Шанель №007 - читать бесплатно онлайн полную версию книги автора Александра Романова (ч. 3)

И в тот миг, когда я уже отчаялась и, схватившись за голову, плюхнулась на диван, неожиданно раздался загробный голос. Голос известил меня: «У Кеши проблемы». Известил — и смолк.

Я опешила. Похоже, что говорил Кешка, но как-то странно. Замогильно, иначе не назовешь! С чем у него, интересно, проблемы? Неужели в рай не берут? «Кешуня!» — жалобно позвала я. «Ой! Ой! Ой!» — горестно поведал мне он. И опять смолк. Но на сей раз я сумела приблизительно обнаружить источник звука. Где-то в районе обеденного стола. Однако Кешки там нет. Да там и спрятаться негде! Голый стол, а на нем вазочка, из тех, которые нравятся маме, — пузатая и с узким горлом. Вот и все.

Я заглянула в вазочку — и оттуда раздался дикий писк и стук. Будто кто-то ощипывал дюжину живых цыплят, а те, разумеется, возражали и защищали свою честь из последних сил. Нет, с этим Кешкой в цирк ходить не надо! В своем неуемном любопытстве он залез в вазу, а вылезти, естественно, не может. Как же мне его вытащить? Руку не всунешь. Не крючком же его выковыривать, правда? Я осторожно перевернула вазочку горлом вниз и потрясла. Кешка запричитал пуще прежнего — вот и весь результат. Ладно, жизнь — это самое дорогое, что есть на свете. Дороже какой-то там безделушки! Главное, действовать аккуратно и не травмировать бедную птичку. Я достала молоток — бац! — узкое горло разбилось, и наш красавец, целый и невредимый, вылетел на божий свет и тут же отправился подкреплять угасшие силы.

Я собиралась последовать его примеру, но не тут-то было! Какой-то злой рок разделял меня и котлеты с картошкой.

Раздался телефонный звонок.

— Это ты? — полузадушено поинтересовалась Света.

— Да, — честно призналась я.

— Слава богу, что ты приехала! У меня неприятности.

— Какие?

— Большие, — без тени иронии ответила подруга.

Но меня не так-то легко сбить с толку.

— В чем они заключаются?

— Это не телефонный разговор. Я с работы.

— Тогда приезжай после работы ко мне.

— Хорошо, но это будет не раньше девяти. И позвони, пожалуйста, Насте. Пусть она тоже к тебе приедет.

— Нет уж! — отрезала я. — Позвони ей сама. У тебя это лучше получится.

Я примерно представляла себе реакцию Насти, только что принявшей ванну и до отвала наевшейся за праздничным столом, на предложение вскочить и мчаться через весь город в гости. Мои нервы и без того не в порядке после Кешкиного афронта, с меня достаточно! — Ты думаешь? — удивилась Света. — Ладно, я ей позвоню. Она будет рада.

Разумеется, ввалившаяся ко мне в десятом часу Настя рычала и плевалась ядом. Причем в меня, поскольку Светы, конечно, еще и в помине не было.

— Хорошо отдохнула дома? — подхалимски осведомилась я. — Все-таки дом действует удивительно успокаивающе.

— Да? — вскипела Настя. — Какой идиот тебе это сказал? Дом! Ха! Ты знаешь, что со мной там сегодня произошло? Да за все время на базе с нами не было ничего подобного!

— И что? — полюбопытствовала я.

— Представляешь, сижу я себе спокойненько, попиваю кофеек, и вдруг из туалета доносится подозрительный шум. Я иду туда — и что я там вижу?

Мое буйное воображение тут же нарисовало множество различных картин, начиная от вылившихся из унитаза фекалий и заканчивая упавшей шваброй. И впрямь, что же она там увидала?

— Голого подростка! — с мазохистским удовольствием произнесла подруга. — Представляешь?

Представить голого подростка я, пожалуй, могла. Хотя и не очень хотела. Я даже могла представить его себе в Настином туалете, хотя зрелище и не прибавляло аппетита. Но вот как он туда попал — на это не хватает фантазии даже мне!

— И как он туда попал?

— Через вентиляционную отдушину, разумеется. У нас ведь четырнадцатый этаж.

В моем мозгу что-то щелкнуло, и я поспешила уточнить:

— Кого ты нашла у себя в туалете, повтори?

— Голову подростка, — покорно повторила Настя. — И, главное, мечется, мечется.

«А ведь завтра мне принимать экзамен, — с отчаянием подумала я. — Бедные студенты! Сдавать экзамен преподавателю со сдвигом — удовольствие небольшое. Отрубленная голова мечется в туалете, о боже! Может быть, я сплю и вижу сон?»

— И вот, — возбужденно продолжала Настя, — я беру его тряпкой…

— Кого? — прервала я.

— Голубя, кого же еще! Не птенец, но уже и не взрослый. Подросток, короче. Он провалился к нам через отдушину. Я его посадила на балкон, и он улетел. Но нервов он мне стоил — не описать словами. А мама, главное, смотрела этот чертов сериал и ничего не слышала. Не понимаю, почему я не взяла путевку на две смены?

В этот момент раздался звонок в дверь, и отвечать, что на две смены ей никто бы путевки не дал, мне не пришлось.

Света была мрачнее тучи.

— В общем, девчонки, такое дело. Меня шантажируют. Вы как на это смотрите?

— Отрицательно, — честно призналась я. — А кто тебя шантажирует и чем?

— Ну, шантажисты, кто же еще? У них мои бумаги из Эдикова сейфа. Они говорят, что отдадут их милиции, и тогда меня посадят за убийство.

— Подожди, — вмешалась Настя, — а убийство-то тут при чем?

— При том. Они знают, что я была ночью в офисе. И знают, что перчатки, которые нашли рядом с трупом, мои. И тоже обещают рассказать это милиции. И тогда всем станет понятно, что я полезла за документами, Костик мне помешал, и я его убила. И забыла перчатки. Просто — как огурец.

— Значит, тебя шантажирует убийца, — сделала вывод я.

— Почему убийца? Ты что?

— Подумайте сами. Откуда у него бумаги? Взял из сейфа. А откуда он знает, что ты была той ночью в офисе? Был там сам. Против фактов не попрешь.

Девчонки с ужасом уставились на меня, а я на них. Только убийцы нам не хватало!

— Вы привезли его нож? — нервозно осведомилась Света. — Раз это убийца, он запросто может потребовать его обратно. Лучше мне иметь его под рукой.

Мы с Настей вздохнули и покаялись. Особого эффекта трагическое сообщение не возымело — наша подруга пребывала в столь мрачном настроении, что стать мрачней уже была не в силах. Тогда я предложила:

— Расскажи, пожалуйста, все по порядку. И поподробнее. Как и когда он объявился?

— Позвонил по телефону. Вчера. Как раз к вашему приезду — словно специально! — И Света окинула нас столь подозрительным взглядом, что я поспешила внести ясность:

— Это были не мы. Вчера мы были на базе, а ты знаешь, что там телефон не работает. К тому же даже нашим шуткам есть предел.

— Вчера вечером, когда я собиралась ложиться спать, этот гад стал трезвонить. Я сперва не хотела брать трубку, а потом сдуру взяла. Он и спрашивает: «Светлана Барская?»

— Подожди! Ты уверена, что это он? То есть мужчина?

— Почти. Если не мужчина, то ловко под него подделывается.

— А голос? Он ничего тебе не напомнил?

— Голос странный. Такой, знаете, как в комедиях. Наверное, нарочно притворялся, чтобы я его не узнала.

— Значит, знакомый, — кивнула я.

— Почему еще?

— Незнакомому нет смысла менять ради тебя голос. Слушай, а может, это Юлечкин любовник?

— Его же убили, — напомнила шокированная Света.

— Одного. А другого уволили. Кажется, Вадика, да? Вот они и решили отомстить. Ограбили офис, убили Костика, а теперь шантажируют тебя. След Юлечкин, а перчатки Вадика. Ты не забыла его голос? Кстати, Юлечка вышла на работу?

— Да, но она как-то от меня отдалилась. Я пыталась поболтать с нею по душам, но у меня не получилось.

— А я ставлю на Артема с его школой бандюганов, — возразила Настя. — Не зря он так вокруг тебя вьется! И не зря притворяется идиотом. Между прочим, когда вы отворачивались, он так на Катю смотрел — просто ел глазами. Несомненно, он ее узнал, но счел за лучшее не подавать виду. Бандюганы как раз тем и занимаются, что шантажируют и убивают. Это их профессия. Ограбили офис, чтобы получить компрометирующие документы, и теперь используют их для шантажа. Причем, скорее всего, шантажируют не только тебя.

Пофыркав от возмущения, Света сообщила:

— Раз уж так, пусть это лучше будет Эдик. Сделал вид, что его ограбили, а на самом деле ограбил себя сам. В результате и денежки припрятал, и бумаги всякие. Контора наша, конечно, развалится, зато он останется чист и богат. Да еще и с шантажа неплохо разбогатеет. Впору новое дело начинать. Но все равно я не верю, что он убийца!

— Ладно! Что тебе сказал этот измененный голос?

— Я же вам уже говорила. Что у него есть документы, которые запросто обеспечат мне несколько лет тюрьмы и докажут мою причастность к убийству. И, если я не заплачу, то он все сообщит милиции. Дословно не помню — я была в шоке.

— И много он потребовал?

— Сто.

— Сто — чего? — наивно поинтересовалась я.

— Тысяч баксов, разумеется. Не деревянных же!

— И у тебя столько есть? — с уважением посмотрела на подругу Настя.

— Относительно. Ровно столько я получу, если продам квартиру. Но я не хочу ее продавать! Куда я теперь денусь? Обратно к Сереге? После того что мы с ним друг другу наговорили, жить теперь вместе совершенно невозможно. И потом, ходят слухи, он водит бабу за бабой — как с цепи сорвался. А комнаты смежные. Нет, я не выдержу!

Я предупредила:

— Платить шантажистам — последнее дело. Ни в коем случае! Где гарантия, что он успокоится и не потребует еще?

— У меня всего одна квартира, — объяснила Света.

— Все равно. Кроме того, в наш век ксероксов он может хоть сто раз отдавать тебе одни и те же бумаги, а у него все равно останется экземпляр. Дуры мы, что сразу не вызвали милицию! Признались бы во всем и теперь жили б спокойно.

— Это ты жила бы спокойно. А я беспокоилась бы за свою Наташку — как она будет расти без матери. Даже если б от убийства я и открутилась, мне пришлось бы признаться, чего ради мы полезли ночью в офис. Вряд ли они поверили бы, что меня просто охватил рабочий раж. А мне безразлично, сяду я на год или на десять лет. Все равно выйду из тюрьмы старой развалиной, на которую ни один мужик даже не взглянет. Разве что какой-нибудь недомерок. Нет, милицию нельзя впутывать ни в коем случае! Уж лучше я заплачу́.

— Если ты собираешься заплатить, но не хочешь продавать квартиру, остается только броситься под «Мерседес», — мрачно пошутила я.

— В каком смысле?

— В прямом. Помнишь Ирку Соболеву, которая училась на два курса старше нас? Шустрая такая! У нее всегда была мечта выйти замуж за богатого иностранца. Чего она только ни делала — все безуспешно. И тогда она придумала гениальный план. Пошла к гостинице «Европейская» и бросилась под «Мерседес». Не демонстративно, разумеется, а будто бы по рассеянности. И, конечно, осторожненько. В машине сидел швед. Он выскочил, отвез Ирку в больницу и добросовестно там ее навещал. Она сломала ногу. И вот уже десять лет она живет в Швеции. Двое детей. Говорят, довольна.

Как ни странно, эта история — чистая правда. Однако я лично никогда не решилась бы пойти по Иркиным стопам. Уверена, что меня даже самый тихоходный автомобиль умудрился бы перерезать надвое.

— Слушайте, — прервала меня Настя, — чего-то я в этой истории не понимаю.

— А чего тут не понимать? — удивилась Света. — Ирка всегда была бойцовской девчонкой, ей палец в рот не клади. И одевалась хорошо.

— Да нет, — махнула рукой Настя, — я не о том. Какое мне дело до ваших Ирок и «Мерседесов»? Что я, ради них сюда притащилась? Я об убийстве и связанных с ним моментах. От меня ускользает логическая нить.

— Ты уверена, что она вообще существует, эта нить? — осведомилась я.

— А по-твоему, орудует банда сумасшедших? Посуди сама! Началось с того, что Эдик ввязался в финансовые махинации и при угрозе разоблачения решил свалить вину на Свету. Это естественно и логично.

Света гневно фыркнула, однако наша подруга не дала сбить себя с мысли.

— Вы в ответ решили похитить документ, с помощью которого Эдик собирался это проделать. Тоже вполне логично. Дважды вам это не удалось — первый раз оттого, что дома у Эдика документа не оказалось, а второй — потому, что около сейфа засела Юлечка.

— Залегла, — поправила я. — А с нею — Вадик и Костик.

— Хорошо, они залегли все втроем и нарушили ваши планы. Но, я полагаю, не нарочно. Ведь не могли же они знать, что вы придете!

— Не могли.

— Итак, это была роковая, однако понятная случайность. Моральный уровень у Юлечки невысок, и она не пренебрегает никаким способом упрочить отношения с нужными людьми, вот и делает это через секс.

— Все-таки вы к ней несправедливы, — нахмурилась Света. — Просто ей нравятся сразу оба, и никого из них не хочется обидеть. А что бы вы сами сделали на ее месте?

Я добросовестно задумалась, но Настя решительным жестом отмела неактуальную тему.

— Короче, вы отправились на дело в третий раз — и тут-то начались чудеса.

— Чудеса? — возмутилась я. — Тебе бы такие чудеса!

— Под чудесами я подразумеваю странные явления, — снисходительно пояснила Настя. — Обстоятельства были для вас самыми благоприятными. Вадика уволили за связь с Юлечкой в рабочее время, оставался один Костик, и документы похитить вам было легче легкого.

Я с трудом сдержала желание снова встрять с замечанием, что вот сама бы она попробовала что-нибудь похитить, а потом уже судила, легко это или сложно, однако сдержалась. Было интересно, к чему подруга клонит. И я обратилась в слух.

— Плацдарм был свободен, и Света имела массу времени, чтобы подобрать шифр к сейфу. А теперь — внимание! Она ударила по сейфу, вы в панике бросились бежать, и в темноте кто-то схватил Катю за шею.

— Кошка Василиса, — пояснила Света.

— А почему в результате на шее оказались следы человеческих пальцев? Ваша Василиса что, оборотень?

