Шаромыжники

«ЛЕНИНСКИЙ ЗНАЧЕК»

— Ну, не заглядывайся! Чего шары-то пялишь? Эка невидаль…, — орал на Семку хозяин. Семка загляделся на отряд пионеров. Они проходили с флагами с песнями и с барабанным боем. Любопытно Семке: такие-же ребята как и он. Не успел поглядеть на них, как колесо тележки наехало на него.

— Я те покажу. Ты будешь смотреть в оба?

Семка нес весы. В карманах пиджачишка были наложены гири и били по ляшкам. Ему казалось, что кто-то здоровенный положил ему кулаки в карманы и давит вниз, — даже плечам больно. А его хозяин, торгаш с Сухаревского рынка, вез тележку с разными мучными товарами и сыпал ругательства, которые будто камни пробивали Семкину голову. Ноги Семкины заплетались, скользили по камням. Он был бос. Над городом только что прошел дождь. Грязь червяками вылезала из-под пальцев.

— Семка, подбери, — доска упала.

Остановился. Сзади тележки валялась доска с прилавка. Егор Михеич, как коренная лошадь, сдерживал тележку, катившуюся под гору.

— Живо, чего ты!..

Поставив весы на булыжную мостовую, Семка побежал за доской.

— Весы-то, весы-то, паршивец, раздавят!

Семка растерялся и не знал, что делать.

Кругом орут автомобили, трамваи гудят, извозчики матюкаются.

— «Или за весами или за доской»?…

Пока раздумывал, автомобиль наехал на доску и, как халву, раздавил ее.

— Ах ты, паскуда, ах ты, пархатый, — взбесился Егор Михеич. Да я тебе…

Но мимо проходил милиционер. Егор Михеич сдержал ругательства, которые вылетали у него из глотки, будто трамваи из парка. Он только прошипел, как трамвай на остановке:

— Паршивой… Вот приедем домой, так я тебя накормлю…

Семка виновато шел. Тележка гремела сзади. Ноги скользили по гладким камням, а песок точно иголками протыкал их. Холодные капли, с мокрой головы, просачивались за ворот. Рубаха, будто капустный лист, прилипала к плечам. Зубы чакали как у бродячей собаченки.

На тесном каменном дворе разгружались. Семка как шальной бегал от тележки в амбар и обратно. Мешки с мукой подмокли и скользили из рук. Семка вспотел. Волосы и рубаха дымились. Покончив с разгрузкой, хозяин отправился в дом, а Семке приказал:

— Отвези тележку на рынок, отдай ее Свешникову, а сам захвати оттуда ящик, тот, что у «Моссельпрома» стащили.

Запрягся Семка в тележку и прогремел на рынок. Обратно прибежал с ящиком на голове, стащил его в клетушку; вымыл ноги в бочке и пошел в дом.

Егор Михеич с женой сидели за столом. Пузатый самовар, как паровоз на полных парах, шипел. На старинном зеркале осели пары. Лица у обоих супругов были медные, самоварные. Егор Михеич распоясался. Его брюхо, как мешок крупчатки, лежало на тонких ногах, похожих на жерди. Семка уселся с краешку, на кончике лавки, и стал ожидать — когда дадут есть.

— У, ирод, перекрести лоб-то!

Семка как шарик скатился с лавки. И не глядя, на старинные, заплесневелые иконы, быстро-быстро начал молотить рукой по воздуху. Он не знал, кому молиться, и делал все, что ему прикажут.

Отмолотившись, опять уселся, ждет. Пелагея Петровна, жена хозяина, сунула ему кусок белого хлеба. А сама телятину, прямо из жаровни, руками выедает. Толстая такая. Юбка на ней красная с черными «кубиками». Не смотрит на Семку и, молча, как корова, жует.

Не успел Семка кусок с’есть, как хозяин, обтирая лоб, сказал ему:

— Семка, айда-ко в пивную, — тащи дюжину пива… Мать дако ему кошовку!

Она встала и молча вышла. Потом принесла кошовку и снова уставилась в жаровню.

Семка сунул кусок в карман и, стараясь не разжеванным проглотить укусок, схватился с лавки.

— Куда с куском-то? Оставь, после доешь!.. Так, пожалуй, по кускам весь дом растащите… Семка уж был у двери.

— Ты постой! А деньги-то? Что без денег дадут тебе?… На вот шесть рублей да сдачу не потеряй…

На улице Семка опять с пионерами встретился, — с факелами идут. Стоял, разинув рот, и смотрел на них. А потом незаметно для себя пошел за ними, в толпе.

