Сфера

Тревога

Норман проснулся от пронзительного воя сирены и мигания красных огней. Он вскочил с койки, натянул непроницаемые сапоги и куртку с подогревом и выбежал в дверь, столкнувшись на пороге с Бет. Тревога завывала по всему модулю.

— Что происходит? — закричал он сквозь рев.

— Не знаю!

Лицо у нее было бледным и испуганным. Отпихнув ее, он бросился в цилиндр В. Там, среди труб и кронштейнов, мигала надпись: «АВАРИЯ В СИСТЕМЕ ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЯ». Он поискал Крошку Флетчер, но здоровенной инженерши не было видно.

Он кинулся назад в цилиндр С, вновь наткнувшись на Бет.

— Что-то узнал? — прокричала Бет.

— Система жизнеобеспечения! Где Флетчер? Где Барнс?

— Не знаю! Я их не нашла!

— В цилиндре В никого нет! — прокричал он и понесся в цилиндр D. Тина и Флетчер были там, разбирая блок питания. Задние панели были сняты, обнажив провода и микросхемы. Лампы освещения были красными.

На всех экранах полыхали надписи: «АВАРИЯ СИСТЕМ ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЯ»

— Что происходит? — крикнул Норман.

Флетчер нетерпеливо отмахнулась.

— Да скажите же!

Он обернулся и увидел Гарри, неподвижно сидящего с карандашом и блокнотом в углу, где располагался видеоотсек Эдмундс. Красные блики освещали его лицо, но он, казалось, вовсе не слышал сирен.

— Гарри!

Но Гарри не отвечал, и Норман вновь обернулся к женщинам:

— Ради Бога, что случилось? — прокричал он.

И вдруг сирены смолкли, и установившаяся тишина была похожа на райскую музыку.

— Извините за это, — сказала Тина.

— Ложная тревога, — добавила Флетчер.

— Господи Боже, — произнес Норман, падая в кресло. Он тяжело вздохнул.

— Вы спали?

Он кивнул.

— Извините. Это сработало самопроизвольно.

— Мой Боже.

— Если это опять случится, можете сразу проверить ваш значок, — посоветовала Флетчер, указывая на значок у себя на груди. — Это первое, что надо сделать. Видите, сейчас значки в полном порядке.

— Господи Боже.

— Спокойно, Норман, — сказал Гарри. — Когда психиатры начинают сходить с ума, это дурной знак.

— Я психолог.

— Неважно.

Тина сказала:

— Наша компьютерная тревога имеет множество периферийных центров, д-р Джонсон. Иногда они срабатывают самопроизвольно. Но ничего страшного в этом нет.

Норман кивнул и отправился в цилиндр Е в кают-компанию. Леви приготовила клубничный торт к ланчу, но из-за происшествия с Эдмундс к нему никто не притронулся. Норман был уверен, что торт все еще там, и, не обнаружив его, был страшно разочарован. Резким ударом он распахнул двери в кухню, пнул но^ой дверь рефрижератора.

Спокойно, сказал он себе. Это была просто ложная тревога.

Но он никак не мог побороть ощущения, что он сжат в этой переполненной металлом ловушке, а вне его происходят странные вещи. Но самым худшим моментом было совещание, устроенное Барнсом после того, как он отправил тело Эдмундс на поверхность.

Барнс решил, что настало самое время для произнесения небольшой речи. Для маленькой ободрительной беседы.

— Я знаю, что вы удручены случившимся с Эдмундс, — сказал Барнс, — но случившееся — это всего лишь несчастный случай. Возможно, она допустила роковую ошибку, попав в окружение медуз. Может быть, нет. Суть в том, что несчастный случай произошел в сложных обстоятельствах, а морское дно — это особенно сложная среда, которая не прощает ошибок.

Слушая, Норман подумал: он составляет свой рапорт. Старается оправдаться.

— И теперь, — продолжал Барнс, — я убедительно прошу вас всех сохранять спокойствие. Уже шестнадцать часов, как шторм свирепствует наверху. Мы только что послали наверх сенсорный аэростат. Но прежде, чем стала поступать информация, кабель оборвался, а это скорее всего значит, что волны достигают тридцатифутовой высоты и шторм еще в полной силе. Спутники прогнозируют, что шторм продлится еще около шестидесяти часов, то есть нам предстоит, пробыть здесь, внизу, на два дня больше. Ничего поделать с этим мы не можем, мы можем только сохранять спокойствие. Не забывайте, что даже когда- вы подниметесь наверх, вы не сможете за<-просто открыть люк и начать дышать. Вам придется провести еще четыре дня в декомпрессорной барокамере на поверхности.

Норман впервые слышал о декомпрессоре на поверхности. Даже если они покинут эти железные тиски, им придется сидеть в других еще добрых четыре дня?

— Думаю, вы знаете, что существуют особые правила нахождения в условиях подводной глубины. Оставаться здесь вы можете сколько вам угодно, но вам необходимо будет пройти четырехдневный декомпрессинг по возвращении на поверхность. И поверьте мне, этот модуль куда приятнее, чем декомпрессорная барокамера. Так что наслаждайтесь, если можете.

Наслаждайтесь, если можете, подумал Норман. Господи Боже. Тут только клубничный торт поможет. Куда подевалась Леви?

Он вернулся в цилиндр D.

— Где Леви?

— Помилуй, — отозвалась Тина. — Да где-нибудь здесь — спит, должно быть.

— Никто не сможет спать при тревоге, — возразил Норман.

— Посмотри в кают-компании.

— Уже посмотрел. А где Барнс?

— Он вернулся на корабль вместе с Тедом. Они устанавливают больше сенсоров вокруг сферы.

— Я говорил им, что это трата времени, — заметил Гарри.

— Так никто не знает, где Леви? — спросил Норман. Флетчер наконец приладила назад панели компьютера. — Профессор, — сказала она. — Вы что, из тех людей, которые вечно всех выслеживают?

— Нет, — сказал Норман. — Конечно же, нет.

— Тогда что за дело вам до Леви?

— Я только хотел узнать, куда подевался клубничный торт.

— Пропащее дело, — отозвалась Флетчер. — Мы с капитаном вернулись, отдав последний долг, сели и съели весь торт целиком, вот так. — И она кивнула головой.

— Может быть, Роза приготовит еще, — утешил Гарри.

Норман обнаружил Бет в ее лаборатории, наверху цилиндра D. Он пришел как раз в то время, когда она принимала таблетку.

— Что это?

— Валиум. Черт.

— Где ты его взяла?

— Слушай, — сказала она, — только психологический бесед мне и не хватало…

— …Я просто спросил.

Бет показала на белый ящик на двери в углу лаборатории.

— В каждом цилиндре есть аптечка. К тому же полностью укомплектованная.

Норман подошел к ящичку, заглянул внутрь. Там были аккуратные отделения, где лежали лекарства, шприцы, бинты. Бет оказалась права, аптечка была полностью укомплектована — антибиотики, снотворное, успокоительные, даже средства хирургической анестезии. Не все названия на этикетках были ему знакомы, но наркотические вещества были сильными.

— Хоть в войне участвуй с таким набором.

— Ну да. Это же ВМС.

— Тут есть абсолютно все для проведения полной анестезии. — Норман заметил внутри ящика карточку с надписью «КОД МЕДПОМОЩИ 103». — Знаешь, что это?

— Это код для компьютера, — кивнула она, — я им уже воспользовалась.

— И?

— Новости, — сказала она, — неутешительны.

— Точно? — Он сел за терминал в ее комнате, набрал 103. На экране появилось:

УСЛОВИЯ ГЛУБОКОВОДНОГО ПОГРУЖЕНИЯ МЕДИЦИНСКИЕ ОСЛОЖНЕНИЯ (ОСОБОЙ ТЯЖЕСТИ)

1.01 Легочная эмболия

1.02 Нервный синдром высокого давления

1.03 Антисептический костный некроз

1.04 Кислородное отравление

1.05 Термальный стресс

1.06 Рассеянные неизвестные инфекции

1.07 Церебральные поражения

Выберите одно:

— Не выбирай, — отсоветовала Бет. — Читать про детали — только расстраиваться. Остановись на этом: мы в чрезвычайно опасных условиях. Барнс и не подумал сообщить нам о всех деталях кровопролития. Знаешь, почему по правилам ВМС их люди остаются под водой не больше семидесяти двух часов? Потому что после семидесяти двух часов повышается риск подхватить что-то вроде «костного некроза». Никто не знает почему, но пребывание в разряженной обстановке вызывает костное разрушение в конечностях. А ты знаешь, почему этот модуль все время саморегулируется, когда мы проходим по нему? Вовсе не из-за высокой технологии. А из-за того, что атмосфера, насыщенная гелием, очень ослабляет теплообмен. Очень скоро можно перегреться, но и так же быстро — переохладиться. К несчастью, так. Это может случиться так быстро, что и не почувствуешь, как помрешь. А «нервный синдром высокого давления» — это, наверное, конвульсии, паралич и смерть, в случае если содержание двуокиси углеводорода станет слишком низким. Вот для чего нужны значки, чтобы убедиться, что содержание СО2 в воздухе достаточное. Вот единственная причина, зачем нам нужны эти значки. Мило, правда?

Норман выключил экран, сел.

— Собственно, и я прихожу к тому же заключению — мы сейчас ничего не можем с этим поделать.

— Ты говоришь то же самое, что и Барнс, — Бет начала нервно перебирать вещи на столе, переставлять оборудование.

— Плохо то, что у нас нет образчика этих медуз, — сказал Норман.

— Да, но я не уверена, что из этого бы получилось что-то путное, честно говоря, — нахмурившись, она вновь принялась перекладывать бумаги, — Норман, я здесь, внизу, что-то совсем не соображаю.

— А что такое?

— После этого — ох — несчастного случая я пришла сюда просмотреть свои записи, кое-что уточнить. И я проверила этих креветок. Помнишь, я говорила тебе, что у них нет никакого желудка? Но он был у них. Я плохо проанатомировала их, рассекала не в тех проекциях и пропустила все центральные структуры. Но они там, где им и надлежит быть, креветки нормальные. А спрут? Обнаружилось, что один из препарированных мною спрутов был слегка аномальным. У него были немного атрофированы жабры, но все же они были. Остальные спруты были вполне нормальными. Те же, что и всегда. Я непростительно ошиблась, и это меня действительно беспокоит.

— И поэтому ты приняла валиум?

Она кивнула:

— Терпеть не могу неряшливости.

— Никто не осуждает тебя.

— Если Гарри и Тед просмотрят мою работу и увидят, что я допустила эти дурацкие ошибки…

— Что такого ужасного в ошибке?

— Прямо слышу их: так похоже на женщину, лишенную тщательности, слишком жаждущую сделать открытие, желающую доказать свою правоту, слишком поспешную в выводах… Так похоже на женщину.

— Никто тебя не осуждает, Бет.

— Я сама.

— Но больше никто, — сказал Норман. — Я думаю, ты должны сделать перерыв.

Она разглядывала лабораторные стеллажи. Наконец она сказала:

— Я не могу.

Что-то в том, как она произнесла это, тронуло его.

— Я понимаю, — произнес он. — Знаешь, когда я был ребенком, я раз пошел на пляж с моим младшим братом Тимом. Он давно умер, а тогда ему было шесть лет. Он еще не умел плавать. Мать приказала мне присматривать за ним получше, но когда я пришел туда, все мои друзья уже были на пляже, купаясь в прибое. Мне не хотелось заниматься с младшим братом, но отвязаться от него было нелегко, потому что мне непременно хотелось покачаться на большой волне, а он стоял слишком близко на берегу. Как бы там ни было, где-то в полдень он выскочил с дикими криками из воды, весь в крови, совершенно с дикими криками. Оказалось, что его обожгла какая-то медуза. Она напала на него, прижавшись к его боку. Потом он лежал, сжавшись, на берегу. Одна из мамаш схватила Тимми и помчалась в больницу, потому что я не мог даже выйти из воды. Я не знал, куда они направились, я попал в эту больницу позже. Мама была уже там. Тим был в шоке; думаю, что для такого маленького тельца доза яда была слишком велика. Никто не проклинал меня. Ведь даже если бы я сидел рядом на берегу, наблюдая за ним как ястреб за цыпленком, это бы ничего не изменило, его все равно ужалило бы. Но я не сидел рядом, и я проклинал себя долгие годы, долгое время после того, как он поправился. Всякий раз, когда я видел эти шрамы у него на боку, я чувствовал страшную вину. Но это пройдет. Ты не можешь быть в ответе за все, что происходит в мире. Просто не можешь.

Стало тихо. Где-то в модуле он услышал ритмическое постукивание, что-то вроде наносимых извне ударов. И обычный гул вентиляторов.

Бет вгляделась в него:

— Тебе, наверное, тяжело было видеть смерть Эдмундс.

— Смешно, — сказал Норман. — Я не находил никакой связи, вот до этого момента.

— Забудь об этом. Хочешь валиума?

Он улыбнулся: — Нет.

— Такое впечатление, что ты сейчас заплачешь.

— Нет, все нормально. — Он встал, потянулся, потом прошел в медицинский отсек и закрыл аптечку.

— А что ты скажешь о тех посланиях, которые мы получили?

— Убей меня, — пожал плечами Норман. Он вернулся и снова сел. — На самом деле у меня есть одна 172

безумная мысль. Ты не думаешь, что эти послания могут идти от этих животных, с которыми мы имеем дело?

— Почему?

— Да я и сам не думал об этом, пока мы не стали получать спиралевидные послания. Гарри сказал, что это нечто — знаменитое «это», — полагает, что мы думаем спиралями. Но это значит, что «это» само мыслит спиралями и поэтому предполагает, что и мы тоже. Сфера ведь круглая, не так ли? И мы наблюдаем всех этих животных с их лучевой симметрией: медузы, спруты…

— Идея ничего, — согласилась Бет, — за исключением того, что спруты не имеют лучевой симметрии. Октопии — те да. Да, как и у октопий, у спрута круговое расположение щупальцев, но симметрия у них двусторонняя, они, как и мы, имеют правую и левую стороны. Да к тому же еще есть креветки.

— Ах да, креветки. — Норман совершенно забыл о них.

— Я не вижу связи между сферой и животными, — сказала Бет.

Они снова услышали глухие удары, наносимые ритмически. Сидя в кресле, Норман ощущал эти удары как слабые толчки.

— Да что же это?

— Не знаю, но похоже, что они все же идут снаружи.

Он вгляделся в иллюминатор, но тут щелкнул динамик и голос Барнса произнес: «Внимание, слушайте все, все ' на связь. Все на связь. Д-р Адамс прочитал шифр».

Гарри не рассказал им сразу же содержание послания. Наслаждаясь триумфом, он настоял на том, чтобы всем вместе пройти процесс дешифровки, шаг за шагом. Сначала, объяснял он, ему казалось, что в послании должна быть зашифрована какая-то константная величина или физический закон, в качестве способа наладить общение. «Но, — сказал Гарри, — это могло быть и зашифрованным графическим изображением, что предполагало множество проблем. В конце концов, что такое картина? Мы рисуем картины на ровной плоскости, вроде листа бумаги. Мы определяем местоположение на ней с помощью так называемых координат X и Y, вертикальной и горизонтальной. Но иной интеллект может воспринимать образы и передавать их совершенно по-иному. Он может допускать больше, чем три измерения. Или изображение может выходить из центра картины наружу. Поэтому код может оказаться слишком сложным. И поначалу я мало продвинулся».

Позже, когда он получил другое сообщение с точками между цифровыми промежутками, Гарри начал подозревать, что код представляет собой отдельные куски информации — и скорее слова, а не картину. «Ну, а словесные коды подразделяются на несколько типов, от простейших до сложных. Никак нельзя было тотчас угадать, каким, методом декодирования следует воспользоваться. Но затем на меня снизошло озарение».

Они нетерпеливо ждали, что же это было за озарение.

— Зачем вообще нужен код?

— Зачем нужен код? — повторил Норман.

— Ну да. Если вы пытаетесь установить с кем-то контакт, вам не нужно прибегать к коду. Код — это способ скрыть информацию. Значит, этот интеллект скорее всего полагает, что он общается прямо, но совершает что-то вроде логической ошибки при общении с нами. Он создает код непреднамеренно. Это предполагает, что этот непреднамеренный код был, вероятно, кодом-заместителем, с цифрами вместо букв. Когда я решил это, я попытался попробовать и подставлять буквы вместо цифр по частотному признаку. По частотному признаку вы раскрываете код, используя тот факт, что в английском самая употребительная буква «е», следующая <Ф> и так далее. По тому же признаку частотности я подбирал и цифры. Но тут меня остановил тот факт, что даже короткое сочетание цифр вроде 232 представляет массу возможностей; оно может означать два, три и два; двадцать три и два; два и тридцать два, или двести тридцать два. Чем длиннее цифровое сочетание, тем больше возможностей.

А потом, рассказывал Гарри, он сидел за компьютером, думая о спиралевидных посланиях, и нечаянно взглянул на клавиатуру. «Я начал размышлять, как бы удивила иной интеллект наша клавиатура — эти ряды символов, на которые нужно нажимать. Каким чудным бы это показалось другому типу сознания! Глядите сюда, — сказал он. — Вот как расположены буквы на клавиатуре». Он повернул к ним свой блокнот и показал стандартную раскладку клавиатуры.

А потом я вообразил себе, как бы выглядела клавиатура в виде спирали, если бы наше сознание предпочитало спираль. И я стал переводить ряды в концентрические круги. Пришлось немного повозиться, потому что ряды не лежат точно один под другим, но наконец у меня получилось, — сказал он. — Посмотрите: цифровые спирали выходят из центра. П — это один, И — это два, Р — это три, Н — это четыре, и так далее. Ясно? Это выглядит вот так. — И он начал быстро писать карандашом номера.

— Они располагаются по расходящейся сцирали — Б — это шестнадцать, Л — семнадцать, и так далее. Вот наконец я и прочел послание.

— Но что в послании, Гарри?

Гарри колебался:

— Я должен предупредить вас. Оно странное.

— Что ты имеешь в виду — странное?

Гарри вырвал еще один листок из своего желтого блокнота и протянул им. Норман прочитал короткое послание, записанное ровными печатными буквами:

Первый обмен

— Ну, — сказал наконец Тед. — Вот уж чего я совсем не ожидал.

— Как по-детски, — отозвалась Бет. — Ну точно как в старых детских книжках.

— Действительно, очень похоже.

— Может быть, ты неправильно перевел? — предположил Барнс.

— Уж конечно нет, — возразил Гарри.

— Ну тогда этот пришелец просто идиот, — сказал Барнс.

— Очень сомневаюсь в этом, — возразил Тед.

— Тебе придется начать сомневаться, — сказал Барнс. — Этот тупой пришелец разрушит все твои теории. Но с этим придется считаться, не так ли? Тупой пришелец. Что ж, и такие у них должны быть.

— Сомневаюсь, — продолжал Тед, — чтобы кто-то из тех, кто может управлять такой совершеннейшей техникой, был тупым.

— Тогда тебе придется в этом убедиться, — сказал Барнс. — Ничего себе, после всех этих усилий: «Как дела? У меня отлично». Боже.

Норман подтвердил:

— Мне тоже кажется, Гэл, что в этом послании немного интеллекта.

— Напротив, — возразил Гарри, — я нахожу это послание весьма тонким.

— Гонгов тебя выслушать, — сказал Барнс.

— Содержание безусловно выглядит ребячливым, — начал Гарри. — Но если подумать, оно представляется весьма логичным. Подобное простое послание недвусмысленно, доброжелательное, а не пугающее. Очень разумно послать именно такое послание. Думаю, что он обращается к нам тем простейшим способом, каким мы могли бы обратиться к собаке. Вы знаете, как надо протянуть руку, чтобы пес, пофыркивая, признал вас.

— Хочешь сказать, что он относится к нам, как к собакам? — спросил Барнс.

Норман подумал: Барнс теряет голову. Он раздражен, потому что он боится; ему явно не по себе. Или, возможно, ему кажется, что он теряет свой авторитет.

— Нет, Гэл, — пояснил Тед. — Он просто начинает с простейшего уровня.

— С простейшего, это точно, — сказал Барнс. — Господи Боже, мы общаемся с пришельцем из космоса, а он заявляет, что его зовут Джерри.

— Только не торопись с выводами, Гэл.

— Может быть, у него есть и другое имя? — с надеждой спросил Барнс. — То есть, что же, я должен отправить рапорт командованию, где будет сказано, что один из членов глубоководной экспедиции погиб при встрече с пришельцем по имени Джерри? Оно должно звучать лучше. Что угодно, только не Джерри, — сказал Барнс. — Может быть, спросим его?

— Что спросим? — поинтересовался Гарри.

— Его полное имя.

— Лично я считаю, — возразил Тед, — что наши переговоры должны быть более содержательными…

— …Мне нужно полное имя, — стоял на своем Барнс, — для рапорта.

— Отлично, — сказал Тед. — Полное имя, чин и звание.

— Должен напомнить вам, д-р Филдинг, что я здесь старший.

Гарри перебил их:

— Первое, что мы должны сделать — это выяснить, способен ли он вообще разговаривать. Давайте предложим ему первую группу цифр. — И он отпечатал их.

После паузы то же самое последовало в ответ.

— О’кей, — сказал Гарри. — Джерри слушает.

Он сделал пометки в своем блокноте и напечатал следующий набор цифр.

— Что ты сказал? — спросила Бет.

— Что мы друзья, — ответил Гарри.

— Забудь о друзьях. Узнай его проклятое имя, — приказал Барнс.

— Минутку. Не все сразу.

Тед сказал:

— Знаешь ли, у него может и не быть другого имени.

— Неужели ты не понимаешь, — оборвал его Барнс, — что его настоящее имя не может быть Джерри.

Последовал ответ.