Я вздрогнула. Этот момент мы как-то упустили из виду. В первый раз и впрямь действовала Василиса, а во второй — кто-то другой! Кто?

— Вот именно, кто? — поддержала Настя. — Очевидно, убийца. Итак, в ту же ночь, что и вы, на дело собралась еще одна банда. Согласны?

— Что значит — еще одна банда? — вскинулась Света. — По-твоему, мы с Катей — банда?

Настя пожала плечами:

— Возможно, двое — для банды маловато, я не очень сведуща в уголовных терминах. В общем, какие-то еще бандиты, кроме вас. Зачем?

— Чтобы очистить сейф, — без запинки отрапортовала я. — Причем они успели это сделать до нас. Ведь, когда мы его открыли, там ничего не оказалось!

— А почему, очистив сейф, они сразу не ушли? Глупо торчать на месте преступления.

— Действительно, глупо. А с чего ты взяла, что они не ушли?

— Посуди сама! Итак, некто убил Костика и ворвался в офис. Нет, не так! Света, Костик ведь был, в отличие от Вадика, добросовестным работником? Ты, кажется, утверждала, что постороннего он бы не впустил?

— Не впустил бы, — мрачно кивнула Света.

— Итак, кто-то знакомый уговорил Костика открыть дверь. В первую очередь, это мог быть Эдик. С начальством ведь не спорят!

— У Эдика свои ключи.

— Тем более! Второй вариант — Юлечка. Ей бы он тоже наверняка не отказал, тут ему бы никакая добросовестность не помогла. Есть еще охранник Вадик. Они как, с Костиком дружили?

— Раньше да, но в последний день… Понимаете, Вадика застукали с Юлечкой и вышибли с позором, а Костика оставили. Костик, он действительно куда осторожнее и при начальстве с Юлечкой ни-ни. А Вадик, тот возмутился и начал говорить, что Костика тогда тоже надо уволить, потому что он тоже с Юлечкой трахается. Можно подумать, за это увольняют! Увольняют, когда работаешь плохо.

— То есть в последний день они поссорились? Значит, Вадик отпадает — его бы Костик не впустил.

— Разве что в комплекте с Юлечкой, — ехидно прокомментировала я. — И вообще, я не верю, что ленивый Вадик отправился бы на дело по собственной инициативе. Я сама ленивая, поэтому прекрасно знаю. Даже если это и был он, мозговым трестом и движущей силой наверняка являлась Юлечка, а он — покорным орудием в ее руках.

— Глупости! — вступилась Света. — Про Вадика согласна, он ленивый и глупый, а про Юлечку нет. Она тоже глупенькая, какой из нее мозговой трест?

— Главный признак ума какого-либо индивидуума, — сообщила Настя, — это высокий уровень приспособляемости, а по данному фактору Юлечка даст каждому сто очков вперед. Впрочем, я ничего не утверждаю. Возможно, Костик впустил не ее, а Артема. Артем наплел, что пришел поучиться, поскольку ему на следующий день приступать к работе в качестве охранника, вот наивный Костик и впустил.

— Чем-то похоже на сказку про теремок, — кивнула я. — Но зачем сразу убивать?

— Темочка ни за что ничего подобного не сделал бы! — Это уже, разумеется, Света.

— Ладно, отвлечемся от вопроса, кто , важно, зачем . Очевидно, Костик не подпустил бы преступника к сейфу. В офис впустил бы, но держал под присмотром. Света, как?

— Да, это точно. Он добросовестный.

— Вот и поплатился.

— Значит, убийца не Эдик, — сделала вывод я. — Ведь у Эдика свой ключ, он вошел бы тайком от Костика и никого не стал убивать.

— Да, но Костик мог его застукать и нарушить этим все его планы. Если Эдик решил сам себя ограбить, чтобы замести следы собственных махинаций, свидетели ему ни к чему. К тому же… Точно! Ведь для Эдика важно не просто забрать свои бумаги — это для него проще пареной репы, — главное для него убедить окружающих, что это сделал не он. А теперь представьте — бумаги пропали, Эдик изображает великую скорбь, вызывает милицию, и выясняется, что двери не взломаны, а Костик никому не открывал. Да, и сейф не взломан! Ежу станет ясно, что все это мог проделать только человек, имеющий ключ, то есть сам Эдик.

— Или Света. У Светы тоже есть ключ.

— Да, пожалуй. Но из двух подозреваемых милиции легче выбрать нужного, чем, например, из пяти. Вот Эдик и убил Костика, чтобы круг подозреваемых стал пошире.

— Неправда, — сквозь зубы процедила Света. — Пусть он и сволочь, но не такая.

— Да чего с ней говорить! — фыркнула Настя. — Ей верить, так убийство совершил святой дух. Катя, слушай меня хотя бы ты. Итак, преступник или несколько преступников проникают в офис, убивают Костика, закрывающего доступ к сейфу, взламывают сейф… нет, скорее подбирают к нему шифр или просто заранее узнают, что шифр записан на столе… забирают все из сейфа, но почему-то не уходят. Очень странно!

— Может, проверяют, не оставили ли улик? Или решают, что делать с трупом?

— Возможно. Только, что касается улик, это им не помогло — улики они все-таки оставили. Может, они изучают украденные бумаги, чтобы проверить, есть ли там то, что им требуется? В таком случае им были нужны не деньги, а, так же как и вам, нечто конкретное. Тут мне не все ясно. Короче, в это время в офисе появляетесь вы, Света возится с сейфом… Долго?

Вспомнив ужасную ночь, я искренне сообщила:

— Не меньше ста лет. Я стояла, а кругом все шуршало, но я в это шуршание не верила.

— Убийцы шуршали, — кивнула Настя. — Потом Света стукнула по сейфу, на звук прибежал убийца и с потрясением обнаружил конкурентов. Он решает вас прикончить — сто бед, один ответ, — и бросается на бедную Катю. Знай она, что ее душит преступник, оцепенела бы от ужаса и разрешила ему выполнить свое черное дело, но погибать от руки кошки сочла недостойным, поэтому сумела вырваться.

Я гордо приосанилась.

— Да, я сумела вырваться, мы подождали немного, потом вернулись к сейфу и его открыли. А там — пусто.

— Естественно, ведь преступники успели раньше вас. Рассуждаем дальше. Пока вы шуровали в сейфе, они наткнулись на Василису, и ее испуганные вопли заставили вас броситься на помощь. За это время бандиты, с неизвестной целью торчащие в офисе, скрылись, оставив тело Костика в коридоре, а рядом с телом — перчатки и след. Ну не странно ли? У них была масса времени, пока вы возились с этой драной кошкой, а впечатление, что сбежали в панике, не успев принять даже элементарных мер предосторожности. Пол бы хоть протерли, это же недолго!

— Что-то их напугало, — предположила я.

— Наверное, я, — с достоинством заметила Света. — Так им и надо! Нечего было лезть в офис в ту же ночь, что и мы. Другого времени, что ли, не нашли!

— Кстати, еще одна странность! — подняла палец Настя. — Действительно, что за загадочное совпадение? Почему неизвестные влезли в офис именно одновременно с вами — ни на день раньше или позже?

— Вот именно! У нас-то с Катей просто не было выбора, мы должны были успеть, пока в офисе всего один охранник…

Меня осенило:

— Точно! Ведь это была та единственная ночь, когда в офисе находился всего один охранник! Не одни мы такие умные. Если кому другому требовалось что-то украсть, он должен был рассуждать так же, как и мы, и выбрать, по его мнению, самое безопасное время. Нет случайных совпадений — есть железная логика! Ты что?

Я оторопело смотрела на Свету, которая вдруг взвилась со стула и заскакала вокруг него, словно взбесившаяся коза. Хотя звуки, которые она при этом издавала, скорее наводили на мысли о корове.

Наконец, среди мычания мне удалось уловить обрывки слов.

— А Темочка ни при чем! А Темочка ни при чем!

— Почему это ни при чем?

— А потому! Ты сама сказала — убийца пришел одновременно с нами, потому что на следующий день к работе приступит Темочка, а Темочка — это тебе не глупый Костик, у него не больно-то поворуешь. Но ведь самому Темочке как раз было бы удобнее вскрыть сейф, уже работая у нас! Подождал бы денек и ограбил Эдика без проблем. Кому легче всего ограбить, как не охраннику?

Я хмыкнула:

— То-то и оно! Если бы сейф вскрыли в ту ночь, когда к его охране приступил Артем, кого бы в первую очередь заподозрили? Разумеется, самого Артема. Зачем ему это надо? Вот уж именно для него последняя возможность безнаказанно ограбить офис была в ту самую ночь, и, если он не дурак, он это прекрасно понимал. Или он дурак?

— У тебя на редкость отвратительный характер, — проигнорировав последний вопрос, свирепо заметила подруга, ради спасения которой я совсем недавно чуть не пожертвовала жизнью. — Тебе что, нравится выдумывать всякие гадости?

Я пожала плечами. Факт — есть факт.

— Мысль дельная, — снисходительно кивнула Настя. — Я и сама это предполагала.

— Вот видишь! — с торжеством выкрикнула Света. — Даже Настя согласна, что ты это просто придумала из вредности!

— Не сомневаюсь, что Настя согласна со мной, а не с тобой.

— Я согласна с вами обеими, — примирительно улыбнулась та. — У Кати характер ужасный, но логическое мышление на высоте. Действительно, тот факт, что неизвестные бандиты выбрали ту же ночь, что и вы, не случаен. И действительно, самым подозрительным в свете данных фактов выглядит Артем. Давайте выстраивать картину происшествия дальше. Мы закончили на том, что бандиты, испугавшись, сбежали, а вы вышли в коридор и наткнулись на труп. Около него вы обнаружили след и перчатки.

— Перчатки мы нашли потом у Светы в сумке, — возразила я.

— Кстати, — вдруг оживилась Света. — Раз уж вы потеряли нож, может, вы хотя бы возьмете след?

Я несколько опешила. Возьмете след — это, кажется, что-то из области охоты? По-моему, подобное поручение обычно дают собакам.

— Возьмем след преступника? — неуверенно уточнила я.

— Ну да. Именно это я и подразумевала!

И она, открыв сумочку, достала на свет божий фигурно вырезанный лист бумаги. На нем краснели пятна, и я с ужасом поняла, что передо мной и впрямь след преступника — тот самый, который мы со Светой предусмотрительно срисовали в роковую ночь.

А она голосом продавщицы в разоряющемся магазине продолжила:

— Может, еще и перчатки возьмете? Вот эти! Если б вы знали, как мне все это надоело!

Тон был полон несвойственной Свете тоски, и мы с Настей дружно кивнули.

— Вот и славно! Кто из вас это возьмет?

— Одну она, одну я, — поразмыслив, велела Настя. — По справедливости.

— А след? Может, разорвать его пополам?

— Гораздо легче сделать дубликат. Вообще-то, идея здравая. У каждой из нас будет по следу и по перчатке, так что, увидев подозрительного индивидуума, каждая с легкостью сможет его идентифицировать по рукам или ногам.

— Ты думаешь, — заинтересовалась Света, — перчатка и след от одного и того же человека? След женский, размера этак сорокового, а перчатка мужская, и размер… я подобных в продаже не видела. Гигантская!

Настя подняла брови:

— Разве ты не заметила — говоря о бандитах, я стараюсь употреблять множественное число? Или это Юлечка с Вадиком, или Артем, например, с Викой, или Эдик с… ну, не знаю. А может, все сложнее. Может, улики подкинули нарочно, чтобы запутать следствие? Ради этого преступники и задержались — фабриковали ложные улики.

— Мы со Светой тоже их фабриковали, — покаянно вспомнила я. — Я список должников, а она свои перчатки. Но мы не нарочно!

— Нет ничего хуже дилетантизма, — прокомментировала Настя. — Ладно, двигаемся дальше. Дальше у тебя стащили сумку. Кто это сделал и зачем?

— Убийца, разумеется. Он думал, что там хранятся улики, но улики были у Светы, а в сумке крысята. Не трави душу!

— Значит, убийца знал, где ты работаешь. Выходит, это Юлечка.

— Ну, Эдик тоже знал, — возразила Света. — Я ему хвасталась! А вот Темочка не знал. Съели?

— Не знал, так запросто мог узнать. Тоже мне, тайна мадридского двора! У Кати ее профессия на лбу написана. К тому же он мог просто-напросто за нею проследить. Это все вроде бы понятно, а вот дальше — очередная странность. Наутро уборщица обнаруживает труп вовсе не там, где его видели вы. Не в коридоре, а прямо у пустого раскрытого сейфа. Вывод?

— Преступники вовсе не бежали в панике, — вынуждена была признать я. — Или бежали, но вернулись, перенесли тело и открыли сейф, чтобы подчеркнуть тот факт, что бедный Костик погиб из-за этого самого сейфа. Зачем им это было надо — наводить на себя подозрения? — А вот зачем! Они успели просмотреть бумаги и поняли, что на посторонний взгляд выгоднее всех ограбить Эдика было Свете. Вот они и избрали ее козлом отпущения и постарались так выстроить мизансцену, чтобы все указывало на нее. Вспомни! Одновременно они подкинули орудие убийства Свете в стол. Что получается? Они знают, что она была на месте преступления, и надеются, что милиция сможет обнаружить какие-то подтверждения этого факта. Кстати, разве оставленные Светой перчатки — не подтверждение? Их нашли у сейфа, хотя оставила она их в коридоре. Кто их перенес? Убийцы! Они поняли, что у Светы есть как возможность совершить преступление, так и мотив, поэтому они срочно фабрикуют недостающее звено — вещественное доказательство в виде ножа. Правда, Света успевает найти нож раньше, чем милиция, а потом отдает его нам. Но следить за нами на базе отдыха начинают еще раньше, и это — очередная странность. Что убийце нужно от Кати? Украв ее сумку, он убедился, что улик там нет, так что мог бы все силы перенести на Свету.

— Следил Курицын, — вставила Света. — Я его знаю, он такой.

— А нож вырыл тоже Курицын? И теперь из экономии режет им колбасу? К тому же ты лично его отвлекала, чтобы проверить, будет ли в этот момент за нами слежка, и слежка была. Нет, тут какая-то тайна. А теперь вот еще и шантажист. Так что давайте мыслить логически. Некто настолько хотел вскрыть Эдиков сейф, что даже убил ради этого человека. Что могло на это подвигнуть? Лежащие там деньги? Или, как и Свету, собственная безопасность? Катя, как ты думаешь, Эдик мог хранить в сейфе компромат на школу бандюганов?

— Запросто. Они явно пытались ко мне подольститься… то есть к Свете… а вряд ли бандюганы стали бы делать это без важной причины.

