Северный квартал

Девушка подняла на меня взгляд и с опаской улыбнулась. Сейчас я наконец увидела её искренность. Она тоже изменилась. И её, и меня изменила любовь.

— Ты куда-то собралась? — Карина соскочила со стула и опять опасливо улыбнулась, — Можно… мне с тобой?

— Мари-ши! — парни вдруг поднялись и поклонились мне, а я чуть не всхлипнула.

Теперь они все знали кто я для Шина. Это было настолько необычно и трепетно, что мои ноги приросли к полу, но я не могла поступить иначе. Решение было принято! Эти люди не могут пострадать из-за меня. Я ни за что этого не допущу.

— Я… — запнулась, а потом собралась, и поклонившись в ответ парням, быстро выпалила, — Мне нужно в скворечник к соседке бабушки Шалы. Она тоже лекарств просила ей купить. Их нужно отнести. Поэтому… лучше я сама.

— Мария, ты же не собираешься опять сбежать? — Син посмотрел на меня в упор, а по моему телу словно морозный воздух прошелся.

— Нет, Син, — я покачала головой и открыто улыбнулась парню, который прищурился, и кивнул в ответ.

Они провели меня взглядами, и я вышла в сад. Промозглый воздух был необычно чист, а в додзё меня ждал другой сюрприз. Рина-сан размахивала катаной, как сумасшедшая и носилась по татами с такой скоростью, что я даже не улавливала её движений.

Девушка застыла с занесенным мечом над головой, а потом резко его опустила и вставила в ножны на поясе.

— Чего тебе?

Я продолжала стоять, и мне внезапно захотелось кое-что ей сказать.

— Береги его, — на моем родном языке, она ни черта не понимала, и я знала это, но видимо что-то в моем взгляде натолкнуло её на правильные догадки.

— Ты знать про Рюноскэ?

— Да, — коротко ответила и развернулась к выходу.

Более я не хотела видеть эту особу. Ее вид, и то что она была сильнее меня во всех смыслах, вызывало во мне зависть и жгучую ненависть к себе. Я не могла быть такой как она. А именно такая женщина Шину и нужна. Иначе ему всю жизнь придется подвергать себя опасности защищая ничтожество, подобное мне.

Искать долго меня не пришлось. Вернее нашла меня у сквера с газетным киоском моя "подруга". Северный квартал был тем и хорош, что густонаселен, и здесь можно было легко затеряться в толпе, даже рядом с таким местом, как клуб Ланкастера.

— Пришла? Я-то думала, ты не сбежишь от своего Кенсина.

Я сидела на лавке и смотрела на людей, которые проходили по улице. Сегодня необычайно светло и солнечно, поэтому картина красивых кирпичных домов, окрашенных закатными лучами солнца, стала особенно запоминающейся.

— Почему ты решилась на эту работу? — мне было необходимо понять мотивы этой девушки, чтобы попытаться хоть как-то простить её.

— Я хотела увидеть Европу. А работая продавщицей в "пятёрочке" или консультантом в бутике на такое сафари не заработаешь. А тут такое предложение, — Вера села рядом со мной и протянула мне бумажную чашку с моим любимым латте.

— Ты даже знаешь какой кофе я люблю, но все равно продолжала меня предавать, — сделала глоток горько-сладкого напитка и скривилась. Теперь я ненавидела этот кофе.

— Я твоя прислуга, Мария. Всё это время, и я, и Карина были твоими смотрящими. Руслан платил нам за то, что мы присматривали за тобой до определённого момента, и докладывали обо всем. Но Карина и поиски ее отца… Именно поэтому, шеф решил прекратить твою игру.

Я сжала стакан в руках, и мне стало противно. Хотелось этот кофе плеснуть ей прямо в лицо, но я сдержалась.

— Значит, отец Карины реален, и девушка оказалась помехой в хитроумном плане моего жениха, который он придумал от скуки?

— Руслан предупреждал её, что не стоит мешать мне, но Карина не послушалась и снюхалась с азиатом. Впрочем и ты в те же боксеры запрыгнула.

— Не смей!

— Ой! Эй! Сколько спеси, — прошипела Вера и наконец показала своё истинное лицо, — Я долго терпела твои выходки и капризы, Маришка. Но это все в прошлом. Ты улетишь на родину со своим женишком, я получу деньги и смогу уехать жить куда душе угодно.

Я смотрела на ее лицо и не узнавала совсем, а мой следующий вопрос, показался уж слишком глупым, но я все равно его задала:

— Неужели за все это время ни разу ты не относилась ко мне искренне?

— К тебе? — она изогнула бровь, и прыснула со смеху, — Да я ненавидела тебя всеми фибрами души! Ты! Родилась в семье, где деньги чуть ли не гирляндой над твоей детской кроваткой висели! С детства всё твоё! Тебе даже просить не нужно было! Мария хочет — ей дают! Мария поступает в лучший ВУЗ и ей даже ректор готов двери открывать. Так как ты думаешь? Я, которая жила с матерью в двушке и еле могла себе на выпускное платье насобирать, хоть раз пожалела бы такую зажранную тварь, как ты?

Столько ненависти я не видела никогда. Столько злости и обиды не встречала ни разу. Неужели именно такие эмоции я вызывала у окружающих?

— Твой "инстаграм" кишил дорогущим шмотом, пока моя мать еле находила деньги себе на лекарства, — продолжила девушка, отвернувшись и смотря на чужую улицу в чужой стране, — Ты покупала тряпку, а я продавала последние украшения матери, чтобы спасти её. И ты хочешь, чтобы я испытывала к тебе жалость? За какие такие заслуги, госпожа Вишневская?

Озлобленность и зависть! Оказывается вот какие чувства вызывает излишняя роскошь "на показ" у простых людей. Задумывалась ли я о таких вещах раньше? Естественно нет. Я просто жила так, как привыкла, и мир Веры для меня словно не существовал. Но он был более реальным нежели мой. Более живым и полным настоящих эмоций. Мой же мир порождал только чудовищ, подобных Ланкастеру, Заремскому и Вере. Все они были больны одной и той же болезнью — деньгами, а вернее дикому стремлению получить их любой ценой.

— Где твой работодатель? — процедила, сцепив зубы, и залпом допила кофе.

— Я здесь, дорогуша! — я ухмыльнулась и поднялась, смяв бумажный стакан в руке, и спокойно встретив взгляд своего личного кошмара.

Заремский стоял в черном пальто и белой рубашке, которая только подчеркивала его небрежную щетину и седину у висков. Мужчина осмотрел меня пристальным взглядом и обратился к Вере:

— Свободна! Олег расплатиться с тобой, и чтоб я и духу твоего больше не видел.

