Севильский озорник, или Каменный гость

Отчего в столь ранний час

Встали вы, сеньор? Что с вами?

Даже ночь не гасит пламя,

Что Амур вздувает в нас.

Он — мальчишка непослушный,

А мальчишкам, как мы знаем,

Почивать под горностаем

Меж простынь голландских скучно.

Вот и бог Амур, как дети,

Не охоч ложиться спать;

Если же и лег, то встать

Норовит при первом свете.

Милый образ Изабеллы

Не дает мне сном забыться.

Ну, а раз душе не спится,

Значит, бодрствует и тело,

Охраняя замок чести,

Столь мужчине дорогой.

Вижу я в любви такой

Только придурь, хоть повесьте.

Что это, наглец, за речи?

Ты о чем?

Да все о том,

Что не надо быть глупцом.

Почему ж я глуп?

Отвечу.

Вы любимы ею?

Хам,

Сомневаться в ней не смей!

Я не усомнился в ней,

А вопрос поставил вам.

Страсть она и в вас вселила?

Да.

Тогда сознайтесь сами:

Глупо тосковать по даме,

Коль вы с ней друг другу милы.

Вот когда б ваш пыл любовный

Ей внушал лишь отвращенье,

Вздохи, ревность и томленье

Смысл имели б безусловно.

Но коль скоро дама эта

Любит вас, а вы ее,

Станьте, плюнув на нытье,

Мужем своего предмета.

Рипио, нельзя же мне

С герцогинею-гордячкой

Обращаться, словно с прачкой.

Можно, и притом вполне.

Как и прачка, герцогиня

О замужестве мечтает

И пороком почитает

Нерешительность в мужчине,

Так как то, что взять ему

От красотки милой надо,

Дать она сама бы рада

Другу сердца своему.

Вас посол испанский хочет

Тотчас видеть, ваша милость.

Стража вместе с ним явилась,

И боюсь я, что пророчит

Нам беду его приход.

Не грозит ли вам тюрьма?

Мне? Да ты сошел с ума!

Пусть войдет.

Безгрешен тот,

Кто способен так спокойно

Спать, как вы.

Да разве смею

Предаваться я Морфею,

Коль мой дом, маркиз достойный,

Вы при первой вспышке дня

Посетили столь учтиво?

Чем сюда приведены вы?

К вам король послал меня.

Коль носителю короны

Чем нибудь могу служить,

Счастлив буду я сложить

Жизнь свою к подножью трона.

Неужели в эту пору

Я уже монарху нужен?

Видно, я с фортуной дружен.

Нет, вы с ней вступили в ссору:

Принесенная мной весть

Вряд ли будет вам приятна.

Вы чрезмерно деликатны.

Говорите все, как есть.

Получил я повеленье

Задержать вас.

Правый боже!

Задержать? Меня? За что же?

Нет за мною преступленья.

Сомневаюсь, но уж раз

Вы не склонны повиниться,

Я скажу, за что в темницу

Велено отправить вас.

В час, когда ночные тени,

Эти черные гиганты,

Сдернув полог мрака с мира,

От рассвета убегали,

Вел король со мной беседу:

Кто кормилом власти правит,

Тот обычно по ночам

Занимается делами.

Вдруг мы слышим вопль: «На помощь!»,

В сводчатых дворцовых залах

Повторенный гулким эхом.

Это женщина кричала.

Бросился король на голос

И увидел, что в объятьях

Изабеллу держит некто,

Наделенный силой страшной:

Ведь на небо замахнуться

Впору разве что титану.

Приказал король схватить их

И ушел, а я остался,

Чтоб арестовать мужчину.

Но, наверно, то был дьявол

В человеческом обличье,

Потому что легче праха,

Взвихренного ураганом,

Он с балкона спрыгнул храбро

И пропал меж мощных вязов,

Кроны над дворцом поднявших.

Герцогиня ж на допросе

Показала, что до брака

Нынче ночью вашей стала,

На обет ваш уповая.

Что, маркиз, вы говорите?

Только то, что все слыхали

И всему двору известно —

Что прокрались вы к ней тайно,

И…

Молчите! Слышать тяжко

Мне такое о невесте.

Ну, а вдруг, страшась бесчестья,

На себя лгала бедняжка?

Нет, вливайте без оттяжки

Яд мне в мозг своим рассказом,

Хоть от мук, мутящих разум,

Стал болтлив я, как старуха:

Должен то, что входит в ухо,

Я из уст извергнуть разом.

Неужель забыт я милой?

Знать, пословица верна:

«Сладок сон, да явь страшна».

Ревность, что меня томила,

Забывать я начал было,

Убаюканный мечтами,

Но меня беседа с вами

Убедила нынче в том,

Что дурным я счел бы сном,

Если б увидал глазами.

Ах, маркиз, ужель безбожно

Я обманут Изабеллой

И обет она презрела?

Нет, не верю! Невозможно!

Честь — закон мой непреложный,

Но и честью б поступился

Я для той, с кем обручился…

Кто же был с ней на рассвете?

Не ошибка ль тут? Ответьте,

Чтоб ума я не решился.

В том, что в поднебесной шири

Птицы вольные витают,

Рыбы в море обитают,

А число стихий — четыре,

Нет без счастья славы в мире,

Друг надежен, враг опасен,

Ночь темна, а полдень ясен,

Больше вымысла в сто раз,

Чем содержит мой рассказ,

Так что ваш вопрос напрасен.

Да, кокетка неверна.

Впрочем, это и не странно:

Женщина непостоянна,

Ибо женщина она.

Мне моя беда ясна.

Верю вам, маркиз, вполне я.

Ну, так будьте впредь умнее,

А пока пусть размышленье

Вам подскажет путь к спасенью.

Бегство?

Да, и поскорее.

Мне знаком владелец барка,

Что в Испанию плывет.

Доберетесь до ворот

Без помехи вы по парку.

О, тростинка! О, флюгарка!

Гнев мой бешенством сменился,

Я с отечеством простился,

И за все — она в ответе.

Кто же был с ней на рассвете?

Боже, я ума решился!

Доныне я одна

Из всех рыбачек здешних,

Чьих ног жасмин и розы

Прибой целует нежно,

Любви еще не знаю

И счастлива безмерно,

Цепей ее, тиранки,

Удачливо избегнув.

Когда над сонным морем

Сверкнут лучи рассвета,

И в поредевшем мраке

Сапфиры волн заблещут,

И утро осыпает

Просторы побережья

То золотою пылью,

То ливнем пенных перлов,

Я здесь внимаю звонким

Любовным птичьим песням

И битве вод с камнями,

Чуть слышной, но извечной,

Иль с удочкой, столь тонкой,

Что весом вдвое легче

Она мельчайших рыбок,

Сижу над синей бездной,

Иль сеть свою закину

И уловляю ею

Чешуйчатых хозяев

Пучины неисчерпной.

