Шанель №007

— Тебе не жарко? — дипломатично осведомилась я.

— Нет.

— Снял бы куртку. Во время спектакля будет душно.

— Нет.

— Целый день носить кожаное вредно. Тело не дышит.

— Нет, — мрачно и твердо отвечал на мои инсинуации Артем. Заткнулась я, лишь обнаружив, что все в ложе молчат и с интересом прислушиваются. Только тут я поняла, что мои попытки сорвать с соседа одежду выглядят довольно странно. Поэтому я сунула себе под нос надушенный платочек и перевела взгляд на сцену.

Там я, к удивлению, увидела второй зрительный зал: партер, ложи бенуара, а в конце центрального прохода почему-то столик с самоваром. Актеры без энтузиазма расселись в креслах того партера, что на сцене, и какое-то время мрачно смотрели в зал. Мы, соответственно, — на них. Свет в настоящем зале при этом не погас. Да, впрочем, и зачем его было гасить?

По окончании первой картины свет наконец-то потушили, и артисты начали танцевать танго. К этому моменту у меня окончательно оформились сомнения в собственной умственной полноценности. Может, я путаю «Дядю Ваню» с «Чайкой»? Там, по крайней мере, фигурирует театр.

Между тем, оттанцевав, артисты ушли, но заскучать нам не пришлось. Рабочие сцены в практически полной темноте принялись разбирать декорацию «партер Александринки» и громоздить антураж для следующей картины — дверь с горящей надписью «Выход», загадочную голубятню, декорированную красным, что-то вроде песочницы и кушетку. После этого наконец появились герои пьесы.

По непонятным мне причинам артисты постоянно переходили с русского на английский, с английского на французский, с французского на немецкий, а с немецкого обратно на русский. Я было решила, что попала на крайне интеллектуальное зрелище, но тут Елена Андреевна принялась вращать бедрами. Делала она это с ловкостью бывалой стриптизерши, и результат не заставил себя ждать. Профессор, дядя Ваня и Астров поочередно пытались овладеть ею то на кушетке, то в несколько менее подходящих для этого местах, в ответ на что получали по морде.

Признаюсь, приди я в театр одна, я бы просто ушла через четверть часа, но долг перед Светой заставлял терпеть. И терпение мое было вознаграждено! Впереди меня ждала сцена столь выдающаяся, что я считаю своим долгом описать ее подробно.

Итак, дядя Ваня в очередной раз завалил Елену Андреевну на кушетку, она в очередной раз вырвалась, набила ему морду и ушла. Потом на сцену из боковой ложи ввалились пьяные Астров с Вафлей. Астров, как и дядя Ваня, в трусах.

Астров (зачем-то взбираясь на голубятню): Я слышал голос Елены Андреевны…

Дядя Ваня: Да, она была здесь.

Астров (подбирая красные стринги Елены Андреевны): Здесь?!

Дядя Ваня (с гордостью): Да, здесь.

Астров (нюхая стринги Елены Андреевны): Роскошная женщина!

Далее Астров надевает стринги на голову и пускается в рассуждения о разных стадиях взаимоотношений мужчины и женщины, иллюстрируя это рисунками на стекле голубятни.

После этого я тихонько переместилась на диванчик в холле и прикорнула. Все равно ничего более выдающегося я уже не увижу! Тем более, от Артемова благоухания у меня разболелась голова. Я даже, почти убедив себя, что я — Света, а не Катя, в антракте игриво попыталась силой стянуть куртку со своего соседа — но не тут-то было. Он держался за нее как лягушка-царевна за лягушачью кожу. К тому же мне помешал Андрей.

— Ты знаешь, — сообщил он, затискивая меня куда-то в угол, — мы ведь платим все положенные налоги. До копейки.

И он посмотрел на меня странным ожидающим взглядом. Это что, проверка? Он заподозрил, что я — не та, за кого себя выдаю, и в финансах ничего не смыслю? Однако я не лыком шита и ответила так, как полагается:

— В таком случае вы бы моментально разорились.

Казалось, это должно было его успокоить. Но нет!

— У нас очень продуманные законы о налогах, — упорствовал он. — Удобные и справедливые.

Ха, меня на мякине не проведешь! Я тоже могу упорствовать:

— Похоже, вам действительно срочно требуется моя помощь в области финансов. Ваш бухгалтер явно водит вас за нос. Я научу вас, как устроить, чтобы налогов платить фактически не пришлось. Так ведь делают все!

Подобным образом мы препирались до третьего звонка. Покончив с налогами, Андрей перешел к другим проблемам школы охранников и с жаром уверял меня, что самое страшное — это если кто-нибудь из ее выпускников свяжется с преступным миром. Но руководители школы, и особенно лично Гена, — святые люди и свои высокие моральные качества передают ученикам. Поэтому их школу нельзя сравнивать с остальными заведениями такого рода. Остальные действительно поставляют бандитов, и лишь они — честных и самоотверженных тружеников. Мне оставалось только удивляться, что я произвожу впечатление человека, способного попасться на столь примитивную удочку, и я изо всех сил демонстрировала, что воспринимаю его речи как остроумную шутку.

После спектакля мы втиснулись в длинный серебристый лимузин, вызывающий мысли о свадьбе. За руль сел тот, который в галунах. Это мне не понравилось. Дело в том, что в антракте все продолжили начатое перед спектаклем употребление спиртных напитков, и этот тип усердствовал больше других. Поэтому я пыталась уверить окружающих, что вшестером нам в машине тесно и я с удовольствием поеду на метро. Однако добилась лишь того, что Вика уселась Гене на колени.

— Куда везти? — поинтересовался у меня нетрезвый шофер. — Адрес твой какой?

Мои, тоже не вполне трезвые, мозги медленно заворочались. Светиного адреса я не знаю. Помню наглядно место, и все. Да и вообще, я должна ехать домой. Мне завтра на работу, а дома ждут непроверенные контрольные и недописанные конспекты. Но имею ли я право сообщать, где живу? Не раскроется ли тогда мое инкогнито? И не поврежу ли я подруге? — Куда везти? — настойчиво требовали ответа со всех сторон, и я, не выдержав, честно продиктовала свой адрес. Мне почудилось, что Андрей тут же кинул на меня весьма скептический взгляд, и я сочла нужным добавить, что еду к подруге. Упоминание подруги ужасно насмешило Гену, и он всю дорогу мычал что-то о том, чем именно мы с ней будем заниматься и какого размера у нее… ну, некоторые детали, которых, вообще говоря, у подруг обычно не наблюдается. А Андрей с Артемом смотрели на меня как два волка. Впрочем, Андрей, возможно, предпочел бы смотреть волком на свою жену, однако счел это небезопасным и предпочел меня. Не знаю. Во всяком случае, вылезая из машины, я очень порадовалась, что живу рядом с отделением милиции. Ходят слухи, что милиция теперь коррумпирована, но все равно вряд ли меня решатся прихлопнуть прямо у ее стен.

Когда через пару дней я узрела на своей лекции сияющую Свету, у меня, представьте себе, вовсе не возникло дурных предчувствий. Потому что там, где есть уверенность, предчувствиям не место. Я лишь вздохнула и подумала, что было бы жутко обидно попасть в переплет как раз сейчас, когда не за горами долгожданное лето и мы с Настей даже успели взять в профкоме очень дешевые путевки на базу отдыха под Питером. Поэтому я должна проявить твердость и не поддаваться ни на какие провокации. В конце концов, вот уже три раза я пошла у подруги на поводу, и что в результате? А ничего. Значит, теперь спокойно могу отказаться. Переживет!

— Знаешь, нам удивительно повезло! — с трудом дождавшись перерыва, бодро известила меня Света. — Вадика уволили.

— Это вашего ленивого охранника? — уточнила я. — А за что?

— За Юлечку. Его застукали с нею в рабочее время.

Я обрадовалась:

— А ее? Тоже уволили?

— Ее застукали в его рабочее время, — пояснила Света. — Ее-то за что увольнять? Но дело не в этом. Вадика в офисе ночью не будет, понимаешь! И ее, скорее всего, тоже. А если она и будет, то не в кабинете, а у входа, с другим охранником. А кабинет будет свободен! Ну, что скажешь?

Я пожала плечами, а она пару раз подпрыгнула от прилива бодрости:

— Вот сегодня мы все и стянем! И я буду спать спокойно! Ура!

— Так сразу и сегодня, — буркнула я, ощущая, как решимость понемногу меня покидает. У меня не поворачивался язык расстроить столь счастливого человека.

— Именно сегодня! Завтра наймут нового. Я его уже видела. Парень — блеск. Ростом… — Моя подруга в восторге оглядела лекционную аудиторию и, не найдя подходящего объекта, указала на первую парту: — Вот к этому приделать вторую голову. Или, — она задумалась, — или полторы головы. Скорее полторы.

В первую минуту видение существа с двумя с половиной головами так меня ошарашило, что я не сразу заподозрила истину. А, заподозрив, осторожно поинтересовалась:

— И как эту каланчу зовут?

— Темочка. Красивое имя, правда?

— Да? А этот Темочка тебя видел или только ты его?

— Разумеется, видел. И не один раз. Да, — изумилась Света, — ты ведь и сама это знаешь. Первые два раза он видел меня как тебя. То есть тебя как меня. В общем, через тебя мы с ним прекрасно знакомы, так что я сразу почувствовала себя с ним легко и непринужденно. Такой милый!

У меня ослабли ноги, и я села. Наверное, у кого-то из нас не в порядке с головой. Или у меня, или у Светы, или у Темы. Хотя… возможно, не с головой, а с глазами? Похож ли Артем на слепого? Нет, не похож. А на недоразвитого? На недоразвитого похож… но недоразвитостью тут не обойдешься. Чтобы не отличить меня от Светы, надо быть и слепым и недоразвитым одновременно.

Я решила поставить точки над «i».

— Ты хочешь сказать, что Артем не заметил, что ты уже не та?

— Что значит — «уже не та»? — обиделась Света. — Мне же не пятьдесят, в конце концов. Да я и не выгляжу на свои годы.

— При чем тут годы! Его не удивило, что в его офисе и в театре ты выглядела как я, а потом стала выглядеть как ты?

— Как я, как ты… — с легкой оторопью повторила моя подруга. — Что ты имеешь в виду? А, поняла! Это все ерунда. Я Темочке все рассказала. Так что он не удивился.

Поскольку я уже сидела, сесть вторично я не могла. Разве что сползти на пол. Но пол у нас грязный, а я в светлом платье. Поэтому я предпочла не поверить ушам и переспросить:

— Рассказала? Что рассказала?

— Про бюстгальтер, — пояснила Света. — Ты разве не помнишь? Мы ведь сразу договорились — если кого-нибудь удивит, что у меня была такая грудь, я скажу, что у меня специальный бюстгальтер. Знаешь, Темочка так удивился! Собирается купить такой же своей девушке на день рождения. Как ты думаешь, его девушка красивая?

— Я думаю, — мрачно поведала я, — что он водит тебя за нос. Посмотри на себя и на меня. Мы что, близнецы?

— Потому что ты почти не красишься, — оживилась Света. — Если бы ты стала краситься, я бы подарила тебе французский косметический набор. Фирменный! Давай, а? Тебе очень пойдет. И будешь совсем как я. У нас половина девчонок ужасно похожи. Особенно когда хорошо осветлят волосы. Ты ведь не забыла надеть парик?

Доля истины в ее словах была. Меня нередко удивляло, что на большинстве рекламных щитов изображены особы, удивительно смахивающие на мою подругу, и я лишь недавно догадалась, что дело в количестве и качестве макияжа. Однако между сходством и тождеством дистанция огромного размера.

— Но он ведь был пьяный! — попыталась развеять мои сомнения Света.

— Пьяный он был под конец, — упорствовала я.

— Это ты была пьяная под конец, — засмеялась она, — а остальные с самого начала. Да, видно, что у тебя нет опыта презентаций! Ну кто уходит от туда трезвым? И вообще, при чем здесь Тема? Мы сегодня идем на дело. Другого случая не будет. Я прошу тебя в последний раз. В самый-самый последний! — Она помрачнела. — Говорят, сейчас в тюрьмах очень плохо кормят. Особенно во время предварительного следствия. А у меня ведь был гепатит. Печень загублю — как пить дать. Или, может, ничего? Я крепкая. Я вздохнула и отправилась звонить маме — сообщить, что не приду ночевать. Мама к подобному привыкла — после театра я часто остаюсь у одной из подруг. А что на сей раз я иду на дело, я решила не уточнять.

Правду говорят, что привычка — вторая натура. Наверное, потренировавшись немного, я бы вполне сумела выполнять хорошо оплачиваемую работу взломщика. По крайней мере я бестрепетно прошла знакомым путем до Светиной конторы и осталась ждать на облюбованном в прошлый раз месте. Только пожалела, что не догадалась взять с собой складной стульчик.

Стульчика не было, поэтому я стояла. И стояла, и стояла, и стояла. Пока это занятие мне окончательно не осточертело. И, проклиная про себя Юлечку, наверняка из вредности опять примостившуюся в кабинете, я двинулась вперед. Вокруг подозрительно шуршало, но мои закаленные нервы не обращали на это ни малейшего внимания. Пошуршит и перестанет.

В коридорчике, где я в прошлый раз встретила Свету, пустота. Я осторожно сунула голову в кабинет — ага, там какая-то темная фигура. Фигура сидела на стуле с невероятно несчастным видом, и я на миг даже пожалела бедную Юлечку. Может, она нимфоманка и теперь, лишившись необходимой ей дозы секса, страдает на месте былых утех? И вздыхает просто душераздирающе! Потом подходит к сейфу и с отчаянием бьет его ногой. Сейф в ответ издает гулкий звук, и мне почему-то вспоминается колокол, сбирающий народ на новгородское вече. Не понимаю, почему сплав для колоколов считался великой тайной, и непосвященные были не в силах ее отгадать. Производители сейфов явно угадали без труда.

Темная фигура, похоже не ожидавшая подобного эффекта, нервно обернулась. Это Света.

— Ммм… я тут поработать решила, — скороговоркой выпалила она. — А то днем ничего не успеваю. Мешают вечно. А сейчас хорошо — нет никого.

— Нет — так будут, — ответила я. — На твой стук и мертвый придет. Бежим!

И, схватив оторопевшую подругу за руку, я выволокла ее в коридорчик, и мы обе нырнули за первую попавшуюся дверь. И зря! Ни мертвые, ни живые на зов колокола не явились. Зато я с опозданием почувствовала жуткий страх. Меня прямо-таки затрясло, хотя причин, казалось бы, не было… правда, что-то шуршит… — о господи! — и вцепляется мне в шею, причем с большой силой. Однако я быстро решила, что второй раз тратить драгоценные нервы на толстую кошку Василису не собираюсь. Поэтому я цыкнула, тряхнула головой, и глупая Василиса оставила меня в покое.