Вера вздрогнула, как от пощечины, после слов мужчины, но тут же поднялась и ушла в сторону проулка, скрывшись за проезжающим лондонским автобусом.

— Долго же ты бегала, дорогая! — Заремский ухмыльнулся, а меня обступили два его жлоба, — Твой отец будет рад услышать, что его дочь возвращается домой. Очень рад…

Я молча приподняла подбородок, и вырвала руки из захвата братков этого убоюдка.

— Я сама могу идти. Мне твои псы для этого не нужны, Заремский.

— Набралась экзотического говору, и характер проснулся?

— Вероятно!

Мужчина обернулся и я заметила тонированный "гелентваген", припаркованный у обочины. С него вышла Вера, и накинув капюшон толстовки на голову, снова испарилась.

— Прошу, дорогая! Нас ждет незабываемый спектакль. Даже билеты на первый ряд прикуплены.

Передо мной открыли дверь внедорожника, и пихнули в спину, пока с другой стороны в автомобиль садился мой женишок. Я прекрасно понимала чего мы ждем. Поэтому не удивилась тому, что мы так и продолжили стоять напротив клуба.

Уже в вечерних сумерках, я видела как Шин заходит внутрь вместе с парнями и Риной. Его выражение лица. То как он выглядел разбило мое сердце в дребезги. Он был похож на палача, у которого в глазах горело лишь одно желание — убить. Страх вернулся снова, но на этот раз не за себя, а за Шина.

— Думаю нам нужно посмотреть на то как этот пацан будет драться. Мне даже интересно, на что ты повелась, как дешевая шалава, Мария.

Я вжалась в кожу сидения, и она скрипнула подо мной, заставив дрожать ещё хуже. В огромном салоне "гелентвагена" витал запах дорогого одеколона и сигарет, а рядом со мной сидел седеющий мужик, у которого даже пальцы на руках были скукожены, как у старика. Это может и нормально, когда у твоего мужа такие руки, но не когда тебе двадцать два, а твоему супругу за пять десятков.

— Ты не доволен чем-то? По-моему я сделала все что ты просил? — оборачиваю голову, и обращаюсь в камень, когда меня грубо притягивают к себе, и начинают терзать мои губы.

Это отвратительно и мерзко настолько, что я реально чувствую как все что успела съесть подступает к горлу.

— Убери… — я отпихиваю Заремского и вытираю рот тыльной стороной ладони, отплевываясь, — … от меня руки!

Эта тварь вначале хмурится, а потом начинает хохотать, снисходительно смотря в мои глаза:

— Ты явно глупая дура. Неужели ты думаешь, что твоя персона это всё, чего я хочу?

Он потянул меня за запястье и прорычал прямо в лицо так, что вот в этот момент я осознала, что ничего не стою.

— Ты вещь, Мария! И я купил тебя у твоего же отца за его же деньги. Этот идиот даже не понял, что я дал ему взаймы из его капиталов, а простил долг взамен на твой рот и твоё тело. Ну и его компанию с ювелирным заводом, которым владеет моя жена, а значит теперь и я!

— Ублюдок! — я плюнула ему в лицо, и ощутила что мне полегчало.

Заремский вытер щеку платком, и мне стало реально не по себе от его взгляда.

— За это я не стану нежничать с тобой, дорогуша. Ты доигралась. Мало того, твоего молокососа сегодня порешат прямо в Клетке. Я хорошо заплатил этому эмо с мечом в юбке, чтобы он порубил твоего выблюдка на куски.

— Не смей! — я зарычала, на что тут же осеклась, когда его рука сдавила моё лицо.

— Я никогда не поднимал руки на женщину, но если ты не прекратишь, Мария, то думаю это наконец произойдет!

— Шеф! Ланкастер вызвал охрану. Похоже азиат развязал бойню прямо в клубе. Что будем делать?

Я потянулась к двери совершенно инстинктивно, и только хотела схватиться за ручку, как расслышала за спиной леденящий и ехидный хохот.

— Наблюдать, Олег, — Заремский кивнул второму охраннику, который был за рулем, и последний открыл мне двери, буквально вытащив из салона, как заложницу.

— Как только всё будет кончено, вызовешь ментов. Они давно хотели прикрыть этот притон, а тут такой повод, — Заремский опять рассмеялся и кивнул этому Олегу.

Меня же потащили вслед за ним ко входу. Но я и не сопротивлялась. Мне самой нестерпимо хотелось попасть внутрь. Настолько, что готова была бежать сама впереди. Казалось я не шла, а плыла по каменной кладке, настолько тело, от сковавшего его ужаса, стало невесомым.

Мы вошли через черный ход в тупике, и я тут же услышала звуки бойни. Люди разбегались кто куда. Некоторые даже не разбирали дороги, а в моих жилах кровь медленно превращалась в лед. Дыхание спёрло в горле, где пульс не давал сделать вдох. Шин не мог так поступить из-за меня. Он же не может перерезать весь клуб, чтобы меня найти?

Как мне потом жить с этим? Зная о таком?

Но уже на том самом балконе, где спокойно стоял Ланкастер в окружении охраны, я поняла что люди разбегались не потому что Шин устроил бойню. Они убегали из клуба из-за потасовки между бойцами. Жлобы Ланкастера пытались скрутить чернокожих, а сам Джаред раскидывал их в разные стороны прямо в толпу зевак, которые явно не такого спектакля ожидали.

Я опустила взгляд на Клетку и мои глаза начали плавно расширяться от испуга. Таким я его не видела ни разу. Шин смотрел на балкон так, словно на нем собрались смертники, что и продемонстрировал, когда на него попытались напасть безликие. Даже не доставая катану из ножен, он легко уложил троих наемников за несколько секунд, крутанувшись в воздухе. Тела попадали вокруг него, а он снова обернулся к нам и поправил маску на лице, сказав:

— Рюноскэ ва докодэсу ка? *(Где Рюноскэ?) — после этого рыка застыли все, включая дерущихся людей Джареда вместе с их противниками.

— Ваташи ва коко ни иру йо, амай!*(Я здесь, сладкий!) — за моим плечом послышался холодный насмешливый голос японца и я побледнела разом, когда эта тварь проворно спрыгнула с балкона вниз, словно он не находился на высоте не меньше десяти метров.

Шин медленно согнулся в коленях и завел меч за спину, выставив вперед свободную руку. Он словно готовился к прыжку. Рюноскэ вошел в Клетку и сразу же достал катану из ножен, взяв за рукоять двумя руками:

— Не даром мне сказали, что этот храм наемных психопатов готовит, — Заремский подкурил сигарету и ухмыльнулся Ланкастеру, который расплылся в такой зазывной улыбке в ответ этой твари, что меня замутило.