Я жизнью наслаждаюсь

Привольно, безмятежно,

И в грудь меня ужалить

Любовь-змея не смеет.

Когда плыву я в лодке

С гурьбой подружек вместе

И волн седую гриву

Мы гребнем вёсел чешем,

Рыбачки предаются

Любовным горьким пеням,

А я, им всем на зависть,

Лишь разражаюсь смехом.

Но, может быть, обходит

Амур меня с презреньем

Лишь потому, что кровом

Мне служит домик бедный,

Что скромны и убоги

Им поднятые к небу

Соломенные башни,

Приют голубок белых?

Но этою соломой

Укрыт сосуд бесценный:

Хранится честь девичья

В ней, словно плод созревший.

Как наша Таррагона

Огнем орудий метких

Бесстрашно отражает

Корсарские набеги,

Так я обороняюсь

Насмешкой, недоверьем

И гордым равнодушьем

От вздохов, слез, обетов.

Взять, например, Анфрисо,

Кто наделен столь щедро

И силою духовной,

И красотой телесной.

В речах он так разумен,

В поступках безупречен,

В сердечной скорби стоек

И в сетованьях сдержан.

И все ж, чуть день погаснет,

Он бродит неизменно

Под окнами моими,

От холода немея,

А утром, с ближних вязов

Охапку веток срезав,

Мой дом украсит ими,

Как праздничной одеждой.

Порой он на гитаре

Иль камышовой флейте

Дает мне серенаду,

Мое не тронув сердце,

Затем что над Анфрисо

Всевластна я, как деспот.

Мне скорбь его отрадна

И сладостны мученья.

Других рыбачек ранит

Любовь к нему смертельно,

А я его сражаю

Своим пренебреженьем.

Уж такова природа

Любви, что к человеку

Нас тем сильнее тянет,

Чем меньше нас он ценит.

О, как приятно думать,

Что этот полдень вешний

Мне страсть не омрачает,

Не отравляет ревность,

Что юность я не трачу,

В отличие от сверстниц,

На множество бесплодных

Любовных увлечений!

Но что же занимаюсь

Я болтовней бесцельной,

Когда за дело браться

Давно настало время?

Заброшу-ка я в воду

Свою уду скорее…

Но что я вижу? Боже!

На камни бросил ветер

Корабль полуразбитый,

И прыгают поспешно

Два человека с борта,

В воде ища спасенья.

Как у павлина хвост,

Корма задралась кверху

И словно посылает

Пучине вызов дерзкий.

Но волны подступают

И к ней, высокомерной,

И вот уже под ними

Она навек исчезла,

И лишь клочок ветрила

На самой верхней рее,

Захлябавшей над хлябью,

Еще по ветру реет.

Пловца, который тонет,

Спасает спутник верный.

С беднягой за плечами,

Похожий на Энея,

Когда тот шел из Трои

С Анхизом престарелым,[4]

Гряду валов упругих

Он рассекает смело

И вот уж дна коснулся

Ногой на мелком месте.

Помочь ему бы надо —

Увы, пустынен берег.

Тирсео, эй! Анфрисо!

Альфредо!.. Нет ответа.

Ах, слава богу! Вышли

На сушу люди эти.

Спасенный жив, но рухнул

Спаситель без движенья.

Чтоб спастись, в спасенье надо

Веру твердую питать,

Хананеянке под стать,[5]

И учиться плавать смлада.

Страшно море в непогоду,

Соли в нем довольно тоже.

Ну, зачем в него, о боже,

Влил ты не вино, а воду?

Ведь пищеваренье явно

Портит нам вода сырая,

Даже пресная, речная,

А соленая — подавно.

Выхлебал я поневоле

Столько влаги из пучины,

Что отныне до кончины

Не взгляну на воду боле.

В божий храм ходить — и то я

Больше буду не охотник:

Вдруг да окропит причетник

Там меня, водой святою.

Но сеньор мой весь застыл.

Жив ли он? Вот будет горе,

Если, не погибнув в море,

Мною он погублен был!

Проклят будь смельчак, который,

Вверив утлый челн стихии,

Первым мерить стал морские

Необъятные просторы!

Проклят будь и тот несчастный,

Что края, пустыней синей

Разделенные доныне,

Сшить сумел иглой компа́сной!

Вас я, Ти́фис и Ясон,[6]

Проклинаю!.. Он скончался.

Без хозяина остался

Ты, бедняк Каталинон.

Эх, пропал я!

Что с тобою?

Ты в слезах?

О том я плачу,

Что несчастьем за удачу

Мы ведем расчет с судьбою:

Мой хозяин, вот беда,

Вытащив меня на сушу,

Тут же отдал богу душу.

Нет, он дышит.

Ртом?

Ну, да.

Тем, кто плавает так ловко,

Жабрами дышать пристало,

А не ртом.

Как глуп ты, малый!

Дай обнять тебя, плутовка!

Прочь!.. Беги за рыбаками

В тот вон домик.

А придут?

Все давно уж были б тут,

Будь известно им, что́ с вами.

Стой! Кто этот кавальеро?

Мой сеньор и господин,

Знатный родом дворянин,

Отпрыск оберкамергера.

Он всего через неделю

Будет в графы возведен —

Королем в Севилью он

Был и вызван с этой целью.

Как его, бедняжку, звать?

Дон Хуан Тенорьо.

Ладно.

Ты беги.

Бегу.

Отрадно

Лик столь дивный созерцать!

Ах, сеньор, очнитесь!

Кто вы?

Дева.

Где я?

У меня

На руках.

В теченье дня

Умер и воскрес я снова,

Ибо в пенный ад сначала

Был низвержен, а сейчас

Солнце мне из ваших глаз

Райским светом воссияло.

Я, чтоб жизнь свою спасти,

Прыгнул в бездну, но помог

Мне господь у ваших ног

Порт желанный обрести.

Бытие вернул всевышний

Мне затем, чтоб вас любить.

Ведь «любить» — созвучно «быть»,

Если слог отбросить лишний.

В чувствах вы чрезмерно страстны,

Хоть без чувств недавно были.

Знать, опасность вы забыли,

Коли шутите опасно:

В трепет повергать других

Вы не стали б ради шутки,

Если б помнили, как жутко

Было вам в волнах морских.

Наглотались в самом деле

Вы соленой влаги вволю,

Если лестью, словно солью,

Сдобрить речь свою сумели.

Удалось вам слишком много,

Даже, онемев, сказать,

Даже чувств лишась, узнать,

Так не лгите, ради бога!

Словно конь, сгубивший Трою,

Вы в себе таите пламя,

Хоть принесены волнами

И пропитаны водою.