— Итак, они… Света, прекрати пихаться! Я имею в виду, кто-то достает из сейфа то, что хотел, по мере сил сваливает вину на тебя и, казалось бы, может почивать на лаврах. Не тут-то было! Не успев отдохнуть, он тут же принимается за шантаж, причем шантажирует не кого-нибудь, а опять тебя. Есть в этом некоторая двойственность. Если уж тебя избрали козлом отпущения по убийству, так и держали бы в данном качестве, а требовать еще и денег — это просто неприлично. Предположим, ты заплатишь, они вернут тебе компромат, и тогда вся их затея с тем, чтобы спихнуть на тебя убийство, провалится. А ведь личная безопасность должна быть для преступников превыше всего!

— Значит, они в любом случае вовсе не намерены возвращать компромат, — пояснила я. — Поэтому им тем более не стоит платить. Смотрите! Они очистили сейф со своей личной целью — ради денег или важных бумаг. Обнаружили также и бумаги, важные для Светы, решили свалить на Свету вину, а заодно подзаработать.

— Но ведь это риск! Свету арестуют из-за убийства, а она расскажет про шантаж, и подозрения направятся не на нее, а на шантажиста!

— Во-первых, они, видимо, полагают, что ей никто не поверит, а во-вторых… Знаешь, бывает такая патологическая жадность. Вспомни Курицына! Ох, жаль, что он тут ни при чем, потому что по психологическому портрету — самое то…

— Погоди, — прервала меня Настя. — Еще одно соображение, указывающее, что шантажист откровенно блефует. Ну как он передаст документы милиции, подумайте?

— По почте, — подумав, сообразила Света.

— И что? Как он объяснит, что они оказались у него? Будет ясно, что он их украл. Вот он и навлечет на себя самые большие подозрения.

— Да, но ведь его никто не знает! Как можно подозревать неизвестно кого?

Света рассуждала здраво, и я тут же сообразила:

— Значит, главное — узнать, кто он. А после этого еще неизвестно, кто кого ловчее сшантажирует. Он у нас еще попляшет!

— А как узнать?

— Надо что-нибудь придумать. Он когда ждет от тебя ответа?

— Обещал сегодня вечером позвонить, да что-то не звонит.

— Погоди! — прервала я. — Он тебе звонил на домашний или на мобильный?

— На домашний.

— Интересно, почему? На мобильный-то удобнее.

— Потому что у мобильника есть определитель номера! — с торжеством провозгласила Настя. — Мерзавец боится, что ты по номеру его вычислишь. Никуда не денешься — вы с ним знакомы! Вот что. У тебя есть плеер с микрофоном?

— Да, а что?

— Тебе надо записать его голос, а потом внимательно прослушать. Вполне возможно, что ты его опознаешь. Обязательно это сделай, поняла?

— А вдруг он позвонит прямо сейчас? — испугалась Света.

— Куда? — засмеялась Настя. — К Кате?

— Да, точно, меня же нет дома! Я как-то упустила это из виду.

— Ну вот. Завтра вечером держи плеер наготове и жди звонка. Если спросит, почему вчера тебя не было, скажи, что до ночи сидела на работе, и проследи за реакцией. Если не поверит, значит, кто-то из ваших. Из тех, кто знает, во сколько ты ушла. И еще скажи следующее. Что ты заплатила бы ему, если б была уверена, что это гарантирует тебя от дальнейших его посягательств. Что ты боишься, что у него останутся копии документов и он попытается использовать их вторично. В общем, проси гарантий.

— Какой смысл? Разве могут быть гарантии?

— А смысл простой. Во-первых, он что-нибудь будет отвечать, и мы запишем его голос. А во-вторых, потянем время. Чем больше мы с ним будем общаться, тем вероятнее, что угадаем, кто он. Надо играть на оттяжку!

В результате на следующий вечер я сидела дома у Светы, с напряжением ожидая звонка. Он раздался в двенадцатом часу, когда мы обе уже отчаялись. Я заметалась, судорожно включая плеер, а Света подбежала к телефону.

— Вчера вечером вы не подняли трубку. Со мной эти шутки не пройдут!

— Я сидела допоздна на работе.

— Ври больше! Просто испугалась. Не заплатишь — тебе же хуже.

Света дрожащим голосом продекламировала хорошо выученный текст о гарантиях и, неожиданно оживившись, прибавила от себя лично:

— Я предлагаю такой план. Я заплачу вам деньги, а вы дадите мне какой-нибудь компромат на себя. Ведь он наверняка у вас есть, правда? Иначе вы не стали бы забираться в сейф. Вот и будет мне гарантия, что вы больше не станете меня обижать. Прекрасная мысль, да?

Похоже, шантажиста эта свежая идея поразила еще больше, чем меня. По крайней мере он помолчал и дал отбой.

— Чего это он? — удивилась Света. — Слушай, меня как в голову ударило. Замечательно я придумала, а?

— Умереть — не встать, — признала я. — Но, боюсь, шантажист на это не пойдет. Шантажисты страшно эгоистичны. Кстати, вот и подтверждение, что это кто-то из твоих. Он знал, что ты была не на работе, к тому же незаметно перешел на «ты». Только, к сожалению, все наши подозреваемые без исключения этому условию удовлетворяют. Юлечка с Вадиком, Эдик, Артем — все в курсе, во сколько ты вчера ушла. Давай прослушаем запись, и попытайся понять, чей тут голос. Ты можешь его узнать!

Света честно попыталась, но безрезультатно.

— Ладно, — махнула рукой я. — Наверняка он позвонит завтра. Справишься без меня? А то не могу же я вечно ночевать в чужих постелях.

— Не знаю. А что я ему скажу? Раз ты считаешь, что он не согласится на мой план, он, скорее всего, предложит свой.

— По мере сил торгуйся. А в крайнем случае притворись, будто ты хочешь убедиться, что у него и впрямь есть компрометирующие тебя бумаги. Что тебе надо посмотреть хоть на одну из них, прежде чем заплатить.

— Да, — протянула моя подруга, — а он обидится и пошлет их в милицию. И я сяду.

— Не пошлет. Это ему невыгодно, да и небезопасно. Сама подумай, какой ему в этом смысл?

— Свалить на меня убийство.

— Мы дадим милиции запись голоса, и его найдут. В конце концов, вариантов немного: Вадик, Эдик и Артем. Как-нибудь разберутся. Только обязательно держи нас в курсе, ладно? А то тебе попробуй дозвонись.

Света обещала, и я беспечно оставила ее на произвол судьбы. А зря! На следующий вечер я замучилась, названивая то на мобильный, то на домашний — ответа не было. И на второй вечер тоже. Прокляв свою непредусмотрительность — я умудрилась не спросить номер ее рабочего телефона, — на третий день после работы я решила отправиться к подруге в офис. Слава богу, в связи с последними событиями его расположение впечаталось мне в память навечно. Так что б вы думали! Моя попытка выскочить из аудитории и со скоростью ветра двинуть к станции метро была пресечена наглым и откровенным хватанием за рукав пиджака. И если вы считаете, что я настолько распустила своих студентов, то плохо меня знаете. Хватал Курицын.

— Ну чего тебе? — вздохнула я.

— Есть идешь? — с энтузиазмом осведомился он. — Я с тобой.

— Иду на работу к подруге. Спешу.

— А есть там будете?

— Не будем, Витя.

Он горестно вздохнул и поведал:

— Ну ладно. Из-за тебя пойду голодный.

— Иди, — обрадовалась я.

— Так я не знаю, куда, — пояснил собеседник.

— Домой.

— Ну нет! Я с тобой. Я так решил. Мы, мужчины, если что решим, то так оно и будет. Вот я пойду с тобой, даже если ты меня не накормишь. Понимаешь?

— Вообще-то я тебя не звала, — холодно парировала я.

— И не позовешь, — с удовлетворением кивнул он. — Потому что скромная. Ты считаешь, инициатива должна принадлежать мужчине, и я так тоже считаю. Мы с тобою очень похожи.

Я внутренне содрогнулась, а Курицын безмятежно продолжил:

— Мне нравится, что ты такая скромная. Знаешь, я женюсь только на скромной. Нескромные, они для женитьбы не годятся.

— Я тоже не гожусь, — в порыве вдохновения сообразила я. — Я очень расточительная, Витя.

А про себя подумала: «Что, съел? При твоей-то жадности!»

— Да ладно тебе! — махнул рукой он. — Я так мало получаю, что ты все равно не сможешь много тратить, поэтому не беспокойся.

В целом я человек толерантный, однако иногда не действует ничто, кроме грубости. Я вырвала рукав и припустила к метро, Курицын мчался за мной. Когда он опустил жетон в прорезь автомата, я поняла, что дело серьезно. Он заплатил деньги!!! После такого отогнать его сможет разве что атомная бомба.

Тем не менее я сделала очередную попытку.

— Витя, — сказала я, — надоел ты мне до жути. У меня и без тебя проблем хватает. Шел бы ты своей дорогой, а?

— Кокетничаешь? — самодовольно кивнул он. — Правильно. Мы, мужчины, это любим.

— Делать мне нечего — с тобой кокетничать! Ты меня не первый год знаешь. Я человек честный и врать не приучена. Если говорю, что надоел, значит, надоел.

— Я тебя знаю, да. Ты шутки шутить любишь, но мне это не мешает. У меня с чувством юмора прекрасно, я сразу вижу, когда шутят, а когда нет. Шути, шути, мне нравится!

Ну что с таким поделаешь? В результате я прибыла к Свете на работу с прицепом, причем по привычке попыталась влезть в дверь черного хода. Правда, быстро опомнилась и прошла к парадному подъезду. Там стоял охранник — не Артем, а незнакомый. Я потребовала Светлану Барскую, и он после недолгих разговоров с каким-то типом сообщил мне, что Барская на больничном. Более подробных сведений мне выудить не удалось. Тогда я попросила позвать Юлечку. Не то чтобы я надеялась хоть что-то от нее узнать, просто, раз уж я сюда притащилась, хотелось посмотреть на нее хорошенько и решить, похожа она на преступницу или нет. Возможно, Света права и я придираюсь?

Юлечка, как обычно, походила не на преступницу, а на малоразвитого ангела.

— Катя! — вскричал ангел так, словно узрел праведника, на поиски которого и был направлен в ссылку на грешную землю. — Ты хотела меня видеть? Я так рада! Я так по тебе соскучилась! Как твои дела? Ты выглядишь на тысячу баксов!

Ничего особенного в данной речи не было, обычная манера девочки общаться. Большинство тут же тает и глотает крючок даже без наживки, и только редкие монстры, подобные нам с Настей, остаются безучастны. Возможно, сказывается большой педагогический опыт.

Тут Юлечка перевела взгляд чуть в сторону, и глаза ее загорелись чудесным огнем. Неудивительно! Я, кажется, уже упоминала, что внешне Курицын похож на нормального мужчину, все его необыкновенности таятся внутри. Однако на данном этапе я, видимо, казалась Юлечке более перспективным объектом, чем мой спутник, поэтому она не позволила себе выразить восхищение им вслух, ограничившись потрясенным взглядом широко раскрытых наивных глаз. Вот так же поначалу она смотрела на Светиного мужа. Чем это закончилось, вы, наверное, помните. Если бы она польстилась и на Курицына, я бы ей все простила!

— Ты не знаешь, что со Светой? — спросила я и открыла сумку, делая вид, будто ищу носовой платок. На самом деле я искала след. Вот он! Но увы. Даже мой слабый глазомер констатировал, что ноги моей собеседницы существенно меньше, чем мне бы хотелось. Про руку не стоит и говорить.

— Света на больничном.

— А что с ней?

— Не знаю. Я так за нее переживаю, просто ночей не сплю! Кто-то позвонил и сказал, что она больна, а подробностей не сказал.

— У вас вообще сейчас тяжелый период, — бросила пробный шар я.

— Да.

— А убийцу не нашли?

— Боюсь, и не найдут, — вздохнула Юлечка. — В Питере столько преступных группировок! Узнали, что Эдик оставляет деньги на ночь в офисе, ворвались, прикончили бедного Костика… Как вспомню, слезы на глаза наворачиваются!

Слезы у нее действительно навернулись. Честное слово, и почему я — такой Фома неверующий? Вон, Курицын, и тот преисполнен сочувствия.

— А как же вы теперь без охранников? — с деланым безразличием осведомилась я. — Бедного Костика убили, а второго — Вадик, кажется? — уволили. Мне Света говорила. Его не взяли теперь обратно?

— Нет, — коротко ответила Юлечка.

— А ты не знаешь, как у него теперь дела? Он устроился на работу? А то у меня есть знакомые, им в фирму как раз нужен охранник.

— Какая ты добрая! Но я ничего про него не знаю.

В этот момент на пороге показался малорослый тип, чья тщательно закамуфлированная волосами лысина и выступающее брюшко наводили на мысль о сорока годах, прожитых не без удовольствия.

— Эдуард Петрович! — воскликнула Юлечка, и я тут же представила себе человека, который неделю полз по пустыне и вдруг обнаружил источник пресной воды. Вот так он восклицает при виде источника — если, разумеется, язык совсем уж не присох к гортани.

Однако Эдик, не обратив внимания на Юлечку, уставился на меня. Я поздоровалась и, в свою очередь, уставилась на него. Нет, в бандитских перчатках он явно утонет. Кто остается? Артем и Вадик. Как бы мне на Вадика посмотреть? Жаль, Юлечка не купилась на мое предложение. Похоже, наше с нею недоверие является взаимным.

— Что со Светой? — поинтересовался Эдик, вдоволь наглядевшись, и голос его звучал довольно сдавленно.

— Не знаю. Думала, знаете вы. Тогда он молча повернулся и, прихватив Юлечку, скрылся в офисе, а я осталась ни с чем. Хуже, чем ни с чем, — с Курицыным!

Дома в порыве сообразительности я вспомнила, что когда-то Света дала мне телефон своих родителей. Я приятно поразила маму, высыпав все из ящиков письменного стола и устроив форменную ревизию. Господи, сколько у меня накопилось хлама! Одних карточек с вариантами контрольных работ такое количество, что я каждый раз раздумываю, что легче — отыскать нужное задание в этом хаосе или написать его заново. А ведь часть бумаг я отправила под кровать, и благодаря им скоро, боюсь, она перестанет касаться ножками пола. Некоторые книги, наоборот, живут на шкафу, где становятся легкой добычей нашего попугайчика — он обожает грызть бумагу. Если бумажка с номером брошена на шкаф, с ней можно проститься навеки.