Идет.

Они поют.

И ему захотелось петь с ними. Вспомнил, как когда-то по деревне ходил с ребятами и орал.

Процессия остановилась у клуба. Пионеры рядами стали входить в дверь.

И Семка туда-же.

— Товарищ, вы кажется не наш?

Пионер, в красном галстухе, задержал его.

А Семка уж шнырил глазами внутри.

Видел там портреты, плакаты, лозунги. Один портрет узнал:

— «Ленин», называется.

Точно такой-же в палатке у Егора Михеича висит, рядом с патентом.

А пионер вразумляет:

— Нет, товарищ, не пущу, — тесно у нас. Места ограничены… А ты вон, даже с кошовкой… Мать куда нибудь послала?…

Глянул Семка на кошовку — и бежать.

— Ай, что я сделал?… Дядя бить будет.

Он бежал без оглядки, толкаясь. На перекрестке чуть было под автомобиль не попал. Да спасибо милиционеру, — за шиворот оттянул.

Дома Егор Михеич набросился на него.

— Што долго, а?… Опять шары продавал где нибудь?

И больно схватил за ухо, — хрустнуло даже. А Семка, скосивши рот, заорал.

— Дядинька, прости, — не буду больше…

— Я тебе покажу, — не буду…

Пока распивалось пиво, Семка сидел на лавке и моргал глазами. Ему хотелось спать, но хозяин не пускал его и все вразумлял заплетающимся языком:

— Родителя должен видеть во мне, а так-же и в ней, — заместо матери родной она тебе. Моли бога, что подобрал тебя, а то бы подвокзальником здох. Не больно нос-то задирай: у меня денег то много, — всех куплю. Все ваше Поволжье гуртом закуплю к себе в работники. Вот… Только захотеть мне — давну, и сопля из тебя полезет.

Он показывал: как он давнет. Здоровенная рука сжимала и разжимала опухшие пальцы, — тянулась к Семке. А Семка только ерзал по лавке и швыркал носом.

Наконец, мученья кончились. Пелагея Петровна спала привалившись к стенке. Лицо, как вычищенный медный чайник, отливалось разными цветами. А голова Егора Михеича лежала у ней в коленях, храпела, сопела и хрюкала, как сытая свинья в хлеву.

Семка встал на цыпочки, помахал им языком, будто платочком красным, и пошел спать.

Рано утром Семку стащили с сундука вместе с ковром, на котором он спал. Трамваи еще не гудели. В окнах шевелился ветер. Семке хотелось спать; и здорово хотелось, — сон какой-то хороший не доглядел.

— Хоть бы во сне-то пожить, — думалось.

Не успел он ни очухаться, ни умыться, ни куска с’есть, а хозяин уже говорит:

— Ступай за тележкой, — выезжать надо.

Сбегал за тележкой.

Опять с мешками начали возиться. Опять гири в карман накладывал. Опять ноги заплетались.

На базаре раскинули палатку раньше всех. Милиционер пригрозил, чтобы до срока торговать не начинали. А Егор Михеич, поглядывая на портрет Ленина, (рядом с патентом) подмигивал милиционеру, — дескать:

— Мы люди советские… Ленин у нас в почете.

Только отвернулся милиционер, а Егор Михеич торговлишку, из-под полы, начал. Семку на пост поставил.

— Ты, парень, смотри как следует. Шпану разную гони вон… А ежели кто из господ, что нибудь потянет, так ты мне — на ушко… Всякий народ бывает… Иной и господин, а от даровщинки не откажется… Знаю: все дармоеды, не хуже тебя.

Семка вразумился этому и целый день, как собака на цепи, ходил вокруг палатки.

А вечером — снова таскаться с мешками.

Так и проходила его жизнь.

И вдруг, жизнь пошла кувырком.

По воскресеньям торговали до четырех часов.

Вечером Семка вышел на улицу, и что же думали, — у себя же на дворе увидел пионера. Он сидел на крыльце и теребил галстух. Семка подошел к нему и спросил.

— Тебя как зовут?

— Ваня.

— Ты пионер?

— Да.

— А какой праздник был у вас на той неделе? Я видел как вы с флагами ходили.

Пионер пригласил Семку сесть рядом.

— А что, хорошо было?

— Ой, как хорошо!

— Это у нас международный юношеский день был.