Если смертью от ожога

Вы и мокрый мне грозите,

Что ж, сухой, вы натворите?

Ах, не лгите, ради бога!

Счеты с жизнью я бы в море,

Как мудрец, покончил разом,

Если б только знал, что разум

Из-за вас утрачу вскоре.

Лучше сгинуть в многошумной

И седой пучине водной,

Чем терзаться безысходно

В пламени любви безумной.

Вы ведь — солнцем в полдень вешний

И мужчину зноем взгляда

Пепелите без пощады,

Хоть со льдиной схожи внешне.

Ни купанье, ни тревога

Вас отнюдь не охладили:

Вы и льдину растопили.

Так не лгите, ради бога!

Я привел их.

Твой сеньор

Ожил и пришел в сознанье.

К радостям существованья

Возвратил меня ваш взор.

Ты звала, Тисбея?

Да.

Коридон, Анфрисо, мне вы

Так нужны!

Здесь каждый, дева,

Рад тебе служить всегда.

Лишь раскрой уста-гвоздику —

Исполнять приказ любой

Кинутся наперебой

Все от мала до велика.

Прихоти твоей в угоду

Мы обрыщем мир раздольный,

И обгоним ветер вольный,

И пройдем огонь и воду.

Лесть друзей сладка мне стала,

Хоть вчера смешна была:

Коль правдива их хвала,

Значит, гость не лгал нимало.

Я на берегу удила,

Вдруг я вижу — тонет бриг.

Двое с борта в море прыг,

И волна их подхватила.

Я — кричать, но не пришли вы:

Видно, зов был слишком тих.

Наконец один из них

Берега достиг счастливо

И на сушу вынес друга,

Туг же рухнув без сознанья.

Преисполнясь состраданья

И немалого испуга,

Я спасенному бежать

За подмогой к вам велела.

Вот подмога и приспела.

Что изволишь приказать?

Пришлеца ко мне в жилище

Отведите поскорее.

Там его я обогрею,

Обсушу и пообчищу.

Мой отец, как я смекаю,

Тоже будет гостю рад.

Вот красотка! Ну и взгляд!

Дон Хуан (тихо, Каталинону)

Тс-с, умолкни!

Умолкаю.

Да не вздумай, ротозей,

Ей сболтнуть, кто я такой.

Вам служу я не впервой!

Я схожу с ума по ней.

Овладею я рыбачкой

В эту ночь, клянусь душою!

Как?

Молчи и марш за мною.

Рыбакам сойтись назначь-ка

Здесь, Анфрисо, через час.

Спляшем, попоем.

Понятно.

Этот кавальеро знатный

Не соскучится у нас.

Гибну я…

Скорей в дорогу!

Из-за вас схожу в могилу.

Вы идете?

Через силу.

Ах, не лгите, ради бога!

Великий командор, успешно ль было

Посольство ваше?

Принял в Лиссабоне

Меня король — кузен ваш дон Жуан[8].

Флот в тридцать кораблей он снаряжает.

Зачем?

Король сказал — пошлет их в Гоа[9];

Я ж думаю — куда-нибудь поближе.

Мне кажется, Танжер или Сеуту[10]

Займет он этим летом.

В добрый час!

Да взыщет бог кузена новой славой.

Уладили вы спор о рубежах?

За Серпу, Мору, Оливенсу, Торо

Кастилия получит Вильяверде,

И Альмендраль, и Ме́ртулу с Эррерой,[11]

Где ныне вьется португальский стяг.

Мы договор подпишем, дон Гонсало,

Но прежде, невзирая на усталость, —

Досталось вам в пути! — мне расскажите,

Что́ видели.

Вовеки не устану

Я вам служить.

Велик ли Лиссабон?[12]

Нет города в Испании крупнее.

Коль вам угодно, доложу подробно

Я обо всем чудесном, что воочью

Там наблюдал.

Придвиньте кресло мне,

И буду рад послушать я про это.

Да, Лиссабон — осьмое чудо света.

Из провинции Куэнка

В глубине земель испанских

Тахо шумный[13], полноводный

Бег свой к морю начинает.

Через полстраны он мчится,

Достигая океана

В южной части Лиссабона.

Но пред тем как затеряться

В голубых морских просторах,

Образует меж горами

Порт огромный и удобный,

Где кишат суда всех наций.

Разных кораблей там столько,

Что своей столицей славной

Сам Нептун, вздыматель волн,

Мог избрать бы эту гавань.

С запада прикрыт надежно

Лиссабон двумя фортами.

Санту-Жу́льен, Каскаэш —

Вот их наименованья.

В полумиле с небольшим

От столицы португальской

Расположен древний Белен,[14]

Монастырь, где проживает

Братья, чтящая святого,

Чья эмблема — лев и камень.

В том монастыре хоронят

Португальских государей.

До Элка́нтере соседней[15]

По теченью вверх поднявшись,

Мы в обитель ду Жубрегаш

Через милю попадаем.

Там красивую долину

Три крутых холма венчают.

Апеллес — и тот едва ли

Всю их прелесть передал бы:

Те холмы на расстоянье

Кажутся нам жемчугами,

Свисшими с небес прозрачных.

Этот монастырь богатый

Затмевает десять Римов

Красотою божьих храмов,

Общежительств и подворий,

Командорств и прочих зданий,

Праведностью и смиреньем

Высокоученой братьи

И великолепьем церкви

Богоматери Скорбящей —

Не видал в испанских землях

Я сооруженья краше.

Но особенно чудесен

Вид с высокой кровли замка.

На шесть миль вдоль побережья

Растянулись лентой яркой

Шестьдесят больших селений.

Высится меж них громада —

Монастырь де Удивелаш[16].

Келий в нем шестьсот пятнадцать,

А живет в тех кельях больше

Тысячи двухсот монахинь.

От него до Лиссабона

На пространстве очень малом

Живописно разместилось

Тысяча сто тридцать разных

Вилл и дачек, окруженных

Плодоносными садами.

В Бетике у нас «кортихо»

Эти зданья называют.[17]

Посреди столицы есть

Площадь круглая, большая

Под названьем ду Руси́о —

Нет ей по размерам равных.

Океан на месте том

Лишь сто лет назад плескался,

Нынче ж там число домов

Тридцать тысяч превышает.

С площади той к руа Нова,

То есть, на наречье нашем,

К Новой улице выходишь,

А на ней в бессчетных лавках

Все сокровища Востока

Выставлены на продажу.

Сказывал король, живет

Там купец, чье состоянье

Таково, что на фанеги

Деньги он теперь считает.[18]

Дальше, за дворцом монаршим,

Снова тянутся причалы,

Где с судов, — а их так много,

Что и не окинешь глазом, —

Моряки ячмень французский,

Рожь английскую сгружают.