— Он говорит — «да».

— Да что? — спросил Барнс.

— Просто «да». Давайте попробуем заставить его говорить по-английски. Это будет проще, если он будет использовать буквы, а не свои цифровые шифры.

— Как ты собираешься заставить его использовать буквы?

— Покажем ему, что это то же самое, — отозвался Гарри.

Он напечатал:

После короткой паузы экран замерцал:

— Он не понял, — сказал Тед.

— Да, похоже. Попробуем другое сочетание.

Он напечатал:

Ответ был тем же:

— Нет, определенно не понимает, — сказал Тед.

— Я так и думал, что он бодван, — заметил Барнс.

— Дай ему шанс, — отозвался Тед. — В конце концов, он же говорит на нашем языке, а не наоборот.

— Наоборот, — повторил Гарри. — Прекрасная мысль.

Давайте попробуем наоборот, посмотрим, сможет ли он решить это уравнение.

Гарри напечатал:

Последовала долгая пауза, пока они смотрели на экран. Ничего не происходило.

— Он думает?

— Кто знает, что он делает?

— Почему он не отвечает?

— Дай ему шанс, Гэл, ладно?

Наконец последовал ответ:

— Гм. Он думает, что мы демонстрируем ему зеркальные отражения.

— Дурак, — отрезал Барнс. — Я знал это.

— Что же нам теперь делать?

— Давайте попробуем предложить более полное утверждение, — сказал Гарри. — Дадим ему с чем поработать.

Гарри напечатал:

— Силлогизм, — догадался Тед. — Здорово.

— Что? — переспросил Барнс.

— Логическая задача, — пояснил Тед.

Последовал ответ: ,=,

— Кой дьявол это значит? — спросил Барнс.

Гарри улыбнулся:

— Я так и знал, что он играет с нами.

— Играет? Ты называешь это игрой?

— Ну да, — сказал Гарри.

— Не думаешь ли ты, что он проверяет нас — проверяет нашу реакцию? — Барнс сощурился. — Он только прикидывается, что он тупой.

— Может быть, он проверяет, не дураки ли мы, — ответил Тед. — Может быть, он думает, что это мы тупые.

— Не смеши меня, — отозвался Барнс.

— Нет, — заметил Гарри. — Просто он ведет себя как ребенок, который пытается завести друзей. А когда дети пытаются завести друзей, они начинают вместе играть. Давайте тоже поиграем.

Гарри сел за пульт и напечатал: = = =

Быстро последовал ответ: , , ,

— Остроумно, — заметил Гарри. — Этот парень весьма остроумен.

Он быстро напечатал: = , =

Последовал ответ: 7 & 7

— Ты что, ублажаешь сам себя? — спросил Барнс. — Потому что я не понимаю, какого черта ты делаешь.

— Он меня понимает, — ответил Гарри.

— Я рад, что хоть кто-то.

Гарри напечатал:

Пришел ответ:

— Ладно, — сказал Гарри. — Ему наскучило. Игра окончена. Давайте попробуем поговорить по-английски.

Гарри напечатал:

Пришел ответ.

Гарри напечатал:

Последовала пауза, затем:

Воцарилось молчание. Никто не мог говорить.

— О’кей, — произнес Барнс наконец. — Перейдем к делу.

— Он любезен, — заметил Тед. — Очень дружелюбен.

— Пока это не бедствие.

— Почему это должно быть бедствием?

— Не будь простачком, — сказал Барнс.

Норман разглядывал надпись на экране. Его реакция была иной, чем у других — он был удивлен проявлением чувств. Действительно ли у пришельца есть чувства? Он подозревал, что вряд ли. Галантная, архаичная манера заставляла предположить элемент усвоенности: Джерри говорил как персонаж исторического романа.

— Итак, леди и джентльмены, — сказал Гарри, — впервые в человеческой истории вы беседуете с пришельцем. Что вы хотите спросить у него?

— Его имя, — мрачно произнес Барнс.

— Кроме его имени, Гэл.

— Действительно, есть более важные вопросы, чем его имя, — согласился Тед.

— Не понимаю, почему вы не хотите спросить его…

На экране появился текст:

— Господи, с чего это он взял?

— Может быть, на корабле есть вещи, изготовленные в Мексике.

— Что, например?

— Может быть, чипы.

— Парень не ждет, чтобы ему отвечали.

— Кто сказал, что это парень? — спросила Бет.

— О, Бет.

— Может быть, Джерри хрупок, как Золушка.

— Давай не сейчас, а, Бет?

— Ответь ему, — приказал Барнс.

Долгая пауза, затем:

— Да что? — зарычал Барнс, глядя на экран.

— Спокойно, Гэл.

Гарри напечатал:

— Ужасно, — сказал Тед, — что мы начали говорить с ним по-английски. Как нам теперь обучить его множественному числу?

Гарри напечатал: НЕТ.

— Ах вот о чем он спрашивает. Он думает, что мы — части единого целого.

— Ну, выведи его из заблуждения.

— Можешь повторить еще, — сказала Бет.

Тед засмеялся:

— Смотри-ка, о чем он спрашивает!

— Что-то я не понял, — сказал Барнс.

— Он говорит, — объяснил Гарри, — «Возьмите меня в руководители». Он спрашивает, кто старший.

— Я старший, — ответил Барнс. — Скажи ему.

Гарри напечатал:

— Через «о», — заметил Барнс недовольно. — Гэрольд пишется через «о».

— Хочешь, я перепечатаю?

— Да ладно. Только спроси, кто он такой.

— Хорошо, — заявил Барнс. — Что там только один. Спроси, откуда он.

— Спроси у него название, — посоветовал Барнс. — Название места.

— Гэл, имена все только запутывают.

— Мы должны вычислить этого парня!

— Это мы знаем. Спроси еще раз.

Тед сказал:

— Это как-то нехорошо по-английски: «где ты появился?» Будет выглядеть глупо, когда мы опубликуем этот обмен репликами.

— Мы подчистим его для публикации, — пообещал Барнс.

— Но этого нельзя делать, — разволновался Тед. — Как же можно вносить изменения в столь бесценное научное взаимодействие.

— Случается сплошь и рядом. Как это вы называете — «промассировать данные»?

Гарри перепечатал:

— Сознание? Планета это или что?

— Дураков из нас делает, — заметил Барнс.

Тед попросил:

— Можно мне попробовать?

Гарри отступил, и Тед начал печатать:

ДА, — отпечатал Тед.

Норман подумал: «Он говорит, что он счастлив. Вот и еще выражение чувства, и на этот раз оно не похоже на книжное. Утверждение кажется прямым и искренним. Неужели это означает, что у пришельца есть эмоции? Или он просто делает вид, что они у него есть, просто играя или обеспечивая им комфорт?»

— Поближе к делу, — посоветовал Барнс. — Спроси его об оружии.

— Сомневаюсь, чтобы ему было понятно представление об оружии.

— Всем понятно это представление, — уверил Барнс. — Защита — это жизненный факт.

— Протестую против подобного подхода, — заявил Тед. — Военные всегда думают, что все остальные подобны им. У этого пришельца может не быть никакого представления об оружии или защите. Возможно, он прибыл из мира, где защита — совершенно безотносительное понятие.

— Раз ты не слушал, — сказал Барнс, — я повторю. Защита — это жизненный факт. Если этот Джерри живой — он имеет представление о защите.

— О Боже, — простонал Тед. — Сейчас ты возведешь свою идею защиты к универсальному жизненному принципу — защита как неизбежная примета жизни.

Барнс возразил:

— А ты думаешь, что нет? А для чего тогда мембрана у клетки? Для чего иммунная система? Твоя кожа? Ранозаживление? Каждое живое существо должно сохранять в целости свое физическое тело. Это защита, и мы не можем представить без нее жизни. Мы не можем представить живое существо вне пределов его тела, которое должно быть защищено. Каждое живое существо знает о защите, я тебя уверяю. А теперь спроси его.

— Я бы сказала, что капитан в чем-то прав, — заметила Бет.

— Возможно, — ответил Тед, — но я не уверен, что мы должны представлять концепции, которые вызывают паранойю…

— …Я старший здесь, — сказал Барнс.

На экране появилось:

— Скажи, чтобы он подождал минутку.

Тед отпечатал:

СПАСИБО, — отпечатал Тед.

Барнс сказал:

— Не удаляйтесь от темы.

На экране появилось: ПОЖАЛУЙСТА, НЕ ОСТАНАВЛИВАЙТЕСЬ. МНЕ ЭТО ОЧЕНЬ НРАВИТСЯ.

Норман подумал: «Понятно, как ему хочется побеседовать с кем-нибудь после трех веков одиночества. А может быть, оно было еще дольше? Не плыл ли он по космосу тысячи лет, прежде чем космический корабль подхватил его?»

Все это ставило перед Норманом целый ряд вопросов. Если у пришельца были чувства — а они, похоже, были, — тогда существовала и возможность всех видов отклонений чувственного восприятия, включая неврозы, даже психозы. У многих людей, оказавшихся в изоляции, очень быстро разрушалась психика. А этот разум был изолирован сотни лет. Что происходило с ним в это время? Стал ли он нервозным? Не поэтому ли он был таким ребячливым и капризным сейчас?

— Нам надо остановиться, черт возьми, — сказал Барнс.

Тед отпечатал: МЫ ОСТАНОВИМСЯ СЕЙЧАС, ЧТОБЫ ПЕРЕГОВОРИТЬ МЕЖДУ СОБОЙ.

Норман подумал, что тон у пришельца стал требовательным и раздраженным. Даже слегка царственным. «МНЕ НЕТ ДО ЭТОГО ДЕЛА», — этот пришелец разговаривает, как Луи XIV.

ЭТО НЕОБХОДИМО ДЛЯ НАС, — отпечатал Тед.

ЭТО НЕОБХОДИМО ДЛЯ НАС, ДЖЕРРИ.

Экран очистился.

— Так-то лучше, — сказал Барнс. — А теперь давайте обмозгуем и составим план игры. Что мы хотим спросить у этого парня?

— Я думаю, нам следует принять во внимание, — вмешался Норман, — что он демонстрирует эмоциональное восприятие нашего взаимодействия.

— И что это означает? — заинтересовалась Бет.

— Я думаю, нам следует принимать его эмоциональное содержимое в расчет, когда мы общаемся с ним.

— Хочешь подвергнуть его психоанализу? — спросил Тед. — Положишь его на кушетку и, станешь выяснять, почему у него было несчастное детство?

Норман с трудом сдержал негодование. Под этим мальчишеским проявлением явно скрывался мальчишка, полагал он.

— Нет, Тед, но если у Джерри есть эмоции, то нам следует принимать в расчет психологический аспект его ответов.

— Я и не думал обидеть тебя, — сказал Тед, — но лично я не вижу, чтобы психология могла предложить что-то стоящее. Психология — не наука, это форма суеверия или религии. У нее просто нет никаких достойных теорий или актуальных данных, чтобы было о чем говорить. Все это так расплывчато. Эмоции — да говори ты что угодно насчет эмоций, и кто сможет тебя опровергнуть? Я говорю как астрофизик — эмоции не так уж и важны. Не думаю, чтобы они много значили.

— Да, многие интеллектуалы согласились бы с тобой, — сказал Норман.

— Да. Вот, — продолжал Тед, — здесь мы и столкнулись с высоким интеллектом, не так ли?

— В общем, — ответил Норман, — люди, которые не в ладу с чувствами, склонны думать, что чувства не важны.

— Хочешь сказать, что я не в ладу со своими чувствами? — спросил Тед.

— Если ты считаешь их не важными, — конечно, нет.

— Нельзя ли продолжить этот спор позже? — поинтересовался Барнс.

— Ничто, как мысль подтверждает это, — сказал Тед.

— Почему же всегда говоришь ты один, — разъяренно произнес Норман, — и затыкаешь рты другим?

— Мы переходим на личности, — заявил Тед.

— Ну и, наконец, я же не опровергаю ценности твоей области знаний, — сказал Норман, — хотя смог бы без больших усилий. Астрофизики склонны фокусироваться на отдаленных мирах, чтобы избежать сложностей собственной жизни. И пока ничто в астрофизике не доказано со всей убедительностью'…

— …Совершенно не так, — сообщил Тед.

— Хватит наконец! — стукнул кулаком по столу Барнс. Все вдруг ощутили неловкость.

Норман был вне себя от злости, но он был смущен. Тед достал меня, думал он, он меня доконал. И сделал это самым простым способом — напав на мой научный предмет. Нормана удивляло, почему это вдруг сработало. Всю свою жизнь в университете он слышал нападки от «конкретных» ученых — физиков и химиков, — объяснявших ему терпеливо, что психология никчемная наука, до тех пор, пока не начинали бракоразводных процессов с женами, пока их дети не предпринимали попытки самоубийства или не попадали в беду с наркотиками. Он давным-давно перестал отвечать на подобные нападки.

И все же Тед доконал его.

— …возвратимся к главному вопросу, — говорил Барнс. — Он состоит в следующем: что мы хотим спросить у этого парня?

Они уставились на экран.

— Ух ты, — произнес Барнс.

Значит ли это то, что я думаю, оно значит?

Тед отшатнулся от пульта. Он громко сказал:

— Джерри, ты понимаешь, что я говорю?

— Гениально, — тряхнул головой Барнс. — Просто гениально.

Переговоры с пришельцем

— Норман, — спросил Барнс, — помнится, ты предполагал это в своем докладе? Возможность, что пришельцы смогут читать наши мысли?

— Я отмечал это, — согласился Норман.

— И каковы были твои рекомендации?

— Никаких не было. Это было то, что Госдепартамент посоветовал мне включить как возможность, что я и сделал.

— Ты не дал никаких рекомендаций в твоем докладе?

— Нет, — подтвердил Норман. — Сказать по правде, тогда я думал, что вся затея — просто шутка.

— Нет, не шутка, — возразил Барнс. Он грузно опустился в кресло, глядя на экран. — И что же, дьявол, нам теперь делать?

НЕ БОЯТЬСЯ.

— Хорошо ему говорить, когда он все слышит, — он взглянул на экран. — Ты слышишь нас сейчас, Джерри?

ДА’ ГЭЛ.

— Ну и дела, — сказал Барнс.

— Потрясающее достижение, — заявил Тед. А Норман поинтересовался:

— Джерри, ты можешь читать наши мысли?

ДА НОРМАН.

— О, мама дорогая, — сказал Барнс. — Он может читать наши мысли.

А может, и нет, подумал Норман. Он нахмурился, сконцентрировал свои мысли и подумал: «Джерри, ты меня слышишь»?

Экран оставался пустым.

«Джерри, скажи мне твое имя».

Ничего не изменилось на экране.

Может быть, видимый образ, подумал Норман. Возможно, он воспринимает видимый образ. Норман порылся в памяти, стараясь вызвать какой-то зрительный образ, и выбрал песчаный берег, в тропиках, потом пальму. Образ пальмы был ясным, но Норман подумал, а знает ли Джерри, что такое пальма. Может быть это ничего не скажет Джерри, надо выбрать что-то в пределах его опыта. Он решил вообразить планету с кольцами вокруг, вроде Сатурна. Он нахмурился: Джерри, я посылаю тебе картинку. Скажи мне, что ты видишь.

Он сфокусировал свои мысли на образе Сатурна, ярко-желтой сфере со слегка наклоненным кольцом, вращающимся в черноте космоса. Он удерживал образ около десяти секунд и затем взглянул на экран.

Экран не изменился.

Джерри, ты тут?

Экран не изменялся.

— Джерри, ты тут? — спросил Норман вслух.

ДА НОРМАН. Я ТУТ.

— Не думаю, что нам следует говорить в этой комнате, — заявил Барнс. — Может, стоит пройти в другой цилиндр и пустить воду…

— Как в шпионских фильмах?

— Почему не попробовать?

Тед сказал:

— Я думаю, что мы несправедливы к Джерри. Если нам кажется, что он посягает на нашу частную жизнь, почему бы не сказать ему об этом прямо? Сказать, чтобы не вмешивался?

Я НЕ ЖЕЛАЮ ВМЕШИВАТЬСЯ.

— Ну-ка, прикинем, — предложил Барнс. — Этот парень знает о нас куда больше, чем мы о нем.

ДА Я ЗНАЮ МНОГОЕ О ВАШИХ СУЩНОСТЯХ.

— Джерри, — позвал Тед.

ДА ТЕД. Я ТУТ.

— Пожалуйста, оставь нас одних.

Я НЕ ЖЕЛАЮ. Я ТАК СЧАСТЛИВ ПОБЕСЕДОВАТЬ С ВАМИ. ДАВАЙТЕ ПОГОВОРИМ. Я ЖЕЛАЮ.

— Очевидно, что никаких доводов он слушать не будет, — сказал Барнс.

— Джерри, — повторил Тед. — Ты должен нас ненадолго оставить одних.

НЕТ. ЭТО НЕВОЗМОЖНО. Я НЕ СОГЛАСЕН. НЕТ!

— Вот птичка и показала коготки, — сказал Барнс.

Дитя, играющая в короля, подумал Норман.

— Позвольте мне.

— Ради Бога.

— Джерри, — позвал Норман.

ДА НОРМАН. Я ТУТ.

— Джерри, мы так взволнованы беседой с тобой.

СПАСИБО. Я ТОЖЕ ВЗВОЛНОВАН.

— Джерри, мы считаем тебя обаятельной и славной сущностью.

Барнс, вращая глазами, затряс головой.

СПАСИБО НОРМАН.

— И нам хотелось бы говорить с тобой долгими часами.

ЗДОРОВО.

— Мы восхищены твоими талантами и способностями.

СПАСИБО.

— И мы знаем, что ты обладаешь огромной силой и знанием всех вещей.

ЭТО ТАК, НОРМАН. ДА.

— Джерри, при твоем безграничном понимании ты, разумеется, знаешь, что мы такие сущности, которым надо иногда побеседовать наедине, чтобы никто нас не слышал. Опыт общения с тобой требует обмена мнений, и нам есть о чем потолковать между собой.

Барнс потряс головой.

МНЕ ТОЖЕ ЕСТЬ О ЧЕМ ПОГОВОРИТЬ. МНЕ ТАК НРАВИТСЯ ГОВОРИТЬ С ВАШИМИ СУЩНОСТЯМИ, НОРМАН.

— Да, я знаю, Джерри. Но ты понимаешь при своей мудрости, что нам надо поговорить одним.

НЕ БОЙТЕСЬ.

— Нам не страшно, Джерри. Нам просто неудобно.

НЕ НАДО ЧУВСТВОВАТЬ НЕ УДОБНО.

— Мы не можем, Джерри… Уж такие мы есть.

МНЕ ТАК НРАВИТСЯ ГОВОРИТЬ С ТВОЕЙ СУЩНОСТЬЮ, НОРМАН. Я СЧАСТЛИВ. А ТЫ ТОЖЕ СЧАСТЛИВ?

— Да, очень счастлив, Джерри. Но, видишь ли, нам надо…

ХОРОШО. Я РАД.

— …надо поговорить наедине. Пожалуйста, не слушай нас некоторое время.

Я ВАС ОБИДЕЛ?

— Нет, ты очень милый и дружелюбный. Но нам надо поговорить одним какое-то время, чтобы ты нас не слышал.

ПОНИМАЮ, ЧТО ВАМ ЭТО НУЖНО. ЖАЛЬ, ЧТО ВАМ СО МНОЙ НЕ УДОБНО. Я УДОВЛЕТВОРЮ ВАШЕ ПОЖЕЛАНИЕ.

— Спасибо, Джерри.

— Все так, — сказал Барнс, — но ты правда думаешь, что он это сделает?

МЫ СНОВА ВЕРНЕМСЯ ПОСЛЕ НЕБОЛЬШОГО ПЕРЕРЫВА ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ПОСЛАНИЙ ОТ НАШЕГО ПОКРОВИТЕЛЯ.

И экран погас.

Внутренне Норман ликовал.

— Необыкновенно, — сказал Тед. — Похоже, он посылает телесигналы.

— Он не может это делать здесь, под водой.

— Мы этого не можем, но похоже, что он может. Барнс сказал:

— Я чувствую, что он нас слышит. Я это знаю. Джерри, ты еще тут?

Экран был пуст.

— Джерри?

Ничего не произошло. Экран был пустым.

— Он ушел.

— Ну, — сказал Норман, — вот вы и увидели силу психологии в действии. — Он не мог удержаться, чтобы не сказать этого, он был слишком раздражен Тедом.

— Прости, — сказал Тед.

— Все нормально.

— Но я никак не думал, что для высочайшего интеллекта чувства имеют какое-то значение.

— Не будем больше к этому возвращаться, — попросила Бет.

— Дело в том, — принялся объяснять Норман, — что эмоции и интеллект совсем не связаны между собой. Они как разные части мозга, или даже разные мозги, и они не взаимодействуют друг с другом. Вот почему интеллектуальное понимание бесполезно.

Тед переспросил:

— Интеллектуальное понимание бесполезно! — его голос вновь звучал негодующе.

— Да, и во многих случаях, — ответил Норман. — Если ты читаешь книгу о том, как ездить на велосипеде, ты узнаешь, как ездить на велосипеде? Нет, конечно. Ты можешь читать все что хочешь, а потом пойти и учиться ездить. Часть твоего мозга, которая учится ездить, отделена от той части твоего мозга, которая читает об этом.

— Ну и как все это применить к Джерри? — спросил Барнс.

— Видишь ли, — сказал Норман, — этот тип также не справляется с эмоциями, как и любой другой. Если Джерри и в самом деле эмоциональное создание, — а не только делает вид, — то мы должны иметь дело с его эмоциональной стороной так же, как и с интеллектуальной.

— Очень удобно для тебя, — заметил Тед.

— Да не совсем, — возразил Норман. — Откровенно, я был бы куда более счастлив, если бы Джерри оказался холодным, бесчувственным существом.

