Сезон охоты на коллекционеров

1

Ирина носилась по всей квартире, дробно постукивая каблучками.

— Ир, ты бы разулась, — посоветовал ей Турецкий, выглядывая из ванны. — А то соседи снизу опять придут нам нотации читать, что мы тут табун выгуливаем.

— Да ну их на фиг, — отмахнулась Ирина. — Шурик, ты не видел такую голубую папочку? Я вчера ее вот тут, на столе, положила.

Турецкий побрился и, не торопясь, вышел в коридор.

— С вечера нужно вещи готовить, — назидательно изрек он.

— Сама знаю, не маленькая, — буркнула Ирина. — Но я вчера до часу ночи сидела, работала. А ты уже дрых давно…

Турецкий окинул беглым взглядом комнату и подошел к креслу. Приподнял скомканный Иринин халатик и помахал перед ее носом папкой.

— Да вот же она. Небось, вчера здесь и оставила.

— Спасибо, дорогой. Все-таки большая удача иметь в семье частного сыщика! — она чмокнула Турецкого в щеку и собралась уже бежать на работу, но неожиданно притормозила.

— Дай еще раз поцелую. Пока не поссорились.

Турецкий подставил губы и обнял жену.

— Можно подумать, что мы часто ссоримся. Мы с тобой уже не помню, когда ругались. Прямо образцово-показательная семья.

— Тьфу-тьфу, — сплюнула Ирина и деловито высвободилась из объятий мужа. — Не тискай меня так сильно, блузку помнешь.

Турецкий хмыкнул

— Ну беги дальше, топотушка. Только под ноги смотри, — напутствовал он жену.

Ирина вновь зацокала каблучками направляясь к выходу. Хлопнула дверь. Загудел лифт.

Турецкий прошел на кухню и включил телевизор. Сейчас он вдумчиво позавтракает, посмотрит новости. С утра торопиться в «Глорию» не надо, так как вчера Володя пообещал заслонить друзей своим широким плечом, чтобы остальные члены дружного коллектива могли отоспаться после развеселой вечеринки. Солнечный денек за окном радовал глаз. Наконец закончился этот опостылевший дождь. Три дня подряд лило, а затянувшаяся плохая погода кому угодно могла испортить настроение.

По дороге в агентство Турецкий заскочил в магазин и купил кофе — про запас. Когда сыщики решают сложное дело, кофе поглощают в немереном количестве.

Володя Демидов рассеянно поприветствовал товарища, потому что был увлечен разговором с клиентами. Напротив него сидели две женщины — одна средних лет, весьма приятной наружности, и старушка-божий одуванчик. Старушка уже успела всплакнуть и вытирала крохотным платочком глаза. Губы у нее дрожали, и весь ее вид свидетельствовал о том, что она пребывает в глубокой растерянности.

— А вот и наш самый опытный следователь, — представил Турецкого Демидов.

— Чем можем помочь? — сразу включился в разговор Турецкий.

— Меня зовут Анна Гавриловна Афанасьева. Я с апреля обычно переезжаю на дачу к сестре, — начала свой рассказ старушка, всхлипывая и сморкаясь в платочек. — А вчера приехала за пенсией, я ее получаю на сберкнижку, там уже за три месяца накопилось. А соседи мне говорят, что я умерла! — залилась она опять слезами.

— Не верьте им, — попытался шуткой подбодрить бабулю Турецкий. — Слава богу, вы живы и здоровы, мы можем это подтвердить. Паспорт же у вас?

— У меня…Только мне теперь жить негде. В моей квартире какие-то чужие… И внук пропал… Как продал мою квартиру, так его и не видели. Боюсь за него… Не случилось ли с ним что-то плохое?

— Но вы прописаны в этой квартире? Как внук мог продать квартиру, если вы там прописаны?

— Конечно прописана… Была… — поправила себя старушка. — Теперь я как бы умерла, и меня по факту смерти выписали…

По ее морщинистым щекам ручьем потекли слезы. Платочек уже совсем намок, и Турецкий положил перед ней пачку бумажных платков.

— Вы успокойтесь. Мы сейчас во всем разберемся, — подал голос Володя.

— Простите, а вы кто этой гражданке? — спросил Турецкий у дамы, которая сочувствующе гладила старушку по руке.

— А я как раз соседка. Мы за стеной живем. Как заселились в этот дом, так и соседствуем. Знаете, родственники Анны Гавриловны всегда была проблемные. Так что бабушка в последние годы у своей сестры проживала — с ранней весны до глубокой осени. Сначала, чтобы поменьше со своими родными видеться, а когда одна осталась, то уже по привычке. Да, Анна Гавриловна? — обратилась она к старушке.