— Мне кажется, ждать больше нет смысла, — робко высказалась Света. — Никто ничего не слышал.

— Ну и работничков вы себе подбираете! — прокомментировала я. — Одни слепые, другие глухие. А нормальных у вас нет?

— А зачем тебе нормальные?

Меня поразила логичность вопроса. Действительно, будь тут хоть один нормальный, нас давно бы поймали и привязали к позорному столбу, а так все в порядке. Сейчас откроем сейф и возьмем свои бумаги. Чего это Света так долго над ним причитала?

— Не могу угадать шифра, — призналась она. — Ну все перепробовала! Просто все! И дни рождения, и даты наших контрактов. Даже номера счетов. Наверное, Эдик поумнел и придумал какую-нибудь ничего не значащую цифру.

— Не цифру, а число, — машинально поправила я. — Но ты говорила, у него память дырявая. Вдруг он сам его забудет?

— Не знаю. Разрежут автогеном.

Я задумалась. Как раз недавно в одном математическом журнале я прочла статью физика-ядерщика, увлекавшегося вскрытием сейфов. Он уверял, что у большинства людей нет фантазии. Они либо задают шифр, который легко вычислить, либо записывают его во вполне определенных местах… на нижней стороне письменного стола, или на стенке, или на перекидном календаре…

— Пойдем! — предложила я, выхватила из рук подруги фонарик и взором Шерлока Холмса окинула кабинет. Итак, стенка, письменный стол… а это что? Вряд ли инвентарный номер стола — контора-то не государственная!

— Пятьдесят восемь — сорок — тридцать пять, — продиктовала я.

Света с подозрением пожала плечами и пошла к сейфу, чем-то пошуровала — и с суеверным восторгом повернулась ко мне.

— Сработало! Открылось! Слушай, ты гений!

Я не стала спорить с очевидностью и сунула нос в сейф. Он был пуст. Света судорожно шарила руками по полкам, словно не веря своим глазам. Но и на ощупь получалось то же самое. Пуст, черт побери!

Однако вволю попереживать мы не успели. Где-то сзади громко завопила Василиса. В жизни не встречала кошки, с которой было бы столько хлопот! Впрочем, вопила она очень жалобно, а кошек я люблю. Хотя данный конкретный экземпляр сегодня так оседлал мою шею, что больно до сих пор.

— Наверное, застряла где-нибудь, — предположила моя подруга. — Она ведь такая дура!

— Не больше, чем мы, — резюмировала я, и мы поспешили на помощь. По звуку было ясно, что несчастье произошло в другом конце коридора. Однако дура-Василиса, покричав немного, замолчала, поэтому мы вынуждены были заходить в каждый кабинет и приглушенно звать «кис-кис». Включать свет при этом мы опасались и лишь шарили фонариком. Наконец, одно из «кис-кис» возымело действие. Раздался приглушенный стон — стон существа, находящегося при последнем издыхании. И — гробовое молчание. Напрасно мы звали самыми сахарными голосами — кошка безмолвствовала. Неужели умерла?

— Она дура, но хорошая, — жалостливо сообщила Света. — Теплая, мягкая. Жалко!

Мы, переглянувшись, занялись поисками. Есть анекдот о поисках черной кошки в темной комнате — так вот, абсолютно это не смешно. Особенно если учесть, что, случайно роняя какой-нибудь предмет, мы в ужасе цепенели и начинали ожидать появления охранника. А я уже имела счастье слышать, какое объяснение заготовила для него Света, и в восторг оно меня не приводило. Одна надежда — он, как и все в этой конторе, слабоумный.

Через полчаса мы не выдержали.

— Я включу свет, а ты как хочешь, — твердо заявила мне подруга. — Вдруг ее еще можно спасти?

Я пожала плечами — жест, в темноте неактуальный, но больше я ни на что не была способна. Свет был зажжен — но не дал никакого эффекта. То есть, разумеется, стало светло, однако мерзкое животное не появилось. Мы уже стали склоняться к мысли о привидениях, когда услышали легкое царапанье где-то в районе письменного стола. Я выдвинула ящик за ящиком — безрезультатно. Света пошарила у стенки — ничего. А стон возобновился с новой силой, причем именно из того квадрата, который мы подвергли столь тщательному исследованию.

Как Василиса умудрилась залезть за ящик, то есть между ним и задней стенкой стола, лучше не спрашивайте. Одно знаю — она там была. И, разумеется, не могла выбраться. Еще бы! По логике вещей, она вообще не могла там поместиться. По крайней мере, чтобы вытащить ее, нам пришлось разобрать стол. И, как обычно со мною происходит, при попытке запихнуть какие-то железяки обратно я обнаружила, что их куда больше, чем надо. Я вообще экономная — у меня всегда остаются лишние детали. В этом я убедилась еще в школе на гражданской обороне, где мы разбирали автомат Калашникова. Правда, в результате моей сборки изделие перестает работать, но это — его проблемы.

Спасла дело Света, ловко сунувшая металлические ролики куда-то в недра стола. Стряхнув трудовой пот, мы выглянули в коридор — и кровь застыла у меня в жилах. Честное слово, это не поэтическое преувеличение! Я так и почувствовала, что кровь застряла в сосудах, и от этого по рукам и ногам побежали мурашки. Отблески горящего в кабинете света представили нашим глазам контуры человеческого тела, лежащего на полу.

Как ни странно, ни одна из нас не завопила. Я со своей застывшей кровью тупо пялилась на пол, а Света, быстро сняв перчатки, схватила тело за руку в надежде обнаружить пульс. Перчатки мы надели, чтобы не оставлять отпечатков пальцев — как-никак, обе обожали детективы.

— Уже холодный, — не своим голосом выдавила Света. — Мертвый совсем. Это Костик. Он должен был сидеть у входа.

— Теперь ясно, почему на наш шум никто не пришел, — автоматически заметила я.

— Ты говорила, что придет и мертвый, — с укором возразила мне подруга.

Лишь в этот миг на меня вдруг обрушился смысл происходящего.

— Где телефон? Надо срочно позвонить в «скорую». И в милицию тоже.

— «Скорая»! — почти в истерике крикнула Света. — Издеваешься, что ли? Он уже давно мертвый! «Скорая»! Думаешь, они покойников оживляют? А он был такой хороший… симпатичный такой…

Я привыкла доверять подруге во всех практических вопросах, однако ее состояние заставило меня усомниться в правильности поставленного ею диагноза. Но снять перчатку и прикоснуться к предполагаемому трупу я не решилась. Поэтому я полезла к себе в сумку. Косметичка никак не попадалась. Я нервно вывалила все на пол и выхватила из кучи карманное зеркальце. Зеркальце надо приложить к губам тела… ну… ну… Но нет. Оно не затуманилось. Мертв. Еще бы — под ним такая лужа крови! А раны как будто нет…

— Тогда звоним в милицию.

— Хорошо, звони. Только учти — ты меня сажаешь. А может, и хуже. Впрочем, мне уже плевать, — закончила Света и, заплакав, села прямо на пол.

— Почему сажаю? — не поняла я.

— Очень просто. Сейф пустой. Труп лежит. Я сижу, — лаконично и горько объяснила мне подруга. — У меня уже нет сил. Только Наташку жалко.

Наташкой звали ее дочь, которая, как мы с Настей верно догадались, сейчас гостила у отца.

— Никто тебя не обвинит, — попыталась возразить я. — Ты не убивала. Я свидетель.

— Кто тебе поверит? Вскроется, что ты выдавала себя за меня. Они сразу решат, что это подозрительно. А Эдик скажет милиции, что я аферистка. Украла бумаги из сейфа, а Костик меня застукал. Вот я его и убила. Проще простого.

У меня защемило сердце. Какие мы все-таки идиотки! Действительно, кто мне теперь поверит? Кто поверит, что я непонятно с какой целью вырядилась под Свету и отправилась на презентацию? Обеспечивать ей алиби, ха! А зачем честному человеку алиби? Алиби… Еще одна страшная мысль закралась мне в голову, и я с ужасом спросила:

— Слушай, а алиби ты себе обеспечила?

— Какое алиби? — удивилась Света.

— Ну, когда ты впервые оправилась воровать… домой к Эдику, в смысле… ты считала очень важным, чтобы у тебя было алиби. Чтобы никто не заподозрил, что это была ты. Я ведь ради этого и поперлась к бандюганам. А сейчас? Ты тоже обеспечила себе какое-нибудь алиби?

— Нет, — растерянно призналась подруга и широко раскрыла глаза. — Я как-то об этом забыла. Да ну его, это алиби, правда? Тем более, тебе оно не понравилось. И вообще, кого я о нем должна была просить? Не Настю же! Она ни в одно мое платье не влезет.

Мои мозги упорно продолжали работать и выдали следующий вопрос:

— И как же ты собиралась воровать? Ведь, раз в сейфе лежали твои бумаги, Эдик сразу догадался бы, что их украла именно ты.

Света не нашла что возразить и лишь тихо застонала.

Я посмотрела на тело. Господи, неужели это в самом деле труп? В таком случае мы и впрямь ничем ему не поможем. А Свете навредим. Однако, если мы скроем, что тут были, а впоследствии это выяснится, наше поведение будет выглядеть совсем подозрительно.

— Не выяснится! — с присущим ей оптимизмом заявила Света и потянула меня за локоть. Я покорно поплелась за ней, но тут глазам моим предстало нечто, заставившее меня остановиться.

— Все-таки решила сдать меня милиции? — без тени упрека, а лишь с непередаваемой горечью констатировала подруга.

— Смотри! — не отвечая на гнусные инсинуации, ткнула пальцем я.

На полу рядом с телом отчетливо отпечатался кровавый след. След человеческой ноги. Или, точнее, человеческой обуви.

— Похоже, женский, — сделала вывод Света.

— Почему?

— Видишь, высокий каблук?

— Как я могу его видеть? — обиделась я. — Башмака-то нет.

— Да вот же! След состоит из двух кусков. Довольно узкий след каблука и отдельно след носочка. А у мужских ботинок след фактически слитный. И каблук широкий.

Для сравнения она тут же поставила рядом с уликой свою ногу — и я аж поперхнулась. Зрелище ошеломляло. Светина изящная ступня была чуть ли не вдвое меньше отпечатка загадочного монстра.

— Таких женщин не бывает, — твердо высказалась я.

— Ерунда! Встань-ка сама!

Да, рядом с моей ногой след казался не великанским, а просто весьма внушительным.

— Надо его перерисовать! — предложила я. — А потом по нему искать. Как Золушку.

Подруга пожала плечами и принесла бумагу и карандаш. Зная мои способности к рисованию (вернее, их полное отсутствие), она приступила к делу сама.

— Ну как?

— Не знаю, — засомневалась я. — Мне кажется, он на самом деле гораздо больше.

— А мне так не кажется. У меня хороший глазомер.

— А у меня плохой. Но все равно надо бы как-нибудь сравнить. Для нас это может быть очень важно. В случае, если настоящего убийцу не найдут и попытаются свалить все на нас. Мудрая Света думала совсем недолго, а потом притащила ножницы. Вырезав свою картинку, она приложила ее к оригиналу и убедилась в их тождестве. Лишь после этого мы позволили себе удалиться.

У себя дома Света достала из холодильника бутылку водки, потом пристально взглянула на меня и заменила водку шампанским.

— Я понимаю, что праздновать нечего, — объяснила она, — но водку ты не пьешь, а напиться надо.

— Очень надо, — подтвердила я.

После первого бокала я наконец снова стала воспринимать окружающий мир.

И зря! Меня затошнило, поскольку на желтом джемпере подруги я заметила странные темные пятна. Кровь! Я отвернулась, и тут Света издала дикий отчаянный вопль. Моя тошнота моментально прошла — ее сменил ужас. И как мне было не ужасаться, если Света тыкала пальцем в мою шею и, воя, словно автомобильная сирена, повторяла: «Это оно! Это оно!»

«Грязь — не оно, а она, — машинально подумала я. — Тем более, шею я регулярно мою. Что же такое страшное на ней сидит? Насекомое?» Насекомых я побаиваюсь, однако пришлось набраться смелости и пощупать затылок. Ничего особенного, без дырок. Я бросила взгляд в зеркало. Шея как шея. Лицо гораздо удивительнее. Не розовое и не белое, а зеленое. Таких я раньше не видала!

— Оно сзади, — уточнила слегка успокоившаяся подруга.

Попытки обозреть шею сзади мне не удались. Лишь с помощью двух зеркал я сумела обнаружить, что так перепугало бедную Свету. На моей, прямо вам скажу, нежной и тонкой коже явственно отпечатались следы пальцев. Человеческих пальцев.

Видимо, моя способность ужасаться исчерпалась до дна. Она, похоже, у меня от природы не слишком велика. По крайней мере я не поддержала Светиных воплей.

— А я обвиняла Василису, — сказала вместо этого я. — Надо будет перед нею извиниться.

— Ты… ты собираешься туда снова? — простонала моя подруга. — Ты что, не понимаешь? Тебя ведь могли убить… задушить… о господи! И зачем я тебя с собой потащила? Как бы я оправдывалась перед твоей мамой? Она бы меня прокляла! И чем ты этому гаду не угодила?

— С тем же успехом он мог придушить и тебя.

— И правильно сделал бы! — в порыве самоуничижения заявила Света. — Потащить лучшую подругу к убийцам! Да у меня крыша поехала!

— Ну, ты ведь не знала. А вообще-то, дело странное. Значит, убийца был в офисе одновременно с нами. И решил убрать нас, как свидетелей.

— Так почему же не убрал? — с интересом спросила Света.

— У него спроси! Может, передумал. Понял, что таких дур, как мы, опасаться нечего. Что, проторчав рядом с ним два часа, они его даже не заметят. А если и заметят, так побоятся рассказать. А если и расскажут, так им не поверят. Меня удивляет другое. Костик… то есть тело… выглядел совсем мертвым. В смысле, не только что убитым, а уже успевшим… — я замолкла, подыскивая нужное слово.

— Что успевшим?

— Ну, немного там полежать. И крови натекло, и вообще. Так почему убийца сразу не смылся?

— Сейф вскрывал, — не задумываясь, предположила Света.

— Сейф вскрывала ты, — возразила я. — Ведь ты бы его заметила, да?