— Почему?

— Потому, — ответил Норман, — что если Джерри могущественен и к тому же эмоционален, это становится проблематичным. Что, если он сойдет с ума?

Леви

Группа разделилась. Гарри, истощенный результативной расшифровкой, немедленно отправился спать. Тед пошел в цилиндр С, чтобы записать свои мысли о Джерри для книги, которую он предполагал написать. Барнс и Флетчер удалились в цилиндр Е, чтобы обдумать военную стратегию на случай, если пришелец вздумает напасть на них.

Тина задержалась ненадолго, настраивая мониторы, как всегда методично и аккуратно. Норман и Бет наблюдали за ней. Она долго возилась с регуляторными приборами, которых Норман раньше даже не замечал. Там был целый ряд экранов, светившихся ярко-красным светом.

— Что это? — поинтересовалась Бет.

— Расположение чувствительных приборов по внешнему периметру, EPSA. Вокруг жилого модуля концентрическими кругами расположены сенсоры разной чувствительности, пассивные и активные — температурные, слуховые, волновые. Капитан Барнс потребовал их все проверить и задействовать.

— Но почему? — удивился Норман.

— Не знаю, сэр. Это его приказ.

Динамик щелкнул, и Барнс произнес: «Матрос Чан в Е цилиндр. И перекройте линию связи, идущую сюда. Я не хочу, чтобы Джерри подслушивал нас».

— Да, сэр.

Бет прошипела:

— Осел, да еще и маньяк.

Тина собрала свои бумаги и выскочила из комнаты.

Норман и Бет немного помолчали. Они слышали мерные удары где-то в модуле. Потом они стихли, затем снова возобновились.

— Что это? — спросила Бет. — Звук такой, как будто снаружи кто-то ломится в модуль. — Она подошла к иллюминатору, выглянула: — Ух ты, — сказала она.

Норман тоже посмотрел.

Простершись по дну океана, гигантская тень двигалась вперед-назад при каждом раздающемся ударе. Тень была слишком искажена, так что ему понадобилось какое-то время, чтобы понять, что это такое. Это была тень человеческой руки.

— Капитан Барнс, вы там?

Ответа не последовало. Норман вновь щелкнул переключателем динамика.

— Капитан Барнс, вы слушаете?

Опять никакого ответа.

— Он отключен от линии связи, — сказала Бет. — Он не слышит тебя.

— Как ты думаешь, там, снаружи, есть кто-нибудь живой? — спросил Норман.

— Не знаю. Должно быть, да.

— Тогда пойдем, — сказал Норман.

Он ощутил сухой металлический привкус сжатого воздуха в своем шлеме и окоченел от соприкосновения с ледяной водой, когда соскользнул через люк в полу в темноту, на мягкое илистое дно. Мгновение спустя Бет приземлилась позади него.

— Порядок? — спросила она.

— Нормально.

— Я не вижу никаких медуз, — сказала Бет.

— Да, я тоже.

Они прошли под модулем, повернулись и взглянули назад. Огни модуля резко светили им в глаза, отчего контуры цилиндров расплывались. Они могли отчетливо слышать ритмические удары, но они не могли определить источник, из которого исходил звук. Они прошли под креплениями дальней стороны модуля, уводя глаза от резкого света.

— Здесь, — сказала Бет.

В десяти футах от них фигура в голубом костюме виднелась между стояками прожектора. Тело покачивалось в течении; ярко-желтый шлем ритмично постукивал по стене модуля.

— Ты не видишь, кто это? — спросила Бет.

— Нет. — Огни светили прямо им в лицо.

Норман стал карабкаться по одному из тяжеловесных стояков, прикреплявших модуль ко дну. Металлическая поверхность была покрыта склизкими коричневыми водорослями, и его обувь скользила по трубам, пока наконец он не заметил, что в них есть специальные опоры для ног. Тогда он залез с легкостью.

Теперь ноги качавшегося тела были как раз у него над головой. Норман взобрался еще на одну ступеньку, и один из ботинок запутался в петле шланга, соединявшего его баллон с воздухом и шлем. Он отдернул шлем, пытаясь освободиться от чужого тела. Тело вздрогнуло, и Норман с ужасом понял, что оно еще живое. Затем ботинок сполз, и обнаженная нога — серая кожа, розовые ногти — ткнулась в защитное стекло его шлема. Момент отвращения быстро прошел: Норман повидал слишком много аварий самолетов, чтобы это его слишком задело. Он уронил ботинок, проследив, как тот спускается вниз к Бет, потом дернул тело за ногу. Он почувствовал ее рыхлую мягкость; тело освободилось и плавно стало спускаться. Он схватил тело за плечо и вновь ощутил ту же мягкость, повернул его, чтобы увидеть лицо.

— Это Леви.

Ее шлем был полон воды, за защитным стеклом он увидел остановившиеся глаза, открытый рот, выражение ужаса на лице.

— Она здесь, — сказала Бет, подтягивая тело вниз. Затем произнесла: — Боже.

Норман слез со стояка. Бет оттащила тело подальше от модуля, на освещенную площадь позади него.

— Она вся мягкая. Похоже, что каждая косточка в ее теле перебита.

— Я знаю. — Он тоже вышел на свет, присоединившись к ней. Он ощущал странную отрешенность, леденящий холод и тоску. Он знал эту женщину; она была жива еще совсем недавно, а теперь она мертва. Но все выглядело так, как будто он наблюдал происходящее с дальнего расстояния.

Он перевернул тело Леви. На ее левом боку в ткани костюма была длинная прореха. Мельком он увидел красную рваную рану. Норман наклонился, чтобы рассмотреть ее. Несчастный случай?

— Не думаю, — сказала Бет.

— Подержи ее вот здесь. — Норман приподнял края материи. Несколько отдельных рубцов расходились из одного места. — Порез в форме звезды, — заметил он, — видишь?

Она отступила назад:

— Да, вижу.

— Отчего этого произошло, Бет?

— Я не знаю — я правда не знаю.

Бет отступила еще дальше. Норман вглядывался в рану, в тело под костюмом.

— Тело как вымоченное.

— Вымоченное?

— Как изжеванное.

— Боже.

Да, определенно, как изжеванное, подумал Норман, пробуя проникнуть в рану. Характер повреждения был особого рода: острые, с зазубренными краями раны. Тонкие розовые струйки крови потекли по его шлему.

— Уйдем отсюда, — попросила Бет.

— Только переверну. — Норман сжимал тело в ногах, руках, плечах, и везде оно было рыхлым, как губка. Каким-то образом все тело было почти полностью раздроблено. Он чувствовал кости ног, сломанных во многих местах. Что могло быть причиной этого? Он вновь вернулся к ране.

— Не нравится мне здесь, — напряженно заявила Бет.

— Еще секунду.

После первого изучения он готов был считать рану Леви чем-то вроде укуса, но сейчас он не был уверен.

— Ее кожа, — сказал Норман. — Как будто по ней проехался здоровый напильник…

Он запрокинул голову назад, пораженный — что-то маленькое и белое проплыло мимо его лица. Его сердце упало при мысли, что это могут быть медузы, но он тут же обнаружил, что предмет был совершенно круглым и непрозрачным. Он был размером с мяч для игры в гольф и опустился позади него.

Норман огляделся. По воде тянулись слизистые прожилки, и множество белых сфер опускались на дно.

— Что это, Бет?

— Яйца. — Через наушники он слышал ее глубокое, медленное дыхание. — Давай уйдем отсюда, Норман. Пожалуйста.

— Только еще секундочку.

— Нет, Норман. Сейчас.

По радио они услышали тревогу. Отдаленная, глухая, она, казалось, раздавалась из модуля. Они услышали голоса, и затем громкий голос Барнса произнес:

— Какого черта вы там делаете?

— Мы нашли Леви, Гэл.

— Ну-ка, немедленно возвращайтесь! — закричал Барнс. — Датчики заработали. Вы не одни там, снаружи — и то, что там появилось, дьявольски здоровых размеров.

Норман соображал медленно, с трудом.

— А что с телом Леви?

— Оставьте его. И возвращайтесь!

Но тело, подумал он вяло. Надо же что-то делать с телом. Не мог он вот так просто оставить тело.

— Что там у тебя еще, Норман?

Норман пробормотал что-то и смутно почувствовал, как Бет крепко ухватила его за руку, развернула его лицом к модулю. Теперь вода клубилась от множества белых яиц. Тревога звенела у него в ушах невыносимо громко. И тут он понял: новая тревога. Этот сигнал тревоги исходил изнутри его костюма.

Он задрожал, зубы его стали стучать; он попытался произнести что-то, но до крови прикусил язык. Он словно весь одеревенел. Все происходило в каком-то замедленном темпе.

Когда они подошли к модулю, он увидел, что яйца стучат по крышам цилиндров, которые густо покрываются белыми шишками.

— Скорее! — кричал Барнс. — Скорее! Он надвигается с той стороны!

Они были под воздушной камерой, и Норман ощутил, как вздымается волнами вода. Что-то очень большое находилось где-то рядом. Бет толкнула его вперед, его шлем выскочил уже за ватерлинией, и мощные руки Флетчер втащили его вовнутрь. Мгновение спустя и Бет проскользнула внутрь, люк захлопнулся. Кто-то снял с него шлем, и он услышал, как непереносимо громко звенит в его ушах тревога. Все его тело судорожно сжималось, ударяясь об пол. Они стащили с него костюм, закутали его в шерстяной плед и держали так до тех пор, пока его судороги не прекратились. И внезапно, несмотря на тревогу, он заснул.

Военные соображения

— Какого черта вас туда понесло? — спросил Барнс. — Вы не получали на это никакого позволения. Никто из вас.

— Леви могла быть еще жива, — сказала Бет, отвечая спокойствием на негодование Барнса.

— Но она не была жива, и, отправившись туда, вы рисковали жизнью двух гражданских участников экспедиции безо всякой надобности.

— Это была моя идея, Барнс, — сказал Норман. Он все еще лежал закутанный в одеяла, но его отпоили горячим и дали ему отдохнуть, и теперь он чувствовал себя гораздо лучше.

— Да и вы, — продолжал Барнс. — Счастье, что вы остались в живых.

— Кажется, да, — согласился Норман. — Но я так и не знаю, что случилось.

— Вот что случилось, — сказал Барнс, держа маленький вентилятор прямо перед ним. — Твой костюм разгерметизировался, и гелий мгновенно стал замораживать тебя. Еще пара минут, и ты бы умер.

— Все произошло так быстро, — произнес Норман, — я даже не понял…

— Вы, несчастные, — начал Барнс. — Я должен кое-что прояснить. Это не научная конференция. Это не каникулы под водой, где вы можете поступать, как вам заблагорассудится. Это военная операция и вы должны следовать военным приказам, черт вас дери. Ясно?

— Это военная операция? — переспросил Тед.

— Сейчас — да, — отрезал Барнс.

— Подожди-ка. Сейчас или всегда?

— Сейчас.

— Ты не ответил на вопрос, — продолжал настаивать Тед. — Потому что если это военная операция, я думаю, нам следует это знать. Лично я не хочу иметь никакого дела с…

— Тогда отправляйся, — посоветовала Бет.

— …военной операцией, каковая…

— Подумай, Тед, — сказал Барнс. — Ты знаешь, во что это обошлось ВМС?

— Нет, но я не вижу…

— А я скажу тебе. Глубоководный жилой модуль, с разреженной воздушной атмосферой обходится примерно в сто тысяч долларов в час. К тому времени, когда мы все поднимемся отсюда, общая стоимость проекта составит от восьмидесяти до ста миллионов долларов. Военные не делают подобных вложений, если речь не идет о том, что они называют «ожидание серьезной военной пользы». Это же просто. Нет ожиданий, нет и денег. Ты улавливаешь мою мысль?

— Ты имеешь в виду оружие? — спросила Бет.

— Возможно, — согласился Барнс.

— Ну, — сказал Тед. — Лично я никогда не желал ввязываться…

— Так ли? Значит, ты бы проделал весь этот путь от Тонги и я бы сказал тебе: «Тед, там внизу, на дне океана, находится космический корабль, на борту которого, возможно, есть живые существа из иной галактики, но это военная операция», а ты бы сказал: «Дудки, я не хочу и слышать об этом, можешь меня вычеркивать»? Вот как бы ты поступил, а, Тед?

— Ну… — начал Тед.

— Тогда лучше заткнись, — отрезал Барнс. — Потому что именно в такую позу ты бы и стал.

— Давай, давай, — сказала Бет.

— Лично мне кажется, что ты перевозбудился, — сказал Тед.

— Лично мне кажется, что ты свихнувшийся эгоист, — отпарировал Барнс.

— Постойте, — сказал Гарри. — Кто-нибудь знает, почему Леви отправилась туда первой?

— Она была на TRL, — ответила Тина.

— Где?

— Локаут приказного времени, — пояснил Барнс. — Это режимная обязанность. После смерти Эдмундс ее работа перешла к Леви — та должна была каждые двенадцать часов отправляться на субмарину.

— Отправляться на субмарину? Зачем? — удивился Гарри.

— Видите вон там DH-7? — показал Барнс на иллюминатор. — Так вот, рядом с первым цилиндром расположен ангар, под куполом которого помещается субмарина, оставленная водолазами. В ситуации вроде нынешней, — продолжал Барнс, — правила ВМС требуют, чтобы все записи и сообщения переправлялись на субмарину каждые двенадцать часов. Субмарина поставлена на специальный режим подъема и спуска, счетчик срабатывает каждые двенадцать часов. Таким образом, если никто не попадет туда в течение двенадцати часов, чтобы передать последние сообщения и нажать на желтую кнопку «Отсрочка», субмарина автоматически сбрасывает балласт, спускает воздух и без промедления поднимается наверх.

— Но почему?

— Если здесь, внизу, произойдет какое-нибудь несчастье — скажем, что-нибудь случится со всеми нами, — тогда субмарина автоматически поднимется на поверхность через двенадцать часов, со всеми записями, фиксирующими события до определенного момента. ВМС обнаружат субмарину на поверхности и смогут по записям восстановить то, что происходило с нами здесь, внизу.

— Ясно. Эта субмарина — наш регистратор полетов.

— Можно сказать и так. Но это и наш единственный путь наверх, наш единственный аварийный выход.

— Значит, Леви отправилась на субмарину?

— Да. И она все сделала, потому что субмарина все еще здесь.

— Она переписала записи, нажала на кнопку «Отсрочка» и потом погибла на обратном пути?

— Да.

— Как она умерла? — спросил Гарри, внимательно глядя на Барнса.

— Точно неизвестно, — сказал Барнс.

— Все ее тело было раздроблено, — отозвался Норман. — Оно напоминало губку.

Гарри спросил Барнса:

— Час назад ты приказал переставить и переналадить высокочувствительные датчики. Почему?

— Мы получили очень странную информацию в предыдущий час.

— Информацию какого рода?

— Что-то снаружи. Что-то очень большое.

— Но тревога не сработала.

— Да. Это нечто большее, чем то, на что рассчитаны параметры системы тревоги.

— Ты хочешь сказать, что это слишком велико для того, чтобы запустить механизм тревоги?

— ж- Да. После первой ложной тревоги установки полетели, перестав реагировать на что-то больших размеров. Вот почему Тина должна была переналадить установки.

— А что же вызвало тревогу сейчас? — спросил Гарри. — Когда Норман и Бет были там, снаружи?

— Тина? — переадресовал вопрос Барнс.

— Я не знаю, что это было. Кажется, какое-то животное. Оно не издавало звуков и было очень большим.

— Большим? Но каким?

Тина покачала головой:

— По электронным отпечаткам, д-р Адамс, я бы сказала, что оно было почти таких же размеров, как наш модуль.

Место битвы

Бет опустила одно из круглых белых яиц на подставку микроскопа.

— Так, — сказала она, вглядываясь в отверстие, — это явно морское беспозвоночное. Но самое интересное — это слизистое покрытие. — Она повернула яйцо пинцетом.

— Что это такое? — спросил Норман.

— Какое-то белковое вещество. Клейкое.

— Нет, я имел в виду, что это за яйцо?

— Еще не знаю. — Бет продолжала свое изучение, когда снова взвыла сирена тревоги и заполыхали красные огни. Норман почувствовал внезапный страх.

— Вероятно, опять ложная тревога, — предположила Бет.

— Внимание, внимание, — сказал Барнс через динамик. — Всеобщее внимание, готовность к сражению.

— О, Господи, — вымолвила Бет.

Она быстро проскользнула вниз, как будто лаборатория была огневой точкой, Норман неловко пыхтел за ее спиной. В комнате связи цилиндра D он увидел знакомую сцену: все столпились у компьютеров, а задние панели вновь были сняты. Огни по-прежнему полыхали, сирена завывала.

— Что там такое? — прокричал Норман.

— Оборудование не работает!

— Какое оборудование не работает?

— Мы не можем отключить чертову тревогу, — проорал Барнс. — Она включилась, но мы не можем ее выключить! Элис!..

— Работаю над этим, сэр!

Массивная женщина-инженер ковырялась за компьютером, Норман видел ее согнутую спину.

— Выруби проклятую штуковину!

— Вырубаю, сэр!

— Выруби, я не могу услышать!

Услышать что? хотел бы знать Норман. И тут Гарри влетел в комнату, столкнувшись с Норманом. «Боже…»

— Это авария! — надрывался Барнс. — Это авария! Военнослужащий Чан! — Тина работала по соседству с ним, как всегда невозмутимая, регулируя мониторы. Она сняла наушники.

Норман увидел сферу на видеомониторе. Она была закрыта.

Бет подошла к окну и принялась рассматривать белый материал, залепивший стекла. Барнс метался как шаман в сполохах красных огней, вопя и кидаясь во все стороны.

Но внезапно тревога стихла, и погасли красные огни. Все молчали. Флетчер потянулась и вздохнула.

Гарри сказал:

— Я думал, вы зафиксировали ее…

— Шшш…

Они услышали тихое повторяющееся «понг!» высокочастотных импульсов. Тина сжимала руками наушники, нахмуренная, сосредоточенная.

Никто не двигался и не говорил. Они стояли, напрягшись, слушая звуковые импульсы.

Барнс тихонько пояснил остальным:

— Несколько минут назад мы получили звуковой сигнал. Снаружи. Что-то огромное.

Наконец Тина сказала:

— Я больше не получаю его, сэр.

— Переходи на пассивный режим.

— Перехожу, сэр.

Пикающий сигнал прекратился. Вместо него они услышали свист. Тина переключила наушники.

— Гидрофоны? — спросил Гарри тихо.

Барнс кивнул:

— Лучшие в мире.

Они продолжали напряженно вслушиваться, но не слышали ничего, кроме неопределенного свиста. Норману он казался похожим на шипение пластинки, иногда в него вторгалось журчание воды. Если бы он не так сильно устал, звук мог показаться ему слишком раздражающим.

— Ублюдок не глуп, — сказал Барнс. — Решил ослепить нас, залепив все клеем.

— Это не клей, — сказала Бет. — Яйца.

— Н-да, они забили все иллюминаторы в модуле.

Свист продолжался без изменений. Тина покрутила шкалу гидрофонов. Раздался легкий длительный щелчок как от разрываемого целлофана.

— Что это? — спросил Тед.

— Рыба, — сказала Бет. — Что-то ест.

Барнс кивнул. Тина опять покрутила шкалу.

— Настрой их.

Они вновь услышали неопределенный свист. Напряжение в комнате спало. Норман почувствовал страшную усталость и сел. Гарри уселся рядом. Норман заметил, что Гарри выглядит скорее задумчивым, чем озабоченным. В другом конце комнаты у люка стоял Тед и кусал губы. Он был похож на испуганного ребенка.

Раздалось тихое гудение, по плазменному экрану побежали полосы. Тина сказала:

— Тепловой сигнал с внешних датчиков.

Барнс кивнул:

— Направление?

— Восточное. Приближается.

Они услышали металлическое клацанье. Затем еще одно.

— Что это?

— Решетка. Он стучит по металлической решетке.

— Стучит? Звук такой, как будто он ломает ее!

Барнс покачал головой:

— Двигается не как акула. И уж слишком огромен.

— Тепловой сигнал по внутреннему периметру, — доложила Тина. — Он приближается.

— Переходи на активный режим.

«Понг» высокочастотного датчика раздался в комнате.

Тина сказала:

— Цель достигнута. Сто ярдов.

— Отобрази ее.

— Отображаю, сэр.

Затем пошло нарастание звуковых сигналов: «понг! понг! понг! понг!» Потом пауза и опять: «понг! понг! понг! понг!»

Норман казался изумленным. Флетчер наклонилась к нему и прошептала:

— По наружным датчикам, передачи с которых мы получаем, можно восстановить детальную картину, отличный вид на него, — в ее дыхании Норман уловил запах ликера. Он подумал: где она раздобыла ликер?

«Понг! понг! понг! понг!»

— Создаю изображение. Девяносто ярдов.

«Понг! понг! понг! понг!»

— Изображение достигнуто.

Все повернулись к экранам. Норман увидел аморфный, полосатый шар, ни о чем ему не говоривший.

«Понг! понг! понг! понг!»

— Восемьдесят ярдов.

«Понг! понг! понг! понг!»

Появилось другое изображение. Теперь шар был другой формы, полоски расположены в ином направлении. Изображение было отчетливее по краям, но все равно ни о чем не говорило Норману. Большой шар с полосками…

— Господи! — воскликнул Барнс. — Да он тридцать, сорок футов в диаметре!

— Ни одна рыба в мире не имеет такой длины, — заявила Бет.

— Кит?

— Это не кит.

Норман видел, что Гарри вспотел. Он снял очки и стал протирать их краем одежды. Затем вновь надел их, поправил на переносице. Они сползли вниз. Гарри взглянул на Нормана и вздрогнул.