И Ваня стал ему рассказывать о значении его, о ребятах, о жизни пионеров. Семка слушал отквасивши губу, а потом спросил.

— Ты чей?… Ты пролетарьят?

— Да. Я сын кузнеца. Живет мой отец в этом доме. Я в отпуск пришел к нему…

— А ты кто? — Ты не сын этому спекулянту?

— Я?… Нет!..

И замотал головой.

— Я — Семка… Я живу у него так, в приемышах. Я сам с Волги. Зайцем приехал в Москву, в голод. А он подобрал меня… Эх, хорошо на Волге-то у нас было, вольно… Во, как вольно.

Он широко развел руками.

— Голод только все сгубил. Дом заколотили и разбежались кто куда. Я вот, сюда, в Москву попал…

Потом немножко помолчал.

— Мучит он меня, мой-то хозяин, — гоняет…

— А ты в пионеры к нам приходи, — сказал Ваня. У нас хорошо. Жизнь у нас здоровая, умная. Мы учимся. Мы маленькие коммунисты.

Ваня рассказал Семке про всю пионерскую жизнь. Семка слушал — аж слюна потекла.

— А меня в пионеры возьмут?

Ваня не успел ответить. Семка как ужаленный подпрыгнул. На другом крыльце стоял Егор Михеич и злобно кричал:

— Семка, подь сюда!

Семка подбежал к нему.

— Ну-ко, ну-ко, пойдем сюда.

В коридоре схватил за волосы и прижал к стенке.

— Не смей с ним разговаривать, не смей, тебе говорю, а то придушу вот тут.

Он уж хрипел и все наседал.

— Я тебя, стервака, я тебя выброшу, я тебе пикнуть не дам.

В это время вышла Пелагея Петровна.

— Ай, батюшки, да што-жо это, Егор Михеич; за што ты его?

— Молчи! Отвяжись, а то и тебе попадет. У меня шутки плохи…

Семка очувствовался только тогда, когда ударился о сундук. Егор Михеич швырнул его, как котенка, и пошел в передний угол. Семка прижался к печке и со слезами на глазах выслушивал угрозы:

— Я тебя выгоню, я тебя под вокзал пущу, — сопли морозить на зиму…

На другой день, не договоренное вчера, Семка договорил. Торговли у них в этот день не было, так-как Егор Михеич закупал товары, а потом куда-то, в учреждение, потребован был.

Сошлись они с Ваней на камнях старого разрушенного дома. Семка рассказывал про свое житьишко, а Ваня говорил про свое. Тут же они заключили смычку.

Семка увидел у Вани портрет Ленина и спросил его:

— Слушай, Ваня, расскажи ты мне — кто это такой Ленин? Почему это Ленин везде вывешен… И вы носите Ленина, и Егор Михеич тоже в палатке повесил у себя?

— Ленин! Ленин, это наш! — раздувай ноздри говорил Ваня. Ленин с нами, а тот спекулянт на прикрытие его вывесил, — вроде маски, значит. А знаешь, что Ленин говорит про нас, про ребят?

— Нет, Ваня, не знаю. Ты расскажи мне.

— Ленин говорит, что мы должны учиться, чтобы бороться с буржуями, — вот.

А ты неграмотный, потому и мучит тебя хозяин. Ты не знаешь про охрану труда, ни про что не знаешь. И знать не будешь, если учиться не будешь; повезешь своего хозяина, не спрашивая ничего. Ленин всегда за нас, за пролетариат, стоял и о ребятах больше всего заботился…

Ваня рассказывал, а Семка не шевелясь слушал. И с каждым новым словом о Ленине, Семке все больше и больше хотелось иметь Ленина у себя, на груди.

— Ох, Ваня, большой этот Ленин-то, добрый. Он, пожалуй, добрее нашего председателя исполкома, который у нас на Волге был, — добрый такой. Сначала нам муки давал, а потом у самого не стало. Он так-же как и Ленин говорил о нас…

Школу хотел устроить нам, — голод только помешал ему. У-умный человек был…

А как-же, Ваня, мне Ленина завести?

— Ты купи.

— Денег нету.

— А разве хозяин тебе не платит?

— Нет, — замотал головой Семка. Он и хлеба-то вдоваль не дает.

— А ты на него — в суд.

— Ну, где там, — выгонит…

— А ты со мной в пионеры пойдешь?

— Да што, — ладно.