— Я их всех прибрал к рукам, как только они же убрали эту азиатскую дрянь. Она всё порывалась прикрыть Клетку. Ходила на встречи с лордами и призывала остановить незаконное кровопролитие. Но что в итоге?

Ланкастер оскалился в мою сторону и прошептал:

— Госпожу Хан зарезал её же соплеменник. Какая ирония судьбы.

Ублюдки! Зажранные ублюдки, не знающие меры ни в чем!

Я опять опустила взгляд на Клетку и подумала, что грохнусь в обморок, когда Рюноскэ напал на Шина и они сцепились. Никогда не думала, что подобное ещё возможно в двадцать первом веке! Но видимо когда есть чем платить, возможно всё.

Они кружили по рингу, а я вздрагивала при каждом звуке того, как острый клинок разрезал воздух. Это словно звук сквозняка, который бежит по полу, но намного резче, и намного неприятнее. Каждый удар — это словно звон в ушах. Возможно, это бы и выглядело красиво, если бы не то, что все понимали, чем может закончиться этот бой.

— Что за средневековые игры! Остановите это!!! — завопила в сторону Ланкастера и вырвалась из хватки своего конвоя, когда Рюноскэ скользящим движением задел плечо Шина.

— Господин Заремский, закройте своей жене рот. Она вопит, как сучка на случке. Это немного… раздражает!

— Попридержи язык, Ланкастер, — прошипел на английском Заремский, но все таки скрутил мне запястье и отпихнул за свою спину, обращаясь ко мне уже на нашем языке, — Закрой рот и не мешай наслаждаться тем, как порешат твоего мальчика. Смотрю ты ему на хер не сдалась, шалава, если он даже не смотрит в твою сторону. Видимо поимел, и хватило!

— Рано или поздно ты сдохнешь, тварь! И я буду с радостью наблюдать за тем как это случится, Заремский.

Я увидела в его глазах блеск, а потом моих ушей коснулся звук ударов стали. Мечи скользили в воздухе и с громким звуком соприкасались всё чаще. Как не пыталась не могла отвести взгляд от того, что происходило. И это меня убивало. Теперь то мне стала ясно видна другая сторона мужчины, которого я полюбила всей душой. Шин не собирался останавливаться. Им двигала лишь месть за смерть родителей, и сюда он пришел не меня искать, ведь это я его бросила. Шин пришел мстить человеку, который прямо сейчас ухмылялся ему в лицо и ловко уходил от любой его атаки.

Так глупая дурочка, стала частью опасного приключения, из-за того, что однажды поскользнулась на браслете у храма, своды которого способны были облизать облака, настолько близко он был к небесам.

Судьба? Наверное с этого момента я начала в неё верить. С того самого момента, когда из моего горла вырвался истошный вопль, а Шин застыл с занесенной катаной над раненным противником.

— Нет!

"Только не становись убийцей, не нужно!" — набатом кричало в голове, но слова застряли в горле, когда наши взгляды вновь встретились.

Пот стекал по его лицу, по шее, смывая собой маску ярости, но глаза… Его взгляд был пустым, словно я — это стена, которая за моей спиной.

"— Преданность? При чем здесь преданность, бабушка Шила?

Женщина поправила сари, и закинула его край обратно на плечо, тепло и снисходительно улыбнувшись, словно я маленькая дурочка.

— Как только ты поймешь, что это, ты станешь женщиной, Мари. До того, все чувства это лишь пустышка… Без этого нет настоящих отношений и любви.

— Вы так говорите, словно мне нужно немедленно стать кому-то преданной! Вы же понимаете…

— Тебе нужна защита! Ты ведома мужским началом, девочка. Ты не сможешь жить и строить семью с обычным мужчиной. Ты неуклюжая…

— И вы туда же! — я шикнула и опустила поливалку на пол, прикусив губу от досады.

— И к тому же глупая! Ты этот цветок пять раз полила, — хохотнула старушка, — У него корни сгниют, и он пропадет из-за твоей же глупости…"

Блеск металла разрезал картинку перед глазами, и я осела на пол. Движения этих двоих были настолько быстрыми, что уловить, кто упал на ринг было невозможно. Но цвет ножен меча Шина, я запомнила слишком хорошо.

Я причина того, что произошло. Если бы не мои вопли, если бы не моя жизнь, и этот чертов страх перед всем, я бы не смотрела, как мой мужчина оседает на колени, раненный, из-за того, что я опять проявила глупость вмешавшись туда, куда не должна была.

И Рэй, и Бон Бон с Сином порывались войти внутрь Клетки, но им не давали вновь прибывшие прихвостни Ланкастера. Только Рина сумела в последний момент раскидать пятерых жлобов, и отпихнула их к людям Джареда. Но и она не успела. Рюноскэ стоял над Шином и тяжело дыша вытер кровь с лица, плюнув на пол Клетки.

— Вставай… — я еле дышала, но продолжала повторять это раз за разом, — Поднимайся, Шин! Умоляю, встань! — мой крик оглушил даже меня.

Повисла полная тишина, в которой Шин медленно поднял голову.

Черная маска, которая прикрывала его рот, упала рядом с ним. А затем пол окрасился алым.

— Отлично! — начал хлопать Заремский, а по помещению за стенами зала раздался топот и крики, — Думаю нам пора!

— Да, шеф!

Голос шавки Заремского прозвучал над моим ухом, а следом меня рывком подняли и поволокли на выход. Ноги не слушались, потому что я была на грани обморока, а перед глазами раз за разом прокручивалась картинка того, как Шин опираясь о меч, выплевывает кровь на белую поверхность ринга.

А следом темнота. Черная и уютная темнота, в которой нет ничего. Нет страха и чувства постоянного опасения. Нет дрожи из-за мыслей, что вот завтра меня точно найдут и поймают. Нет ничего. И лишь небольшие вспышки. Моменты, когда я ощущаю прохладу в горле от того, что меня кто-то пытается напоить. Только короткие картинки, как мимолетные кадры перед глазами.

13

— Сколько она ещё будет в таком состоянии?

"Мама? Это же голос мамы?" — я попыталась пошевелить рукой, и мне показалось, что моя конечность весит тонну, не иначе.

— Столько, сколько понадобиться, Алина! Прекрати эту истерику. С ней всё будет в порядке. Руслан её нашел, нанял лучших докторов, а значит бояться нечего!

— Ты опять?! Ты не видишь? Или ослеп, придурок! Это наша дочь! На ней лица нет, и привезли её в таком состоянии три сутки назад! Как можно так легкомысленно к этому относиться?

— Она его жена! — прорычал отец, а я нахмурилась.

Мне нестерпимо захотелось прикрыть уши руками, чтобы не слышать этого. Зачем я проснулась? Мне же было так хорошо!