Королевский же дворец,

Чьи стопы лобзает Тахо,

Выстроен еще Улиссом.[19]

Потому и город самый

На латинском языке

Назван был Улиссибоном.

Герб его — изображенье

Окровавленных стигматов[20]

На подножье в виде сферы:

Удостоен этих знаков

Был король Альфонс Энрикес

В день, когда разбил он мавров.

Много в Таразане, то есть

В лиссабонском арсенале,

Всяческих судов военных,

В том числе таких гигантских,

Что, сдается, чуть не в звезды

Упираются их мачты.

Вот что поражает там:

Коль попотчевать хозяин

Пожелает гостя рыбой,

То ее не покупает,

А забрасывает в море

Сеть свою с порога прямо,

И уже через минуту

В ней улов трепещет влажный.

К ночи в лиссабонский порт

Прибывают сотни барок,

Привозящих в этот город

Всевозможные припасы:

Овощи, плоды и живность,

Хлеб, дрова, вино и масло,

Снег с нагорий де Эстрела[21].

А разносчики с лотками

Разбирают те товары

И сбывают горожанам.

Словом, легче звезды в небе

Сосчитать, чем вам словами

Этот город знаменитый

Описать хотя б отчасти.

В нем живет сто тридцать тысяч

Человек, и — я кончаю —

Дон Жуан, его король,

Ваши руки лобызает.

Краткий ваш рассказ поведал

Мне о бо́льшем, дон Гонсало,

Чем узнать я сам сумел бы,

Будучи на месте вашем.

Дети есть у вас?

Лишь дочь.

Так она собой прекрасна,

Что сполна свое искусство

В ней природа исчерпала.

Сам найду я мужа ей.

Я ж вам за нее согласье

Дать заранее готов,

Кто бы ни был ваш избранник.

Это дон Хуан Тенорьо,

Знатный родом севильянец.

Он сейчас в отъезде.

Новость

Сообщу я донье Анне.

В добрый час! Ступайте к ней

И с ответом возвращайтесь.

Раздобудь-ка, шаматон,

Лошадей.

Я весь свой век

Жил, как честный человек,

Хоть зовусь Каталинон,

Иль «пачкун», иль даже «трус».

Но, на имя невзирая,

Грязным делом никогда я

Руки пачкать не решусь,

Все устрой, пока бездумно

Песни рыбаки горланят,

И сюда, чуть ночь настанет,

Пригони коней бесшумно —

Ускользнуть перед рассветом

Незаметно надо нам.

Значит, ждет Тисбею срам?

Не питай сомнений в этом

Я ведь озорник умелый.

Разве ты не знаешь, кто я?

Знаю — бич всех женщин.

Мною

Страсть к рыбачке овладела.

Бросить девушку и скрыться

Это ль за радушье плата?

Бросил же Эней когда-то

Карфагенскую царицу.[22]

Вы коварно и жестоко

Женщин губите, но, верьте,

В том раскаетесь по смерти.

До нее еще далеко!

Ты и впрямь не только плут,

Но и трус.

Вполне возможно,

Да зато меня в безбожном

Озорстве не упрекнут.

Вот и ваша жертва.

Что ты

Медлишь? Марш, ищи коней.

Ах, бедняжка! Чем мы ей

Воздадим за все заботы!

Ни минуты больше я

Не могу прожить без вас.

Знай, меня на этот раз

Не обманет ложь твоя.

Я не лгу.

Так отчего же

Стать моею не стремишься?

Я твоя.

Чего боишься?

Что, скажи, тебя тревожит?

Я боюсь, что поплатиться

За любовь к тебе должна.[23]

Коль ты ею впрямь полна,

Нечего тебе страшиться.

Ради той, кого люблю,

Все отдам я, что имею,

Смерть приму, не сожалея.

Верь, я в брак с тобой вступлю.

Мы — не ровня.

Что мне в том?

Там, где правит Купидон

И царит его закон,

Равноправны шелк с холстом.

Верить мне тебе иль нет?

Ах, коварны все мужчины!

Ты чернишь меня безвинно.

За один твой взгляд, мой свет,

Я продать согласен душу.

Уступлю я, если слово

Стать мне мужем дашь ты снова.

Я обета не нарушу

И с тобою, черноокой,

Обвенчаюсь.

Помни все же:

Суд по смерти ждет нас божий.

Да него еще далеко!

Я твой верный раб, покуда

Мы с тобою не умрем.

Вот моя рука.[24]

Во всем

Я тебе покорна буду.

Весь горю я. Ждать нет мочи.

В домике моем невзрачном

Мы с тобой утехам брачным

Предадимся нынче ночью.

В тростниках прибрежных скройся,

А когда пора придет,

Я впущу тебя.

Где вход?

Покажу, не беспокойся.

Друг мой, счастлив я глубоко.

Знай, коль ты солгал сегодня,

Гнев тебя сразит господний.

Ну, до этого далеко!

Чтоб деревню за столицу

Мог наш знатный гость принять,

Надо девушек созвать.

Пусть придут повеселиться.

Роса! Флора! Алехандра!

Страсть, зачем огнем твоим,

Не сгорая, мы горим,

Словно злая саламандра?

Погодим плясать немножко —

Что-то не видать Тисбеи.

Где она?

Идем за нею.

Постучимся к ней в окошко.

Не спешит она, тщеславясь

Тем, что гость у ней столь видный.

Думает, друзьям завидно.

Нас и вправду гложет зависть.

Запевайте — и попляшем.

Ждать ее нам не с руки.

Ревность, сколько ты тоски

Поселяешь в сердце нашем!

Девушка ловила рыбу

В синем море сетью,

Но не рыба — наши души

Угодили в невод.

Горе мне! Горю сама я,

И горит мое жилище.

Грянь, набат! Пожар слезами

Я залить, увы, не в силах.

Кров мой бедный скоро станет,

Словно Троя, пепелищем —

Со времен ее паденья

Не щадит Амур и хижин.

Где им устоять, смиренным,

Пред огнем неумолимым,

Превратившим в жалкий прах

Илионские твердыни!

Воды́, воды́! Пожар, друзья, тушите!

Помилосердствуй, страсть, иль я погибла!

О мой дом, вертеп порока

И приют злодеев низких,

Слабости моей сообщник

И позора очевидец,

Пусть в твои златые кудри

Жемчугом вплетутся искры,

Пусть прилижет их огонь

И расчешет ветер дикий!

О, сладкоречивый, дерзкий

И коварный соблазнитель,

На мою беду сюда,

Как корсар, ты морем прислан!

Воды, воды! Пожар, друзья, тушите!

Помилосердствуй, страсть, иль я погибла!

Ах, зачем я так жестоко

Над мужчинами глумилась!

Тот бывает сам осмеян,

Кто смеется над другими.