— Риточка, ты сама все расскажи, а то я опять плакать начну. У меня и голова уж разболелась… — пожаловалась старушка.

— А мы вам сейчас чаю крепкого заварим, сахарку насыплем, помогает от головной боли, — засуетился Володя и встал из-за стола.

— Спасибо, сынок, — старушка всхлипнула и потянулась за бумажной салфеткой.

— Я вас слушаю, — обратился Турецкий к миловидной Риточке и положил перед собой лист бумаги.

— История такая. В этой квартире было прописано трое — Люба Кошатница…

— Кто? — удивился Турецкий.

— Невестка бабушки. Ну мы ее так называли. Она на кошках совсем помешана была. Со всей округи собирала, кормила. Еще там жили Любин сын Аркадий, ему около тридцати, и вот Анна Гавриловна. Люба Кошатница пила по-черному, просто ужас, совсем человеческий облик потеряла. И Аркадий с ней на пару. Ссорились они, дрались, такие скандалы бывали, что мы даже милицию не раз вызывали. А несколько лет назад Аркадий в пылу очередного громкого скандала облил мать бензином и поджег. Но она успела выбежать в подъезд. Мы выскочили на крики и потушили ее. Аркадия посадили в тюрьму. Люба какое-то время лежала в больнице с ожогами, а потом умерла. Анна Гавриловна осталась одна, но с наступлением весны уехала к сестре. И так каждый год — как снег сойдет, она в деревню. Как холодает, возвращается в Москву. И вот в этом году месяца три назад вышел из заключения Аркадий. Анна Гавриловна на то время жила у сестры на даче. Аркадий стал опять пить, а потом надумал продать квартиру. Даже у нас спрашивал, нет ли кого знакомого, чтобы купили. Я тогда спросила — а как же бабушка? А он говорит — а я ее с собой заберу. Ну потом мы его встречали в подъезде раза три… Он все с каким-то мужчиной ходил. Я теперь думаю, это был риэлтер. А в один прекрасный день утром вижу, что из квартиры Анны Гавриловны незнакомый человек выходит, дверь на ключ запирает. Я так удивилась, спрашиваю: а где Аркадий? А он отвечает: продал квартиру. Я теперь ее хозяин. Я еще больше удивилась: а как же Анна Гавриловна? Не могла она уехать, не попрощавшись с нами. Да и свои вещи должна была забрать… У них двухкомнатная квартира, все-таки добро какое-то нажили за многое годы… А он вдруг и говорит: а бабушка померла. Мы все расстроились, соседка у нас хорошая, только жизнь у нее тяжелая с такими родственниками. Спросили: а где хоть схоронили? А он мне говорит: ничего не знаю. Я квартиру купил, больше меня ничего не касается… Так мало того, вскоре заявляется Аркадий и говорит, что хочет собрать соседей, помянуть бабушку. Мы ему: а где ж ты поминки устроишь? Квартира ведь уже не твоя… Так он упросил нового хозяина, чтобы тот разрешил у него поминки устроить. Ну не странно ли? Ведь мог до того, как чужой человек вселится… Я теперь думаю, что новый хозяин хотел поскорее занять квартиру. Или риэлтер подгонял, чтобы побыстрее денежки получить? В общем, помянули. Нас человек десять собралось, часа полтора посидели, всплакнули и разошлись… Да, спросили у Аркадия, где могилка Анны Гавриловны, так он промямлил, что в деревне. — Рита передохнула и продолжила: — Прошло два месяца. А тут вчера вдруг наша Анна Гавриловна появляется… Мы все так поразились… Она пыталась дверь своим ключом открыть, не получилось, к нам позвонила, чтобы мой муж помог. Я чуть в обморок не упала. Рассказала ей все: и что здесь уже новый жилец, и что Аркадий по ней поминки устроил… Анна Гавриловна, конечно, в шоке. Плакала так… Едва успокоили. Вечером к тому соседу пошли, новому жильцу. Он опять свое: я ничего не знаю, документы на квартиру в порядке, я все проверял. Где Аркадий, понятия не имеет. Говорит: сами ищите своего родственника и разбирайтесь с ним, а я свои денежки уже заплатил. Пришлось Анне Гавриловне у нас ночевать. Утром пошли в милицию, а они отказались заявление принимать. Проверили через паспортный стол: Анна Гавриловна в умерших числится. Заведующая паспортным столом заверила свидетельство о смерти. Хотели даже паспорт отнять. Дескать, неизвестно, что за старушка, может, аферистка какая. Едва уговорили паспорт вернуть, чтобы восстановить ее как… живую. Из всего, что мы разузнали, получается, что квартиру Аркадий продал по закону, рн ее приватизировал после якобы смерти бабушки, выписанной из квартиры… Мы стали думать, к кому же обратиться за помощью? Ведь совершенно ясно, что Аркадий провернул аферу. Только ему в этом кто-то помогал. Сам бы он не догадался живую бабушку в умершие записать. Я думаю, это не так-то просто… А во дворе мне соседка сказала, что слышала про ваше агентство от своей подруги, она когда-то пользовалась вашими услугами. Помогли вы ей очень. Ну мы и к вам. Раз милиции наплевать… Может, сможете помочь нашей Анне Гавриловне?