— Ты окончательно сошел с ума из-за этих акций и компании. Ты продал собственного ребенка!

— Будет нужно, и тебя продам, дура! Или ты хочешь на помойке остаться?

Я медленно открыла глаза, и мне показалось, что я смотрю на черно-золотистые иероглифы в облаках на потолке. Потянулась рукой, и тут же улыбнулась сквозь слезы, вспомнив, как тепло мне было в его руках. Мираж развеялся, как только мама схватила меня за руку и села на кровать справа. Ее ладони были холодными и потными. Видимо она действительно напугана.

— Маришка, маленькая моя! Ты видишь меня? Посмотри на маму!

Я повернула лицо в её сторону, и почувствовала как из правого уголка у глаз, покатилась слеза. Влажная дорожка ухнула в волосы, а я начала медленно приходить в себя.

— Мама… — прошептала, и сжала её руки, а потом перевела взгляд на высокого мужчину, который завидев мои слезы в глазах тут же отвернулся.

— И папа… — тихо прошептала, снова улыбнувшись, — Зачем вы пришли? — я хохотнула, а рука мамы вздрогнула.

— Как это… Милая? Ты ведь… — мама осмотрела мое лицо испуганным взглядом, а я вырвала свою руку из её ладони и поднялась.

Голова кружилась, и скорее всего мне всё это время кололи успокоительное. Вот почему не было снов, вот почему я только сейчас вспомнила то, что произошло.

— Убирайтесь вон, — уверенно сказала, как только мой истеричный смех прекратился, — У меня теперь есть богач муж, куча бабла и в вашей опеке я не нуждаюсь! Пошли вон, и не входите в мою комнату больше никогда!

— Что ты сказала, дрянь сопливая? Ты вообще где шлялась пять месяцев пока мы с матерью еле дышали из-за твоей выходки? — отец развернулся и уже было хотел продолжить, как я его остановила:

— Я товар, который ты, папочка, продал, как на рынке. Помнишь, ты мне однажды рассказывал, как нужно правильно продавать? Нужно прощаться с товаром навсегда. Не жалеть ни своих сил, ни труда и отдать его. Взять деньги в уплату и забыть! Именно это позволит сделать следующий товар ещё качественнее! Только вот… Вряд ли у вас с мамой родится еще одна такая же кукла на продажу!

Мама отшатнулась от меня и медленно встала. На ней был дорогущий халатик от "Виктории Сикрет" и макияж. Она накрасилась, чтобы прийти к больной дочери.

Неужели я раньше всего этого не замечала? Как я могла быть такой дебилкой слепой, когда мой брат так и тыкал меня носом в то, что происходит с нашей семьей.

— Где Петя? Я хочу его видеть, прежде чем перееду в дом Заремского! — я вытерла глаза и посмотрела на родителей, которые так и продолжали стоять столбом.

— Кто ты? — прошептала мама.

— Дочка твоя, а что мало штукатурки на лице, или украшений на теле?

— Сперва свадьба! Мы тебя не под забором нашли, Мария! — оборвал меня отец, и добавил, — Пётр приедет из Берлина через неделю прямо на церемонию. Готовься. Вся пресса гудит о тебе. Ты теперь звезда!

Отец развернулся к выходу, не проронив больше слова, и хлопнул дверью так, что стены задрожали.

— Мария, твой папа… Он хоть и…

— Мама, — я опустила голову, и мой взгляд упал на правое запястье и единственное доказательство того, что я всё ещё я. — Просто уйди.

Мать посмотрела на меня, как на инопланетное существо, и всхлипнула прикрыв рот рукой. Мне же было плевать. Сейчас я проклинала всех и всё вокруг за то, что ради этих людей я предала и сбежала от единственного человека, которому была нужна я, а не моё тело, деньги и статус.

Я бесцельно провела, сидя в кровати ещё дня два, пока не явился врач. Женщина средних лет осмотрела меня, и что-то кивнув матери ушла. Мне же было фиолетово на всё, что происходило вокруг. Единственное, что меня волновало это Шин. Я не верила, что его могли убить. Каким-то диким образом во мне жила уверенность в том, что с ним все в порядке.

На третий день, ранним утром ко мне в комнату явилась Юлька. Девушка работала прислугой в нашем доме, и отвечала за стирку и еще какие-то мелочи.

— Доброе утро, Мария! Вас зовут к завтраку! — девушка постучала в двери, и с опаской посмотрев на меня, быстро протараторила и сбежала.

Но я то уже хорошо знала — явился мой благоверный. С досадой прикрыла опухшие от слез глаза, и прикусила щеку, чтобы прийти в себя.

"Ну же, Маришка! Соберись! Мы что-то придумаем!", — я схватилась за браслет на руке, и мне опять захотелось разрыдаться.

Только вот что толку в слезах, если несмотря на веру в то, что с Шином всё в порядке, я прекрасно понимала, что моего второго побега он мне простит. И побега после чего… После того, как мы с ним стали словно единое целое. В то утро, когда я должна была приласкать его, сказать наконец насколько люблю, я просто опять сбежала. Вся эта история с самого начала видимо была именно о моем побеге от себя. Сперва я как трусиха прыгнула в неизвестность, вместо того, чтобы бороться за свою семью. Потом убежала из-за обиды и страха, опять же как последняя трусливая дурочка. Ну а последний раз был самым глупым.

Я вошла в гардеробную и достала траурное платье. Да, именно его я и напялила в это утро. Черный гипюр красиво обрамлял мою фигуру, но был мрачен настолько, что совершенно точно показывал всё мое отношение к собственной семье. Продали… Меня все продали. Подруги, которым верила и доверяла, и те оказались продажными с самого начала.

Я спускалась по ступеням в широкую светлую гостиную, и мне было противно. Смотрела на роскошь, которая меня окружала и хотелось блевануть. Что она мне дала? Любовь? Счастье?

Что эти деньги дали моим родным? Ширму счастливой семьи, за которой алкоголичка мать, и одержимый деньгами отец.

— Доброе утро!

За шикарным сервированным столом у панорамного окна в наш сад, сидело трое людей. Ожидаемо это были родители, и естественно это был Заремский.

— Судя по тому, что на тебе, Мария, не такое уж оно и доброе, — съязвил отец, а я отодвинув стул, села за стол.

Позади сразу появилась тетя Глаша, и хотела наложить мне еды в тарелку, на что я остановила её руку над блюдом с супом, и мягко погладила.

— Не нужно, теть Глаш. Я сама!

Женщина поджала губы, а моя мать офигела, и так на нее посмотрела, словно несчастная женщина совершила смертный грех.