— Я что, по-твоему, совсем дурочка? Не заметить, что вместе с тобой с сейфом возится кто-то другой — надо быть слепой. Значит, он искал что-то еще. Как ты думаешь, мои документы у него?

— По логике вещей — да. Если ты уверена, что они были в сейфе.

— Я уже ни в чем не уверена. Только в одном — я попала в переплет. Ты права — если в сейфе лежали именно мои бумаги, Эдик сразу поймет, кому было выгодно грабить сейф, и обвинит во всем меня.

— А вот и нет! — неожиданно догадалась я. — Ведь мы-то знаем, что сейф вскрыл кто-то другой. Значит, там находилось нечто, ему нужное. Не за твоими же бумагами он охотился, правда? Да еще и человека убил!

— Но никто, кроме нас, не знает, что сейф вскрыли не мы!

— Зато Эдик знает, что у него там лежало. И знает, что там было нечто, интересное кому-то еще. Не только тебе. Так что на подозрении не ты одна.

— Спасибо, — без энтузиазма поблагодарила Света.

— Кстати, а ты не заметила, как он был убит?

Подруга оторопело повернулась ко мне:

— Ты что? Если б я видела, как его убивали, я бы сразу бросилась на помощь.

— Нет, я не о том. Холодным оружием или огнестрельным? Если огнестрельным, то это, наверное, сужает круг подозреваемых. У тебя ведь нет пистолета?

— Только газовый баллончик. Но на груди у него ран не было. А крови натекло много. Наверное, выстрелили в спину. Или ножом ударили. Какие гады!

— А если это Юлечка? — предположила я. — Она ведь шляется у вас там ночами. И след как раз женский.

— И за что ты ее так не любишь? — вздохнула Света. — Ты считаешь, у нее сорок первый размер ноги? Максимум тридцать восемь. И вообще, зачем ей его убивать? Да еще грабить сейф? Какой на нее может быть компромат? Про нее и так всем все известно.

— А вдруг в сейфе лежали деньги? Деньги она любит.

— Деньги, разумеется, лежали. Но убивать ради них Костика она бы не стала. Ты что, не помнишь, что между ними было?

— Если бы она оберегала всех мужчин, с которыми у нее что-то было, род мужской никогда бы не вымер, — не вполне логично, однако искренне заметила я.

— Он и так никогда не вымрет. Они с Костиком поделили бы деньги пополам.

— А Эдик? — не унималась я. — Он ведь на грани разорения. Помнишь детектив, где директор магазина инсценирует кражу, чтобы скрыть недостачу? Это не мог сделать он?

Света возмущенно фыркнула:

— Раз я тебе о нем плохо говорила, ты уж сразу думаешь, что он убийца! Он хороший парень. С убийцей я бы работать не стала. Это был кто-то посторонний.

— А постороннего Костик впустил бы?

— Нет, — твердо ответила моя подруга. — Костик дисциплинированный. Тем более, совсем недавно выгнали Вадика. Он бы побоялся нарушать.

— Значит, свои.

— А если вошли через черный ход?

— А ключ откуда?

— Отмычка.

Я пожала плечами:

— Не знаю. Когда ты открывала дверь, ничего странного не заметила?

— Нет. Мне кажется, замок был не поврежден.

— Свои! — удовлетворенно повторила я.

— Нашла чему радоваться, — упрекнула меня Света.

— А ты не понимаешь? Постороннего милиции вовек не найти. Поэтому возьмут и прицепятся к тебе. А своего, возможно, вычислят.

Горестно вздохнув, моя подруга стянула джемпер и, с отвращением посмотрев на кровавые пятна, бросила его на стиральную машину.

— Между прочим, — заметила я, — вот на таких вещах в детективах люди и попадаются. Ты должна срочно все выстирать. Причем этим… проникающим между волокнами… его еще рекламируют по всем программам. Чтобы и следов крови не осталось! Кстати, и перчатки тоже. Они у тебя тоже наверняка в крови.

Света покорно достала из сумочки перчатки и уставилась на них в некотором недоумении. Потом надела одну на себя — и недоумение стало вполне мне понятным. В перчатке свободно уместились бы обе ее руки… а в придачу, полагаю, и обе ноги.

— Откуда у тебя такие? — опешила я.

— Не знаю, — тихо ответила она и пошарила в сумочке. — Моих тут нет. Есть только эти.

Я схватилась за голову:

— Все понятно! Ты снимала перчатки рядом с трупом. А потом свои забыла, а его взяла с собой. И у трупа лежит улика! Лежит и указывает на тебя!

Я посмотрела на часы. О том, чтобы возвращаться в офис, не могло быть и речи. Скоро туда начнут съезжаться сотрудники. И увидят… о боже!

— Это не Костика, — прервала молчание моя подруга. — Он не носит перчатки. Только в самые морозы. И размер… странный. Гигантский просто! Даже для мужчины.

— Убийца очень высокий, — злорадно прокомментировала я. — И поэтому ты возьмешь его вину на себя. Слушай, а может, это Артем? Костик его знал… ведь Артем к вам уже приходил, да? Явился ночью, якобы перенимать опыт, и…

— Охота тебе оговаривать хороших людей! — вспылила Света. — Если бы Темочка надел туфли на каблуках, он пробил бы головой потолок! И вообще, у него нога гораздо больше, чем этот наш дурацкий след!

— Значит, действовала шайка гигантов. Женщина и мужчина. Мужчина — Артем, а вот где найти подходящую женщину? Ты не знаешь, у него есть сестра?

— Прекрати! Не нервируй меня!

Я пожала плечами. Как будто она не понимает, что кто-то все равно это убийство совершил! Ну не кошка же Василиса?

Однако убийства убийствами, а жизнь продолжается. Мне скоро на работу, а я еще не ложилась. Впрочем, «еще» тут неуместно. Я полезла в сумку и вытащила пачку непроверенных работ. А где листок со списком должников? То есть тех студентов, у которых не сдана какая-нибудь тема. Мне надо проставить туда последние результаты. Я высыпала все из сумки на пол — листка не было. А ведь я его брала, это точно! Растяпа!

— Ты что? — сочувственно поинтересовалась моя подруга.

— Кажется, я тоже оставила на месте преступления сувенир, — призналась я. — Помнишь, я ведь выгребала все из сумки? И забыла листок со своими должниками.

— Да не переживай так! Спросишь у студентов, кто что тебе не сдал. Ну не обманут же они тебя? — попыталась утешить меня Света.

Я махнула рукой:

— Да пускай обманут, бог с ними! Ты понимаешь, что это тоже улика? Изучат список, найдут меня, спросят, что я там делала.

— Ерунда! Где им тебя найти? Ты вращаешься в других кругах.

— Да. И эти круги совершенно явно выясняются по списку. Не могла потерять что-нибудь другое! Две идиотки! А ты тоже — со своей перчаткой ненормального размера. Кроме тебя, такой маленькой руки наверняка нет ни у кого в вашей конторе.

Света покаянно кивнула. У нее были на редкость изящные руки и ноги — предмет ее особой (и естественной) гордости. Однако сейчас столь яркое отличие от окружающих было совсем некстати.

— Мне пора на работу, — вздохнула я. — И тебе тоже. Только постарайся не приехать в офис первой. Пусть Костика найдет кто-нибудь другой. И поахай там немного для достоверности. А может, скажем правду? Пока не поздно.

— Ни за что! Я тебе позвоню.

— Только сегодня. Завтра я уезжаю.

— Куда? — удивилась Света. — Еще ведь не каникулы.

— Зато завтра начинается сессия. У меня хорошее расписание экзаменов, так что десять дней подряд оказались выходные. Потом, правда, их совсем нет. Выходных, а не экзаменов, разумеется. А у Насти английский, поэтому экзаменов не бывает. У нее весь июнь свободный.

— Так куда вы едете?

— На базу отдыха. Нашу, институтскую. Поселок Горы. Настя выбила нам профсоюзные путевки. Говорят, там замечательно. Я, правда, ни разу там не была. Но при хорошей погоде в Ленинградской области очень здорово. Настя сперва уговаривала меня поехать пораньше, от одних майских праздников до других. Но у меня из-за работы не получилось.

— На год, что ли? — с почтением спросила Света.

— С первого до девятого мая, — не выдержав, фыркнула я. — А ты считала, с Первомая до Первомая?

— Ну, зная Настю…

Я кивнула. Настя, не колеблясь, согласилась бы пробыть на базе отдыха с Первомая до Первомая и только осведомилась бы, есть ли там возможность получать дополнительное питание.

— Слушай, а может, мне не ехать? Вдруг у тебя возникнут проблемы? И срочно потребуется свидетель.

— Да ты что! — возмутилась моя подруга. — И не думай! Вот когда возникнут проблемы, тогда и подумаю. В крайнем случае я тебе туда позвоню. А тебе надо отдохнуть! И мне будет спокойнее. Уж там-то тебя никакая милиция и никакие убийцы не найдут. Хоть им десять списков подкидывай! Я кивнула, и мы обе отправились на работу. Каждая на свою.

Уже в метро я вспомнила, что у меня назначена встреча. Вообще-то я человек ответственный и редко о подобном забываю, однако сегодня ситуация была исключительной. К счастью, я вполне успевала. Рандеву было назначено в удобном для меня месте, по пути. Настроение мое тут же улучшилось. Дело в том, что я должна была получить маринованных крысят, о которых мечтала уже несколько месяцев.

Возможно, кого-то удивят столь странные для женщины мечты. Однако каждому свое. Брат моей подруги Маши — тот самый, который не одобряет импортные корма для осетров, — не одобряет их и для домашних животных вроде кошек и собак. Он считает, от них все болезни. При этом он обожает строить различные планы обогащения, причем не абы какие, а с использованием своей специализации. Один из его планов состоял в выпуске отечественных кошачьих кормов — натуральных, вкусных, полезных и дешевых. А именно, консервированных крысят. Насчет маринованных, это уже мои домыслы. Просто я привыкла так их называть. Представляете, как здорово? Двойная польза — и животные будут питаться тем, чем им положено, и подвалы домов очистятся от крыс. Нет, тройная — автор гениальной идеи заслуженно обогатится. Себестоимость продукта будет низкой, а прибыль высокой.

Впрочем, последний пункт вызывал оправданные сомнения. Возможно, кто-то на этой идее и обогатится, но определенно не Машин брат. Это ведь не первый его проект, так что к гадалке ходить не надо! Как бы там ни было, я вымолила обещание, как только выйдет пробная партия, подарить мне баночку, и мысль об этом весьма меня грела. Разве не здорово иметь в своем распоряжении столь потрясающее лакомство, недоступное пока простым смертным? Я так и видела, как говорю, например, той же Насте, обожающей консервы: «Загляни в холодильник и вытащи какую-нибудь подходящую баночку!» И вот она вытаскивает ее на свет божий, с вожделением облизывается и читает: «Маринованные крысята». Согласитесь, подобное видение способно взбодрить даже в самую тяжкую минуту!

Правда, действительность несколько отличалась от моих ожиданий. Оказалось, что этикетка еще не разработана, и крысята мирно почивают в банке с надписью «Черная икра». Однако я быстро утешилась. В этом была своя прелесть! В первый момент я в нетерпении даже собиралась подсунуть замечательный сюрприз родной маме, так мне не терпелось его испробовать. Представляете лицо человека, открывающего баночку икры и обнаруживающего крысят? Но добрые чувства преобладали. У мамы гипертония, а мой подарочек с легкостью может вызвать криз. Придется дожидаться возвращения с базы отдыха и визита подруг. Точно, надо будет специально собрать их всех у меня в гостях и предложить отведать деликатес. А знать, в чем дело, будем лишь мы с Машей. Ух, здорово!

Я так замечталась, что почти забыла о трупе. В конце концов, Костика я ни разу в жизни не видела — в его жизни, конечно. Что касается Светиных проблем, она права — будем думать о них, когда они начнутся. Если в наше время переживать заранее, быстро сойдешь с ума!

Не успела я войти в аудиторию, как на меня накинулись студенты, и дальнейшие три часа своей жизни я описать не в силах. Должники талдычили мне что-то в ухо (нет, в оба уха одновременно), а я проверяла их работы, что-то объясняла и старательно притворялась, будто прекрасно помню, кто мне что должен, и не нуждаюсь в списке. Наконец, пытка кончилась, и я подняла голову:

— Все, дорогие. Ваше время истекло.

— А где вас в следующий раз можно будет найти?

— Через десять дней на экзамене.

— А раньше?

— Увы, — злорадно поведала я, — раньше никак. Я уеду на нашу базу отдыха.

— А может, не надо? — жалобно поинтересовался Вовочка, не сумевший написать ни одной контрольной. — Меня ведь к сессии не допустят!

— Не будьте эгоистом, — возразила я. — Зато, отдохнув, я снисходительнее отнесусь к вашим коллегам, которые придут сдавать экзамен, и выставлю им хорошие оценки.

Это утешило студентов, и они пожелали мне приятного отдыха. Я уже собиралась уходить, как вдруг обнаружила страшную вещь. Моей сумки не было.

— Вы не видели здесь сумку? — поинтересовалась я. — По-моему, я ее оставляла на этом стуле.

— Точно, — согласился кто-то, — она тут была.

— А теперь нет, — с упреком заметила я. — Кому она понадобилась?

Ученики похлопали глазами и принялись обыскивать аудиторию. Остановила я их лишь при попытке самых ретивых оторвать доску от стены.

— Украли! Но в ней нет абсолютно ничего ценного. Если это шутка, то, я думаю, достаточно. Верните — мне она еще пригодится, а вам нет.

— Как вы могли подумать? — с жаром воскликнул Вовочка. — Да мы бы ни за что!

— Мужики, — сообразил его приятель, — а ведь тут терся один такой. Я еще спросил, чего ему надо, а он пробурчал что-то, и все. Я еще подумал, что он парит, да мне было не до него.

Подавив желание поинтересоваться, что парил неизвестный тип, я лишь уточнила:

— И как он выглядел?