Слава богу, после многочасового каторжного труда желанный изодранный клочок все-таки нашелся. Я с трепетом позвонила — и у меня отлегло от сердца. Света и впрямь лежала в больнице с легкой уличной травмой. Обещали вот-вот выписать. А я-то предполагала все на свете, от похищения до убийства! Разумеется, я узнала адрес и тут же помчалась навещать подругу.

В былые времена мне казалось, что проникнуть в больницу с первого раза — дело почти безнадежное. Обязательно будет неприемный день, или карантин, или с тебя потребуют иметь стерильно чистый белый халат и тапки. Тапки, впрочем, я захватила. А могла бы и обойтись, поскольку никому до меня не было никакого дела. Светина койка стояла в коридоре, прямо под открытой форточкой. Хорошо, здоровье у моей подруги железное, иначе из больницы ее бы вынесли вперед ногами. Я вообще отношусь к лечебным учреждениям подозрительно и по мере сил лечусь сама. Подруга моей мамы, например, давно жаловалась на боль в колене. Жаловалась себе и жаловалась много лет, а потом черт ее дернул отправиться к врачу. Теперь ходит на костылях.

Света выглядела нелучшим образом — издерганная, желтая, с кругами под глазами.

— Что с тобой приключилось? — сочувственно спросила я.

Она посмотрела на меня с тихим укором:

— Воспользовалась твоим советом. Не могу понять, почему, зная тебя столько лет, я все равно тебе доверяю? Какая-то патология.

— Ты о чем? — не поняла я.

— Я бросилась под «Мерседес», — трагическим тоном известила меня подруга. — И что теперь делать, не знаю.

— Ты — что сделала?

— Бросилась под «Мерседес», — отчетливо повторила она. — Я решила, дельная мысль. Если я выйду замуж за иностранца, никаким шантажистам меня не достать. А если он не захочет жениться или уже женатый, так, может, подкинет деньжат. Что он, пожалеет ста тысяч баксов для сбитой девушки? Я сделала все, как полагается. Пошла к «Европейской» и бросилась.

— Платить деньги шантажистам ни в коем случае нельзя — это пишут во всех детективах. И вообще, о чем ты думала? Тебя же могло убить! — ужаснулась я.

— Еще чего! Я осторожненько. Немного ушибло да слабое сотрясение мозга. Меня только из-за него здесь и держат. Завтра выпишут.

Слегка успокоившись, я возмутилась:

— А позвонить не могла? Я испереживалась вся. И мобильный вне зоны доступа.

— Разрядился, а зарядник сюда тащить нет смысла, все равно скоро буду дома. Жизнь вообще бессмысленная штука, правда?

— Этот гад что, не стал тебя навещать? — сообразила я.

— Ха! — хмыкнула Света. — Если бы! За рулем сидел кавказец. Вот такого роста.

И она помахала рукой где-то на уровне моей груди. Я не выдержала и захохотала.

— Мне плохо, а ты смеешься, — обиделась бедная жертва технического прогресса. — Он шляется ко мне по два раза в день. Я умоляю, чтобы его не пропускали, но им ведь плевать! Принесет бутылку пива и сам же ее выдует. Скупой до чертиков! Попьет из горлышка и мне предлагает. А я после такого и пить боюсь — мало ли какую подцепишь заразу. А у самого денег куры не клюют. Да еще жена и пятеро детей. Не в Питере, а где-то там.

— Он тебе и это рассказал?

— Он считает, что одной женщины мужчине мало. Что жениться надо на мусульманках, а время проводить с русскими. Знаешь, сколько стоит номер в «Европейской»?

— Не знаю.

— И не знай, а то инфаркт хватит. Но на это ему не жалко, потому что надо для представительства. Ох! Я про него все теперь знаю. Болтает без умолку. Что б я только ни дала, чтобы от него отвязаться! Ты не можешь что-нибудь придумать?

Я напрягла извилины.

— Скажи, что у тебя есть муж.

— Он знает. Он говорит, что для русских девушек это не имеет никакого значения. Ой! Вот и он! А я из-за тебя не успела спрятаться. Обычно я прячусь от него в туалет. Воняет там жутко, но приходится терпеть.

Я оглянулась. К нам важно шествовал чернявый кудрявый коротышка. Его прыщавая кожа лоснилась, а гнилые зубы скалились в улыбке. В руках он держал бутылку пива.

Я почувствовала себя виноватой. Из-за меня бедная Света попала в такую печальную ситуацию. Чем бы ей помочь? Жаль, я не успела подучить ее признаться, что у нее триппер. Это бы, наверное, образумило нахального типа. А сказать ему это самой у меня не хватит духу — я человек с комплексами.

— Две! — радостно заявил темпераментный кавказец, схватив нас обеих за бока. Я взвилась, словно горная лань, обнаружившая охотника, и с удивившей меня ловкостью перескочила через кровать. Еще бы! Руки у типа были в подозрительных язвах. Нет, такого триппером не проймешь! Я судорожно соображала, что бы такое посоветовать, как вдруг увидела, что по коридору движется нечто размером с пожарную каланчу. Артем! И, честное слово, он ровно вдвое выше этого докучающего моей подруге каприза природы!

— Светочка! — гулко пробасил он. — Почему ты мне не позвонила? Я же не знал, в какой ты больнице. Все справочные обзвонил.

— Была не в состоянии, — объяснила я, поскольку Света явно потеряла голос. — Она даже мне не позвонила. Посмотри, вот это — тот, кто ее сбил. Теперь пришел порадоваться результату своих трудов. Сбить такую девушку, а? Я неоднократно встречала в литературе выражение «лицо его мгновенно потемнело». Так вот, теперь я убедилась, что это вовсе не абстрактная фигура речи. Лицо Артема мгновенно потемнело, и он протянул руки к кавказцу, непонимающе глазеющему по сторонам. Потом поднял его, закинул себе на плечо — куда там моим любимым танцорам из Мариинки — и унес с наших глаз долой. Вернулся минут через пять, тихий и умиротворенный, и так посмотрел на Свету, что я почувствовала себя лишней и быстро распрощалась, лишь строго потребовав от подруги не забывать мне звонить. Нет, честное слово, может, Артем и убийца, но очень милый парень и за Светой ухаживает отнюдь не из корыстных соображений. Это видно невооруженным глазом. Правда, руки у него большие — в точности по перчатке. Но, возможно, у Вадика не меньше?

Подруга проявила благородство и позвонила мне на следующий же день.

— Я получила письмо. От шантажиста, — поделилась она. — Я подъеду к тебе на экзамен и его покажу. Скажешь, что делать дальше.

На экзамене я, разумеется, сидела как на иголках, и даже поставила несколько троек там, где больше двойки ставить было незачем. Но вот, наконец, Света здесь и протягивает мне листок бумаги. Самый обычный — по-моему, это называется офисной бумагой. Текст напечатан на струйном принтере — у меня у самой такой, так что не ошибусь. Странно, с чего вдруг шантажист переключился на письма? Звонки гораздо удобнее. Впрочем, все понятно. Он не мог дозвониться, поскольку моя подруга лежала в больнице, вот и вынужден был написать.

«Гарантия в том, что я знаю, что заплатить бо́льшую сумму вы не в состоянии. Посылать документы в милицию для меня риск, и я этого не хочу. Заплатите и больше не бойтесь. Скоро позвоню ».

— Хорошо, — констатировала я. — Теперь у нас есть и голос, и текст. Что за беспечный преступник? Помнишь, мы обсуждали, можно ли определить, на каком конкретном принтере что-нибудь напечатано? Так вот, я распечатаю этот текст у себя дома, а ты на работе, и сравним. Интуиция подсказывает, что это печаталось в вашем офисе.

— А что я скажу, когда он позвонит?

— Что договаривались, то и скажешь. Что хочешь посмотреть бумаги и убедиться, что они те самые. А потом еще что-нибудь выдумаем. Это даже неплохо, что ты попала в больницу. Оттяжки нам на руку. Итак, решено?

Советовать другим оказалось гораздо легче, чем сделать самой. Компьютером я более-менее владею — все же математик. Но в целом мои взаимоотношения с техникой оставляют желать лучшего. Не знаю, почему, но она меня не любит. Более того, при общении со мной отчаянно стремится сделать харакири. Именно так и поступил мой принтер. Не печатает, и все тут! Мало того — в порядке издевательства он гудит, шуршит бумагой и старательно изображает бурную деятельность. Не принтер, а симулянт!

Сперва я решила, что в картридже кончились чернила. Вроде бы не должны, но кто их знает? Значит, надо сменить картридж. Только нового у меня нет. А стоит он, гад, немерено. Или дело не в чернилах?

Подумав, я извлекла из-под кровати инструкцию. Так, «если принтер как будто печатает, но на бумаге ничего не печатается, то чернильные сопла картриджа засорены высохшими чернилами. См. раздел — „Когда засорены чернильные сопла“». Ладно, посмотрю, хотя, что такое сопла, даже не могу себе представить. «Возьмите печатающий картридж. С помощью салфетки из ткани не спеша удалите засохшие чернила с сопел над корзиной для мусора. Повторите эти действия. Поставьте печатающий картридж на место». Надо так понимать, без их мудрых советов я бы действовала в спешке, а мусор бросала прямо на пол. Итак, «возьмите печатающий картридж». И где я его возьму? Наверное, таится в недрах принтера. Я с отчаянием обреченного сорвала с него крышку и узрела нечто, смахивающее на маленькую скляночку чернил. Посадите меня на диету, если это нет он! И за такую дрянь столько платишь… Слава богу, последнее делаю не я, а математическое общество. Теперь требуется его взять. Легко сказать! Он намертво присобачен к какой-то железяке. Сейчас все поломаю, а нового мне уже не купят. Однако выхода нет. Я схватила склянку и с силой потянула на себя. Хрусть — и она у меня в руках. А чернил в ней полно. Значит, надо протирать сопла.

Слово «сопло» прочно ассоциируется у меня с космическими полетами. Точно, это деталь ракеты. По-моему, из сопел вырывается дым. Значит, сопло — это дырка. Железная логика!

Дырок в картридже не оказалось. И правда, если б там были дырки, то все чернила вылились бы наружу! Я потрясла скляночку. Ничего не льется. Значит, дырок нет. Есть лишь медная полоска, прилепленная к бокам. Протереть, что ли, ее? Чистота еще никому не повредила.

Увы — тщательно омытый мною картридж печатать по-прежнему не хотел. Тогда я сделала то, с чего следовало бы начать, — позвонила коллеге. И услышала от него, что картридж — чрезвычайно тонкий агрегат, который при грубом прикосновении тряпки к неподходящим местам портится безвозвратно. Так бесславно закончилась моя эпопея.

Света действовала удачнее, и напечатанный ею экземпляр уже на следующий день подвергся нашему тщательному осмотру. Он оказался полностью идентичен полученному ею по почте, однако это ничего не доказывало. Мой, может быть, выглядел бы точно так же, если б я знала, что такое чернильные сопла! Таким образом, наши сомнения остались при нас.

Поразмыслив, я решила, что мы ведем себя неправильно. Сколько читаешь детективов, и каждый раз удивляешься, почему герои делают кучу глупостей, вместо того чтобы сесть и пораскинуть мозгами. Я всегда подозревала, что причина примитивна — если бы мозгами пораскинули на первых страницах, о чем бы пришлось писать на последних? Однако теперь я поняла, что все не так просто. События бегут одно за другим, ты спешишь за ними, а времени на размышления нет. Но ведь я — математик! Мозги — мое орудие труда, и я просто обязана его применять. Поэтому, вздохнув, я села в кресло и начала думать. И делала это долго, причем с большим удовольствием, пока не обнаружила, что почему-то думаю не о Светиных проблемах, а о том, куда поеду этим летом отдыхать. Нет, так не годится! Возьму-ка я бумагу и ручку, это поможет сконцентрироваться.

Я достала красивый белый листок и написала заглавие: «Список неприятностей». Но, представьте, и тут возникли осложнения! Заглавие оказалось слишком емким. Мне ужасно захотелось начать с пространного рассказа о том, как введение единого государственного экзамена окончательно разрушило нашу систему образования, а в качестве последнего пункта я наглядно видела описание купленной сегодня некачественной колбасы. Между этими двумя записями я вполне могла поместить нечто, не уступающее по длине Большой советской энциклопедии. Тряхнув головой, я заставила себя сосредоточиться. Надо поточнее сформулировать заголовок, а то просижу над листком до конца моих дней. И я вставила еще одно слово. Получилось: «Список неприятностей-непонятностей». Это гораздо лучше! И три графы — «неприятность-непонятность», «комментарии», «вывод». Итак, начнем сначала.

а). Света заставила меня пойти вместо нее в школу бандюганов.

б). Она хотела создать себе алиби.

в). Лучше б она этого не делала. Украсть ничего не украла, а мы обе будем выглядеть очень подозрительно, если это вскроется. Причем я почти уверена, что Артем не слепой и все про нас знает.

а). Света заставила меня пойти вместо нее с бандюганами в театр.

б). Пришлось, раз уж я выдала себя за нее.

в). Они делали мне странные намеки. И после этого Артем устроился в Светину контору. Может быть, Эдик имел компромат не только на Свету, но и на школу? Тогда преступник — Артем, которому они как лучшему ученику поручили втереться к Эдику в доверие и взять сейф. А заодно он втирался в доверие ко мне, считая меня финансовым директором, то есть Светой. И к Свете тоже. Но он в больнице смотрел на нее такими глазами, что я не верю. Хотя большая перчатка ему подходит. Правда, есть еще след. Викин?

а). Ночью Юлечка в конторе крутила шашни сразу с двумя охранниками — Костиком и Вадиком.

б). И из-за этой (нет слов, какой) мы не украли Светины документы! Если б мы их в ту ночь забрали, все проблемы были б решены.

в). Может, она нарочно? Ведь могла бы заниматься своим делом не в кабинете Эдика, а, например, в коридоре. Или еще где-нибудь.

а). Убили Костика. А меня чуть не задушили. И перед нашим носом обчистили сейф.

б). Или это сделали мои знакомые бандюганы — возможно, пришли, как и мы, за своим компроматом, Костик их обнаружил, а убивать им не впервой. Или Юлечка, скорее всего, руками уволенного Вадика. Небось в сейфе хранилась куча денег! Или сам Эдик, чтобы замести следы.

в). В общем, ничего не ясно. Зря я оставила на месте преступления список должников, а Света перчатки! Впредь надо быть аккуратнее. Но почему преступники не сбежали, а продолжали крутиться в офисе?

а). У меня стащили маринованных крысят.

б). Так им и надо! Жаль, что мне не посмотреть на лица этих гадов, когда они откроют банку.