— Посмеете сказать хоть слово Глафире Степановне, останетесь без повара. Я заберу ее с собой! Можно ведь, милый? — я подняла наиграно-томный взгляд в сторону Заремского, а он лишь прищурился и кивнул:

— Конечно можно, дорогая. Все что ты пожелаешь…

— За мои же деньги? — осекла его, а отец застыл и перевел на меня грозный взгляд.

— Мария!

— Помолчи, папа! Это мой супруг, и у нас семейные разборки, — у отца выпала вилка из рук, а я ухмыльнулась.

— Тогда мы поговорим дома, дорогая! Тем более, тебя давно ждет свекровь, чтобы познакомиться, — я только окинула взглядом этот самодовольный кусок дерьма, как тут же вздрогнула.

Если сынок такая дрянь, то какая мать? Мне уже было страшно это представить.

— Что за безвкусный браслет у тебя на запястье? — вдруг взвизгнула мама, а я быстро спрятала руку под стол.

— Зачем тебе носить какие-то камни непонятные, когда у тебя прорва украшений? Ты опозорить наш ювелирный дом решила? — мама с таким возмущением это говорила, словно то что на мне надето, повысит уровень продаж побрякушек на всей планете.

— Это вас не касается! — опять отрезала, но на этот раз меня осёк супружничек.

— Мария, Алина Геннадьевна права! Ты лицо нашей компании. Твое исчезновение итак ударило по имиджу и репутации в целом. Одинцовы так и ждут нового скандала с твоим участием. Поэтому лучше тебе снять это… — он ухмыльнулся и продолжил, — …и отдать мне!

— Если только с трупа! В противном случае этого не случиться, — хохотнула в ответ, и принялась есть божественный суп тети Глаши.

— Нам нужно решить, где будет проходить церемония, — отец прервал нашу перепалку, и посмотрел на мать.

— Я уже договорилась с ксёндзом римо-католического храма Св. Петра. Венчание должно пройти в шикарной обстановке. А лучше католической церемонии не выбрать.

Мать прямо сияла, когда это говорила. Видимо предвкушение шикарного веселья поубавило её негодование по поводу того, кто мой муж.

— Насколько я помню, господин Заремский православный, мама. Как и мы. Разве это не грех? Почему не наш храм?

Мать скривилась и сказала то, чего я и ожидала:

— Это безвкусно и не модно. Лучше уже тогда выездную церемонию сделать, если вы не хотите в храме.

— Это не проблема, Алина. Храм так храм, — Заремский промокнул салфеточкой рот, а я подавила в себе желание загнать эту тряпку ему в глотку.

— Тем более у нас как раз будет возможность задобрить нашего конкурента из Китая. Он изъявил желание побывать на нашем производстве, хотя их фирма к ювелирке вообще не имеет никакого отношения.

— Это кто? Почему я об этом не знаю? — отец подобрался, а я покачала головой.

Папа уже и компанией не управлял, и не ясно было чем вообще это закончиться.

— Я еще не вникал, но они очень быстро начали скупать все акции на бирже, мало того если не провести с ними переговоры, мы потеряем Китай, как рынок сбыта самоцветов, — пояснил Заремский, а я продолжила есть.

Нужно что-то делать. Если так пойдет, папа совсем скоро превратится в управляемую марионетку Заремского. И тогда мне не выбраться из этой петли никогда! А жить я с ним по-прежнему не собиралась.

— Нужно их пригласить на бракосочетание. Пусть посмотрят на то, как это проходит у нас, — кивнул отец, и повернулся ко мне, — А ты даже не смей чего-то выкинуть, Мария!

— Конечно, папочка! Как я могу посрамить-то вас! — ехидно ухмыльнулась и встала, — Благодарю за завтрак. Мне пора!

— Куда это ты собралась? — грозно рыкнул отец, а Заремский лишь хохотнул.

— Рад, успокойся. У нее сегодня примерка платья. Так ведь, дорогая?

— Так, дорогой! — я словно выплюнула ему это в лицо, и направилась на выход.

Естественно со мной поехало пять жлобов из охраны моего благоверного, не считая водилы, и мама. Поэтому сбегать было бесполезно. Я спокойно доехала до свадебного салона в центре, и вышла на широкую площадь в окружении братков.

Только сейчас я заметила насколько это были разные места. Я уже не ощущала себя здесь, как дома. Мне не хватало тумана и запаха дождя в воздухе. Мне не хватало смеха парней в саду, и я хотела увидеть цветы…

Интересно, они уже проросли и распустились? Надеюсь, Карина не бросит их, и они не погибнут.

С этими мыслями я переступила порог салона и чуть не оглохла от визга подруги моей матери. Но они быстро обо мне забыли, начав выбирать моё свадебное платье, за меня, и без меня.

Наверное, это уже был десятый по счету белый мешок, который я просто надевала, а потом снимала.

— Вот! Это шикарный вариант. Алин, посмотри. Малая будет, как принцесса Уэльская в этом. А шлейф какой! Мама Мия!!! Берите! — снова взвизгнула Ленка и начала обходить меня по кругу.

Я стояла на высоком подиуме прямо перед зеркалом в раме из ламп, которое больше напоминало "голливудское трюмо". Вокруг носились консультантки и кучи людей, а я продолжала видеть перед собой совершенно другую картину в зеркале. Синий атласный ханбок с серебристой вышивкой в красном орнаменте. Самая красивая вещь, к которой я когда-либо прикасалась. И самое болезненное воспоминание.

Потом начался другой виток безумия, но радовало одно — до церемонии Заремский оставил меня в полном покое, видимо продолжая прибирать к рукам заводы и бизнес отца.

Мне не хватало Петьки. Я даже не представляла, что можно так соскучиться за братом, но это было правдой. Я очень ждала его, и настолько боялась за него, что услышав в это утро слова отца, буквально слетела по ступеням в гостиную дома.

— Как это пропал? — я схватила отца за руку, и развернула к себе лицом, — Что значит Петю не могут найти?! Вы в своем уме?!

— Успокойся, Мария, и продолжай готовиться! Ты еще не одета, а пресса уже под воротами дома! — отец вырвал свой локоть, а мать всхлипнула и схватилась за голову, но все же повела меня к лестнице обратно.

— Ты в своем уме? Какая свадьба, когда пропал Петя?! Вы рехнулись?

— Его найдут, Мария! Он совершенно точно садился на рейс из Берлина вчера вечером! — отчеканил отец, и поправив свой фрак, начал кому-то звонить.

И только я собралась остановить это всё. Влетела в комнату и разогнала всех к чертям, на мой сотовый пришло сообщение из неизвестного номера.

"Ятеп, ивкрец в удуб я. Анйокопс ьдуб."

— Что "зябра-козябра"? — я нахмурилась и встала посреди комнаты, когда в неё вбежала мать.