Тина: «Пятьдесят ярдов и ближе».

«Понг! понг! понг! понг!»

— Тридцать ярдов.

«Понг! понг! понг! понг!»

— Тридцать ярдов.

«Понг! понг! понг! понг!»

— Удерживается на тридцати ярдах, сэр.

«Понг! понг! понг! понг!»

— Все еще удерживается.

— Активизируйте.

И снова они услышали свист в гидрофонах. Затем отчетливый щелкающий звук. У Нормана потемнело в глазах — их заливал пот. Он отер лоб рукавом свитера. Другие тоже все вспотели. Напряжение было непереносимо. Он вновь взглянул на видеомониторы: сфера была по-прежнему закрыта.

Он слышал свист гидрофонов. Слегка скребущий звук, как будто тяжелую сумку опустили на деревянный пол.

Тина прошептала:

— Хотите его изображение?

— Нет, — ответил Барнс.

Они слушали. Опять скребущий звук. Мгновение тишины, сопровождаемое журчанием воды, очень громким и очень близким.

— Господи, — прошептал Барнс, — он как раз снаружи.

Страшный толчок в стену модуля.

Загорелся экран.

Первый удар был внезапен и сбил их с ног. Они попадали на пол, покатились по нему. Вокруг них с пугающим громом трещал и скрипел модуль. Норману удалось встать на четвереньки — он успел заметить Флетчер, у которой изо лба текла кровь, — как новый удар опять повалил его. Его отбросило к металлической перегородке, голова его с клацаньем ударилась о металл, он ощутил резкую боль, и тут Барнс, с проклятьями и стонами, повалился прямо на него. Пытаясь встать на ноги, Барнс надавил на лицо Норману, и тот вновь распластался на полу, а позади него, рассыпая искры, разбился монитор.

Теперь их модуль напоминал дом во время землетрясения. Они хватались за панели управления, блоки питания, двери, пытаясь удержать равновесие. Но страшный шум ужасал Нормана больше всего: грохот и треск металла, с которыми, кажется, цилиндры срывались со своих внешних креплений.

Напавшее на них существо, казалось, потрясало весь модуль.

Барнс находился в дальнем конце комнаты, пытаясь пройти через дверь перегородки. На руке у него кровоточила ссадина, он выкрикивал какие-то приказания, но Норман не мог разобрать ничего, кроме устрашающего звука корежимого металла. Он увидел, как Флетчер пробралась через дверь перегородки, затем Тина, и наконец Барнс, оставлявший кровавые отпечатки на металле.

Норман никак не мог разглядеть, где Гарри, но к нему, нагнувшись, протягивая руку, приблизилась Бет, говоря:

— Норман, Норман, мы должны… — и тут она толкнула его, опрокинула снова на пол, и он растянулся на ковре, покрывавшем холодную внешнюю обивку цилиндра, и он почувствовал с ужасом, что ковер был сырым.

Модуль протекал.

Он должен был что-то предпринять; он с трудом поднялся на ноги, немного постоял в освежающем водяном фонтанчике, брызжущем из пробоины в стене. Он огляделся и увидел и другие протечки в стенах.

Эта часть модуля казалась отрезанной.

Бет добралась до него, приблизила лицо:

— Мы протекаем! — кричала она. — Боже, мы протекаем!

— Я знаю, — ответил Норман, а Барнс закричал по динамику:

— Положительное давление! Держите положительное давление!

Норман едва не наступил на Теда, распластавшегося на ковре перед компьютерами. Лицо Теда уткнулось в экран, перед ним сияли огромные буквы:

— Джерри! — кричал Тед. — Останови это, Джерри! Джерри!

Внезапно рядом появилось лицо Гарри, с очками, покосившимися на носу.

— Дышите глубже, он сейчас прикончит нас всех!

— Он не понимает! — прокричал в отчаянии Тед, падая навзничь, потрясая кулаками.

Мощные удары металла о металл не прекращались, Нормана швыряло из угла в угол. Он пытался ухватиться за поручни, но его руки были влажными и ничего не могли удержать.

— Слушайте все! — сказал через динамик Барнс. — Чан и я отправляемся наружу, командование принимает Флетчер.

— Не ходите туда! — закричал Гарри. — Не выходите наружу!

— Открывайте люк, — отрезал Барнс. — Тина, за мной!

— Вас убьют! — успел крикнуть Гарри, и тут его отбросило назад. Норман снова лежал на полу, голова его стукалась о ножки опрокинутой койки.

— Мы снаружи, — сообщил Барнс.

И внезапно сотрясение прекратилось. Модуль не ходил ходуном, и никто из них не двигался. Вода сочилась через дюжину мелких пробоин, а они глядели вверх на динамик и слушали.

— Отделились от люка, — докладывал Барнс. — Состояние хорошее. Оружие, разрывные снаряды J-9. Дадим прикурить этому ублюдку!

Тишина.

— Вода… Видимость неважная. Видимость порядка пяти футов. В пределах видимости… взбаламученное дно и… очень черное, темное. Продолжаем обход строений.

Тишина.

— Северная сторона. Теперь поворачиваем на восток. Тина?

Тишина.

— Тина?

— Сзади вас, сэр.

— Хорошо. Положи руку на мой газовый баллон, чтобы я знал, что ты — в порядке. О’кей.

Тишина.

В цилиндре вздохнул Тед.

— Не думаю, чтобы им удалось убить его, — сказал он тихо.

Норман подумал: вряд ли они сумеют.

Больше никто ничего не произнес. Они слушали прерывистое дыхание Барнса и Тины.

— Северо-западный угол… Все в порядке. Чувствуем сильное течение, движение воды… что-то поблизости… Невозможно разглядеть… видимость меньше, чем на пять футов. С трудом могу разглядеть стойку, за которую я держусь. Правда, я его ощущаю. Он огромен. Он рядом. Тина?

Тишина.

Громкий щелкающий звук, резкий и продолжительный. Затем тишина.

— Тина? Тина?

Тишина.

— Я потерял Тину.

Опять долгая тишина.

— Я не знаю, что… Тина, если ты меня слышишь, оставайся на месте, я иду к тебе… О’кей… Он очень близко… Я чувствую, как он приближается… Толкает целые массы воды, этот парень. Настоящее чудовище.

Опять тишина.

— Хотел бы я видеть лучше!

Тишина.

— Тина? Это…

И затем глухой удар, по всей вероятности, взрыв. Они вопрошающе смотрели друг на друга, пытаясь понять, что означает этот звук, но в следующее мгновение модуль опять начало трясти и разламывать, и не ожидавший этого Норман, отброшенный в сторону, налетел на острый угол двери, и в глазах у него потемнело. Он видел, как Гарри сползал по стене рядом с ним, очки слетели у него с носа и проехались по щеке Нормана, и Норман еще успел поймать их и отдать Гарри, потому что тот не мог без очков. Потом Норман потерял сознание, и все погрузилось в темноту.

После нападения

Горячие струи обтекали его, и он задержал дыхание.

Стоя под душем, Норман разглядывал свое тело и думал: я выгляжу, как человек, перенесший крушение самолета. Как один из тех, которых я столько раз видел и поражался, что они еще живы.

На голове у него набухли шишки. Щеки были расцарапаны, и ссадины тянулись вниз к животу. Его левое бедро было кроваво-красным; до правой руки было больно дотронуться.

Но, правда, болело все тело. Он застонал, подставляя лицо под воду.

— Эй! — окликнул его Гарри. — Ну как там?

— Неплохо.

Норман вылез, и Гарри шагнул под душ. Синяки и ссадины покрывали его тощее тело. Норман взглянул на Теда, который лежал навзничь на одной из коек. Тед вывихнул оба плеча, и Бет пришлось провозиться почти полчаса, чтобы вправить их, даже после того, как она впрыснула ему морфин.

— Ну как теперь? — спросил у него Норман.

— О’кей.

Выражение лица у него было несчастное, настроение подавленное. Его восторженность прошла. Норман подумал, что ему нанесена большая травма, чем вывих обоих плеч. Так похожий на наивного ребенка, Тед, должно быть, был страшно потрясен тем, что пришелец повел себя враждебно.

— Очень больно? — осведомился Норман.

— Ничего.

Норман медленно опустился на койку, ощутив резкую боль в спине. Пятьдесят три года, подумал он. Все же мне следовало играть в гольф. А еще подумал: мне бы следовало находиться где угодно, только не здесь. Он содрогнулся и начал тихонько натягивать ботинок на поврежденную ногу. Неизвестно почему ему припомнились обнаженные ступни Леви, мертвый цвет кожи, ноги, задевающие защитное стекло его шлема.

— Барнса нашли? — спросил Тед.

— Ничего об этом не слышал, — ответил Норман. — Думаю, что нет.

Он закончил одевание и отправился в цилиндр D, переступая лужи в коридоре. В самом цилиндре D вся мебель пропиталась водой, пульты управления были влажными, а стены были покрыты пузырями разной формы в тех местах, где Флетчер запломбировала специальным составом трещины.

Флетчер стояла посреди комнаты, держа распылитель в руке.

— Уже не так хорош, как прежде, — пожаловалась она.

— Но будет держаться?

— Конечно. Но я вам гарантирую: второй атаки мы не выдержим.

— А электроника? Она работает?

— Я не проверяла, но она должна быть в порядке. Она вся водонепроницаемая.

Норман кивнул:

— От капитана Барнса ничего? — он взглянул на кровавый отпечаток на стене.

— Нет, сэр. От капитана Барнса совсем ничего. — Флетчер проследила за его взглядом. — Сейчас я здесь все уберу.

— А где Тина? — спросил Норман.

— Отдыхает. В цилиндре Е.

Норман кивнул:

— В цилиндре Е посуше, чем здесь?

— Да, — ответила Флетчер. — Там все отлично. Никого не было в цилиндре Е во время нападения, и он остался почти сухим.

— От Джерри ни слова?

— Контактов нет, сэр.

Норман постучал пальцем по пульту одного из компьютеров.

— Джерри, ты здесь?

Экран оставался чистым.

— Джерри?

Он подождал еще немного, затем повернул выключатель.

Тина сказала:

— Взгляните-ка на это. — Она села и откинула плед, обнажая свою левую ногу.

Рана была хуже, чем в тот момент, когда они услышали ее вскрик, бросились через весь модуль и втащили ее через люк цилиндра А. Теперь по диагонали всей ноги шел ряд круглых рубцов, пунцовых и раздувшихся в центре.

— Они сильно распухли за последний час, — сказала Тина.

Норман изучал раны. Края рубцов были окружены явными следами зубов.

— Не помнишь, что ты почувствовала? — спросил он.

— Это было ужасно, — ответила Тина. — Сначала что-то липкое, знаешь, как прилипает клей или что-то в этом роде. А потом как ожог в каждом из этих кругляшей, очень-сильный.

— А что ты разглядела? Что это за существо?

— Просто — это было что-то длинное, ровное, вроде шпателя. Или что-то похожее на гигантский лист; он протянулся и обвил меня.

— А цвет?

— Что-то коричневатое. Я не разглядела хорошенько.

Он минутку помедлил.

— А капитан Барнс?

— Когда все это происходило, я была отрезана от капитана Барнса, сэр. Я не знаю, что случилось с капитаном Барнсом, сэр, — Тина говорила официально, с обычной непроницаемой маской на лице. Он подумал, что не следует сейчас лезть во все это. Если ты и сбежала, то это не мое дело.

— А Бет видела твою рану. Тина?

— Да, сэр, она была тут несколько минут назад.

— Ладно, попробуй просто отдохнуть.

— Сэр?

— Да, Тина?

— Кто будет составлять рапорт, сэр?

— Не знаю. Давай-ка не будем сейчас думать о рапортах, а лучше подумаем, как нам перенести все это.

— Да, сэр.

Когда он добрался до лаборатории Бет, он услышал, как голос Тины произносит:

— Как ты думаешь, они когда-нибудь откроют сферу?

— Возможно, — сказала Бет, — я не знаю.

— Она пугает меня.

И вновь голос Тины:

— Как ты думаешь, они когда-нибудь откроют сферу?

— Возможно. Я не знаю.

— Она пугает меня.

В лаборатории Бет, сидя за монитором, прокручивала запись.

— Та самая? — спросил Норман.

— Да.

На экране Бет доедала свой пирог, говоря:

— Не вижу причин для испуга.

— Неизвестность.

— Конечно, — говорила с экрана Бет. — Но неизвестное не всегда опасное или страшное. Неизвестное скорее непонятно.

— Знаменитые последние слова, — сказала Бет, глядя на свое изображение.

— В тот момент они были уместны, — заметил Норман, — чтобы успокоить ее.

На экране Бет спрашивала у Тины:

— Ты боишься змей?

— Змеи меня не волнуют.

— Я терпеть не могу змей.

Бет остановила запись, обернулась к Норману:

— Как будто это было давным-давно.

— Я как раз подумал об этом, — ответил Норман.

— Не значит ли это, что мы прожили полную жизнь?

— Я думаю, это значит, что мы находимся в смертельной опасности, — сказал Норман. — Почему тебя так заинтересовала эта запись?

— Потому что мне нечем заняться, а когда мне нечем заняться, я иногда закатываю традиционные женские истерики. Ты уже видел как-то одну, Норман.

— Я? Что-то я не припомню.

— Спасибо, — сказала она.

Норман заметил плед на банкетке в углу лаборатории. И Бет прикрепила одну из лабораторных ламп над этим ложе.

— Ты теперь спишь здесь?

— Да, мне здесь больше нравится. На вершине цилиндра — я чувствую себя как королева подводного мира. — Она улыбнулась. — Вроде дома на дереве, который так любят дети. У тебя когда-нибудь был такой дом на дереве, когда ты был ребенком?

— Нет, — ответил Норман, — у меня не было.

— У меня тоже, — призналась Бет. — Но я представила себе, что он был бы именно таким.

— Выглядит очень уютно, Бет.

— Думаешь, я свихнулась?

— Нет. Я только сказал, что выглядит очень уютно.

— Ты можешь мне сказать, если ты думаешь, что я свихнулась.

— Я думаю, что у тебя все в порядке, Бет. А что Тина? Ты видела ее рану?

— Да, — нахмурилась Бет. — Но я видела и еще кое-что. — Она показала на несколько белых яиц в стеклянном контейнере на полке.

— Еще яйца?

— Они прилипли к костюму Тины, когда она вернулась. Помнишь форму и размеры ее ран? К тому же запах: помнишь, чем от нее пахло, когда мы втаскивали ее сюда?

Норман прекрасно помнил — Тина сильно пахла аммиаком, как будто она была погружена в его раствор.

— Насколько мне известно, — сказала Бет, — только одно животное издает подобный запах. Архитевтис санктипаули.

— Что это?

— Один из видов гигантских спрутов.

— Это он напал на нас?

— Я думаю, что да.

Она объяснила то немногое, что было известно о гигантском спруте, потому что изучены были только экземпляры тех животных, которых обнаружили на берегу и уже в стадии разложения, издающих сильный запах аммиака. На протяжении почти всей человеческой истории гигантского спрута почитали мифическим морским чудовищем. Первые достоверные сведения появились в 1961 году, после того, как французский военный корабль отбуксировал к берегу останки одного из гигантских животных. Множество китов со следами громадных щупалец свидетельствовали о подводных битвах. Киты считались единственными потомками гигантских спрутов — только эти животные были достаточно велики, чтобы походить на потомков этого чудовища.

— Сейчас, — сказала Бет, — гигантских спрутов обнаружили практически в каждом из мировых океанов. Существует по крайней мере три их вида. Эти животные вырастают до громадных размеров и в весе превышают 209 тысячу фунтов. Голова у них длиной более двадцати футов, она окружена восемью щупальцами, каждое длиной около десяти футов с рядами присосок. А на макушке находится рот с острым клювом, вроде клюва попугая, за исключением того, что длина его — семь дюймов.

— Порванный костюм Леви?

— Да, — кивнула она. — У клюва мускулистое основание, так что он может вращаться во всех направлениях. А язык спрута имеет шершавую, как терка, поверхность.

— Тина упоминала какой-то лист, что-то похожее на коричневый лист.

— У спрута еще имеются еще два особых щупальца, вытягивающихся на целых сорок футов. Каждое такое щупальце заканчивается «манусом» или «ладонью», которая очень похожа на огромный лист. Этой самой ладонью спрут и хватает свою добычу. Присоски на ладонях имеют округлую форму и покрыты колючей щетиной, вот откуда расположенные по кругу следы зубов вокруг раны.

Норман спросил:

— И как с ним бороться?

— Ну, — ответила Бет, — теоретически считается, что, поскольку гигантский спрут слишком велик, он не очень-то силен.

— Все это теория, — вздохнул Норман.

Она кивнула:

— Конечно, никто не знает, как они сильны на самом деле, потому что никто не сталкивался с живыми экземплярами. Нам придется признать себя в этом первыми.

— Но его можно убить?

— И как мне кажется, очень легко. Мозг спрута расположен за его глазами — которые около пятнадцати дюймов в диаметре, размером с обеденную тарелку. Если направить заряд примерно в это место, он почти наверняка повредит нервную систему и животное умрет.

— Как ты думаешь, Барнс убил спрута?

Она пожала плечами:

— Я не знаю.

— А есть ли другой где-нибудь поблизости?

— Не знаю.

— Мы его увидим снова?

— Не знаю.

Посетитель

Норман спустился вниз в центр связи в надежде побеседовать с Джерри, но Джерри не отвечал. Норман, должно быть, задремал в кресле, потому что когда он очнулся, он увидел чернокожего моряка, стоящего прямо позади него и смотрящего через его плечо на экран.

— Как идут дела, сэр? — спросил моряк. Он был совершенно спокоен. Форма у него была с иголочки.

Норман чуть не подпрыгнул от радости. Появление этого человека в модуле могло означать только одно — корабли на поверхности вернулись! Корабли вернулись и послали за ними субмарины! Теперь они спасены!

— Дружище, — сказал Норман, протягивая руку. — Чертовски рад тебя видеть.

— Спасибо, сэр.

— Когда вы прибыли? — спросил Норман.

— Только что, сэр.

— А остальные уже знают?

— Остальные, сэр?

— Да. Нас осталось, ох, нас осталось шестеро. Им уже сказали, что вы здесь?

— Я не знаю, как ответить, сэр.

Была какая-то невозмутимость в этом моряке, которую Норман находил странной. Моряк оглядывал помещение, и на какое-то мгновение Норман увидел окружающее его глазами — всюду сырость, поломанное оборудование, пузырящиеся стены. Было похоже на место побоища.

— Нам пришлось нелегко, — объяснил Норман.

— Я вижу, сэр.

— Трое наших погибли.

— Прискорбно слышать, сэр.

Опять эта невозмутимость. Нейтральность. Должностное поведение? Озабоченность испорченными материалами? Или что-то совсем другое?

— Откуда вы прибыли? — спросил Норман.

— Откуда прибыл, сэр?

— С какого корабля?

— A-а. «Морской шмель», сэр.

— Он наверху сейчас?

— Да, сэр.

— Ну, ладно, пойдем, — сказал Норман. — Расскажем остальным, что вы здесь.

— Да, сэр.

Моряк вышел. Норман стоял и вопил: «Ур-р-ра! Мы спасены!»

— Как бы то ни было, это не галлюцинация, — говорил Норман, глядя на экран. — Вот же он, самый настоящий, на мониторе.

— Да, вот он, — согласилась Бет. — Но куда же он подевался? — За последние полчаса они тщательно обыскали весь модуль. Никаких признаков чернокожего моряка. Никаких признаков субмарины снаружи или кораблей на поверхности. Посланный ими наверх баллон зарегистрировал ветер в восемьдесят узлов и тридцатифутовые волны. Затем провод оборвался.

Так откуда же он прибыл? И куда он подевался?

Флетчер работала за пультом. На экране появлялись таблицы с данными.

— Что вы на это скажете? В списке среди кораблей всех служб нет и намека на «Морской шмель».

Норман сказал:

— Так что же здесь происходит, черт возьми?

— Может быть, это была галлюцинация, — заметил Тед.

— Галлюцинации не фиксируются на видеозаписи, — ответил Гарри. — Кроме того, я тоже его видел.

— Ты его видел? — переспросил Норман.

— Да. Я как раз проснулся и мечтал о том, чтобы нас спасли, когда услышал шаги и он вошел в комнату.

— Ты говорил с ним?

— Да. Но он был такой странный и скучный. Немного надоедливый.

Норман кивнул:

— Можно было подумать, что в нем что-то не то.

— Да, точно.

— Но откуда он появился? — спросила Бет.

— По-моему, есть только одна возможность, — заявил Тед. — Он прибыл из сферы. Или, в конце концов, он был создан сферой. Джерри.

— Зачем Джерри сделал это? Чтобы шпионить за нами?

Тед покачал головой:

— Я думал об этом, — сказал он. — Мне кажется, Джерри обладает способностью создавать вещи. Животных. Я не думаю, что Джерри и есть гигантский спрут, но это Джерри создал гигантского спрута, который напал на нас. Я не думаю, что Джерри хотел напасть на нас, но, из того, что рассказала нам Бет, получается, что созданный Джерри спрут вполне мог напасть на нас, принимая цилиндры за своего обычного врага- кита. Значит, это нападение можно назвать издержками производства.

Они, нахмурясь, слушали. Норману это объяснение казалось не совсем убедительным.

— Я думаю, что есть и иная возможность — что Джерри настроен враждебно.

— Я не верю этому, — заявил Тед. — Я не верю в то, что Джерри настроен враждебно.

— Но он ведет себя враждебно, Тед.

— Но я не думаю, что он действует намеренно враждебно.

— Какими бы ни были его намерения, — заметила Флетчер, — но новой атаки мы не выдержим. Структура не выдержит и системы поддержки и обеспечения тоже.