Кавальеро, мной пригретый,

Обещав на мне жениться,

Отнял девство у меня,

Имя доброе похитил.

Я изменника сама же

Перед бегством окрылила,

Одолжив его слуге

Двух своих коней ретивых.

Все в погоню!.. Нет, не надо.

Пусть куда угодно мчится.

Упрошу я короля

За мою отмстить обиду.

Воды, воды! Пожар, друзья, тушите!

Помилосердствуй, страсть, иль я погибла!

В путь! Обманщика догоним!

Я, хоть в том сознаться стыдно,

Рад в душе, что за меня

Ей сполна воздал всевышний.

Но пойдемте вслед за нею,

Чтобы горшего насилья

Над собою, обезумев,

Бедная не учинила.

Вот возмездье за надменность.

Воды, воды!

К берегу она спустилась,

Оглянулась… Стой, Тисбея!..

Поздно! Бросилась в пучину.

Воды, воды! Пожар, друзья, тушите!

Помилосердствуй, страсть, иль я погибла!

Как вас приняли?

Я принят

Был с такою теплотою,

Что для нас, мой друг, с тобою

Время бедствий скоро минет.

Словно Юлий Цезарь новый,

Цезаря я посетил,

Убедил и победил.[28]

Дал Альфонс Кастильский слово

Мне найти жену в Севилье

И в Неаполь написал,

Чтоб с меня опалу снял

Наш монарх.

Не зря в Кастилье

Прозван он «Великодушным»!

Значит, вас оженят здесь?

У меня, бесспорно, есть

Основанья быть послушным:

Славится Севилья всюду

Не одними лишь своими

Сыновьями удалыми.

Женщины в ней тоже — чудо.

Где еще такою страстью

Дышат их движенья, взгляды?

Где изящней их наряды?

Я уже забыл от счастья

Все, о чем душа скорбела.

Стойте! Вон стрелец злосчастный,

Так упорно, но напрасно

Целившийся в Изабеллу

И так ловко в козерога

Превращенный вами.

Тихо!

Льстив он что-то. Значит, лиха

Хватит герцог.

Ради бога,

Извините, что не смог

Попрощаться с вами я —

По приказу короля

Отбыл я в кратчайший срок

Из Неаполя домой.

Извинения излишни,

Коль, на радость мне, всевышний

Вас в Севилье свел со мной.

Кто б подумать мог, что здесь я

Повстречаюсь снова с другом!

Верьте, к вашим быть услугам

Для себя сочту я честью.

Но сознайтесь: хоть хорош

Ваш Неаполь знаменитый,

Морем ласковым омытый,

А Севилья лучше все ж.

Заведи вы речь об этом

В городе моем родном,

Был бы вам, клянусь творцом,

Только громкий смех ответом.

Но теперь, когда судьба

Побывать мне здесь судила,

Я вам сам скажу, мой милый:

Ваша похвала слаба.

Кто это идет сюда?

Вы маркиза де ла Моту

Видите. Сказать мне что-то,

Верно, хочет он…

Когда

Вам понадобится друг

Или шпага — дайте знать.

Лучше б имя ты опять

Другу одолжил — а вдруг

Дама подвернется нам.

Рад был встрече. До свиданья.

Всех, кто возымел желанье

Просто так иль по делам

Повидать Каталинона,

Жду я…

Где?

На Пахарильос,

В кабачке.

Уговорились.

Рад, что малый вы смышленый.

Вот вы где! Ищу часами

Я вас, дон Хуан, а вы

И не вспомните, увы,

Обо мне, хотя друзьями

Мы слывем.

Я восхищен

Тем, что друга здесь встречаю —

Я без вас, маркиз, скучаю.

Вот теперь не лжет и он!

Вообще, — в виду, конечно,

Здесь я не имею дам, —

Мой сеньор по всем статьям —

Кавальеро безупречный.

Что слыхать в Севилье?[29]

Тут

Все, как встарь.

А пол прекрасный?

Старится — и ежечасно.

Что с Инес?

В Вехер везут.[30]

Но зачем?

Пора на глушь

Променять бедняжке свет:

Ведь на вид ей дашь сто лет,

И глуха она к тому ж.

Как Костанца?

Молодится,

Хоть давно уж облысела

И, как все, чье дряхло тело,

От бессонницы томится.

Не беда! Ей ниспошлет

Вечный сон всевышний вскоре.

Теодора?

Галльской хворью

Отболела прошлый год

И, осыпавши намедни

Нас цветами красноречья,

Нанесла себе увечье —

Выплюнула зуб последний.

Хулиана с Кандилехо?[31]

Тщится скрыть свои морщины…

И представиться невинной?

Да, но только без успеха.

Так же ли страннолюбивы

Девки в Кантарранас?

Да.

Гостю отопрут всегда.

Живы ль две сестрицы?

Живы.

С Селестины взяв пример,[32]

Обучает их мамаша

Очищать карманы наши.

Не старуха — Люцифер!

Что со старшей — с Бланкой?

Та

Вечно постничать готова

Ради…

Своего святого?

Ради своего кота.

Что с меньшою?

Та хитрей

И за каждую улыбку

Обдирает вас, как липку.

Не девчонка — Асмодей!

Как насчет проказ?

Сознаться

Должен, что со мной досель

Лишь дон Педро Эскивель

В этом смысле мог тягаться.

Вот и нынче…

Я готов

С вами пошалить вдвоем,

Если мы гнездо найдем,

Где не меньше двух птенцов.

Как насчет серьезной страсти?

От нее я и страдаю.

Дама мне мила.

Какая?

Недоступная, к несчастью.

Вас не любят?

Я любим.

Кто она?

Моя кузина,

Что недавно на чужбину

Ездила с отцом своим.

Вот как!

В Лиссабон посланье

Вез он королю Жуану.

Хороша?

Кто? Донья Анна?

В мире краше нет созданья.

Правда? Надо б непременно

На нее взглянуть разок.

Не творил доныне бог

Красоты столь совершенной.

Ей пора б, как вижу я,

Стать маркизой де ла Мота.

Мне на горе ей кого-то

Прочит сам король в мужья.

Пишет вам она?

Нередко.

Да молчи ты, простофиля!

Первый озорник Севильи

Взял секрет твой на заметку.

Вам везет!

Ответа, кстати,

От нее я жду сейчас.

А пока дела у вас?

Так идите — буду ждать я.

Да, бегу.

До скорой встречи,

Толстый друг мой!

Будь здоров!

Из глупца всегда готов

Пользу для себя извлечь я.

Последи, Каталинон,

За маркизом.

Тс-с!

Кто здесь?

Вот письмо. В нем жизнь и честь

Той, в кого маркиз влюблен.

Так как с вами очень близко

Он, по-моему, знаком,

Я прошу ему тайком

Передать ее записку.