в). Хотели стащить перчатки убийцы. Значит, перчатки — важная улика. Может, отдать их в милицию? Только Света не разрешит.

а). Кто-то перенес труп и подкинул Свете нож.

б). По логике вещей, их двое — большеногая женщина на каблуках (мы видели ее след) и гигантский мужчина (у Светы его перчатка). Может, брат и сестра, раз оба такие здоровые?

в). Мужчина все-таки Артем. Других таких нет. А я не верю! Вся надежда на Вадика. Как бы мне на него выйти?

а). На базе отдыха за нами с Настей следили. И нож похитили.

б). Мы проверяли, это не Курицын. И у нас есть фотографии преступных элементов. Точнее, некоторых элементов преступника.

в). Может, это студенты? Ведь больше никого на базе не было. Но зачем им? Их наняли убийцы? Я всегда считала, что студенты относятся ко мне неплохо и смерти мне не хотят. Но перед сессией всего можно ожидать. Они тоже не железные.

а). Свету шантажируют.

б). Шантажист и есть убийца, потому что взял документы из сейфа. А вдруг нет? Вдруг документы были где-нибудь еще? Или, например, шантажирует Эдик, а убил кто-то другой. в). Все-таки интересно, кто же это? Надо нам его поймать!

Вероятно, к этой гениальной идее я прибавила бы еще множество других, но тут зазвонил телефон, и я с радостью бросила листок.

— Слушай, — оживленно заговорила Света, — он, кажется, согласен.

— Кто и на что? — не поняла я.

— Ну как кто? Шантажист, разумеется. Я потребовала показать мне документы, чтобы я убедилась, что они у него есть. И он молча положил трубку. А молчание — знак согласия, да?

Я не была в этом убеждена, однако в любом случае покладистость преступника не могла не удивлять. Он просто обязан был в ответ на такую беспрецедентную наглость закатить скандал, а не тихо дать отбой. Ох, что-то здесь не то! Может, он и впрямь блефует? Если у него ничего на Свету нет, можно смело донести на него милиции.

Не скрою, мысль об обращении в органы правопорядка возникала у меня довольно часто. Я как человек, воспитанный во времена застоя, упорно продолжала им доверять, сколько бы ни чернили их средства массовой информации. Более того, несколько раз я даже заходила в свое отделение милиции с желанием рассказать хотя бы часть правды, но дальше желания дело не шло. Мимо шныряли мужчины, удивительно похожие на моих студентов, и я тут же поворачивала обратно. Видимо, это профессиональное заболевание — большинство мужчин кажутся мне вылитыми моими учениками, а опыт учит, что доверять ученикам нельзя.

На следующий день Света в очередной раз заявилась ко мне на экзамен, приведя в состояние полного ступора и без того деморализованных сессией студентов. Действительно, вспоминать теорему о базисе из собственных векторов для самосопряженного оператора и при этом видеть, как очаровательная блондинка в обтягивающей кожаной юбочке оперлась о стол твоего преподавателя, выпятив и без того вызывающий зад, — не многого ли я требую от несчастных? Понятно, что от одного из этих двух занятий моим ученикам пришлось отказаться — и вы, я думаю, не сомневаетесь, каков был их выбор.

А Света выпятила свой почти неприкрытый зад вовсе не из изощренного коварства. Она упорно совала мне листок бумаги, содержащий абсолютно невнятные записи, и требовательно спрашивала: «Теперь ты убедилась? Убедилась?»

— В чем? — поинтересовалась я, когда она несколько успокоилась.

— У этого убийцы и впрямь мои бумаги. Значит, я должна ему заплатить.

— Ты хочешь сказать, что эта филькина грамота и есть то, ради чего ты затеяла весь сыр-бор? — опешила я. — Из-за этой писульки я пошла на преступление?

— Много ты понимаешь! В общем, ничего не поделаешь. Я ему заплачу.

— Чем? — ехидно осведомилась я.

— Продам квартиру.

— Не продашь. И оба вы с твоим покладистым шантажистом малоразвитые люди. У тебя ведь прописана твоя дочка, да?

— Разумеется.

— Значит, номер не пройдет. Есть закон, по которому нельзя ухудшать жилищные условия несовершеннолетних. Между прочим, он направлен против таких, как ты, эгоистичных матерей. Чтобы продать квартиру, где прописан ребенок, требуется справка из роно, что он получит не меньшую жилплощадь. А тебе такой справки не дадут.

— Выдумываешь! — предположила Света. — Первый раз слышу.

— Я тоже, но это правда. Вчера мне звонила Маша и жаловалась на жизнь.

Она у меня теперь бомж. Дети ее сестры прописаны в ее квартире, а она в квартире сестры. Это давно так вышло, я уж не помню, почему. И теперь они хотят перепрописаться так, как на самом деле. И им не разрешают, поскольку это нарушает права детей. В результате Машу сейчас выписали вообще, а детей временно прописали в какое-то фиктивное место. В общем, я ничего не поняла, однако закон точно есть. И постоянно требуют новые справки, а за каждую дерут деньги.

— И что же мне делать? — понурилась моя подруга. — Ведь этот шантажист не блефует. Он действительно может меня подставить.

— Скажешь ему правду. Что и рада бы продать квартиру, да не можешь. Интересно, как он среагирует? Он ведь у тебя покладистый. Или нет! Придумала! Ты скажешь, что есть одно препятствие, но это не телефонный разговор. Что ты должна встретиться с ним лично и тогда все объяснишь.

— Зачем?

Я победоносно улыбнулась и достала из сумочки «список неприятностей-непонятностей», завершающийся бойцовской фразой «надо нам его поймать!». Список Свету ошеломил. Она изучала его так, будто это новые скрижали, присланные непосредственно Господом Богом. Вдоволь насладившись чтением, она неуверенно произнесла:

— Значит, я обязательно должна его поймать? И для этого надо с ним встретиться? А ты не думаешь, что при встрече он меня убьет?

Однако я была тверда:

— Шантажисты не убивают. Наоборот, это их убивают! Так что главное — следи за собой. Займи чем-нибудь руки.

— Да, — возразила Света, — но ведь наш шантажист — он еще и убийца.

Резон в ее словах был, но я стояла на своем:

— Платить ему нельзя, это я гарантирую. Из этого никогда ничего хорошего не выходит. А убивать тебя ему совсем не выгодно. Либо он от тебя отстанет, либо… — я задумалась.

— Что либо? — не выдержала моя подруга.

— Либо мы изловим его, твои документы отберем, а его сдадим в милицию.

Света обреченно пожала плечами. Не скрою, мне и самой виделись некоторые изъяны в моем плане, однако другого не было. Я была глубоко убеждена, что стоит один раз заплатить, и ты пропал. Поэтому я решила проявить бдительность и переночевать у Светы, чтобы лично проследить за тем, как она ответит на звонок коварного врага.

Враг не обманул наших ожиданий. Телефон затрезвонил именно в тот момент, когда я набила рот большим куском сливочного полена, очень вкусного, но вязкого, словно замазка. Я с сочувствием посмотрела на подругу, с выпученными глазами старательно делающую глотательные движения. Нет, такое враз не проглотишь! Я плеснула в бокал сухого вина и сунула Свете. Это ее взбодрило, и она подняла трубку, я же занялась включением плеера.

— Это я, — сдавленным голосом отрапортовала Света невидимому абоненту.

— Я не шучу. Это точно я. Света Барская. Нет, не простудилась. А…

Гудки. Покладистый, но нервный шантажист дал отбой. Подруга попыталась просверлить меня укоризненным взглядом (сами понимаете, полено принесла я), однако я тут же прокомментировала:

— Нам это на руку. Чем дольше все будет тянуться, тем вероятнее, что его изловят.

— Так его же должны изловить мы ! — поймала меня на противоречии Света.

— Ничего. Если за нас поработает милиция, тем лучше для нас. Им все-таки за это деньги платят. И…

Звонок. Откашлявшись, подобно оперной примадонне, моя подруга глубоким вибрирующим контральто произносит:

— Алло! У телефона Светлана Барская.

Никогда бы не подумала, что в недрах ее организма таится столь прекрасный грудной голос! И преступник тоже этого не думал. Даже слова не проронил — шмяк трубку на рычаг, и был таков.

— И что теперь?

Я пожала плечами:

— Позвонит еще.

— А вдруг он решит, что я над ним издеваюсь, и от обиды пошлет мои бумаги в милицию?

— В милиции никто твоих бумаг не поймет. Раз их даже я не поняла…

Нашу интересную беседу в очередной раз прервали.

— Как жаль, что вы мне не доверяете, — с искренней укоризной затараторила в трубку моя подруга. — Я просто подавилась, а вы уже считаете, что я — это не я. Мне это ужасно обидно! Что же я, уже не имею право хоть иногда поесть сливочного полена, чтобы меня не заподозрили в злых умыслах?

Я одобрительно кивала. Покладистый шантажист просто обязан в очередной раз опешить. Он и опешил. Сдавленно мычал и даже стонал, а я записывала его стоны на плеер, пока Света разочарованно не выдавила:

— Ой, это ты! Мне сейчас некогда. Перезвоню, — и она нажала на рычаг.

— Ты что? — удивилась я.

— Это Темочка. Совсем некстати. Мне сейчас не до него.

— Слушай, а ты уверена, что до этого звонил не он? — мрачно осведомилась я. — Может, голос он ловко переделывает, а мычание переделать не смог? Вот ты и узнала его по мычанию. Как ты считаешь?

Моя подруга молча обхватила руками голову, не побоявшись испортить прическу, и я поняла, что ее проняло всерьез. Да и меня тоже. Боже, опять звонок! Сговорились они, что ли?

— Алло! Да, это я. И раньше была я, а что вы такой недоверчивый, так сами виноваты, — раздраженно прокаркала Света. — Ну, получила я этот ваш документ, получила, а толку-то? Я бы и рада заплатить вам деньги, да в нынешней ситуации не могу. Я же русским языком сказала, не не хочу, а не могу. И вы, как специалист в подобных вопросах, могли бы сами все предусмотреть. Почему я должна думать за вас? Нет, раз вы не понимаете, то я не могу вам объяснить. Это не телефонный разговор. Да, не телефонный! Давайте встретимся лично и все обсудим, тогда, может, вдвоем что-нибудь и придумаем. Хотите, приезжайте сейчас ко мне. Что? Ну, тогда продиктуйте свой адрес. Адрес-то у вас есть? Эй! — Она положила трубку и яростно сообщила: — Снова дал отбой. Маньяк какой-то! Так бы и убила гада! Из-за него мы вынуждены подозревать несчастного Темочку! Нет, ты права — мы непременно должны его изловить. Изловить и изучить. Тогда мы убедимся, что это не Темочка, и я успокоюсь. А денег он от меня фиг получит! Порочит честных людей, а я за это денежки плати? Разбежался!

Я слушала эту филиппику с восторгом. Мне казалось, что разговор с покладистым шантажистом моя подруга провела на высшем уровне. Интересно, что он теперь предпримет? Он… Снова телефон. Прямо не прибор, а орудие пытки.

— Алло! — гаркнула Света. — Что? Сам такой! Импотент полудурочный!

И она в гневе брякнула адское изобретение мерзкого Белла об пол, отчего то, разумеется, разлетелось на куски. Моя подруга подняла правую ногу и собиралась топнуть, но передумала, быстрее ветра смоталась в прихожую и, вернувшись оттуда уже не в мягких тапочках, а в сабо на деревянной подошве, стала топтать остатки телефона, пока от них не осталось одно воспоминание. Лишь после этого она нашла в себе силы сесть и одним духом выпить бокал вина.

— Это опять он? — сочувственно спросила я, преисполнившись раскаяния. Нет, не стоило мне давать столь опасных советов! Даже самого покладистого шантажиста лучше не дразнить, а то он разъярится и наговорит такого… такого… в общем, я толком не разобрала, но на пленке у нас все записано.

— Ну уж это точно не он! — чуть успокоившись, помотала головой Света.

— У Темочки низкий красивый голос, а не этот мерзкий писк. Это был не Темочка.

— Я имела в виду, это был шантажист? — уточнила я.

— А? Откуда мне знать? Шантажист всегда был вежливый, а этот ругался матом. Но, может, он ругался оттого, что обиделся? Я ведь, кажется, была с ним не очень-то любезна? Хотя, наверное, зря. Он, может, не нарочно подставляет бедного Темочку. Ой, неудобно-то как!

— Зато он нарочно подставляет тебя, — напомнила я. — Вот у нас теперь коллекция голосов — любой позавидует! Давай изучать.

И мы полночи с увлечением прослушивали записи телефонных разговоров, однако к определенным выводам не пришли. Голоса шантажиста и ругателя матом были высокие, Темочкино мычание — низким. Однако мне казалось, что шантажист пищит специально, чтобы его не узнали. Не знаю, сумел бы Темочка так пропищать или нет? Если сумел бы, ему стоит выступать на эстраде. Да, а у ругателя матом какие-то странные интонации. Впрочем, мне раньше не приходилось внимательно вслушиваться в интонации ругателей матом. Возможно, мат требует определенного микроакцента?

— Кстати, — вспомнила я, — а как выглядит Вадик? Он высокий?

— Довольно-таки, — подтвердила удивленная Света, — но до Темочки ему далеко. А что?

— Просто думаю про перчатки. Может, его?

— Такие большие? Вряд ли, — машинально ответила подруга, однако тут же поправилась: — Хотя вполне может быть! Однако мотивы последней фразы были мне слишком ясны, и я строго потребовала сообщить мне Вадикин адрес. Как ни странно, Света его знала, и я решила при первом удобном случае туда наведаться с легендой о знакомых, которым требуется охранник. Наведаться и изучить подозрительные руки.

Как бы там ни было, наутро Света достала из почтового ящика письмо от шантажиста. Оперативно работает, подлец! Впрочем, как бы оперативно он ни работал, наша почта должна была вставить ему палки в колеса. Чтобы за ночь доставить письмо, пусть даже в пределах города, — держи карман шире! Я, например, неоднократно получала поздравление с Новым годом примерно к Восьмому марта. Точно, конверт без штемпеля!

— А прошлые послания шантажиста тоже были без штемпеля? — поинтересовалась я.

— Не знаю, — покаянно ответила Света. — Я не смотрела. А конверты выкинула.

— Между прочим, во всех детективах сыщики в первую очередь изучают конверты, — менторским тоном поведала я.

— Вот и сказала бы мне об этом раньше!