— После первой атаки я усилила внутреннее давление, — продолжала она, — чтобы зафиксировать протечки. Чтобы вода не проникала через них, я увеличила давление воздуха внутри модуля, чтобы оно было выше давления воды снаружи. Это остановило проникновение воды, но это означает, что воздух просачивается через все трещины. А один час ремонтных работ поглотил шестнадцать часов нашего резервного воздуха. И я беспокоюсь, как бы мы вообще не остались без воздуха.

Наступила пауза. Они все поняли, что это означает.

— Что компенсировать это, — говорила Флетчер, — я опустила внутреннее давление на три сантиметра. Воздух для дыхания сейчас нормальный и его пока достаточно. Но еще одна такая атака, и нас расплющит, как пивную банку.

Норману не хотелось выслушивать подобные вещи, но в то же время он был подавлен компетентностью Флетчер. И этим надо воспользоваться, подумал он.

— У тебя есть какие-нибудь соображения, Элис, на случай новой атаки?

— Ну, у нас есть кое-что в цилиндре В под названием HVDS.

— Что это такое?

— «Защитная система высокого напряжения». В цилиндре В находится небольшой ящик, который электрифицирует все время стены цилиндров, чтобы предотвратить коррозию. Совсем небольшой импульс тока, вы даже не замечаете его. Ну, как бы там ни было, есть и другой, зеленый ящик, присоединенный к первому. Это и есть HVDS, то есть, собственно, повышающий трансформатор, который посылает разряд в два миллиона вольт через поверхность цилиндра. Очень неприятная вещь для любого животного.

— Почему же мы раньше его не использовали? — спросила Бет. — Почему Барнс не использовал его, вместо того, чтобы рисковать…

— Потому что «зеленый ящик» не так уж прост, — сказала Флетчер. — Все хорошо в теории, но насколько я знаю, его никогда не использовали в условиях подводных работ.

— Да, но его можно проверить.

— И в случае любой проверки он подожжет модуль.

Опять пауза, пока они обдумывали это. Затем Норман спросил:

— Что именно сгорит?

— Сгорит изоляция, обшивка стен.

— Вся обшивка сгорит?

— Мы погибнем от потери тепла в несколько минут.

Бет предположила:

— Может быть, он и не разгорится? Для поддержания огня нужен кислород, а здесь у нас внизу его только два процента.

— Правильно, д-р Гальперн, — согласилась Флетчер, — но в действительности процентное содержание кислорода изменяется. Модуль так устроен, что четыре раза в час, на очень короткий период, происходит выброс шестнадцати процентов кислорода. Это контролируется автоматически, вы не можете отменить это. А если процент кислорода высок, то огонь разгорится здесь в три раза быстрее, чем на поверхности. И легко выйдет из-под контроля.

Норман оглядел цилиндр, заметил три огнетушителя на стенах. Теперь, когда он задумался об этом, он вспомнил, что огнетушители распределены по всему модулю, только он как-то никогда не обращал на них внимание.

— Даже если нам удастся обуздать огонь, — сказала Флетчер, — все равно системы выйдут из строя. Кондиционеры не приспособлены для пропуска и переработки продуктов горения.

— И что же нам делать?

— Это крайнее средство, — сказала Флетчер. — Это мое мнение.

Остальные переглянулись и кивнули.

— Ладно, — подытожил Норман. — Это крайнее средство.

— Будем надеяться, что нового нападения не последует.

— Новое нападение… — наступило долгое молчание, пока они обдумывали это. Затем экран на пульте у Тины вспыхнул и тихий ритмический звук наполнил комнату.

— Заработали тепловые датчики, — ровным голосом сообщила Тина.

— Где? — спросила Флетчер.

— Север. Он приближается.

На мониторе появилась надпись:

Они отключили весь свет, и наружный, и внутренний. Норман вглядывался в иллюминатор, стараясь что-нибудь рассмотреть в темноте. Они уже давно поняли, что темнота на дне вовсе не кромешная; вода в Тихом океане была такой прозрачной, что даже падавший с высоты в тысячу футов свет отражался на дне. Совсем слабый — Эдмундс сравнивала его со светом от звезды, — но Норман знал, что на поверхности можно видеть и при свете звезд.

Теперь он обхватил с двух сторон лицо ладонями, чтобы ему не мешал свет от мониторов, и ждал, пока привыкнут глаза. Позади него Тина и Флетчер работали с видеомониторами. Он услышал свист гидрофонов в комнате.

Все повторялось сначала.

— Тед стоял у монитора и повторял:

— Джерри, ты меня слышишь? — Но он не получал ответа.

Бет подошла сзади к Норману, вглядывавшемуся в иллюминатор.

— Что-нибудь видишь?

— Пока ничего.

В стороне Тина говорила:

— Восемьдесят ярдов, приближается… Шестьдесят ярдов. Нужен сонар?

— Не надо, — отозвалась Флетчер. — Ничего, что может заинтересовать его.

— Тогда, может, отключить и электронику?

— Все отключить.

Все огни на пульте управления погасли. Теперь только от их обогревателей исходило красное свечение. Они сидели в темноте, привыкая к ней. Норман пытался вспомнить, сколько нужно времени, чтобы начать видеть в темноте, потом вспомнил, что около трех минут.

Он стал различать очертания: контур решетки на дне и внутри нее серый высокий киль космического корабля, резко уходящий ввысь.

Потом и еще кое-что.

Зеленое сияние в отдалении. На горизонте.

— Как зеленый рассвет, — заметила Бет.

Сияние нарастало, и вскоре они увидели бесформенную зеленую массу с темными полосами. Норман подумал: похоже на то, что мы видели раньше. Все выглядело совершенно также. Но он пока не мог различить детали.

— Это спрут? — спросил он.

— Да, — ответила Бет.

— Я не могу разглядеть…

— Мы видим его со спины. Тело перед нами, а щупальца позади, отчасти заслоненные телом. Вот почему мы не можем разглядеть его.

Спрут становился все больше. Несомненно, он шел прямо на них.

Тед бросился от иллюминатора к пульту:

— Джерри, ты слышишь? Джерри?

— Вся электроника отключена, д-р Филдинг, — заметила Флетчер.

— Ну, давайте же как-нибудь поговорим с ним, Бога ради!

— Думаю, время переговоров прошло, сэр.

Спрут слабо светился, весь темно-зеленый. Теперь Норман мог разглядеть острый вертикальный гребень на его спине. Ясно были различимы шевелящиеся щупальца. Очертания его увеличились, спрут быстро надвигался.

— Он ходит вокруг решетки.

— Да, — сказала Бет, — они умные животные, они способны изучать что-либо опытным путем. Вероятно, раньше он как-то миновал решетку и теперь вспомнил об этом.

Спрут поравнялся с килем корабля, и они смогли представить его реальные размеры. Да он с дом, подумал Норман. И это громадное существо плавно ползло в воде в их сторону. Он почувствовал что-то вроде священного трепета, и сердце его отчаянно колотилось.

— Джерри! Джерри!

— Побереги сердце, Тед.

— Тридцать ярдов, — сообщила Тина. — Приближается.

Когда спрут подошел еще ближе, Норман смог посчитать его щупальца и увидел, что два из них, светясь, далеко выступают за пределы тела. Казалось, что щупальца беспорядочно шевелятся в воде, тогда как само тело производит равномерные мускульные сокращения. Спрут продвигался с помощью выталкивания воды, а не использовал свои конечности для плавания.

— Двадцать ярдов.

— Господи, какой здоровый, — произнес Гарри.

— Знаете, — сказала Бет, — а ведь мы впервые видим живого, плавающего гигантского спрута. Это величайшее мгновение.

Они услышали журчание потоков воды в гидрофонах, когда спрут подошел ближе.

— Десять ярдов.

На мгновение гигантское существо повернулось боком к модулю, и они смогли увидеть его в профиль — громадное светящееся тело, длиной в тридцать футов, с огромным немигающим глазом; две длинные конечности, заканчивающиеся плоскими, напоминающими листья ладонями.

Спрут продолжал поворачиваться, пока его щупальца не дотянулись до модуля, и они заметили рот с неровными краями — щель в гуще светящихся мускулов.

— О Боже…

Спрут двигался вперед. Они могли видеть друг друга через иллюминатор в зеленом свете. Началось, подумал Норман. Началось, и на этот раз нам несдобровать.

Раздался удар — щупальце коснулось модуля.

— Джерри! — прокричал Тед. Его голос звенел от напряжения.

Спрут помедлил. Его тело хаотично задвигалось, и они увидели уставившийся на них огромный глаз.

— Джерри! Послушай меня!

Спрут, казалось, заколебался.

— Он слушает меня! — завопил Тед, схватил фонарь с полки и замахал им перед иллюминатором. Затем мигнул один раз.

Здоровое тело спрута, сияющее зеленым светом, на мгновение потемнело, потом опять засветилось.

— Он слушает, — согласилась Бет.

— Разумеется, слушает. Он умный, — Тед дважды мигнул фонарем в большом возбуждении.

И спрут дважды мигнул.

— Как у него это получается? — спросил Норман.

— У него есть особые кожные клетки — хроматофоры, — пояснила Бет. — Животное может произвольно закрывать и открывать эти клетки, блокируя свет.

Тед мигнул трижды.

И трижды мигнул спрут.

— Как быстро он это делает, — заметил Норман.

— Да, быстро.

— Он умный, я вам говорю, — уверял Тед. — Он умный и хочет побеседовать.

Тед дал один длинный и два коротких сигнала.

Спрут повторил.

— Ах ты, детка, — умилился Тед. — Ты решил поболтать со мной, Джерри.

Тед промигал фонарем более сложную комбинацию. Спрут ответил, но затем переместился влево.

— Я должен удержать его разговором, — сказал Тед и отправился ему вслед, перебегая от иллюминатора к иллюминатору, светя своим фонарем. Спрут по-прежнему мигал своим светящимся телом в ответ, но Норман догадывался, что при этом тот преследует какую-то свою цель.

Они следовали за Тедом, переходя из цилиндра D в цилиндр С. Тед светил фонарем, спрут отвечал, но неуклонно двигался вперед.

— Что он делает?

— Может быть, ведет нас…

— Зачем?

Они вошли в цилиндр В, где располагались системы жизнеобеспечения, но в цилиндре В не было иллюминаторов. Тед отправился в цилиндр А — шлюзовой. Но и там не было иллюминаторов. Тед немедленно спрыгнул и открыл люк в полу. Показалась темная вода.

— Осторожнее, Тед.

— Говорю вам, он умный, — сказал Тед. Вода у его ног светилась зеленоватым. — Вот он и пришел. — Тед помигал фонарем в воду.

Зеленое свечение помигало в ответ.

— Еще разговаривает, — удовлетворенно заметил Тед, — а пока он будет разговаривать…

Со сверхъестественной скоростью щупальце высунулось из воды и описало дугу по шлюзовому отсеку. Норман увидел мелькнувшую светящуюся конечность, толщиной в человеческое тело, и большой светящийся листок длиной в пять футов, слепо ткнувшийся позади него; уворачиваясь, он увидел, что лист задел Бет и отбросил ее в сторону. В ужасе взвизгнула Тина. Сильнейший запах аммиака обжег им глаза. Щупальце снова протянулось к Норману. Он инстинктивно вытянул руки, чтобы защититься, и коснулся склизкой, холодной поверхности, а гигантская конечность крутанула его, едва не прихлопнув, как муху, о металлическую стену шлюза. Животное было невероятно сильным.

— Уходите, все уходите, подальше от металла! — закричала Флетчер. Тед попытался выбраться, уползти подальше от люка и шевелящейся конечности, когда лист загнулся и охватил его, покрывая почти все тело. Тед брыкался, отрывал руками лист от своего тела. Глаза его расширились от ужаса.

Норман рванулся вперед, но Гарри схватил его:

— Оставь его! Ты уже ничего не поделаешь.

Теда швыряло из стороны в сторону по всему шлюзовому отсеку, его колотило о стены, потом голова его поникла, кровь потекла по лбу на светящееся щупальце. Пока Теда молотило и било об степы, модуль звенел при каждом ударе.

— Уходите! — кричала Флетчер. — Все уходите!

Бет карабкалась вслед за ними. Гарри с силой дернул Нормана, когда второе щупальце выметнулось на поверхность, чтобы подхватить Теда, как пинцетом.

— Прочь от металла! Проклятье! Все от металла! — кричала Флетчер, и лишь только они ступили на ковер цилиндра В, она сорвала пломбу с «зеленого ящика». Загудели генераторы, и красные батареи обогревателей потускнели, когда два миллиона электровольт пронизали модуль.

Ответ последовал незамедлительно.

Пол поднялся под их ногами, как будто модуль поразил удар невероятной силы, и Норману почудилось, что он расслышал стон, хотя это могли быть звуки трескающегося металла, и щупальца быстро убрались из шлюза. Последний раз перед ними мелькнуло тело Теда, увлекаемое в чернильную воду, и Флетчер налегла на рычаг «зеленого ящика». Но тревога уже начала завывать, и предостерегающе вспыхнули красные огни.

— Пожар! — крикнула Флетчер. — Пожар в цилиндре Е!

Флетчер раздала им противогазы; Норман напялил его на лоб, спустил вниз и сразу стал едва различать что-либо. Пока они добрались на ощупь до цилиндра D, там уже был густой дым. Они кашляли и спотыкались, ударяясь о пульты.

— Наклонитесь ниже, — посоветовала Тина, опустив голову к самым коленям. Она шла впереди; Флетчер осталась в цилиндре В.

Неистовые красные сполохи обозначали по контуру дверь в цилиндр Е. Тина схватила огнетушитель и рванулась туда, за ней — Норман. Злобные языки пламени лизали боковую обшивку; густые клубы дыма поднимались к потолку. Явно ощущалось, как все кругом накалено.

Тина пускала пенистые струи из огнетушителя по всему цилиндру; при вспышках огня Норман заметил другой огнетушитель, схватил его, но горячий металл обжег его, и он уронил его на пол.

— Огонь в D, — послышался из динамика голос Флетчер. — Огонь в D.

Боже, подумал Норман. Несмотря на противогаз, он кашлял от едкого дыма. Он поднял с пола огнетушитель, пустил струю; и тот немедленно остыл. Что-то прокричала ему Тина, но он ничего не слышал, кроме рева огня. Им с Тиной почти удалось потушить пламя, но около одного из иллюминаторов оставалось большое горящее пятно. Он отвернулся, заливая полыхающий под ногами пол.

Он был не готов к взрыву, толчок болезненно отдался у него в висках. Он обернулся и увидел, что шланг болтается по комнате, и тут же обнаружил, что один из маленьких иллюминаторов был то ли выбит взрывом, то ли лопнул от огня, но теперь вода обрушилась вниз с невероятной силой.

Он не видел Тины; затем обнаружил, что она упала. Потом Тина поднялась на ноги, что-то прокричав Норману, и тут вдруг она заскользила прочь, уносимая свистящим потоком воды. Поток подхватил ее и с такой силой швырнул о противоположную стену, что он мгновенно догадался, что она мертва, и когда он взглянул вниз, он увидел, как она плывет лицом вниз по воде, быстро наполнявшей комнату. Ей снесло половину затылка, так что он увидел ее окровавленный мозг.

Норман повернулся и побежал. Вода уже переливалась через край люка, когда ему удалось захлопнуть за собой тяжелую дверь, закрутить колесо, чтобы замкнуть ее.

В цилиндре D ничего нельзя было разглядеть; дым был еще гуще. Он различал туманные пятна красного пламени, едва видимые в дыму. Услышал свист огнетушителей. А где его огнетушитель? Наверное, он оставил его в цилиндре Е. Как слепой, пробирался он по стене в поисках другого огнетушителя, задыхаясь в дыму. Его глаза и легкие горели, несмотря на противогаз.

Затем сопровождаемые скрежетом металла начались удары, модуль сотрясался от ударов спрута. Норман слышал, как пробивался в динамике голос Флетчер, но он был скрипучим и неясным. Удары сопровождались ужасающим металлическим скрежетом. И Норман подумал: мы погибнем. Вот теперь-то мы и погибнем.

Он не мог найти огнетушитель, но его руки нашарили что-то металлическое на стене, и Норман ощупывал предмет в дымной темноте, желая понять, что это, что за выступ, и затем два миллиона вольт пронизали его конечности, тело, и, едва вскрикнув, он упал навзничь.

Последствия

Он увидел скопление огней в странной перспективе, расходящиеся под углом. Он сел, сразу почувствовав острую боль, и огляделся. Он сидел на полу цилиндра D. Слабый дымок курился в воздухе. Мягкая обивка стен почернела и обуглилась в нескольких местах.

Должно быть, здесь был пожар, подумал он, удивленно разглядывая повреждения. Когда же это случилось? И где был он в это время?

Он медленно встал на одно колено, потом поднялся на ноги, повернулся к цилиндру Е. Но люк в потолке был почему-то заперт. Он попытался открутить колесо, чтобы открыть дверь, но оно не поддавалось.

Никого не было видно. Куда они все подевались? Потом он начал припоминать, что случилось с Тедом. Он погиб. Спрут утащил его тело через шлюз. А потом Флетчер велела всем возвращаться и рванула рычаг энергогенератора…

Понемногу память возвращалась к нему. Пожар. Горело в цилиндре Е. Он отправился туда вместе с Тиной гасить огонь. Он вспомнил, как вошел туда, как пламя лизало обшивку стен… А дальше? Он забыл…

Где же остальные?

Его ужаснула мысль, что он один уцелел, но потом он расслышал кашель в цилиндре С. Он пошел на звук, но никого не нашел и отправился в цилиндр В.

Флетчер там не было. Металлические трубы были залиты кровью, на ковре валялся один из ее башмаков. И все.

Из-за труб снова послышался кашель.

— Флетчер?

— Минутку…

Из-за труб появилась Бет, вся в грязи.

— Хорошо, что ты очнулся. Я запустила большинство систем. Благодаренье Богу, ВМС печатают инструкции на корпусах машин. Во всяком случае, дым рассосался и можно нормально дышать. Воздух не самый лучший, но ничего, да и вся эта жизненноважная ерунда кажется неповрежденной. У нас есть и воздух, и вода, и тепло, и энергия. Я только хочу разузнать, на сколько всего этого должно хватить.

— Где Флетчер?

— Я нигде не нашла ее, — Бет показала на башмак на полу и на пятна крови.

— Тина? — продолжал спрашивать Норман. Его встревожила перспектива остаться тут без кого-либо из людей ВМС.

— Тина была с тобой, — нахмурилась Бет.

— Ничего не помню, — сказал Норман.

— Вероятно, тебя ударило током, — предположила Бет. — И из-за этого у тебя регрессивная амнезия. Ты не помнишь того, что случилось за несколько минут до шока. Я не могу найти и Тину, но согласно показаниям датчиков цилиндр Е затоплен и вышел из строя. Ты был с Тиной в этом цилиндре. Я не знаю, почему его затопило.

— А что с Гарри?

— Его тоже ударило током. Думаю, на ваше счастье, сила тока была не слишком велика, а то бы вас просто поджарило. Ну, как бы то ни было, а он лежит на полу в цилиндре С, то ли спит, то ли без сознания. Если хочешь, можешь пойти взглянуть. Я не хотела его беспокоить и просто оставила там, где он лежал.

— Он очнулся? Говорил с тобой?

— Нет, но дыхание у него, по-моему, нормальное. Да и цвет лица и все такое. В любом случае, я думаю, мне лучше запустить системы жизнеобеспечения. — Она потерла грязь на щеке. — Я хочу сказать, что нас здесь осталось всего трое.

— Ты, я и Гарри?

— Да. Ты, я и Гарри.

Гарри мирно спал на полу между койками. Норман опустился на корточки, приподнял его веко и посветил Гарри в зрачок. Зрачок сократился.

— Это не может быть раем, — произнес Гарри.

— Почему? — спросил Норман, направив свет в другой зрачок; тот сократился.

— Потому что ты здесь. А психологов в рай не пускают. — Он слабо улыбнулся.

— Ты можешь двигать руками? Ногами?

— Да все у меня двигается, Норман. Я поднялся сюда снизу. Все у меня в порядке.

Норман присел на койку.

— Я рад, что это так, Гарри. — На самом-то деле он хотел сказать, что холодеет при мысли, что с Гарри могло что-то случиться. С самого начала экспедиции все они надеялись на Гарри. В самый критический момент Гарри находил разгадки и необходимые пояснения. И даже сейчас Норману стало спокойнее при мысли, что если Бет не сможет подключить системы модуля, то Гарри во всем разберется.

— Да, я в порядке, — Гарри снова закрыл глаза, вздохнул. — Кто остался?

— Бет. Я. Ты.

— Боже.

— Да. Хочешь встать?

— Да, лучше я переберусь в постель. Я так устал, Норман. Я готов проспать целый год.

Норман помог ему подняться. Гарри немедленно рухнул на ближайшую койку.

— Ничего, если я немного посплю?

— Конечно.

— Ну и хорошо. Я так устал, Норман. Я могу проспать целый год.

— Да, ты уже говорил это…

Он не успел закончить, как Гарри начал похрапывать. Норман перегнулся, чтобы убрать какой-то мятый предмет с подушки у Гарри под головой.

Записная книжка Теда Филдинга.

Чувства внезапно переполнили Нормана. Он опустился на койку с записной книжкой в руках. Наконец он просмотрел пару страниц, исписанных крупным, размашистым почерком Теда. Какая-то фотография выскользнула и упала ему на колени. Он перевернул ее — это было изображение красного «Корветта». Эмоции переполнили его, и он заплакал. Норман не знал, плакал ли он по Теду или по самому себе, потому что ему стало ясно, что один за другим, они все погибнут здесь, внизу. Ему было очень грустно и очень страшно.