Верьте, что почту за долг

Я исполнить порученье.

Не питаю в том сомненья.

До свиданья!

Голос смолк…

Все, что здесь со мной случилось, —

Это чудо, не иначе.

Мне служить сама удача

Почтальоном подрядилась.

Ясно, что письмо — от дамы,

Чью красу маркиз нескромный

Превознес. Вот повезло мне!

Славлюсь я не зря, как самый

Беспардонный озорник:

Я, действительно, мастак

Девушек бесчестить так,

Чтобы не было улик.

Мне посланье вручено,

Мне его и вскрыть придется:

Почему-то мне сдается,

Что подвох таит оно.

Вскрыл… Проверим — от кого.

Нет, тут дело без обмана.

Вот и подпись: «Донья Анна».

Ну-с, прочтем:

«Без моего

Ведома отцом-тираном

Я просватана, хоть мне

Трех смертей страшней втройне

Жизнь с супругом нежеланным.

Коль со мной судьбу свою

Ты и впрямь решил связать,

Случай это доказать

Я тебе, кузен, даю.

Будь в одиннадцать у двери,

В дом войди без опасений —

Не запру я на ночь сени,

И любовью в полной мере

Насладимся мы вдвоем.

Чтоб дуэньям легче было

Опознать тебя, мой милый,

Приходи в плаще цветном.

Помни, что тебе вручаю

Я и честь свою, и счастье.

До свиданья, друг мой!»

Всласть я

Нынче поозорничаю.

Западня красотку ждет:

Ей не избежать удела

Герцогини Изабеллы.

К вам сюда маркиз идет.

Этой ночью потрудиться

Нам придется.

Снова шалость?

И какая!

Время б малость

Вам, сеньор, остепениться.

Кто смеется над другими,

Тот идет на риск большой:

Ведь и сам он в миг любой

Может быть осмеян ими.

Долго ль этот пустосвят

Проповедь читать мне будет?

Смелых умным словом студят.

Трусов плетью горячат.

Потрудись запомнить, друг:

Не хозяина шпынять,

А приказы исполнять —

Долг и назначенье слуг.

Служба — род игры. Лакей

На усердье ставку ставит.

Чем он больше куш набавит,

Тем и выигрыш крупней.

Иль полнее разоренье.

Тише едешь — дальше будешь.

Смолкни, иль меня принудишь

Ты прибегнуть к заушенью.

Что ж, придется покориться

И мирволить вам во всем.

Даже если вы силком

Захотите взять тигрицу

Иль игуменью украсть

Из монастыря святого,

Не скажу я вам ни слова,

Наказания боясь.

Тс-с! Маркиз!

Поймать в силок

И маркиза вам охота?

Порученье, де ла Мота,

Чей-то милый голосок

Дал мне к вам. Он прозвучал

Надо мной, вон в том окне,

И, как показалось мне,

Женщине принадлежал.

Ровно в полночь удостоит

Вас свиданья ваша дама.

В спальню к ней идите прямо —

Дверь в одиннадцать откроют.

Все там сбудется, о чем

Вы мечтать едва дерзали.

Чтоб дуэньи вас узнали,

Просьба быть в плаще цветном.

Что?

Лишь то, ручаюсь честью.

Повторил я, что просили

Передать вам.

Воскресили

Вы меня нежданной вестью

И от всех сердечных мук

Исцелили в миг единый.

Дайте вас обнять.

С кузиной

Грех меня вам путать, друг:

Перед встречею такой

Расточать нельзя свой пыл.

Я от радости забыл,

Кто я, где я, что со мной.

Поскорей, о солнце, сядь!

Уж оно и так садится.

Значит, нам пора проститься:

Побежал я плащ менять.

Я с ума схожу!

Похоже.

А совсем сойдешь с ума ты,

Воздыхатель глуповатый,

В полночь или малость позже.

Нынче в первый раз кузине

Прошепчу я: «Будь моей!»

Только первым стать у ней

Опоздаешь ты, разиня!

Дон Хуан!

Вон ваш родитель.

Вы, сеньор!.. Я весь вниманье.

Видно, сына в наказанье

Ниспослал мне вседержитель.

Видно, ты упорно хочешь,

Чтоб отец твой умер с горя.

В чем я грешен?

Род Тенорьо

Ты бесчинствами порочишь.

Мне монарх наш благородный

Отдал только что приказ

Из Севильи сей же час

Удалить тебя, негодный.

Королю уже известно,

Что, покрыв наш дом позором,

Шаг свершил ты, о котором

Вспоминать — и то невместно.

Сень монаршего дворца

Осквернил ты, друга предал…

Хоть еще ты не изведал,

Что такое гнев творца,

Не забудь, что смертных ждет

Неподкупный суд господний.

Безнаказан ты сегодня,

Но наступит твой черед,

И поплатишься жестоко

Ты за все грехи и вины

В час кончины.

В час кончины?

До нее еще далеко —

Вы мне дали срок немалый.

Вот увидишь — краток он.

А надолго ль обречен,

Коль уж вышла мне опала,

Я торчать в глуши?

Пока

Шум, поднявшийся вкруг дела

С герцогиней Изабеллой,

Не уляжется слегка

И в Неаполь не вернется

Герцог, нами обеленный,

Жить в Лебрихе отдаленной,

Шалопай, тебе придется,

Хоть считаю я потачкой

Эту ссылку, а не карой.

Если б знал сварливец старый

И о случае с рыбачкой,

Был бы с нами он построже.

Коль тебя от ослушанья

Не отучит наказанье,

Казни жди от длани божьей!

Старичок-то прослезился!

Старичье всегда слезливо…

Где же наш маркиз смазливый?

Почему, хоть мрак сгустился,

Он нейдет?

Итак, обманом

Нынче вы его кузину

Совратите?

Не премину.

Только б шалость с рук сошла нам!

Да, Каталиноном ты,

Трус, был прозван не напрасно.

Губите вы пол прекрасный,

Словно засуха цветы.

Для его остереженья

Повсечасно и повсюду

Делать было бы не худо

Вот какое объявленье:

«Будьте начеку, девицы,

Иль подвергнет вас насилью

Первый озорник Севильи».

Прозвищем могу гордиться!

От надежд и упований

Жди лишь разочарований.

Неужели я блаженство

Через час уже вкушу?

Что это за шум?

Поют.

Кто это передо мною?

Кто? Ваш друг, само собою.

Дон Хуан?

Маркиз, вы тут?

Где ж мне быть?

Я потому

Вас узнал, что плащ цветной

Разглядел во тьме ночной.

Спойте другу моему.

От надежд и упований

Жди лишь разочарований.

Что вон там вы, на балконе,

Жадно ищете глазами?

Донью Анну.

Где мы с вами

Попроказим?

В Лиссабоне.

Как?

