав кверху голову, лебедь заклингал с какой-то невыразимой тоской, но все же не покинул подругу.

Воспользовавшись тем, что он оставил меня в покое, я подошел к лебедушке и тщательно осмотрел ее. Чьи-то острые зубы поранили упругое тело птицы у правого крыла. Осторожно очистив раны и промыв их сначала водой, а потом спиртом, который всегда имеется в моей походной аптечке, я залил их раствором стрептоцида, смазал йодом и забинтовал. Все это лебедушка перенесла безропотно, а лебедь больше не кидался на меня, а наблюдал за всем происходившим издали.

Через два дня я снова пришел к озеру и на плоту добрался до островка, где оставил лебедушку. На этот раз лебедь встретил меня более приветливо, а лебедушка трогательно раскрывала и закрывала клюв, словно хотела выразить мне благодарность.

Я снова обработал ее раны, а затем вынул из вещевого мешка две банки творога и миску пшенной каши и, высыпав все на скатерку, пододвинул еду к лебедушке.

С тех пор через каждые три-четыре дня я приходил на озеро Ялего проведать своих новых друзей. И как-то, подплыв к островку с подветренной стороны, обнаружил их на чистом от тростника плесе. Лебедь, важничая, плыл впереди. Вдруг он с криком побежал по воде и, оторвавшись на широких крыльях, полетел кругами, приглашая свою подругу последовать за собой. Лебедушка тоже ударила крыльями и, разбежавшись, поднялась в воздух. Я любовался их полетом, понимая, что лебедь проверяет, могут ли они пуститься в дальний путь в теплые края.

Убедившись, что лебедушка поправилась, я решил, что моя миссия доктора Айболита закончилась. С грустным и радостным чувством простился я со своими друзьями. Они на моих глазах взлетели с озера и примкнули к пролетавшей мимо лебединой стае.

Сделав надо мной круг, они исчезли в синеве осеннего неба, но в моем сердце остались на веки вечные.