— Не помню. Обыкновенно, наверное. Понимаете, я ведь получал зачет…

Я кивнула. Впрочем, загадочный незнакомец вполне мог оказаться просто-напросто моим же студентом, но с другого факультета. Загадочная история, честное слово! Ну, что привлекательного нашли в моей сумке? Выглядит она… как бы помягче выразиться? Короче, сумки у меня долго не живут. Во-первых, рвутся под тяжестью учебников, а во-вторых, я вынуждена каждый день добросовестно оттирать их от мела, в результате чего с них быстро сходит краска. Поэтому для работы я покупаю самые дешевые, желательно из клеенки — ее легко мыть. Что касается внутреннего содержания, то и оно не блещет. Прежде всего, косметичку я вытащила, и она лежит передо мной на столе. А в косметичке у меня не косметика, как подумал бы наивный человек, а деньги, читательский билет, ключи от квартиры и шариковая ручка. Из-за шариковой ручки, необходимой для проставления зачетов, все мои ценности остались при мне, не доставшись подлому ворюге. Что же ему досталось? Очки в футляре (мама давно пилит меня, что их пора сменить на новые). Книжка в мягком переплете (ношу с собой, чтобы не скучать в дороге). Анальгин. Средство от кашля. И — о боже! — маринованные крысята! У меня похитили маринованных крысят! Я так о них мечтала! Я заготовила такой план! Чтоб его черти съели, этого маньяка! Надо сперва думать, а потом красть! Только круглый идиот мог польститься на сумку из клеенки! Помянув круглых идиотов, я вспомнила Светин офис, и у меня мелькнула неожиданная идея. Ведь мы со Светой не только оставили на месте преступления ложные улики (вещи, указывающие на нас, невиновных), мы еще и прихватили с собой улику истинную — чужие перчатки. Точнее, прихватила ее Света, однако преступники могли об этом не знать. Они заметили исчезновение перчаток и решили, что те у меня. А вместе с ними и рисунок загадочного следа. Ведь убийцы были в конторе одновременно с нами и могли видеть, чем мы занимаемся. Вот они и среагировали — похитили мою сумку. Наверное, не обнаружив искомого, бросятся грабить мою подругу. Ха! У нее в квартире теперь такая сигнализация, что мышь не пробежит. Так что останутся с носом. Поэтому я на них почти не злилась, если б они не прихватили совершенно им не нужных маринованных крысят. Впрочем, они же не знают, что в этой банке. Там написано — «Икра». Наверняка они ее откроют… как жаль, что меня при этом не будет! Все бы отдала, чтобы увидеть это зрелище! Однако даже одна мысль об этом моментально согрела душу. Может, так оно и лучше? Я собиралась разыгрывать ни в чем не повинных подруг, а вместо этого доставлю незабываемые ощущения паре злодеев. Надеюсь, больше они никогда не рискнут воровать у первого встречного!

Успокоившись, я отправилась домой. Мне предстояла куча дел. Во-первых, в очередной раз наведаться в милицию. Не подумайте плохого. У мамы недавно вытащили из сумки кошелек и паспорт, а теперь требовалось получить новый (речь, увы, лишь о втором из упомянутых объектов). Мы уже несколько раз пытались, но при виде очереди поворачивали обратно. Мы всегда так поступаем с очередями, это у нас наследственное. Однако выхода не было, пришлось отстоять час и оставить заявление. Паспорт обещали выдать через месяц. Сколько раз я за ним ходила — уму непостижимо! То они работают с утра, то вечером — разумеется, в унисон с моими занятиями. То на кабинете висит записка «Скоро буду» — я считаю, шедевр человеческой мысли, особенно если на ней не стоит время написания. В общем, сплошные проблемы. А отправлять маму в милицию одну я не решалась — она у меня слишком впечатлительная, чуть что — давление сто на двести.

Кроме того, мне, естественно, надо было собрать вещи. Точнее, одежду. Остальное было уже готово. Об этом позаботилась Настя. Она ежедневно названивала мне домой и давала подробные инструкции. Едва мы взяли путевки, она серьезно заявила:

— Я узнавала у людей, что там за обстановка. Одежда почти не нужна, потому что кругом лес и места дикие. Главное, взять купальник.

— Купальник? — изумилась я. Стоял месяц май, кое-где еще не сошел снег, так что меня легко понять.

— Разумеется. Обещают жару, а там Вуокса. Вуокса, к твоему сведению, — разветвленная система рек и озер. Будем купаться.

Купаться мы обе обожали, и температура воды смущала нас редко, поэтому спорить я не стала.

— А еще говорят, — трагическим тоном добавила Настя, — что питание соответствует цене путевки.

— То есть нас заморят голодом? — ужаснулась я. — А магазин там есть?

— На железнодорожной станции. В пяти километрах. И обычно закрыт. Питание надо брать с собой.

— И как мы с ним доберемся? Пять километров от станции — тут и без груза-то еле дотащишься.

Моя подруга возмущенно фыркнула:

— Если ты считаешь, что я согласна идти пять километров лесом, да еще с таким проводником, как ты, то ты крупно ошибаешься. Учитывая, что обе не знаем дороги.

— Я намеревалась пристроиться к кому-нибудь, кто едет не в первый раз, и идти за ним. А как иначе?

— Катером. О нем мало кто знает, потому что на всех не хватает мест. Но я, естественно, все выведала. Два раза в неделю от Приозерска ходит катер до этого самого поселка Горы. И я поеду на нем. А ты, если хочешь, иди пешком. Хотя я лично не советую.

Разумеется, я тоже предпочитала катер, и вопрос дороги был закрыт. Оставался вопрос питания, всегда животрепещущий и для меня, и для Насти.

— Когда я была у тебя в гостях, — мечтательно заявила она, — я видела у тебя такую штучку… они еще были во всех квартирах пятьдесят лет назад, когда не было газовых плит. На ней готовят еду.

— Керосинку, что ли? — изумилась я. — По-моему, у нас нет керосинки.

— Нет, она на электричестве.

— А, электроплитку! Точно, валяется где-то. Только я боюсь, она давно испортилась. И потом, ты уверена, что на базе есть электричество?

— Есть. Там многие сами себе готовят. Я слышала. В общем, ты возьмешь эту штуку, а я — кастрюлю и сковородку.

После этого каждый вечер приносил мне новый пункт в список необходимых на отдыхе вещей. В понедельник я узнавала, что я должна купить литр растительного масла, а Настя — полкило сливочного. Во вторник — что я повезу гречку, а она макароны. Среда обогащала мой рюкзак тушенкой, а сумку моей подруги банками шпрот. В общем, заботиться еще и об одежде у меня не хватало времени, и проблема оттянулась до последнего.

Дома, обозрев внушительную кучу продуктов, я поняла, что если я все это дотащу, то смело могу принимать участие в соревнованиях по подъему тяжестей. Среди мужчин. Слава богу, что обещают невиданную жару, а купальник — вещь легкая. Лучше я, конечно, возьму два купальника — один будет сохнуть, а другой на мне. Футболка, шорты. Еще спортивные штаны — ходить в лес. Кофточка с длинным рукавом — от комаров. Клеенчатый плащ на случай дождя. Свитер на случай холода. Старое платье — для посещения столовой. Резиновые сапоги. Босоножки. Кажется, все?

— Ты что, не берешь с собой куртку? — заинтересовалась мама.

— А зачем? Обещают тепло.

— Ну мало ли что они обещают. Ты же в Ленинграде. Сегодня тепло, а завтра холодно. Конец мая — это еще не лето. Нет, без куртки я тебя не отпущу! А к ней толстый свитер… и фланелевую рубашку… и…

Мы препирались довольно долго. Я уверяла, что у меня и так слишком тяжелый груз, а мама рекомендовала в таком случае пренебречь футболкой с шортами. Я гневно возражала: «А в чем же я буду ходить, когда начнется жара?» — и спор возобновлялся с начала. Дело кончилось компромиссом. Я обещала поехать в куртке, а также прихватить с собой, помимо хлопчатобумажных, шерстяные носки. А мама признала, что погоду обещают хорошую.

Выехав за пределы города, я внезапно почувствовала, что наши со Светой проблемы не стоят и выеденного яйца. Надо отдохнуть и выбросить эту муть из головы, а тем временем все образуется. В конце концов, ну что такое с нами случилось? Случилось ведь не с нами, а с Костиком. Его, разумеется, жалко, но помочь ему мы не можем и его убийц не знаем. Знали бы, так сообщили в милицию. А на нет и суда нет.

Добирались до поселка Горы мы почти целый день. Сперва на электричке до Приозерска. Потом ждали катера — причем никаким расписанием на пристани даже и не пахло. Слава богу, пара аборигенов, безумно нам удивившихся, подтвердили, что владелец катера здесь и сейчас отправился выпить. Через пару часов явился жилистый красноносый мужик, а с ним — пять женщин деревенского вида, как оказалось, жительниц Гор. Наше желание отправиться туда их всех поразило, но мы вытащили деньги, и вопрос был решен.

Мы проплывали мимо необычайно красивых островов, поросших лесом, и я была бы совершенно счастлива, если бы не смутное подозрение, что мы движемся куда-то не туда. Почему нет больше ни одного человека, едущего на базу? Почему мы одни?

— Потому что никто не знает про катер, — утешала меня Настя.

— А старожилы, которые тебе про него рассказали! — не успокаивалась я. — Они где прячутся?

— Они едут на машинах. Машиной, разумеется, удобнее всего. Но у нас ведь ее нет.

Наконец, мы прибыли. Река мирно плескалась у наших ног. Сосны источали дурманящий запах. Трава имела неправдоподобно зеленый цвет. Солнце жарило вовсю. Господи, счастье-то какое! Говорят, база совсем недалеко. Я попыталась надеть рюкзак, но он почему-то не желал отрываться от земли. Как же я его раньше надевала? Впрочем, в Приозерске мы купили килограмм печенья — оно, похоже, и явилось той соломинкой, которая доконала бедного верблюда.

— Давай приподнимем вместе! — предложила Настя.

С грехом пополам мы водворили рюкзак мне на спину, и я согнулась почти под прямым углом. Ничего, жить можно. Настя подтолкнула свою тележку, и мы двинулись в путь. Сперва довольно бодро. А потом еще бодрей, потому что дорога пошла под уклон. Телега неудержимо влекла свою хозяйку вперед, не учитывая ограниченности ее физических возможностей. Все быстрее и быстрее, я, разумеется, отстала и вижу лишь Настины ноги, мелькающие со скоростью курьерского поезда, еще, еще быстрее… бац! Бедная Настя плюхнулась носом в грязь, а обрадовавшаяся тележка, избавившись от эксплуататора, понеслась куда-то в даль. Я подошла к подруге и наклонилась, желая ей помочь. Лучше б я этого не делала! Я не учла, что держать в равновесии свой многопудовый груз я могла лишь во вполне определенном положении. Центр тяжести сместился, и я упала рядом — причем любой специалист по физике сразу догадается, что я, в отличие от Насти, упала на спину. Точнее, на рюкзак. Он достигал таких размеров, что я лежала, не доставая ногами земли. О том, чтобы подняться, не стоило и говорить, тем более что мои руки были прочно стянуты крепкими лямками. Помимо всего прочего, я начала дико хохотать, поскольку вспомнила детский стишок:

Жук упал и встать не может,

Ждет он, кто ему поможет.

В конечном итоге помогла мне Настя. А я ей, собрав часть ее вещей, рассыпавшихся по обочине. Разумеется, телега, не выдержав самоуправления, свалилась в кювет.

База отдыха нам понравилась. Симпатичные деревянные домики на двоих. Мебели, конечно, почти нет — пара кроватей, пара стульев и сломанный стол. Но мы не избалованы. Единственное каменное здание — столовая. Удобства, разумеется, во дворе — вернее, на окраине леса. А чуть поближе — мойка с раковинами. Много ли надо человеку? Нам выдали простыни, наволочки, по одеялу, по матрасу и по подушке. Да, еще ключ и замок. И мы тут же побежали купаться.

Вода бодрила. По моим представлениям, там было градусов двенадцать. Однако быстрое течение заставляло прикладывать столько усилий, что мы не успели замерзнуть. Не знаю, чем объяснить, но по течению Настя плыла быстрее меня, а против течения наоборот. Это нас очень смешило.

Когда мы вышли на берег, оказалось, что там собралась толпа. Не знаю, за кого они нас приняли, — за дипломированных моржей? По крайней мере смотрели, широко открыв глаза. Пальцем у виска, правда, никто не крутил. Даже три моих студента, которым, вообще-то, сейчас полагалось сидеть в городе и зубрить. Особенно Вовочке, одно имя которого ясно говорило, что он не получил вовремя зачетов.

Помимо студентов, у чудесной базы выявился еще один недостаток. За ужином, заставившим меня похвалить Настину прозорливость, нашим недовольным взорам предстал не кто иной как Курицын! Увидев нас, он тут же уселся за наш столик и начал изводить рассказами о своих достоинствах. Нам с трудом удалось от него сбежать.

— И ведь могли бы догадаться! — сетовала Настя. — Где дешево, там без него не обойдется. И что теперь делать?

— Побольше гулять, — предложила я. — Он в этом смысле слабак, долго не выдержит. А теперь давай поедим. Ужин был какой-то мелкий. Где тут розетка?

Мы внимательно осмотрели стены домика — розетки не было. Моя многоопытная подруга тут же отправилась на улицу собирать информацию и вскоре вернулась, весьма недовольная.

— Розетки есть, но не везде, — пояснила она. — Домики с розетками заняли старожилы, а для остальных розетка на мойке. Пойдем?

А что нам оставалось? Я взяла под мышку плитку и кипятильник, Настя — сковородку, кружки и банку тушенки, и мы отправились в путь.

На улице похолодало. Мягко говоря. Я надела куртку, но согреться все равно не могла. Настя тихо стучала зубами рядом. Розетки на мойке имелись, однако с напряжением там явно были нелады. Через пятнадцать минут я предположила:

— Ты не находишь, что плитка греет ровно с такой скоростью, с какой воздух охлаждает?

— Нет, чуть-чуть быстрее, — возразила мне подруга. — Видишь, я о сковородку руки грею. Значит, она теплее воздуха, да?

Забегая вперед, сообщу, что мое предположение оправдалось в отношении кипятильника. Вскипятить чай представлялось невозможным, пока я не сообразила сунуть в кружку два кипятильника сразу. Вероятно, это опасно для жизни, зато эффективно. Плитка же действовала лучше, и через два часа мы, голодные и закоченевшие до последней степени, получили изысканное блюдо — теплую тушенку с разогретыми кусочками хлеба. Стемнело. Все давно попрятались по домикам. Мы одни, как несчастные сироты, торчали на продуваемой всеми ветрами мойке. Но зато каков результат!

— А нести сковородку назад я буду ухватом, — гордо заявила Настя. — Я и о нем позаботилась! Вот он!

И она продемонстрировала мне деревянную ручку с железякой на конце. Подцепив железякой сковородку, она попыталась ее поднять — не тут-то было! Сковорода держалась неплотно и тут же упала — правда, не перевернувшись. Однако мужественная Настя не оставила своих усилий и после нескольких попыток подняла-таки строптивицу вверх. Подняла и побежала. Я успела лишь услышать: «Скорее! Открой мне дверь!»