— Ты что творишь? У нас через час венчание, Мария! А ты ещё в нижнем белье! — мама завела всю прислугу обратно, и когда я лишь рот раскрыла, посмотрела на отблеск телефона в настенном трюмо.

— Твою мать! Вот же засранец, малый! — прошептала, и пока все начали опять носиться с платьем, обернула дисплей к зеркалу, — Ты явно не с нашей семейки!

"Будь спокойна. Я буду в церкви."

Я улыбнулась во все тридцать два, и что-то внутри с легкостью отпустило, подарив ощущение покоя. Значит, Петька придет в церковь и с ним всё хорошо. Но тогда зачем эта конспирация?

Мы сели в белый тонированный "линкольн" к полудню, и всю дорогу я пыталась смотреть куда угодно, но не мать, которая очевидно начала таки переживать за собственного сына. Я не могла ей ничего сказать, ведь Петя не даром отправил именно такое сообщение. Значит ли это, что брат мог что-то придумать? Но что может семнадцатилетний парень, против такого как Заремский.

Сотни мыслей роились в моей голове, и я теребила браслет на руке всё сильнее.

— Господи! Сними немедленно это! Ты из ума выжила? — мать так взбеленилась, что я подпрыгнула на сидении, и чуть не оторвала себе клок волос на затылке, сев на фату.

— Если это попадет в журналы, нас засмеют, Мариш! — она потянулась к моему запястью, а я одернула руку и процедила:

— Не трогай! Никогда не прикасайтесь к этому, мама! И ко мне тоже!

— Ч-что? — мне было жаль говорить ей подобное, но моя боль была настолько сильной, что я не нашла другого выхода ей.

— Мама… Просто оставь меня в покое, — прошептала и почувствовала, как слезы застилают мне глаза.

— Мария… — мать на миг застыла, а потом отвернулась и приложила руку к кончику носа, пытаясь остановить и свои слезы.

Возможно, когда-то мы снова станем близки. Но не сейчас… В этот момент между нами образовалась пропасть. Я не смогу стать прежней, а ей слишком трудно изменить себя.

Высокие своды храма встретили нас осенними лучами солнца. Толпы журналистов следили за тем, как из машин выходит весь бомонд. Они то и дело пытались прорваться на территорию храма, но плотный кордон охраны, не пропускал никого постороннего.

Зато пропустил нашу машину, и как только я ступила на каменную кладку у костёла, поняла, что вот здесь мы с Шином расстанемся навсегда, и все что мне останется на память о нём — проклятый браслет на моем запястье.

Красная нить упала у моих ног, а я нахмурилась и подняла её, начав оборачиваться. Вся территория сада вокруг костела была обвешана красными нитями так, словно их кто-то здесь разбросал намеренно. Все клумбы и цветы в них, выглядели привязанными и прошитыми алыми линиями.

— Какого хрена здесь твориться? — шикнула Ленка и пихнула мать в плечо, указывая на клумбы и себе под ноги.

"— Что такое "красная нить судьбы"? — я присмотрелась к Шину, который стоял у широких деревянных ставней в этом своем кимоно, или ханбокэ.

— Зачем тебе эти пережитки прошлого, сайрен? — отчетливо расслышала его смешок, а сама спрятала браслет подальше под рукав, и сжала в руке.

— Ну-у-у… Любопытно. Красивая сказка, — ответила опять скорчив из себя круглую дурочку.

— Сказка? — он повернул ко мне голову, а я вздрогнула от настолько холодного, но с тем искреннего взгляда, что мне стало не по себе, — Значит ли, что для такой чудной девушки, без манер, без воспитания… и уж прости, такой неумёхи, любовь это сказка?

— А при чем тут мои умения?

— Ты даже суп сварить не можешь, чтобы кухню нам не поджечь и самой не пораниться, — Шин хохотнул, а я прикусила от досады губу и надулась.

— А что?! Если девушка не поварёшка, не умеет мыть пол или этот ваш татами, то всё! Её любить нельзя?

Он застыл, на лице словно что-то мелькнуло, но мои слова попали точно в цель.

— Можно… — спокойно ответил, — Даже нужно.

Я вскинула в удивлении брови, ведь ждала вообще другого ответа.

— Ты меня запутал! — отмахнулась и хотела подняться, чтобы продолжить эту адову уборку, больше похожую на пытку, но только обернулась, как мне в спину ударился совершенно спокойный ответ:

— Нужно, потому что только любовь заставит всему этому научиться. Позволит перестать воспринимать это как попытки использовать. Научит делать это с улыбкой, даже получая удовольствие от обычной готовки супа из водорослей. Потому что это подарок на День Рождения.

— Суп? — я обернулась и округлила глаза.

В моем понимании подарки были всегда чем-то очень ценным, дорогим и материальным.

— Да, сайрен. Обычный суп."

С горькой улыбкой на моем лице, воспоминание развеялось, и я опустилась откинув фату. Потянула за одну из нитей и вздрогнула от звука, который почти забыла.

"Откуда в католическом храме бамбуковые бубенцы? Наверное, начались галлюцинации…"

Но охрана не дала мне потянуть снова, и посмотреть куда вела нить, потому что из машины за нами вышел Заремский. Мужчина поправил фрак и пройдясь по мне плотоядным взглядом пошел в сторону входа со стороны часовни.

— Нам пора, Мариш! Скоро начнется церемония, — мать потянула меня за руку, и я только сейчас осознала дикость этой ситуации.

У меня даже подруг не было, а их роль исполняли подруги моей матери, одетые в бордовые платья разного кроя.

— Она помнит, что делать-то надо? — Лена поправляла моё платье, а вторая дамочка в бордо, накинула мне на лицо часть фаты, и расправляла ее впереди.

— Мария, ты слышишь нас?

Но я не слышала, потому что до боли, почти до крови закусила губу. Пети в храме не было, и это заставило меня чуть ли не разрыдаться.

Зазвучала органная музыка, а отец встал рядом со мной и подставил мне локоть, ведя под венец к своему другу. Кому нормальному не расскажи, засмеёт тут же и у виска покрутит! Но это была моя реальность, которую я ощущала, как страшный кошмар до этих слов:

— Если у кого-то есть возражения против этого союза — скажите сейчас, или умолкните на веки…

— У меня есть возражения! — я резко обернула голову и нашла глазами Петра, который стоял в дверях храма в синем фраке, и совершенно не был похож на семнадцатилетнего мальчика.

— Что происходит, Пётр?! — отец поднялся с лавки, а гости начали шептаться всё громче.

— Знамо что батенька! У меня уже есть зять, и я даже привёз его с собой.

После этих слов за спиной Пети начали со скрипом открываться двери, а я не верила в то что видела. Свет плавно проникал сквозь щель от открывающегося прохода, впуская фигуру мужчины в бордовом костюме.