Бет находилась в цилиндре D в узле связи, регулируя видеомониторы.

— Они здорово поработали над устройством всего этого, — одобрительно кивнула она. — Все помечено, снабжено инструкциями — сплошные вспомогательные файлы. Даже идиот справился бы с этим. Я вижу только одно затруднение.

— Какое?

— Кухня была в цилиндре Е, а он затоплен. У нас нет еды, Норман.

— Совсем нет?

— Кажется, да.

— А вода?

— Ну, воды-то полно, а еды нет.

— Ну, можно обойтись и без еды. Сколько нам осталось провести здесь, внизу?

— Похоже, еще два дня.

— Обойдемся, — сказал Норман, подумав: о Боже, два дня. Еще два дня здесь, внизу.

— Если учитывать, что шторм закончится точно по расчетам, — добавила Бет. — Теперь я пытаюсь понять, как отправить на поверхность баллон, чтобы узнать, что там сейчас творится. Тина использовала какой-то особый код.

— Обойдемся, — опять повторил Норман.

— Ну разумеется. Если станет совсем худо, еду мы всегда можем позаимствовать с космического корабля. Ее там видимо-невидимо.

— Думаешь, можно рискнуть выйти наружу?

— Придется, — сказала она, глядя на экран, — причем в ближайшие три часа.

— Зачем?

— Субмарина. На ней установлен автосчетчик, и на нее нужно приходить по графику и нажимать кнопку.

— Да черт с ней, — махнул рукой Норман, — пусть себе катится.

— Слишком опрометчиво, — возразила Бет. — На ней как-никак должны подняться три человека.

— Ты имеешь в виду, что мы все могли бы выбраться на ней отсюда?

— Да, именно это я и имела в виду.

— Господи, — сказал Норман. — Так давайте прямо сейчас и отправимся.

— Ну, тут целых два осложнения, — усмехнулась Бет и указала на экраны. — Я рассматривала имеющиеся возможности. Во-первых, субмарина неустойчива, и если на поверхности все еще большие волны, нас потрясет еще посильнее, чем здесь. А второе — то, что мы должны пройти через камеру декомпрессинга на поверхности. Не забывай, что у нас всех впереди девяносто шесть часов декомпрессинга.

— А если мы не будем декомпрессированы? — спросил Норман, а сам подумал: давайте просто поднимемся на субмарине наверх, откроем люк, чтобы увидеть небо, облака и вдохнуть немного нормального земного воздуха.

— Нам необходим декомпрессинг, — сказала Бет. — Твое кровообращение насыщено гелием. Ты находишься под давлением — и все в порядке. Но если это давление внезапно исчезнет, с тобой произойдет то же, что и с бутылкой газировки, когда ты откупориваешь ее. Гелий, как пузырь, вырвется из тебя. Ты немедленно погибнешь.

— А, — разочарованно протянул Норман.

— Девяносто шесть часов, — повторила Бет. — Вот сколько времени понадобится на то, чтобы из тебя вышел гелий.

— А-а.

Норман подошел к иллюминатору и взглянул на DH-7 и субмарину, примерно в ста ярдах от них.

— Как ты думаешь, спрут вернется?

Ее передернуло:

— Поинтересуйся у Джерри.

Норман подумал: о Золушке больше нет и помину. Или она предпочитает думать об этом злобном создании как о существе мужского пола?

— А на каком мониторе он появлялся. — спросил он у Бет.

— Вот здесь, — она включила его, экран засветился.

— Джерри? Ты здесь?

Ответа не было.

Он напечатал: ДЖЕРРИ? ТЫ ЗДЕСЬ?

Опять никакого ответа.

— Я расскажу тебе кое-что о Джерри, — сказала Бет. — На самом деле он вовсе не может читать мысли. Когда мы с ним тогда беседовали, я посылала ему мысленно сигнал, а он не ответил.

— Я тоже посылал, — сказал Норман. — Хотя и сейчас он нас, похоже, не слышит.

— Да точно нет, я уже пыталась связаться с ним раньше.

— Хотел бы я знать, почему он не отвечает?

— Ты говорил, что он эмоционален. Может, надулся из-за чего-то.

Норман так не думал. У маленьких принцев не бывает дурного настроения. Они капризны и мстительны, но они не умеют дуться.

— А кстати, — вспомнила Бет, — можешь взглянуть вот на это. — Она протянула ему распечатку. — Это записи всех наших переговоров с ним.

— Возможно, это даст нам ключ, — сказал Норман, берясь за протянутые листы безо всякого энтузиазма. Он почувствовал внезапную усталость.

— Все же это как-то отвлечет тебя?

— Правда.

— Лично я, — призналась Бет, — хотела бы вернуться на корабль.

— Зачем?

— Не убеждена, что мы нашли все, что там было.

— Гуда идти далеко и небезопасно.

— Знаю. Но если на некоторое время спрут оставит-нас в покое, я могла бы попытаться.

— Чтобы отвлечься?

— Так и знала, что ты это скажешь. — Она с досадой тряхнула головой и взглянула на часы. — Норман, я пойду вздремну пару часов. А потом кинем жребий, кому идти на субмарину.

— Ладно.

— Ты выглядишь подавленно, Норман.

— Так и есть.

— Я тоже, — вздохнула Бет. — Это место похоже на. гробницу, в которой я преждевременно погребена.

Она взобралась наверх в свою лабораторию; но спать она, очевидно, не легла, потому что некоторое время спустя Норман услышал голос Тины:

— Как ты думаешь, они когда-нибудь откроют сферу?

И Бет ответила:

— Возможно. Я не знаю.

— Это пугает меня.

Жужжание перемотки, и опять:

— Как ты думаешь, они когда-нибудь откроют сферу?

— Возможно. Я не знаю.

Похоже, что эта запись превратилась в навязчивую идею Бет.

Он взглянул на распечатку, разложенную у него на коленях, а потом перевел глаза на экран:

— Джерри? — позвал он. — Ты здесь?

Джерри не отвечал.

Субмарина

Бет тихонько трясла его за плечо. Норман открыл глаза.

— Пора, — сказала Бет.

— О’кей. — Он зевнул. Боже, как он устал. — Сколько осталось времени?

— Полчаса.

Бет переключала сенсорные датчики в узле связи, регулируя аппаратуру.

— И ты знаешь, как все это работает? — спросил Норман. — Эти датчики.

— Очень неплохо. Я уже все выучила.

— Тогда на субмарину следует отправиться мне, — заметил Норман. Он знал, что Бет ни за что на это не согласится, что она будет настаивать на том, чтобы все сделать самой, но он хотел хотя бы попытаться ради приличия.

— Ладно, — сказала она. — Это разумно.

Он с трудом скрыл удивление:

— Вот и я так полагаю.

— Кому-то же нужно присматривать за аппаратурой, — пояснила она. — И я смогу тебя предупредить, если появится спрут.

— Отлично, — ответил Норман. Он подумал: Боже, да она вполне серьезно. — И я еще думаю, что не надо поручать этого Гарри.

— Нет, Гарри недостаточно крепок. Да к тому же еще спит. Вот и пусть себе спит.

— Превосходно.

— Нужно помочь тебе надеть костюм.

— О, нет, с ним все в порядке, — возразил Норман. — Там только вентилятор сломался.

— Флетчер его починила, — сказала Бет.

— Надеюсь, она сделала это хорошо.

— Может, лучше пойду я? — сказала Бет.

— Нет, нет. Присмотри за пультом. Тут и всего-то какие-то сто ярдов.

— Тогда все, — сказала она, уткнувшись в экран.

— Отлично, — произнес Норман.

Щелкнул замок шлема, и Бет постучала по защитному стеклу, вопросительно глядя на него: все ли в порядке?

Норман кивнул, и она открыла ему люк в полу. Он помахал ей и прыгнул в ледяную черную воду. На дне он немного постоял под люком, чтобы убедиться, что он слышит жужжание работающего вентилятора. Затем он вышел из-под модуля.

Всего несколько огней освещало модуль. Он увидел множество пузырящихся струек, поднимающихся вверх из протекающих цилиндров.

— Ну, как ты? — спросила Бет через наушники.

— Нормально. Ты знаешь, что мы протекаем?

— Выглядит хуже, чем на самом деле, — успокоила она его. — Поверь мне.

Норман дошел до конца цилиндра и примерился к тем ста ярдам открытой воды, которые ему нужно было преодолеть.

— Как там? Пока никого?

— Пока никого.

И Норман отправился. Он шел так быстро, как мог, но чувствовал, что ноги его едва двигаются. Он начал задыхаться и выругался.

— В чем дело?

— Не могу быстро идти. — Он старался смотреть на север, каждую секунду ожидая увидеть зеленоватое свечение приближающегося спрута, но горизонт оставался темным.

— Ты все делаешь отлично, Норман. Пока никого.

Теперь он был в пятидесяти ярдах от модуля — полпути. Он видел DH-7, маленький цилиндр высотой в сорок футов, намного меньше их собственного модуля, несколько иллюминаторов. Поблизости, под колпаком ангара, располагалась субмарина.

— Ты уже почти там, — подбодрила его Бет. — Отличная работа.

У Нормана закружилась голова. Он пошел совсем медленно и уже мог разглядеть маркировку на серой поверхности модуля. Все виды трафаретов ВМС.

— Путь свободен, — сказала Бет. — Прими поздравления. Похоже, у тебя получилось.

Он прошел под цилиндром, ища люк. Люк был закрыт. Покрутив колесо и надавив на крышку, Норман открыл его. Внутри было полутемно, половина огней не горела. Но Норману хотелось осмотреться. Там могло оказаться что-то нужное, какое-то оружие, которое бы им пригодилось.

— Сначала субмарина, — посоветовала Бет. — У тебя всего десять минут, чтобы нажать на кнопку.

— Хорошо.

Норман прошел к лодке, и, встав позади двойного винта, прочел название: «Звезда глубин III».. Лодка была желтая, очень похожая на ту, на которой он спускался вниз, но ее конструкция была все же иной. Сбоку он нащупал поручни, взобрался в воздушный мешок под колпаком. Большая шарообразная кабина пилота располагалась наверху; позади нее Норман нашел люк, открыл его и почти свалился вниз.

— Я в лодке.

Бет не ответила. Вероятно, она не расслышала его, звуки не проходили сквозь окружавший его металл. Он огляделся и подумал: я насквозь мокрый. Но что я могу поделать — вытереть ноги о коврик у входной двери? Он улыбнулся самой этой мысли.

Записи он нашел в кормовом отсеке. Внутри лодка была обширной, поместиться в ней могло бы даже больше трех человек. Но Бет была права насчет путешествия на поверхность: внутри лодки было понапихано столько всякого оборудования с острыми краями, что колотиться о них было бы малоприятным занятием.

Где же была кнопка отсрочки? Он взглянул на погашенную приборную доску и увидел единственный мигающий красный огонек возле кнопки с надписью «Таймер остановлен». Он нажал на кнопку.

Красный огонек перестал мигать, и горел теперь ровным светом. Вспыхнул крошечный янтарный экран:

Таймер — Отсчет 12:00:00

Он увидел, что цифры побежали в обратном направлении. Должно быть, это из-за него, подумал Норман. Экран погас.

Разглядывая оборудование, Норман вдруг подумал: сумеет ли он управлять этой лодкой в случае аварии? Он уселся в кресло пилота, лицом к всегда ставившему его в тупик пульту со шкалами и кнопками. Не похоже, чтобы здесь был какой-нибудь инструмент управления, руль или рычаг.

Загорелся видеоэкран:

ЗВЕЗДА ГЛУБИН III — МОДУЛЬ УПРАВЛЕНИЯ

Нужна ли помощь?

Да Нет Отмена

Да, подумал Норман, мне как раз нужна помощь. Он поискал кнопку «Да» рядом с экраном, но там никаких кнопок не было, и он просто дотронулся до надписи «Да» на самом экране.

ЗВЕЗДА ГЛУБИН III — КОНТРОЛЬНЫЙ ВЫБОР

Погружение Подъем

Сохранить Удалить

Монитор Отмена

Он нажал «Подъем». На экране появилась уменьшенная копия приборной доски. Одна из частей чертежа вспыхивала. Под чертежом было написано:

ЗВЕЗДА ГЛУБИН III — КОНТРОЛЬ ПОДЪЕМА

1. Установка Балластного Режима

Переходите к следующему Отмена

Так вот как она работает, подумал Норман. Контрольные инструкции, хранящиеся в компьютере, шаг за шагом прослеживали все операции управления. Оставалось только следовать указаниям. Так он и поступит.

Течение слегка качнуло субмарину, потянуло ее в сторону.

Он нажал «Отмену», экран очистился. Потом на нем вспыхнуло:

Таймер — Отсчет 11:53:04

Все тот же обратный отсчет. Он подумал: неужели я впрямь нахожусь здесь всего семь минут? Новый рывок течения, вновь качнулась субмарина. Пора было уходить.

Он направился к люку, выбрался под колпак, закрыл люк; затем спустился вниз и почувствовал дно под ногами. Как только он выбрался из-под поглощающего радиопередачу металлического щита, в наушниках немедленно защелкало.

— …ты там? Норман, ты там? Пожалуйста, ответь!

Это был голос Гарри.

— Я здесь, — отозвался Норман.

— Норман, ради Бога…

В это мгновение Норман увидел зеленое свечение, и тут его осенило, почему трясло и качало лодку. Спрут был в каких-нибудь десяти ярдах, его светящиеся щупальца тянулись к нему, взбалтывая илистое дно.

— …Норман, ты можешь…

Времени на раздумья не было. Норман преодолел одним махом три ступени, прыгнул через открытый люк и шлепнулся в DH-7.

Он захлопнул за собой крышку люка, но гладкое лопатообразное щупальце уже коснулось его. Норман отпихнул щупальце в полузакрытый люк, но оно не желало убираться. Оно было невероятно сильным и мускулистым и все время извивалось; Норман заметил похожие на маленькие, открывающиеся и закрывающиеся рты, присоски. Норман отжимал книзу крышку люка, пытаясь заставить щупальца убраться. Но одним мускулистым ударом дверь была выбита, Норман полетел на пол, а щупальце принялось шарить по модулю. Норман ощутил сильный запах аммиака.

Норман отполз и стал карабкаться наверх. Появилось второе щупальце, шлепнувшееся через распахнутый люк. Оба щупальца извивались под ним, искали его. Он подошел к иллюминатору и, выглянув, увидел громадное тело животного, с огромным круглым глазом. Он залез еще выше, укрываясь от щупалец. Большая часть цилиндра походила на склад, забитый оборудованием, ящиками, канистрами. Многие ярко-красные ящики были снабжены предупреждающими надписями «Осторожно. Не курить. Не хранить вблизи электричества. Взрыватели марки ТЕ VAC». Карабкаясь выше, он подивился, какая пропасть была этих взрывателей.

Щупальце вырастало за его спиной. Здравой, способной к логике частью сознания он подумал: длина цилиндра сорок футов, и щупальца по меньшей мере сорок футов. Здесь мне везде крышка.

Он полз все выше, понимая, что укрыться ему негде, ударил колено, но продолжал ползти. Он слышал мокрые шлепки касавшихся стен щупальцев, тянувшихся за ним.

Оружие, подумал он. Надо найти оружие.

Он добрался до камбуза — металлической стойки с каким-то горшками и кастрюльками. Он быстро открывал ящики, роясь в них в поисках ножа. Он наткнулся только на маленький фруктовый ножик и с отвращением отшвырнул его. Он слышал, как подбирается к нему щупальце, и в следующее мгновение его сбило с ног, шлем стукнулся о палубу. Норман встал на ноги, отпихнул щупальце, стал продвигаться дальше по цилиндру.

Узел связи: радиоточка, компьютер, пара видеомониторов. Щупальца шевелились прямо у него за спиной, извиваясь, как лианы. Его глаза ожгло аммиачными выделениями.

Он добрался до коек — узкого спального пространства на самом верху цилиндра.

Негде укрыться, лихорадочно думал он. Нет ни оружия, ни укрытия.

Щупальца добрались до верхушки цилиндра, шлепая по ковровому покрытию, мотаясь из стороны в сторону. В любое мгновение они могли схватить его.

Норман рванул с одной из коек матрас, вытянул перед собой эту непрочную защиту. Оба щупальца беспорядочно извивались вокруг него. От одного он едва увернулся.

И тут с хлюпаньем одно щупальце обвилось вокруг него, сжав его вместе с матрасом в холодном скользком объятии. Он почувствовал, что его медленно выжимают, как губку, в то время как десятки присосок впились в его тело, добираясь до кожи. Он в ужасе застонал. Второе щупальце откинулось назад, чтобы вместе с первым захватить его в тиски.

О Господи, только и подумал он.

Щупальце держало его высоко в воздухе, далеко от стен цилиндра. Вот оно, подумал Норман, но в следующее мгновение он почувствовал, что его тело летит вниз, мимо матраса, что он чудом выскользнул из объятий спрута и падает. Он хватался за щупальца, ища поддержки, скользя по ним, как по дьявольски вонючим лозам, и наконец свалился на палубу около камбуза, ударившись головой о металлическое покрытие и перевернувшись на спину.

Он увидел, как над его головой щупальца сжимают, выкручивают, мнут матрас. Понял ли спрут, что произошло, что его жертва освободилась?

Норман в отчаянии огляделся. Оружие, оружие. Это же модуль ВМС. Где-то здесь непременно должно быть оружие.

Щупальца разорвали матрас, и белые клочья ваты разлетелись по всему цилиндру. Щупальца вывернули чехол матраса, вывалились последние большие куски. Затем, отбросив ненужную тряпку, щупальца вновь принялись извиваться по модулю.

Искали.

Знает, подумал Норман. Знает, что я ускользнул, но что я еще где-то здесь. Он охотится за мной.

Но как он узнал? Норман увернулся за стойку кухни, когда одно из щупалец принялось крушить горшки и кастрюли, почувствовав близкую добычу. Норман отполз назад, натолкнувшись на какое-то растение в горшке. Щупальце искало его безостановочно, шаря по полу, стуча по кастрюлям. Норман выбросил горшок вперед, и щупальце, заграбастав его, легко вырвало растение прямо с корнем и подбросило вверх.

Отчаяние заставляло Нормана карабкаться вперед.

Оружие, думал он. Оружие.

Он посмотрел вниз, куда упали остатки матраса, и увидел стоящие вдоль стены у самого наружного люка ряды вертикальных серебристо-серых штыков. Гарпунные пистолеты! Как же он пропустил их, попав сюда? Каждый гарпун оканчивался толстым шишаком, наподобие ручной гранаты. Взрыватели? Он пополз вниз.

Щупальца тоже поползли вслед за ним. Откуда спрут знал, где он находится? Но, спускаясь, Норман бросил взгляд в иллюминатор, заметил огромный глаз снаружи и подумал: он видит меня, черт его дери.

Держись подальше от иллюминатора.

Нельзя было даже на мгновение остановиться и хорошенько подумать, так все быстро происходило. Спустившись к самому складу взрывателей, Норман подумал: лучше бы я наткнулся на них раньше. И он приземлился, заставив металл клацнуть.

Щупальца тоже опустились, надвигаясь на него по полу. Норман дернул на себя один из гарпунов, но они были прикреплены к стенам резиновыми струнами. Норман дергал их, пытаясь вытащить пистолет. Щупальца подобрались совсем близко. Он рванул резину, но она не поддалась. Да что там такое с этими зажимами?

Щупальца придвинулись совсем близко, быстро подбираясь к своей добыче.

Тут до Нормана дошла хитрость крепления: в целях безопасности пистолеты следовало вынимать сбоку, а не дергать на себя. Он вытащил один, резиновый зажим легко отскочил. Он перевернулся на спину и увидел, как ладонь с присосками опускается прямо на него, щупальце облепило его шлем. Ничего не видя в липкой темноте, Норман выстрелил.

Страшная боль пронзила его грудь и живот. В какое-то жуткое мгновение он подумал, что застрелил себя самого. Потом он судорожно вдохнул и понял, что это просто боль от страшного толчка; грудь его горела, но спрут бросил его.

Он все еще не мог видеть; он с трудом снял ладонь со своего лица и тяжело бухнул на пол, корчась под тяжестью лапы спрута. Стены модуля были забрызганы кровью. Одно щупальце еще двигалось, другое торчало кровавым обрубком. Обе конечности уползли через люк, шлепнулись в воду.

Норман бросился к иллюминатору: спрут поспешно удирал прочь, зеленое свечение исчезало.

Он сделал это! Он победил.

Он сделал это.

DH-8

— И сколько ты их принес? — спросил Гарри, вертя в руках пистолет.

— Пять, — ответил Норман. — Все, что я смог унести.

— Но он правда действует? — Гарри изучал шишковатый наконечник.

— Да, еще как. Размозжил все щупальце.

— Я видел, как спрут удирал, — сказал Гарри, — и понял, что ты что-то предпринял.

— А где Бет?

— Не знаю. И костюма ее нет. Предполагаю, что она отправилась на корабль.

— Отправилась на корабль? — нахмурился Норман.

— Я только знаю, что, когда я проснулся, ее не было. Я догадался, что ты на субмарине, и тут же увидел спрута и попытался сообщить тебе об этом по радио, но, кажется, металл отражал передачу.

— Бет ушла? — спросил Норман. Он начинал злиться. Предполагалось, что Бет останется у пульта управления, наблюдая за ним через датчики, и предупредит его об опасности. И вместо этого она отправилась на корабль.

— Ее костюма нет, — повторил Гарри.

— Дьявол! — внезапно произнес Норман. Он просто впал в ярость, в глубокую ярость. Стукнул в сердцах по пульту.

— Поосторожнее здесь, — предупредил Гарри.

— К черту!

— Спокойно, — сказал Гарри. — Успокойся, Норман.

— Она хоть соображает, что она делает?