Бросив наше добро без присмотра, я бросилась вперед и успела отпереть замок буквально за секунду до появления подруги. Точнее, я отперла замок и крикнула: «Сюда!» — поскольку Настя неслась по дороге, далеко вытянув руку с ухватом, и имела такой вид, словно собиралась пропутешествовать подобным образом вокруг земного шара.

— Ух! — Она села и отерла пот со лба. — Ухват — хорошая вещь, но справиться с ним нелегко.

— А зачем ты бежала? — поинтересовалась я.

— Понимаешь… эта сковорода все время выскальзывала, и если б я замедлила шаг, то она бы выпала. Вот и пришлось поторопиться.

— Предупреждаю, — тут же внесла ясность я, — я ухватом пользоваться не стану. У меня не получится. — Разумеется, — не стала спорить Настя. — Ты будешь отвечать за плитку, а я за сковородку. Все по справедливости.

Ночью мне не спалось. От холода. Одеяло почти не грело. Снизу дуло. Я встала и надела на себя футболку со свитером, а также две пары носков. Это немного помогло, и, проворочавшись пару часов, я заснула.

Утром я подвергла допросу свою подругу:

— Слушай, а тебе было не холодно?

— Холодно, — подтвердила она, — но я сложила одеяло вдвое, и стало тепло.

— Надо же, — позавидовала я, — а я не могу сложить одеяло вдвое.

— Почему?

— Оно же становится коротким! У меня тогда ноги торчат и мерзнут. Или плечи.

— А у меня не торчат. Хотя я удивляюсь, что при нашем климате они не сделали хоть какого-то отопления. Домик-то картонный!

Да, климат давал о себе знать. Обещанной жары не наблюдалось. Наоборот. Я, например, надевала на себя все, что имела, за исключением разве что купальника и ночной рубашки. Гулять выходила в шортах, спортивных штанах, футболке, рубашке, свитере, куртке, двух парах носков и резиновых сапогах. Настя же придерживалась мнения, что скоро станет еще холоднее, и потому следует оставить что-нибудь про запас. Поэтому она обходилась без футболки и шортов. Я не поддерживала ее идеи, поскольку не понимала, как может еще похолодать без того, чтобы наступило великое оледенение. А тогда футболка все равно не спасет.

На следующее утро подруга накинулась на меня, как волк на ягненка:

— Ты зачем рассказала, что, если сложить одеяло вдвое, то торчат ноги или плечи?

— Поделилась опытом.

— Не нужен мне такой опыт! Вчера все было прекрасно, а сегодня из-за тебя я всю ночь не спала! У меня мерзли ноги и плечи! Придется идти к коменданту.

Комендант, пожилой, но крепкий мужичок, явно был неравнодушен к пышным блондинкам и делал Насте авансы, ею, разумеется, гордо отвергаемые. Но холод не тетка, и моя подруга отправилась к нему на поклон. Вернулась она раздраженная, однако с парой одеял.

— Ну, теперь ты не мерзла? — осведомилась она на третье утро.

— Как сказать, — призналась я. — Матрасы ужасно тонкие. Скажи, тебе снизу не поддувает?

— Абсолютно. А как может поддувать снизу? Придумаешь тоже!

— А мне поддувает.

Четвертое утро Настя опять встретила мрачно.

— Знаешь, — заявила она, — если тебе еще откуда-нибудь будет дуть, то ты молчи. Сбоку или с потолка — что ты там еще измыслишь? Я из-за тебя получу радикулит.

— Радикулит?

— Разумеется. Я всю ночь просто ощущала, как мой спинной нерв выходит из строя из-за жуткого сквозняка, веющего из-под кровати. Как жива осталась — не знаю.

И она, вздохнув, поплелась вымаливать нам по дополнительному матрасу.

Несмотря на холод, мы продолжали купаться. И вовсе не потому, что мы моржи. Наоборот, обе предпочитаем водичку теплую и милую. Однако жить у речки и не купаться представляется нам необычайно трагичным. К тому же у купания было то несомненное достоинство, что в воду Курицын за нами не лез никогда. В лес иной раз увязывался, а вода была зоной мира. К глазеющим студентам я быстро привыкла. Ничего, вот вернемся в город и посмотрим, кто будет смеяться последним!

В общем и целом отдыхали мы прекрасно. Особенно по сравнению с остальными. Остальные упорно жаловались на скуку и спрашивали, чем мы весь день занимаемся при такой жуткой погоде. Чем-чем? С утра завтрак. Потом идем в лес, а, если дождь совсем уж проливной, в игротеку. Игротека — это такой сарайчик, где собраны разные игры, видимо оставшиеся с былых времен, когда база отдыха функционировала в качестве пионерского (или как его нынче надо называть?) лагеря. Некоторые из них оказались одноразовыми, как, например, «„Титаник“ и айсберги». Там, если айсберги не совсем дураки, они всегда могут так окружить «Титаник», что ему некуда деться, и это хотя и соответствует жизненной правде, зато скучновато. Другие, типа «Ниндзя и самураев», имели непредсказуемый результат, и мы ломали себе над ними голову регулярно. Очаровательная игра «Рыболов», где удочкой на магните ты вылавливаешь из садка рыбу, напоминала сладкое детство и тоже была нами любима.

Должна признаться, что первые несколько дней мы были единственными посетителями игротеки. Однако вскоре к нам зачастили любопытные студенты, сперва с изумлением пожирающие глазами странные развлечения великовозрастных дур, а потом рискнувшие присоединиться. Ну и обыгрывали же мы их! Если б мы играли на деньги, то в августе могли бы поехать на Ривьеру. Все-таки интеллект — великая вещь. Особенно весомыми наши успехи были в игре «Смелые астронавты», самой «взрослой» из имеющихся — не для детей трех — пяти или семи — восьми, а для подростков тринадцати — пятнадцати лет. Мы с Настей составляли одну команду, а студенты другую. С помощью жребия определялась планета, на которую мы летим, а там происходили различные чрезвычайные происшествия. Если ты правильно оценивал ситуацию (например, знал, что по Венере не стоит бродить без жаростойкого костюма), то летел дальше, а если совершал ошибку, то терял жизненные единицы. Если же хоть один член экипажа оставался вовсе без жизненных единиц, корабль погибал. Впрочем, единицами можно было делиться друг с другом.

Так вот, за все время в эту игру нас не обыграл никто. И причина не только в моем увлечении журналом «Наука и жизнь», но и в мировоззрении. Представители молодого поколения, воспитанные в условиях рынка, в принципе не способны делиться! «Ха! — хмыкнул Вовочка в ответ на просьбу собственного штурмана одолжить десяток единиц. — Чего это я свои астробаксы тебе отдам? Нашел дурака!» Мы с Настей честно объяснили, что никакие это не астробаксы, а взаимовыручка экипажа, но нам, разумеется, не поверили.

Короче, до обеда нам скучать не приходилось. После обеда тоже, поскольку мы ложились соснуть. Кто-нибудь, возможно, и умеет скучать во сне, а мы нет. Проблема была лишь в том, чтобы не продрыхнуть до ужина, потому что надо было успеть посетить фермера. Фермера обнаружила Настя. На второй же день она с пристрастием вопросила:

— Знаешь ли ты, отчего мы мерзнем?

— От холода, — мудро пояснила я.

— Ничего подобного! Чукчи не мерзнут в сорокаградусный мороз.

— Дело привычки.

— Нет, дело в питании, — подняла палец моя подруга. — Нам не хватает животного белка. Растительный белок мы получаем в достаточных количествах. Я специально включила в наш рацион баночную кукурузу. Кукуруза — просто кладезь растительного белка. Однако организм требует животного, и с ним не поспоришь.

— Тушенки у нас в обрез, — осадила Настю я.

— Кладезь животного белка — парное молоко. Грешно жить в деревне и не оздоровить организм парным молочком. Он нам этого не простит!

Не приходится удивляться, что в тот же вечер мы, судорожно оглядываясь по сторонам, бежали на ферму, где продавали молоко. Оглядывались мы по той причине, что о чудесном месте Насте сообщили под большим секретом, поскольку коров было мало, а жаждущих много. Моя подруга обещала, что не наведет на ферму лишних конкурентов, способных нагло обскакать старожилов нашей базы и лишить их привычного лакомства. Вот мы и пытались избавиться от возможных преследователей. В общем, пока кругами доберешься до места, пока вернешься обратно — пора ужинать.

После ужина мы тоже не скучали. Мы занимались приготовлением пищи.

— Знаешь, — в приливе откровенности поведала мне Настя, — если б я жила не с мамой, а одна и готовила себе завтрак, обед и ужин, ни на что другое у меня явно не оставалось бы времени. И как это замужние женщины ухитряются еще и работать?

Да, наши с нею блюда — это не какие-нибудь скороспелки, поспевающие через пять минут. Два часа — минимальный срок! Я даже придумала усовершенствование, достойное Гая Юлия Цезаря, — мы уплотняли собственное время. Ставили сковородку на электроплитку, а сами шли на другой конец базы играть в бадминтон. Каждые полчаса я ходила проведывать пищу, и ни разу она не подгорела. Наоборот — обычно мы не выдерживали раньше, чем она казалась полностью готовой. Поев, мы ложились спать. А завтра — новый день. Когда люди скучают? Да, еще мы плавали по Вуоксе на лодке. Обе мы были не очень-то мощными гребцами и быстро уставали, зато обожали красивые виды, открывающиеся с воды. Гранитные острова, покрытые соснами, просто зачаровывали. Чары рассеивали лишь надписи, оставленные каким-то трудолюбивым мерзавцем. Не знаю, когда и зачем, но он вооружился ведром с масляной краской и наляпал всюду свои автографы. На одном острове красовалось пронзенное стрелой сердце, второй сообщал нам, что Серж дурак, третий и вовсе ругался матом. Хорошо, что мы с Настей близоруки! Есть и другое «хорошо» — когда в очередное плавание с нами навязался Курицын, мы заставили его всю дорогу грести под тем предлогом, что он якобы мужчина. Замерзли до смерти, однако Курицына отвадили навсегда. Жизнь была прекрасна!

Однако мое безмятежное счастье в забытом богом уголке длилось лишь несколько дней. Началось все поздно вечером, фактически ночью. Мы мирно лежали в ледяных постелях и весело болтали. Обсуждали крайне важный вопрос — где сушить белье? Я стояла за свежий воздух, Настя же предпочитала помещение. У каждого варианта имелись недостатки. В помещении вещи не сохли, а, наоборот, отсыревали. А на воздухе в тот короткий миг, когда выглядывало солнышко, запросто могли бы высохнуть. Главное — успеть их убрать до дождя. Но мы, разумеется, не успевали, поскольку нас вечно не было дома.

И вот именно тогда, когда Настя высказала гениальную идею сушить белье на себе, раздался страшный грохот. Сперва я решила, что наш ветхий домик рушится и сейчас погребет нас под собой, однако почти не испугалась, так как понимала, что пара упавших на голову кусков фанеры вряд ли особо нам повредит. Но тут же услышала, как моя подруга рычит: «Прочь! Прочь!» — и, привыкшая к послушанию, я покорно вылезла из кровати. «Прочь!» — продолжала Настя голосом тигра, которому вместо мяса подсунули морскую капусту. А сама продолжала лежать в постели! И глядела не на меня, а в окно. Что-то ударило в стекло, и шум прекратился.

Я юркнула под одеяло.

— Ты поняла, что это было?

— Какая-то мерзкая рожа в окне! — гневно выкрикнула моя подруга. — Этого нам не хватало!

— Мне казалось, воров здесь не бывает, — заметила я. — Удивительно тихое место. Мы постоянно оставляем без присмотра сковородку, и никто не берет. И домиков почти никто не запирает.

— Воры? — продолжала гневаться Настя. — Ерунда! Это был Курицын! Больше некому! Помнишь, у нас под окном такая колода? Он влез на нее и подслушивал наш разговор. То-то мне казалось, что там шуршит. А потом упал с колоды. Обнаглел совсем!

— А зачем ему наши разговоры? Судя по всему, он не очень-то часто стирает свое белье. Он мне рассказывал, что повезет все в город, а там мама постирает.

— Он же не знал, что мы обсуждаем белье. Он думал, что его. У него же самомнение! Наверное, интересуется, почему ты от него бегаешь. Считает, у тебя кто-то есть, и хочет подслушать, кто. Ты ведь знаешь, что противоположно понятию «молодой человек»?

— Старый нелюдь, — не задумываясь, поведала я.

Это поставило в тупик даже Настю.

— Почему «старый нелюдь»?

— Как почему? Противоположно понятию «молодой человек», — раздельно повторила я, — понятие «старый нелюдь». По-моему, элементарно.

Отсмеявшись, моя подруга продолжила начатую мысль:

— Я имела в виду, что ни один молодой человек не поверит, что его можно отвергать, не имея в запасе другого. У них такая психология. А Курицын ведь тоже из мужчин.

— Так ты видела, что это он? — уточнила я.

— Нет. Мелькнула рожа и исчезла. Я бы даже сказала, что совершенно на него не похожа, однако больше быть некому. Ты как считаешь?

К сожалению, я считала иначе. Вернее, меня терзали сомнения. Уехав из города, я, казалось, оставила все свои проблемы там. А вдруг нет? Вдруг они просочились за мною сюда? Я была на месте преступления… мы украли улику… потом меня ограбили… а теперь подслушивают. Интересуются, что я о них знаю. И строят коварные планы. А если это так, то бедная Настя подвергается большому риску, бродя со мной по лесным закоулкам. И не подозревает ни о чем! Правда, Света просила меня никому ничего не рассказывать. Однако я выторговала обещание, что Насте в крайнем случае можно. Похоже, крайний случай настал.

Со вздохом я снова покинула постель и, завернувшись в одеяло, села на кровать к Насте.

— Сейчас я сообщу тебе нечто. Помнишь, ты спрашивала, зачем я переодевалась в Свету?

— Да, а ты еще наврала, что просто в шутку. Колись!

— Ладно. Только, пожалуйста, без критических замечаний в наш адрес. Что случилось, то уже случилось.

И я раскололась. Слушая, моя подруга скрежетала зубами, видимо прилагая отчаянные усилия, чтобы критические замечания не вырвались наружу. А по окончании мрачно заявила:

— С этого момента мы должны быть особенно бдительны. Вот, например, сейчас у меня возникло сильное желание выйти. Но опасаюсь. Особенно идти на опушку леса.

— Пойдем вместе.

— Ты считаешь, если нас будет двое, убийцы в ужасе убегут? Нет, буду терпеть. Утро вечера мудренее.