Медленно мой взгляд поднимался с его ботинок, полз по брюкам, черной рубашке, которая оттеняла бронзовую кожу шеи и лица… И вот наконец я увидела его глаза. Это был мой Шин.

— Пастор, простите за это невежество и спасибо за службу, но на этом мы должны прекратить этот балаган. Эта женщина не может выйти замуж дважды! — Петя кивнул и учтиво поклонился ксёндзу, на что тот тут же свернул церемонию, опустив рясу.

— Что это значит, Петр?! Какого черта здесь твориться? И кто этот мужчина? — я лишь слышала что говорил папа, но смотрела неотрывно на Шина, который спокойно стоял за спиной моего брата и не сводил с меня глаз.

— Иди… ко… мне… — прошептали его губы, и я не посмела ослушаться, когда его правая рука лишь слегка поднялась в воздух, словно зовя меня, словно вынуждая одну часть красной нити, потянуться к своей другой половине.

Я сорвалась с места, откинув букет в сторону, и побежала по проходу к нему. Петя продолжал говорить с Заремским, а тот уже вызвал братков в храм. В уши ударились звуки гула, но всё что я слышала — это дыхание Шина в моих волосах, когда он прижал меня к себе, и откинув фату, зарылся всей пятерней в волосы.

— Живой… — выдохнула у его губ, но Шин сдержался и поцеловал с силой в волосы, продолжая сжимать в руках, будто в тисках.

— Пётр! Это бесполезный спор!

Я округлила глаза, а Шин нахмурился и завел меня за спину, хватая за руку и переплетая наши пальцы.

— Что происходит? — обратилась к нему, но ответил мне Петя на русском.

— Как это что? Как в том анекдоте сестричка: "Я умер и воскрес, но имя в паспорте сменили…" — брат подмигнул мне и Шину, а потом добавил:

— Я же обещал, что найду тебя. Но немного припозднился и нашел зятя… — он посмотрел на Шина с ног и до головы, а потом скривился, — … в немного… невменяемом состоянии. Так что то что он не покрошил здесь на "оливье" половину твоих гостей, только моя заслуга, Мариш.

— Шин? — я прижалась к мужчине сильнее, а он лишь опустил на меня взгляд, и тихо сказал:

— Помолчи пока.

Тем временем в боковые двери вошел Одинцов старший, а я чуть дух не испустила, заметив за его спиной Рэя и Бонни с Сином.

— Пора прекращать этот спектакль, — строго сказал мужчина, а парни тут же встали за нашими спинами.

— Одинцов!!! — отец заорал так, что его крик отбился от колокольни храма и ухнул прямо вниз.

— Ой, заткнись, а? Ты достал, Радомир! Сколько раз я должен тебе повторить, что мне твои бабки на… Прости Господи! — мужчина перекрестился, посмотрев на лик святых справа на стене, и продолжил, — Короче, не нужны мне твои деньги, а вот твоему партнеру удалось тебя так облапошить, что еще месяц, и ты бы по миру пошел, не начни я расследование с антикоррупционным отделом! Дурак ты, Радомир! Идиот, да простит мне Господь!

— Что ты несешь, Одинцов? Что вообще тут происходит? Мария!!! Немедленно вернись сюда! — Заремский скривился и плюнув на все приличия, начал материться прямо в храме.

— Какая Мария, дядюшка Руслан? Моя сестра официально числится, как пропавшая без вести, а эта девушка вообще латышка Мари Йесон, и является законной женой господина Чжи Хван Шина, который, кстати, теперь владеет вашей дочеркой в Китае. Вы ж так хотели узреть своего конкурента? Так вот же он. Прямо перед вами. Вот только, где вы мою сестру разглядели, ума не приложу!

— Петя, что ты несешь?! Какая жена? — в перепалку уже вступила мать, пока я пыталась понять, как стала женой Шина, и откуда это у него деньги, чтобы купить целую компанию в Китае?

— Мам, успокойся и познакомься — это наш зять, совладелец самого крупного корейского додзё и вообще почти миллионер, — и тут Петя расплылся в улыбке, — Но больше всего мне нравиться, что у него черный пояс по "дзюдо". Так что перестань вмешиваться, и начинай гордиться зятем. А пока Пётр Вишневский всё объяснит и порешает… — я прыснула со смеху, и тут же ощутила, как горячая ладонь с силой и плавно погладила мою, сдавила снова, а у меня словно земля из-под ног исчезла, возвращая к нашим с Шином ощущениям и чувствам.

Шин низко поклонился и отцу, и матери, на что папа побледнел и слился со стенами вокруг.

— Может вы сами все расскажете дядя Руслан? Покайтесь, вы ведь в храме… — Петька обернулся к Заремскому на что тот побагровел за несколько секунд от злости.

— Закрой рот, сопляк! — заорала эта тварь, а Шин рядом со мной натурально зарычал, от чего я вся сжалась:

— Мичинном кэ! *(…. пёс!)

— Зятек! Relax!*(Расслабься!) Я справлюсь! — Шин с Петькой переглянулись, и лицо мужчины разгладилось, а потом и вовсе успокоилось.

Гости сидели, словно не дыша, а некоторые начали это и на камеру снимать. Но мой брат не унимался.

— Когда моя сестра была вынуждена бежать из дому из-за высочайшей глупости моих предков, я задал себе вопрос: " А что могло подвигнуть моего родителя отдать нашу Маришку за старпёра?" Пап, прости! Это не о тебе, а о твоем "преданном" соратнике. И меня осенило, я начал искать нужные документы, сопоставлять расчетные счета и договора сделок. Дошло до того, что я закинул свою любимую астрофизику, и проверял даже документы по отгрузке магазинов и бутиков. И что я увидел? Три офшорные компании, отец! Три фирмы, которые не отмывали твои теневые деньги, а "вымывали" их вообще из бизнеса. И у меня не осталось выбора, — Петя развел руками, — Я пошел к отцу своего лучшего друга, и как ни странно, папа, твой "злейший враг" тебя и спас! Именно господин Одинцов, за что я ему очень благодарен от семьи Вишневских, обнаружил, что ты отдавал долги за ссуды, которые брал у себя же!

— Ч-что? — папа пошатнулся, а я подалась вперед.

Меня испугал его бледный вид настолько, что я не смогла просто так стоять.

— Это… правда, Рад? Это…

Шин сам потянул меня в сторону родителей, и когда я подбежала к отцу, заслонил собой, встав с Реэм и парнями прямо передо мной.

Но Заремский молчал, а я видела, что папе становилось всё хуже. Он начал часто дышать, и мать тут же достала какие-то лекарства из своей сумочки.

— Что это? — я подняла на неё взгляд, а она лишь прошептала.