Вечером купцы ушли в гости. Семка остался один во всей квартире. На лавке, у окошка, лежал жирный, как налим, кот. А над ним, в клетке прыгала желтая пичужка. Семка уселся на сундук и думал — где ему достать денег.

Где, в самом деле, а? размышлял он.

И глядел на маятник, который медным пятаком отсвечивал на стенке. Потом вспомнил о чем-то, как с катушки, с’ехал с сундука и на цыпочках пошел в переднюю комнату.

Сумрачный вечер бурым медведем залез в комнаты. Семка с опаской подошел к черному буфету и вытянул голову к стеклу. Там, за стеклом, похожий на плевок, лежал серебряный, — пятнадцать копеек. Семка видел его тут давно, но раньше не обращал на него внимания, — не нужен был.

— «Лежит себе — и лежи», — думал тогда он.

А теперь понадобился.

— Возьму?… Что ему… У него много… Он, наверно, забыл про него…

Открывши створку, он протянут руку к серебряному. И тут же испугался своей руки: словно чужая, чья-то толстая опухшая рука потянулась в шкаф…

Дрожь охватила, — на щеках будто борода расти начала.

— Ворую? Вором делаюсь?… Никогда этого не бывало…

И быстро закрыл буфет. А серебряный лежит, — белый такой… круглый… глаз манит…

— А Ленин у Вани на груди такой-же круглый, — размышляет Семка…

А что сказать, если спросит Егор Михеич?..

А что, если спросит — отдать ему Ленина, вместо пятнадцати копеек?

А может он забыл про него? А не забыл так забудет… За то я с Лениным буду.

Возьму, возьму, — решил Семка.

И быстро открыв буфет, схватил монету, крепко зажал ее в руке и бросился бежать. Выбежав к переулку, он остановился и задумался, а потом подбежал к милиционеру и спросил:

— Дядинька, где купить Ленина?

— Портрет что-ли?

— Аха.

— Крой на Красную, к мавзолею, — бросил милиционер Семке.

А сам замахал красной палочкой пробегавшим автомобилям. Семка-же, поддернув штаны, швыркнул носом и побежал к Кремлю. Прибежавши на Красную площадь, он услышал:

— Портреты на память товарища Ленина!

Кричал парень. Семка — к нему.

— Дай-ка мне портрет!

— Какой тебе?

— Который побольше… Давай вот этот, со звездой-то.

Приколовши значек на грудь, Семка пустился обратно. Всю дорогу бежал он, как пристяжная лошадь, голову на бок, бежал и все на Ленина поглядывал.

— С Лениным, с Лениным теперя, шептал он.

Прилетает домой, а Егор Михеич из гостей пришел, пьяный. Как бык глазами ворочает. Бросился на Семку.

— Ты украл пятнадцать копеек, а? Говори! Я нарошно положил испытать твою честность! Вот ты какой?

Семка струсил. Забыл, что думал до этого, рукой прикрыл Ленина. Сердце мышонком в груди забегало. Замахнулся Егор Михеич.

— Куда дел деньги, сукин сын? Отдай, а то кишки выпущу, на ириски поди истратил?

Тяжелый кулак, как деревянный молоток, расплюснулся на Семкиной голове, сел Семка.

— Бей, бей по голове, а Ленина не дам, шептал он.

Схвативши за руку, Егор Михеич, оторвал его, как тряпку, от пола и… Увидел Ленина на Семкиной груди; вырвал его.

— А, Ленин? Вон на што денежки тратятся? Это тот, щенок, научил тебя!

— Говори, он што-ли?

Не успел выговорить слова, как холодная рука, точно гадюка, полезла за шиворот, задрыгал ногами Семка, будто напроказившая кошка и прогремел по ступенькам на двор. Носом пробороздил по песку.

А Егор Михеич, выбросив в догонку значек, пьяно улыбается в дверях.

— Во, как я вас с Лениным-то?

— А у самого в палатке висит, плаксиво пробормотал Семка.

И стал высмаркивать песок.

Дверь захлопнулась. Измятый, на ступеньке валяется ленинский значек. Обидно стало Семке. Хотел запустить чем нибудь в окошко, да не чем было. Подобрал значек, выпрямил измятые углы у звезды и прицепил на грудь.

— Куда теперь?

В это время выбегает Ваня.

— Сема, он тебя бьет? Вот бегемот проклятый, эксплоататор какой…

Завтра-же пойдем в суд, там его укротят… А потом пойдешь со мной в пионеры.