Я вернулась к себе и, едва начала задремывать, как услышала громкий Настин голос:

— Знаешь что? В следующий раз я буду жить непременно в каменном корпусе. Это я заявляю со всей ответственностью. Никаких домиков — только каменный корпус. Что ты об этом думаешь?

В данный момент я как раз боролась с искушением спросить подругу, не чувствует ли она, как дует сегодня от стены, поэтому предпочла не открывать рта. Вскоре, несмотря на ветер из щелей, мне все же удалось уснуть, но ненадолго. — И там непременно должен быть туалет, — донеслось до меня откуда-то издалека. — Ты слышишь? Не просто каменный корпус — это будет каменный корпус с туалетом. Пусть не на этаже, но в самом здании обязательно. Иначе я к ним не поеду. Не поеду… не поеду…

Наутро ситуация показалась нам не столь критической. В конце концов, что такое произошло? Кто-то сунул нос в наше окно. Случайный прохожий или и впрямь свихнувшийся Курицын. Рассуждая логически, лично нам вряд ли что-нибудь грозит. Если уж за кем и станут охотиться, то за Светой. Однако, раз она не звонит, значит, дела ее не так уж плохи. Может, убийцу уже нашли?

А на нас свалилось занятие поинтереснее, чем сидеть посереди базы и дрожать. И, естественно, присмотрела его Настя.

— Ты знаешь, — возбужденно заявила она, — мы с тобой совершаем огромную ошибку, бессмысленно бродя по лесу. У нас ведь там нет никакого дела!

— Это у тебя нет никакого дела, — с достоинством возразила я, — а я слежу за тем, чтобы мы не заблудились.

Еще не хватало, чтобы моя благородная миссия была забыта! Мы с Настей обе очень плохо ориентируемся. Точнее, я очень плохо, а она неправдоподобно плохо. Я способна заблудиться почти везде, однако есть набор мест, которые представляются мне понятными и знакомыми. У Насти таковых не имеется. Поэтому именно на меня возложена задача Мальчика-с-пальчика — отмечать дорогу. Впрочем, я пользуюсь научным методом. Мы гуляем так, чтобы я постоянно держала в поле зрения шоссе. А уж по нему вернуться мы способны. Иногда, правда, мы увлекаемся, и теряем шоссе из виду, и с ужасом думаем, что заблудились, и рисуем в воображении пропущенный обед, но рано или поздно невдалеке раздаются голоса, и мы понимаем, что все обошлось.

— Я не умаляю твоих заслуг, — кивнула Настя, — но речь не об этом. Конечно, прогуливаясь, мы приносим огромную пользу нашим организмам, но всегда лучше прогуливаться с целью. Так вот, старожилы так и делают. Они собирают грибы!

— В начале июня? — не поверила я. — И какие же, хотелось бы знать?

— Сверчки и стручки! — торжествующе выпалила моя подруга. — Я узнавала.

— Сверчки — это насекомые, — с мягкой укоризной поведала я. — У Машиного брата их уйма. Живут в аквариуме и ночами стрекочут. На вид — вылитые тараканы, только огромные.

— Да? — подозрительно спросила Настя. — А стручки? Тоже насекомые?

— Нет, стручки — это растения. Вернее, часть растения. А грибы… наверное, сморчки и строчки. Только я их в жизни не видела, и если встречу, то не отличу.

— А ты много грибов до сих пор здесь встречала? Не сезон ведь. Мы смело можем собирать все, что найдем, а потом показывать старожилам. Они объяснят, что съедобно, а что нет. Зато нам какое развлечение!

Против развлечений я никогда не возражала, и мы тут же отправились в лес за сверчками. Брели себе и смотрели под ноги, а валежник хрустел под нашими ногами. Потом мы остановились, а валежник продолжал хрустеть. Недолго, однако продолжал.

Мы молча уставились друг на друга. Потом молча вышли на шоссе. Оно почему-то казалось безопаснее.

— За нами явно следили, — мрачно прокомментировала Настя. — Если это Курицын и из-за него мы теперь будем сиднем сидеть на базе, я никогда ему этого не прощу!

— А может, это зайчик? — предположила я.

— Мы с тобой так громко болтаем, что все зайцы должны разбежаться. По крайней мере я б на их месте разбежалась. Гадость какая!

— Давай вернемся на базу и посмотрим, там Курицын или нет. Хоть что-то узнаем.

Курицына не было. Но, разумеется, этот факт ничего не значил. Зато после обеда, когда мы привычно крались за молоком, кто-то нагло крался за нами. Даже кусты шевелились, честное слово! А ведь мы обещали ни в коем случае не привести на ферму шпиона! Поэтому я собиралась смело броситься к подозрительным кустам, надеясь вспугнуть негодяя, и остановила меня лишь осторожная Настя. Мне почему-то не верилось, что нам может грозить опасность. Уж больно неподходящий кругом антураж: овечки, цветочки. А моя подруга утверждала, что преступники вряд ли обладают моим тонким вкусом и на антураж способны просто-напросто наплевать. Тяжелый день продолжался. На ферме мы поссорились с вожаком баранов. Мне он и раньше не нравился, поскольку выглядел глупым и наглым, а теперь отношения наши испортились окончательно. Его при нас отдубасил кот Васька. Отдубасил — и правильно сделал! Коту всегда первому наливают молоко. Даже раньше, чем нам с Настей. А баран попытался это молоко выпить. Тогда Васька встал на задние лапы, передними же надавал конкуренту по мордам. Зрелище неописуемо смешное! Маленький кот с энтузиазмом раздает пощечины обалдевшему толстому барану. Мы, естественно, не удержались от смеха, а баран потом в отместку встал у нас на пути и не давал уйти с фермы. Пришлось звать на помощь.

После ужина, пребывая в нехарактерном для нас довольно кислом настроении, мы решили взбодриться. Поэтому, поставив на плитку сковороду с тушенкой, мы сели в лодку и отправились в путь.

— Только через час надо вернуться, — предупредила я. — Все-таки плитка греется. А ты уверена, что убийцы не попрутся за нами?

— Вплавь, что ли? — злорадно поинтересовалась Настя. — Лодка-то всего одна. А водичка ледяная.

— Одолжат где-нибудь лодку. Или украдут. Для убийц это не проблема. Подплывут к нам и — бах!

— Зачем? — прервала меня подруга. Ответить на это было нечего, и мы бодро замахали веслами.

Быстро сгущались сумерки. Подозрительно быстро.

— У нас сейчас белые ночи или как? — осведомилась Настя.

— Белые. И даже, по-моему, более белые, чем всегда. По крайней мере фонари на моей улице не горят всю ночь. Раньше их хоть на пару часов, да зажигали.

— Экономия. И природа туда же. Тоже свет экономит. Весла не видно.

— Зато она не экономит воду, — заметила я. — Дождик пошел. Давай обратно, а?

Не успела я довести фразу до конца, как дождик превратился в грозу. Правда, мы предусмотрительно не расставались с клеенчатыми плащами, однако даже сквозь них иной раз проникали омерзительно холодные струи. Еще они больно били по лицу. Где-то в вышине загремел гром, услужливо сопровождая стремительную молнию. Желание вернуться росло и крепло. Для скорости мы поделили весла — одно Насте, другое мне. Это нарушало синхронность, но мы ведь не на соревнованиях! Вот протока, выводящая в соседнее озеро, теперь надо проплыть через него до следующей протоки, а там и пристань недалеко. Молнии били все чаще, самые наглые позволяли себе вонзаться в воду совсем рядом с нами.

— В журнале «Наука и жизнь» написано, — позволила себе заговорить я, — что одно и то же напряжение может кого-то убить, а кому-то не причинить вреда. Все зависит от сопротивления организма. А сопротивление во многом зависит от эмоционального настроя. Так что, попытайся эмоционально настроиться.

— На что? — буркнула Настя. — На то, что сейчас в меня ударит молния? Думаешь, поможет?

Впрочем, вести долгие разговоры обстановка не позволяла — в рот затекали струи дождя. Они были какие-то косые и добирались до тебя, как бы ты ни извивался. Ага, вот протока, а за ней…

— Слушай, а мы тут когда-нибудь были?

— Не знаю, — неуверенно ответила мне подруга. — Может, это от грозы все выглядит иначе?

— Система Вуоксы соединяется с Ладожским озером. Может, это оно? Больно здоровое.

— Нет, вряд ли. Это иллюзия. Фата-моргана.

Я не стала препираться, хотя была уверена, что фата-моргана нам не грозит. Она возникает в засушливой пустыне, а наша обстановка от сухости была далека. Мы судорожно гребли, а моему воображению представлялась взорвавшаяся плитка и сожженная база отдыха. А также сумма выставленного нам после этого счета. Вот и конец озера… тупик.

— Все-таки это не наше озеро, — сделала вывод Настя. — Плывем обратно!

Руки болели, на теле не было сухой нитки, молнии так и сновали вокруг, и я стала вспоминать маму и попугайчика Кешку — как славно мы с ними жили и как нежно любили друг друга, и вот бедная мама останется одна, а у нее гипертония. Господи, хоть бы выбраться живой — о большем я и не мечтала.

Тупик.

— Вон протока! — указываю я.

Мы долго плывем. Плывем из последних сил. Опять тупик! Но ведь как-то мы сюда попали, значит… и выбраться тоже можно! Мы дважды обплыли озеро — безрезультатно.

— Как ты думаешь, — осведомилась Настя, — за завтраком они удивятся, что нас нет? Может, организуют спасательную партию?

— Да они и не заметят.

— Наши порции останутся.

— Их съест Курицын.

— Значит, он заметит.

— И никому не скажет, — с мазохистским удовольствием уверила я. — В надежде съесть еще и обед. И вообще, ночь тут мы не продержимся.

— Выйдем на берег и переночуем под деревом.

— По-моему, в грозу под деревом — самое опасное место. Впрочем, мне уже безразлично. Только маму жалко.

Слово «мама» плохо подействовало на бедную Настю. Если б мы и так не были насквозь мокрыми, я бы уверенно утверждала, что она плачет. Но тут… именно в этот самый страшный миг… забрезжил луч надежды. Я увидела рыбака! Он сидел себе спокойненько в лодке с удочкой и ловил рыбу!

— Вон, смотри! Рыбак! Мы спросим у него дорогу!

— Он что, ненормальный? Ловить рыбу в такую грозу!

Я махнула рукой:

— Рыбаки все ненормальные. Но дорогу наверняка знает. Правда, далеко примостился, но уж поднапряжемся напоследок.

И мы поднапряглись. До сих пор удивляюсь, как мы выдержали эту пытку, однако, представьте себе, мы доплыли. И узрели чайку, уныло восседающую на валуне.

Вообще-то, я люблю животных. Особенно птиц. Но на счастье этой чайки, у меня не оказалось под рукой хорошего булыжника, иначе дни ее прервались бы раньше отмеренного Богом срока, а к моим многочисленным грехам прибавилось убийство. Впрочем, нельзя не порадоваться, что булыжника не было также у Насти. Иначе прервались бы мои личные драгоценные дни.

Мы молча и медленно гребли к берегу, надеясь выискать для ночлега место посуше. Может, лучше на островке? Он каменный, а с камня вода должна стекать. Камень… ну не сухой, конечно, однако не такой мокрый, как земля. А это что? Короткое матерное слово. Такое короткое — и такое прекрасное!

Никогда я не понимала любви русского народа к мату. Никогда не предполагала, что удачно употребленное ругательство способно вызвать у меня восторг. О, как мало мы себя знаем! Теперь мне хотелось снова и снова повторять три чудесные буквы, чтобы навеки запечатлеть их в своем сердце! Путеводные буквы, спасительные буквы! Все будущие годы моей жизни я не стану, как раньше, при их звучании презрительно морщить нос. Они будут для меня божественной музыкой.

Разумеется, по предусмотрительно оставленным неким гением опознавательным знакам мы довольно быстро нашли дорогу. От мата к Сержу-дураку, дальше любовная картинка, а вот и пристань. Лишь тут я взглянула на часы. Полночь! Мы болтались по Вуоксе четыре часа. А у нас сковородка на огне! Господи спаси!

Господь действительно спас. Правда, в данном конкретном случае он принял удивительно неподходящий облик — облик Курицына. Наше счастье стояло на мойке и сверлило взглядом сковородку.

— Тушенка пожарилась, а вас все нет, — объяснил мой коллега. — Ну, я ее и съел.

— Правильно, — кивнула я.

— А теперь макароны жарю, — горько добавил он. — Жарю, и жарю, и жарю. Два часа жарю. Бутылку масла извел. А они все жесткие! Подсунули какой-то брак! Я заглянула на сковородку. Курицын жарил сырые макароны! И тут, видимо, наступила реакция. Я принялась хохотать. На меня редко нападают приступы смеха, но уж если началось, то держись. Очень скоро ко мне присоединилась Настя, а потом и Курицын — видимо, за компанию. Мы выли и держались за животы. Сразу скажу, что в результате этой акции назавтра у меня болели руки, ноги, живот и щеки. Первое и второе от гребли, а остальное от смеха. И, даже выяснив, что истраченная бутылка постного масла принадлежала не Курицыну, а нам, мы не прекратили веселиться. Жизнь — прекрасная штука!

И, словно в подтверждение этой мысли, наутро нашим с Настей глазам предстало прекрасное видение. Или даже, скорее, гений чистой красоты. В условиях, приближенных к полевым, сохранить чистоту трудно, однако гению это удалось. Представьте себе белые ботиночки, белоснежные узкие брючки и белоснежную же курточку — и вы поймете, что мы были бы очарованы, даже если б из курточки не выглядывало довольное Светино лицо. Как она прошла по дороге, утопающей в грязи, и не посадила ни пятнышка на свой прелестный туалет, простому смертному не понять. Наверное, у гениев чистой красоты особая походка.

— Привет! — махнула рукой Света. — Как поживаете?

— Прекрасно. Слушай, откуда ты тут взялась?

— Из города, — ответила наша любимая подружка в свойственной ей манере и, не дав нам опомниться, тут же поинтересовалась: — Что вы теперь будете делать? Какие у вас планы?

— Вообще-то, — призналась я, — после завтрака мы собирались в лес за сверчками. Но в связи с твоим приездом можем планы изменить.

— Девчонки, — ласково засмеялась Света, — ну кому, кроме вас, придет в голову искать сверчков в лесу? Они живут за печкой.

— Да? — скептически хмыкнула я. — А я всегда считала, на шестке.

— На каком еще шестке?

— На своем. Всяк сверчок знай свой шесток. Может, конечно, он его только знает, а жить на нем не собирается, но тогда зачем ему это надо? Вряд ли у сверчков развита абстрактная тяга к знаниям.