В самих стенах севильских

Мы его найдем — живет

Худший португальский сброд

В лучших городах кастильских.

Правда?

В переулок Змея

Стоит лишь свернуть, и нам

Сразу попадутся там

Португальцы-кознодеи.

Поснимав плоды златые

С древа наших капиталов,

Севильенских Ев немало

Соблазняют эти змии.

Нет, слоняться не охоч я

В месте чертовом таком:

Кто послаще меда днем,

Тот погорче перца ночью;

Так что в час, когда ползет

Мрак по улицам туманным,

Встреча с португальцем пьяным —

Это далеко не мед.

Где б мне пошалить, покуда

По делам своим туда вы

Ходите?

Для вас забаву

Я найду вблизи отсюда.

Растолкуйте поподробней,

Как мне так за дело взяться,

Чтобы с носом не остаться.

Вот мой плащ — в нем вам удобней.

Взял… А путь куда держать?

Покажу. Чтоб шло все гладко,

В выговоре и в повадке

Мне старайтесь подражать.

Вот и дом.

Где вход?

Пред вами.

Прошепчите, постучав:

«Беатриса!»

Что за нрав

У девицы?

Лед и пламя.

Ну, точь-в-точь кувшин, который

Сделан так, чтоб летом стыло

В нем вино.

Я вас, мой милый,

Жду на ступенях собора.

До свиданья!

И куда мы?

Тс-с! Ну, что ты рот разинул?

Как быку в глаза сумели

Плащ вы кинуть?

Пустомеля!

Плащ не я, а он мне кинул.

Вас, конечно, дон Хуан,

Примут за меня.

Забавно!

Учиним обман мы славный!

В мире все один обман.

От надежд и упований

Жди лишь разочарований.

Нет, ты не маркиз! Ты лжец!

Прочь, подлец!

Сошли с ума вы!

Я — маркиз.

Ты — бес лукавый!

Лжешь ты, лжешь!

Благой творец!

Это голос доньи Анны.

Я навек, обманщик злой,

Обесчещена тобой!

Рок слепой! Удар нежданный!

Дочь моя, утратив честь,

Ей отходную, о боже,

Возглашает!

Небо, кто же

За меня отмстит?

Кто здесь?

Здесь обломок той твердыни,

Коей честь моя была

И остаться бы могла,

Не ворвись сюда ты ныне.

Дай пройти мне.

Ты пройдешь

Только через эту шпагу.

Прочь с дороги!

Стой! Ни шагу!

Ты погибнешь!

Ну и что ж?

Получай!

Умри, предатель!

Сам умри!

Спасусь отсюда

Век озорничать не буду.

Умираю… О, создатель!

Вот, глупец, ты и лишился

Жизни.

Мне она постыла.

Ну, бежим!

Хоть стынут жилы,

Гнев мой пуще распалился.

Предпочел я смерть бесчестью

И готов ее принять,

Ты же, душегуб и тать,

Не избегнешь правой мести!

Я тревогой обуян:

Скоро полночь, час промчался.

Что ж Тенорьо задержался?

Вы, маркиз?

Вы, дон Хуан?

Я. Вот плащ.

Как пошалилось?

Шалость обернулась делом,

И прескверным — мертвым телом.

Смерть грозит вам, ваша милость.

Шутите!

Да, над тобой.

Дорого вам шутки эти

Обойдутся.

Я в ответе,

Я и расплачусь с лихвой

На меня, а не на вас

Взъестся дама.

С вами я

Расстаюсь.

Ну и друзья!

Черт их свел в недобрый час.

Удираем!

Удирать

Я готов быстрей, чем заяц.

По домам ступайте все

Мне не надо провожатых.

Кто видал беду страшней,

Злодеяние ужасней!

Боже! Огласили крики

Площадь, где стоит алькасар.

Что случилось в час столь поздний?

Леденею я от страха.

Столько вспыхнуло повсюду

Вдруг огней, что пламя разом

Озарило всю Севилью,

Словно Трою в день пожара,

И затмило звезд сиянье;

А сюда спешит во мраке

Целый полк факелоносцев,

Разбиваясь на отряды.

Что же все-таки стряслось?

Кто здесь?

Тот, кто страстно жаждет

Выяснить, какой причиной

Вызван этот шум нежданный.

Взять его!

Что? Взять меня?

Шпагу в ножны! Не вступает

В бой напрасный и бесцельный

Тот, кто подлинно отважен.

Вы с маркизом де ла Мотой

Говорите!

Дайте шпагу!

Вас король велел схватить.

Боже!

Должен быть он найден —

Хоть в испанских наших землях,

Хоть в Италии!

Он схвачен.

Вот маркиз.

Ужели вы,

Государь, меня под стражу

Вправду приказали взять?

Ты еще смотреть, преступник,

Королю в лицо дерзаешь!

Прочь!.. На плаху душегуба!

Ах, любовь, тиранка злая,

Даришь ты на миг блаженство

И сейчас же отнимаешь!

Неспроста мудрец заметил,

Что меж чашей и устами

Часто пролегает пропасть.

Страшен, хоть и непонятен

Гнев монарший!

Что я сделал?

Это знаете вы сами

Лучше, чем любой другой.

Я?

Идемте.

Как все странно!

Суд назначить неотложно,

И чтоб завтра утром на́ кол

Голову его надели!

Командор же достославный

Будет погребен с почетом,

Воздаваемым лишь праху

Королей и принцев крови.

Над могилой мы поставим

Изваянье из гранита

И готическою вязью

Выбьем надпись на подножье —

Пусть о мщении взывает.

Все расходы я беру

На себя. Где донья Анна?

В помещеньях королевы.

Воскорбит о командоре

Не одна лишь Калатрава:

Смерть его — большой удар

И для всей державы нашей.

Солнце светлое весной

Ярко блещет над землей,

Но краса Аминты милой

И его красу затмила.

Сядем на ковре зеленом,

Вытканном апрелем снова

Вместо снежного покрова,

И под небом, оглашенным

Колокольным перезвоном,

Пир у нас пойдет горою.

И пускай в честь нас с тобою

Запоет весь люд честной.

Солнце светлое весной

Ярко блещет над землей,

Но краса Аминты милой

И его красу затмила.

Эх, и складно ж вы поете —

Ну, прямые клирошане!

Как не петь, коль у Аминты

Губы — словно тирский пурпур,

А лицо ее светлее

Солнца светлого весной.

Льстец и лгун сладкоречивый,

Сам ты с нынешнего дня

Станешь солнцем для меня.

Я же, мой супруг счастливый,

Буду лишь луной стыдливой,

Что в глубины мирозданья

Льет заемное сиянье —

Свет, даримый ей тобой.

Солнце светлое весной…

и т. д.

Новый гость прибудет вскоре

К вам, сеньоры.