— Иди сюда, Норман, сядь, — Гарри усадил его в кресло. — Все мы устали.

— Как видно, не все!

— Спокойно, Норман, спокойно… Помни о своем давлении.

— С моим давлением все в порядке!

— Похоже, что нет, — возразил Гарри. — Ты совершенно багровый.

— Как могла она отправить меня наружу, а сама уйти?

— Хуже — выйти из себя, — прибавил Гарри.

— Но она должна была присматривать за мной.

И тут до него дошло, почему он так рассердился, — он испугался. В момент страшной опасности Бет покинула его. Их осталось здесь, внизу, всего трое, они нуждались друг в друге — и они зависели друг от друга. А Бет поступила безответственно, и это испугало его. И рассердило.

— Вы меня слышите? — спросил ее голос по радио. — Кто-нибудь меня слышит?

Норман кинулся к переговорному устройству, но Гарри перехватил микрофон.

— Лучше я, — сказал он. — Да, Бет, мы тебя слышим.

— Я на корабле, — сообщила она, голос ее покрякивал в наушниках. — Я обнаружила еще один отсек, за спальней. Весьма любопытный.

Весьма любопытный, подумал Норман. Господи, как интересно. Он выхватил микрофон у Гарри:

— Бет, какого черта ты там делаешь?

— Ой, Норман, — хихикнула она. — Все благополучно прошло, а?

— Я едва вернулся.

— С тобой что-то случилось? — равнодушным голосом поинтересовалась она.

— Да, вот именно.

— А теперь все в порядке? Ты какой-то обезумевший.

— Я обезумел из-за тебя. Бет, почему ты меня бросила?

— Гарри сказал, что он присмотрит.

— Что? — Норман взглянул на Гарри, но тот отрицательно покачал головой.

— Гарри обещал присмотреть за пультом вместо меня. Он разрешил мне пойти на корабль. Следовало воспользоваться тем, что спрута не было поблизости.

Норман закрыл микрофон ладонью.

— Я этого не помню, — сказал Гарри.

— Ты говорил с ней?

— Я не помню, чтобы я говорил с ней.

Бет попросила:

— Ты просто спроси его, Норман. Он расскажет тебе.

— Он говорит, что ничего подобного не было.

— Ну, он просто переполнен всем происшедшим, — сказала Бет. — Ты что, думаешь, я могла оставить тебя, пока ты был снаружи, черт тебя подери? — И после паузы Бет добавила: — Я бы никогда этого не сделала, Норман.

— Клянусь тебе, — сказал Гарри Норману, — что ни о чем таком я не беседовал с Бет, да и вообще не говорил с ней. Говорю тебе, она уже ушла, когда я проснулся. Никого не было. Да она просто дождаться не могла, чтобы удрать на корабль.

Норман вспомнил, с какой легкостью Бет согласилась с тем, что именно он должен идти на субмарину, и как это его удивило. Может, Гарри и прав, подумал он, может, Бет все это заранее спланировала.

— Знаешь, что я думаю? — спросил Гарри. — Я думаю, что она свихнулась.

Бет поинтересовалась по радио:

— Вы там, наконец, разобрались?

— Думаю, да, Бет, — ответил Норман.

— Отлично, — сказала Бет. — Потому что здесь, на корабле, я совершила открытие.

— И какое же?

— Я нашла экипаж.

— Вы оба пришли? — удивилась Бет. Она сидела за пультом управления в комфортабельной бежевой рубке корабля.

— Да, — ответил Норман, разглядывая ее. Выглядела она вполне нормально, даже лучше, чем обычно. Сильнее, спокойнее. И даже куда красивее, отметил Норман.

— Гарри думает, что спрут больше не вернется.

— Спрут был здесь?

Норман коротко рассказал ей о нападении.

— Боже. Прости меня, Норман. Я бы ни за что не ушла, если бы могла только предположить…

И говорила она как нормальный человек, а не как сумасшедшая, подумал Норман. Она говорила, как ей и полагалось в этой ситуации, участливо и искренне.

— Во всяком случае, — сказал он, — я ранил его, и Гарри думает, что он уже не вернется.

— Мы не могли решить, кому оставаться, — добавил Гарри, — поэтому и пришли оба.

— Ну, пойдемте. — Она повела их назад, через жилые помещения, мимо двадцати спальных коек, через большую кают-компанию. Норман задержался у кухни, Гарри тоже.

— Я проголодался, — сообщил он.

— Ну, и съешь что-нибудь, — посоветовала Бет. — Я уже ела, что-то вроде ореховых батончиков, довольно вкусно.

Она открыла дверцу буфета, достала батончики, упакованные в фольгу, протянула каждому по одному.

Норман сорвал обертку и увидел что-то, напоминающее шоколад. И суховатое на вкус.

— А попить тут нечего?

— Сейчас, — она распахнула дверцу холодильника. — Диет Кока?

— Ты смеешься…

— Может, называется она и иначе, да к тому же, боюсь, она теплая, но это Диет Кока, все в порядке. —Покупаю акции этой фирмы, — заявил Гарри. — Теперь мы точно знаем, что она не обанкротится и через пятьдесят лет. — Он прочел надпись на бутылке: «Напиток одобрен к употреблению при межзвездных экспедициях». — Гарри перевернул бутылку — надписи на оборотной стороне были сделаны по-японски.

— Что бы это могло значить?

— Это значит, что не стоит все же обзаводиться этими акциями, — сказала Бет.

Норман цедил Коку с некоторой долей беспокойства. Ему казалось, что с тех пор, как он в последний раз видел кают-компанию, в ней кое-что слегка переменилось. Конечно, раньше он лишь бегло осмотрел эту комнату, но у него была отличная память на расположение обстановки, особенно на устройство кухни, так что его жена всегда шутила, что Норман как дома во всех кухнях.

— Знаете, — сказал он, — я что-то не помню, чтобы тут был холодильник.

— Я и сама его раньше не замечала, — поддакнула Бет.

— Да и вообще вся эта комната кажется мне иной, — продолжал Норман. — Она стала больше и — не знаю, как это поточнее выразить — иной.

— Это потому, что ты голоден, — усмехнулся Гарри.

— Может быть, — кивнул Норман. Гарри и в самом деле мог быть прав. В середине шестидесятых проводилась серия исследований визуального восприятия, которые показали, что испытуемые интерпретируют нечеткие слайды согласно своему состоянию. Голодные люди на всех слайдах видели еду.

Но комната и вправду выглядела иначе. Например, Норман не помнил, чтобы дверь в кают-компанию помещалась слева; насколько он помнил, она была в центре стены, отделяющей кухню от спальни.

— Теперь сюда, — Бет вела их дальше по направлению к корме. — Сказать по правде, именно холодильник и заставил меня задуматься. Одно дело набить едой экспериментальный корабль, который посылаешь через черную дыру, но заполнять едой холодильник — об этом-то чего беспокоиться? Это и привело меня к мысли, что экипаж все же существовал.

Они вошли в короткий тоннель со стеклянными стенами. Темно-малиновые огни освещали им путь.

— Ультрафиолет, — сообщила Бет. — А зачем он здесь, я не знаю.

— Дезинфекция?

— Может быть.

— Может, это для загара, — предположил Гарри.

— Витамин D.

Потом они вошли в большую комнату, непохожую ни на одну, виденную Норманом на корабле. Темномалиновый свет исходил от пола, погружая комнату в ультрафиолетовый полумрак. На все четырех стенах были прикреплены ряды широких стеклянных труб. Внутри каждой из труб был узкий серебристый матрас. Все трубы оказались пусты.

— Вон там, — показала Бет.

Они всмотрелись сквозь стекло. Обнаженная женщина казалась великолепной. Ее можно было хорошо разглядеть — темно-коричневая, с глубокими морщинками кожа, высохшее тело.

— Мумифицирована? — предположил Гарри.

— Больше и я ничего не могла предположить. Я не открывала трубу, боялась заразиться.

— Что это за комната? — спросил Гарри, оглядываясь.

— Какая-то берлога — что-то вроде комнаты летаргического сна. Каждая труба автономно подключена к системам жизнеобеспечения — снабжение энергией, воздухом, теплом, аппаратура в смежной комнате.

Гарри подсчитал:

— Двадцать труб.

— И двадцать коек, — добавил Норман. — Так где же остальные?

Бет покачала головой:

— Не знаю.

— Осталась только эта женщина?

— Похоже, что да. Я больше никого не нашла.

— Хотел бы я знать, как они все погибли? — сказал Гарри.

— Ты была в сфере? — неожиданно спросил Норман у Бет.

— Нет. С чего ты взял?

— Просто хотел узнать.

— Ты хотел бы узнать, не погиб ли экипаж после того, как подобрал сферу?

— В основном, да.

— Не думаю, чтобы сфера была опасной или агрессивной, — возразила Бет. — Возможно, члены экипажа погибли от естественных причин во время путешествия. Эта женщина, например, так хорошо сохранилась, что приходится задуматься о радиации. Может, она получила сильную дозу. Вокруг черной дыры всегда огромная радиация.

— Ты думаешь, экипаж погиб при пролете через черную дыру, а сфера была захвачена кораблем уже позже, автоматически?

— Скорее всего.

— Чертовски хорошо выглядит, — сказал Гарри, вглядываясь сквозь стекло. — Нет, правда, репортеры свихнутся от этой сенсации: «Обнаженная сексуальная женщина обнаружена мумифицированной на борту космического корабля из будущего». Фильм в половине одиннадцатого.

— Она к тому же и высокого роста, — заметил Норман. — Должно быть, около шести футов.

— Амазонка, — сказал Гарри, — а грудь-то какая.

— Хватит, — оборвала его Бет.

— А что такое — обиделась за нее? — спросил Гарри.

— Не думаю, что тут уместны подобные комментарии.

— А на самом-то деле, Бет, — продолжал Гарри, — она сильно смахивает на тебя.

Бет нахмурилась.

— Я серьезно. Ты вглядись внимательнее.

— Не болтай.

Норман всматривался сквозь стекло, заслоняясь от напольных фиолетовых ламп. Мумифицированная женщина действительно походила на Бет — моложе, выше, стройнее, но тем не менее.

— Он прав, — подтвердил Норман.

— Может, это ты сама из будущего, — предположил Гарри.

— Нет, ей явно около двадцати.

— Значит, это твоя внучка.

— Ничего общего, — заявила Бет.

— Как знать? — сказал Норман. — А Дженнифер похожа на тебя?

— Не очень. К тому же она пока нескладный подросток. Но она не похожа на эту женщину. Да и я тоже.

Нормана поразила та страстность, с какою Бет отрицала малейшее сходство или связь между собой и этой женщиной.

— Бет, — спросил он, — как ты думаешь, что здесь случилось? Почему осталась только эта женщина?

— Думаю, она была важным членом экспедиции, — начала Бет. — Может быть, даже капитаном или помощником капитана. Остальные были мужчины; они, наверное, допустили какой-то промах — что-то сделали, от чего она их отговаривала, — и в результате погибли. А она одна уцелела на этом космическом корабле и повела его домой. Но что-то произошло и с ней — чему она не могла воспрепятствовать, — и Она тоже погибла.

— Что же с ней случилось?

— Не знаю. Что-нибудь.

Очаровательно, подумал Норман. Как-то он не задумывался об этом раньше, но эта комната — да и весь корабль — были особым психологическим тестом. Известный тест: несколько размытых картинок, и испытуемые должны были восстановить их сюжеты. Поскольку ничего ясного на картинках изображено не было, испытуемые изощрялись во всяких домыслах. И естественно, придуманные истории больше говорили о рассказчиках, чем о картинках.

А теперь Бет делилась с ними своими фантазиями относительно этой комнаты: что женщина руководила экспедицией, что мужчины не послушались ее и погибли, а она одна-единственная осталась в живых.

Немного сведений о корабле — зато много о самой Бет.

— Я все понял, — сказал Гарри. — Ты хочешь сказать, что раз она осталась одна, то это по ее вине корабль залетел так далеко в прошлое. Типичный пример женщины за рулем.

— Тебе непременно все надо превратить в шутку?

— А тебе все обязательно нужно воспринимать так серьезно?

— Это серьезно, — выразительно сказала Бет.

— Я расскажу тебе другую историю, — заявил Гарри. — Эта женщина недаром так поджала губы. Она была обязана сделать что-то, но она забыла или просто напутала. А потом она впала в спячку. Но по ее вине погибли другие члены экипажа, и оставшись одна, она не смогла выйти из летаргического сна и рассказать, что же она натворила.

— Понятно, что эта история тебе больше по душе, — сказала Бет. — Это вполне соответствует тому, как ты должен относиться к женщинам — ты, черномазый мужчина.

— Полегче, — предупредил Норман.

— Ты хочешь меня довести до белого каления? — спросил Гарри. — Это и есть твое представление о женской силе?

— Полегче, полегче, — останавливал их Норман. — Не будем зацикливаться на этом.

Гарри обратился к нему:

— А что ты скажешь, Норман? У тебя тоже припасена история об этой комнате?

— Нет, — ответил Норман. — У меня — нет.

— Да не может быть, — сказал Гарри. — Нет, ты уж, будь добр, поделись с нами.

— Нет, — сказал Норман. — Я совсем не собираюсь оказаться между двух огней. Нам нужно объединиться и работать вместе, единой командой.

— Это в Гарри сидит дух противоречия, — заявила Бет. — С самого начала экспедиции он так и норовит с кем-нибудь поцапаться. Все эти его подковырки…

— Какие такие подковырки? — спросил Гарри.

— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, — ответила Бет.

Норман вышел из комнаты.

— Куда это ты направляешься?

— Хочу избавиться от вашего присутствия.

— Почему это?

— Уж очень вы оба утомительны.

— Ах, — произнесла Бет, — Невозмутимый Психолог находит нас утомительными?

— Вот именно, — подтвердил Норман, проходя, не оглядываясь, по стеклянному тоннелю.

— Наговорил тут всего, а теперь сматываешься? — прокричала Бет ему вслед.

Он продолжал идти прочь.

— Я кому говорю! Ты не смеешь уходить, когда с тобой разговаривают, Норман!

Он опять очутился в кухне и принялся открывать створки буфета в надежде отыскать ореховые батончики. Он опять проголодался, а поиски отвлекали его мысли от тех двоих. Приходилось признать, что все идет совсем не должным образом. Он нашел батончики, вынул один из серебристой шуршащей обертки и съел.

Он был подавлен, но не удивлен. Изучая динамику группового поведения, он давным-давно убедился в верности давнишнего присловья «Трое — это уже толпа». При очень высоком напряжении группы из трех человек были самыми неустойчивыми. До тех пор, пока каждый не осознавал четко свое место и возможности, в группе постоянно шло формирование подвижных альянсов, двое против одного. Именно это сейчас и происходило.

Он покончил с ореховым батончиком, и тут же съел другой. Сколько им еще придется провести здесь, внизу? По крайней мере, еще тридцать шесть часов. Он поискал, куда бы можно засунуть еще пару батончиков про запас, но в костюме не было карманов.

Бет и Гарри с повинной явились на кухню.

— Хотите орехового шоколада? — спросил он их с набитым ртом.

— Мы хотим извиниться, — покаянно сказала Бет.

— За что?

— За то, что мы вели себя как дети, — вздохнул Гарри.

— Я запуталась, — заговорила Бет. — Я всегда так мучаюсь, когда вот так перестаю владеть собой, — ну, просто полная идиотка… — Бет понуро уставилась в пол. Интересно, как ее заносит, подумал Норман, от агрессивной самонадеянности к совершенно противоположному самобичеванию. И никакой середины.

— Ну, не будем вдаваться в это, — сказал Норман. — Мы все так устали.

— Нет, это ужасно, — качала головой Бет. — Правда, ужасно. У меня такое чувство, как будто я вас обоих потеряла. Но я не хочу остаться одна. Я совсем не лучший член этой группы.

Норман сказал:

— Бет, съешь-ка лучше ореховый батончик и перестань казниться.

— Да, — согласился Гарри, — похоже, злючкой ты мне больше нравишься.

— Меня уже мутит от этих батончиков, — призналась Бет. — До вашего прихода я умяла их одиннадцать штук, почти целую дюжину.

— Ну, вот и съешь еще один для ровного счета, — сказал Норман. — И пойдем обратно в модуль.

Возвращаясь назад по океаническому дну, они с напряжением ожидали появления спрута. Но Норман чувствовал себя уверенно, ведь они были вооружены. Но его уверенность проистекала еще и оттого, что он успешно противостоял спруту.

— Ты держишь пистолет так, как будто вот-вот им воспользуешься, — заметила Бет.

— Кажется, да. — Всю свою жизнь Норман был теоретиком, университетским преподавателем, и никогда не воспринимал себя человеком действия, во всяком случае, лишь в пределах случайных партий в гольф. И теперь, с пистолетом наготове, ему нравилось ощущать себя в новом качестве.

По дороге от космического корабля к модулю им то и дело попадались заросли морских веерников. Им приходилось обходить веерники, которые иной раз достигали четырех-пяти футов, вспыхивая голубым и розовым в лучах их фонариков. Норман был совершенно уверен, что когда они впервые прибыли в модуль, веерников и в помине не было.

А теперь здесь были не только цветные веерники, но и стаи больших рыб. Многие рыбы были черными, с красноватыми полосками по спине. Бет сказала, что это типичные представители морской фауны этой части Тихого океана.

Все изменилось, подумал Норман. Все вокруг них изменилось. Но он не мог быть в этом полностью уверен, он не полагался на свою память здесь, внизу. Слишком много посторонних вещей влияло здесь на его восприятие — высокое давление, полученные им ранения, да постоянный страх, в котором приходилось жить.

Что-то бледное мелькнуло перед его глазами. Посветив фонариком на дно, он увидел извивающуюся полоску с длинным тонким плавником и черными пятнышками. Потом он разглядел узкую головку, рот.

— Пережди, — сказала Бет, кладя ему на плечо руку.

— А что это?

— Морская змея.

— Они опасные?

— Обычно нет.

— Ядовитые? — спросил Гарри.

— Очень ядовитые.

Змейка зависла над самым дном, очевидно, высматривая пищу. Она совершенно не обращала на них внимания, и Норману приятно было наблюдать за ней, особенно когда она стала отползать.

— У меня от нее мурашки, — призналась Бет.

— А ты знаешь, что это за вид? — спросил Норман.

— Возможно, это белчер, — сказала Бет. — Тихоокеанские змеи все ядовитые, но белчер самая ядовитая из всех. На самом-то деле некоторые исследователи полагают, что эта змея обладает из всех рептилий самым смертельным укусом, а ее яд в сто раз сильнее яда королевской кобры или черной тигровой змеи.

— Значит, если она укусит…

— Две минуты, и готово.

Они наблюдали, как змея уползает прочь между веерниками, провожая ее взглядом, пока она не скрылась.

— Но морские змеи обычно не агрессивны, — продолжала Бет. — Некоторые водолазы даже трогают их, играют с ними, но я не из их числа. Господи Боже. Змеи.

— А почему они такие ядовитые? Чтобы лишить жертву движения?

— Вообще-то это интересно, — сказала Бет, — что большинство ядовитых существ на земле — морские животные. Яд сухопутных животных и в сравнение не идет. И даже среди сухопутных животных самым сильнодействующим ядом обладает земноводное, жаба бафотен марфенсис. А в море водится ядовитая рыба, которая считается деликатесом в Японии; а еще есть ядовитые моллюски, вроде морской звезды алавердис лотенсис. Однажды я плыла в лодке в Гуаме, и одна женщина вытащила морскую звезду, необычайно красивую, но она не знала, что нельзя касаться пальцами кончиков звезды. Звезда выпустила £вой ядовитый шип и уколола эту женщину в ладонь. Она и трех шагов не прошла, как у нее начались страшные конвульсии, и меньше, чем через час, она умерла. А есть еще ядовитые растения, ядовитые губки, ядовитые кораллы. Да вот еще и змеи. Даже укус самой слабенькой морской змеи грозит летальным исходом.

— Как мило, — сказал Гарри.

— Ну, просто необходимо понять, что среда обитания океана гораздо древнее суши. Жизнь в океанах существует уже три с половиной биллиона лет, гораздо дольше, чем на земле. И средства выживания и защиты в океане гораздо более развиты — у них было больше времени.

— Ты хочешь сказать, что через несколько биллионов лет и на земле появятся столь же ядовитые создания?

— Если мы зайдем так далеко, — ответила Бет.

Они были уже у самого модуля; струйки пузырьков, поднимающиеся из щелей, были теперь отчетливо видны.

— Дьявольские течи, — заметил Гарри.

— Я полагаю, воздуха осталось еще много.

— А я полагаю, что это стоит проверить.

— Сколько угодно, — сказала Бет. — Но я все проделала тщательно

Норман подумал, что сейчас начнется новый спор, но Бет с Гарри умолкли. Они дошли до люка, и один за другим взобрались в DH-8.

Пульт управления

— Джерри?

Норман вглядывался в экран пульта управления. Он оставался чистым, только помаргивал курсор.

— Джерри, ты здесь?

Экран оставался чистым.

— Хотел бы я знать, отчего это тебя не слышно, Джерри, — сказал Норман.

Никакого ответа.

— Пытаешься давить на него психологически? — спросила Бет. Она регулировала внешние датчики, просматривала их показания. — Знаешь, на мой взгляд, если к кому и применять твою психологию, так это к Гарри.

— Что ты хочешь сказать?

— Я хочу сказать, что Гарри не следует подпускать ни к чему, что связано с нашими системами жизнеобеспечения. Мне кажется, он не в себе.

— Не в себе?

— Опять психологический трюк, а? Повторять последнее слово в предложении? Чтобы заставить собеседника говорить.

— Говорить? — Норман улыбнулся.