Света молчала довольно долго, потом неуверенно спросила:

— Слушай, а ты сама понимаешь, что говоришь? Если честно?

— Если честно — откуда мне знать? Я не вслушивалась. А о чем я говорила?

— Сверчки — это грибы, — не выдержав, пояснила Настя. — Давайте не будем больше о них! Ты Катю извини, но она мне все рассказала. Ну, о твоих неприятностях. Надеюсь, сейчас все в порядке?

— Почти, — неопределенно сообщила Света.

— Ну, мы так и думали. Раз ты не звонишь…

— Не звонишь! А как, по-твоему, я могла позвонить? В вашей глуши мобильник не работает.

— Иногда работает, — возразила я. — Старожилы говорят, если выплыть на середину озера, то можно поймать сеть.

— Видимо, вы не выплывали на середину озера, — укоризненно заметила подруга.

— Выплывали, но без телефона. Так у тебя неприятности? — уточнила я. — И ты из-за них приехала?

— До некоторой степени. Сегодня суббота, я решила проветриться и заодно спросить у вас совета. Вот!

И она жестом фокусника достала из миниатюрной белой сумочки огромный страшный нож. Наверное, самодельный. На его широком лезвии красовались подозрительные пятна — то ли кровь, то ли ржавчина. Ручка была зачем-то обмотана изолентой. Не нож, а ночной кошмар.

— Что это? — в ужасе попятилась Настя.

— Нож, — доходчиво поведала Света.

— Где ты его взяла?

— В своем письменном столе. В офисе. Я не знала, что с ним делать, и решила отвезти его вам. Вы как считаете?

— Спрячь! — зашипела я. — Нельзя тут об этом болтать! За нами могут следить!

— Точно, — кивнула Настя. — Надо уйти в безопасное место. А пока — ни слова.

Легко сказать — в безопасное место! Разумеется, порог столовой, где мы пребывали сейчас, — наихудший вариант. Однако домик тоже не вызвал доверия — вдруг противник снова притаится под окном? Лес тоже — каждый куст казался нам прикрытием бандита. Единственной радостью стало то, что Света прихватила с собой цифровой фотоаппарат, и мы бодро фотографировались во всех забракованных нами местах. Наконец, мы присмотрели большую лужайку, покрытую невысокой травой. Если встать в ее центре, никто нас не услышит.

К сожалению, мы радовались раньше времени. Стратегически выигрышная позиция была уже занята — и не кем иным, как вредным бараном, заслуженно получившим вчера по мордам! Барана оправдывало одно — уйти он никак не мог, ибо был привязан к колышку.

— Вы что, его боитесь? — удивилась Света. — Он же такой милый!

И она, смело двинувшись прямо к ужасному животному, протянула к нему руку. Похоже, этого баран не ожидал. По крайней мере в первое мгновение он уставился на нашу подругу так, как ему полагается смотреть исключительно на новые ворота. И тут же подскочил на полметра вверх, ловко приземлился на все четыре ноги и бросился с невиданной скоростью описывать вокруг Светы круги. Веревка тут же сбила ее с ног, но мерзкому барану этого показалось мало. Он сделал второй, третий круг, и вскоре Света уже лежала на земле, тщательно спеленатая веревкой.

Наверное, в прошлой жизни коварная тварь была пауком — вот единственное мало-мальски правдоподобное объяснение случившегося. Не сомневаюсь, промедли мы еще минуту — и баран, как положено, перекусил бы у своей жертвы жизненно важные центры, после чего подвесил ее на дерево, чтобы стала помягче. Но в этот момент мы с Настей очнулись от ступора и, не думая о риске, подбежали к несчастной подруге. Какими героическими усилиями нам удалось ее размотать — это предмет отдельной саги. Однако удалось. Правда, в результате мы выглядели как три индийских йога, давших в подражание Будде обет семь лет не мыться, но сие — мелочи жизни. Что делать, если лужок оказался болотом.

Света горестно оглядела свое некогда белоснежное одеяние.

— Ничего, — утешила ее Настя. — Высохнет — отряхнем. Зато теперь мы спокойно можем сесть прямо на землю. Нам уже ничто не повредит.

Что мы и выполнили. Разумеется, в безопасном отдалении от барана.

— Расскажи все по порядку, — потребовала я. — Я перед отъездом весь вечер не могла до тебя дозвониться. Итак, ты пришла в офис и узнала…

— Узнала, что уборщица обнаружила тело Костика. И знаешь, где?

— Разумеется, — удивилась я.

— Вот и нет! В кабинете у Эдика! Рядом с пустым раскрытым сейфом! Вот!

Я кивнула:

— Понятно. А мы его оставили в коридоре. И сейф, по-моему, захлопнули. А кровавый след остался?

— Нет. Все абсолютно чисто.

— Может, это уборщица? — предположила Настя. — Увидела грязь и помыла. А труп передвинула, чтобы не мешал.

— Нет, не уборщица, — серьезно возразила Света. — Она бы сказала. Ну, все, естественно, заахали. Милиционеры приехали. Кстати, не такие уж они и ужасные. Один так и вовсе ничего.

— Высокий? — ехидно поинтересовалась я.

— Да, — обрадовалась моя подруга. — А как ты догадалась?

— Телепатия. Ладно, что дальше?

— Дальше? Эдик сказал, что в сейфе была куча денег, а также важная документация. Вообще-то, с этой кражей ему крупно повезло. Теперь все концы в воду.

— Вот именно! — вклинилась Настя. — Наверняка все подстроил он. Убил Костика, обокрал собственный сейф, потом чуть не задушил бедную Катю. А после вашего ухода перенес труп в кабинет. И теперь — невинный агнец. Скажи-ка, а он после этого убийства не вел себя подозрительно?

— Ну… в общем, да. Он должен был от счастья скакать до потолка. А он делал вид, будто безумно огорчен. Ладно, перед милицией, но передо мной! Уж я его дела знаю, как никто!

— Ага! Ты примеряла ему перчатки? Те, которые вы нашли?

— Нет, — испугалась Света. — А что, надо было?

— Ни в коем случае, — возразила я. — Надо только прикинуть, подойдут ли они ему.

— Нет. У него руки и ноги довольно мелкие. А перед милицией он лебезил — даже стыдно. И стульчик подставит, и кофеек подаст. Мне бы хоть раз подал!

— А как вела себя Юлечка? — Это уже, разумеется, поинтересовалась я.

— Никак. Она заболела.

— Ага! — мы с Настей хором. — Ага-ага!

— Ну, не знаю. В общем, все ходят на ушах, я тоже хожу, чтобы от них не отличаться и никто меня не заподозрил, потом возвращаюсь к себе — и нахожу в столе… это.

Света снова вытащила на свет божий бандитский нож.

— Мне этот нож не понравился, — убежденно заявила она. — А вам?

— Мы что, похожи на извращенок? — буркнула я. — Убери его, а? Что-то меня от него тошнит. Да еще эти пятна!

— Вот именно! Скорее всего, это орудие убийства. Сказали, что Костика зарезали ножом. Орудие убийства не найдено. В смысле, милицией не найдено. А я вот нашла.

— Подкинули, чтобы навлечь на тебя подозрения, — сделала вывод Настя.

— И я так решила! Поэтому я для верности тут же спрятала его в сумочку. А сумочку ношу с собой.

— И ты не боялась, что тебя обыщут?

— Нет. А зачем меня обыскивать?

— Ну не знаю, — заметила я. — Тот, кто подкинул тебе нож, вполне мог специально навести милицию на эту мысль.

— Однако не навел, — вставила Настя. — Откровенно говоря, я не одобряю вашего поведения. Вы ставите милиции палки в колеса. Так они никогда ничего не раскроют.

Света искренне изумилась:

— Разве? А что нам, по-твоему, надо делать?

— Отдать милиции улики. Перчатки, след и нож.

— След давно смыт, — возразила я. — Где мы взяли перчатки, милиция не знает. А на ноже теперь полно Светиных отпечатков пальцев. А свои убийца наверняка стер, иначе не стал бы его подбрасывать.

— И вообще, — опомнилась Света, — в этой милиции мне было как-то неуютно. Всякие вопросики с подковыркой, запугивания. «Знаете ли вы меру ответственности за дачу ложных показаний?» Не знаю и знать не хочу! И добровольно я к ним не пойду. Хотите отдать им улики — идите сами. Там из всех только один ничего. Такой, вполне…

— Высокий, — уточнила я.

— Можно выслать им все по почте, предварительно протерев нож, — предложила Настя.

Я пожала плечами:

— И по какому адресу? «Петербург, милиция»? И потом, сами по себе наши улики ничего не значат. Им нужны подробные объяснения. Что за перчатки, что за след. Да и про нож, в конце концов, что-то наврать. А по письму нас сразу вычислят. Во всех детективах стоит написать письмо, и можешь собираться в тюремную камеру.

— Мы же его напишем не от руки, а на компьютере!

— В детективах обычно пользуются машинкой, — заметила я, — причем по такому письму автора легко вычисляют благодаря индивидуальным особенностям ее шрифта. Интересно, у принтеров есть индивидуальные особенности или нет? На вид они печатают одинаково. В любом случае, надо действовать в перчатках, чтобы на бумаге не осталось отпечатков пальцев. Хотя я все равно в сомнении.

— Ладно, обдумаем потом. Когда вернемся в Питер.

— А пока возьмите нож себе, — тоном хорошей хозяйки, потчующей гостей, предложила Света. — Вы совершенно правы — вдруг меня обыщут? Теперь из-за вас я себя с ним буду чувствовать неуверенно.

И она в очередной раз ткнула нам в нос ужасное орудие. Мы шарахнулись в разные стороны. Однако оставлять его Свете и впрямь опасно. Хранить у нас в домике — тоже, учитывая слежку неизвестных.

— Зароем! — сообразила Настя. — А перед отъездом заберем.

— И увидим, — не удержалась я, — что на этом месте выросло целое дерево, украшенное новенькими, роскошными, окровавленными ножами.

— Не надо о гадостях! Ладно уж, когда отроем, я отвезу его к себе домой. Он ведь может понадобиться, а я все-таки связана с этим делом меньше, чем вы.

— Вот и хорошо! — обрадовалась Света. — У меня гора с плеч. Как здорово, что я к вам приехала! Поделилась, и стало легче.

— Да, — вспомнила я, — а твои перчатки и мой список должников? Ты о них что-нибудь знаешь?

— Перчатки мне предъявили для опознания. Я сказала, что в первый раз вижу. Они стали бубнить, будто это мой размер, но я стояла на своем.

— А если твои коллеги их опознают?

— Не опознают. Они старые. Перчатки то есть. Кроме тебя, их опознать некому. А про список не слышала. Может, его не нашли? Кстати, вот еще что! Не знаю, почему, но в милицию таскали и бедного Темочку. И даже его бывшего начальника — ну, Гену из школы бандюганов. Странно, правда? Уж они-то там сбоку припеку.

Настя подозрительно покачала головой:

— Милиции лучше знать. Вообще-то, они мне по Катиным рассказам с самого начала не внушали доверия. Особенно их поведение в театре! Зачем они врали, что платят все налоги? Зачем хвалили законодательство, которое все ругают? Ангелов решили изобразить? А сами наверняка задумали гадость. И милиция запросто могла найти улику, которую вы не заметили. Улику именно против них. К тому же очень странное совпадение — стоит этому Артему устроиться к вам на работу, тут же происходит ЧП. Не верю я в совпадения! Во время этого спича мы со Светой обе мотали головами — она горизонтально, а я вертикально. Вдоволь намотавшись, мы отправились искать место, подходящее для зарывания улики. Оно должно быть уединенным, но запоминающимся. Мне хотелось высказаться по поводу поля чудес и страны дураков, однако я взяла себя в руки и сдержалась. Наконец, мы присмотрели ветвистую сосну у самой дороги, огляделись по сторонам в поисках шпионов, но не найдя их, мы вырыли неглубокую ямку, в которую опустили наше добро. И на душе у меня тут же стало легче!

— Пора обедать, — взглянув на часы, с удовлетворением отметила Настя.

— Мы поделим две порции на троих.

— Еще не хватало! — возмутилась Света. — За кого вы меня принимаете? Пока я здесь, вы не будете есть эту мерзкую столовскую пищу. Я привезла еды на три дня. Сейчас мы устроим восхитительный пикник. Только мне надо переодеться.

Крик восхищения вырвался из самой глубины моей души:

— И ты шла с тонной еды пять километров от станции?! И выглядела после этого как гений чистой красоты.

— Да нет, — снисходительно возразила Настя, — на электричке ей так рано было бы не добраться. Она плыла на катере.

— Ну, девчонки, — весело засмеялась Света. — Придумаете тоже! Меня привезли на машине. А как еще?

— И кто? Смена-то уже началась. Кто и зачем мог сюда приехать?

— Темочка. У него БМВ. Летит — сказка. Как по воздуху промчались.

Я остановилась на полном ходу. Потом решила, что у меня что-то не в порядке со слухом. А потом осторожно осведомилась:

— Темочка — это не каланча из школы бандюганов?

— Ах, — мило защебетала моя подруга, — он вовсе не каланча. Он замечательно высокого роста. Я уверена, он вам понравится.

— Я его видела, — напомнила я.

— Да, конечно. Скажи, милый? Мне стоило только заикнуться, что я хочу поехать к подругам на базу, и он тут же предложил свои услуги. А завтра отвезет меня обратно. Я надеюсь, вы найдете, где устроить его на ночь? В крайнем случае, одну-то ночь поспим по двое. На одной кровати вы, а на другой мы с ним. В тесноте, да не в обиде.

Я грустно села на придорожный валун, непроизвольно приняв позу знаменитого «Мыслителя» Родена. Теперь я поняла, почему у него такой понурый вид. Наверное, от него тоже в последний момент уплыл восхитительный пикник, а в отдалении маячила перспектива ночевать в лесу.

— Ты что? — удивилась Света.

— Это ты — что? — рявкнула на нее Настя. — Ты понимаешь, что ты сделала? Ты завела шашни с подозреваемым номер один! Он с радостью тебя привез! Еще бы! Хочет выпытать побольше, чтобы удобнее было все на тебя свалить. Надеюсь, ты не показывала ему нож? И не рассказывала про этот чертов компромат, который собрал на тебя Эдик? Ну?

— Я… я… — залепетала Света, — я как раз хотела спросить у вас совета. Мне кажется, надо ему все рассказать. Он мне поможет. Он такой милый! Но без вашего разрешения я не рискнула. Так, намекнула пару раз…

— Ух, — вздохнула Настя, — рада слышать, что у тебя есть хоть какой-то разум. Чтобы этому типу — ни слова. Он все использует против тебя. И, между прочим, у него наверняка большие руки. Как раз под ваши перчатки.