— Дело серьезное. Постараемся помочь, — заверил женщин Турецкий. — А далеко ли дача вашей сестры, Анна Гавриловна?

— На электричке два часа… По Рижской дороге.

— Я вам советую пока поехать к сестре, чтобы не мелькать на глазах нового соседа.

— А вы думаете, мне грозит опасность? — испуганно спросила старушка.

— Не думаю. Но предполагаю. Поскольку вашего внука после продажи квартиры никто не видел, нужно сначала найти его. Потом риэлтера. Ну деталями я вас загружать не буду. Получайте вашу пенсию и езжайте к сестре. Постарайтесь успокоиться, а мы тут без вас пока поработаем. Только снимем сейчас копию вашего паспорта. При вас нет фотографии внука?

— Все фотографии были дома. Я даже не знаю теперь, где наши вещи… — опять заплакала Анна Гавриловна.

— А это мы выясним у того человека, который теперь живет в вашей квартире. Кстати, какой район?

— Измайловский, рядом с парком. Из окон Измайловский парк виден.

— Хороший район, чистый. В смысле экологии… Так, давайте тогда полные сведения о себе и своем внуке.

Турецкий стал записывать под диктовку: Афанасьева Анна Гавриловна, 1927 года рождения. Внук — Афанасьев Аркадий Петрович, 1976 года рождения.

— А отец Аркадия, значит, вашим сыном был?

— Да, только помер он уже лет десять, от цирроза печени… Я с невесткой жила и внуком. Невестка моего сына споила, и внука моего погубила… Если бы не она, Аркаша не стал бы пьяницей, в детстве он хорошим мальчиком был, добрым… Это все Любка. Грех на ее душе. И Бог ее покарал… — старушка уже не плакала, только комкала в сухоньком кулачке платочек. Горестно поджав губы, она тяжело вздохнула.

— Так, дайте мне еще ваш дачный адрес и расскажите, как туда проехать. В случае чего мы к вам приедем.

Анна Гавриловна рассказала, Турецкий все записал и посетительницы ушли.

— Ну, что скажешь? — спросил Турецкий у Володи.

— Черный маклер работал. Со связями и в районной администрации, и в паспортном столе. Думаю, у него свои и в районном отделении милиции.

— Начнем с нового жильца. Узнаем, что за человек занимался продажей квартиры.

— Давай я вечером заеду к нему, — предложил Володя.

— Лучше вместе, для солидности.

— Ты считаешь, что я выгляжу недостаточно солидным? — потянулся всем своим мощным телом Володя и для пущей наглядности встал из-за стола.

— Да и я не хиляк, — хмыкнул Турецкий. — Но квартирные дела бывают такие запутанные. Да и две пары глаз лучше, чем одна… Сейчас хорошо бы съездить в паспортный стол. Узнать, на каком основании появилось свидетельство о смерти живого человека.

— Сейчас поеду, — тут же с готовностью предложил Володя.

— Ну давай, Володя, езжай. А я здесь поработаю.

Еще поднимаясь по ступенькам на второй этаж, Володя услышал гул голосов. В тесном коридоре паспортного стола толпились посетители. Одни заполняли анкеты, кто-то консультировался с соседями, молодая женщина с большим животом попыталась прорваться без очереди, но ее не пропустили.

— Присядьте, девушка, и ждите, как все, — сурово окликнул ее мужчина с деловой папкой в руках.

— Я беременна, вы что не видите? — вызывающе заявила будущая мамаша.

— Ну и что? В магазины ведь ходите? Вот если бы у вас сейчас роды начались, тогда мы бы вас пропустили. А так сидите и не нервничайте. Вам нервничать вредно.

Взъерошенная женщина в джинсовом комбинезоне, который туго обтягивал ее выпирающий живот, удивительно походила на маленького бегемотика, поскольку росту в ней было от силы полтора метра. Она сердито сверкнула взглядом и села на последний пустующий стул.