Упрек был заслужен, и я лишь кивнула. Итак, конверт с адресом и фамилией, но без почтовых штемпелей. Все отпечатано на принтере. В мой принтер тоже можно совать конверты, это я знаю. Письмо короткое. «Объяснение оставьте в следующем месте. На Моховой, 24, во дворе на мусорном бачке. В девять часов вечера. И уйдите ».

— Темочка ни за что бы не полез за письмом в мусорный бачок, — обрадованно заметила Света. — Он очень гигиеничный. И заботливый. Представляешь, у него в каждых брюках в кармане пакетик презервативов!

— И что из этого следует? Наденет резиновые перчатки и полезет в бачок. А тем более — на бачок. Или мальчишку какого наймет. Скажи лучше, кто из наших подозреваемых живет недалеко от тебя?

— А зачем тебе это?

— Ну, раз шантажист успел лично принести тебе письмо, значит, ехать было недалеко.

— Глупости! За целую ночь можно хоть из Москвы добраться, — фыркнула на меня подруга, и я догадалась, что недалеко живет не кто иной, как заботливый и гигиеничный Артем. — И вообще, что нам теперь делать? План встретиться с этим гадом провалился. Кто вообще в наше время пишет письма? Еще электронные, ладно, но бумажные…

— Да, странно, что он не попытался связаться с тобой по электронной почте. Получается, он знает твой домашний адрес, но не знает электронного?

Света обиженно засопела.

— Ага, Артем не знает твоего электронного адреса? — уточнила я.

— Между прочим, — заметила подруга, — я на новой квартире еще не подключила Интернет. Он есть только на работе, а там сисадмин все строго отслеживает. Вот так-то!

И она посмотрела на меня с таким торжеством, словно я на ее глазах волокла Темочку в тюрьму, но ей удалось беднягу отбить.

— Ладно, какая разница! — махнула рукой я. — Мы сделаем так. Ты положишь на бачок письмо и уйдешь, а мы с Настей притаимся и покараулим. Шантажист увидит, что тебя нет, полезет к бачку, и мы его увидим. Довольно просто. А еще хорошее место для засады — твой почтовый ящик. Телефона у тебя теперь нет, на мобильный он звонить боится, так что преступник будет вынужден вступить в переписку, а почте он явно не доверяет…

Короче, в семь вечера мы втроем — Света, Настя и я — отправились изучать плацдарм будущих действий. Погода стояла прекрасная, и мы с удовольствием гуляли по старым улочкам, приближаясь к Моховой. Однако удовольствие наше было скоро испорчено наблюдательной Настей.

— Я не хочу вас пугать, — сообщила она, — но, похоже, за нами следят.

Я обернулась. Редкие прохожие, редкие автомобили. Ничего подозрительного.

— С чего ты взяла?

— Вон, видишь ту красивую машину? Я давно обратила на нее внимание. Тонированные стекла и все такое. Так за нами и плетется!

— Это не «Мерседес», — просветила нас опытная Света, — это «Лексус». Ты уверена, что он не просто так?

Настя пожала плечами. «Лексус» тихо и невинно стоял у обочины. Номера я разглядеть не могла.

— Света, у тебя хорошее зрение. Номер не видишь?

Света задумчиво покачала головой и пошла по направлению к подозрительному автомобилю. И он, представьте себе, задним ходом скрылся в переулке! Мало того! Послышался дикий грохот, из-за тополя выскочило нечто и сигануло в ближайший двор. Судя по размерам — не кошка и даже не собака. Человек!

Машину догонять не имело смысла, и мы бросились за человеком. Двор, разумеется, оказался проходным. Вздохнув, мы уселись на лавочку и начали обсуждать сложившуюся ситуацию. Она была, мягко говоря, странной.

— Это был шантажист, — твердо заявила Света. — Он решил проследить, не веду ли я с собой соглядатаев. То есть вас. Раз я вас веду, он за письмом не придет. Значит, либо мне надо идти дальше одной, либо избавляться от слежки.

— Какой из них — шантажист? — скептически осведомилась Настя. — Пеший или конный… в смысле автомобильный? И кто в этом случае второй? Нет, я подозреваю, что доверчивый шантажист работает не только с тобой, и не только ты хочешь узнать, кто он. За тобой следят, чтобы выйти на него. И это хорошо. Они с ним расправятся, и ты вздохнешь спокойно. Пусть следят!

— А если шантажист — Темочка? — вскипела Света. — Я не позволю с ним расправляться! Как хорошо, что мы заметили слежку раньше, чем пришли на Моховую. Теперь нам надо хорошенько поплутать по проходным дворам.

Я не знала что и подумать.

— Понимаете, ведь слежка-то началась раньше, чем шантаж, — объяснила я подругам. — А может, за нами следит милиция?

Почему-то это предположение вызвало всеобщий гнев, и в результате мы пререкались до тех пор, пока не обнаружили, что уже без четверти девять, так что о блуждании по проходным дворам речь идти не может. Если Света намерена нести письмо на помойку, мы должны срочно бежать. А поскольку мы заранее настроились на то, что его необходимо доставить по назначению, мы и побежали, и даже успели к положенному часу. Бачок красовался недалеко от парадной и жутко вонял. Света водрузила на положенное место свое послание и отступила на несколько шагов, чтобы взглядом ценителя обозреть получившуюся картину. И в этом миг произошло непоправимое. Откуда ни возьмись возникла человеческая фигура, хапнула с таким трудом составленную нами записку и вихрем ворвалась в ближайший подъезд. Света — рванулась следом. А мы с Настей, как две дуры, заметались по двору, не зная, куда правильнее направиться — вперед или назад. Потом решили — конечно, туда, где скрылась любимая подруга, пробежали через сквозную парадную и успели заметить лишь быстро удаляющийся «Лексус». Света исчезла. Как корова языком слизнула! И ведь уже во второй раз!

— Ты не заметила, — грустно спросила я, — она была в этой мерзкой машине или нет?

— Там тонированные стекла, — нервно напомнила Настя. — А ты успела рассмотреть гада, который стащил записку?

— Не очень. Только это не Артем. Артему пришлось бы сложиться вдвое. Кто-то низкорослый.

— Ребенок?

— А кто его знает…

Настроение было — хуже некуда. Неужели Свету похитили? Может, вся эпопея с письмом была придумана исключительно ради этого? Но зачем ее похищать? И что теперь делать нам? В милицию заявлять? О чем? О том, что наша подруга, возможно, села в машину? Детский лепет!

— Я не могу поехать домой и спокойно лечь спать, — призналась я. — Нервы у меня уже не те. Я поеду в засаду.

— Какую засаду?

— У Светиного почтового ящика. Если письмо забрал не шантажист, то шантажист должен потребовать со Светы разъяснения, почему он не получил этого письма. А как он потребует? Подкинет свое письмо в почтовый ящик. Другого выхода у него нет. А я подкараулю.

— Если Свету похитили, этим ты ей не поможешь, — резонно заметила Настя.

Однако я не желала прислушиваться к голосу разума. Душа требовала, чтобы я хоть что-то предприняла для любимой подруги, а другого варианта я не видела. Поэтому в гордом одиночестве я отправилась в засаду. И была совершенно права. В первом часу ночи в мою засаду попалась самая желанная дичь — Света собственной персоной.

— Жива! — только и смогла выдохнуть я, сама не своя от счастья.

— Разве что жива, — раздраженно сообщила мне она. — Теперь я наконец поняла, отчего люди спиваются. Идем, у меня есть бутылка мартини. Здорово шибает, зараза!

— Где же ты была? — Я после перенесенных мук считала себя вправе требовать ответа. Попробуйте сами простоять больше часа в подъезде! Ноги просто отваливаются. Подростки, торчащие вечерами в моей парадной, теперь никогда не будут вызывать у меня ничего, кроме уважения к их физической кондиции.

— В «Европейской».

— В… в «Европейской»? И каким ветром тебя туда занесло?

— Ну, привез этот гад. Он ведь там живет, я ж тебе говорила.

— Кавказец! — схватилась за голову я. — Господи, я о нем и думать забыла! Но у него же «Мерседес»!

— Он его продал. Утверждает, что не мог больше ездить на машине, которая задавила такую девушку, как я.

— Ну ладно, продал. А ехал за нами зачем?

— Хотел выследить, где живет Темочка. Он считает, что я из-за Темочки ему отказываю. Да будь он хоть единственным мужчиной на свете, я бы и то им не прельстилась! Да ты сама его помнишь.

— А письмо твое зачем стянул?

— Идиот потому что. Увидел, что я положила конверт, и стянул. Наверное, у кавказцев такой условный рефлекс. А теперь из-за него я попала в неловкое положение перед шантажистом. Шантажист будет считать, что я врунья. Поверишь ли, этот гад еще и деньги предлагал! Хватает же у людей наглости!

— Деньги? — удивилась я. — Мне казалось, он жутко скупой.

— Скупой, но темпераментный, — пояснила Света. — Да за кого он меня принимает? Фрр! Еле отвязалась. И что теперь делать, не знаю. Сил моих больше нет! Да еще и в милиции как-то активизировались. Только и знают, что меня на допросы тягать. По десять раз спрашивают одно и то же — зачем, интересно? Ведь все ж записывают. Могли бы перечитать, чем человека мучить.

— А ты отвечаешь каждый раз одинаково или нет?

— Зависит от настроения. Чего ради я их буду баловать? Слушай, а может, завтра в девять мне положить на бачок новое письмо? Точнее, сегодня. Ты как считаешь?

Эту сложную проблему решил за нас покладистый шантажист. Очевидно, он понял, что затея со связью через помойку сложновата, и предпочел наш первоначальный вариант — нормальную человеческую встречу. По крайней мере Светин почтовый ящик содержал очередное послание без штемпеля.

— Ох, не зря я устраивала засаду, и зря ты затащила меня в квартиру, — попеняла подруге я. — Надо было нам чередоваться — стоять по часу на посту. Вот и поймали бы гада.

— У меня не было сил. И у тебя тоже. Терпеть не могу стоять!

— Я тоже. Но стояние — жизнь, а сидение — смерть.

— В каком смысле? — опешила Света.

— Так утверждает Настя. Прочла в какой-то книжке о самолечении. Я всегда повторяю про себя эту фразу, когда мужчины не уступают дамам место в общественном транспорте. Наверное, поэтому они и живут меньше.

— А что тогда хождение?

— Наверное, жизнь в квадрате. А лежание — смерть в квадрате. Впрочем, сейчас это неактуально. Значит, наш шантажист предлагает тебе встретиться в недостроенном доме? Откровенно говоря, выбор места мне не нравится. Уж и не знаю, стоит ли тебе идти. Пристукнет, и дело с концом.

— Зачем?

— Ой, не знаю. Вроде бы незачем. Но одна ты туда не пойдешь. Пойдем втроем, — твердо заявила я. — Даже нашему идиотизму должен быть предел.

— А если это его отпугнет? — Это его проблемы. Раз он такой пугливый, нечего было идти в шантажисты. Шантажисту положены крепкие нервы. В конце концов, он покладистый.

Таким образом, вечером мы трое дружно шагали к недостроенному дому, адрес которого нам услужливо сообщил преступник. Видимо, скоро здесь будут дорогие квартиры, а сейчас вид совершенно непрезентабельный — крыши нет, дыры вместо окон, а кругом понаставлены бочки с какой-то вонючей гадостью. Господи, страшно-то как! И что за черт нас сюда понес? Ах, да, это ж была моя идея. Таких, как я, надо сдавать в психбольницу. Сейчас нас как двинут по головам из темноты, мало не покажется! Бедные наши мамы! А у Светы еще и дочка! Впрочем, ради счастья Светиной Наташи мы сейчас и рискуем. Все-таки убить сразу троих нелегко и неэкономно. Не станут они этого делать! Да и незачем, правда? Какой резон нас убивать?

Вот и нужное место. Там Свету ждет некто. Или не ждет. Испугался нас и убежал. Ха! Нас — испугался? Хотела бы я на это посмотреть!

Стуча зубами, мы переступили через порог. Темно. Тихо.

— Эй! — негромко позвала Света.

Молчание. Тогда она включила припасенный фонарик, поводила им по сторонам. Ничего.

— Он не пришел, — с нескрываемым облегчением вздохнула Настя и неожиданно чертыхнулась.

— Ты что? — изумилась я.

— Упала. Споткнулась о какую-то гадость. Посветите-ка, а?

Лучше бы мы ее не послушались! Луч фонаря упал на неподвижное тело, лежащее на полу. И это вовсе не было тело Насти. Настя не носила пиджаков.

— Опять! — истерически выкрикнула Света. — Сколько можно? Я этого не перенесу! Почему опять нам, почему?

— Планида наша такая, — мрачно прокомментировала я. — Проверь для порядка, может, он жив?

Поручение моментально успокоило мою подругу. Она сунула мне фонарик и принялась искать у тела пульс. Не нашла. Потом вытащила зеркальце и приложила к губам объекта. Оно затуманилось. Однако едва мы успели порадоваться этому факту, как обнаружилось, что Света по ошибке исследовала с помощью зеркальца Настю, без сознания покоящуюся у нас в ногах. А я еще удивлялась Настиной выдержке — такие обстоятельства, а она молчит как рыба! Теперь я удивляться перестала. Света тщательно протерла зеркало, словно собиралась отправлять его на выставку полированных изделий, и применила вторично. Нет, мертвец — он и есть мертвец, и надеялись мы зря.

— Надо растормошить Настю и бежать отсюда, — предложила Света. — Только проследить, чтобы не оставить новых улик.

— Сперва хорошенько его осмотрим. Вдруг кто-то знакомый?

Все-таки опыт — великое дело. При обнаружении первого трупа мы вели себя не лучше пары вспугнутых воробьев. Второй уже не лишил нас способности рассуждать. А когда нам попадется третий, мы, наверное, даже глазом не моргнем. Я тщательно направила луч фонарика — и оцепенела.

— Смотри!

— Куда?

— Сюда! Смотри на его обувь! Туфли на каблуках!

— Ты хочешь сказать, — опешила моя подруга, — что это женщина?

— Я хочу сказать, что это низкорослый мужчина, который не стесняется носить каблуки. Вот мы с тобой дуры! И размер, мне кажется, точь-в-точь как тот. Ну, как тот след, который мы с тобой зарисовали.

У меня возникла смутная мысль, что следует снять с трупа башмак и забрать с собой для сравнения, однако я тут же подумала, что такое поведение называется мародерством, и меня затошнило. Я поспешно перевела луч на лицо неизвестного. Оно было покрыто густой растительностью. Настолько густой, что ее натуральность представлялась сомнительной. Конечно, маскировка! Но срывать ее у меня не было душевных сил. Возможно, третий труп я с легкостью смогу дернуть за бороду, а пока еще не созрела. Однако поток моих идей упорно не желал иссякать.