Эту весть

Рады слышать все, кто здесь

Пир пируют на просторе.

Кто же он?

Сеньор Тенорьо.

Сам старик?

Нет, дон Хуан,

Сын его.

Из дальних стран

Он, выходит, возвратился?

Не к добру тут объявился

Этот щеголь из дворян.

Как сюда вас занесло?

По пути в Лебриху.

Право,

В Дос Эрманас сам лукавый

Их направил мне назло!

Ну, да уж куда ни шло,

Объявлю слуге-ловчиле,

Что к столу их пригласили…

Эх, бока ему намять бы!

Пусть пожалует на свадьбу

К нам колосс родосский, или

Сам пресвитер Иоанн[33],

Иль король Альфонс со свитой —

Наша дверь для всех открыта.

Всяк, кто зван или не зван,

У Гасено сыт и пьян.

В доме дичи легионы,

Горы хлеба, Вавилоны

Туш, лоснящихся от жира,

Сладких вин Гвадалкивиры

Брызжут пеной благовонной.

Счастлив я, что кавальеро

Нас почтил своим приходом:

Он ведь очень знатен родом.

Отпрыск оберкамергера!

Ну, а вот меня, к примеру,

Лишь пугает гость такой:

Вдруг он приглянется той,

Кто вселить в меня сумела

Ревность, хоть и не успела

Стать еще моей женой?

Рассказал один прохожий

Мне про ваше торжество,

И, подумав, на него

Я решил явиться тоже.

Честь для нас приезд вельможи.

От него я лишь бесчестья

Жду в отличие от тестя.

Эй, сеньоры, потеснитесь!

Место гостю!

Не трудитесь,

Сяду здесь я.

Близ невесты

Вы себе избрали место.

Стало быть, уж не сердитесь,

Если люди невзначай

Примут вас за молодого.

В том не вижу я худого.

Жизнь с такой супругой — рай.

Но жених-то он.

Ай-ай!

Каюсь в шутке неудачной.

Эх, несчастный новобрачный!

Он взбешен, как бык.

Боится

Он рогов — вот и бычится

Да посматривает мрачно.

Не уйти его жене

От соблазна и позора.

Угодит бедняжка скоро

Прямо в лапы сатане.

До чего ж, сеньора, мне

Нравится ваш лик прекрасный!

Счастлив ваш супруг!

Ужасный

Льстец вы.

Ах, он безобразник!

Чуял я, что к нам на праздник

Дворянина звать опасно.

А теперь на отдых в дом

Мы их милость поведем.

Не позволите вы даже

За руку вас взять?

Она же

Не моя.

Пошли.

Споем.

Что сказал ты?

Что, пожалуй,

За нее дадут нам взбучку.

Что за глазки! Что за ручки!

Жертв у вас уже немало

С этой их четыре стало.

Ну, идем — глядят на нас.

Ох, пришел не в добрый час

Этот хлыщ!

Споем.

Мне худо!

Пойте, дурачье, покуда

Слезы не текут из глаз.

Коварно разлучил

Безвестный враг меня с тобой, любимый.

Влачить нет больше сил

Суровой правды груз невыносимый.

О, поглоти меня,

Ночь, солнца антипод и маска дня!

Зачем тоске напрасной

Вы, герцогиня, предаетесь вновь,

Хоть знаете прекрасно,

Что лжива и обманчива любовь,

Что тот, кто счастлив ныне,

Проклятья будет завтра слать судьбине?

Вы лучше бросьте взгляд

На море, где, крепчая, ветер злится.

Смотрите, как спешат

Галеры крутобокие укрыться

За башнею вон той,

У входа в порт.

Где мы сейчас, друг мой?

Сеньора, в Таррагоне,

Откуда нас домчат сухим путем

Дней за двенадцать кони

В Валенсию. Мы там передохнем

И поспешим в Севилью,

Осьмое чудо света, перл Кастильи.

К чему себя терзать?

Да, с герцогом Октавио вы в ссоре,

Но жаждет вас назвать

Своей женою дон Хуан Тенорьо.

К монарху близок он

И скоро будет в графы возведен.

Нет, я не тем убита,

Что королем он избран мне в мужья, —

Тенорьо родовиты, —

Но тем, что честь поругана моя

И будут надо мною

Смеяться люди за моей спиною.

Взгляните-ка: бредет

По берегу рыбачка молодая

И тихо слезы льет,

Как вы, свои печали вспоминая.

Поговорите с ней,

Пока я ваших созову людей.

Зачем, о море злое,

В себе огонь твои валы несут?

Ведь это ты, как Трою,

Сожгло недавно бедный мой приют:

Из хляби пламя встало,

И хижина мгновенно запылала.

Я проклинаю вас,

Корабль, чей нос хрусталь воды на части

Разрезал в первый раз,

Ветрила, мачты и тугие снасти,

Все те орудья зла,

Которые Медея создала.[35]

За что клянешь ты море?

За то, что принесло оно того,

Кто причинил мне горе.

Вы счастливы, коль на простор его

Взираете без дрожи.

Нет, со стихией не в ладах я тоже.

Где ты живешь?

Мой дом

Стоял вон там еще совсем недавно.

Теперь на месте том

Гуляет только ветер своенравный,

И лишь стрижам приют

Руины обгорелые дают.

В своем жилище скромном

Росла я, сердцем, как гранит, тверда,

Но морем вероломным

Был прислан погубитель мой сюда,

И воском стала разом

Та, что посмела мнить себя алмазом.

Но для чего примчал,

Вас, как Европу бык любвеобильный.[36]

Сюда гривастый вал?

Меня везут в Севилью, где насильно

Вступить заставят в брак.

Меня с собой возьмите, если так,

Подруга по несчастью,

А я служить вам буду, как раба.

Задумала припасть я

(Коль смерть мне раньше не пошлет судьба)

К стопам монарха, дабы

Он сжалился над женщиною слабой.

Был в бурю принесен

К нам морем некий дон Хуан Тенорьо.

В моей хибарке он

Нашел приют и выздоровел вскоре…

О, если б знала я,

Что в дом не гость вошел — вползла змея!

Клянясь на мне жениться,

Мной насладился этот негодяй

И ускакал с денницей…

Мужчине, слабый пол, не доверяй!

Пусть за мое бесчестье

Монарший суд злодею будет местью.

Молчи! Смертельный яд

Мне в мозг вливает твой язык проклятый.

Уйди!.. Нет, стой! Назад!

Ты, право же, ни в чем не виновата.

Как мой удел тяжел!

Не доверяй мужчине, слабый пол!

Поедет кто с тобою?

Рыбак Анфрисо и старик-отец.

Предательство такое

Да не простит преступнику творец!

Мы — спутницы отныне.

О, слабый пол, не доверяй мужчине!