— А вы куда, гражданин? — бдительный мужчина бросил зоркий взгляд на крупную фигуру Володи, когда тот уже подошел к двери.

Володя небрежно сказал:

— Сыскное агентство… — и как только дверь открылась и выпустила юного счастливчика с паспортом, зашел внутрь.

За компьютером сидела довольно молодая привлекательная женщина. Володя прикинул, что на вид ей лет 30. Ее можно было бы даже назвать красавицей, если бы не прическа — он такие уже давно не видел, со времен молодости своей матери. Вокруг головы тугими спиралями топорщились локоны и он вспомнил слова мамы, которая любила над собой подшучивать, едва справляясь с подобной прической: «Голова как у вола, а все кажется мала».

— Фамилия? — строго спросила начальница паспортного стола. Когда Володя Демидов подходил к двери, успел прочитать табличку — Кучина Алина Витальевна.

— Я сотрудник сыскного агентства, — представился Демидов.

— И чем могу быть полезной? — довольно враждебно спросила Алина Витальевна.

— Я бы хотел получить от вас справку. Вам известна фамилия Афанасьевой Анны Гавриловны?

— У меня столько народу в течение дня проходит. Всех не упомнишь.

— Охотно верю. Сам видел, какая очередь к вам. Но как раз фамилию Афанасьевой последний раз вы слышали не ранее чем сегодня утром. Вам же звонили из отделения милиции?

Лицо Кучиной изменилось. Вроде бы ничего особенно с ним не происходило, но Володя про себя отметил: «Напряглась…» Между тем голос ее прозвучал спокойно, даже невозмутимо.

— Да, вспомнила, действительно звонили. И я ответила, что заверила свидетельство о смерти Афанасьевой, которое приносил ее внук два месяца назад.

— Вот как раз в связи с этим и возникает вопрос: вы заверили свидетельство о смерти Афанасьевой, а эта гражданка жива и здорова. Интересно, как так могло произойти? Обман?

— А это исключено. Мне было предъявлено свидетельство о ее смерти. Какие могут возникнуть вопросы? Раз его выдали внуку покойной, у меня нет оснований не доверять официальной бумаге.

— А где оно сейчас?

— А это уже мне неведомо. Я заверяю бумаги, а дальнейшее их продвижение не прослеживаю. У меня, извините, другая задача. Документ ему нужен был для приватизации квартиры. Розыски уже по вашей части.

Кучина держалась уверенно, хотя наметанный глаз Демидова находил в ее поведении некую тревогу, тщательно ею скрываемую. Он всегда помнил выводы психологов — лжец не может полностью контролировать свое поведение, как бы он ни был готов к разоблачению. Глаза начальницы паспортного стола жили отдельной жизнью. При полной невозмутимости лица, они то поднимались вверх, то сужались, то бегали из стороны в сторону.

«Лжет…» — с уверенностью подумал Володя.

— Но между тем Афанасьева жива. Вот такая незадача… По бумагам она считается умершей, а на самом деле с паспортом на руках не может попасть в собственную квартиру, где прописана с 1972 года. Чудеса, да и только… Кстати, когда вы прописывали в ее квартиру нового жильца, у вас к нему никаких вопросов не было?

— Какие вопросы? — излишне эмоционально воскликнула Кучина. — У человека все бумаги в порядке.

— Я рад, что вы работаете так четко, — с усмешкой парировал Демидов. — Благодарствую за то, что выслушали, хотя ничем и не помогли. Надеюсь, в следующий раз получить от вас более подробную информацию.

Кучина вспыхнула и хотела ответить что-то резкое. Но сдержалась. Ее пышная прическа вздрогнула от негодования, а в глазах промелькнул гнев. Взглянув на нее на прощание, Демидов почему-то вспомнил Медузу Горгону и улыбнулся своему неожиданному сравнению.

Турецкий встретил его словами:

— Ну? Как там?

— У начальницы явно рыльце в пушку. Думаю, копать нужно под нее. Только сначала понять, с кем она сотрудничает.

— Вечером попытаемся узнать имя маклера, — Турецкий захрустел пальцами. — Кстати, я тут звонил в единую справочную моргов. Афанасьеву нигде не хоронили и не кремировали. Так что явление старушки в наше агентство не глюки. Она вполне материальна. Разве что нам заявят заинтересованные лица, что похоронили ее на деревенском кладбище. Но тогда должен быть соответствующий документ из сельсовета, или как теперь называется местная администрация? Хотя, как видим, если в Москве умудрились получить поддельное свидетельство о смерти, то в деревне и подавно.

— Даже если бы к нам явился ее дух, я все равно взялся бы ей помочь. Ненавижу, когда обижают стариков, — заявил Демидов.