— Но ноги тоже большие.

— Значит, был с сообщницей. А Катю ты подставила здорово. Даже и не знаю, где ей лучше прятаться.

— Прятаться? От кого?

Я всплеснула руками:

— Ты еще спрашиваешь! Он же меня видел! Ладно, я могу еще с грехом пополам поверить, что он — круглый идиот и ему, что ты, что я в парике, — все едино. Но, встретив тебя и меня вместе — то есть тебя в двух экземплярах, — даже идиот заподозрит неладное. Даже если он не убийца, ему достаточно проболтаться милиции, и, так как ты и без того под подозрением…

Я замолчала, поскольку у меня прервалось дыхание. Света изумленно похлопала глазами:

— Настя… Она ведь при тебе переодевалась под меня?

— Да.

— Надеюсь, макияж она наложила?

— Оштукатурилась в лучшем виде.

— Ну вот. И платьице было — первый сорт. А теперь посмотри на нее внимательно. Ты считаешь, есть что-нибудь общее? Если честно?

И они так на меня уставились, что мне стало не по себе. Господи, чего во мне такого? Ну, резиновые сапоги, разумеется, не новые и несколько великоваты. И правильно — я ведь поддеваю двое носков. Спортивные штаны… я их купила много лет назад, и сейчас они пузырятся на коленях… и на заду, пожалуй, тоже. Зато без дырок. Я все аккуратненько заштопала. Даже вот эту, на боку, где вчера зацепила сучком. Свитер толстый и длинный. Он со временем очень удачно растянулся и греет мою драгоценную поясницу. Куртка… она не до конца высохла после вчерашнего вояжа и стала какой-то пятнистой. Лицо… лица не видно. Наверное, слегка обветрилось. Или не слегка. Вот губы потрескались, это точно. А в остальном — конфетка.

— Пожалуй, — медленно произнесла Настя, — разница имеется. Трудно утверждать наверняка, можно ее узнать или нет. Зависит от наблюдательности человека.

— Женщину делает имидж, — заявила Света. — А Темочка совсем не наблюдательный. Зачем ему это надо? И потом, веришь же ты Кате, что она часто путает своих студентов? В смысле, они ей кажутся на одно лицо. Многим мужчинам все женщины с хорошим макияжем тоже кажутся на одно лицо.

Определенный смысл в этом был, и мы, наверное, еще долго спорили бы на эту тему, если бы перед нами неожиданно не возникла высокая фигура. Как из-под земли выросла!

— Темочка! — заворковала Света. — Это мои подруги. Катя и Настя. Я так по ним соскучилась!

— Здрасте, — буркнул Артем, вовсе не собираясь, похоже, падать в обморок от лицезрения моей особы. — Есть хочется! Я съел пирожки из маленькой корзинки.

— Умница! Пирожки есть еще. Сейчас я переоденусь, и мы начнем пикник. Как здорово, да? Пикник и впрямь был чудесен. Света настояла на том, что он должен проходить на свежем воздухе, и мы вытащили на улицу стол и стулья. А на столе… лучше я помолчу. Что было, того уже нет. Что касается ночлега, то за небольшую мзду нашим гостям предложили отдельный домик. Живи и радуйся! Но наутро нас ждал очередной сюрприз.

Мы мирно сидели на берегу реки. Артем ловил рыбу в отдалении, а мы с девчонками восторженно изучали сделанные вчера снимки. Хорошая вещь — цифровой фотоаппарат, особенно с большим дисплеем!

Света, как всегда, получилась великолепно. Что касается нас с Настей, привередливый эстет мог бы придраться к состоянию нашего гардероба или к цвету лица, но мы лично были вполне довольны. Главное — не люди, а фон. Торча в загазованном переполненном городе, мы будем рассматривать фотографии и вспоминать мирные деревянные домики, зеленые лужайки и густые леса. Поэтому мы с Настей именно их изображению уделили особенно пристальное внимание. Так что ничего удивительного, что Насте было суждено сделать выдающееся открытие.

— Что это? — спросила она, тыча пальцем в живописный куст, весьма украшающий снимок, где я в грациозной позе стою на пеньке.

— По-моему, бузина, — неуверенно ответила Света. — Если б были ягоды, я бы сказала точно, а так…

— Хоть белена, — махнула рукой Настя. — Вот сюда смотрите. Я не я, если это не нога.

Мы с интересом уставились на указанный фрагмент. Пожалуй, и впрямь нога. Мужская. Правда, видна весьма нечетно. Обман зрения? Сосредоточившись, мы с огромным тщанием заново изучили фотографии — уже в новом аспекте. И обнаружили локоть. Он торчал из-за толстого ствола. Не буду скрывать, что лично я углядела еще множество интересных объектов, от гребня дракона до модели строения атома, но мои достижения завистливые подруги признать отказались. Однако факт остается фактом — ногу и локоть заметили все. Вот так номер!

— А мы-то думали, что оторвались от слежки, — горестно поведала я.

— А я думала, — вздохнула Света, — что вы все про слежку выдумали. Для смеха.

— Вопрос в другом, — прервала нас Настя. — Сможем ли мы по этим деталям опознать бандитов? И за себя я ручаюсь, что нет. Единственное, в чем я уверена, — что это мужчина.

— И, по-моему, крупный, — сделала вывод я после некоторых размышлений. — Локоть довольно высоко. Похоже, ему подойдут те большие перчатки.

— Большие перчатки наверняка принадлежат Артему. У него не руки, а грабли.

Лучше б Настя этого не говорила! Света тут же закусила удила и сообщила ей свои мысли по поводу некоторых свирепых особ, которые в качестве развлечения любят порочить честных людей.

— К тому же, — гневно добавила она, — рядом с телом был след женской ноги. Тоже большой. Может, и он принадлежит Теме?

— Вике, — брякнула я. — У нее огромная ступня. Как раз под размер следа.

— Не болтай ерунды! Никто не возьмет на такую работу уродину с большой ступней. На такую работу берут высоких, стройных, длинноногих блондинок.

— Вот именно! Сейчас какая-то мания. Главное — длина ног, а то, что по форме они напоминают кривые макаронины, никого не волнует. А ступни у этих громанж такие, что им и лыжи не нужны.

— Вы из зависти! Вам лишь бы посмеяться, и вы любого изничтожите! Вы…

Я поспешила прервать эту филиппику:

— Девчонки, у меня есть мысль! Конечно, узнать по нашим фотографиям никого невозможно. Но зато какую-нибудь конкретную кандидатуру мы сейчас с легкостью можем проверить. Например, Курицына. Вдруг это он валяет дурака, а мы напридумывали тайны мадридского двора?

— Ты предлагаешь сравнить Курицынский локоть с этим снимком? — изумилась Света. — И у тебя получится?

— Да нет, я предлагаю другое. Ведь нас теперь трое! Ты должна занять Курицына любезным разговором и не выпускать из виду, а мы с Настей пойдем за сверчками. И проверим, будут за нами следить или нет. Если будут, то это наверняка не он. Ну и, значит, дело в убийстве Костика, потому что больше вариантов я не вижу. А если не будут… значит, нам не повезло.

— Попробовать стоит, — согласилась Настя. — Только учти — нельзя ни на минуту выпускать его из виду. Поняла?

И, натравив бедную Свету на моего изумленного коллегу, мы с Настей отправились в лес. Точнее, мы медленно пошли по шоссе, внимательно вслушиваясь, не раздаются ли из лесу подозрительные звуки. Ведь преследователи наверняка решат красться за нами по обочине — не идти же им по открытой местности! Звуки раздавались, а окончательно мы убедились в своей правоте, когда я резко повернулась к придорожным кустам и рявкнула: «Прочь!» После этого мы даже увидели, как сгибаются и разгибаются сучья, будто кто-то прорывается сквозь них в чащу. Итак, задача была решена.

— Не понимаю, — откровенно призналась Настя, — зачем они это делают? Если бы хотели тебя убить, так возможностей была масса. К тому же это удобнее сделать, когда ты одна.

— Подслушивают наши разговоры. Они не знают, что я знаю про убийство, а что нет. А им важно знать все, что я знаю.

— Может, и так, а все равно странно. Овчинка выделки не стоит. Что мы, дурочки, постоянно болтать про убийство? И вообще… раз сюда приехала Света, для них весь резон переключиться на нее. А они предпочли нас. Дебилы какие-то!

— Света говорила, у них в конторе все дебилы, — вспомнила я. — Да, дело странное. Наверное, нам с тобой не понять психологию бандитов. Мы слишком честные. Раз они за нами следят, значит, есть причины. А отгадать их невозможно. А насчет желания меня убить я согласна. Сомневаюсь, что им и впрямь этого хочется. А если захочется, то всегда найдут способ, и ничего тут не попишешь. Так что махну-ка я на них рукой! За милой беседой мы и не заметили, как вернулись на базу. Точнее, почти вернулись. На самом ее краю стоял огромный валун — вот к нему-то мы и приблизились. И с изумлением узрели Курицына, со скоростью ветра несущегося вокруг валуна. Я и не подозревала, что Курицын так хорошо развит физически! Он буквально летел, не касаясь ногами земли. Но этого мало! Та же трасса оказалась привлекательной еще для одного мужчины — для Артема. Не прошло и мига, как он тоже предстал нашим глазам — и тоже явно намереваясь поставить рекорд. Откровенно говоря, я всегда считала, что бегом удобнее заниматься на прямой, однако вынуждена была признать, что ошибалась. Оба спортсмена демонстрировали потрясающий результат, наматывая круг за кругом, и резкие повороты абсолютно не заставляли их снижать скорость.

— Ладно, Артем, — поделилась с Настей я, — он охранник, ему надо поддерживать форму. Но от Курицына я не ожидала.

— Да, он не такой пентюх, как я думала. Может, Артем позвал его в свою школу и устраивает проверку на выносливость?

К сожалению, в этот момент нам пришлось отвлечься от чарующего зрелища, поскольку мы увидели на дороге спешащую к нам Свету. Она двигалась довольно быстро, но, разумеется, ее скорость и сравниться не могла со скоростью участников странного состязания. Зато они молчали, а она вопила, что было сил: «Темочка! Не надо! Темочка!» Оказавшись у валуна, она выставила вперед ногу, и Артем, не ожидавший подобного коварства, упал носом в грязь, Курицын же, видимо испугавшись, что и его постигнет та же участь, сменил траекторию и помчался куда-то по шоссе.

Света нежно поднимала Артема, что было с ее стороны чистой воды лицемерием, поскольку я своими глазами наблюдала за тем, как она подставила ему ножку.

— Милый, — приговаривала она, — ну разве так можно? Мы с Витей учились на одном курсе. Не виделись уже несколько лет. Почему бы нам с ним не поболтать? Совершенно невинно! Ты ведь знаешь, что для меня единственный мужчина на свете — это ты.

— Слушай и учись, — шепнула мне Настя.

— Ты меня уронила, — буркнул Артем, вытирая лицо.

— Понимаешь, ты ведь у меня такой сильный! Если б ты его поймал, от него бы не осталось даже мокрого места. И мне было бы очень жалко вас обоих. Особенно тебя. Тебя бы за убийство посадили в тюрьму. Разве я могла это допустить?

Слушать дальше мы сочли неприличным, поэтому тихонько пошли домой. А вечером Света с Артемом уехали в город.

Разумеется, за оставшуюся неделю на лоне природы мы с Настей пережили массу приключений. Чего стоит, например, потрясающая сага о найденных нами сверчках… то есть сморчках или строчках, которые мы боялись есть, но жалели выкинуть и поэтому решили засушить. А сушить было негде, и ночами нам приходилось тайно подбрасывать сверчков в кухонную печь, а утром забирать обратно. А история со мстительным вожаком баранов, который подговорил стадо овец подкрасться к нам сзади и спихнуть в канаву, — и, если б не наше удивительное самообладание, результат мог бы оказаться весьма плачевным! А… Но к загадочному убийству все эти события не имели ни малейшего отношения. Важны лишь два факта — во-первых, за нами упорно продолжали следить, а во-вторых, когда в последний день смены мы отправились в лес забрать спрятанный нож, то не сумели его найти. Словно два взбесившихся крота, мы рыли и рыли, а результата не было. Если не считать результатом обнаружение удивительно мерзких насекомых незнакомого мне вида, очень похожих на Курицына лицом и фигурой. Но даже такие не в состоянии бесследно уничтожить здоровенный нож! Поэтому оставалось сделать вывод, что его украли. И вывод этот не утешал. Бандиты выследили нас, похитили улику и теперь, наверное, дожидаются случая, чтобы использовать ее против несчастной Светы. А виновата во всем наша глупость! Даже история с обманутым Буратино не научила нас уму-разуму.

Вот с какими грустными мыслями мы отправились домой.

Ввалившись к себе в квартиру, я с горечью поняла, что мама на работе. А я так соскучилась! Правда, мама благородно приготовила для меня котлеты с картошкой и пирог — давно забытые мною кушанья, но ее отсутствия это скомпенсировать не могло.

Единственное, что утешало, — мой любимый Кешенька не работает, а постоянно сидит и ждет меня. Или летает и ждет меня. Кешенька — это волнистый попугайчик. Совершенно очаровательное существо! И хлопот никаких не требует. Главное для него — не уход, а общение. Стоит нам уйти, и он мрачнеет, зато, пока мы на месте, весел и оживлен.

Раньше, если я возвращалась после длительной, на взгляд Кешуни, отлучки, он начинал меня чихвостить, гневно и возмущенно повторяя: «У-у-у! Катька! У-у-у! Катька!» Но последнее время понял, что грубостью меня не проймешь, и сменил тактику. Он садится мне на плечо и нежнейшим тоном сообщает: «Катенька — прелесть! Катя хорошая! Кто самый красивый попугай на свете? Катя — красивый попугай». Разумеется, от подобных высказываний сердце мое тает.

Однако сейчас на плечо мне никто не сел и ласковых слов не говорил. Странно! Где же Кешка? В клетке нет… на лампе нет… на книжной полке тоже… о господи! Я бросилась к балкону — так и есть, он слегка приоткрыт. Неужели улетел? А ведь он такой доверчивый — его заклюет первая попавшаяся ворона. Может, он все-таки тут? Я забегала по квартире, истошно завывая: «Кешуня! Кешуня!» — и заглядывая во все углы. Как корова языком слизнула! Бедная птичка! Бедная я! Бедная мама! Нет, мама сама виновата — нечего было оставлять балкон открытым. Да за что мне-то такое несчастье?