— Он их пьет постоянно после того, как ты пропала, — ответила мать, а я схватила воду и таблетки, уже и сама чуть не падая на пол.

— Я конечно всё понимаю. Но хотел бы попросить вас покинуть костел. Ваш… — ксёндз обвел всех строгим взглядом, и продолжил, — …спор затянулся.

— Конечно, Ваше Святейшество! Мы ждем только опер-группу.

Одинцов потер руки и встал рядом с Петей, который неотрывно смотрел на нас с отцом. Брат тоже переживал и это было видно по тому, как он нахмурился.

Тем временем люди Заремского уличили момент, и попытались расчистить путь своему хозяину, но эта тварь, даже не подозревала, что его ждет. Рэй и парни скрутили его братков за несколько секунд, а в храме тут же поднялся визг. Гости орали, и начали выбегать из костела, пока Заремский в этой суматохе решил сбежать.

Отец попытался вырваться из моих рук и задержать его, но Шин в два шага, схватил Заремского за ворот фрака и обернул в воздухе, перебросив через себя на живот, и придавив коленом спину мужчины к полу.

— Отпусти меня… Ты…

Я с ужасом вскричала, и занесенный кулак Шина, так и застыл у лица Заремского, пока тот замер ожидая удара.

— Все вон! Я не потерплю такого поведения в храме! — завопил ксёндз, но умолк тут же, как через центральный вход вошла опер-группа.

Шин поднялся и отпустил Заремского, сразу встав передо мной.

— Зятёк! Красавчик! — Петька поднял большой палец вверх, а я в шоке залипла на том, как Шин сдержанно улыбнулся брату и подмигнул.

— Петя?! — схватила братишку за рукав, а тот только пихнул меня в сторону Шина со словами:

— Уезжайте! Быстро, пока тебя не привлекли, как свидетеля с поддельными документами, — Петя посерьезнел вмомент, а Шин начал тащить меня к выходу.

Я же посмотрела на папу. Отец только схватился за руку брата, кивнул мне и обернулся к матери.

— Пойдем, сайрен! Быстрее! — я вздрогнула, снова услышав это обращение, и будто впала в ступор, от которого опомнилась через несколько минут в широком салоне "ауди".

Шин впихнул меня в автомобиль и сел рядом, а машина тут же тронулась с места.

— А парни? — я обернулась и всмотрелась в заднее стекло, пока авто стремительно набирало скорость.

— В черном "мерседес" сразу за нами, — отрывисто ответил Шин, и схватил мою руку снова, сжимая в своих.

Перегородка между нами и водителем поднялась, а я только сейчас осознала, что сижу в дорогущей тачке, а на соседнем сидении восседает незнакомец с до боли любимым лицом.

— Как ты тут оказался?

— Проще, спросить тебя, Мария, как ты оказалась здесь в этом… — он обернулся ко мне и цедил каждое слово, а когда его взгляд остановился на моем декольте, он вообще скривился так, словно моего супа недоваренного наелся, — … в этой тряпке?

— Это платье, — холодно парировала, а сама нежно провела по его ладони своей.

— Это вульгарная тряпка! — выплюнул Шин, и вырвал свою ладонь из моей, чтобы стянуть с себя пиджак и укутать мои голые плечи.

— Ты ответишь? — прошептала у его губ, когда он поправлял пиджак.

— Ты меня обманула, — он схватил мой подбородок своей рукой, и прошелся "острым" прищуренным взглядом по лицу, — Дважды сбежала, и довела до такого состояния, что я был готов только что впервые в жизни убить, Мария! Ты понимаешь какие могли быть последствия у этого твоего поступка?

Рука сдавила лицо сильнее, но мне не было больно. Этот жест был сильным, но ласковым.

Мне стало настолько тепло и хорошо, словно я проснулась с утра, после самого ужасного кошмара в жизни.

— Я всего лишь хотела тебя защитить… — прошептала сквозь счастливые слезы, и замерла в ожидании его ответа.

— Меня не нужно защищать, глупая! — Шин начал медленно нагибаться к моим губам, а я заметила, как и его глаза блестят от влаги, — Я должен это делать, а ты — любить. Больше мне ничего от тебя не нужно, сайрен. Только твоя любовь…

Мимолетный горячий шепот, и я теряюсь от глубокого и надрывного поцелуя, который лишает воли, порабощает и заставляет хотеть быть ведомой этим мужчиной. А всё потому, что я выучила три основных слова, без которых нельзя любить: преданность, вера и верность.

Мы отрываемся друг от друга всего на миг, и я не упускаю этого момента. Хватаю его за ворот рубашки и прищуриваюсь:

— Так ты этот… корейский чобаль?

— Местами, — уклончиво и гортанно отвечает Шин, — Пришлось им стать из-за чьей-то глупости! Очередной…

— И что это должно значить? Как это я успела выйти за тебя замуж? А ты заработать миллионы?

— А вот это спросишь у своего брата, сайрен. Это он провернул всю эту авантюру с документами.

— А деньги? — я не унималась, потому что мне было важно понимать, правдива ли моя догадка.

— Это наследство матери, — сухо ответил Шин, и начал теребить мой браслет на руке.

— Рюноскэ… Ты же его…

— Нет, сайрен. Я никого не убивал, потому что у меня появилась цель серьезнее и значимее, нежели месть. Если бы не твой брат… Я бы мог совершить непоправимое, прилетев сюда один.

— Петька? — я вскинула брови, а Шин отчего-то тепло улыбнулся и чмокнул в нос, обхватив руками за талию и притянув к себе.

— Твой братец приехал ко мне в додзё, когда я уже собирался ехать за этим псом, который тебя увез. Он меня остановил в дверях, показал какую-то конвенцию о запрете на ношение холодного оружия в Японии, датированную кумихо знает каким числом, а потом заставил накормить рамёном и выслушать.

Вначале засмеялась я, а потом хохотнул Шин и добавил, ласково поглаживая мою поясницу:

— Он теперь живет у нас.

— Что?! — я отпустила ворот рубашки Шина, а он опять хохотнул и кивнул.

— Перевелся в Оксфорд, и прилетит первым же рейсом следом за нами. Так что он тебе всё и расскажет. Ненавижу всё, что касается этих разборок… — по его лицу пролегла тень, и я мягко прикоснулась к щеке Шина с вопросом.

— Тебе… нужны твои миллионы, новоиспеченный чобаль?

— Нет, — покачал головой Шин, — А тебе твои ювелирные заводы?

— Нет, — ответила, и прислонилась к его лицу своим, продолжив:

— Мне нужен Чжи Хван Шин.

— Значит, придется менять гравировку на катане и браслетах, — даже не поднимая глаз, я знала, что он улыбался, когда это говорил.