И потянул к себе.

Его отец, босый, сидел за обедом. Около стола разбросаны портянки и сапоги. На стуле — рабочий фартук.

Ваня рассказал отцу всю семкину историю. Он молча выслушал и приветливо обратясь к Семке сказал:

— Садись, парень, — поешь. А завтра я пойду с тобой к инспектору, там ему покажут в какой он стране проживает.

А ты садись — ешь. О нем больше не думай, ему припекут.

— Припекут? — Переспросил Семка. Так ему и надо…

И стал есть похлебку. И тут ему показалось, что такой вкусной похлебки, он не едал сроду.

еженедельной газеты юных пионеров

«ПИОНЕРСКАЯ ПРАВДА»

орган МК РЛКСМ

Цена № 3 коп.

УСЛОВИЯ ПОДПИСКИ:

на 1 год — 1 р. 20 к., на ¹/₂ года — 60 к., на 3 мес. — 30 к.

Подписка принимается в конторе изд-ва «НОВАЯ МОСКВА» Неглинный проезд, дом № 9, тел. 2–08–96 и в магазинах «Красные Всходы».

В Баумановском районе:

Елоховская площадь, д. 17/77, тел. 2–01–72.

В Кр. — Пресненском районе:

Тверская 66, тел. 5–88–79.

В Рогожско-Симоновском районе:

Таганская площадь, д. 5/34, тел. 1–92–99.

В Замоскворецком районе:

Серпуховская площадь, д. 43, тел. 5–76–49.

Если вы хотите знать все о жизни и работе пионерской организации,

Если вы хотите знать о том, как живут и работают наши зарубежные товарищи,

Если вы хотите всегда иметь возможность читать интересные рассказы, повести и приключения из пионерского быта,

Если вы хотите узнать обо всех важнейших открытиях и изобретениях в мире науки и техники,

Если вы хотите хорошенько оборудовать свой клуб, школу, читальню, лагерь и мастерскую,

Если вы хотите в минуту досуга весело посмеяться, или поломать голову над замысловатыми ребусами, шарадами и т. п.—

Немедленно подпишитесь на двухнедельный журнал юных пионеров

Каждое 1-е и 15-е число вы будете иметь у себя на столе свежий номер «БАРАБАНА».

Условия подписки:

на год — 5 р., на 6 мес. — 2 р. 70 к., на 3 мес. — 1 р. 40 к.

Деньги посылайте по адресу. Москва, Неглинный пр. д. 9, Издательство «НОВАЯ МОСКВА».

Издательство Московского Совета Р. К. и К. Д.

МОСКВА, Кузнецкий Мост, 1. — Телефон 2–08–96.

На складе имеются следующие книги для пионеров:

Михайлов, М. — «АПЧХИ». Повесть. Стр. 54. Ц. 25. к.

Стремяков, М. — «Красный билет». Сборник пионерских рассказов. С предисл. О. Тарханова. Стр. 64. Ц. 20 к.

Дорохов, П. — «Сын большевика». Рассказ. 2-е изд. Стр. 32. Ц 8 к.

Гумилевский, Л. — «Костровский колдунок». Повесть. Стр. 48. Ц. 18 к.

Гумилевский, Лев. — «Воскресенье». Рассказы. Стр. 36. Ц. 18 к.

Гумилевский, Лев. — «Лушина воля». Рассказы Стр. 32. Ц. 15 к.

Крутиков, Д. — «Голуби». Рассказ из времен гражданской войны. Стр. 32. Ц. 15.

Дорохов, П. — «Как Петунька ездил к Ильичу». Стр. 48 Ц 25.

Каринцев, Ник. — «Приключения американского пионера». Повесть. С рис. художника Д. И. Мельникова. Стр. 136. Ц. 55.

Кореньков. Василий. — «Всегда готов». (Геройский подвиг пионера). Стр. 50. Ц. 18.

Бедринский Дм. и Кордес. — «Из прошлого». Рассказы Стр. 32. Ц. 10.

Рыжов, А. — «Провода порваны». Рассказы. Стр. 56. Ц. 20 к.

«Ленинский марш пионеров». Слова А. Жарова, муз. А. Стального (Шухмана). Ц. 10.

Кузнецкий Мост, д. 1, Почтовому Отделу Издательства «НОВАЯ МОСКВА».

Торговый Сектор Изд-ва — Кузнецкий. Мост, д. № 1.

Телефон 2–08–96.