— Света, — умирающим голосом предложила я, — если хочешь, пошарь в его карманах. Вдруг там твои документы? Вдруг он взял их с собой?

— Не хочу, — с горечью отрезала моя подруга. — За кого ты меня принимаешь?

И она начала расталкивать Настю, требовательно ворча: «Ну, чего разлеглась? Придет милиция и тебя заметет. Будешь мотать срок за мокруху. Охота тебе?» Как ни странно, уговоры подействовали. Настя открыла глаза и приподняла голову. Похоже, увиденное не вызвало у нее восторга. По крайней мере она попыталась улечься снова. Однако мы безжалостно заставили ее подняться и под руки повели из ужасного дома. А во дворе я, вспомнив очередной детектив, позвонила из автомата в милицию и сообщила, по какому адресу следует искать труп. Называть себя я не стала. Поди объясни, не впутывая Свету, почему приличная женщина вроде меня шляется ночью по стройкам!

А на следующий день нас ждал очередной удар. Будто судьбе все было мало! Света пришла ко мне на экзамен зеленая и уставилась на меня так, что у меня закололо в груди. И, не будь это место справа, я бы поручилась, что у меня болит сердце!

— Убили Эдика, — не понижая голоса, трагическим тоном сообщила она. — Нашего Эдика, представляешь? Его нашли загримированным в недостроенном доме.

— Если он загримировался, — вырвалось у меня, — как узнали, что это он?

Наверное, следовало среагировать более трепетно, однако надо учесть, что Эдика я видела один раз в жизни, а заочно он всегда внушал мне антипатию.

— У него в кармане был паспорт. А труп нашли из-за телефонного звонка. Милиция считает, что звонившую они легко вычислят по особым приметам.

— Каким? — ужаснулась я.

— Звонила девушка с необычайно интеллигентным голосом, — с кротким упреком разъяснила мне Света. — Если тебя вызовут на допрос, ты уж постарайся говорить как нормальный человек, ладно?

— Да с чего вдруг меня вызовут на допрос? Какое я имею отношение к Эдику? И вообще, найти труп — еще не преступление.

— Ты забываешь, что в нашем офисе осталась улика! Список твоих должников! — тоном приговоренного к смертной казни продолжала вещать моя подруга. — Они решат, что между двумя убийствами есть связь. У меня нет больше сил! Я, наверное, на следующем допросе во всем признаюсь. Ведь тебя же не посадят, правда? Посадят только меня. Если б не Наташка…

Я подняла голову. Студенты сидели, вытянув шеи, и судорожно ловили каждое слово.

— В чем дело? — цыкнула я. — Вы что, уже готовы сдавать экзамен? Тогда идите на заднюю парту. Два преподавателя свободны и ждут ваших ответов. Так, вот у вас какой вопрос?

— Эпилепсоид, — с трудом выдавил из себя Вовочка.

— Что?

— Эпилепсоид.

Несмотря на трагизм ситуации, я не смогла не фыркнуть.

— Эллипсоид — от слова «эллипс». А эпилепсия тут, надеюсь, ни при чем.

И, схватив Свету за руку, я выскочила в коридор. Еще не хватало устраивать ученикам бесплатный цирк! Я присела на подоконник и выдала:

— Получается, шантажист — это Эдик. Ты должна радоваться.

— Радоваться? — возмутилась моя подруга. — Смерти хорошего человека?

— Радоваться, что это не Артем. Итак, давай рассуждать. Значит, Эдик собрал на тебя компромат. И, видимо, не только на тебя. Например, еще на школу бандюганов. А потом столкнул вас друг с другом. То есть нарочно заслал тебя к ним, чтобы они тебя начали подозревать. Поэтому они и делали мне странные намеки.

— Подозревать — в чем?

— В шантаже, наверное. Наверное, он их начал шантажировать раньше, чем тебя, и раньше, чем погиб Костик.

— С чего ты взяла, что он их шантажировал?

— Да с того, что его убили! Ладно, пусть он шантажировал не их, но наверняка еще кого-нибудь, кроме тебя, и этот кто-нибудь принял радикальные меры. Давай соберемся с мыслями и осознаем ситуацию. Раз шантажом занимался Эдик, значит, он сам ограбил собственный сейф и убил Костика, который его за этим застукал.

Света помотала головой:

— Тогда он не стал бы меня шантажировать.

— Есть другой вариант, — согласилась я, — только он тебе понравится еще меньше. Убил Артем. Полез за своим компроматом и убил. То есть той ночью в офисе, кроме нас, было еще двое, причем независимо друг от друга. Это Эдик и Артем. Эдик оставил кровавый след, а Артем потерял перчатку. Слушай, все сходится! Оба выбрали эту ночь, поскольку именно тогда в офисе находился всего один охранник. Эдик пробрался первым и забрал документы из сейфа, но не ушел, поскольку ему требовалось создать видимость ограбления. Пока он над этим корпел, в офис хитростью проник Артем и, убив добросовестного Костика, полез в сейф. Но не тут-то было — сейф уже был пуст! Поэтому Артем тоже не убежал с места преступления, а стал раздумывать над ситуацией. Раздумывал, пока не увидел нас. Он решил, что его опередили именно мы, и попытался меня задушить. А в это время Эдик обнаружил труп, в испуге наступил в кровавую лужу и, оставив след, слинял. Ему больше не требовалось создавать видимость преступления, об этом за него позаботился Артем!

— Ерунда! На Темочке у тебя просто свет клином сошелся. Давай вернемся к первому варианту. Пусть лучше убийцей будет Эдик.

— Ладно, пусть будет Эдик. Жадному Эдику все казалось мало. Сперва он шантажировал бандюганов, а потом стал шантажировать еще и тебя.

— Не может быть, — упорствовала моя подруга. — Он не мог послать мои бумаги в милицию. Этим он подставил бы не только меня, но и свою контору. — Да, но ты ведь не знала, что это он! Разумеется, он ничего не послал бы в милицию. Он блефовал. Поэтому и был такой покладистый! И он прекрасно знал, сколько стоит твоя квартира и сколько с тебя можно содрать. Сам помогал тебе выбить кредит. И тебе пришлось бы продать квартиру, а кредит все равно выплатить. И документы он бы тебе вернул, а ксероксы оставил себе. И в случае, если б его прижала налоговая инспекция, сумел бы свалить все на тебя. Беспроигрышный вариант!

— Ничего себе — беспроигрышный! Его же убили!

— Но ведь не ты, — заверила Свету я. — По отношению к тебе — беспроигрышный. Зато по отношению к тому, второму. К Ар… не дерись! К тому, кого Эдик шантажировал одновременно с тобой, — такая формулировка тебя устраивает? Этот человек — убийца. Не знаю, он ли убил Костика, но Эдика — точно он. А Юлечку Эдик шантажировать не мог? Тогда я б за его жизнь гроша ломаного не дала.

Моя подруга попыталась было возразить, но быстро сообразила, что перед ней стоит выбор — Юлечка или Артем. А из них последний был ей явно дороже, поэтому гневные слова застряли у нее на языке, и она спросила о другом:

— Как ты считаешь, где же теперь мои документы?

— А милиция с тобой о них беседовала?

— В каком смысле?

— Они тебе не намекали, что ты подписывала то, чего подписывать не следовало?

— Нет.

— Значит, твой компромат у убийцы. Он, в отличие от нас, не постеснялся Эдика обыскать. И я даже не знаю, что теперь тебе посоветовать. Возможно, в такой ситуации безопаснее заплатить. Или и впрямь признаться во всем властям. Потому что если убийца начнет тебя шантажировать, то водить его за нос, как покладистого Эдика, явно не стоит.

— Ты думаешь, — простонала Света, — он станет меня шантажировать?

— Скорее всего. Иначе зачем он стащил твои бумаги? Оставил бы их при Эдике, и они были бы явной уликой против тебя. А он предпочел их забрать. Возможно, конечно, что он собирается попридержать их до удобного момента, а потом обнародовать. В любом случае, хорошего мало. Я об одном тебя прошу — не предпринимай ничего, не сказав мне, ладно? И каждый день звони. А то жизнь дается человеку только один раз, и мне будет жаль, если ты лишишься ее без моей помощи. А теперь я пойду работать, и спаси боже того студента, который первым попадется мне под руку!

Домой я пришла в состоянии, близком к умопомешательству. Меня терзало чувство, что надо что-то делать, однако, что именно, я не представляла. И, поскольку энергия требовала выхода, я занялась уборкой.

Должна признать, что хозяйственные дела не принадлежат к числу моих излюбленных развлечений. Мама даже считает, что я ими манкирую. Но зато если уж я за них берусь, то только держись!

Через пару часов в квартиру было не войти. Всю прихожую занимала внушительная куча, состоящая из вещей, предназначенных на выброс. Пол в маминой комнате был покрыт так называемыми «подозрительными предметами» — их мне тоже хотелось выбросить, но я считала своим долгом сперва посоветоваться с мамой. Непонятно одно — где весь этот хлам хранился до генеральной уборки? Ни один шкаф не вместил бы и десятой части. А еще гора старых тряпок за шкафом, гора бумаг под моей кроватью — о-го-го, сколько работы!

Мамин приход застал меня врасплох.

— Что это? — растерянно пролепетала она.

— Мусор. Не волнуйся, я мигом это выкину. Заверну в полиэтилен и но́сок за пять-шесть унесу на помойку. И будет у нас чистота.

— Э… это ты хочешь унести на помойку? — заикаясь, выдавила мама и, легче птички подскочив к вещам на выброс, выхватила и прижала к груди рваную картонную коробку.

Я вытаращила глаза. Такого я не ожидала. Я заранее приготовилась к сопротивлению, но уж в данной-то куче была уверена на все сто!

— Зачем тебе дырявая коробка?

— В ней когда-то были конфеты «Жар-птица», — пояснила мама. — Очень вкусные.

— Но теперь ведь их нет. Отдай! Видишь, вот она и развалилась. А эта бутылочка к чему? В ней когда-то был вкусный ликер?

— Она красивая.

— Лежит, только место занимает. Ее и не примут нигде, поскольку нестандартная. И не нальешь ничего — пробки нет. Ну а это зачем схватила? Сумка с дыркой. И без ручки. И молния сломана.

— Да, — возразила мама, — зато из нее можно вырезать заплатку. Вдруг понадобится!

— Заплатку — к чему?

— К другой сумке.

— Я лично не собираюсь носить сумки с заплатками.

И вот так мы боролись за каждую вещь, представляете? Иногда побеждала мама, иногда я. В конце концов она отправилась готовить запоздалый ужин, а я побежала на помойку вынести то, что мне удалось отстоять. Вернувшись, я с удовольствием наложила себе на тарелку жареной картошки, но, съев кусочек, застыла в удивлении. Мороженная картошка зимой — это понятно, но летом? Однако факт остается фактом — картошка сладкая.

— Катя, — поинтересовалась мама, — мне чудится, что картошка сладкая, или в самом деле?

— Видимо, в самом деле. По крайней мере мне тоже чудится. Где ты ее купила?

— На рынке. И пожарила на кукурузном масле. Вот оно… ох!

Я глянула на масло. Это был лимонный сироп!

— А все ты виновата! — защищалась мама. — С твоими генеральными уборками! Я, может, всю жизнь копила этот хлам, а ты хочешь, чтобы я в одночасье взяла и с ним рассталась. Такое не проходит безболезненно.

— Я хочу не только этого, — не унималась я. — Сейчас мы будем красить тебе волосы. Ты ведь давно жаловалась, что пора, да все никак не соберешься. Вот и приступим.

Не привыкшая к моей активности мама покорно согласилась. Краска у нас была закуплена давно, и к лету от седины требовалось избавляться. Я смешала нечто из тюбика и из флакончика — все по инструкции. Нанесла смесь на мамину голову. Не скупясь — что называется, как для себя. И через пару часов мама стала абсолютно рыжей! Не какой-то там рыжеватой или бронзовой — рыжей, словно хороший апельсин. Нет, еще рыжее!

— Что ты со мной сделала? — потрясенно спросила она.

— Покрасила. Наверное, я слегка переборщила. Ты как считаешь?

Мама гневно фыркнула:

— Я считаю, что в таком виде я из дома не выйду! А мне завтра на работу. Вместо меня на работу пойдешь ты. И по магазинам. А я стану затворницей, пока не отрастут новые волосы.

— Они у тебя растут медленно, — напомнила я.

— Что поделаешь. Стану затворницей до конца жизни. Стара я показываться людям с такими волосами. И она гордо удалилась к себе. А назавтра я еще до открытия стояла у дверей парфюмерного магазина, в котором приобрела черную краску. В итоге мама стала похожа на цыганку, что тоже не привело ее в восторг, но по сравнению с предыдущим вариантом показалось приемлемым. Зато и сбросила она лет двадцать, не меньше! И, самое главное, меня эта эпопея если не успокоила, то, по крайней мере, вернула в привычное мне за последнее время состояние умеренного беспокойства. В самом деле, что такого принципиально нового произошло? Убили Эдика. Его, как и всякого человека, жалко, однако надевать по нему траур было бы странным. А Свету пока не трогают. Могло быть и хуже!

В двенадцать часов, безумно сонная, но вполне пригодная к работе, я уже вовсю принимала экзамен, когда дверь аудитории распахнулась и вошедшая Света в гробовом молчании кинула на мой стол сверкающий нож. Нож упал как раз между мною и опрашиваемым студентом, заставив обоих оцепенеть. Мы с ним одинаково уставились на страшное орудие, полностью забыв о линейных операторах и их матрицах в ортонормированном базисе. Какие тут базисы, если перед тобой лежит такое!

Первой опомнилась я. И неудивительно — я уже упоминала о силе привычки. Для моего бедного ученика эта сцена происходила впервые, а мне была знакома. Поэтому я нашла в себе силы спросить:

— Что?

А моя поднаторевшая в ужасах жизни подруга нашла силы ответить:

— Вот!

И мы снова впали в оцепенение. Не знаю, сколько бы мы в нем пробыли — возможно, до девяти вечера, когда уборщица запирает помещение, — если б не прозвенел звонок. Вот ведь — во время семестра, когда он необходим, не дождешься, а в сессию вдруг воспрял! И мы вместе с ним. Я лично подскочила вверх по крайней мере на двадцать сантиметров, а более спортивно развитые студенты — не меньше чем на полметра. Что касается Светы, она ограничилась тем, что схватилась за сердце и застонала.

— Это ты нашла в своем столе? — приземлившись, уточнила я.

— Да.

— Сегодня?

— Да.