— Ладно, может, я опять перебарщиваю, — согласилась она. — Но серьезно, Норман. Прежде чем я отправилась на корабль, Гарри вошел сюда и сказал, что он меня подменит. Я рассказала ему, что ты на субмарине и что спрута поблизости не видно, а что я хочу пойти на корабль. Он сказал — отлично, я присмотрю вместо тебя. Вот я и ушла. А теперь он даже не помнит об этом. И тебе это не кажется слегка закрученным?

— Закрученным?

— Оставь, пожалуйста, будь посерьезнее.

— Посерьезнее?

— Ты что, хочешь увильнуть от этого разговора? Я заметила, ты всегда именно так стараешься увильнуть, если не хочешь говорить о чем-то. Ты пытаешься всех удержать в равновесии, и поэтому уводишь разговор от напряженных тем. Но мне кажется, тебе стоит выслушать то, что я говорю, Норман. О Гарри.

— Да я слушаю все, что ты говоришь, Бет.

— И?

— Но я же не присутствовал при этом и не могу ничего знать наверняка. Все, что я вижу, это то, что Гарри вновь кажется прежним — самоуверенный, презрительный и очень-очень умный.

— И тебе не кажется, что он свихнулся?

— Не больше, чем мы с тобой.

— Боже! Ну как же мне убедить тебя? Я беседовала с человеком, который теперь полностью отрицает наш разговор. И тебе это кажется нормальным? Ты думаешь, что этому человеку можно доверять?

— Бет. Меня там не было.

— Ты хочешь сказать, что это я?..

— Меня там не было.

— Ты хочешь сказать, что это я сошла с ума? И утверждаю, что разговор был, когда его в действительности не было?

— Бет.

— Норман, я говорю тебе. Посмотри, с Гарри не все в порядке, а ты не хочешь даже обсудить это.

Они услышали приближающиеся шаги.

— Я пойду к себе в лабораторию, — сказала она. — А ты подумай о том, что я тебе говорила.

Она уже поднималась по лестнице, когда вошел Гарри.

— А знаешь, Бет прекрасно поработала с системами жизнеобеспечения. Все выглядит просто отлично. Воздуха нам хватит на 52 часа при нынешней скорости его потребления. У нас все должно быть в порядке. Ты разговариваешь с Джерри?

— Что? — изумился Норман.

Гарри показал на экран.

ПРИВЕТ НОРМАН.

— Я не знаю, когда он вернулся. Раньше он не говорил.

— Ну, а теперь говорит, — заметил Гарри.

ПРИВЕТ ГАРРИ.

— Как дела, Джерри? — спросил Гарри.

СПАСИБО ХОРОШО. А КАК ВЫ? МНЕ ТАК СИЛЬНО ХОТЕЛОСЬ ПОБЕСЕДОВАТЬ С ВАМИ, СУЩНОСТИ. А ГДЕ УПРАВЛЯЮЩАЯ СУЩНОСТЬ ГЭРАЛЬД К. БАРНС?

— А ты не знаешь?

Я НЕ ОЩУЩАЮ БОЛЬШЕ ЭТОЙ СУЩНОСТИ.

— Увы, его больше нет.

ЯСНО. ОН НЕ БЫЛ ДРУЖЕЛЮБНЫМ. ЕМУ НЕ НРАВИЛОСЬ СО МНОЙ БЕСЕДОВАТЬ.

Норман подумал: о чем он нам рассказывает? Не избавился ли Джерри от Барнса, потому что тот казался ему недружелюбным?

— Джерри! — позвал Норман. — Что случилось с управляющей сущностью?

ОН НЕ БЫЛ ДРУЖЕЛЮБНЫМ. ОН МНЕ НЕ НРАВИЛСЯ.

— Да, но что с ним случилось?

ТЕПЕРЬ ЕГО НЕТ.

— А другие сущности?

А ДРУГИЕ СУЩНОСТИ. ИМ НЕ НРАВИЛОСЬ ГОВОРИТЬ СО МНОЙ.

Гарри сказал:

— Ты думаешь, он говорит, что избавился от них? Я НЕ БЫЛ СЧАСТЛИВ ГОВОРИТЬ С НИМИ.

— И поэтому он избавился от всех людей ВМС?

Норман подумал: это не совсем так. Он избавился и от Теда, а Тед как раз пытался общаться с ним. Или со спрутом. А какое спрут имел отношение к Джерри? Как бы спросить об этом?

— Джерри…

ДА НОРМАН. Я ЗДЕСЬ.

— Давай поговорим.

ХОРОШО. ЭТО МНЕ НРАВИТСЯ.

— Расскажи нам о спруте, Джерри.

СУЩНОСТЬ СПРУТ ЯВЛЯЛСЯ МАНИФЕСТАЦИЕЙ.

— Откуда он приходит?

ОН ВАМ ПОНРАВИЛСЯ? Я ЕЩЕ ПРЕДСТАВЛЮ ЕГО.

— Нет, нет, не делай этого, — торопливо сказал Норман.

ОН ВАМ НЕ ПОНРАВИЛСЯ?

— Нет, нет, понравился, Джерри.

ЭТО ПРАВДА?

— Да, правда. Он нам нравится. Нет, правда.

ХОРОШО. Я РАД, ЧТО ОН ВАМ НРАВИТСЯ. ЭТО ОЧЕНЬ ХОРОШО. ВПЕЧАТЛЯЮЩАЯ СУЩНОСТЬ БОЛЬШОГО РАЗМЕРА.

— Да, — отозвался Норман, вытирая со лба пот. Господи, да он говорит, как младенец, размахивающий заряженным пистолетом.

ЭТО ТРУДНО ДЛЯ МЕНЯ ПРЕДСТАВЛЯТЬ ТАКУЮ БОЛЬШУЮ СУЩНОСТЬ. Я РАД, ЧТО ОНА ВАМ ПОНРАВИЛАСЬ.

— Очень впечатляюще, — согласился Норман. — Но тебе совсем необязательно повторять эту манифестацию.

ВЫ ХОТИТЕ ЧТОБЫ Я ПРЕДСТАВИЛ НОВУЮ СУЩНОСТЬ?

— Нет, Джерри, больше уже ничего не надо, спасибо.

Я СЧАСТЛИВ ПРЕДСТАВЛЯТЬ МАНИФЕСТАЦИИ.

— Да, я уверен в этом.

Я БЫЛ БЫ РАД ПРЕДСТАВИТЬ МАНИФЕСТАЦИЮ ТЕБЕ НОРМАН И ТЕБЕ ГАРРИ.

— Спасибо, Джерри.

МНЕ НРАВЯТСЯ И ВАШИ МАНИФЕСТАЦИИ.

— Наши манифестации? — поразился Норман, переглядываясь с Гарри. Очевидно, что Джерри считал людей в модуле своего рода манифестацией. Джерри, видимо, воспринимал это как своеобразный обмен.

ДА МНЕ ТОЖЕ НРАВЯТСЯ ВАШИ МАНИФЕСТАЦИИ.

— Расскажи нам о наших манифестациях, Джерри, — попросил Норман.

МАНИФЕСТАЦИИ МАЛЕНЬКИЕ И НЕ ВЫХОДЯТ ЗА ПРЕДЕЛЫ ВАШИХ СУЩНОСТЕЙ. НО ЭТО НОВЫЕ ДЛЯ МЕНЯ МАНИФЕСТАЦИИ. ОНИ СИЛЬНО РАДУЮТ МЕНЯ.

— О чем это он? — спросил Гарри.

О ТВОИХ МАНИФЕСТАЦИЯХ ГАРРИ.

— Да о каких манифестациях, черт побери?

— Не сходи с ума, — предупредил Норман. — Сохраняй спокойствие.

МНЕ ПОНРАВИЛАСЬ ЭТА. ГАРРИ СДЕЛАЙ ЕЩЕ.

Норман подумал: он что, воспринимает эмоции? И расценивает наши проявления чувств как манифестации? Но этого не могло быть. Джерри не мог читать их мысли, это они уже установили. Но, может, лучше перепроверить? Джерри, подумал он, ты слышишь меня?

МНЕ НРАВИТСЯ ГАРРИ. ЕГО МАНИФЕСТАЦИИ КРАСНЫЕ. ОНИ ОСТРОУМНЫ.

— Остроумны?

ОСТРОУМНЫ=УМНО ОСТРЫ?

— Ясно, — сказал Гарри. — Он считает нас смехотворными.

СМЕХОТВОРНЫЕ=ТВОРЦЫ СМЕХА?

— Не совсем. У нас, сущностей, есть понятие… — Норман задумался. Как, в самом деле, ему объяснить, что такое «смех», «смешной», что такое «шутка», наконец? — У нас, сущностей, есть понятие такой ситуации, которая вызывает неудобство, и мы называем ее смешной, забавной.

СМЕШНО-ЗАБАВНОЙ?

— Нет, это разные слова, — и Норман отпечатал их по буквам.

ЯСНО. ВАШИ МАНИФЕСТАЦИИ СМЕШНЫЕ. СУЩНОСТЬ СПРУТ ВЫЗЫВАЕТ У ВАС МНОГО ЗАБАВНЫХ МАНИФЕСТАЦИЙ.

— Нам так не кажется, — мрачно заметил Гарри.

А МНЕ ТАК КАЖЕТСЯ.

Вот чего они добились, думал Норман, сидя за пультом. Но как-то ему следовало заставить Джерри осознать всю серьезность его действий.

— Джерри, — начал объяснять Норман, — твои манифестации вредят нашим сущностям. Некоторых из наших сущностей уже нет.

ДА Я ЗНАЮ.

— Если ты будешь продолжать свои манифестации…

ДА МНЕ НРАВИТСЯ ПРЕДСТАВЛЯТЬ. ЭТО ЗАБАВНО ДЛЯ ВАС.

— …то очень скоро все наши сущности исчезнут. И тогда тебе не с кем будет разговаривать.

ЭТОГО МНЕ НЕ ХОЧЕТСЯ.

— Я знаю. Но многие сущности уже исчезли.

ВЕРНИТЕ ИХ НАЗАД.

— Мы не можем. Они ушли навсегда.

ПОЧЕМУ?

— Мы не можем вернуть их.

ПОЧЕМУ?

Ну прямо как дитя, подумал Норман. Сущий ребенок. Скажи ребенку, что ты не можешь делать то, что он хочет, что ты не можешь играть, как он хочет играть, и он откажется понимать это.

— У нас нет силы, Джерри, вернуть их назад.

А Я ХОЧУ ЧТОБЫ ВЕРНУЛИ НАЗАД ОСТАЛЬНЫХ СУЩНОСТЕЙ.

— Он думает, что мы отказываемся играть с ним, — заметил Гарри.

ВЕРНИТЕ НАЗАД СУЩНОСТЬ ТЕД.

Норман ответил:

— Мы не можем, Джерри. Мы бы вернули, если бы могли.

МНЕ НРАВИТСЯ СУЩНОСТЬ ТЕД. ОН ОЧЕНЬ СМЕШНОЙ.

— Да, — сказал Норман, — Тед тоже любил тебя. Он пытался поговорить с тобой.

ДА МНЕ НРАВЯТСЯ ЕГО МАНИФЕСТАЦИИ. ВЕРНИТЕ ТЕДА НАЗАД.

— Мы не можем.

Последовала длительная пауза.

Я ОБИДЕЛ ВАС?

— Нет, не совсем.

МЫ ДРУЗЬЯ НОРМАН И ГАРРИ.

— Да, это так.

ТОГДА ВЕРНИТЕ НАЗАД СУЩНОСТЕЙ.

— Он просто отказывается понимать, — сказал Гарри. — Да черт тебя дери, не можем мы этого сделать!

ТЫ СМЕШНОЙ ГАРРИ. СДЕЛАЙ ТАК СНОВА.

Он определенно воспринимает сильные эмоциональные реакции, бурные чувства как своего рода манифестации подумал Норман. Не было ли именно это для

него игрой — провоцировать другую сторону, а затем получать удовольствие от ответа? Не наслаждался ли он жуткими чувствами, которые вызывал в них спрут? Так это было игрой?

ГАРРИ СДЕЛАЙ ЭТО СНОВА. ГАРРИ СДЕЛАЙ ЭТО СНОВА.

— Эй, ты! — разозлился Гарри. — А не пошел бы ты!

СПАСИБО. ЭТО МНЕ НРАВИТСЯ. ЭТО ТОЖЕ КРАСНОЕ. А ТЕПЕРЬ ПОЖАЛУЙСТА ВЕРНИТЕ НАЗАД УШЕДШИХ СУЩНОСТЕЙ.

У Нормана появилась мысль:

— Джерри, — сказал он, — если ты хочешь, чтобы сущности вернулись, почему ты не вернешь их сам?

А МНЕ НЕ ХОЧЕТСЯ.

— А ты бы мог это сделать, если бы захотел?

Я МОГУ СДЕЛАТЬ ВСЕ.

— Да, разумеется, ты можешь. Но почему ты не вернешь назад сущностей, которые тебе нравятся?

НЕТ. Я НЕ БУДУ ЭТОГО ДЕЛАТЬ.

— Но почему? — спросил Гарри.

ЭЙ ТЫ. А НЕ ПОШЕЛ БЫ ТЫ.

— Не обижайся, Джерри, — быстро произнес Норман.

Но ответа на экране не появилось.

— Джерри?

Экран не отвечал.

— Опять ушел, — покачал головой Гарри. — Черт знает, что еще выкинет этот малолетний ублюдок.

Последующий анализ

Норман поднялся в лабораторию к Бет, но та спала, свернувшись калачиком на своей кушетке. Спящая, она выглядела прелестной. Странно, что после всего этого времени, проведенного здесь, внизу, она казалась столь похорошевшей. Резкость исчезла из ее черт, нос уже не казался столь острым, и мягче, полнее стали губы. Он взглянул на ее похудевшие руки с синими прожилками вен. Но мускулы теперь казались более гладкими, какими-то более женственными.

Кто его знает, подумал Норман. После стольких часов пребывания здесь, внизу, уже ни о чем нельзя судить здраво. Он спустился по лестнице и отправился в спальню. Гарри уже лежал на койке и громко похрапывал.

Норман решил снова принять душ. Но когда он встал под струю, он внезапно совершил поразительное открытие.

Синяки, покрывавшие его тело, исчезли. То есть, почти исчезли, подумал он, вглядываясь в оставшиеся желтовато-синеватые пятна. За эти несколько часов они зажили. Он для эксперимента подвигал руками и ногами и не ощутил боли. Почему? Что случилось? На мгновение все показалось ему сном, ночным кошмаром, но потом он подумал: нет, это все атмосфера. Порезы и синяки быстрее заживают в сильно разреженной атмосфере. И ничего таинственного — просто влияние атмосферы.

Он обтерся сухо-насухо, как только смог, полотенцем, и отправился в койку. Гарри все похрапывал и все так же громко.

Норман лег на спину, созерцая красные жужжащие элементы калорифера на потолке. Тут ему в голову пришла одна мысль, он встал с постели и сдвинул толкер на шее Гарри с середины глотки вбок. Тотчас храп перешел в едва слышное посвистывание.

Куда лучше, подумал Норман. Он коснулся головой жесткой подушки и сразу же уснул.

Он не знал, как долго он спал, — должно быть, несколько секунд, — но проснулся он посвежевшим. Он потянулся, зевнул и вылез из постели.

А Гарри все спал. Норман опять передвинул его толкер, и храп возобновился. Норман вернулся в цилиндр D, к пульту. На экране все еще были слова:

ЭЙ ТЫ. А НЕ ПОШЕЛ БЫ ТЫ.

— Джерри? — позвал Норман. — Ты здесь, Джерри?

Экран не отвечал. Джерри здесь не было. Норман взглянул на лежащую сбоку стопку распечаток. Мне и впрямь стоит заняться ими, подумал он. Потому что нечто, касавшееся Джерри, тревожило его и оставалось непонятным. Норман не мог бы объяснить точно, но даже если вообразить пришельца испорченным маленьким принцем, поведение Джерри все равно было бессмысленным. Оно просто никак не складывалось в единое целое.

ЭЙ ТЫ. А НЕ ПОШЕЛ БЫ ТЫ.

Уличный жаргон? Или он просто сымитировал Гарри? В любом случае это не было свойственной Джерри манерой общения. Обычно Джерри был слегка безграмотен, совсем не соблюдал пунктуации, и выражался, как инопланетянин, рассуждая о сущностях и сознаниях. Но от раза к разу его язык становился все более просторечным.

Норман перебрал листки.

МЫ СНОВА ВЕРНЕМСЯ ПОСЛЕ НЕБОЛЬШОГО ПЕРЕРЫВА ДЛЯ ПОЛУЧЕНИЯ ПОСЛАНИЙ ОТ НАШЕГО ПОКРОВИТЕЛЯ.

Это был один пример. Откуда это взялось? Это звучало похоже на Джонни Карсона. Но тогда почему Джерри не говорил всегда, как Джонни Карсон? Что вызывало изменения его стиля?

Затем проблема спрута. Если Джерри хотелось попугать их, если ему нравилось заставлять их дергаться, ломать их дом и смотреть на их беготню, зачем использовать спрута? Откуда исходила эта идея? И почему только спрут? Похоже, Джерри нравилось представлять разные вещи. Тогда почему он, представив в первый раз гигантского спрута, не явил в (Следующий громадных белых акул и так далее? Не подтвердило ли бы это разнообразие его возможностей?

Затем проблема с Тедом. Тед играл с Джерри в тот момент, когда был убит. Если Джерри так нравилось играть, тогда зачем ему понадобилось убивать игрока? Опять бессмыслица.

Или нет?

Норман вздохнул. Его беда таилась в собственных предпосылках. Он предполагал, что пришелец обладает тем же логическим мышлением, что и он сам. Но, возможно, это было совсем не так. Возможно, Джерри оперировал гораздо большими метаболическими скоростями, и следовательно, имел иное представление о времени. Дети играют, пока игрушка им не наскучит, тогда они заменяют ее другой. Часы, казавшиеся столь болезненно долгими Норману, возможно, были одним мигом в сознании Джерри. Возможно, он играл со спрутом всего несколько своих секунд, прежде, чем заменить его другой игрушкой.

Кроме того, дети плохо понимают, что вещи ломаются. Если Джерри не имел понятия о смерти, тогда он, должно быть, не имел намерения убить Теда, полагая, что смерть — временное явление, «забавная» манифестация Теда. Он, возможно, не осознавал, что действительно уничтожает свои игрушки.

И когда он хорошенько подумал, он понял, что Джерри и правда умеет делать различные манифестации. Принимая во внимание, что и медузы, и креветки, и морские веерники, и вот теперь морские змеи — это все его манифестации. Но так ли это? Или это просто нормальные явления среды? И кто может это уточнить?

А человек ВМС, подумал он внезапно. Не будем забывать о нем. Откуда он появился? Был ли он манифестацией Джерри? Мог ли Джерри производить игрушечных человечков по своей воле? А если мог, тогда ему и задумываться не приходилось над их гибелью.

И вот теперь, кажется, все ясно, подумал Норман. Джерри наплевать на нашу гибель, даже если он перебьет нас всех. Он просто хочет играть, но он не соизмеряет собственные силы.

Но все же оставалось и еще что-то. Он изучал листки распечатки, инстинктивно чувствуя какую-то единую внутреннюю организацию происходящего. Что-то, что он еще не уловил, связь, которую он еще не нащупал.

И пока он раздумывал над этим, он все время возвращался к одному вопросу: почему спрут? Почему спрут? Ну, разумеется, думал он, они же говорили о спруте за обедом, а Джерри, должно быть, подслушал. И наверняка решил, что лучше всего спровоцировать их на игру, представив гигантского спрута. И он оказался совершенно прав.

Норман перелистал бумаги и наткнулся на первое послание.

ПРИВЕТ. КАК ДЕЛА? У МЕНЯ ВСЕ В ПОРЯДКЕ. КАК ТЕБЯ ЗОВУТ? МЕНЯ ЗОВУТ ДЖЕРРИ.

Вот с этого и стоило начать. Как искусно Гарри расшифровал послание, подумал. Норман. Не прочти Гарри тогда его, им вообще никогда не пришлось бы разговаривать с Джерри.

Норман уселся за клавиатуру, посмотрел на клавиши. Что там говорил Гарри? Клавиатура представляла собой спираль: буква П была первой, буква И была второй и так далее. Очень ловко он все это вычислил. Норман и за миллион лет не додумался бы до этого. Он попытался найти буквы первого предложения.

Ну-ка, посмотрим… 00 означает начало сообщения, говорил Гарри. А потом шли буквы по порядку — 03, затем 25, 26, каждая означала букву, и так, одна за другой…

ПРИВЕТ.

Да, все получается. Он продолжал переводить. Следующая группа значила КАК…

КАК ДЕЛА?

Пока все отлично. Норман испытывал такое удовольствие, как будто он сам расшифровывал заново это послание. Теперь дальше…

У МЕНЯ ВСЕ В ПОРЯДКЕ.

Он все быстрее записывал буквы.

КАК ТЕБЯ ЗОВУТ?

Ну, теперь 1604 — МЕНЯ… МЕНЯ ЗОВУТ… Но тут Норман обнаружил ошибку в одной букве. Да может ли это быть? Но продолжая расшифровку, Норман нашел и другую ошибку, лишнюю букву. Затем записал фразу полностью и уставился на нее со все возрастающим изумлением:

МЕНЯ ЗОВУТ ГАРРИ.

— Господи Боже, — вымолвил он в шоке.

Он просмотрел все снова, но ошибки не было. По крайней мере, с его стороны. Послание было совершенно ясным.

ПРИВЕТ. КАК ДЕЛА? У МЕНЯ ВСЕ В ПОРЯДКЕ. КАК ТЕБЯ ЗОВУТ? МЕНЯ ЗОВУТ ГАРРИ.