Я задумалась и сделала гениальный вывод:

— Тогда это не Эдик.

— Что — не Эдик?

— Подбросил.

— А ты сомневалась? Эдик сейчас в морге. Поэтому нож я принесла тебе.

Мои мозги упорно отказывались работать. Блестящий нож словно гипнотизировал. Казалось, он сейчас взлетит и набросится на свою жертву, а кто ею станет — загадка природы. В то же время отказать подруге, очевидно пребывающей в тяжелом состоянии, я не могла, поэтому вытащила из кармана носовой платок, завернула в него загадочный инструмент и сунула в сумку.

— Слава богу! — обрадовалась Света, у которой исчезновение с ее глаз орудия убийства явно вызвало огромное облегчение. — Я так и знала, что ты что-нибудь придумаешь.

— Придумаю? — ужаснулась я. — Ты что имеешь в виду? Опять зарыть его в лесу, чтобы его съели похожие на Курицына жуки?

Жуткий грохот потряс аудиторию. Нет, это не для моих нервов!

— Извините, я упал, — дрожащим голосом сообщил двоечник с последней парты. Упал он, видите ли! Что за не приспособленная к жизни пошла молодежь! А бедная Света из-за него позеленела.

— Знаешь, — горько заметила она, — я уже совсем было решилась идти в милицию признаваться. Но теперь раздумала. Потому что все указывает на меня. Все!

— Не все. А найденная нами большая перчатка?

— Но она найдена нами , и никто, кроме нас, не знает, что мы и впрямь нашли ее у трупа. Заколдованный круг!

— Ладно. Мне надо допринимать экзамен, а вечером мы соберемся втроем и все обсудим. Хорошо? Моя подруга в ответ кивнула с непередаваемым отчаянием и медленно удалилась походкой человека, вынужденного пешком добираться к месту собственной казни.

Вечером мы втроем сидели на лавочке в Летнем саду — погода стояла прекрасная — и с некоторым оживлением смотрели на пакет в моих руках. Нам только что выдали его на почте, и он пришел из Австрии, причем не кому-нибудь, а лично мне. Согласитесь, что получение загадочной посылки из-за границы всегда интересно, тем более в нашей тягостной ситуации. Что называется, пустячок, а приятно.

— Я знаю! — догадалась Света. — Ты, наверное, тайком познакомилась по переписке с австрийцем. На Западе многие хотят жениться на русских. И вот он прислал тебе подарок.

— А это не розыгрыш? — подозрительно осведомилась Настя.

Я засмеялась:

— Единственный австриец, с которым я в своей жизни общалась, — это математик, три месяца назад приезжавший к нам на конференцию. Я его выдала за русского и провела по дешевке в Мариинский театр.

— Как это?

— Там для иностранцев безумно дорогие билеты, а он небогатый. А я достала обычные билеты и на контроле сказала Гюнтеру: «Пойдем, папочка!» Вот его и пропустили. На «Спящую красавицу». Никогда не забуду свои попытки по-английски объяснить ему, кто такая Фея сирени! В конце концов он сделал вид, что понял, но на самом деле наверняка просто устал и отключился. А вообще-то очень меня благодарил. Так что можно смело вскрывать — там не бомба.

И я разорвала пакет. В нем оказалась большая коробка с чрезвычайно завлекательной картинкой на крышке. На картинке симпатичная девушка с вожделением тянула руку к горе конфет. Причем фигура девушки наводила на мысль о том, что счастье отведать сладкого ей выпадает нечасто, и раз уж она дорвалась до вазочки, то не успокоится, пока не слопает все.

Наш полиглот Настя тут же перевела с немецкого:

— «В этой коробке десять сортов конфет. С марципаном, миндалем, кунжутом, ромом, шерри, ликером, джемом, халвой »… а эти два слова я не знаю. Так, «это самые вкусные конфеты в мире. Стоит вам их попробовать, и вам всегда будет их хотеться ».

— Трагическая надпись, — не удержавшись, прокомментировала я.

— Почему? — изумилась Света. — Замечательная надпись. Открываем?

— Не советую, — вставила я голосом хорошо тренированной пифии.

— Почему?

— Представь себе твою дальнейшую жизнь. Вот ты сейчас попробуешь конфетку, и тебе всегда будет ее хотеться. Всегда! До самой смерти! А где ты ее возьмешь? Вряд ли Гюнтер намерен присылать мне подарки каждую неделю, а у нас такие коробки если и есть, то наверняка страшно дорогие. Так что надо хорошенько подумать, прежде чем подвигнуться на подобный шаг.

— Ничего. Возможно, жить мне осталось недолго, так что недолго и промучусь. Начну-ка я с марципана, а вы как хотите.

Мы с Настей тоже решили не отставать, и через десять минут наше настроение поднялось достаточно для того, чтобы мы без риска гипертонического криза смогли приступить к обсуждению наших проблем.

— Итак, — начала Настя, — что на сегодняшний день прояснилось? Роль Эдика. Именно он тебя шантажировал, и, скорее всего, все твои изначальные предположения относительно него были верны.

— Какие изначальные предположения? — изумилась Света.

— Что он хотел тебя подставить. Он явно много чего хотел. А что осталось неясным? Боюсь, практически все. Итак, Эдик сам себя грабит. Но Костика убил, мне кажется, все-таки не он. Костика убил некто, кого тоже интересовало содержимое сейфа. Этот некто убить-то убил, а сейф нашел уже пустым. И Эдик этого некто шантажировал — так же, как и тебя, только с более печальными для себя последствиями. Так?

— Подожди, — прервала я, — а как быть с теми, что за нами следили? Ладно, нож Свете подсунул этот некто, он же перенес труп и украл мою сумку, но следить-то за нами зачем? И вообще, глупо было похищать у нас с тобою нож, если сам же его недавно подкинул.

— Вероятно, подкинул Эдик, а украл некто. Или наоборот. Конкурирующие фирмы.

— А как вам кажется, вот этот, второй нож… он второй или снова первый?

Настя подняла брови, и я поспешила пояснить:

— Тот самый, который мы зарыли, или другой? Мне кажется, другой. Тот был гораздо грязнее — с пятнами, а этот довольно чистый.

— Могли помыть, — предположила Света. — По виду похож.

— А я не вглядывалась, — призналась Настя, — мне нервы не позволяют. Думаешь, убийца следил за нами, заметил, где мы зарыли нож, потом вырыл его, помыл и подкинул обратно?

— Подозрительная чистоплотность, — мрачно прокомментировала я. — А эта слежка и вовсе не дает мне покоя.

— За нами следил мой кавказец, — напомнила Света. — Из ревности.

— Это за тобой следил кавказец, а за нами следили на базе отдыха, когда его еще в помине не было. И никого не было, кроме студентов. Напрашивается вывод, что следили они.

— У тебя помешательство на почве студентов. Зачем мы им дались?

— Не знаю, но, чем больше с ними общаюсь, тем больше убеждаюсь, что они способны на все. Сегодня один упал со стула на пол, представляешь? Света свидетель.

— Забудь про студентов! Лучше скажи, кто этот некто.

— Сто раз говорила — Юлечка со своим выгнанным Вадиком. Очень подходят.

Света не выдержала:

— А я сто раз говорила, что Юлечку нечем шантажировать. Все-таки ты к ней несправедлива! Ты, наверное, не знаешь, но она тебя ужасно боится.

— Знаю, — гордо ответила я. — Она понимает, что я — единственный человек, который видит ее насквозь, и, естественно, трепещет.

— Значит, не Юлечка? — переспросила Свету Настя. — То есть Артем. Мне он тоже кажется более подозрительным. Не отличает тебя от Кати, устраивается к вам на работу, за тобой ухаживает…

— Оставь его в покое!

— Ладно, — я поспешила погасить назревавший конфликт, — вопрос в другом. Этому некто достались по наследству от Эдика Светины бумаги. Дорого бы я отдала, чтобы знать, собирается ли он тоже заняться шантажом.

— Отдавай, — кивнула Света.

— Что отдавать?

— Дорого. Только при твоей зарплате вряд ли сумеешь. Конечно, он собирается заняться шантажом.

— С чего ты взяла? Может, он предпочтет затаиться. Все-таки два убийства — не шутка.

— Глупости! Если б он решил затаиться, то не стал бы писать мне письмо.

Четыре округлившихся глаза уставились на Свету в полном недоумении, а она небрежно продолжила:

— Знаете, стандартный текст. «У нас ваши бумаги. Условия прежние. Как передать деньги, сообщим потом ». А подписи нет. Ничего особенного!

— И… и давно ты это получила? — с трудом выдавила Настя.

— Сегодня днем нашла в столе на работе. А что?

— А то, — гневно заявила я, — что могла бы сразу нам сообщить. Мы ломаем себе головы, а она скрывает такой важный факт.

— Ой, — слегка смутилась моя любимая подруга, — извините. У меня как-то вылетело из головы. По сравнению с этим жутким ножом письмо не произвело на меня ни малейшего впечатления. Вот оно!

Я клещом вцепилась в небольшой листок. Что за безобразие — опять напечатано на струйном принтере!

— Кто бы это ни был, — заметила Настя, — он убийца. И шутить с ним, как с Эдиком, явно не стоит. Дело опасное.

Света чуть не плакала:

— Но я ведь действительно не могу продать квартиру, пока в ней прописана Наташка! Если б этот убийца позвонил мне по телефону, а не посылал дурацкие письма, я бы ему объяснила!

— Телефонный аппарат ты разбила собственной рукой, — напомнила я. — Точнее, собственной ногой. Так что позвонить он может разве что на мобильник, но тогда ты узнаешь его номер, а он этого не хочет. Получается, новый шантажист, как и прежний, тоже твой знакомый. Более того, вы работаете вместе — иначе как он с такой легкостью подбрасывает разные гадости тебе в стол? Слушай, тебе надо написать ему ответное письмо. С объяснениями.

— И куда послать? На деревню дедушке?

— Напиши в двух экземплярах. Одно отдай Юлечке, другое Артему. Какое-нибудь да достигнет цели.

— Глупости! — возразила Настя. — Письмо надо отдать вместо денег. Ведь они должны будут рассказать тебе, куда передать деньги? А ты передашь вместо них письмо. Хочется верить, тебя за это не убьют.

— А если убьют? — с живым интересом осведомилась Света.

— Давайте признаемся милиции, — снова завела свою песню я. — Я боюсь.

И тут героиня нашей эпопеи выдала такое, какого я не ожидала даже от нее.

— Милиции? — повторила она с непередаваемым ужасом, словно я предложила ей прикончить тупым ножом ее единственное дитя. — А если шантажист и убийца — Темочка? Не хочешь же ты, чтобы из-за нас его посадили?

И, сколько бы я ни убеждала ее, что очень даже хочу, поверить в подобную степень коварства она была не в силах. Наконец я не выдержала:

— Ладно! В конце концов, тебе решать. Но, откровенно говоря, ситуация представляется мне более серьезной, чем раньше. Одно убийство можно свалить на обстоятельства, но два — это уже дурная привычка. Чтобы я была за тебя хоть в какой-то мере спокойна, ты должна постоянно мне звонить. А то у тебя телефона теперь нет, на мобильный тоже поди дозвонись, и ты снова пропадешь неизвестно куда, а я буду сходить с ума. И вообще, раз ты чуть не утаила такое важное известие, как очередной шантаж, мы должны постоянно держать тебя под контролем, а не пускать на самотек. Так что звони по два раза в день.

— Это как раз вам с Настей на мобильные поди дозвонись! — возмутилась Света. — Вечно их отключаете.

Тут она была права. Дозвониться на сотовый преподавателю — нелегкая задача.

— А мы договоримся о времени, — предложила я. — Например, в одиннадцать утра и в одиннадцать вечера звони мне домой. Если меня не будет на месте, будет мама. Ты передашь ей, что это Света и все у тебя в порядке.

— В порядке? — горько повторила моя подруга.

— Ну не в порядке, а как всегда. А если есть новости, то так и скажи. И ни в коем случае не ходи на встречу с убийцами без нас! Поняла?

— Целых два раза в день звонить… может, лучше пореже?

— Не лучше. И учти, если пропустишь хоть один звонок, я не знаю, что сделаю. Буду ждать под дверью твоей квартиры, или у твоего офиса, или у квартиры твоей мамы…

— Маму не пугай, — предупредила Света. — У нее сердце.

— Буду пугать, — пригрозила я. — Пропустишь хоть один звонок — отправлюсь к твоей маме и буду ее пугать. Так что смотри! На этом мы расстались. Не знаю, чем помогла бы подруге постоянная связь со мной, — в конце концов, разве это помешало бы убийце, если б он и впрямь что-нибудь задумал? — но мне полегчало. Возникла хотя бы некоторая иллюзия того, что я обеспечиваю Светину безопасность.

Первый же звонок дал хорошие — или хорошими их лучше не называть, а ограничиться словом «важные»? — результаты.

— Я получила очередное письмо! — похвасталась Света. — От шантажиста. Подсунул в почтовый ящик. И опять без штемпеля.

— Просто какой-то жалкий Эдиков подражатель, — поразилась я. — И что он пишет?

— Он действительно Эдиков подражатель. Велит оставить деньги сегодня вечером в недостроенном доме — правда, в другом. У меня сохранился в компьютере файл с объяснением, которое я заготовила для Эдика. Я его заново отпечатала и теперь отдам убийце. Удобно, правда? Все-таки компьютер — шикарная вещь. Без него для каждого следующего шантажиста пришлось бы составлять послание заново. Очень утомительно. Так вы со мной пойдете?

— Придется. Хочется верить, что мы не обнаружим очередной труп.

— Конечно, не обнаружим, — оптимистично заверила Света. — Ведь не станет же убийца убивать сам себя! И мы его убивать тоже не станем. Откуда взяться трупу?

На сей счет у меня были некоторые печальные мысли, однако делиться ими я не стала. И вечером мы отправились к очередной стройке, которыми так богат сейчас наш город. От моей идеи предварительно провести разведку, поскольку убийца наверняка затаился где-нибудь в темном уголке, было решено отказаться. Даже если мы его обнаружим, трагедией это станет не для него, а для нас. Поэтому мы, дрожа и трепеща, быстро нашли нужное место и еще быстрее оттуда выбрались. Не исключено, что, побродив там немного, мы обнаружили бы целую дюжину трупов, однако жизненный опыт советовал не засиживаться и не глазеть по сторонам. Каждый должен делать свое дело и не лезть в чужие. Мы пришли положить письмо, и мы его положили, а на остальное плевать. Ошибкой прошлого была излишняя любознательность, а ошибки повторяют лишь дураки.